Мааг Виктор : другие произведения.

Ёперный театр

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман авантюрно-культурно-детективно-архитектурно-катастрофический, связанный с приключениями чокнутого профессора и помогающим ему в похождениях криминальным журналистом. Одновременно с этим читатель вникает в хитросплетения современного состояния оперно-балетной культуры и гигантского воровства в ремонтно-культурной сфере.
Ёперный театр,
или Незабываемые похождения профессора архитектуры с флорентийским синдромом (феноменом Стендаля)
("Под сводом сумрачного храма")
  
театрально-детективный роман-катастрофа на документальной основе
в 10 картинах
  
Картина Первая,
  в которой театралы знакомятся неожиданным образом, и у одного из них возникает профессиональная потребность продолжить общение с целью раскрытия грандиозного экономического преступления в сфере культуры. Помимо криминальной составляющей, знакомцы обсуждают идеи оперы "Иоланта", а также их трансляцию в современное общество со всевозможными изысками и осуждением негативных тенденций.

  После ковидной эпидемии (1) давали "Иоланту", театр был полон и вот опустел. Уснувших в креслах мужиков вывели, растолкав, сердитые напомаженные жены. Прошаркали по вестибюлю последние старики. Запыхавшиеся гардеробщицы дождались последних зрителей и засобирались домой. Вышли, погромыхивая цинковыми ведрами, в вечернюю позднюю смену полотёрки. После душноватого зала на улицах было свежо. Насмотревшийся на оперный хеппи-энд народ уже растекся худеющими шелестящими змеями по прямолинейным аллеям Театрального сквера: кто под ручку с дамочкой пешком до уютного гнездышка, кто на последний трамвай успел, кто на притомившийся от дневного шума Красивый проспект устремился, чтобы запрыгнуть/спуститься в авто- и электро- наземный/подземный транспорт. Значительные театралы, прогрев машины, с визгом шин, лихо вписываясь в повороты, унеслись прочь, как согнанные с панели мухи. Прочих подхватили такси. Криминальный журналист Саша сел в кабину с шашечками на кабине и хотел уже скомандовать: "Шеф, гони!", как нагрянул еще один пассажир со знакомым, мелькнувшим в зале на представлении лицом. Оп, еще один театрал! Нагрянувший заинтересованно и нетерпеливо спросил: "Куда?", и, оказалось, что по пути. Разговор пошел, само собою, о прошедшем представлении. Начал Саша:
  ― А ничего "Иоланта"?
  ― Видали получше. Хотя и тут, при банановом короле, Хекмане, дорохо-бохато. (Попутчик, выдавая фрикативные "г", явно кого-то пародировал. Проню Прокоповну, что ли?).
  ― А почему король, да еще банановый? Его, что, из Африки выписали? Или из Эквадора? Как какого-то распиаренного режиссера из лимитрофного, плюнуть-да-растереть государства? И эти карлики что-то могут делать на нашей сцене?
  ― ?!
  ― Я, правда, знаю, что главный по театру Хекман, столичная приблуда, сам худой, как хек из советского гастронома, со своей командой раньше занимался поставкой в Россию перуанских бананов, поназанимал денег на свой бизнес, прогорел с большим убытком в 18 миллиардов рублей, сейчас банкрот и совсем не король.
  ― Э-э, юноша, вы ничего не знаете. Король, банкрот. Это вещи перетекающие. Сегодня он корону примеряет, а завтра на банановой кожуре скользит, и мигнуть не успеешь. А посему, какая разница. Хоть горшком назови, только в долговую яму не сажай. Другое важно: вообще, не везет нашему театрику. То с Омска варяга нанесет, и титьки, голые и совсем не выразительные, на сцене в "Тангейзере" замелькают; то теперь этот, из гастронома, рыба-человек, ужом в кресло театрального управленца проскочил, даром что банкрот. И пошел творить дела. Шутка ли, прямо по-королевски 420 миллионов рублей кинул на фасадную подсветку.
  ― Куда ж так много! Он, наверное, золотые лампочки вкрутил в плафоны? Действительно, дорого-богато.
  Саша, как недавний криминальный журналист, решил ухватиться за эту далеко не новую идею растаскивания госбюджета лихими людьми в белых воротничках, этими чиновниками ― вынужденно улыбчивыми перед телекамерами и мудрыми собеседниками тет-а-тет, которые тщательно морщат лбы перед выдачей умных фраз и разглаживают волосы на голове при договорняках разного рода, но по одной теме: "ты ― мне, я ― тебе". В стране на чиновных аферистов постоянно шла облава, и часто можно было видеть в теленовостях, как под оперативную камеру спецбойцы в масках на всё лицо, прям черные манекены с автоматами, вытаскивали из мягких посадочных мест взяточников и откатчиков, мошенников и вымогателей, шантажистов и решал, которых не убывало.
  Вот из мэрии вывели под руки знакомое лицо с именем Миша, а его подельнику-прокурору Афанасу предложили просто покинуть занимаемое место заместителя областного прокурора. За что? За то, что подельники пугнули последствиями за нарушение закона одного ловкого предпринимателя, предложив ему поделиться, а тот, не будь дурак, делиться не захотел, но не преминул стукнуть честным правоохранителям; и вот Миша, начинавший транспортным следователем и ставший замом начальника службы общественной безопасности в мэрии, человек осторожный и как будто меланхоличный, с большой головой на плечах, с виду не падкий на чужое добро, польстился таки на денежную дачку и коробочку с очень дорогими наручными часами с мелькающим на циферблате маятником нефтяной и всеми любимой качалки. Взят, как водится, с поличным. Вывели Мишу с постным лицом под белые и не натруженные руки и дали вымогателю 8 скорбных лет отсидки. Круто. И вся карьера псу под хвост. Ну так хоть служебная пенсия осталась. После зоны можно получить крупной кучкой, и конечно получит, за вычетом разных издержек. А вот прокурор-наводчик отделался лишь выходом на эту служебную пенсию. Зато репутация официально не подмочена. Тут просто обидно: вышел на гражданку, и теперь его будут пасти на юридическом поле разные оперативники и развернуться не дадут. Думаете, эти Мишкины печали хоть как-то и кого-то насторожили? Отнюдь. После очередной полицейской стрижки жулики вновь повырастали из кресел, приподнимаясь над столами, правда, в виде других жуликоватых рож, и прямо-таки перли в телевизор, как густая поросль английского газона, который сколько веков стригут, и аккуратной травы не убывает; но там, в Англии, это хорошо, "гут", а тут, у нас, это плохо, "шляйхт", поскольку травы в России много, и тянется она в разнобой и величиной в рост, и стричь ее не умеют, особенно на пространствах Сибири - стороны, где взятки всегда процветали.
  Но вот очередная подсечка ожидается, и разжиревший на казенных деньгах худой рыбачел, любящий носить вещи в вертикальную полосочку, может попасть с растопыренными жабрами в мелкоячеистый садок, что твой упористый и жоркий окунь. Ловил - он, но поймали - его. Важно стеречь поклевку и не упустить момент подсечки, а то другие журналюги быстро схватят тему, разнесут по Интернету, и первым высказаться не удастся, что однозначно плохо во всех отношениях: в редакции укажут на нерасторопность, да и денег на вторичном материале не заработать.
  ― Как звать Вас?
  ― Геннарий Чибисов, можно просто Генна, желательно произносить с двойным "нн".
  ― А почему Геннарий? Что это за имя? Необычное такое...
  ― Хорошее имя, родители дали. Был такой католический святой Геннарий, первый епископ Неаполя. Он потерпел от язычников мученическую смерть много-много лет назад. ...Ах, Неаполь, святой город, с изумительной архитектурой... Так вот епископ этот стал его покровителем. Святому мученику, уже после смерти, принадлежит огромное количество чудес, главным образом в исцелении, и поэтому, в благодарность, неаполитанцы и многие паломники со всей Европы долгими годами приносили святому дары. Так что за века собралась обширная сокровищница, которая до сих пор считается самой-самой богатой коллекцией драгоценностей в мире.
  ― Ни разу не слышал ничего подобного. И что там самое ценное? В подношениях.
  ― Главное сокровище ― огромное золотое ожерелье, весом 12 кило. Не всякая шея выдержит такой вес, такую веригу с инкрустацией изумрудами, сапфирами, рубинами и бриллиантами.
  ― Да уж, тяжёленькое украшение у Вашего тезки. Да и казус какой ― золотая верига!
  ― Это еще не всё. На протяжении долгого времени сокровищницу никто не ограбил. Это странное и небывалое явление для Европы, исхоженной армиями завоевателей вдоль и поперек. Покоритель и грабитель Италии Наполеон, обычно вывозивший захваченное добро обозами, не посмел прикоснуться к приношениям святому. В других местах, в других покоренных городах он от грабежа не отказывался. А тут не только не обворовал, но и лично доложил кое-что в дар святому Геннарию!
  ― Святой молодец, прям удалец! Да и вы тоже. На вид Вам лет 80, но выглядите бодрячком. Видимо, со спортом не завязываете. А-а, вот уж приехали к Вашему дому, давайте я Вас провожу. Уж очень интересно рассказываете.
  Первоначально, посетив театрик, знаменитый театр ТеОБ, что расшифровывается как Театр Оперы и Балета, или в народном обиходе сокращенно ― ТеО, а до этого грандиозное здание имело другие выдающиеся названия, о чем речь впереди, журналист подумывал заделаться оперным или балетным рецензентом. А что, Лакшин (2) давно ушел, и с тех пор свято место запустовало. Для начала следует дать пару забойных статеек, а там оперные и балетные клюнут, начнут тайны свои выбалтывать, сводить личные счеты, только магнитофончики подставляй. Саша вспомнил, как занимался в партийном архиве разысканиями и натыкался на театральные кляузы: артисты скопом и по одиночке писали в обком КПСС пространные ламентации с перечислением прегрешений начальства и друг друга. В основном, жалобы касались "затирки" ― одних артистов "затирали", надолго ставили "в массу", в кордебалет, не давали главных ролей, и затёртые сидели на эпизодах, исполняя лишь песенку какого-то краболова, ножкой чуть-чуть дергали, получали голый оклад в отличие от любимчиков театральной администрации, хватающих из постановки в постановку все главные партии и роли с соответствующими гонорарами.
  Встречались и "голубые" донесения. Да и знакомый опер Молоканов как-то подсказывал: еще при советской власти он расследовал кражонку в ТеО, так к нему косяком пошли пасквилянты с намеками на ЛГБТэшную составляющую в отношении коллег: кто с кем спит. Люди высокого искусства на сцене с одновременно такой низменной нравственностью в обиходе. Моцарты и Сальери в одном лице! В чем смысл такого личностного морального разрыва? Расчет прост. Ну, что там кражонка? Вора найдут, дадут условный срок, и даже на свободе оставят с исправительным трудом по месту работы. А вот за "голубизну" с тяжелым составом уж точно закатают на зону, в "петушатник", на несколько тяжелых лет, и откуда выхода на сцену больше точно не будет, с разодранной задницей и обидными наколками, в виде глаз, на ягодицах. Вот такие искусные расчеты! Так что и желанная роль в опере освободится, или освободившееся место на авансцене в балете занять можно будет без проблем. Так что поток информации ожидался обширный и грязный. ...А кто сказал, что большое искусство не дает большой тени? Саша спросил:
  ― Высокое искусство ― да. Потрясающие эмоции ― да. Но встречал я опера Молоканова, который убежал из отдела внутренних дел, обслуживающий ТеО, на "железку", в транспортную милицию, только потому, что его стали доставать его жалобы от "голубых" солистов. Ему это было противно. Так что же, ТеО под голубым небом да с "мясными туннелями" ― это вещь, данная Богом?
  ― Ничего подобного в ТеО изначально не было. Мы ж люди простые. Картошку садили, маркошку, жили бедно, но дружно. Никого не обижали, о безобразиях не помышляли. Известно, что педерастию завезли из Гей-ропы при Петре I, как поехали к нам просвещенные в этом деле французы, итальянцы, немцы и англичане, которые сначала обжили и опостелили Санкт-Петербург, потом Москву. А наша труппа в ТеО с трудом собиралась, и было не до "голубизны". Еще до постройки театра большевики подумали о кадровом составе и создали Госоперу, но ТеО не открыли, и творческий коллектив ютился в одном театре, потом в другом, пока в 1934 году не был распущен. В 1939 году труппу собрали вновь, из других артистов, которым постоянного места вообще не предоставили. Коллектив мотался по России, гастролировал в провинциях и к 1944 году с ним тоже было покончено. Потом к открытию ТеО в 1945 году экстренно собрали труппишку, а в 1962 году, при пополнении труппы ТеО московскими кадрами, столичная педерастия попала и к нам. Мало того, знаменитый доктор-лор Масликов из Первой поликлиники, пользовавший артистов, отличавшихся манерностью, милым обхождением и заискивающим говорком, что всегда вызывало брезгливость ― этот доктор, сам полупокер 'гей', вскоре стал лечить артистические горла от проникших туда гонококков. Эва, куда попали постельные безобразия! В голосовые связки, берущие самые высокие ноты!
  "Ну, такой пакости в газетную полосу, пусть желтую, нам не надо, ― решил Саша и про себя подумал. ― Но всё же, театральный журналист ― это совсем не то, что криминальный журналист, который ходит по ментовкам и монотонно гундосит: - Дяденька, расскажи историю! - А дяденька в ответ гонорарчик просит, и всё потому, что привыкла давать деньги из своего кармана за рассказанные истории одна журналистская простипома, которая ходила по милицейским кабинетам и выпрашивала сюжеты, а, чтобы языки источникам развязать, не отказывалась от рюмочки коньяка из сейфа, да деньжат подкидывала, мол, мы люди богатые, на такси по райотделам разъезжаем, так что от нас не убудет, а вам денежка всяко пригодится, да хоть на новую бутылку. И стало трудно Саше работать ― везде осклабившиеся рты со слюной в уголках рта, всякие там капитаны Зигло и майоры Тарасюки, ждали денежной подачки. Такую слякоть и грязь развела эта полутеатральная мадам, которая после криминальной журналистики бросилась в театральную критику, заделалась критикессой, но дело и там не пошло; когда ее за резкие и неугодные высказывания перестали пускать в театры с черного входа, тогда она занялась фотографированием, детский кружок сейчас ведет в отдаленном Доме быта, где ищет по затененным закоулкам с юными фотографами явления привидений. ...В самом деле, может в театрике-то получше будет, чем в криминалке. Да и место само собой освободилось, и интриговать не пришлось. Но тут, услышав про фонари подсветки за 420 "линомов", Саша сделал зарубку на память и решил ухватиться и раскрутить эту историю, раз наметился неожиданный инсайд 'пока секретная информация'. Об этом лихом распиле театрального бюджета еще никто не писал. Вот ведь, с людьми, с людьми надо разговаривать! А не с ментами, которые часто в сговоре с преступниками. Поговоришь и выудишь хороший материал, который еще, как строптивую щуку, вываживать надо".
  ― Давай, уж до квартиры доведу, ― предложил Саша. ― А ты рассказывай, Геннарий, как ты в свои года не растерял молодость и живость, как сохранился для театра такой активный, интересующийся, резкий. Как ты хлопал на "Иоланте"! Громче всех. Неужели азарт напал?
  Понятное дело, резкий переход с "вы" на "ты", без немедленного протеста с одной стороны, единомышленников сближает резко и сцепляет прочно, как товарные вагоны после "горки" на роспуске и формировании новых составов. Так что вскоре за сцепкой последовали предложение зайти в гости и большая чашка какао под долгий разговор. А куда спешить двум холостякам? Вторую последнюю жену, балерину Лиду Смиркову, Генна похоронил восемь лет назад. Печаль легла на всю оставшуюся жизнь, но ничто не мешало ему жить по уму архитектурных норм и по сердцу оперных партий. Знаменитый мотивчик арии рыцаря Роберта "Кто может сравниться с Матильдой моей" прилипчивой персеверацией 'навязчивой мелодией' засел в голове журналиста и никак не улетучивался. Саша прихлебывал какао, шевеля губами мотив, прорывавшийся в голос, что не ускользнуло от внимания хозяина квартиры. Увидев это внимание, гость упомянул о том, что, да, Матильда, должно быть, великолепная женщина, и на века, и не для одного человека, которая и очами сверкает, и пьянит, как вино; впечатление о черноглазке усилено по контрасту с упоминанием о ее белоснежных руках, рукопожатия которых обещают много счастья. Но сама героиня, о которой поет влюбленный рыцарь, на сцене не появляется. Она идея-фикс, которая через третьи руки увлекает зрителя горячим страстным убеждением в обретении счастья с ней, сравненной со "звездами осенних ночей" (3), и приходится верить разгоряченному рыцарю, хотя люди больше всего верят наглядности, личному присутствию и поступкам, совершенным у них на глазах, что подлежит оценке, и подвергают сомнению рассказы эмоционально нестабильных людей. Однако музыка Чайковского творит чудеса: каждый мужчина в зале при этих словах ― "Все страстною негой в ней дивно полно" ― вспоминает о своей самой любимой женщине, которая по левую руку рядом в кресле сидит, или давно улетучилась и осталась лишь легким воспоминанием в голове как некий мо́рок, но образ ее укоренился в сердце на всю оставшуюся жизнь, а в оперном искусстве ― на века.
  ― Хотя, ― продолжил Саша. ― Также страстно пел другой герой: "Ах, Маритана, моя Маритана, я никогда не забуду тебя..."
  ― Стоп, стоп, ― остановил профессор. ― Про Маритану ― это не опера, это легкая песенка из пьесы "Дон Сезар де Базан". И в ней нет оперной мудрости. Там одна разбитная бабёнка спасла несуразного поэтёнка путем женитьбы на себе. И все дела. Причем простоту опереточного легковесного сюжета подчеркивает нелогичность такого плана. В первых строках незамысловато поется:

  Король Кастилии однажды
  Влюбился в девушку-красу...

  ― Да, такое бывает. Герои разведены по социальной вертикали. В искусстве такое не раз бывало. Принц и нищий. Белоснежка и гномы. Золушка и принц. Король и крестьянка. Но любовь не знает вертикалей, поскольку она случается. И вот что дальше:

  Пленившись песней юной жницы,
  Когда охотился в лесу.

  ― Спрашивается, если в лесу возможна охота, и пение в лесу тоже возможно, тогда что в лесу, среди деревьев и косуль, делает жница? Какой черт ее туда занес? Что ей в лесу жать серпом? Тайком посеянный хлеб? Так он в затененных местах не растет, да землю среди деревьев не вспахать и не засеять. Уж не тайное ли и расчетливое желание пленить короля своим вокалом завело крестьянку в места королевской охоты? Так или иначе, но, услышав звонкую песню, знатный охотник целенаправленно вышел на подставленную дичь и сделал хитрую жнею королевой Кастилии. Очевидно, что крестьянская уловка, связанная с подкарауливанием сюзерена, прекрасно сработала. Вот и вся простенькая комбинация по обеспечению себя любимой богатством, титулом и благополучием для предстоящего потомства. А вот в "Иоланте" другое ― там целая философия: для обретения счастья нужны нерядовые усилия даже для по-королевски обеспеченной особы.
  ― Да, простым слепым в жизни трудно пробиться, молодому слепцу или незрячей девушке сложно занять свою социальную нишу. Вот и у Короленко в "Слепом музыканте" ― да, этот рассказ с похожей темой вышел в печать практически одновременно с "Иолантой" Чайковского ― говорится о трудном пути слепого мальчика Пети, который все ж таки освоил сначала простенькую дудочку, потом научился игре на фортепиано, окунулся в пыль и быт малороссийских деревень, женился на любимой девушке, стал знаменитым музыкантом. Без веры в Бога тут не обошлось ― со слепыми нищими Петр сходил на богомолье, познал народную жизнь, которой живут и здоровые, и калеки. Он не выпал из процесса, выражаясь современным языком, но вжился в него. Боролся за свое место под солнцем и достиг равного с другими людьми положения.

[]

Перед Иолантой стояла стена. К принцессе пробиться было трудно.

