Аннотация: 14.04.03 Шарику. Шарику, бедному пёсику, без вести пропавшему 04.04.2003 года.
Планета собак. (фэнтази) 14.04.03
Шарику, бедному пёсику,
внезапно пропавшему 04.04.03...
Шарик долго лежал, закрыв глаза и прислушиваясь. Сквозь веки он ощущал свет, но боялся открыть их - ожидая продолжения недавних ужасов. Наконец, осмелев, - он осторожно пошевелил лапами и приоткрыл один глаз.
Оказалось, он лежал среди невысокой, но густой травы, такой изумрудно-зеленой и душистой, что у него кружилось в голове. Подняв голову выше, он взглянул на небо. Рассеянный свет струился с высоты, хотя в обозримом просторе, над головой не было видно какого либо небесного светила. Такой же, приятный глазу свет, исходил от окружавшей Шарика травы и от почвы, на которой росла эта трава. Всё это, Шарик видел боковым зрением, и постепенно мысль о нереальности наблюдаемого им, вывела его из равновесия. Резво вскочив на все четыре лапы, и широко открыв оба глаза - он замер от неожиданности. Перед ним расстилалась привольная плоская равнина, на горизонте она окаймлялась невысокими горами, почти холмами, но за ними виднелась заснеженные пики еще более дальних, - настоящих гор. Позади себя, Шарик вдруг услышал, не отмеченное ранее его чутким ухом, тихое журчание воды. Он оглянулся, и впрямь - среди песчаных, жёлтых берегов струилась нитка неширокого ручья. Мгновенно ощутив жажду, и забыв про свои страхи, Шарик ринулся к нему. Сквозь прозрачнейшую, бирюзовую воду просвечивалось дно ручья, кое-где усыпанное мелкими камушками. Небыстрое течение легонько шевелило водоросли, похожие на щенячьи хвостики, но темно-зелёного цвета. Вдоволь налакавшись, он оторвался от воды. И почти не веря в реальность приятнейшей порции запахов, проникших в его мозг - он рефлекторно двинулся вправо по берегу, откуда этот запах исходил. На границе желтого песка и начинавшегося зелёного луга, производя божественный аромат, стояла фарфоровая чашка. Она была до краёв наполнена чем-то вкусным и источавшим такие приятные и аппетитные запахи, что, Шарик не разглядывая, почти мгновенно проглотил её содержимое.
- Ав - ав - ав - в, - послышалось вблизи, он завертелся на месте, стараясь обнаружить источник звука. Никого не было. Шарик вернулся к чашке, - но, как и следовало ожидать, она была пуста, - он с удовольствием облизал ее ещё раз.
- Как вкусно, - подумалось ему, - а главное как сытно. Есть ему уже совсем не хотелось. Прохладный и упругий газон травы манил его к себе. Шарика неудержимо потянуло поваляться по нёму, как в далёкие годы его щенячьей юности приходилось валяться почти в такой же изумрудной траве на берегу какого то озера. Он осторожно ступил на травку, - она пружинила под его весом, была прохладной и щекотала подушечку лапы. Мгновенно возникшие щенячьи впечатления заполнили его сердце, и он вприпрыжку бросился вперёд, в неизвестность.
Самозабвенно катаясь в этом изумрудном, одуряющем великолепии, - Шарик на миг забыл о пережитых им совсем недавно горестях, неимоверной боли и страхе. Он вскакивал на лапы, бегал вприпрыжку по траве и весело лаял от охватившего его ещё не совсем осознанного восторга. Во время очередного прыжка он внезапно почувствовал что отрывается от травяного ковра и летит...
Опомнился он на высоте, примерно пятнадцать - двадцать метров. Его маленькое сердечко забилось в ужасе от предчувствия неминуемого падения с этой высоты. Он взвизгнул от охватившего его страха и судорожно задвигал лапами. Но, как в самом фантастическом из его снов, он летел и не падал, более того, - движения его лап вызвали направленное передвижение вперёд без падения.
