Аннотация: Я остановился на минуту. Меньше всего в эту минуту мне хотелось говорить с Совранским...
СЛИВЫ СОВРАНСКОГО
Я остановился на минуту.
Меньше всего в эту минуту мне хотелось говорить с Совранским, но он уже стоял на пути деревом, с иксами и игреками на плоском лице и ветвями по оси зет.
- Игг драс иль, - сказал он по-древлянски.
На всякий случай я пожал его деревянную руку.
- Прививайся к нам. Наточи свой кленок. Ясень?
В детстве, когда все дети были детьми, Совранский был деревцом. Он рос посреди двора и, в общем-то, никому не мешал. Жильцы двенадцатиэтажек, большие и маленькие, не трогали его, не обижали, не ломали. Они относились к нему, как к родному.
Хотя что это было за дерево? Кто посадил его?
Наверное, ответы могли бы дать бабушка Совранская, старушка Гризодубова или дон Веранди, которые всю жизнь провели на скамейке. Но у них не спрашивали.
Время шло, шли дожди, шли люди. У деревца выросли зубы и пушок на лице. Ещё немного, и Совранский стал бы совсем большим деревом.
Однако ему не суждено было стать ни тополем, ни кленом, ни вязом. Вечером его сломал внук дона Веранди.
Совранскому не было больно.
Проснувшись рано утром, Совранский обнаружил, что превратился в страшного мальчика. Лежа на лавочке, он с отвращением рассматривал свое новое тело. На нем не было ни одного листика, кора сползла как одеяло.
"Сейчас я снова засну, - подумал Совранский, - и забуду этот кошмар".
Пенсионеры не дали ему заснуть. Они оказали первую помощь. Особенно старалась бабушка Совранская.
- Могу я называть тебя бабушкой? - спросил Совранский.
Бабушка Совранская прослезилась. У неё давно не было таких маленьких внуков.
- Кто сделал это? - спросил дед Веранди, разглядывая сломанные ноги Совранского. - Ты запомнил этих вандалов?
- Я упал с лестницы... - соврал Совранский.
Как только зажили ноги, Совранский пошел в школу. Там он почти ничем не отличался от других учеников, загрязнял воздух, а не очищал. Разве что был более деревянным.
- Поглядите-ка, оно живо, - кричал заводила класса Веранди. - Вон оно бегает, живое-преживое.
Однокласники не понимали Веранди.
- Я его посадил, я его и сломал, - признался Веранди. - Если захочу, снова посажу.
- Ты любишь сливы? - неожиданно спросил Совранский.
Веранди заплакал. Конечно, он любил сливы. Он совсем забыл, кем был Совранский в прошлой жизни.
В субботу они посадили во дворе новую сливу. И не страшно, что выросла алыча. Из неё тоже получается изумительное варенье...
Кстати, о варенье... У меня было варенье, но не было хлеба. Я вышел за салтовским батоном. А тут Совранский:
- Тебя устраивает этот воздух? Этот серый город, эти дороги, машины?
- Но есть же лесопарк...
Кора на лице Совранского треснула улыбкой.
- Лесопарка на всех не хватит. Надо действовать. Надо сажать деревья.
Я хотел сказать, что не ломал деревья в детстве. Хотел сказать что-то ещё, но мысль запуталась в кроне Совранского.
- Вот тебе лопата... Видишь людей и детей во дворе? Присоединяйся, а то всё пропустишь.
В чем-то Совранский был прав. Это был мой двор. Я ходил через кладбище погребов. Я дышал этим воздухом. Поэтому я поднял тяжелую лопату, всю облепленную землей, и сошел со своего пути.
Саженцы резко выросли, когда мы подошли к ним.
- Калинка, - сказал Совранский, - малинка моя. Красная. Полезная. Хочешь - выбирай. Сделай правильный viburnum. Главное, не перепутать. А то одного пригласили на праздник. В "Калинку-малинку". Попал на свадьбу вместо дня рождения. Обещали "сладко", а было "горько". Невеста утонула в платье, захлебнулась фатой. И такое бывает. А что калина? Все цветет - в поле у ручья.