  ― Так ведь и перед нашей незрячей принцессой Иолантой стояла стена, которую пришлось преодолеть. Поначалу она положительно отвечала на вопрос: можно ли познать Бога, не видя света? Слепая девушка говорила, что, да, можно: "Чтоб познать величие Бога, рыцарь, мне не нужен свет!" Она росла в условиях стационара, далекая от искушений полноценной людской жизни, которая все-таки вторглась в ее стерильное существование, и, оказалось, что, цитирую Святое писание, "Бог есть свет, и в Нем нет никакой тьмы" (1 Ин. 1:5). Усилие в прозрении принцессы, стремящейся к любви, связано со спасением жизни влюбленного в нее рыцаря Водемона, образ которого предстает в динамике. Молодой человек сам прозревает относительно того, что девушка слепа, поскольку она срывает вместо красной белые розы и пересчитывает цветы, касаясь их пальцами. Это его поначалу отпугивает жениха. Кому нужна слепая, девушка-инвалид?! Но затем рыцарь влюбляется в этот непорочный цветок, называя его многими синонимами: "Гость селения земного, снега вешнего светлей, чище ландыша лесного, краше лилии полей". В итоге прием со мнимой смертью рыцаря от "жестокой" руки короля срабатывает, и все как бы прозревают, обретая счастье. Не только Роберт уезжает к своей несравненной Матильде, но и король Рене обретает здоровую дочь, а Водемон ― полноценную любящую невесту. Тут и мавританский врач доволен изобретенным ноу-хау ― шоковым методом излечения слепоты. Одно печалит ― режиссерское ви́дение. Чайковский закладывал в эту оперу ожидание, чтобы все заплакали по мере продвижения сюжета к счастливому финалу. А я сижу в зале со смешанными чувствами, размышляя, что за вампуку 'оперный шаблон' выкатил на сцену Банановый король - этот рыбачел. Что мы видим? Квазиготический замок. Богатые костюмы. Да-да, "дорохо-бохато", ― как говаривала Проня Прокоповна в комедии "За двумя зайцами", точнее ― зайчихами. Пять солистов поют, встав в линеечку, как пионеры на утреннике, а вот семь солистов, семь выдающихся оперных певцов первого плана, как в опере "Гугеноты" ― для ТеО собрать не по силам. А по силам, так пусть и постоят, как шеренга пионеров, в линеечку. Переливы вокала важнее всего. Но в этой оперной постановке партия Иоланты не проработана должным образом. Принцесса могла бы и получше спеть. Полного удовлетворения от ожидания высокого искусства не получилось, как нельзя дождаться правильных эмоций, например, видя в "Травиате" корпулентную певицу в роли Виолетты, которая своей мясистостью выпадает из образа больной чахоточной девушки. ...Ну, хоть корзину цветов от губернатора получили.
  ― Какого губернатора? Нового?
  ― Нового. Вот же, нанесло к нам опять сорную траву по президентскому набору. Политической активности у этого губера ― ноль, поскольку вновь прибывший вошел в комплот с коммунистами, разорителями русской культуры. Мало того, что ввиду этого союза больше обычного стало зимой снега на улицах, летом ― пыли, а весной и осенью ― грязи и луж, так окружил себя губер сворой легавых исполнителей, послушников, бездарей.
  ― Знаю, знаю. У него в советниках по правоохранительной тематике некий Костя состоит. Чем этот Костя занимался до назначения на высокий пост ― тем, что пальто сторожил в чине подполковника, пока региональная бизнес-элита и МВДэшное руководство, пьянствуя, сращивались на междусобойчиках. Чистый грибоедовский Молчалин с фигурой, гнущейся в разные стороны по воле хозяина. Вот так, выстаивая возле чужих пальто, Костян добрался до полковничьей должности, и на новом месте - подле губера, поди, всех приличных баб перепробовал. Есть у него такая фишка.
  ― Так вот я к этому новому губеру два раза приходил. В первый, по поводу правильной даты основания города, нашего Носивобирска, на что он заявил: "Я этим вопросом заниматься не буду". Во второй раз губер собрал целый синклит по поводу больного ТеО. Мое грандиозное выступление, с решениями судов на руках, закончилось молчанием. Все промолчали ― и синклит, и сама наносная высокопоставленная трава. Уже после заседания вдруг мне звонок на мобильный. Его секретарша сообщила, что по решению губера уволен с работы не так давно назначенный министр культуры региона. И что? Чем это поможет ТеО, в который губер ходит на премьеры и лишь цветочные корзины дарит, а не средства на ремонт?
  ― А корзинка-то хоть со змеей внутри? - съязвил Саша.
  ― ...Э-э, нет. До "Баядерки" тут далеко (4). У нас все же лучше поставили, чем в столицах. В Большом Театре или Мариинским не знаешь, на какую режиссерскую оперу нарвешься. В комнате Иоланты могут на стены рогов навесить ― а ты, зритель, догадывайся, к чему это? к памяти о любвеобильной королеве, которой нет? Или прислужницы в замке развалятся похабно с бокалами вина на коленях у мужчин, которые не прочь их пощупать. Вот он, порок, резвится рядом с незрячим ангелом. Куда смотрит отец? Причем среди разудалых девчушек-веселушек замечено некое трансгендерное существо. Это что, намек на современную половую диффузию, с родителями номер 1 и номер 2? Сам король Рене выходит в банном халате, одетом поверх майки-алкоголички. К чему этот постмодернистский антураж? Видимо, к тому, что, когда в замке был пожар, и маленькую Иоланту пришлось выкидывать из окна на подстеленные подушки, но она все равно сильно ударилась и потеряла зрение ― так вот от этого несчастья король сильно запил, и потому возникла деталь: он в майке, знакомой зрителю по семейным алкодебошам в коммунальной квартире? Еще: певцы залезают на стулья, чтобы проорать свои ариозо, а пузатый старикан Рене с дребезжащим голоском падает на пол и не может встать. Да тут все инвалиды, помимо незрячей девушки! К тому же сцена плохо освещена. Может, действие ночью происходит, ведь для слепой все равно, ночь на дворе или день. Или это намек на блэкаут 'стопсвет' для одной хорошей страны, где меня так тепло принимали в командировке, галушками потчевали? Впрочем, любой храм культуры имеет право на неудачу.
  ― А у нас в ТеО программки продавали без состава артистов. Что там ― ну, театральный абрис здания, изложение фабулы, перечень ролей и выходные данные ― вот и всё. Меморифилиста (5) сия макулатура может не заинтересовать.
  ― Да, это косяк. Негоже так поступать со зрителем, который о сюжете оперы в интернете прочитать может. Ведь у всех смартфоны в руках. За деньги ему интересен выходной состав артистов. А тут продали раскрашенный формат А 5 за 200 рублей. Дорогой листочек! Причем, вообще-то "Иоланта" была самой первой оперой, сыгранной в ТеО, ― заметил профессор.
  ― Как! А "Иван Сусанин", что прозвучал 12 мая 1945 года? Это официально первая опера в ТеО, которую следовало бы показать как раз перед войной. Очень символично получилось бы изобразить, как интервенты заблудились в России и погибоша аки обры.
  ― Нет, мой дорогой, 25 января 1941 года, до войны еще пять месяцев, но оркестр радиокомитета при закрытом занавесе сыграл для избранной публики концертный сокращенный вариант замечательной "Иоланты".
  "А он силен, этот архитектор!" ― подумал Саша, выжидая момент, чтобы задать волнующие вопросы о перерасходе средств на фонари и о прочих финансовых шалостях вороватого административного театрального истеблишмента. Профессор продолжал:
  ― Этот концерт я по малолетству пропустил. Зато сейчас хожу в оперу с двумя сверхзадачами: наслаждаюсь постановками и трясусь от осознания того, что в любой момент неминуемо сложится этот домик; замечаю, где песочек со стен сыплется, и ведь уже бывали локальные обрушения...
  ― Не может быть! Такое солидное здание, городская доминанта, памятник культуры ― разваливается? И никому до этого дела нет? Не верю! ― промолвив последнюю фразу, журналист понял, что перегнул палку с пафосом, поскольку после своего самого первого употребления знаменитая фраза Станиславского в последующих использованиях приобрела долю комизма.
  Геннарий отважно вперил взгляд и подтвердил, что ТеО разваливается. И ему есть до этого дело, поскольку он архитектор и болеет душой за искусство. И средства имелись: на ремонт театра московская власть кинула полтора миллиарда рублей, которые ушли, как вода в песок! После восклицательного знака в комнате повисла тишина, и если бы пролетел комар, то его было бы слышно. Но за окном давно была темень, и уличный неон уживался с ней в неком полумраке. Дом спал, его жильцы давно отскочили в постели от прожитых дневных забот, и только два полуночных театрала перед двумя пустыми какаошными чашками оказались озабочены судьбой городского, нет, регионального, нет, межрегионального символа.
  ― Как так! ― воскликнул журналист и про себя подумал, что 420 миллионов рублей стремительно превратились в 1,5 миллиарда. ― Вот поле, не паханное острым пером фельетона, карандашом оперативника ОБЭП, шариковой ручкой следователя, паркером прокурора и судейским стремительным росчерком! Что получается: большой дом рушится, деньги выделяются, прямиком попадают в карманы стяжателей, а силовые структуры, как всегда, расселись по кабинетам с евроремонтом, как иоланты, засунув карандаши/ручки в сеточные канцелярские стаканчики, и ладошки лодочками сделали, и белые пальцы сложили в положение "шип-паз", крутят большими пальцами моторчиком, напевая, оперскую волынку: "всё хорошо, прекрасная маркиза". Э-э, нет. В таком положении, крутя пальцами, долго не просидишь. Можно внимательно понаблюдать за работой таких ОБЭПных оперов в разных местах, где люди сидят за мониторами, вперившись напряженно в экраны, водят пальцами по клавиатуре, типа, они работают. Думаете, логистические цепочки преступников они отслеживают? Разбираются в фальшивых авизовках, подложных сметах или фиктивной договорно-хозяйственной деятельности? Растраты анализируют, складывая и вычитая цифры? Отнюдь. Они днями, неделями и годами (!) гоняют виртуальные машинки, шарики пускают, разбивают аркады, посылают принца Персии преодолевать препятствия, режут и стреляют фашистов в бункере ― да мало ли каких дел найдется на службе по загрузке оперского ума, который и заржаветь не должен, и когда-нибудь да пригодится. Как это хорошо: детство прошло, а машинки в изрядном возрасте катаются, и танчики ездят! А что, денежное довольствие капает, стаж идет, и над головой не каплет, не жизнь, а райский сад, и глаза б не смотрели, что там, в миру деется и творится, "нам и тут хорошо, в праздной и силовой слепоте, и, ради всех угодников, не трогайте наш уютный мирок своими заявлениями об экономических преступлениях". Знакомая позиция! "Тут же, в ОБЭПном отделе дочка генерала пристроена: сидит на рабочем месте и ...вяжет дочурке варежки и носочки, ходит к отцу в кабинет этажом ниже вытребывать очередные поблажки для улучшения жизни. Да тут зрячую дочку счастливого отца Рене не холить и лелеять, а выпинывать надо, выбрасывать в оголтелый мир, чтобы научилась скромная разведенка не только розы слушать, но и ручками, ручками работать, варежки вязать по 200 рубликов за пару на молочишко доченьке. Однако, начинать надо с острого пера!" ― все это частью проговорил Саша, а частью у него пронеслось в голове.
  ― Генна, в органы не обращался?
  ― Вот, большая папка переписки, одни отписки, впрочем, как всегда. Это старая песня, ― сказал Геннарий, указывая на папки на рабочем столе.
  ― А-а! Знаю-знаю. Это бюрократические штампы. Там ― говорящий ткнул пальцем в воображаемый кабинет ― как будто робот сидит и ксерокопирует стандартные и однотипные ответы. Мы уже говорили о этом, вампукой называется, эта о́пера. И эти опера́. "Вампука, или Принцесса Африканская", в начале прошлого века ее ставили, высмеивая шаблоны, которые и теперь живее всех живых. Одно слово, большая и всеобъемлющая лень одолела наши органы, что под погонами ходят. Вот и в "Вампуке" был персонаж-дикарь, молодой человек с "перьями где нужно", и звали его Лодырэ! Говорящее название для сегодняшней ситуации. Имя главной героини, этой Вампуки, автор долго подыскивал, но вот услышал, как институтские девочки, воспитанницы-смолянки, еще не опороченные в царском дворце или великокняжеских спальнях, встречали престарелого герцога Ольденбургского с цветами в руках и пели оперную реминисценцию: "Вам пук, вам пук цветов..." Одна дама, в голове которой произошло фонетическое сцепление слов, приняла эту спайку "Вам пук" - "Вампука" за имя, давшее в итоге название опере-пародии, где и Лодырэ, и словоповторы, и шаблоны, как в отписках. Непробиваемая стена! ...Так что же, с папочкой компромата по этому сворованному миллиарду дашь познакомиться?
  ― Конечно. Но для начала тебе надо узнать, что такое Синтетический театр, каким он задумывался, наш ТеО, в 20-е годы прошлого века. Танцевать следует от печки, от самого начала: каким конгломератом он замышлялся в революционное время не менее революционными умами, как строился и как на ходу перестраивался. Предмет следует изучить ad ovo - от яйца, узнать про все эпохальные подходы и архитектурные хитросплетения, чтобы понять, из каких концепций состоит домик, каким его замыслили и построили, как его чинили, правильно или неправильно, да и вообще, можно ли было ставить ТеО в ремонтную ведомость. ...Оставим это на скорое будущее. Спать пора.
  Саша вызвал такси и уехал домой. По дороге размышлял о том, что в каких пропорциях сосуществуют или представлены в одном предмете красота и полезность. И можно ли компенсировать одно другим. Вот зритель перед посещением театра погладил костюм, завязал галстук, причесался, пришел на представление с дамой, приятной во всех отношениях ― красота! А в чем его полезность? Только ли в том, что зрителей пришло много, и поэтому сбор хороший, чтобы зарплату артистам выплатить и театральные коммуслуги оплатить? Не менее тщательно наводит марафет перед выходом на сцену артист, чтобы показать искусство, которое всегда красиво. И пользы тут немеряно: пробудить в человеке эмоции, чтобы не дремала душа. Получается, что зрители и артисты взаимодействуют в одном месте, творя и потребляя красоту, оплачивая ее деньгами и трудом сцены, что упирается в полезность времяпровождения, упирается в жизнь, проходящую в красках и чувствах.
  Думал также о том, что самым красивым и полезным предметом на земле признана женская грудь, которая своими упругими параметрами и природным предназначением вызывает восхищение при осознанной необходимости выкармливания ребенка. А как с людьми в целом? Человек с улицы зашел в храм культуры через парадный вход и прикоснулся к искусству ― к красоте этого мира. Одновременно очень хорошо, что сам человек может быть при этом не простым потребителем красоты ― а он архитектор, который будет бороться за то, чтобы стены театра стояли, не падали, и чтобы крыша не текла. Это тоже великолепное сочетание красоты и полезности там и тогда, где и когда соединяются в одном теле сердце и ум; а вот другой человек и костюм гладит, и над слезами Иоланты попереживает, и пук цветов в корзинке выкатит, одновременно думая о другой пользе: как бы деньги стащить, отпущенные на ремонт театра. ...Что за змеи такие отглаженные в обитель муз заползают? Красивые и двуличные, особо полезные для собственного кармана.
  
Картина Вторая,
  в которой говорится о том, как с юных лет Генна приобщился к искусству и научился его понимать, чтобы ценить ТеО и защищать его от губительных реконструкций, связанных с денежными хищениями, запутанными почище, чем трудно отгадываемые загадки китайской принцессы Турандот из одноименной оперы, а также в картине раскрывается сыновняя любовь и верность, необходимость получения экономического образования, выявляется суть одержимости оперно-балетной составляющей сценического действия, что связано со сложным явлением ― флорентийским синдромом преданного поклонника.