- Почему я не падаю? Ах да, ведь я, 'шарик', я воздушный шарик, а они всегда летают - это их свойство. В его маленькой головке от страха перепутались слова и понятия.
- Я шарик по имени Собачка, поэтому я лечу. Я буду в безопасности, пока я не подумаю наоборот... Я - шарик, шарик... Шарик... Собачка, Собачка... собачка... - он сбился с мыслей и снова ужаснулся той высоты, на которой находился. Я бедная собачка, по имени Шарик, и я непременно упаду вниз и разобьюсь, - вдруг отчётливо пронеслось в его сознании, он затрепетал в предчувствии неминуемого падения. Когда-то, этот нереальный, фантастический полёт, должен был закончиться. Он отчётливо осознал это и закрыл глаза, ожидая страшного падения. Он смирился...
- Послушай, почему ты остановился? -
- Всё, крышка! - пронеслось у Шарика в голове, - Хорошо, что хотя бы не больно...
Да, боли не было, и кто-то настойчиво покусывал Шарика за левое ухо, и вопрос прозвучал с этой же стороны. Он открыл глаза и опасливо покосился на голос. Рядом трусила, перебирая лапками по воздуху, чёрненькая собачка, показавшаяся Шарику очень даже знакомой. Шарик, мельком отметивший для себя, что по-прежнему находится в воздухе, всё же больше заинтересовался не весть, откуда взявшейся соседкой. Он, даже перестал перебирать лапами. Они замерли на месте. Шарик опасливо покосился вниз, высота оставалась прежней, но любопытство пересиливало страх. Собачка кого-то Шарику напоминала, - да ведь это Ночка, старая знакомая Шарика!
- Ночка, это ты? Что, ты здесь делаешь? - заволновался Шарик. И радость неожиданной встречи охватила его сполна, он даже забыл о пропасти под ними. - Ночка, где мы находимся? - всё же этот вопрос сейчас волновал Шарика больше всего.
- На 'Месте Прибытия Оттуда' - прозвучало в ответ, - давай опустимся, я тебе всё расскажу внизу. Следуй за мной.
Она легко скользнула вниз и в считанные секунды оказалась стоящей на травке. Подняв голову вверх, настойчиво позвала, - Ну Шарик смелее, это очень просто, иди сюда!
Шарик, глядя на Ночку, двинулся вперёд и вниз. На удивление, очень быстро и безболезненно он оказался рядом с Ночкой.
- Вот видишь, - услышал он от неё, - это очень просто и совершается само собой, к этому скоро привыкаешь.
Шарик обежал вокруг Ночки, обнюхивая её. Да, несомненно, это была она, а ведь пропала она с поля зрения Шарика уже довольно давно. Смутные воспоминания прошлого, где-то там... Понятие - 'там', почему-то вызвало у Шарика неприятные, почти враждебные ассоциации и он угрожающе зарычал, отвернувшись от Ночки и оглядывая окрестности. Но вокруг ни чего не изменилось, так же изумрудно зеленела травка, так же вдалеке виднелись холмы и горы.
- Ночка, почему ты исчезла так внезапно и так давно? Я думал, что никогда больше не увижу тебя.
- Шарик, я помню многое из жизни 'Там', помню и хорошее и плохое. И ты, никогда не забудешь свою прошлую жизнь - 'Там'... Но на 'Здесь' существует закон, которому подчиняются все: здесь, - все плохие, ужасные, страшные, неприятные воспоминания носят в себе и никогда не вспоминают вслух. Это табу. 'Здесь' плохое - это на 'Там'. Мы находимся в 'Месте прибытия Оттуда', все на 'Здесь' прошли через него. Но делать на 'Здесь' можно всё, что хочется, но ты никогда не сделаешь на 'Здесь' что ни будь плохое кому-либо. Делать плохое, на 'Здесь' можно только самому себе, но кто этого захочет? И немного помолчав, добавила - хотя на 'Здесь' случается и такое.