Я потянулся к саженцу сирени.
- Сирень, - сказал Совранский. - Красавица Москвы... Как душно весной от её вульгарной песни, лилово, розово... Однажды так вскружила голову Аполлону, что тот стал пастухом в её пределах... Наша Зоя Космодемьянская. Полина наша Осипенко... Проплывая мимо острова, другой залепил глаза воском. А бабушка не боялась её пахучих объятий.
Совранский коснулся куста форзиции.
- Форсайтия, - сказал он. - Сага о Форсайтах. Как только закончится зима - бабах! Золотые колокольчики разлетаются по всему двору под аккомпанемент корейского аджэна. Мозговой форсайт будущего, штурм форта Нокс и сайта Пентагона. Один Веранди едва ноги унес. Помог делу слезами. Исцелился плачем форсайтии.
Следующим был орех.
- Грецкий орех, - сказал Совранский. - Желудь Юпитера. О-решка. Подбрось монетку. Опять viburnum: Грузия или Южная Осетия? В двенадцати верстах от Цхинвали под орехом укрывалось несколько сотен бойцов. Делали приклады, варили варенье из зеленых бомб, дурили рыбу горечью листьев. Из варягов в греки сын Гризодубовой так лакомился плодом, что заболела двенадцатиперстная кишка. Зато укрепил память и сердце - даже за семью морями помнит мать-старушку.
И наконец - сливы:
- Слива... Слива эспрессо и слива американо. Мама алыча, а папа терновник. Есть кубанская легенда, есть кубинская сируэла, но я расскажу свою. Давным-давно в одном дворе жил мальчик-слива. Жил он бедно, но счастливо. Держал ноги в земле, играл с ветром, питался дождем из жабьих бород. Умей мальчик-слива ходить, он ходил бы в школу. Он учился бы не хуже других детей, а потом стал бы певцом или танцором. Определенно, он стал бы знаменитостью. Но мальчик-слива стоял во дворе как вкопанный, завидуя своим друзьям - Солнцу и Веранди.
В ясные дни друзья приходили к нему. Грели молчанием. Смотрели, как растет мальчик-слива. О чем-то думали. Наверное, о чем-то хорошем.
- Неплохое деревцо, - думал вслух Веранди. - Можно смастерить из него Буратино. Можно вырезать ножиком глаза и рот, научить говорить всякие смешные гадости и подбросить в класс. Вот классно будет...
- Прекрасно придумано, - шевелило губами Солнце. - Но говори потише. А то дед услышит и накажет тебя.
Мальчик-слива не понимал, о чем они. Но ему нравились голоса. Нравился смех заговорщиков:
- Хи-хи-хи!
- Ха-ха-ха!
- Стронцо! Ну-ка быстро домой, - кричал дед Веранди со скамейки. - Де ла сега уроки!
Солнце пряталось за тучами, а Веранди негде было прятаться.
- Я ещё вернусь, - обещал Веранди мальчику-сливе.
Это случилось в ночь святого Никогда. Боги услышали шелест мальчика-сливы. Его друг Веранди наконец-то созрел. Он налетел сзади, ударил ногой в спину. Висел на деревце, пока что-то не хрустнуло. Мальчик-слива помогал ему изо всех сил. Понимал, что ему дарят свободу. Ничего, что обувь осталась в земле. Зато можно было передвигаться.
Мальчик-слива пополз по-пластунски. Он кричал, как выброшенная на берег рыба. Веранди поднял его и отнес на скамейку. Достал нож и избавил от лишних веток. Когда он занялся лицом, дорога озарилась светом.
- Солнце? - испугался Веранди. - Уже?
Веранди скрылся, а ведь это был всего лишь автомобиль с фарами на крыше. Мальчик-слива сладко зевнул свежевырезанным ртом и заснул до утра.
- Что мне делать? - перебил я Совранского.