  Красивый проспект, как полноводная река, как всегда, шумел шинами машин и людским гомоном толпы, которая шаркала и говорила, хлопала дверями магазинов и немецкого посольства, рвала прочитанные газеты и шелестела обертками чипсов, сухариков, мороженого. Саша и Геннарий созвонились и встретились в одном из кафе на проспекте, в угловом доме, напоминающем широкий утюг с усеченным кончиком и называемом двояко: "Под строкой" или "Пентагоном". Там всегда подавали вкусные блинчики (6) ― с малиной, брусникой, медом, маслом, повидлом и сметаной. За чашкой кофе профессор с подъемом в голосе рассказал о своей жизни. Это важно: источник информации должен быть атрибутирован по вопросам: "кто?", "что?", "когда?", "где?" и "почему?", чтобы выстроилась понятная и логическая цепочка от простого увлечения искусством до глобальной защиты ТеО, места обитания оперных див и балетных фей ― не просто красивых женщин, которыми кишат ночные клубы, а действительно искусных колдуний и полубогинь, повелительниц сердец и властительниц умов, гениев места и искусниц сцены.
  Что выросло из детства? Ничего сложного не намечалось. Сам Генна из провинциального степного Тутарска, что по центру Барабинской степи, где пашут, сеют и пасут скот люди незатейливые и простые. Сельский труд тяжел, и практически никого не осталось из Генниных одноклассников, которых он как-то решил собрать за одним столом, бросил клич в социальной сети, но ничего не получилось: болезни и алкоголизм выкосили почти всех, свели классный народ под корень. Перейти 80-летний рубеж нынче мало кому удается. Из Тутарска в 1941 памятном году сержантом-разведчиком ушел воевать его отец, погибший под Ленинградом менее чем через год, когда сыну было 4 годика. Папа был и папы нет. Почему? Кто ответит на вопрос малыша?
  Обстоятельства гибели сержанта Чибисова стали известны много позднее после войны: рота разведчиков 23 марта 1942 года вернулась с задания, где они, в тылу врага, корректировали огонь артиллерии по уничтожению скоплений техники фашистов. В 6 часов вечера уставшие бойцы ужинали у березы, когда вдруг напали враги. В перестрелке отец получил смертельное ранение, похоронен в братской могиле. Маме в комнату дома в переулок Базарный почтальон принес похоронку за N 55. Теперь женщине предстояло одной поднимать сына, и заботливая мать поступила мудро: видя, как хулиганит на улице распоясавшаяся послевоенная молодежь, как курят, безобразничают и ножички втыкают в стены, а то и в людей уличные мальчишки ― так вот чтобы карманника не получилось из сына, бандита какого, мать записала чадо в школу живописи и музыкальную школу одновременно, что начисто лишило ребенка свободного времени, чтобы нельзя было болтаться по улицам. Азы искусств, изобразительного и мелодичного, были заложены в Геннария, что называется, с младых ногтей.
  Кто такие художники-передвижники, занимавшиеся пропагандой русской живописи, или "Могучая кучка" композиторов, от Балакирева и до Бородина, пропагандировавших русский стиль в музыке, приобщившийся к искусству мальчуган узнал рано. Крепко схватил понятия о графических средствах, колоризации и нотной грамоте. На стенах в школах висели портреты композиторов и репродукции великих картин со знаменитыми разворотами портретных композиций, с персонажами, изображенными в позе хиазма, которые как бы говорили: "Зритель, это не вы нас оглядываете ― это мы на вас смотрим. Вы поглядите и уйдете, а мы вечно будем на посетителей смотреть, поэтому поза у нас такая расслабленная, поза крестом. Это у нас такая скрытая форма движения, мы в постоянном процессе ― а вы просто мелькаете перед глазами". Помимо понимания живописи Геннарий играл и потом не переставал играть на концертном баяне и трубе.
  По какому-то наитию свыше живописец и исполнитель в одном лице решил стать архитектором, поскольку музыка и архитектура ― это связанные вещи, и вот почему: человек стал человеком не тогда, когда открыл глаза, сделал первый шаг или заострил палку для охоты. А тогда, когда построил первый шалаш, первую избу для семьи ― надежное, полезное и красивое жилище; построил, нет ― возвел и запел от счастья удачного жизненного устройства, потому что архитектура ― это застывшая музыка, и потому в кафедральном Домском соборе, как в доме Бога, всегда звучат протяжные ноты великого Баха, даже когда за органом никто не священнодействует. Поэтому любой архитектор неповторим, как индивидуален каждый его проект, уникально каждое его творение, это штучный товар; это такой же арктический матричный летчик, у которого отточено каждое движение и всякая мысль в голове подчинена покорению полярного пространства. А вот встреча с оперой и балетом в областном центре, в ТеО, вызвала у провинциала приступ известной болезни. Какой? Такой, которой никогда не заболеет азиат, или негр, или итальянец. Почему? Объяснение следует ниже.
  ― Догадываюсь об этой болезни, ― заметил Саша. ― Музыка в сочетании с вокалом и танцем завораживает, а опера вообще сильно бьет по чувствам человека, поскольку совмещает в себе три вида искусства сразу: музыку и вокал с либретто 'рифмованным сюжетом'.
  Оперы имеют мировой охват, поскольку коснулись национальных тем и прошлись по всем цивилизациям планеты, включив в чувственную орбиту человека слезы радости и драматические переживания, случившиеся возле пирамид Древнего Египта, у храмов Индии, во дворцах Китая, в городках Японии, борделях Франции, соборах Италии, священных рощах языческой Германии, кабаках Испании, на московских просторах с их удалью, размахом и площадной бранью. Поэтому можно предположить, что юноша из провинциального Тутарска, впервые увидев/услышав оперу, что называется, обалдел. Хотя это крестьянское слово звучит несколько грубовато, но отражает суть: когда корова готовится к отёлу, то она, как и все живородящие самки, испытывает муки рождения новой жизни и мотает головой ― балдой, по просторечному ― балдеет, испытывая неотложное состояние. Считается, что якобы в этот момент буренки находятся в некоей эйфории, мечутся, громко и бестолково мычат, в общем, ведут себя не весьма степенно, что отчасти напоминает и шибко пьяного индивида, и пораженного каким-либо изыском фаната. Восхищение предметом или актом искусства лежит в этой экстремальной плоскости познания. Человек понимающий остро воспринимает каждый артистический акт или их совокупность.
  ― Да, благодаря начальной художественной подготовке и знакомой мелодичной атмосфере опера вошла в мою жизнь, как нож в масло! Все арии были на слуху, все ситуации на сцене узнаваемы, так что, бывало, только 20 дней в году я был свободен от посещения ТеО, а все остальные вечера пропадал в театре. С лекций и практических занятий сразу бежал туда - в оперно-балетный мир. Спешил как на праздник, на свидание с прекрасным. Приходил, и вместе со всем залом переживал за загадки, которые задавала жестокая, но изумительная китайская принцесса Турандот.
  ― Тебе бы не мешало, помимо архитектурного, еще экономическое образование получить, чтобы предметно разбираться в ремонтно-строительных аферах. Ведь преступный доход в этой сфере, в целом по стране, занимает по оборотам средств третье место, после незаконного наркооборота и торговли оружием. Чтобы ты мог разбираться в финансовых подделках, откатах и прочей развесистой клюкве, которую любят развешивать на уши любезным собеседникам и податливым ревизорам отпетые жулики.
  ― А на что тогда компетентные органы? Ведь их же на наши деньги выучили в милицейских школах!
  ― Да что ты! Антидифирамбы обэпникам мы уже пропели. Зачем возвращаться к тому, что было и остается советским рудиментом, неработающим органом, существующим лишь для порядка. Хотя в эти экономические отделы многие правоохранители стремятся попасть: ведь там не улица ― там не стреляют и ножами не тычут. Тишь да шелест бумажный. Вот, вспомнил по такому случаю забавную историю. Это история о том, как опер жену уговорил.
  Среди оперативного состава, между прочим, встречаются розыгрыши, когда хоть падай, хоть ложись. В ходу у сыщиков, любящих позубоскалить да товарищу свинью подложить, встречаются разные приколы. То втихомолку обойму из "Макарова" вытащат ― поищи своих "маслят" (патроны), коллега, на шкафу или в мусорном ведре. То служебное удостоверение заныкают. За бутылку вернут. О порядочности и мужественности оперативного люда только в героических книжках пишут. А на деле, в оперативном кабинете: "Ты колись, паря, колись мне. Слово офицера даю, что этот эпизод в дело не пойдет!" Идет и этот эпизод в дело, и другие эпизоды, и их автор с довеском в виде утяжеленного уголовного состава прямиком прёт на многолетние нары. Офицерское слово в милиции такое ― плюнул и забыл, чтобы опер "палку" (показатель в работе) заработал.
  Известно, что опера разные бывают. Есть специализирующиеся по карманным кражам. Есть ― по квартирным. Самые крутые ― это, конечно, из убойных отделов, судя по романтике из сериала про улицы с разбитыми фонарями. Есть и своего рода элита. Это специалисты из ОБЭП, по расследованию экономических преступлений. Под ножи и пули они свои бока и спины не подставляют, а больше занимаются бумажной работой. Бухгалтерские документы, кассовые ордера, дебет и кредиты ― вот их стихия. Да и клиентура у обэпников сама подходящая. Это руководители фирм, кассиры, экспедиторы и прочие "белые воротнички", от которых разве что слово плохое услышать можно, хотя хорошим одеколоном они пахнут всегда. В то же времяА зарплата у всех оперов примерно одинаковая. Так вот некоторые служивые мечтают переквалифицироваться: перейти, например, из ловцов угонщиков авто в ОБЭП. Дело верное: на улице под дождем мокнуть, ожидая воришку, или гнаться за ним по пыльным улицам, рискуя свернуть шею ― это одно, и другой коленкор ― тихо и в тепле, прихлебывая кофе, перекладывать бумажки.
  По этой причине захотелось одному оперу по "крадунам" перейти к бухгалтерским криминальным делам. Сунулся он к начальнику с просьбой о переводе. Просил долго, успел надоесть. "Так у тебя экономического образования нет! ― Подучусь!" "...Ладно, возьмем. Только, дружище, вот какая штука..." Затем в популярной форме начальник объяснил условия работы. Дело в том, коллега, что работа у нас специфическая. В основном, это бухгалтерия. А бухгалтерия ― это женщины. А женщины любят цветы, рестораны и связи на стороне. Пойми, дружище, чтобы у бухгалтера сведения на шефа добыть, надо бабе и цветы, и в ресторан сводить, за казенный счет. А вот если она любви захочет, то казенными словами тут не отделаешься. Спать с бабой надо. Да не одну ночь. А дома своя баба. Так вот чтобы свои бабы от нас не уходили и не скандалили, они предупреждены. Мы с них расписки взяли о том, что, мол, я, Марь Иванна, имею мужа-опера ОБЭП и не возражаю, чтобы в оперативных целях он не ночевал дома, а спал с женщинами, исходя опять же из оперативных соображений. "Вот, ― заключил начальник. ― Принесешь такую расписку от своей жены, так и быть, возьмем тебя к себе в обэпный отдел".
  ...Три недели вокзальный опер уговаривал супругу дать такую расписку. Уговорил-таки. Принес. Самым что ни на есть лошадиным ржанием заржали на него опера-коллеги. Здорово они такого несуразного товарища развели. Тому пришлось менять место службы несколько раз, так как эта красиво разыгранная байка настигала его повсюду.
  ― Вот видишь, Генна, экономическое образование завсегда может пригодиться! С ним ты бы мог приехать на стройку, глянуть в бумаги, и резюме по возбуждению уголовного дела у тебя готово, поскольку и строят криво, что ты видишь профессиональным взглядом архитектора, и в бумагах непорядок, что понимает экономически подкованная твоя голова. А так ты только видишь безобразие в ремонте, а документально, в смысле финансово, подтвердить это нарушение не можешь. А другие правоохранители вообще шевелиться не хотят. Хотя и тут, в кипах смет и финансовых отчетов, может быть сознательная мегапутаница. Как у принцессы Турандот.
  ― У нее загадки были не отгадываемые вот почему: по сюжету оперы Пуччини, который свое самое любимое творение не закончил, бабушку принцессы обесчестили завоеватели, и злопамятная внучка Турандот стала мстить всем мужчинам, презирая их за естественное проявление животных любовных инстинктов. Поэтому женихи, увлеченные опасной красотой, сватались к этой самке паука каракурта (7), получали предложение разгадать загадки, и при затруднениях с ответом лишались головы. (В Египте с прославленной царицей Клеопатрой подобная ситуация выглядела гуманнее ― там хоть ночь любви вкушал казнимый поутру жених). Так, казнили персидского принца, который был влюблен, имел, как он считал, шанс на счастье с Турандот, но хитрые загадки принцессы касались отгадок с широким смыслом ― так что при случайном отгадывании принцесса могла сослаться на другой ответ, тоже подходящий по смыслу.
  Вот, она загадала вопрос последнему претенденту на свою руку Калафу: "Что за чудесный призрак, что летает под покровом ночи, а утром исчезает?" Калаф отгадал: "Это надежда". "Подходит, ― скажем мы. ― Но надежды иногда сбываются и поэтому не улетают под утро. Например, казнь могут заменить ссылкой или просто амнистировать с выходом на все четыре стороны". Это раз. И два ― это может быть не надежда, а печаль, которая развеивается после плодотворного сна, когда решение проблемы найдено во сне же: не случайно говорят, что утро вечера мудренее. Итак, можно заключить, что Турандот была жестока, красива, но немного глупа, как и все женщины, поскольку не имела запасных ответов для отгадок. Во всяком случае, о запасных вариантах ничего не известно. Или Калаф ей понравился, и она не захотела его губить, однако открыто признаться в этом не могла в силу инерции первоначальных установок.
  Размышляя в духе китайских загадок и отгадок, за столиком в кафе у пустых чашек с выпитым чаем и пустых тарелок со съеденными блинчиками, Саша актуализировал тему вопросом из современности:
  ― Безнаказанно украв 1,5 миллиарда рублей, отпущенных на театральный ремонт, можно ли утащить вдогонку еще 420 миллионов рублей, раз в первый раз сошло с рук? Не есть ли это деградация воровства? Потому что обычно аппетиты приходят во время еды, и люди воруют по возрастающей траектории, начиная с тысяч и заканчивая миллионами и миллиардами, а не наоборот. Ибо, воруя по нисходящей синусоиде, от упомянутых 1,5 миллиардов до 420 миллионов, можно дойти до тысяч рублей и далее ― копеек, а там и приплачивать из собственного кармана за иллюзию воровства. Возможно ли такое? Ха-ха.
  ― Вспомни Шуру Балаганова, ― сказал профессор. ― После распада предприятия "Рога и копыта", когда шайка аферистов попала в автоаварию и разбрелась, кто куда, похоронив гусекрада Паниковского. Но их дело по взятию господина Корейко "за вымя" не пропало, так что товарищ Бендер вышел победителем и приступил к розыскам и облагодетельствованию отставших подельников. Если Адам Козлевич, восстановивший свою древнюю машину, получил от Остапа маслопроводный шланг, то карманника Балаганова ожидал более внушительный презент. Одаренный товарищем Бендером 6400-ами рублями, вагонный воришка не удержался и вытащил в трамвае у гражданки кошелек с несколькими мелкими купюрами и мелочью. Воровство у него в крови. Нет, сколько б ни хапнул жадный рот, всё ему мало. Он никогда не устает жевать и зажевывать. А поэтому на такие рты надо одевать намордники и садить их под замок на строгую тюремную диету с баландой с плавающим поверху одним капустным листиком. Под это можно подвести вторую загадку Турандот.
  ― Вторая загадка? А-а! "Горит как пламя, но не пламя!" Калаф отгадал ее, назвав кровь. Но, помня о китайской полисемичности 'многозначности, многовариантности' в отгадках ― это еще стяжательство, клептомания, хищение, они тоже подходят. Есть еще много всяких страстей: лудомания, или страсть азарта в игре в рулетку, например. Есть патологическое коллекционирование, или компульсивное накопление, или синдром Плюшкина, что объяснять не надо. Но страсть воровства всегда жжет изнутри больше всего. При этом есть в обществе люди, которые ни дня не работали, а всю жизнь воровали, удовлетворяя этот огонь ― и жили при этом гармонично, в ладах со своей психикой, которую мы считаем расстроенной; воровали и ― ни разу не попались.
  ― То-то!
  ― Ну, и до кучи третья китайская загадка: что зажжет ледяное сердце? По Калафу, это любовь. Тут трудно подобрать варианты.
  ― Да, любовь к искусству, к Родине, к родителям безмерна, ― заключил профессор и мечтательно продолжил. ― Любовь к отцу есть, а самого его не помню: что может помнить трехлетний ребенок? Теплые руки, ласковый взгляд. Но я всегда старался отдать отцу, павшему смертью храбрых, последний долг. Когда поступал в аспирантуру в Ленинграде, то опоздал на подачу документов, и тогда меня спросили: "Почему опоздал? Прием документов закончен", но я ответил, что хотел поклониться могиле отца у деревни Ж., что в ...ском районе Ленинградской области. Моя любовь растопила ледяные сердца профессуры, причину опоздания признали уважительной, я поступил и аспирантуру закончил ее. Еще тогда, в 1966 году, на нанятом такси пытался пробиться в эту болотистую местность, и не получилось. В деревне участковый сказал, что не проедете, машина просто застрянет. Но любовь моя не ослабевала. Поднял питерские архивы и узнал, что 25-летний отец командовал взводом разведчиков, в день гибели разведал в тылу врага важные цели, и даже сохранилась карта разведанных укреплений врага ― где пушки, где пулеметы помечены, линии окопов проведены, доты и другие полевые укрепления обозначены, что позволило артиллеристам 857 стрелкового полка точными ударами разбить технику фашистов и подавить укрепленные места обороны.
  Поэтому, благодаря в том числе разведчикам отца, Любанская наступательная операция на этом участке фронта прошла успешно. Дорога Шала ― Кондуя была освобождена. На ней остались, судя по записям в журнале боевых донесений полка, "горы убитых фрицев", захвачены пушка, мотоцикл, пулемет и много другого военного имущества. Однако недалеко в лесу бродили оставшиеся группы немецких автоматчиков, и столкновение с ними привело отца к гибели. В это же время в похожем бою погиб командир 294 стрелковой дивизии, орденоносец и полковник Александр Александрович Кичкайлов, которому звание генерал-майор пришло после гибели. Сначала отца похоронили у деревни Ш., в 1972 году перезахоронили в братской могиле у деревни Ж. Есть фото: скромный сельский погост, обрамленная железом коробка 4 на 15 метров, мраморный обелиск с памятной надписью. Некоторые родственники павших бойцов сумели пробиться по заболоченной местности к захоронению, где они оставили портреты павших. Конечно, мемориал выглядит аляповато, но это глушь и это любовь, это память, а больше павшим ничего не нужно. Вот какие разгадки преподносит война спустя 80 лет!
  ― Вернемся к принцессе, договорим о Турандот. То, чем она боролось с мужчинами, с женихами, обернулось против нее же. Отгадавший загадки Калаф, сам потаенный принц, не захотел брать девушку принуждением, против ее воли, а решил пробудить в ней любовь не по договоренности и путем выкручивания рук, а естественным образом. Ибо не та победа, когда мужчина берет женщину силой ― а та, когда он покоряет ее идеологически, и она начинает видеть в нем того, кому следует, именно и благодаря, ей продолжить род. Важный момент для влюбленного ― сделать так, чтобы любимая была согласна. Поэтому, чтобы освободить принцессу от принятых обязательств, Калаф попросил отгадать свою загадку, его имя, которое знала любившая его Лиу, прислужница.
  ― Великолепна ария Калафа. "Никто не спит! Пусть никто не спит! Даже ты, о, принцесса, в своей холодной спальне". Да, ледяное сердце в холодной спальне, ― мечтательно пропел профессор. ― Прямо ледяной дом какой-то. Это созвучно с российскими темами. Климатически и идеологически. Как у Лажечникова (8), который описал, как карликов женили и мучили первой брачной ночью в доме из невского льда да на ледяном же ложе. Там тоже царил жестокий китаизм. Какого-то гонца с тайным письмом на морозе полили водой и превратили в ледяную глыбу. Времена были простые, а люди тяжелые на руку. Отделение голов от тел происходило повседневно. Сама шутовская свадьба состоялась на потеху сумасбродной царицы Анны Иоанновны. Полуживых карликов наутро достали из дворца еле живых.
  ― И в опере китайский дворец ― это действительно ледяной дом, с идеологических позиций, - заключил Саша. ― Ведь служанка Лиу знала имя Калафа и могла бы повысить свой статус, раскрыв его, но не сделала этого, так как сама Калафа любила и желала ему добра и счастья с любимой Турандот. Прислужница покончила с собой. И эта смерть, эта любовь прошла мимо всех героев, поскольку маленькие люди приходят в мир и уходят из него без потрясения земли, волнения моря или рева бури. Легкое дуновение ― и девичья душа уже на небесах. А ведь там было, было горячее сердце, среди всеобщего китайского льда. Никто не заметил его биения, теплых струй, безнадежно тянущихся за ответом. Такой несправедливой бывает жизнь. Один, выполнив солдатский долг до конца, умирает под березой, а второй, поди, ошивался в бандеровцах и выжил для того, чтобы его сын или дочь хапали миллиарды. Се ля ви. (C'est la vie, фр. ― такова жизнь).
  Это Саша сделал прозрачный намек на участников расхищения средств, отпущенных на ремонт ТеО. Один из них - явный укрозападенец, т.е. враг идеологический и экономический.
  ― Вернемся к опере. Долгое время она была запрещена в Китае, так как не отражала национального колорита. Однако в какой-то момент китайцы поняли, что глупо упираться там, где вовсю хлещут эмоции, и постановку разрешили с эпическим размахом. Поэтому по всему миру и у нас в России она идет без особых нареканий, как положено. Правда, в ТеО опера поставлена в стиле квеста 'игры с преодолением этапов', да еще и с необычными декорациями в стиле русского авангарда, отсылками к работам Кандинского, в частности к знаменитому мотиву "Сечение стрелой", что созвучно китайским казням ― абстрактная органика из резких линий и ломаных фигур подготавливает зрителя к беспокойному восприятию оперы. Выделяется этот спектакль на фоне других постановок и необычными костюмами, а также трактовкой образов: так, по версии режиссера, душа Лиу, после самоубийства перешла к принцессе Турандот, от чего принцесса подобрела и пришла к сердечному союзу с Калафом. И еще: на фоне китайского льда выделяются три комические фигуры министров, которые кривляются, как китайцы, желающие услужить. Все певцы попадают в образ. Это ли не прекрасно?
  Взяв паузу, профессор продолжил:
  ― В ТеО с оперой "Турандот" все более-менее хорошо. А ты бы посмотрел, что с нею творят в других городах, где постановщики отличаются особой культурой прочтения оперного либретто. Поэтому зрители пишут на сайтах театров нелицеприятные отзывы: "Варварское шоу", "Скотобойня", "Опера мутирует", "Пуччини в гробу вертится".

[]

- ?! Чего только не вытворяют сейчас на сцене с Турандот!

  ― В самом деле, как принять и оценить то, что со стен китайского дворца свисают оторванные бутафорские конечности? Что сама Турандот появляется, как древнегреческая богиня Афина, из разрубленной головы? Как китайцы танцуют механические танцы, будто бы брейк-данс-робот в Поднебесную вернулся. А тройка министров Пинг, Панг и Понг размахивают орудиями пыток, чтобы устрашить Калафа ― чтобы он выдал свое имя. Впрочем, эта постановка была на западе, в Зальцбурге. А вот в питерской Мариинке опера прошла в традиционной манере, без атрибутов мясной лавки. Все эти жесткие новации меня шокируют, но не так, когда я был шокирован в первый раз, попав на оперу, затем на балет. Оркестровая музыка, тенора и контральто, арии и ариозо, антре 'выход на сцену 2-3-х танцовщиков', баллоны 'прыжки в балете с фиксацией положения', потрясающие кабриоли 'прыжки с подбоем ноги ногой' и неимоверные апломбы 'долгое стояние на одной ноге'. Ты правильно говоришь: я буквально обалдел. Сердцебиение участилось, и слезы проступили. Состояние души ― небесное состояние.
  ― Эта болезнь, точнее флорентийский синдром, имеет научное описание. Ей подвержены люди исключительно европейской культуры. Поэтому негры и азиаты бестрепетно проходят мимо храмов, статуй и оркестровых постановок, так как это им чуждо и не понятно, и за сердце европейские шедевры этих дикарей не трогают. Другое дело для них ― понятный барабан типа там-там или резкие духовые типа вувузел ― это для негров, страстно отбивающих ритмы жизни, дуя в дудки; для азиатов ― главным является культура чаепития по причине того, что хорошей воды у них нет, вот они и заваривают ароматные, с легким наркотическим эффектом чаи, а, напившись чаю, можно и представление с обретенным желанием посмотреть с летающим и дымящим драконом, под вибрирующий бубен.
  Затем Саша рассказал, что он знает о синдроме, охватившем профессора.
  Первым синдром столкновения с прекрасной флорентийской культурой испытал и описал французский писатель Стендаль, который со слезами на глазах стоял возле собора Санта-Мария дель Фьоре и получил сильный стресс от эстетических переживаний. Прежде всего, высок религиозный символ храма, названного в честь Девы Марии с цветком целомудрия в руках ― ирисом, который является атрибутом Непорочной Девы, знаком Благовещения и гербом города Флоренция. Собор строился 175 лет, начинался в готическом стиле, но по духу стал ближе к Возрождению. Ха, это похоже на историю нашего театра, который начинали строить одни в одном стиле, а заканчивали другие ― в другом стиле. Впрочем, наши уложились в 10 лет ― это много меньше итальянского столетия с тремя четвертями впридачу! Огромный стрельчатый купол "итальянца" имеет диаметр более 42 метров и в свое время явился вызовом, как и купол ТеО! Стрельчатый купол сей, по меткому выражению одного архитектора, "осенил" итальянские народы, не случайно в храме размещались до 30 тысяч человек. Великолепна кампанила (колокольня) собора, устремленная в небо в расписном и ажурном исполнении. Русские путешественники отмечали, что "пропорцией сия церковь сделана дивно" и что "в белой мрамор врезываны чёрные каменья изрядными фигурами". Да и на фасад собора выделил деньги русский купец Демидов, также пораженный и плененный итальянской архитектурой! Это остро символично. Ведь и Московский кремль строили итальянцы, причем по "ласточкиным хвостам" башенок крепостных стен можно точно сказать, кто из итальянцев, приверженцев партий гвельфов или гибеллинов (они-с!), построил Московский кремль. Все причудливые русские православные церкви поначалу строили "из всех земель мастеры", и под этой множественностью скрывались, наряду с немцами, итальянцы, мало-помалу обучившие русских мастеров каменному зодчеству, а уж те, обученные, стали выводить нашу православную архитектурную красоту.
  Флорентийский же храм Санта-Мария имеет расположение в виде латинского креста. Наружная облицовка стен со всех сторон самого собора выполнена из разноцветных мраморных панелей геометрического рисунка различных оттенков, с преобладанием белого каррарского мрамора, а также зелёного пратского и розового мареммарского. Сочетания инкрустаций завораживают. Главный фасад храма представляет готику со стрельчатыми фронтонами и окнами-цветами. В рельефах фронтонов представлены сюжеты из жизни св. Девы Марии, под арочным карнизом расположены статуи апостолов, в центре - Мадонна с Младенцем. За созданную красоту все итальянцы, участвовавшие в строительстве, получили от папы отпущение грехов, а вот нашим, строителям ТеО тоже отпустили грехи - расстреляли.
  Вернемся к Стендалю, он писал после Флоренции: "Жизненные силы иссякли, я едва двигался, боясь упасть". Аналогичные эстетические потрясения пережил немец Гёте на Сицилии, куда он сбежал в отпуск под чужой фамилией, чтобы попасть в рай. В Италии немецкий романтик наяву узнавал то, что описывал в своих произведениях. В своем дневнике Гёте вспоминал об увиденной гармонии и прекрасных архитектурных пропорциях, считал итальянские города сокровищницами для художественного образования, на Сицилии испытывал состояние пьянящего самозабвения, отмечая, что "либо ты сумасшедшим был раньше, либо ты сумасшедший сейчас", ― настолько его поразило то, что "не поддается описанию". Так что упасть без чувств можно от музыки, живописи, природы, животных и красивых людей. Почему не падают на флорентийских, сицилийских или венецианских улицах сами итальянцы? Потому что к этой красоте они привыкли с детства. А мы, люди с Севера ― из Германии, Франции, Англии, Скандинавии и других ― славянских ― стран, не можем привыкнуть к глубине чувств, которые переносят нас в музыкальное, вокальное и художественное пространство изображения, рожденное талантом южных мастеров. В этом плане музыка периода романтизма бывает особенно действенна.
  ― В то же время, ― отметил журналист. ― Для любой бочки меда найдется своя ложечка дегтя. Вот и Гёте в посещенных благодатных италийских местах отметил минусы, благодаря которым он этот рай покинул. Это все-таки грязная Венеция, нищая Сицилия и праздная итальянская лень всюду, где благоденствуют развращенные бездеятельные люди, часто из числа обслуги, что лениво отгоняет полотенцами мух, норовят тебя обсчитать, обжулить, обворовать. И то верно: южане необязательны и нерасторопны, недоговороспособны и неповоротливы, они привыкли жить на всем готовом, что дает им здешняя природа ― фрукты с дерева, рыба из залива, дешевое вино из погреба. Самая малая часть из них обращается к творчеству и создает шедевральную архитектуру, великолепную живопись, потрясающую музыку, мировые ваяния, используя в качестве источника вдохновения спонтанность чувств от окружающего великолепного мира. Нет, в основном, это толпа потребителей, которые хорошо в этом раю пристроились, всего лишь. Они ― не северные германцы, которые мужественно и холодным ветрам противостоят, и руду добывают, рубят лес, льют металл, в поте лица добывают хлеб, строят крепкие дома ― короче, обеспечивают сносную жизнь своим трудом, а не пользуется тем, что на дороге лежит. На северах крутиться надо, чтобы выжить и заодно толкать промышленность вперед. Поэтому италийский рай Гёте приравнял к смерти, к остановке развития, что он считал концом жизни. Здесь, в тепле и неге, популярным можно стать, "спаивая простофиль и продавая небылицы". Вот потому-то попавший на юг северянин восторгается прелестью легкой жизни, а очутившийся на севере южанин ― это человек, в массе своей, бесполезный, немощный и вороватый чужак, лодырь и мошенник. У нас в России, а паче на окраинах, зимние температуры вообще аховые, переживать континентальный климат и трудиться в зоне рискованного земледелия надо много, чтобы обеспечить сносное проживание. Поэтому наехавшие сюда за длинным рублем москвичи ― это итальянцы в Германии: сплошь жулики, стяжатели и приспособленцы ― варяги и временщики, задача которых наехать, украсть и улепетнуть, пока на дорогу рогатки не выставили.
  Некая Ирка, вокруг которой негаданно и нежданно вдруг завертелся миллиард рублей ― из таких московских находников. Дорога к нам у нее была хорошо намазана. Вне всяких сомнений, эта дамочка подвержена искусственным чувствованиям и способна сопереживать сценическим действиям, описывающим разного рода житейские ситуации. Способна понимать итальянское искусство. Восторгаться живописью Джотто, Тинторетто, Караваджо. Трепетать ресницами на ариях "Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный" или, ближе к сердцу ― "Возвращайся победителем!" из "Аиды" с пропуском через сердце темы назначения мужа на высокий пост туда, где можно безболезненно грабить, ведь от бюджета не убудет. Так что, наслушавшись трепетных песен в театре, надвинув забрало на лицо, дамочка смело шагает в неправедные денежные отношения и, как альфа-самка из стаи волков, отогнав конкурентов, первой вгрызается в тушу поваленного животного, чтобы ухватить кусок пожирнее. Герои сцены при этом сразу забыты, потому что оперы это одно, а жизнь - это что-то другое. Такой же различной может быть бумага: бумажные билеты в партер, бумажные деньги в мешках и бумажные туалетные рулоны.
  ― Ну, как я разложил искусство и жизнь по полочкам? - спросил журналист. - Все ли правильно, все ли верно, все ли понятно?
  ― Есть, есть такое дело. Однако, Саша, нам пора. Встретимся завтра в библиотеке, научно-технической. Там как раз начинающие архитекторы на открытом семинаре доклады делают об идеях по возведению и строительстве ТеО. Так что полезно послушать, чтобы уместить в голове предварительные монументальные строения и последующие основательные деньги.
  