Шарик перебил Ночку, - Ты всё время повторяешь, 'здесь', на 'здесь'. Это где? И слово 'там' у тебя тоже имеет какой-то особенный смысл.
- Это здесь, на 'Здесь', - на планете собак. Но называется она - 'Здесь'.
- А, что такое, - 'Там', и где это 'Там'?
- 'Там', это там, - где плохое и хорошее существуют вместе, и неизвестно чего больше, как кому повезло. 'Там', это там, где мы были раньше. Люди называют тот мир - 'Землёю'. И живут они - там. На 'Здесь' их нет! - Но какая то неуверенность прозвучала в голосе Ночки. Шарик даже не обратил на это внимание и продолжил:
- Но там ведь было и хорошее, не только плохое!
- Вот поэтому, ты никогда не забудешь 'Там', всё время ты будешь возвращаться в своей памяти туда на 'Там', но в твоём сердце не будет горечи от этих воспоминаний. Но, ты должен ещё многое понять, Шарик, здесь на 'Здесь'.
И вот в этой беседе они уже давно трусили бок о бок среди бескрайней изумрудной равнины. Шарик мельком отметил про себя отсутствие каких либо теней от себя и от Ночки, но уже почти перестал чему-либо удивляться. Бежалось легко, не было ни какого ощущения усталости, хотя пробежали они уже изрядно. Шарик постепенно осваивался в новом для него мире. А то, что это был новый мир, сомневаться уже не приходилось. Об этом свидетельствовали спокойные, не будоражащие его тонкое обоняние запахи, отсутствие отвлекающих неприятных звуков, заставляющих настороженно прижимать уши и беспокойно оглядываться. Он уже осознал для себя новую обстановку, понятия 'Здесь' и 'Там', благодаря Ночке, - уже обрели для него особый, даже несколько философский смысл.
Тем временем, тропинка, ведущая их, незаметно пошла под уклон. Ещё один поворот и их взору открылась панорама - совершенно неожиданная для Шарика. Перед ними расстилалось город.
Скорее всего, он походил на очень большой посёлок. Располагался он ниже уровня изумрудного травяного плато, по которому, вот уже какое то время передвигались вновь обретшие друг друга Шарик и Ночка. Тропинка, продолжавшаяся от их ног до окраины посёлка, благодаря пологому спуску с плато, просматривалась теперь полностью со всеми её извивами и поворотами. Справа виднелся ручей, огибавший посёлок, но еще далее русло ручья заходило и на его территорию. Наверно это был тот же ручей, из которого Шарик пил воду, и к посёлку он пришёл своим путём. Только здесь он был гораздо шире.
Шарик замер на месте от неожиданности. Ночка его пока не торопила. Она его понимала. В полном молчании Шарик обозревал открывшееся его взору.
В центре посёлка преобладали невзрачные строения, построенные как бы наспех, или построенные из материала - как бы случайного. И времени они уже простояли немало. На окраинах поселения возвышались более добротные постройки, с огороженными травяными лужайками. На многих лужайках росли деревья. Деревья росли и вдоль улиц. Именно они придавали посёлку живописный и законченный вид. Шарик посмотрел дальше окраины, и взгляд его невольно остановился. Почти вплотную, к окраинам посёлка, примыкали, не замеченные им сразу, массивы новых районов. Их было три - на Севере-западе, Юге и Юго-востоке. Вот эти районы можно было назвать - городом. Высокие строения, более широкие улицы. Но деревьев там было меньше, и это обстоятельство несколько портило общий вид. Но самое примечательное во всём увиденном было то, что постройки представляли собой - собачьи будки. Да - да, они были разных конструкций, некоторые многоэтажные, но всё же это были будки, - конуры.
Ночка тихонечко тявкнула, её терпение кончилось. - Пойдём дальше, Шарик.