- То, что должен, - сказал он. - Ты же мужчина... Изучи рельеф, прочеши местность. Если найдешь склон на юге, подопри его саженцами. Лучше всего сливами, но можно вишнями и абрикосами. В глинистую почву сажай алычу. Найди себе партнера - молодого, послушного. Желательно сына. Во дворе всегда водятся мальчики. Выройте яму, не мелкую и не глубокую, а такую как надо. Дальше - дело техники: один устанавливает и держит растение, а другой закапывает корни. Работайте не только руками, но и головами. Не заглубляйте саженцы - шейки колен должны быть наверху. Утрамбовывайте землю, как на кладбище. Хорошо полейте водой. И попрощайтесь с деревцом до весны.
Я сразу бросился искать мальчика.
- Ты забыл лопату, - остановил меня Совранский. - Лопата как удочка, но ещё важнее. Без неё варенья не сваришь.
Он подал мне лопату с материками земли на ней и обвел рукой детскую площадку, где весело копошились дети.
- Этому двору не везло со сливами, - сказал Совранский. - Но теперь...
Теперь худенькие сливовые саженцы выстроились в шеренгу, как солдаты-новобранцы. Мы с Веранди обошли строй.
- Скоро тут будет угро-венгерский сад, - сказал Совранский. - Под ногами раскинется синее море... широко, глубоко. Травы станут водорослями, а мухи - чайками. И пойдут по этому морю люди в ботах и лодочках - срывать, трусить, собирать плоды для варенья, вина и чернослива.
- Слива - колючее дерево, - вмешался пенсионер К.
- Зато вкусно, - сказал его внук. - Они бывают терпкими, бывают приторными, но всегда сладкие. Я бы съел все сливы на Земле.
- Нельзя увлекаться, - сказала его мама. - Сливы тяжелые для желудка
- Наоборот - легкие, - сказал его папа.
Семья садила деревья на пригорке - чуть ниже погребов. Мальчик держался за саженец, который держала мать, отец орудовал лопатой, а дед ворчал под рукой:
- Ничего не вырастет. Ямы слишком маленькие. Тут же глина. Видите? Землю нужно удобрять. Нужен навоз или даже супернавоз. Перед посадкой положено удалить поврежденные корни, а здоровые - обмакнуть в болтушку...
- Сам ты болтушка...
Это была его дочь, поэтому пенсионер К. не обиделся.
Не успел Совранский отойти, как из погреба вылез другой пенсионер, похожий на премьер-министра Азарова.
- Что вы делаете? - спросил он. - От какой вы партии?
Все растерялись. И почему-то посмотрели на меня.
- Ни от какой, - сказал я. - Мы просто любим сливы, деревья и чистый воздух. А вы?
Пенсионер юркнул в погреб. Наверное, у него было много работы.
- Я его знаю, - сказал пенсионер К. - Это он говорил, что Земля похожа на сливу. И даже предлагал переименовать.
- Предлагал, - крикнул двойник Азарова из погреба. - Потому что форма сливы говорит о содержании...
Он принялся пересказывать содержание, а я направился к людям, которые водили хоровод вокруг горшков с саженцами.
- Вы не видели Совранского?
- Кого?
Они окатили меня удивлением.
- И что дальше? - сказала председательница ЖЭКа. - Где нам сажать деревья?
Странные взгляды... Как будто я организовал все это, как будто я и был Совранским.
- Сирень вдоль тропинки, - сказал я, - а калину у ручья, возле погребов.
- У ручья? - переспросила председательница. - У нас нет ручья.
- Будет после дождя. Будет красиво.
- Да уж.
Они принялись за работу, а я пересек двор и остановился перед большим деревом со сливовым носом и колючей щетиной на подбородке. Перед деревом, когда-то посаженным Веранди.
- Ты опять пустил свои корни в Асгард?
Совранский не ответил.
Крестик глаза Совранского стал ноликом, из него выкатилась слеза размером со сливу...