Картина Третья,
  в которой профессор и журналист ведут диспут в библиотеке, где происходит студенческий архитектурный симпозиум с обсуждением идей Нового революционного театра, в ходе строительства которого выскакивали малоустранимые проблемы, связанные с изменением стиля, акустики, концепции конгломерата большого культурного дома, приобретшего главную доминанту ― железобетонный купол, первый в мире по объему и диаметру.

  Сегодня Главная научно-техническая библиотека, построенная для обслуживания промышленного потенциала значительной территории России, с ее-то большими стройками, лесными академгородками, передовыми предприятиями и амбициозными институтами, основательно захирела, как цветок, помещенный в подвал. Огромные светлые читальные залы пусты. Но библиотекари деловито занимают рабочие места и слоняются по коридорам без дела. Бумажные картотеки, громадные секции с выдвижными ящичками со стопками каталожных карточек, с продетыми внизу карточек железными штырями, чтобы картотеки не рассыпались при опрокидывании, ― вся эта макулатура переведена в электронный формат и, вследствие дубляжа, уничтожена. Время от времени здесь устраивают книжные ярмарки и постоянно распродают списанные фонды, так что можно урвать Сартра (9), которого никто за 60 лет, судя по чистому формуляру, не брал в руки. Не продаваемое, разные научные сборники, выставляют на буккроссинг 'раздачу'. Так что Саша как-то прибрал несколько пожелтевших исторических институтских изданий по истории Гражданской войны, и его статьи о белогвардейском бандитизме, бескомпромиссной продразверстке и борьбе с эпидемиями вскоре украсили страницы межрегиональной газетной вкладки с признательными отзывами у читателей. Помимо барахольного момента в библиотеке стали проводить шумные семинары и громкие концерты, что со временем перестало быть в диковинку. И то дело: раз читателей нет, но площади надо использовать, то библиотечное начальство притянуло различных арендаторов в плане пропаганды научной деятельности. Люди стали собираться и обсуждать темы, начиная от связей разных госструктур с общественностью до стратегии патентования изобретений, собираться для шумных историй, заслушивая чтецов-декламаторов и внимая исполнителям музыки Средневековья. Библиотека потихоньку превратилась в сезонную ярмарку, шумное торжище, да и митинги под ее окнами на площади имени убитого милиционера стали довольно частым явлением. На очередном событии ― архитектурном межвузовском студенческом семинаре ― Чибисов в первых рядах, Саша примостился сзади. Шумный процесс пошел.
  Спикер, молодой человек, тряхнув шевелюрой, с жаром усердствовал, начав речь с неистового Маяковского, который еще в 1919 году в стихотворении "Мы идем" театрализовано восклицал о новых стройках в душе и о ломках старых городов. Революционные "разносчики новой веры" задавали архитектурной красоте новый прагматичный "железный тон", и, воюя с городской растительностью, поэт призывал "природами хилыми не сквернить скверы", а "в небеса шарахнуть железобетон". Идея Маяковского о новых архитекторах, "иллюминаторах завтрашних городов" отразилась в театральном деле, которое перевернул, повествуя о принципах "Театрального Октября", Всеволод Мейерхольд, стремившийся в революционном задоре культурно охватить и театрализовать огромное пространство с площадями зрителей, с внимающей а́горой, с организованной толпой. Неистовый Всеволод мечтал построить большое гнездо ― произвести революцию в области театральной архитектуры, перепрыгнуть объективные данные современности для замечательного будущего, заглянув лет на 100 вперед.
  К тому времени будущий центр соввласти из пришибленного сибирского столичного городка на Иртыше переместился в низенький, но перспективный городок на Большой реке, которому для придания нового статуса нужны были Главный вокзал, Главный банк, Главный театр и прочие монументальные творения из камня и бетона. Под большой театр, или мультикультурный конгломерат, как сказали бы сегодня, нашлось место ― базарная площадь, где окрестные крестьяне продавали молоко в четвертях и картошку в мешках и ведрах. Культурная идея охвата масс уперлась в мысль совместить в одном месте все возможные формы общественной жизни ― народные празднества, митинги, шествия с транспарантами, спортивные выступления с прыжками в воду, с вовлечением в действо самих зрителей, когда к ним с улицы на сцену будет въезжать грузовик или легкий танк, а то и колонна демонстрантов с красными знаменами зайдет в зал, сорвет аплодисменты и по отмашке со сцены увлечет часть сидящих, а то и всю аудиторию в дальнейшую процессию с выходом на Красивый проспект. Об этом очень хорошо сказал на одном из диспутов о храме искусств скульптор Меркуров: "...за что бы мы не брались, у нас все получается в мировом масштабе ― это великое счастье. Это [будет] не просто театр ― это [будет] фабрика по переработке человеческого сырья в эмоциональной области". Все эти монументальные явления с прыжками с водной вышки, с танками и демонстрациями напоминали Римский Колизей, где помимо гладиаторских боев проводились сражения больших отрядов гладиаторов, которые бились с группами хищных зверей, там же проходили битвы на колесницах, а также шли морские сражения в бассейне, когда убирали пол. И чем это для Древнего Рима закончилось? Известно, чем ― распадом.
  Оратор продолжал в том духе, что наш театр состоит из шести объемов. Это кассовый зал и вестибюль; два зала ― концертный и зрительный с кольцевым фойе; сценический блок со сценой глубиной 30 метров; боковые четырехэтажные крылья с кулуарами сцены, административными помещениями, залами репетиций, цехами костюмерным и для декораций; полуцилиндр склада декораций и последний объем ― уникальный купол в виде тонкостенной безреберной оболочки из армобетона, диаметром 60 метров и высотой 35 метров, выполненный без контрфорсов 'подпорок', ферм и колонн. Боялись, что купол будет напоминать лежащего слона между сталинских домов. Что ж, слон ― животное полезное.
  Тогда, в начале славных дел, в 1928 году, в нашем пафосно задуманном домике, доме, домище предполагалось разместить под одной крышей планетарий, бассейн, библиотеку, НИИ, театр с механизированным кольцом вокруг зрительного зала, который сразу становился круглым, радиальным ― зато декорации могли легко перемещаться вокруг него, так что зритель не успевал бы удивляться и в итоге отбил ладони в аплодисментах. Партер на 600 мест в мыслях архитекторов убирался на сцену, а на его месте возникала подземно-опускная арена для цирка, спорта и водных пантомим. На внутреннюю поверхность купола собирались проецировать кинофильмы из особого кинопроектора. Методом революционного "кавалерийского наскока", с карандашами и линейками вместо сабель, революционерами от архитектуры замышлялось сделать новый громадный дом местом работы съездов, конференций, слётов, институтских лабораторий с конференц-залами, краевого музея производительных сил с научными кабинетами, картинной галереи, а также радиоцентра и радиостудии. Только в библиотеку планировалось завезти 400 тысяч томов, в большой округлый зал втиснуть около 4 тысяч кресел, а в конференц-зале хотели разместить 400 посетителей. Большевики назвали театр Синтетическим Домом, на современный тогда лад, полагая, что понятие "синтетика" обозначает нечто новое, искусственное и всё такое необычайное. В наименовании они ошиблись.

[]

Макет Синтетического театра. Музейное фото

  На самом деле задумке больше всего подходило название Синкретический Дом, то есть состоящий из разнородных элементов, но являющийся неким конгломератом архитектурных явлений, собранных под одну общую крышу. Ведь разместить бассейн и библиотеку в одном месте ― это не столько построить, сколько в мыслях соединить умудриться надо. Ну, какая сырость рядом с книгами? Но митинговое слово сказано, и рабочие с лозунгами из глоток и с транспарантами в руках бросились выполнять и перевыполнять трудовые нормы. "Строить театр помогал весь город. Вечерами и в выходные дни сюда приходили рабочие фабрик и заводов, служащие учреждений, помогали копать котлованы, укладывать фундаменты", ― писал об энтузиазме масс сибирский писатель Анатолий Иванов. Комсод ― комитет содействия строительству ― руководил воодушевлением народа, из которого ключом била мысль: "А давайте зашарошим что-нибудь эдакое!"
  "Бог в помощь!" ― прокричал в душе не один слушатель доклада. Генна заметил вполголоса: "Последний такой "кавалерист", лихой человек необычайной эрудиции и таланта ― это добрый мой знакомый, великий архитектор Николай Васильевич Никитин, автор Останкинской телебашни. Он учился в Сибстрине. Когда, недалеко до своей кончины в 1973 году, Никитин прибыл на очередной мировой съезд архитекторов куда-то в Европу, то его сразу пригласили в президиум, представили аудитории и зал долго аплодировал. А на вопрос спикера о том, какими электронно-вычислительными машинами он пользовался, чтобы рассчитать проект первой в мире высотной башни, Николай Васильевич вынул, как саблю из ножен, из нагрудного кармана 12-сантиметровую логарифмическую линейку, махнул ей и сказал: "Вот моя вычислительная машина! Три дня с ней работал, и проект был готов!" В зале возникло неистовство. Вот каков был гений!" ― "Да, лихой архитектор! Таких сейчас нет". ― "Еще бы. Ему уж врачи ногу отняли, жить было больно, дело шло к концу, так он регулярно рюмку водки выпивал для обезболивания и папиросным дымом закусывал. А соображал ― дай Бог каждому. Вот и моим одним проектом восхитился, и сказал, что встретились бы пораньше, то он взял бы меня в свой отдел. Во как! А работать у гения ― кто ж от этого отказывается?" Что ж, это было время гениев, жадных в целеустремленности к новым вершинам.
  Следом, пока паренек у кафедры погромыхивал мейерхольдовскими фразами, Саша припомнил 20-е годы прошлого века, когда во всем и везде царствовала новизна и приветствовался свежий взгляд на вещи. Жажда передового и современного охватила общество, где распространились первые мультфильмы и электрофоны, в деревнях засветились электрические лампочки накаливания, в поля вышли тракторы с большими ведущими колесами, оснащенными угольчатыми грунтозацепами. Из постелей исчезли клопы ввиду применения инсектицидов ― и сразу возросла кривая смертельных случаев от инфарктов, так как кровососы при укусе впрыскивали в человека разжижающие вещества, чтобы им было легче тянуть пищу, и инфаркта не происходило. Но клопов убрали - и пошли смерти ввиду острой сердечной недостаточности. По Красной площади проводили голые марши раскрепощенных людей из общества "Долой стыд!"; пассажирам-смертникам предложили аэровагон 'авиадвигатель с самолетным винтом на ж.д. вагоне' ― и первые погибшие в аэровагонокатастрофе во главе с большевиком Артемом упокоились в виде пепла в урне, открыв счет в колумбарии Кремлевской стены; академик Марр наловчился выводить происхождение любого языка из четырех корневых основ; больным вливали трупную кровь от многочисленных врагов народа (не пропадать же дармовому добру!), а дамы стали носить шляпки-клош типа "колокольчик", что носила машинистка Васнецова из "Собачьего сердца".
  В архитектуре голову поднял конструктивизм, среди стройматериалов лидировал железобетон, воспетый Маяковским 10 лет назад, в подходе к проектам почитались утилитарность, полезность и функционал. Долой лепнину барокко и рококо! Прочь ионические колоннады ампира и изысканную вычурность модерна! Вот вам бетонная коробка с дырками наружу, вставьте в нее стекла и живите без излишеств; главное, чтобы было тепло, светло и не капало на голову. А что ― это хорошо, вот и в Париже возвели центр Помпиду с большими полезными площадями, поскольку все технические конструкции (несущие фермы, трубопроводы, лифты и эскалаторы) строители расположили снаружи здания и причудливо их раскрасили.

[]

Центр Помпиду - своего рода революция: здание "кишками" наружу

  Одновременно с видеорядом новизны в голове Саши прошла параллель, и у него получилось сравнить передовое архитектурное дело и коммунистическое завтра. Громадье архитектурных планов и замыслов по постройке большого театрального дома напоминало великую идею большевиков: на галопирующей лошади, размахивая шашкой, построить коммунизм, влететь в светлое будущее на скаку, дать всем людям счастье, счастье на века, о чем громко пелось и вылилось в военный коммунизм, затем в командный социализм, следом в сталинский тоталитаризм, немного отпустило в хрущевскую оттепель, а вот и показался социализм развитой, он же загнивающий, хотя говорилось, что это социализм с человеческим лицом. Он булькнул пузырем в болоте, и, немного помешкав, конь и всадник заблудились, поскольку качественные прилагательные у седока закончились, парочка закружила на месте в поисках подходящего слова и застряла ― наскок закончился потерей ориентации в мировом пространстве и распадом СССР. Так и с этим большим домом: идею грандиозного строительства одобрили, на митинге площадь народа собрали и пообещали, что скоро в таком же площадном количестве будем веселиться под одной крышей, топать и песни орать, и эта великая и блестящая, как мыльный пузырь, идея вступила в стройку ― без средств и проекта! Определили лишь начальную стоимость здания ― 5-6 миллионов рублей, которые потянули за собой десятки миллионов. О, как! Потому-то сейчас недоперестроенный домик кряхтит и разваливается.
  В перерыве на семинаре профессор и журналист вступили в спор. Второй говорил, что сама идея постройки была порочной. Тем более, коней на переправе поменяли: в 30-е годы, когда деньги кое-какие нашлись, и строительство с применением тачек и конной тяги, кайла и лопаты, шатко-валко пошло, но конструктивизм вдруг запретили, так как в моду вошли пышность и избыточность сталинского неоклассицизма. Если к ноябрю 1933 года базовая основа здания была сооружена, и через год строительство планировалось завершить, то этого не произошло: против архитектора Гринберга и его коллег, опустив забрало, выступил такой именитый противник, как зодчий Крячков, гибкий в архитектурной моде. Его поддержали многие товарищи со специальными званиями и партийными должностями. В итоге "сухой схематизм архитектуры и тяжелый купол" были решительно осуждены. Перед своим изгнанием Гринберг яростно защищался, скрывал чертежи ТеО от супостатов из художественно-технического совета, но сражение за народный храм искусств было проиграно. Архитекторы Гринберг и Бардт, главный художник Курилко проект покинули ввиду новых эстетических требований, но возведенный фундамент под амфитеатр зрительного зала с установленными кулуарами с собой не унесли. Всякие довески в виде планетария, бассейна и прочих излишеств новаторы убрали, убрали и фурок ― кольцевую платформу для передвижения декораций. Удалялась вся механизация сцены ТЕОМАСК ― гордость главного художника Большого театра СССР Курилко, который успел получить заявочное свидетельство ЦБРИЗа (10) на изобретение новой театральной системы, которая оказалась никому не нужна. (Эта аббревиатура, ТЕОМАСК, сейчас расшифровывается в вариантах: "Теория массового скопления", "Теория массовой культуры", "Театр массового действия" и даже как "Сверхмеханизированный синтетический театр"). Ни тебе грузовиков на сцене, ни танков, ни демонстраций. Изменение стилистики сказалось в том, что ампир вернулся на фасад, который приобрел помпезный вид и барочный апломб. Демон упрощения заменил стоявшую на вахте всеохватную революционность. Это было не революционное, а тяжелое время. ...Пока шли чертежные баталии, стройка простаивала. Хаос криков и перекрещивающихся мнений продлились до 1936 года. Неоклассическую сталинскую сову, с попыхивающей трубкой в клюве, натянули-таки на глобус конструктивизма. Одно хорошо, что долгостроя не получилось.
  Проводя параллели со спортом, можно констатировать, что архитекторы-строители с их замахами напоминали неудачливых тяжелоатлетов, которые на словах говорили о предстоящем толчке немыслимого веса как о пустяке, но вес не взяли, воздух испортили, штангу бросили и блины, соскочив с грифа, разлетелись в разные стороны, поубивав некоторых. Получилось, как на плохих соревнованиях: хорошо замахнулись ― и копье творческой плодотворной мысли далеко улетело, и попало кое-куда и в кое-кого, в репрессивном смысле. Ведь кто-то должен был ответить за крушение митинговых гениальных идей, когда хитрые площадные ораторы уже отскочили в сторонку, когда пришло время кому-то расхлёбывать заваренную кашу большой стройки.
  Кому расхлебывать? Первым делом ответили строители, которым не хватило технических возможностей и современных технологий ― на вооружении были лопаты, носилки, тачки и конный отряд. Вибраторов для бетона не было и много чего еще не было, так что стройка изначально была обречена на неуспех; с запалом в пролетарских душах строители бросились обслуживать грандиозные творческие мысли, еще нуждавшиеся в доработке в тиши кабинетов, а не в незамедлительном опробовании на земле; бросились официанты обхаживать нового господина ― и не угодили, когда красные баре потребовали срочной перемены блюд. Идея панорамно-планетарного театра развалилась еще в воздухе, переродившись в проект поскромнее, при этом архитектурного перерожденца стали перелицовывать, на ходу додумывая и соображая насчет переделок. После трехлетнего перерыва здание стало снова расти, но вдруг и опять угодило в новую полосу пертурбаций ― не научных, а политических. Шел 1937 год. Арестовали группу "врагов народа" из числа руководителей стройки, которых обвинили во вредительстве: якобы они израсходовали на строительство театра чрезмерно большие средства, болезненно оторвав их от соцкультбыта. Инженеров Сергея Полыгалина и Болислава Ержембовича, других конструкторов и простых рабочих расстреляли, ибо план по "врагам" у карательной системы был ― и его было легче выполнить, без долгих аудитов, поставив проблему лицом к кирпичной стенке, ибо перерасход средств и задержки в строительстве были налицо. Не получилось наскоком, без сучка и задоринки, довести до конца смелые, авантюрные заделы.