Шарик оторвался от созерцания, взглянул на Ночку, вильнул хвостиком и двинулся вперёд. Бежать до окраины посёлка им оставалось недолго. Разогнавшись под уклон, Шарик вспомнил о своём недавнем полёте по воздуху, ему захотелось испытать эти ощущения вновь. Он разогнался, оттолкнулся от почвы и... Нет, он не взлетел, как давеча, - а кубарем скатившись под уклон, ткнулся мордочкой в траву. Вскочив на лапы, он недоумённо посмотрел на Ночку.
- Я хотел взлететь.
Обеспокоенная Ночка подбежала к Шарику: - Ты не ушибся? Я забыла тебе сообщить, что летать можно только на 'Месте Прибытия Оттуда'. Извини меня, Шарик. Как смешно ты выглядишь, - не удержалась она, - ты обиделся?
Но Шарику самому стало смешно, он даже был рад, что способность летать исчезла. В душе он был консерватор и как все консерваторы не особо жаловал всё новое.
Но наряду с консерватизмом в его душе уживалось и чувство любопытства.
- Вперёд, - скомандовал он себе сам, - что там дальше? Вперёд!
Уже на самой окраине, слева от тропинки они увидели низенькую ограду. Она окаймляла довольно большую по площади ровную лужайку с аккуратно подстриженным травяным газоном. При беглом взгляде на неё казалось, что по траве совершенно самостоятельно перекатываются большие разноцветные мячики. Этакое броуновское движение мячей...
Но... Шарик даже присел на задние лапы от неожиданности. Он увидел источник этого движения. В полном молчании, почти в невесомой тишине по полю слепо тыкаясь мордочками в попадавшиеся на их пути мячики и друг в друга бегали самые маленькие щеночки, каких можно было себе представить. Бегали, - это можно было сказать с большой натяжкой. По большей части они ползали, изредка привставая на свои слабенькие лапки. Их умильные мордочки с закрытыми глазками внезапно вызвали в сердце Шарика такую резкую боль, что он неожиданно для себя заскулил и оглянулся на Ночку. Ночка, оказалось, тоже жалобно скулила. Она, закрыв глаза, подняв свою мордочку к небу, подвывала с тихим утробным звуком.
И такая нежность, сквозила в этом завывании, что Шарику, почему-то вспомнилась его мама - Белочка, так звали её. Дворовая собачка, Белочка, ощенилась сразу двумя кобельками в дальнем углу двора, где и прошла вся дальнейшая жизнь Шарика на 'Там'. Он уже мыслил категориями своего настоящего существования, научения Ночки не прошли для него даром. На 'Там', или по другому сказать - на 'Земле' у Шарика был добрый Хозяин, он не утопил ни Шарика, ни его брата, которого почему-то тоже назвал 'Шариком'. Шарик помнил его тёплые ладони, в которых они с братом внезапно очутились сразу по обнаружении Хозяином факта их рождения. Вспомнил его добрый голос, тёплое дыхание, к которому примешивался непереносимый для острого собачьего обоняния запах табака. Но Шарик всегда снисходительно относился к этому недостатку Хозяина, он преданно любил его, как могут любить только собаки. Брат - тоже названный Хозяином - 'Шариком', но...
Много чего хорошего мог вспомнить Шарик, но его уже обеспокоило поведение Ночки.
- Ночка, - тихо позвал её Шарик, - Ночка! - но уже более тревожно.
Ночка опомнилась, встрепенулась и взглянула на Шарика.
- Прости, - был её ответ, - Здесь и мои щеночки. Я ни когда не смогу их узнать, но они здесь. И это сделано очень мудро! Я не должна знать их. Я люблю их всех одинаково, ни кого не выделяя. Эти маленькие собачки были умерщвлены на 'Там' сразу после рождения. Они были утоплены в тазиках, в помойных вёдрах, закопаны живыми в земле, придавлены камнями и просто выброшены на помойки. Для людей это зачастую обыденное дело, а что удивляться, - со своим потомством они зачастую поступают ещё хуже, - они травят его в своём чреве, причиняя вред своему здоровью и последующим поколениям. Неосознанная жестокость, - это одна из главных отличительных особенностей человека. И какое счастье, что людей на 'Здесь' нет!