[]

Главный инженер с группой строителей, многих из которых расстреляли. Матэри уцелел чудом

  - Однако, успели возвести гениальный купол, купол-Царь вся России, он такой один. Но ведь недаром говорится: близ царя ― близ смерти, - многозначительно отметил Саша. - Царь-куполом амфитеатр защитили, и получился новый вред: амфитеатр от дождя и снега защищен, но перекрытие давало ненужное эхо. Вот уж действительно, как тут купольного архитектора за новое вредительство не расстреляли? Для защиты от эха подвесили гигантскую тарелку, или подвесной потолок, он же акустический экран, а сверху, над куполом, который оказался провальным в том смысле, что визуально проседал над зданием, и это некрасиво выглядело, так как получилась своего рода мисюрка ― плоская военная каска на голове богатыря, которому вообще-то положено носить остроконечный шлем; так вот над куполом-мисюркой устроили "зонтик" из стоек и стропил с наложением чешуи. Да еще лепнину применили и колоннаду вернули, так что конструктивизм вообще завертелся в гробу, как ротор в электромоторе. По идее, домик этот, выросший в ТеО, надо было бы взорвать, место очистить и возвести порядочный театр на его месте, а место-то хорошее, построить традиционный театр, строить с чувством, с толком, с расстановкой, по примеру Большого в Москве или питерской Александринки, с вытянутым партером и этажами лож и балконов. А у нас тяп-ляп ― и кораб! Вот только поплывет ли такая посудина? Поплыл, поплыл дырявый таз, кое-как и абы как. В том оказалась беда, что изначально детище родилось имбецилом 'здесь: недоделанным', которого можно лечить бесконечно долго и по итогу нерезультативно! А нужно ли лечить, деньги тратить попусту?
  Профессор нетерпеливо прервал затянувшуюся речь оппонента и с азартом бросился в бой:
  ― Да, имбецил! Да, кораб! Да, акустика чрезвычайно плоха! Оперный певец не может раскачать, проорать чрезмерно большое пространство амфитеатра ТеО. А когда начинаются ступени ярусов с дальнесидящими зрителями, звук ломается и вообще не доходит до слушателей в тех нюансах и полутонах, которые так ценят меломаны. Норма для звука ― это длина зала до 26 метров. И всё! А тут много больше, да еще ярусы. Но главное, это безопасность! Уже три суда прошло по этой теме, где я, истец Чибисов, требовал обеспечить надежность театральных конструкций, претерпевших изменения в ходе многочисленных ремонтов, в которых причастные лица просто отмывали деньги. Все три суда выиграл. И судился-то я не с хозяйственниками-театралами, которые ходят по ТеО и на потолок не смотрят, а с прокурорскими работниками, в обязанности которых входит соблюдение законов об обеспечении безопасности культурных мероприятий. А они сидят в своих кабинетах, вернее не сидят, а меняются на должностях, как перчатки на ногах у обезьяны, и на мои замечания по ТеО не реагируют. Суд оштрафовал прокуратуру на 50 тысяч рублей. Конечно, деньги должны уйти в госбюджет не из личных карманов горе-правоохранителей, которые за свою бездеятельность просто меньше премий получат. А безопасность как не была обеспечена, так и нет ее в ТеО в помине до сих пор по многим причинам.
  ― Серьезное беспокойство вызывает тарелка из спрессованного картона, ― продолжил Генна. ― Своего рода акустический экран, который гасит эхо. Сначала хотели против эха акустические плитки положить, но на изгиб внутреннего овала прямая плита не прикладывается, а изгибать ее на производстве ― сплошная морока. Поэтому применили тарелочный подвес, что акустическую проблему не решило целиком и полностью. Пытались звукосветокорреляционные приборы установить, наставить дополнительные микрофоны ― поэтому пошли кривые рты у артистов, которые пытались направлять свои голоса в сторону ближайшего звукопринимающего устройства.
  ― Насчет улучшения акустики могу кое-чего подсказать, ― сказал Саша. ― Был я как-то в Юсуповском дворце в Питере, там есть биллиардная с кожаными диванами у стены. Так вот всё то, все разговоры шепотом, что у стола происходят, все слова и словечки слышны сидящим на раритетных диванах. Экскурсовод сказала, что этот акустический эффект возможен благодаря тому, что в стену за спиной сидящих вмонтированы амфоры, служащие резонаторами, которые передают слышимость на 100 процентов без потери слов и шорохов.
  ― Да, да. Это резонаторы.
  ― Почему бы их не применить в ТеО. Ведь это гораздо дешевле, чем затевать глобальную реконструкцию театра. Что тут особенного: расковырять куртинные стены, не трогая опоры кулуаров, вмонтировать в них сосуды, заштукатурить, и вуаля! Слышимость будет хорошей, как в Юсуповском дворце.
  ― Это гладко говорить наобум, а вот на деле может получиться, что хорошо будут слышать только зрители, непосредственно сидящие у стен с резонаторами. Сидящие перед ними люди останутся без этого эффекта, и этих зрителей гораздо больше, чем впритык сидящих вдоль стены. Так что проблему слышимости резонаторы не решат.
  ― Генна, послушай сюда! (А Геннарий уже отворачивался и не хотел слушать. В тех ситуациях, когда его позиция шаталась, он предпочитал заканчивать разговор, изображая нетерпение и необходимость переключиться на другую тему). В телевизоре я видел документальный фильм о древнегреческих театрах, которые под открытым небом и выглядят как наш ТеО, то есть построены они в виде амфитеатра. Так вот, когда на сцене древнего амфитеатра рвут бумагу, треск этот очень хорошо слышен на последних рядах. Тысячи лет прошло, а эффект сохранился! В этой документалке также говорилось о том, чем достигалось такое качество звука. Это специально подобранные параметры возведения и расчеты конструкций каменных сидений. Вся посадочная конструкция играла на то, чтобы шедший со сцены звук, поднимаясь на ярусы со зрителями, усиливался, так что речь, пение и прочие звуки без ущерба достигали ушей благодарных зрителей, которым подавай только две вещи ― хлеба и зрелищ. Разве нельзя сегодня воспользоваться этим изобретением древних греков? Возобновить утраченные секреты и пользоваться на здоровье?
  ― Ну, кто этим будет заниматься? И ты говоришь о каменных сиденьях без спинок, на которых сидели древние греки. А сегодняшний зритель на сиденье без спинки не сядет. А если сиденье со спинкой, то звук точно ломаться будет об эти спинки.
  ― Так ведь у греков не ломался, хотя в роли спинок выступали фигуры самих зрителей в тогах, сидящих в ярусах амфитеатра.
  ― Так фигуры круглые, звук их обтекает. А спинки кресел фронтальные, и звук в них ударяется и гаснет.
  ― А документально и лабораторно этим никто не занимался?
  ― Нет. И не в этом суть дела. Главное дело, в который раз тебе повторяю, в безопасности! Стержневая опасность остается в том, что образовалась между акустическим экраном и куполом 18-тиметровая пустота для сбора пыли. Мало того, что этот почти кубокилометр воздуха надо отапливать, так еще дисперсность 'здесь: наличие и плотность скопления пыли' присутствует. Пылевоздушная смесь взрывоопасна с выделением температуры под 500 градусов по Цельсию. А через тарелку пролегают электроцепи для питания хрустальной люстры диаметром шесть метров и весом две тонны. Маленькая искорка ― и взрыв!
  ― Греки, греки! Что же делать с греками?
  ― Не о том сейчас речь! Об опасности надо думать в первую очередь. Помимо этой подкупольной зажигательной бомбы опасность кроется в том, что сферический железобетонный купол просверлен 418 раз, чтобы провести сквозь него столько же и уже ржавых тросиков, на которых акустический экран висит ― и висит на куполе, который изначально не был предназначен для подвесов. Далее, сверху купола понаставили стоек, поналожили балок и понабили досок в ходе ряда ремонтов. Бедная скорлупка, как она до сих пор держится? Но ― держится, ибо в те баснословные года революционные архитекторы проектировали и строили с большим запасом прочности. Бетон сферы был всего шесть сантиметров толщиной, а когда возникла нужда в подвесе ― доналепили еще два сантиметра бетона для пущей крепости. Так вот, со снегом на шапке, с новыми двумя сантиметрами бетона, т.е 6 плюс 2 равняется 8, с новыми досками и балками обрешетки для "зонтика" с чешуей ― всего там скопилось шесть слоев старой неубранной кровли, с акустическим экраном и хрустальной люстрой ― со всем этим хозяйством минимальный вес обременения тонкостенной бетонной полусферы составил 60 тонн! Шестьдесят, Карл (11)! А в снежную зиму, по подсчетам, снеговая масса может добавить 420 тонн весовой нагрузки! В любой момент эти веса со взрывоопасной пылью вместе могут рухнуть вниз на головы 1800 зрителей. И пыль, если не взорвется от разомкнутых электроцепей, питающих 472 лампочки, тихо осядет на кровь и разбитые головы ни в чем не повинных людей, которые пришли к искусству приобщиться, а приобщились к миру мертвых, который хорош только на сцене, например, в балетных танцах виллис в "Жизели" или танце теней в "Баядерке". Вот. У меня больше к проекту претензий, чем ты наговорил.
  ― И что тут надо делать?
  ― Скажу неожиданно. Надо чтить архитекторов тех лет. Поскольку это были романтики-гении, которые бросили вызов времени. Особенно я хочу выделить из их когорты Матэ́ри (ударение на втором слоге) Бориса Фердинандовича (1902 - 1972), который под руководством проф. Пастернака рассчитал и построил купол, символ эпохи и отраду страны. Сравни, если столичные архитектурные доминанты представляют собой вертикальные детали ― посмотри на Останкинскую телебашню, или на главную остроконечную башню Кремля, или на питерские шпили ― Адмиралтейскую и Петропавловскую иглы, то для географического центра России с ее раскинувшимися пространствами дерзновенные уколы в небо не присущи. Поскольку над этими горизонтами раскинулась сфера ― купол неба, и этот символ отражен в ТеО, самый большой купол, вершина творческой мысли. И то верно: башни и иглы указывают на европейскую городскую скученность, откуда требуется тянуться вверх, как росточку, расталкивая окружающие творения, и поэтому архитектурные остроконечности присущи заселенным территориям; у нас наоборот ― задача стоит такая ― пространства надо осваивать, накрывая их творческой оболочкой заботы и труда, чтобы сохранить тепло и человечность, сопереживая и поддерживая друг друга.
  ― Вот и купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции стал стрельчатым по этой причине, о чем мы уже говорили, ― продолжал профессор. ― Ведь он чуть было не потонул в кругу обступивших его строений, и в целом, со всех сторон архитектурный ансамбль рассмотреть невозможно, а только с одной доступной для обзора стороны. Другое дело ― наш ТеО с мировым куполом, который тоже чуть не утонул в амфитеатре, как будто по мисюрке дубиной ударили; но, видя это, архитекторы подсуетились с "зонтиком", который придал композиции законченное и статусное значение. Всё ― благодаря своевременному подходу гениального архитектора. Не случайно в Париже в рамках Всемирной выставки творчества и достижений, проходившей под девизом: "Искусство и техника в современной жизни", модель театра получила признание и Золотую медаль, хотя, когда макет представили публике на обсуждение, все сначала восхитились будущей культурной громадиной, а потом бросились к карте искать город, в котором этот театр возводился. Бросились, водили карандашом по карте и нашли... густой лес! Возник вопрос: зачем пустому месту такое красивое здание? Неужели храбрые охотники, добывающие медведей, побросают свои рогатины и ружья и явятся на спектакль? Явятся! Поэтому и купол возвели! Так что из поражения воображения, из контрастов непроходимых мест и звучания великих опер под сооружением мирового значения вырос театр. Именно для мужественных людей ― первопроходцев, золотодобытчиков, рудознатцев ― купол ТеО построил великий архитектор и отважный человек.

[] []

Матэри Борис Фердинандович в молодости и в преклонном возрасте

  ― Таков был Матэ́ри, ― продолжил пафосную речь архитектор. ― Внук итальянца, ступившего с французами на русские земли в 1812 году, плененного и оставшегося в России, что принесло пользу. Нашествия на Русь всегда способствовали процветанию наших окраин: их помогали осваивать пленные поляки, шведы, французы, немцы, которые строили, лили металл, вносили технические новшевства. И вот в 1932 году с московского поезда итальянский потомок ступил на местный перрон еще не построенного Главного вокзала со свертком (сыном) в руках. В необширной прессе, одной старой газете можно встретить упоминание о том, что Борис Фердинандович ступил в зал ожидания со статуей Ленина внутри. Это не так. Поскольку в 1930 году планировочная комиссия еще вносила в проект вокзала некоторые изменения, а через год по проекту из Киева первые фундаменты вокзала были заложены. Затем, как потом и с театром, наступила полоса сомнений и переработок вокзального проекта в рамках директивного изменения "стилистической направленности советской архитектуры", и, в конце концов, комплекс зданий стал напоминать движущийся паровоз с трубой, кабиной машиниста и угольным бункером. (Злые языки говорили, что "паровозная" форма образовалась из-за недофинансирования проекта: иначе бы здание имело две "трубы" и могло напоминать фантастического "Тянитолкая" (12)). Вокзал ввели в эксплуатацию в 1939 году, уже после постройки театрального купола в 1934 году, так что наблюдать изваяние вождя с протянутой рукой прибывший московский архитектор никак не мог. Так или иначе, Матэ́ри прибыл.
  Что его ждало? Бричка, доставившая семью Матэ́ри до съемной квартиры, и руководство сложной постройкой первого в мире безреберного купола, который следовало уложить на круговой ранд-балке, связывающей рамы круглой стены амфитеатра. Сохранились снимки, где Борис Фердинандович стоит и сидит в кругу коллег и единомышленников, как рабочий заливает купол методом торкретирования 'напылением раствора', как создается отрадный символ, как первые счастливые экскурсанты толпятся на неснятой опалубке купола ТеО, восторженные трудовым подвигом. Когда в оборудованном зале для торжеств, устроенном в вестибюле строящегося культурного гнезда, собрались строители, их родные и знакомые для чествования передовиков, то после зачтения приветствия по случаю окончания работ по возведению купола огласили постановление крайисполкома о премировании лиц, отличившихся в этом благородном деле. После слов "премировать конструктора расчётчика купола инженера Матэри месячным окладом" загремел было оркестр, но музыкальный туш не было слышно, поскольку присутствовавшие на торжестве встали и восторженными аплодисментами приветствовали творца купола-рекордсмена, Архитектора с большой буквы!
  Матэ́ри сделал много больше для здешних мест, чем разные знаменитости, бывшие тут временно или проскочившие проездом, которые карьеру здесь делали или молчком прошмыгнули, но за них досужие разговоры о будущем страны из стекла и бетона придумали партийные писатели-фантазеры, и в память о прошмыгнувших говорят навешанные на зданиях там и сям памятные доски (13). Он настоящий революционер, который бросил вызов времени и его творение останется на века. Чибисов встречался с архитектором купола Борисом Фердинандовичем и услышал, как за создание шедевра власть его наградила: арестом и репрессиями. Под арест также попал его брат, Владимир Фердинандович. Репрессировали и отца, Фердинанда Францевича, инженера московского Перовского вагоноремонтного завода. Время было такое, с движением вперед без попутчиков, без носителей разных иностранных фамилий, зато с ускорением на марше и с широким шагом на перспективу. Купол вырос из смелой, захватывающей мысли, из силы творческого духа и жажды архитектурной новизны, устремленной в будущее. Матэ́ри ― настоящий романтик, рисковавший и победивший, опередивший время. А потому архитектор заслуживает не памятной доски, на которой, кстати, выбита не его фамилия как автора купола, а главного инженера строительства С.А. Полыгалина, который воплощал проект архитекторов Пастернака и Матэ́ри в жизнь. Не памятной таблички достоин Борис Фердинандович, а скромного бюста в театральном сквере с видом на купол. Это следует сделать, чтобы сохранить память о гениальном человеке. Пока же остается не память, а погребенное тело. Чета Матэ́ри, после перипетий в биографии, ареста архитектора в 1946 году и вынужденных скитаний по местам ссылок, упокоилась на ...вском кладбище, на самом краю 24 квартала, у аллеи первого выезда. Могилки скромные и неухоженные.
  ― Помню, встречал это имя в архивах, ― отметил журналист. ― Из бумаг было неясно, как правильно произносить эту фамилию и как писать. Вообще-то, по правилам итальянского языка, ударение в фамилии должно падать на предпоследний слог, что звучит благозвучно для фамилии архитектора и выделяет при произношении "э". С ударением на последнем слоге, как это принято у французов, было бы больше сложностей в обиходе, что напоминало обсценную лексику. Тем не менее, орфоэпическую игру с переносом ударения обыграли рядовые строители. Точнее, сохранилась о Борисе Фердинандовиче частушка, сочиненная рабочими, которых подгоняли, а они злились, что всегда бывает на стройке, но быстро отходили от накала перед лицом гения. Звучит она так:

  Ты вошел ногою в двери.
  За столом сидит Матэ́ри.
  Ты его не матери ―
  Дело строго говори.

  Саша продолжал:
  ― Борис Фердинандович, который заслужил и памятник, и мемориальную доску на стене ТеО, напоминает мне князя Игоря из одноименной оперы. Поход Игоря ― это вызов судьбе. Купол Матэ́ри ― это вызов времени по созданию первого такого сооружения в мировой истории. Оба былинных героя дерзновенны в помыслах, только у князя не получилось с успешным походом, а у архитектора получилось с гениальным проектом. Оба рисковали, и этот риск был оправдан теми сложившимися условиями, которые толкали Игоря на встречный и превентивный бой с половцами, а Бориса в дерзновенный и новаторский опыт того, чего никто никогда не делал. Это по-нашему: лучше один раз быть соколом и напиться свежей крови, чем стать вороной и 300 лет питаться падалью. Мы не знаем, как горевала Матэ́ри Надежда Михайловна ― жена, пережившая супруга на 16 лет. По прибытии четы на стройку она наверняка качала ребенка и ждала мужа, который пропадал между штабелей досок и куч земли и воевал с проблемами по доставке стройматериалов. Который шаг за шагом приближал победу в возведении купола, завершении работ по созданию великого символа. Ее печали сродни плачу Ярославны на стенах Путивля, где оставленная супруга взывает к силам природы, корит их за противодействие, не оказание помощи мужу, попавшему в беду. А ведь смелый Игорь совершил второй дерзновенный ход, когда, нарушив данное врагу слово, бежал из плена. Это правильно. Так как следует использовать все законные и незаконные способы, чтобы снова вступить в бой с неприятелем, который, недолго думая, признал-таки за пленником такое право. Ария князя со словами "О, дайте, дайте мне свободу! Я мой позор сумею искупить" звучит по-новому: не надо просить у врагов свободу, надо брать дело в свои руки, освобождаться при любой возможности, чтобы снова идти в путь и в бой. У оперы "Князь Игорь" было много авторов ― композиторы Бородин, Глазунов, Римский-Корсаков. Так и у купола их было минимум двое ― проф. Пастернак и сам Матэ́ри. Это обозначает одно: великое посильно единомышленникам, заединщикам, которые не просят друг у друга помощи, а просто и молча подставляют плечо, когда это нужно.
  ― Так точно, - по-армейски ответил Чибисов. - Мне помогают отстоять наш ТеО 150 человек, которые пишут письма гаранту Конституции РФ, в прокуратуру и другие надзорные инстанции. Кто они? Обычные зрители, переживающие за падение театра. Кроме того, при депутатском корпусе работает НТС (научно-технический совет), который на словах держит ситуацию с ремонтами. Но и там не все так хорошо. В совет набились люди с трясущимися щеками, и когда дело доходит до драки, глядь, а за спиной уже никто не стоит. Вот и выхожу на бой в одиночку.
  ― М-да, прям как Рагдай Удалой, который под Киевом бился с 300-ми печенегов, ― продолжил Саша хорошую мысль. ― Или Евпатий Коловрат, делавший просеки в толпе воинственных татар. Еще богатырь Сухман на реке Непра побил поганых, а ему не поверили и заточили в темницу. ...Да, рядом всегда есть враги, что доносы пишут, и оклеветанные коллеги становятся под расстрел. Как "итальянца" Бориса миновала чаша сия? Это чудо. И каким предателем выглядит в опере родной человек ― князь Владимир Галицкий, переметная сума, готовый занять остывающий трон убывшего на войну князя, готовый родную сестру Ярославну отправить в монастырь, чтобы она "за спасение души моей молилась", пока я буду тут девушек принуждать. Оба, Игорь и Борис, верны были идее того, что жизнь дана не для того, чтобы выгадывать просветления свыше или ждать потачки от судьбы. Жизнь дана один раз для того, чтобы пронизать тьму. А потому есть фото, как торжествующий Борис Фердинандович стоит на куполе при его распаковке от опалубки, стоит на его вершине, в эпицентре, проверяя по традиции качество работы личным мужеством и отвечая, в случае чего, своей жизнью ― а потому он не боялся расстрела; и есть встреча князя Игоря с заждавшейся княгиней. Они ― торжествующие победители.
  ― Верно говоришь, журналист. А теперь объясни, зачем тебе эта длинная вводная по строительству ТеО? Каким образом она соотносится с журналистским расследованием, твоим интересом по денежным хищениям?
  ― Да, вводная необходима. Я понял, что ТеО, как несуразный ребенок ― желанный, но недоделанный, ― нуждается в постоянном ремонте, в вечном субсидировании для ремонта, строительства и переделок. Это для ремонтников, истинных и мнимых, и есть та курица, несущая золотые яйца. Подставляй под нее руку лодочкой и лови очередное золоте яичко, ценой в 1,5 миллиарда рублей. В общем, я узнал, как и каким образом можно притыривать миллиарды, ссылаясь на знаковое положение объекта и его вечно аварийное состояние.
  ― То-то и оно. Фундаментальная опера "Князь Игорь" нам в помощь. В ней тема предательства и тема приспособления жить получше за чужой счет стоит не на последнем месте. Не только князь Галицкий зарится на чужое, но и всякая мелочь под ногами, возьми тех же гудошников Скулу и Ярошку, что привыкли жить сыто и пьяно, а не "кору глодать" и "'воду хлебать" ― эта мелочь пузатая тоже приспосабливается к миллиардам. ...Оп-па! А семинар-то прошел, и все разошлись уже. И нам пора. До встречи! Когда? По телефону договоримся.
  
Картина Четвертая,
  в которой исследователи организуются для сбора доказательств некачественного ремонта и катастрофического состояния дел, связанных с безопасностью функционирования театра, а для этого после размышлений об опере "Ундина" незаконным путем и в темное время суток проникают на объект, подкупив велеречивого сторожа спиртным, чтобы собрать необходимый материал для обличения временщиков ― часто сменяемых руководителей ТеО и многочисленных исполнителей ремонтных работ.

  Явка в Театральный сквер была назначена на вечер, одеться следовало тепло, взять с собой перчатки, не забыть фотоаппарат со фотовспышкой (лучше смартфон) и принести фонарь обязательно, поскольку заряда на смартфоне могло не хватить, если пользоваться им как фонарем. Профессор, однако, выступил в роли сталкера, проходчика, проводника на театральный чердак, на купол, где коренились главные беды ТеО. Профессор купол посещал регулярно. Первый раз с разрешения рыбачела, который вперся в театр из Питера-Москвы и подыскивал сподвижников, которые ему помогли бы в махинациях, постановках и адаптации к региону. По дурости своей вновь прибывший начальник позволил Чибисову покопаться в театральных архивах и дал разрешение слазить на чердак, причем ему одному, а вот журналистов туда запретил пускать, мало ли чего они раскопают и растрезвонят об этом, а ему потом расхлебывать. Архитектор со своей командой все же попал в верхний ярус храма и нащелкал фотоаппаратом много чего. Фотографии легли в обличительную основу систематически проводящихся ремонтов, которые аварийность театра не снимали, что подпитывало новые административные просьбы о ремонте, лет так через пяток. Поэтому в момент, когда на финансовом горизонте маячил новый транш на поправку купола и внутренних помещений, градус архитектурного гнева возрастал: Генна сыпал статьи в редакции, и кое-что пробить в печать удавалось; выступал на радио, его сподвижники шлепали разоблачительные материалы в Интернете. Но ― никаких резких движений по ликвидации безобразий, по уводу денег "на лево", по искоренению подложных ремонтов власть не предпринимала. Наблюдались как бы слабозвучные всплески от каменьев, пущенных в болото, и тина медленно и верно смыкалась, никаких широких кругов по поверхности не расходилось. И так до следующей пятилетки.
  Поэтому со временем, в период полного разочарования властями предержащими, у Генны появился низовой сообщник: на земле был приручен начитанный Михалыч, сторож придворовой территории, той, что между стенами театра и железной ажурной оградой, выполненной в духе решетки Летнего сада с копьевидными навершиями и добавлением деталей провисшей бахромы занавеса. Отчасти страж ворот напоминал хрестоматийного одноименного кордонного героя из русской истории про пьяного генерала и сборную команду охотников и рыболовов, отдыхающих в духе национальных традиций на лоне природы как в лесу, так и у воды. На нем шапка с болтающимися ушами и военное полупальто с искусственной подстежкой. Физиономия приветливо-глумливая. Суй Михалычу в руки чекушку водки (много нельзя, ему еще ночь стоять и не спать, да и много ли надо интеллигенту? Четок, пара глубоких глотков, для разгона живой мысли, и хватит) с этикеткой попроще, и пожалте ― лезьте куда хотите и зачем хотите, пока камеры отключены и датчики не работают по причине... э-э-э, а! ― техника тонкая, барахлящая, с импортным программным обеспечением, и поэтому компьютер часто зависает и перезагружается из-за сбоев.
  Но пока, в ожидании полного вечера, Саша и Геннарий сидели на длинной лавочке в Театральном сквере и разговаривали о незнакомой опере "Ундина". Профессор-скалолаз удивился:
  ― Нет, не видел я этой вещи. Не слушал. Чья она? Чайковского? Его вторая опера? Любимая история в семье композитора? Очень странно, почему у нас не шла.
  ― Да, не ставили по понятной причине. И до сих пор с постановками не очень. Не любят почему-то "Ундину". С ее воплощением на сцене происходили странные истории. Во-первых, всего "Ундины" две. Первую в 1816 году создал немецкий композитор и романтик Гофман, и эта опера явилась своеобразным прорывом в Гофманиане, оказав сильнейшее влияние на немецкую оперу. А Чайковский написал свою "Ундину" более полувека спустя, в 1869 году, причем торопился ввиду обещания дирекции Императорских театров поставить оперу, если партитура скоро будет готова. Композитор успел к сроку. Но Петра Ильича отказом от постановки сильно огорчила коллегия дирижёров императорских театров, очевидно, по причине заподозренного плагиата, на что композитор рассвирепел и ― о, горе нам, горе! ― забрал партитуру из дирекции и уничтожил эту рукопись.
  ― Да ну! Как жалко. Интересно, а что дальше?
  ― Отрывки и черновики, конечно, сохранились. Читал я, что имеются куски: свадебное шествие и ария Ундины. Многое автор пристроил в других своих произведениях. Так, дуэт главных героев впоследствии стал знаменитым фрагментом в балете "Лебединое озеро", где голоса певцов заменены дуэтом виолончели и скрипки. В общем, произошло переложение и растаскивание "Ундины". Вот ведь, нельзя злить и ругать авторов ― в гневе они могут совершить непоправимое. Так Пастернак сжег роман "Три имени", который писал несколько лет, согласовывая написанное с супругой Евгенией Лурье. С женой расстался ― рукопись в отместку сжег. А как налетела критика на его пьесу "На этом свете" ― спалил и ее. Роберт Льюис Стивенсон бросил в огонь первую рукопись "Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда" потому, что услышал критику от жены Фанни, которая, по другим отзывам, сама сожгла ненавистный мужнин бред, хвалясь перед подружкой, а умирающему писателю пришлось по памяти восстанавливать текст объемом с эту книгу, чтобы отчитаться перед издателем. Незабвенная Маргарет Митчелл оставила миру только культовый роман "Унесенные ветром", а весь свой богатый архив обратила в пепел из-за гнусных обвинений в плагиате. Анна Ахматова писала и сжигала написанное, из-за боязни встречи с НКВД ― так пропала поэма "Энума Элиш", написанная в эвакуации. Из соображений опасной подставы и в творческих кризисах вообще сгорела целая бумажная гора: Пушкин сжег Х песнь "Евгения Онегина" и второй том "Дубровского", Гоголь ― второй рукописный том "Мертвых душ", и при этом аутодафе мальчик-слуга горько плакал. Николай Васильевич также выкупил и спалил тираж напечатанного "Ганса Кюхельгартена". Достоевский подверг пожару версию "Преступления и наказания" от лица Раскольникова, а перед пересечением границы по возвращении на родину ― рукописи "Идиота", "Вечного мужа" и "Бесов", причем жене, умолявшей Федора Михайловича не делать этого, спасти удалось немного гениальной писанины. Так что опера Чайковского, как целое явление, встала в один ряд с пепельными кучами из упомянутого списка. Она тоже пропала. В 2015 году прошли кусочки арий в городе Клин, в доме-музее композитора, ну и в Концертном зале в Москве, причем для связки пропетых фрагментов артисты зачитывали текст поэмы Фридриха де ла Мотт Фуке, в переводе. Широкой публике опера и ее кусочки не известны от слова "совсем".
  ― А каков сюжет? Может, в сюжете всё дело. Не наши, чуждые чувства, чуждый менталитет ― вот зритель и не пошел.
  ― Не пошел на что? Вернее, на кого? На Гофмана или Чайковского? На второго пойти совсем не мог ― оперы-то нет, одни фрагменты. А немца русскому уху сложно слушать: музыка, может, и хороша, но жестяный фукающий язык ― это тебе не красивый французский или напевный итальянский. Уж очень он режет русское ухо, которое не забыло крикливые речи бесноватого, напавшего на СССР. А что касается сюжета, то, если в двух словах, пробежим быстро. Водный дух женского рода под именем Ундина решил/решила пожить среди людей и познать их эмоции. Для начала она явилась в семью рыбаков, куда попала из моря, о чем старики рассказывают словами:

  Мы в нашей хижине сидели,
  Тоскуя, слышим легкий стук,
  Дверные петли заскрипели,
  И нам дитя явилось вдруг,
  Румяней роз, белее снега,
  И кудри золотом горят,
  Хоть ростом с локоток, одета
  В невесты княжеской наряд.

  Собственно, Ундина пришла на землю искать любовь, поэтому вырядилась, как на выданье, "в невесты княжеский наряд". Рыбаки подкормили этот "локоток", а вот и жених подоспел, правда, чужой. Прежде она, как "ангел светлой красоты", спасла в темном лесу рыцаря Гульбранда, который в нее влюбился, забыв о дочери герцога Бертальде, с которой был обручен. Короче, каша начала завариваться крутенькая, поскольку выяснилось, что Бертальда дочь не герцога, а тех самых рыбаков-стариков. Рыцарь мечется между бабами. Наконец, прогоняет Ундину, которой среди людей уже не "блещет счастье, как солнца свет". Брошенка с горя бросается в Дунай, как будто водный дух может утонуть. К идущим под венец Гульбранду и Бертальде Ундина является из колодца, свадьбу эту расстраивает, и жених почему-то у розового куста дает дуба. Отмщенная нехристь превращается в фонтан. Все дела, и черт те что! Вывода нет. Одно не понятно: если у тебя вода вместо крови, зачем соваться туда, где горячо и страстно, где тайна удочерения, где Христос и его дети, а не ду́хи, которые зовут обратно в воду и устраивают наводнения. Получается, что пришла, напакостила и ушла, как англичанка, которая всегда гадит.

[]

Принцесса подводного мира, зачем ты к нам пришла?

  ― Очень современная опера! ― вскричал профессор так, что на соседних лавочках люди обернулись. ― Смотри, что они делают! (Он вскинул руку в сторону купола. Черепица с "зонтика" частью была снята). Снята она неправильно. Кто это сделал, как ты думаешь? Ответа тут не найдешь, как у змеи ног. Новая начальница по охране объектов культуры, некая Медвед... Медведкова, даже фамилию ее запоминать не хочу, кивает на заместителя директора ТеО, мол, это он крышу ковыряет. Тот ссылается на нее, что это ее инициатива по замене покрытия. Что они делают? Как что ― гадят. Опять им средства на контракты по ремонту упали, и они эти деньги отмывают. Ни плана работ, ни проекта по ремонту охраняемого государством культурного наследия, ничего у них нет. Только жажда наживы и фейковые сметы на расход средств. Ты правильно говорил про курицу, она работает прямо им в руки. Тем более, в целях экономии горе-подрядчики опять наняли азиатов, которые приехали к нам за длинным рублем, так что им наплевать на качество.
  ― Как это в Питере было? ― вспомнил Саша. ― Чиновники, чтобы скрыть воровство денег, подрядили неквалифицированную азиатскую рабсилу исторические объекты реставрировать, и поэтому появились на фасадах исторических зданий подновленные атланты и кариатиды с широкими, скажем, лицами, с короткими носами и узкими глазными прорезями. Гнусные каменные рожи, как будто собранные со степей Азии, заполонили центр культурной столицы, рассевшись по верхам зданий. Вот, читал недавно, что на реставрацию объектов культурного наследия Питера, особенно тех, что с историей, с исторической лепниной, с барельефами на антично-мифологическую тематику, выделяют немалые деньги, схожие с суммами на реставрацию ТеО, ― почти два миллиарда рублей. Реставраторы, косенькие глазами, кривые руками и косные в размышлениях, набранные с прерий Средней Азии, усердно мешали раствор, орудовали мастерками и шпателями, а когда покидали объекты, то интеллигентные прохожие диву давались ― откуда нанесло на фасады этих степных баб? Или уродливых рук, приделанных к скульптурам кое-как. Или вспученных раковых больных. Или усеченных зверей. В доме Бильдерлингов, потомков русского генерала от кавалерии, прославившегося живописью и изучением жизни поэта Лермонтова, у одного из атлантов отвалилась рука по вине гастарбайтеров. Как говаривал герой актера Игоря Ильинского в комедии "Праздник святого Иоргена" ― "когда я был маленьким, меня мама уронила с 14-ого этажа, и нога в кашу". А тут не нога, а рука. Но "каша" получилась похожая ― мелкое крошево. После перебранки между работниками райадминистрации и комитетчиками по охране памятников насчет того, кто будет восстанавливать утраченное и, главным образом, за чей счет, конечность с горем пополам прилепили обратно, однако, она оказалась "артритной" ― мало того, что была несуразно меньше оригинала, так еще без рельефных атлетических мышц, что для персонажа, держащего землю на руках, выглядит неприемлемо. В доме АО "Строитель" на фасаде женскую скульптуру с рогом изобилия в ходе ремонта изменили до неузнаваемости, превратив дароносицу в больное существо с опухолями вместо рук, и эти перерожденческие метаморфозы чиновники устранять не собираются, ибо ― денег нет. В доме Бадаева, почетного жителя Санкт-Петербурга и владельца ряда доходных домов, после ремонта одну из нимф в барельефе признали степной бабой, или антропоморфным менгиром, что в Средней Азии обозначает границы участка для выпаса кочевых стад. В ходе разбирательств выяснилось, что она почти полвека охраняет тайну бюрократов, подряжающих на реставрацию косоруких "детей степей и гор". А у эклектичного дома Гансена морды львов на фасаде оказались вообще срезаны... еще в 1906 году при устройстве водосточных труб, на которых, поди, еще Маяковский играл свои ноктюрны. Так что в случае с Гансеном госчиновники и культурные охранники драться не стали и радостно развели руки в стороны, поскольку их участие тут нулевое, ибо это историческая данность и тот случай, когда раз допущенное безобразие приобретает статус узаконенной реальности.
  ― А эти на куполе что делают? ― Генна снова вскинул руки в жесте и тряхнул кистями, указав на снятую черепицу и как бы говоря: вот, смотрите. ― Что и зачем меняют? Я снова к Медведкиной, та уже верещит другое, мол, нельзя ничего из документов показать и посмотреть на ход работ тоже нельзя благодаря контртеррористической заботе о культурном объекте. Во как! Я к прокурору. Там волокита. Затем Медведчикова вообще исчезла, не могут ее найти. Тут же выяснилось, что никакого соответствующего образования, никакой профильной специальности для надзора за культурными объектами у этой бабенки, которую аж из Красноярска к нам притащило, нет. Идет скандал по этой красноярской "Ундине", которая свалилась нам на голову со своими делишками, успела напакостить, уже выброшена из культурного русла вон и где-то сейчас фонтанирует. Кто-нибудь об этом пишет? Кто-нибудь об этом снимает телесюжет или на радио говорит? Нет! Ибо всё власть прикрыла, все эти лихоимства кладут под сукно, а дело подается таким образом, что идет как будто обычный ремонт, и люди деньги зарабатывают честным трудом там, где требуется госконтроль с самого начала, с правильного оформления чертежей, расчетов и смет с привлечением экспертных оценок? Где привлечение специалистов из НТС по ремонту театра и их решение? Нет его. Нет ничего. А денежки уже по-тихому шелестят и уходят. Где обсуждение ремонтного проекта, главного документа, который допускает ремонт на здании, относящимся к культурному наследию и находящемуся под защитой государства? А вот мы сейчас посмотрим на этот честный труд, который накопился на куполе за последние десятилетия ремонтов и реставраций. Рабочие с купола уже ушли, рабочий день у них уже закончен. Пошли!
  Саше сразу вспомнились строки из Данте Алигьери о том, как древнеримский поэт Вергилий заделался провожатым ведущего поэта Средневековья. Язычник вел христианина по адовым местам своего обитания, показывая грехи и расплаты за их совершение. Саша сразу вспомнил некоторые картины ада ― черно-белые рисунки Сандро Боттичелли, раскрашенные рисунки Уильяма Блейка и глубокие гравюры Густава Доре, на которых черти делали с душами грешников всё что хотели. Где только на первом уровне античные философы и полководцы шибко не страдали, а просто толпились, пересказывая друг другу свои глобальные мысли и мемории о баталиях. Остальных мучеников, отринутых от Христа, черти терзали разнообразно: поднимали на вилы из кипящей смолы и бросали обратно, колотили веслами по головам, поджаривали, полосовали плетками и т.п. в бесконечных количествах; запомнился рыжий мошенник, кусающий такого же преступника в горло (14), при этом поэт-провожатый прикрыл в ужасе рот краем туники, удивляясь ненормальному рельефу мышц противников, что подчеркивает неестественное в человеческом обличии и подобии божественного начала, попавшего в условия тартара. По ходу схождения в ад у Данте наметился диссонанс: если при спуске к центру земли однозначно должно быть горячо, то спускающаяся вниз поэтическая пара наблюдала, в основном, холодные сцены мучений ― великие грешники и сам Сатана маялись во льдах. Диссонанс был и в том, что те двое спускались в преисподнюю, а эти двое, Саша и Генна, совершали восхождение в геенну (15), чтобы исследовать то, что скрыто от глаз тех, кто беспечно сидит в зале и рискует получить куском бетона по голове.

[]