Но снова в этом сообщении Ночки, Шарик уловил, какую то неуверенность, и снова не придал этому значения...
Ему захотелось поскорее увести Ночку с этого места. Он нежно куснул Ночку за ушко: - Бежим дальше, Ночка, а то стемнеет.
- Здесь нет ночи, - отвечала Ночка, - И это, на мой взгляд, самый большой недостаток здешних мест!
- Здесь нет ночи, но есть ты, Ночка, - то ли всерьёз, то ли попытался пошутить Шарик, он и сам не понял, что хотел этим выразить...
Ему очень хотелось увести Ночку с этого места. С доброго, но и грустного места.
- Ну, пойдём. - Ночка смущённо тявкнула, - Мне всегда не по себе возле них. Она ещё раз оглянулась на щенков, - Они такие милые и горько осознавать, что они никогда не откроют свои глазки и не увидят окружающий их мир. А он прекрасен только тогда, когда полностью реализуешь свои возможности, данные тебе свыше. Им этого не дано! В этом мире физического развития нет. Мы навсегда остаёмся такими, какими здесь появились.
А тем временем они уже вбегали город. Шарик с любопытством смотрел на встречных собак. Они были разных пород, большие и маленькие, разных мастей, но все были настроены мирно и дружелюбно. Справа и слева по улице располагались жилища, как уже было замечено выше, - они представляли собой собачьи будки. Одни из них находились рядом с дорогой, другие в глубине двориков. Множество деревьев действительно украшали местность. В двориках, перед своими конурами находились их хозяева. Шарика удивило то, что некоторые из них были на цепи.
- Вот это да, - подумал он, - добровольно, что ли они истязают себя?
Здесь следует заметить, что на 'Там', то есть на Земле, Шарик ни когда не сидел на привязи. Как-то раз, один единственный в его той жизни, это было. Чем кончилась та попытка его Хозяина ограничить Шарика в свободе, наверно и сам Хозяин не забудет никогда.
Привязать себя Шарик дал спокойно. Он всецело доверял Хозяину, и ни когда не ждал от него какого либо подвоха. Что случилось потом, Шарик и сам не смог бы объяснить толком, поэтому дальше следует пересказывать происшедшие события со слов его Хозяина. А Шарик сам слышал эту историю неоднократно из его уст, когда тот рассказывал её к слову своим друзьям и знакомым.
Так вот, выйдя из своего дома, примерно минут через десять после привязки Шарика, Хозяин увидел его, - как бы здесь выразиться поточнее, - повешенным. Да - да. Шарик, пятясь задом от верёвки, ограничившей его свободу, полностью выбрал её длину. Верёвка натянулась, ошейник впился в его шею, Шарик уже задыхался. Но сдаваться он не собирался. Очевидно в тот момент, его лозунгом было изречение, - 'свобода или смерть'. В переводе на человеческое состояние, в том его положении, Шарик уже был - 'посиневшим' от удушья! Охнувший от неожиданности Хозяин быстренько освободил Шарика от привязи и больше ни когда не покушался на его свободу. Наверно его взгляды в этом вопросе сходились с инстинктами Шарика. Он его понял. Воспоминание о Хозяине, почему-то больно кольнуло Шарику в сердце, отсутствие его рядом, - казалось ему самой большой потерей.
Прервав свои воспоминания, Шарик взглянул на Ночку.
- Кто посадил этих несчастных на привязь? - был его вопрос к ней.
- Ни кто, - отвечала Ночка, - они привыкли на 'Там' к такому своему положению. Без цепи или верёвки они теряются и чувствуют себя дискомфортно. На 'Здесь' они не смогли изменить своим привычкам.