Разборки грешников в аду при двух свидетелях

  В чисто философском плане удручало одно ― как можно восхищаться тем, что не видно постоянно, а только в редкие моменты: при снятии опалубки или замене стоек "зонтика" во время ремонта? Много чего не видно в этой жизни, но этим следует восхищаться. Вот и первое за Уралом метро спрятано под землю, но о нем можно судить по великолепному интерьеру станций и метромосту, внутри которого мелькают поезда. Не видно также угольные шахты, которые могут быть глубоки и опасны. Пещеру не увидишь, пока в нее не спустишься, чтобы в свете фонаря полюбоваться на сталактиты и сталагмиты, а то и на пещерные озера со слепыми рыбами. Только при погружении и тоже с фонарем можно разглядеть морскую бездну с ее загадочными обитателями. В ясную ночь виден звездный космос ― и то на ближние тысячи световых лет. Под одеждой прячутся от посторонних глаз женские прелести, разглядывать которые через тепловую телекамеру сегодня не составит труда. Так и купол ― скрыт, но им почему-то восхищаются, как восхищаются люди подвигом, не таким открытым, как водружение знамени над рейхстагом, или как боец командира от пули собственным телом закрывает. Но тут подвиг тихий и таинственный, как работа нелегала, разведчика под прикрытием в стане врага, растянувшаяся на 50 лет. Таков и трудяга купол, более 80 лет прикрытый как бы париком чешуи сверху, а снизу вид на него загораживает акустический экран, тарелка, на которой купол подается как невидимое блюдо. Смотреть не на что! Но свод храма есть, он работает. Каково же состояние нашего "нелегала"'? Сам он о себе ничего не расскажет, только падающими кусками бетона. Вот это состояние надо проверить. Так что, вперед! Веди, Вергилий!
  Вхождение в клоаки, омуты и вертепы с разбойниками всегда становилось литературной темой. Иисус входил в храм, запакощенный торговцами, крушил лавки менял и изгонял лавочных бесов вон. В канализационные подземелья Парижа ныряли Оноре де Бальзак, Виктор Гюго и Эжен Сю. В мертвящем подвале дома Ашеров побывал Эдгар Аллан По, по счастью избежавший обвала. Марлинский пропадал в ледяных пустынях Якутии. Сходил в сифилисные ямы Куприн. Лев Толстой, бросив налаженный помещичий быт и одновременно семейный ад, ушел в последнее скитание. Горький выкашливал легкие в трущобных туберкулезных ночлежках. В кладбищенских склепах Короленко изучал детскую бесприютную жизнь. Гиляровский вступал в дымные кабаки и густым матом ставил на место приподнявшиеся бородатые рожи с торчащими из-за пазух ножами. Мало ли, в какие места заводит ищущего писателя необходимость изучить порок, что называется, в натуре, все пощупать своими руками, посмотреть на него широкими глазами, чтобы стать беспристрастным свидетелем горя народного перед лицом своей совести. Со сладострастностью входит в застойное место непосвященный человек с не менее греховодным чичероне, который предлагает и первый укол героина, и первую затяжку косячка с марихуаной или кокаиновую дорожку, чтобы неофит начинал скользить в болоте, как змея, о последствиях не задумываясь, согласно понятиям порочной молодости. Но писатель входит в скверную тему, как смазанный поршень, передающий усилия на шатуны, которые толкают колеса познания вперед, или, как отточенный ланцет, он безукоризненно препарирует субстанцию скверны, отделяя от живой плоти гной и гангренозную пропастину. Так или иначе ― он пронзает сумрачное пространство подвала, притона, разбойного вертепа, как блестящий космический зонд, бороздящий просторы Вселенной, исследует с единственной целью ― не приобщиться к пороку, а изучить его, раскрыть истину, скрытую под коростой равнодушия, неведения и лжи. По восхождении в ад какая предстала картина!
  Перед подъемом на чердак подобревший Михалыч напутствовал: "Ступеньки узкие, но не скользкие. Ветра нет, но держитесь рядом, как Гог и Магог, Робинзон и Пятница, Шерлок и доктор, Кадрус и Кавальканти (16), или, лучше, как знакомый другого Кавальканти (17) ― Данте и этот, как его, Гораций". "Вергилий", ― поправил Саша и подумал: "Вот намешал винегрета, умник!" "Да, Вергилий, посланец духовной дантовской невесты Беатриче, а по нему ― "Чем шататься по верхам, лучше б сидеть да плести что-нибудь полезное к делу, Гибкий камыш применив иль ивовых прутьев нарезав". Но ― в путь, Пиэриды (18) мои!"
  Про Пиэриды ни Саша, ни профессор ничего не знали, а читатель до сего момента ― и подавно. Пропустив мимо ушей воспаряющие умствования Михалыча и, благословясь, двое полезли вверх, на чердак, к птицам. Боже, столько грязи, мусора, камней, кусков досок и пыли можно встретить только на свалке! Верх архитектурной мысли, ты, похоже, отхожее место! Хорошо еще, что сторож сюда бомжей не пускает облегчиться и на костерке чифир сварить. Несчастный символ, брошенный своими хозяевами на поругание и разрушение, наконец, предстал изнутри. Ужас разворачивал свои лохмотья, являя на свет Божий нажитые и никем не леченные язвы. Судите сами: "зонтик" над куполом был расколот: одна его полусфера опустилась вниз на 1774 миллиметров ― более 1,7 метра! Кровля откровенно ползла. В образовавшуюся прорану, в чердак купола, падают осадки, снег и дождь, они разводят плесень и коррозию. Балки на куполе имеют растущие трещины от перегруза. "Оп-па, ― щелкнул карманной рулеткой и отстранился от трещины профессор. ― За полгода на полсантиметра выросла!" Саша достал карманный нож, раскрыл лезвие, чтобы всунуть в трещину и узнать ее глубину. Длины ножа не хватило. "Да сквозная она", ― констатировал провожатый. Следом проверяющие подняли глаза на стойки "зонтика": ага, опоры упираются в утеплитель, который не является конструкционным материалом, и вес с опор передается точечно на купол, который давно, лет 30, в сетке кракелюра ― мелких трещинах.
  ― Ну вот, а администрация ТеО все эти годы трясет заключением эксперта, что допустимая нагрузка на купол составляет 768 кг на один квадратный метр, а реальная всего-то 744 кг, ― заметил профессор. ― Но с тех пор поверх купола легла деревянная обрешетка и слой листовой стали - с обременением дополнительных 40 кг на метр квадратный. Получается, что старые допуски все вышли. А если сильный снегопад?! Да еще снег на голый купол через трещину высотой 1,7 метра набьется многотонным сугробом. Это ключевой момент, ситуативный. А вот и постоянный. Согласно современным строительным нормам, запрещено размещать дерево на бетоне, что над потолком зрительного зала. То есть все стойки и обрешетку следует убрать, заменив их на подпорки из другого материала. Но не убирают. Лень. Да и работы много, которую вместе с материалами надо оплачивать. Зачем? Не проще ли эти деньги в свой карман положить, постучав по гнилым доскам?
  Действительно, при прежних ремонтах отслужившее дерево не убрали. Наоборот, на старую черную древесину набили новый тёс, укрыв свой брак под листовым железом. Теперь ни один пожарный не проберется в этот слоеный пирог к огню, если тот возникнет и будет тлеть. Против этого нарушения боролся главный инспектор Госпожнадзора Кочетов, который выдавал предписания преступный ремонт прекратить, устранить препятствия для надлежащего исполнения противопожарного законодательства и завершить работы согласно законам. Вместо того, чтобы его послушать, принялись пожарного поджаривать, затравили в конец, и он ушел из жизни. Вместо того, чтобы кардинально всё поменять, революционно и затратно всё снести к чертям собачьим и возвести новые конструкции ― не деревянные ― гнилые деревяшки ремонтники просто "подштопывают", филонят в ремонте, экономят на материалах и трудозатратах, чтобы, по сути, спрятать деньги в свой карман.
  Когда-нибудь это всё ― "кавалерийские" ошибки первых строителей, морок постоянных переделок, стяжание в сфере ремонтных бюджетов, плесень на дереве и ржа на железе, треснувшие несущие балки, тяжелые опоры, неубранный мусор, сквозная 1,7-метровая щель в крыше, 418 корродированных тросиков, 60 тонн надкупольного и подпотолочного веса да обильный снегопад ― всё указанное сложится в одну большую неподъемную штангу, которую мистер Купол не вытянет в рывке, и 8 сантиметров армобетона всей площадью перекрытого амфитеатра вместе с сопутствующими конструкциями устремятся вниз, так как бетон давно в трещинах, а арматурный металл внутри него тоже не ахти ― основательно проржавел и за 85 лет сильно устал. Все зрители в зале амфитеатра, особенно в атриуме, центральной его части, значительно рискуют. Они сидят под Дамокловым мечом, что в народе прозвали мечом мандокловым, под эпицентром невидимого и готового рухнуть купола, так что в пору сказать, что центровые зрители, да и прочие тоже, находятся, еще одно лихое сравнение, как бы под "колпаком Мюллера", который дорогого гостя до мертвецкой или пыточной обязательно проводит, поигрывая в руках райским яблочком, открыто похищенным с поста строгого охранника.

[]

Греховодник Мюллер до преисподней проводит, смущая провожаемого райским яблочком

  Саша довольно нащелкал фотографий для придания своему материалу иллюстративной доказательности, а профессор достаточно помахал руками, распаляясь в гневе и показывая на ремонтные огрехи и неисправленные пороки там и сям. Исследователи спустились вниз, где в своей будке Михалыч под маринованный огурчик доканчивал чекушку. Он выпустил за ограду "Данте с Вергилием" и наказал приходить еще, так как щедрым гостям всегда рад.
  
Картина Пятая,
  в которой мимоходом говорится о втором фронте борения профессора архитектуры с чиновничьей номенклатурой, о пользе женитьбы на балерине, о свободолюбивой женской натуре, что порою необоснованно возводится в Абсолют, в частности, в Кармен-сюите и одноименной опере, а также в сфере стяжания для прокормления прожорливого потомства, что неизменно выливается в двуличие и скаредность ― некие поощряемые семейные ценности.

  Когда Саша заскочил в СП, Союз писателей, что рядом с ТеО, дорогу и трамвайную линию только перейти, то в большом кабинете для застолий и заседаний неожиданно встретил Геннария, который убеждал какого-то мужика, нужного в издательском плане, в первооснове города на левом берегу Большой реки ― в петровском форпосте, срубленном казаком Кривощеком. Это был давний и второй, помимо борьбы за ТеО, холивар 'вечная война' профессора с номенклатурными коммунистами и их явными и тайными последователями, засевшими во властных структурах. Засевшие считали другим основателем города железнодорожного инженера, ложно указывая на первоисточник городского начала - мостовой переход. К тому же этот путеец, тяготевший к социал-демократам, живший шведской семьей и пописывавший романы на подобную тему, взял на подотчет из царской казны несколько миллионов рублей на поставку сена, которое в армию не поставил, спустил деньги на революционную борьбу и очередную любовницу, и, не дождавшись суда, внезапно приподнялся с мягкого стула от паралича сердца и ушел по шпалам за горизонт жизни. Этого мошенника, как угодного спонсора, коммунисты стали чтить, а Горький ввел его фигуру в пантеон столпов соцреализма.
  Дело было давнее и историческое. Большой вопрос для столицы региона заключался в датировке основания и становления городка на Большой реке. Коммунисты уповали на мост, возведенный к прокладке Транссиба, приплели к мосту и прокладке вышеупомянутого инженера, любвеобильного, скандального и вороватого, у него от облаток с подобием виагры сердце не выдержало. По легенде, причиной основания города оказались рабочие, прибывшие на баржах не существовавшего тогда пароходства строить мостовые опоры. Речные каменщики и мостовики-строители сгрузились и обустроились на правом берегу Большой реки, возвели Новую деревню, которая слилась с давней деревенькой Гусевкой, численностью всего в 24 двора, появившейся давненько и после того, как местные татары подложили встречному казаку Евдоку Гусеву женщину, которая понесла. Это произошло еще в 1604 году, при царе Борисе Годунове. Так, на правом берегу, вблизи речки Ташатканки (переводится с тюркского как Каменная Стрела) был посажен на землю казак, в честь которого и назвали поселение, которое однако перестало существовать после эпидемии. Только топоним остался. Но в хрониках закрепилось мнение, что Гусевку поглотила Новая деревня, названная затем по имени одного царя, затем другого династического преемника. То есть путевая гостевая проституция, или гостеприимный гетеризм, связанный с подкладыванием женщин желанным гостям, сказался в здравом подходе к поселковым переименованиям с учетом хитрой деревенской сметки в ожидании поблажек от властей, регулярно меняющихся на исторической панели. Затем речные потоки грузов пересеклись с поставками по рельсам, понадобились перегрузки, береговые склады, конторы, жилища, гостиницы, рестораны, больницы, бордели и прочие строения для прибывающего люда ― и зашумел рабочими ритмами проституированный городок, первоначально мостостроительный.
  Однако Чибисов с жаром на устах выводил основание города не с годуновских, а с петровских времен, почти на век позже, когда на кузбасском Каштаке нашли серебряные руды, стали плавить благородный металл и возить его в Европейскую часть России по скотопрогонному пути с переправой через Большую реку возле устья каменной, ныне тошнотворной и спрятанной в бетонную трубу речушки: на правом берегу дань взимало татарское племя, на другом, в Левобережье, обустроился казак Федор Криницын, он же Кривощек, который установил для охранных функций избушку ― форпост, откуда пошло левобережное село, выросшее в другой одноименный городок, переросший в большое село, впоследствии убитое железной дорогой, которая село разрезала пополам. Сельчане перебрались на правый берег, и вскоре, в начале ХХ в. царь дал поселению городской статус. С 1950-х годов ведется этот спор, и спорщики кричат о первенстве городского начала, перекрикивая друг друга словами: "Казак! ― Инженер! ― Кривощек!" Прикормленные коммунистами исследователи и краеведы рьяно врали, отходя в небытие, но красного инженера-путейца прославляли в анналах истории. Спор из симпозиумов перерастал в личное перекрикивание при случайных встречах, как это случилось в очередной раз в кабинете СП с погрудными портретами ушедших писателей.
  Когда Саша вошел, то уставший от профессорского напора мужик сразу ретировался, и вошедший, посмотрев на разгоряченного знакомца, попенял ему:
  ― Генна, тебе уже за 80 лет, а ты до сих пор тянешь нагрузку, что и молодому не по силам. Одна телега ― это ТеО. Вторая ― первооснова города. Третья ― книги о боксерах, биатлонистах и других спортсменах. Четвертая ― сбор материала и хлопоты по памятнику Борису Фердинандовичу Матэ́ри. Пятая ― сбор архивов умерших архитекторов с последующей передачей в музеи/архивы. Шестая ― исковая деятельность в судах и юридическая переписка. Седьмая ― разбор склок и дрязг в Союзе архитекторов. Что ты делаешь? Зачем так распыляешься, как лебедь, рак и щука? Ну, зачем тебе этот союз? Ты же опытный человек и знаешь, что интеллигенты объединяются в творческие союзы не для того, чтобы выступать единым фронтом, но для единственной цели ― жрать друг друга, есть поедом, хрустя хрящиками позвоночников. Вон, у журналистов местного уровня целых три союза. У художников ― два, и там мазилки даже киллеров собираются нанимать, чтобы художественно порешать дела. В самом деле, кисточкой и палитрой человека убить трудно. ...Для тебя сейчас важно другое. Ведь ты знаком с великими ― Григоровским, Плисецкой, Родионом... У вас были интересные встречи и разговоры. Так вот чтобы лучше узнать, что это за явление было ― великий постановщик, дивная танцовщица, мировой композитор ― собери свои воспоминания в кучку, ведь кроме тебя это никто не сделает, и издай это, в помощь людям, интересующимся историей культуры, и для культуры вообще. Пока жив и при доброй памяти. А то ведь, хлоп, и каюк!
  ― Да, Саша, в этом ты прав. Кроме меня, никто эти воспоминания не соберет, и они могут пропасть.
  Но через неделю Саша узнал, что профессор снова погряз в судебных делах; в борении с вылезшими на свет Божий потомками строителей, руками которых и якобы ими одними построен купол ТеО; в писании писем по поводу Союза архитекторов, которых откуда-то выгоняли. Так что Сашенькин совет лишь попросту пропал.
  Тем не менее, после тирады по поводу лишних "телег", два знакомца заговорили о главном ― о первоисточнике грандиозной аферы вокруг ТеО ― незаурядно жадной женщине, у которой всё получилось: и рыбку съесть, и косточкой не подавиться, и свой густопородный выводок обеспечить на сотню лет вперед достойными условиями жизни и нормами повышенного питания. Речь пошла об одной вороватой бабе, напоминающей гоголевскую Солоху, которая была еще молодой и красивой женщиной, сороковкой (возрастом около 40-ка лет). Назвать ее можно и ведьмой, ибо диканьская сороковка-то по-настоящему срывала звезды с неба и с чертом миловалась, находя в этом удовольствие. Любила быть в центре внимания и вызывать восхищение, одновременно строя планы в отношении богатого казака ― то есть некое приобретательское начало брало верх и говорило о жадности и тщеславии этой, в общем-то, обычной распутницы. Почему распутницы? Потому что у гоголевской героини к жадности примешивалось блудство, если не сказать жестче: жадина играла в любовные игры с другими поклонниками, в чьи ряды затесался даже дьяк. Его вера и присяга не устояли против масляных глазок, блудливой улыбки и покачивания бедер с руками фертом на боках. Две царственные дамы, поэтесса Елизавета Стюарт (Стюарт - королевская фамилия из Англии) и писательница Елена Коронатова (от лат. coronatus - увенчанный) со своих портретных подпотолочных положений, то есть свысока и сурово посматривали на тех, кто и что тут говорит о женщинах, имеющих право.
  Саша упирал на то, что в природе, у собак, сука всегда осторожна, не лезет на рожон, ибо ей щениться предстоит и выкармливать потомство потребуется, поэтому она бережет себя. Иное дело кобель ― тот прет вперед без остановки и грызет оскаленной пастью любого встречного и поперечного конкурента, бьется до последнего, чтобы очистить поле и спариваться с самкой одному ему. Вот и женщина, выбирая мужчину, всегда оценивает его достаток или скорейшую перспективу бытового благополучия, где в холе и неге будут расти ее дети. А будучи замужем, как только условия жизни поменяются в худшую сторону, или муж серьезно заболеет, или надежды на улучшение жизни в плане получения квартиры и денег растают совсем, то она бросает любимого мужчину, поскольку ― "ну, скока можно терпеть это ничтожество?!" Геннарий подхватил мысль:
  ― Нечто подобное у меня было. Со своей второй женой, балериной Смирковой, случился разрыв, когда она закончила танцевать в ТеО и уехала на каторжный остров к своим родителям, забрав дочку. У нас не было ни приличной квартиры, ни денег. Я бросился на Дальний Восток, в тещином доме никого не застал, но соседи подсказали, что у тестя есть дача. Где? Неизвестно. Нанял такси, поехал наобум, искал, изъездил всю округу, две зарплаты потратил, кое-как отыскал дочь, которая сказала мне: "Папа, я верила, что ты не предатель!" Сильная была сцена.
  ― Вообще, это что, мода была такая ― жениться на балеринах? Первая жена ведь тоже из балерин? ― спросил Саша и вспомнил, как один местный криминальный писатель, до этого проучившийся 8 лет на филфаке в пединституте, развязно признавался в желтом бандитском романе о гласном похотливом желании своего alter ego 'персонажа, связанного с личностью писателя': "Мне всегда хотелось трахнуть балерину" и, похоже, своего достиг, когда стал шибко известным и на гонорары от бандитских опусов купил трехкомнатную квартиру.
  ― Фаина К., итальянка... Я ее из Ташкента привез. Глаза черные и горячие как огонь. Прима-балерина. Увы, расстались по другим обстоятельствам ― она не хотела разводиться с первым мужем, а делить ее с кем-то еще я устал. ...А выбор жены из балетных имеет здравую мысль не только потому, что рядом с тобой будет делить хлеб и постель утонченное воздушное создание, гибкое, как лоза. Дело в том, что балерины должны строго следить за собой ― за своим весом и фигурой, держать тело в тонусе, чтобы на сцене вызывать исключительное эстетическое удовольствие. А вышла балетная из порядка, появился у нее подкожный жирок ― и одним росчерком выводят "бомбочку" из театрального арсенала и выкатывают ее за порог из труппы, где "трехдюймовочки" совсем не нужны, разве что ― революционным матросам из массовки. Прощай, сцена! Другая девушка из толпы тоже может быть до замужества стройной и привлекательной, на чем до свадьбы она играет. Но ― как только расписались молодые в ЗАГСе ― так дама роль тонкой особы играть заканчивает и начинает толстеть, запускает себя, наливается целлюлитом, что часто происходит, под разговоры о том, что, мол, мне здоровье надо копить, побольше калорий и питательных веществ собрать, чтобы рожать да ребенка выкармливать, хотя бывает, находятся приспособленцы, чтобы в сексе с полнотелками иметь роскошь ощущений от обратной ударной отдачи, есть любители гнать волну, когда партнеру только и остается, не тратя лишних усилий, вовремя подпихивать, как бы подшвыривать в топку угля, чтобы пламя страсти на уровне поддерживать, да, но этот паровоз, чух-чух, на любителя; а с ребенком в приобретенной совместной квартире, говорит она, никуда ты от меня, дорогой мой, такой толстой, дородной и раскормленной, никуда от брачных пут и социальных обязательств не убежишь, а будешь трудиться больше обычного, на вторую работу устроишься, чтобы приносить зарплату домой, отдавать всё до копеечки, содержать мать и дитя. Ведь я сама дома сижу, ем бутерброды с колбасой ― а на икру у тебя денег нет ― под зарубежные телесериалы с рабынями из ауры и работать не могу совсем. Вот какие разговоры разговаривают бабы жопастые ― они такие. В этом плане балетные много лучше, так как на жрачку не напирают совсем, жировыми складками не обвешиваются, не запускают себя и поэтому не выходят из балетного строя, радуя зрителей и мужа своим безупречным состоянием, милыми сердцу девическими формами. И еще: часто у балерин бывают гастроли, где они не тряпками, не шмотками прибарахляются, этого гардероба у них и без того в избытке, ведь фигура не меняется, и обновлять носильные вещи часто не требуется, поэтому на выездах утонченные создания приобретают дорогую косметику и духи. Заходит балетная в трамвай, и сразу меняется атмосфера, поскольку она ― перманентная красотка с долгоиграющим французским ароматом вокруг...

  ― О, по этому поводу экспромт:

  И аромат ее движенья ―
  Благоухание цветов ―
  Милей, чем шмоток притяженье,
  Чем тряпок разных приношенье,
  Чем шляпки с пустеньких голов!

  Саша назвал третью причину умного выбора жены из балетного состава. Это работа интимных мышц женщины, постоянно занимающейся танцами, растяжками, вращением и махами ног, так что в процессе работы эти мышцы тренируются постоянно. "Да, есть такое дело", ― отметил профессор. Саша продолжал:
  ― Не случайно арабские шейхи, искушенные в девичьей красоте и постельных удовольствиях, опытным скрупулезным путем отбирают в первые жены этаких умелиц, способных удерживать мужчину. В городе даже возникла, как дань арабской моде, школа имбилдинга или Сахаджоли, в которой бывалая учительница, раздав наставления и подсобный инструментарий, тренирует замужних учениц по системе Арнольда Кегеля; сама педагог поставила мировой рекорд, удержав внутренними мышцами неплохой вес в 14 кг. ...Это ж надо ― купол-атлант держит немыслимые тяжести, старается из последних сил, прогибается, но держит, и женщины туда же ― ставят необычные интимные рекорды. Всё на благо, для обеспечения безопасности и к семейному счастью.
  Саша хотел развить эту тему, но, подумав, отказался от деталей. Зачем? Хотя читатель наверняка оценит пассаж и возьмет информацию на заметку: женщины ― для учебы, мужчины ― для опыта. Но, право, к украденному миллиарду эти сведения не имеют никакого отношения. Зачем уводить разговор в сторону? Поэтому сказал: "Вернемся к сучьей теме". После паузы, под поддерживающие взгляды мужчин-писателей на портретах в кабинете СП, продолжил:
  ― Возьми оперу "Кармен". О чем она? О том, что любовь свободна и вольна? И что ничто не может закрепостить любящую женщину? И она куда хочет, туда и идет? Нет, опера проповедует вредную женскую вседозволенность, которая живет по принципу "что хочу ― то и ворочу". Символ вседозволенности ― это цыганка Кармен, которая для начала устраивает поножовщину с товаркой по табачной фабрике, и, будучи арестованной, из-под стражи сбегает, прельстив драгуна Хозе предстоящей любовью. Затем влюбленный Хозе, уже простой солдат, отбывший тюремный срок по вине цыганки, с ее же подачи становится контрабандистом, чтобы хоть какой-то достаток был у парочки влюбленных. И в завершении нисходящей "карьеры" он убивает неверную Кармен, которая прельщена уже не им, а тореадором, который, рискуя жизнью, шпагой убивает быков, за что его любят страстные испанки со жгучими глазами. При этом ситуация подается под тем соусом, что Кармен в перемене чувств не виновата, ибо не может быть виноватой любовь, которая неуловимой бабочкой перелетает с цветка на цветок. Оп-па! А вот тут поподробнее порассуждаем.
  ― Выходит, ― с жаром продолжил Саша. ― Что, когда нужно спасти шкуру, пламенную любовь солдату можно пообещать. А когда надобность в спасении шкуры отпадает, то можно отказать простаку под тем предлогом, что, тебя, солдатик, мама дома ждет, а я уже люблю другого ― тореро, более состоятельного поклонника, чем ты, контрабандная малоимущая душа. Подтверждением этим циничным рассуждениям служит знаменитая хабанера Кармен о любви, которая порхает как птичка, то она здесь ― то она там, как и Фигаро ― еще один беспутник; любовь цыганки скачет зайчиком по кочкам, или ― скачет как кузнечик, который скачет, а куда ― не видит, не видит никаких приоритетов; посему любовь легкомысленна и легка, о привязанностях не задумывается ― всё это составляет спорную суть женщины, которая вправе выбирать одаряемое любовью лицо и вскорости отказываться от выбора в пользу более благоприятного субъекта. Получается, что женское поведение, женская переменчивая натура такова ― "законов всех она сильней". Что женщина ни сделает, а в ее поступках преобладают часто одни эмоции, она права ввиду приливов и отливов стихийного любовного чувства, что присуще молодым и старым девам, и поэтому они не виноваты в том, что свои сим-симки (19) то разбрасывают непринужденно по диванам, подавая ложные надежды, то прячут под замочек, мол, я уже не хочу твоей любви. Вот и у Кармен так: с легкостью необыкновенной цыганка перелетела от солдата к тореро, поскольку и право на это имеет, и не отвечает за поступки сердца. Это ложь! На самом деле внутренний голос давно подсказал Кармен выгодного жениха: тореро со стабильным кассовым сбором со зрителей и тушей убитого быка впридачу много лучше рядового авантюриста, прячущегося в сырой пещере с друзьями-контрабандистами, доход которых спорадичен, так как зависит от риска на границе, и не велик ввиду распределения добычи между всеми членами шайки. Тут и великой свободолюбивой песенке конец.
  ― А, знаешь, когда я вел разговор с балериной Майей о сыгранных ролях, ― заметил профессор. ― То ее близкий спросил, что бы она хотела еще станцевать. Майя ответила, что практически всё перетанцевала. Но по накалу эмоций и обилию гротесков, подчеркивающих красоту движений, она хотела бы вжиться в роль Кармен, особу непринужденную и свободолюбивую. И ведь действительно получилось чудо в 1967 году ― балет "Кармен-сюита" в хореографии кубинского балетмейстера Альберто Алонсо. Маленькое черное платье, прям от Коко Шанель, и крупный красный цветок в волосах, как символ любви, плюс чувственная пластика, перечеркивающая всякие условности, проявились в образе испанской цыганки как опасная стихия, которую надо и необходимо пережить ― эту экзистенцию, захватывающую корриду, бросая вызов страху и судьбе, не изменяя внутреннему чувству ни на йоту, чувству, ведущему к абсолютной свободе. Исключительно струнные и ударные инструменты придали одноактному балету свежую современную звуковую окраску. А министр культуры, ткачиха Фурцева (так и хочется добавить пушкинские строчки про повариху и сватью бабу Бабариху) закричала: "Из героини испанского народа вы сделали женщину легкого поведения!", обозвав исполнительницу "предательницей классического балета" за показанную эротику и ходьбу балерины "всей стопой".