И словно угадав мысли Шарика, Ночка задала ему вопрос, - скажи, ты наверно скучаешь по своему Хозяину? Ты был к нему привязан? Видишь, даже слово то же самое, - 'привязан'.
- Да, - ответил несколько удивлённый такой её прозорливостью, Шарик.
- Вот видишь, продолжила Ночка, - это тоже привязанность, только духовная. А еще бывает, когда оба эти свойства, привязанности физическая и духовная, могут существовать в нас одновременно. Только может быть в разных пропорциях. Но суть одна, - это зависимость.
- Так, кого же можно назвать независимыми - бродячих собак?
- Мне кажется, абсолютной независимости не существует, - сказала Ночка, - взять тех же бродячих собак. Они тоже зависимы: от условий погоды, от наличия съёстного на свалке, от графика выезда на облаву собаколовов. Мало ли ещё от чего? Кстати, последних, - собаколовов, я считаю самыми отвратительными из человеческих существ. Во-первых, у них ужасный запах. Они пропахли собачьим страхом и этот запах от них неистребим. Сколько бы не мылась такая человеческая особь, любая собака со своим утончённым обонянием, определит его и его занятие.
- Да, - поддержал Ночку Шарик, - ещё отвратительно пахнут ветеринары, ужасная смесь страха разных животных и лекарств. Правда, говорят, что они делают добрые дела, но этот запах! Хорошо, что мне не пришлось попадать к ним в лапы. В моём дворе жил один такой и я его не любил. Я ни чего не мог с собой поделать, когда я видел его, у меня непроизвольно шерсть вставала дыбом, и я начинал рычать и лаять. Он тоже платил мне тем же.
- Он, что - тоже рычал на тебя и лаял? - не поняла Ночка.
- Что ты, - ответил Шарик, - он просто ненавидел меня и пока я ещё был подрастающим псом, он успел несколько раз пнуть меня ногой. Но однажды, приготовившись ударить, он ударить меня не смог. Он посмотрел в мои глаза и остановился. С тех пор он стал ненавидеть меня ещё больше. Наверно он был плохой ветеринар. Запах звериного страха от него был намного сильнее запаха лекарств. Вот возьмем, к примеру, человеческих докторов. Они тоже пропахли лекарствами, но запаха страха от них нет. А я то знаю и запах человеческого страха.
- А знаешь, кто самые бесстрашные из людей? - перебила Шарика Ночка.
- Кто?
- Их дети. Пока взрослые не наговорят им глупых россказней об якобы исходящей от собак опасности, дети нас не боятся. Они так и лезут к нам поиграть. Взрослые, увидев, что их малыши общаются с нами, начинают нервничать и кричать. Начинается всеобщая нервозность. Попавшей в такую переделку собаке ничего другого не остаётся, как принять условия игры, навязанные ей поведением взрослых. Ей необходимо как можно скорее убраться от человеческого малыша. Но сделать это хочется с достоинством. А малыш не хочет прекращать затеянную им игру. А взрослый нервничает уже ещё больше. А малыш всё еще играется... Вот и приходится немножко оскалить зубы или порычать тихонечко. Подтверждение нашей агрессивности налицо. А кто спровоцировал такое поведение собаки, разбираться никто не станет. Два - три таких случая и у ребёнка выработан устойчивый страх перед собакой. Пройдёт этот страх не скоро, по мере взросления, и то только по отношению к собаке домашней, своей. К чужим же собакам, этот страх проносится через всю дальнейшую жизнь. А ведь все собаки добры по своей природе, а их агрессивность и злоба привносятся человеком, воспитывается им на потребу своим нуждам и не всегда оправданным.
Здесь Ночка остановилась в своих рассуждениях, - Шарик, впереди ещё много интересного для тебя, бежим дальше.
Они двинулись вдоль улицы, но ещё одна встреча заставила Шарика замереть на месте.
- Акбар, это ты? - радостно удивился он.
Прямо нос к носу они столкнулись с огромным псом породы 'кавказская овчарка'. Большой и лохматый, размерами в три-четыре раза превосходящий Шарика пёс, тоже радовался как щенок. На 'Там' они жили рядом, в соседних дворах, их разделял только забор.
- Шарик! Ты тоже здесь? Ты давно с 'Там'? Как на 'Там' поживают мои хозяева. Как поживает их новая собака?
Шарик даже растерялся, - Хорошо, хорошо, - у них всех всё хорошо. У них всё прекрасно, новую собаку регулярно выгуливают, она в замечательном состоянии, эта немецкая овчарка.
Акбар, был немного туповатым псом, но Шарик прощал ему этот недостаток, что поделаешь, если свою первую половину жизни на 'Там' тот провёл на цепи. Дальше больше, вторую половину этой жизни - в затворничестве в недостроенном его хозяином доме, цепь с него сняли, но свобода передвижения ограничилась кирпичными стенами в полутёмных помещениях этой стройки. Акбар даже не оставил на 'Там' своего потомства. Не с кем было. Грустно всё это. Но, несмотря на свой суровый и устрашающий вид, Акбар был всё же добрым псом. Шарик вспомнил случай, когда однажды, когда они были еще в своём среднем собачьем возрасте, Акбар сорвавшись с цепи и перемахнув через забор, неожиданно оказался на территории Шарика. Шарик, как и всякий пес, регулярно метил свою территорию, педантично обновлял метки, и нарушение статус-кво Акбаром воспринял как глубочайшее оскорбление своих прав на территорию двора. У них произошла стычка. Шарик, который в холке едва ли достигал роста 40-45 см, набросился на Акбара, у которого этот параметр достигал 80-90 см.
В свалке, рычании и лае, одерживал верх конечно Акбар, но по неписанным собачьим законам он не был правым и понимал это. Акбар мог бы легко перегрызть Шарику горло или крепко искусать его, но не сделал этого. Он подмял Шарика, катал его по земле и не более. На гвалт и шум выбежал из дома Хозяин, он огрел Акбара лопатой по хребту и Акбар ретировался. Он отпустил Шарика, даже не огрызнулся на его хозяина и покинул поле боя. Шарик для порядка пробежал с лаем вслед за ним, убедился, что тот покинул его территорию, вернулся к Хозяину, где подвергся осмотру на наличие повреждений. Боевых ран не было, только несколько потрёпанный вид Шарика напоминал о случившемся происшествии. Больше Акбар на территорию Шарика не покушался. Они даже стали друзьями. Перелаивались между собой ночами, делились последними собачьими новостями. Короче говоря, - стали добрыми соседями. Иногда Шарик слышал его тихое ворчание с жалобами на тоскливую жизнь узника и сочувственно лаял в ответ, поддерживая его. А потом у хозяев Акбара появилась новая собака. Они были очень практичными людьми и завели суку породы 'немецкая овчарка'. В их расчёты входило заняться вязкой этой суки по всем правилам кинологии с последующей продажей щенков. Так сказать, жизнь этой суки должна была стать образцом самоокупаемости и более того приносить прибыль хозяевам. Они были практичные люди, очень практичные. Их практичные взгляды вылились в жестокость в отношении Акбара. Несмотря на долгую службу им, они решили его усыпить, а прямо говоря, - отравить, введя шприцем яд. Ведь, после приобретения новой собаки увеличивались их расходы на их кормёжку. Для исполнения этого убийства как нельзя более подходил уже упомянутый выше ветеринар, живший во дворе Шарика. Он и стал палачом. Акбара привязали на короткую цепь, бросили ему кусок мяса, и когда он уплетал это лакомство, - палач привёл приговор в исполнение. Доза яда была рассчитана точно, даже увеличена. Акбар не доел своё мясо, он и тявкнуть не успел. Затем ночью, остывший труп Акбара отвезли за город и даже зарывать не стали. Шарик всё это слышал и понял, что произошло, и возненавидел соседа - ветеринара еще больше.
Все эти воспоминания мгновенно пронеслись в голове Шарика. Но он не стал углубляться в их подробности в беседе с Акбаром, зачем же его огорчать и разочаровывать. Он оглянулся, разыскивая Ночку. Она оживлённо беседовала с таксой, которая и таксу то напоминала весьма отдалённо. Но, тем не менее - удлинённое туловище, весьма малый рост, коротенькие ножки выдавали в этой собачонке родство с названной породой. Массивная морда с обвислыми ушами и чрезвычайно умными глазками рассматриваемая отдельно от туловища могла принадлежать русской сторожевой.
- Смешение пород, - невольно подумал Шарик. Учтиво вильнув хвостом, он приблизился к беседующим и терпеливо ждал, пока 'такса' обнюхала его. Ему не хотелось мешать Ночке и этой собаке в их беседе, но и дальнейшее общение с Акбаром уже было свыше его сил. Тем более, какие то смутные воспоминания о своей причине появления в этом мире начинали его беспокоить всё сильнее. Инстинктивно он уходил от анализа их, но умом понимал, что сделать это придётся.
- Обдумаю всё, когда останусь один, - решил он про себя, и вопросительно посмотрел на Ночку.
- Шарик, - словно угадав его мысли, а может и правда, угадав, сказала Ночка, - мы говорим о том, где ты будешь жить. Можешь выбрать сам, можешь положиться на нас. Это, она кивнула на свою собеседницу, - распорядительница жилья. Места здесь очень много, есть пустые конуры, а можешь поселиться и вместе с друзьями. Вот, например с Акбаром, или со мной. И вообще с кем захочешь. Но есть одно правило, в любой конуре ты можешь прожить не более трёх дней. Более этого срока без особого приглашения хозяина конуры ты жить не должен. Ко мне ты можешь поселиться навсегда, - здесь Ночка смущённо тявкнула и переступила с лапки на лапку.
- Ну, конечно же, - отвечал Шарик, - думаю, нам очень весело будет вместе. Только, скажи мне Ночка, ты сказала, - три дня. А как в этих местах можно определить течение времени, нет ни Солнца, ни Луны, - здесь один непрерывный день.
- То-то и оно, дорогой Шарик, здесь каждый живёт по своим внутренним часам, но чем больше здесь живёшь, тем точнее твои часы идут в унисон со всеми. Но никто и ни когда не станет заставлять жить тебя по чужим часам. Все будут уважительно относиться к твоему чувству времени. И кстати, если тебе станет интересным глубже познать этот мир, познать 'Здесь', - то я провожу тебя в одно местечко, где очень - очень умные собаки читают лекции. Ты о многом узнаешь от них, - например, о том, что на 'Здесь' тоже, как и на 'Там' есть и день и ночь. Я не могу объяснить тебе, как определить разницу в них. Я не слушала их лекции, для меня эта разница не заметна - смущённо добавила она. Но эти собаки знают очень - очень много, повторила она, и тихо добавила, - и, кажется, о многом не говорят всёго. Кое-кто говорил мне об этом, - и она беспокойно оглянулась.
- Она совсем не изменилась, - умилённо подумал Шарик, вспоминая своё знакомство с Ночкой на 'Там', - совсем не изменилась, простушка.
Пока они беседовали, 'такса' - распорядительница жилья незаметно убежала. Наверно она поняла, что Шарик уже устроен, и ей делать здесь нечего. Акбар лежал невдалеке, свернувшись в бублик, и нерешительно поглядывал в их сторону. Казалось, ему хотелось еще пообщаться с Шариком.
Но Шарик лишь приветливо помахал ему хвостом побежал следом за Ночкой. Они бежали вдоль улочки, и Шарик с любопытством оглядывался вокруг, примечая всё новые и новые для себя разности.