[]

Классика танца: маленькое черное платье, большая красная роза - что еще надо женщине для обольщения?

  ― Да! Вот еще одна стычка с Фурцевой, ― вспомнил Генна. ― Когда великий модельер Пьер Карден был готов пошить для Майи наряды, она согласилась предоставить мерки, но выяснилось, что кутюрье берет за работу $2000 за штуку. Таких денег не было. "Хорошо, сделаю бесплатно, но на пресс-конференции ты будешь в моем костюме, и все мировые агентства оповестят об этом". Мероприятие состоялось. Майю вызвала министр культуры и указала на пачку газет со словами осуждения, что "все кричат, как ты Кардена рекламируешь. ― А у вас есть деньги на мои костюмы? ― Нет. ― Тогда о чем вообще крик? ― Ну, если хоть еще один раз ты себе подобное позволишь!"
  Профессор продолжал:
  ― Что еще сказать о Кармен. Культурно образованные люди оценили постановку, понимая, что воплощенная Майей Кармен не кукла с механизмом открывания/закрывания глаз, не просто игрушка в чьих-то руках, не уличная девка, как некоторые считают и не прочь с ней позабавиться. Для нее любовь ― это суть жизни, потому она сама подвижна, жива, меняется и блещет, как северное сияние. Собственно, перед близким человеком Майя такой и предстала: бронзовые волосы, зеленые глаза. И сейчас, когда она уже не с нами, каждое встреченное движение где-то и у кого-то напоминает ему его Кармен. Да, хабанеру можно идеологически раскритиковать и осудить, но прекрасная женщина запела/затанцевала, и со следующих магических нот и завораживающих движений ты, как зритель, уже на ее стороне. Никто не смог ее оценить, да и не мог оценить, так как понять внутренний мир Кармен невозможно: он неподсуден и скрыт за ослепительной красотой.
  ― Согласен. Собственно, это напоминает тропическую недоступную бабочку Морфо Евгения, которая живет 3-4 часа, поэтому ее первая фотография стоила миллион долларов. Неприступная...
  ― А вот я к ней нашел подход. Для начала познакомился с ее партнером, Бердышевым. Тот рекомендовал Майе меня. Созвонились. Наконец, приятный голос ответил: "Кто вы?" Я представился, напомнил, что Ваш партнер рекомендовал. "Да. Приходите". Консьерж внизу спрашивает: это кто и куда идет? Пришел. Впустили. Я прямо с ходу: "Я из провинции, из Носивобирска... ― Да. Хотела станцевать у вас, но директор там дикий..." Майя сразу сделала замечание не называть ее по имени-отчеству, это старит. Только Майя. По имени. Хорошо. Ей понравилась моя речь, особенно то, что знаю балетную терминологию. Незаметно стали друзьями. Дошло до того, что отдыхали вместе на юге, у моря. Не под рояль, а под арендованный баян в руках Генны Майя репетировала. Баянист узнал, что в Москве у каждой балетной свой участок в репетиционном зале, который она сама поливает из своей лейки, у каждой есть свой молоток, которым она обивает пуанты, сама срезает носок и обшивает срез ниткой с иголкой.
  ― А дружба не переросла в нечто большее?
  ― Майя всегда чувственно танцевала, со страстью, которую брала из физических отношений с мужчинами. Она и Бердышева как-то увидела на сцене, оценила его и сразу привлекла магнетическими словами: "Хочешь со мной танцевать за рубежом?" Кто ж из балеронов от королевского предложения отказывается? Однако партнерство имело подсказку, что нужен физический контакт, чтобы иметь представление о глубине страсти. Закономерно партнеры стали близкими людьми. Иначе последовало бы неизбежное расставание. Дома отношения были простые. Говорила, что ее три дня не будет. Хорошо. Ей была нужна любовь для обретения творческого экстаза и показа чувств, их динамики, на публике. Майя говорила: "Генна, для нас, балетных, нет преград и условностей. Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от чувств и ощущений. Поэтому каждый любовный момент, каждый оргазм ― это ценность, которая напоминает о наибольшем чувственном объеме, переходящем из жизни в искусство". Через три дня балерина возвращалась домой, без скандалов. ...Как-то она пригласила меня на встречу, чтобы соблазнить. Устроила шикарный стол, встретила в наряде Кармен, и перед глазами сразу встала сцена из спектакля, как Майя на столе и вокруг куча полуголых мужиков, занятых страстью карточной игры. Майя начинает предлагать себя, делая руками пасы от груди, и в итоге доводит мужиков до того, что они бросают карты и поднимают ее на руках вверх. А передо мной Майя исполнила эротический танец, и когда гость был готов, то раздался стук в дверь. За ней оказались композиторы Щедрин и Петров. Такая вот шутница.
  ― Помимо секса, скандалы тоже подпитывали творческую натуру.
  ― Да. Идет партийное собрание в Большом театре. Две возрастные балерины заявили, что они беременны от ее близкого. Майя встает и говорит: "Вы, сучки пожилые, если будете пенять на своих вы.лядков, то я вот этим кулаком и этими ногами их из ваших животов выбью!" А в театральном проходе в Большом, услышав, как балетные обсуждают историю, когда один генерал пригласил на встречу балетную, но сам оказался импотентом, Майя развернулась и гневно заметила: "Это не мужики, а вы виноваты в их импотенции. Чаще мойтесь, и мужчины будут довольны. С потенцией у них не будет проблем". Вот такая роковая Майя.
  ― Партию Кармен без музыки отлично исполнила польская балерина Франческа Манн, ― подчеркнул Саша. ― Ты слышал эту историю? Нет? Ну, как же, знаменитая балерина во Вторую Мировую войну попала в крутой замес из танцев и коварства нацистов, которые провели хитрую акцию по выдаче за деньги паспортов богатеньким евреям, которых, в том числе с подачи балерины, собрали и вывезли не в третьи страны, как обещали, а в лагеря уничтожения. В вагон с казнимыми людьми попала и добровольная помощница палачей, которая только на раздевании перед газовой камерой поняла, что это уничтожение. Франческа стала танцевать свой последний танец, освобождаясь от одежды, и когда на ней остались одни туфли, она сняла туфлю и ударила острым каблуком в глаз зачарованного фашиста, и когда тот стал доставать пистолет, сумела перехватить оружие, застрелила его, его сподручного и успела застрелиться сама, чтобы не почувствовать, как ее прекрасное тело топчут сапоги. Это ли не гимн искусству балета?
  ― С другой стороны, ― продолжал Саша. ― Гимн любви, конечно, заключается в той свободе, как свободной может быть волна в море или падение глыбы со скалы в свободном полете в пропасть. Это также можно отнести к двум артистическим натурам, творческий союз которых возможен для генерации чудес исполнения и созидания сценических сокровищ, но вот для семейной жизни, увы, это соединение невозможно, поскольку в жизни так устроено: кто-то восторженно возводит дом со стрельчатой крышей, а кто-то буднично отводит от этого строения фекальные воды, до чего изумляющимся архитектурой прохожим совершенно нет дела. Поясню на примере. Это история любви итальянкой балерины Марии Тальони и русского художника Ивана Айвазовского, которого во время учебы в Санкт-Петербурге чуть не задавила карета гастролировавшей балерины. Последовало знакомство художника и итальянки, она в то время была замужем за графом де Вуазеном и открыто жила с офицером кавалергардского полка Трубецким, от которого имела внебрачного сына. Впрочем, вскоре гастроли закончились, и красавица балерина вернулась на родину. Айвазовский выпросил командировку в Италию, стал рисовать пейзажи Венеции и получил известность. Мария Тальони объявилась, и, как пишут историки, их платоническая любовь раскрылась во всей красе: в доме Тальони художник жил и работал, с утра прислушиваясь к музыке из комнат Марии, где шли репетиции. Затем влюбленные обедали и катались по каналам, что можно назвать счастьем. Но когда Айвазовский сделал предложение о совместной жизни, то свободная в любви женщина отказала во взаимности: ее интересовало искусство, а не поднадоевшие и охочие до ее тела мужики. Она подарила отвергнутому поклоннику розовую балетную туфельку со словами: "Вот этот башмачок растоптал мою любовь. Возьмите его на память и возвращайтесь в Россию". Айвазовский вернулся, дважды женился, рукоприкладствовал темпераментно и по-кавказски, держа жен, по свидетельству Чехова, "в ежах", писал и писал морские пейзажи, исправляя в каждом последующем заметные исключительно автору ошибки в оттенках и прозрачности волн, был любим феодосийским народом за проводку железной дороги и "сработанный" водопровод, на каждое Вербное воскресенье получал ландыши от Тальони, уже умершей, через упомянутого Трубецкого, о чем сам художник ничего не знал. Что в сухом остатке? Много. От него ― более шести тысяч картин. От нее ― репертуар из 45 балетных ролей и звание прославленной балерины эпохи романтизма. А сошлись бы художник и балерина ― ничего этого не было бы, поскольку быт убивает. Одной вещи жаль ― сгорела та самая розовая туфелька Марии, безжалостно брошенная в камин побитой вдовой при разборе вещей упокоившегося живописца.
  ― Занятная история. Творцы балетного действия и художественного пространства оставались свободными от обязательств, несмотря ни на что, и ничего им не мешало. Хотя у обоих были и дети, и "ежовые рукавицы", и быт наседал ― но со стороны непричастных к искусству половин, что их, демиургов, спасало. С другой стороны, у женщин под свободой выбора, или провозглашаемой ими любовью, всегда кроется тонкий расчет на благосостояние и достаток, и это всегда подтверждается в сказках с хеппи-эндом. Романтическая любовь золушки к принцу безапелляционно подразумевает сундуки с золотом в подземельях его папаши. Возвышенное благоухание свадебного букета в солнечных лучах всегда отягощено желанным подвальным холодком погребца с сокровищами под скрипучей крышкой. Возьми нашу героиню, нет, не Кармен, не Тальони, а Ирку Мрачковскую, которая тебе и ТеО дорогу поперек перешла, поплевывая во все встречные лица. Что, там любви большой не было к мужу и детям? Была, была и остается очень большая любовь, стоимостью 1,5 миллиарда рублей. Ну, да ты сам об этом хорошо осведомлен. Кто она такая, что за цыганка, которую с жадным ветром в голове нанесло к нам из Московии?
  ― Дело обычное. Ейный мужик стал полпредом в округе, когда гарант решил чиновничью власть укрепить и административное руководство расширить. Он то и свистнул супружнице: "Жена, надо бы большие деньги поднять!" Поднять в таком смысле: положить их в свой карман. А такой благообразный дядечка с виду. Был спортсменом, греб в двойке распашной, каким-то образом попался на глаза, кому нужно. Предложили полпредство ― не отказался. Ведь это настоящая синекура для наместника. Вон, один такой наместник полетел на вертолете браконьерничать, аргали 'алтайских архаров, горных баранов' в охотку пострелять, взяв с собой гармониста и прочих выпивох. По счастью иль несчастью, накрылся в горах вертолет, и баранам повезло. А наши-то толстороги встретили московского гребца хлебом-солью, и он воодушевился и приготовился к гребле денег.
  ― Помню, помню его фигуру в добротном пиджаке на Главном вокзале, ― сказал Саша. ― Куда он явился с инспекцией значимых мест округа. Я тогда присматривал за филологическим обеспечением деятельности транспортной милиции, вокзал был свободен от криминала, о чем постоянно вещалось, а тут к импозантному посетителю подскочил перекупщик билетов и предложил услуги за отдельную плату. Это был так называемый "билетер", или трамидатор (20) ― безобидные посредники, зарабатывающие на том, что пассажир, может быть, выстаивать у кассы очередь не хочет ― так "билетер" за него постоит и даже может купить билет, если пассажир доверит ему деньги и паспорт. Такса была такова: 300 рублей "за постоять", 600 ― "за купить". Никакого криминала.
  Однако Мрачковский стал публично верещать насчет того, что, мол, рано правоохранительные структуры рапортуют об обеспечении правопорядка. Транспортный прокурор загоревал насчет того, что нас ткнули носом в это вокзальное безобразие, поскольку посредничество, в том числе при покупке билетов, в транспортной сфере недопустимо. А один полковник, раздухарившись перед своей громкой отставкой за многомесячные прогулы на службе, которые не покрыли три фиговых больничных листа от трех медучреждений, давал команду выступить с опровержением Мрачковских слов насчет беспорядка на вокзале. Перед своим увольнением он хотел хорошенько хлопнуть дверью, но Саша мудро промедлил с опровержением "мрачковизма", и проблема протистояния вышестоящей властной структуре затухла сама собой. В общем, паны собирались бороться друг с другом, как всегда, за счет чубов холопов. А волос-то, смотри, совсем мало осталось, проще сбрить все к черту и насовсем. Думалось при этом: вот, нанесло же нам варяга. Ходит тут, высматривает, комментирует, сует свой некомпетентный нос. А вот он и вынюхал театрик, повапленный 'крашеный' гробик, который сколотили еще перед войной наобум меняющие друг друга архитекторы, и до сего дня этот помпезный кубик с мисюркой наверху регулярно подкрашивают ловкие подрядчики. В очередной раз деньги на это подкрашивание отпустили немеряно, в миллиардном исчислении. На зов такой кучи денежных пачек полпред вызвал любящую жену из Москвы ― лично воровать-то не с руки. Как декабристка, Ирка рванула на окраину незамедлительно и ясно за чем ― не мужу скучные деньки в постели скрашивать да домашние обеды варить, а хватать и прихватывать по-максимуму. Вот и пошла веселуха. Опиши ее, ты ж ее видел, эту бабу.

[]

Черная дама в профиль с цветком у носа

  ― Ирка шагала по коридорам прямой стопой и напоминала Кармен во власти. Выглядела как та черная дама в профиль с цветком у носа ― с этикетки одноименного советского цветочного одеколона в треугольной таре. Подавала себя статусно, как императрица, имела черную гладкую прическу и царственный взгляд, чтобы все падали перед ней ниц. Одеяния под стать ― аристократка и белоручка. Но в душе ― цыганская толстушка.
  ― Точнее.
  ― Прическа напоминала церковную луковицу на голове, без крестика в навершии, что ближе к затылку. Это понятно ― дело-то не богоугодное затевалось. Густые брови контрастировали с рыбьими выпуклыми глазами, хотя, накладные ресницы, густо крашеные тушью, гармонизировали лицо в целом. Нос невыразительный так себе. Пухлые губы в пожарной краске умеренного тона. Пудра телесного цвета, легкий антураж теней. Бриллиантовые серьги, и много золота на шее и на руках сверкало, как у азиатских женщин, ожидающих мужнин вердикт: "Таллах!" (21). Как такими пальцами ложку держать? Или ее с рук кормили? Руки холеные, не знавшие мойку посуды. Накладные ногти, красные от крови, бр-р-р, от краски.
  ― А деловое описание?
  ― Ей никогда не было скучно. Вокруг постоянно вились прихлебатели. Хотя она и окончила факультет промышленного и гражданского строительства, но специфики и стажа именно в возведении и ремонте культурных объектов у нее не было. Нет у нее и архитектурного образования. Тем не менее, по прибытии на место произошел ряд метаморфоз: власть допустила сию "архитекторшу" к ТеО. Для того, чтобы утащить полтора лярда рублей, ей пришлось потрудиться и повертеться змеей: хорониться под тяжелой мужниной колодой, во всякие полезные дыры залезать, где надо ― капать ядом, а где сплетаться в экстазе в один клубок с товарищами ― столичными удавами и местными болотными гадюками. И всё это ― во имя любви к искусству. Ирка говорила: "Мы с мужем ни одной оперной премьеры не пропустили!" Ранее в спайке с югославами, помнишь, была такая страна, она якобы возвела в Москве здание военной структуры, упирая на то, что строительство ― это коллективный труд, то есть собственное участие в проекте может быть нулевым, а славу можно приписать себе любимой. Что еще. Сама с Украины, где любят яблоки понадкусывать, да хоть вагон яблок, но с виду о ней такое не скажешь. Хотела стать врачом, но химию не любила, поэтому стала строителем, но не той прорабом и бой-бабой, которую матерящиеся мужики боятся и слушаются, а бери повыше ― научилась химичить с бумагами, лицензиями, сметами, разрешениями, допусками и нужными людьми. У нас Мрачковские жили на обкомовских дачах, где обычно решалы московские прятались от федерального розыска, и их, мордатых таких, выводили из покоев под белые руки, а следом увольняли со службы коррумпированных ментов, что тоже поперек себя шире. Родила трех детей, которые выросли в дипломата, банкиршу и дизайнера. Дети нарожали уже внучат, так что Ирке только успевать закрывать и открывать крышку кубышки, куда уместился уворованный миллиардик ― ведь дети и вся их орава есть хотят. По вечерам змеиная семейка встречалась за столом и обсуждала, как прошел день, сколько денег добрые люди занесли в дом, сколько сами наворовали. Планы строили и вели шикарную жизнь: катались на речных круизах по великим рекам ― по Волге до Астрахани, по Енисею до Дудинки. Сама Ирка полюбила Эвенкию, правда, не из зарешеченного окошка, за которое помещают на перевоспитание, в холодок, а из люксовой каюты, когда река судоходна, или из иллюминатора вертолета/самолета. Полюбила готовить кавказскую кухню, с перчиком куда угодно. После театрального грабежа, с наворованными капиталами, зализанная цыганская пройда стала концертным администратором, хозяйкой другого денежного сундука. Жрет и жрет, и всё ей мало.
  ― Если в двух словах, в чем заключалась схема обмана?
  ― Если коротко, то это так. Целевые полтора лядра поступили на счет областного правительства. Главные лица региона призадумались, как эти деньги освоить на благо себе и своим людям. Ведь сидеть в управленческом кресле и не урвать кусочек ― это умом тронуться можно. Но, по закону, сначала надо найти крепких проектировщиков и достойных исполнителей, с лицензиями. Провести между ними конкурс. Заказать, согласовать и защитить проект, выполнить регламентные работы, закупить материалы, рассчитаться с ремонтниками, принять объект и запустить его. Всё. Но всё пошло вспять. О денежном лярде первым узнал полпред. Свистнул женке. Та, подтянув московскую "крышу", совершила ряд порочных манипуляций. Для начала вывела ТеО из юрисдикции областного правительства, переписав его на минкульт, где у нее была своя мохнатая западенская лапа. Создала жульническую контору, привлекла проектировщиков и исполнителей без лицензий, заключила липовые договоры, и пошла лепить халтуру, и деньги в обеспечение халтуры потекли со счета. В итоге ― проекта по ремонту театра нет, исполнители-югославы с деньгами исчезли, ремонтники-азиаты довершили работы с грубейшим нарушением правил, набранная из местных команда подонков подписала необходимые бумажки, через минкульт объект протащили в эксплуатацию, деньги потрачены до копейки, а ремонтные проблемы остались, прикрытые новыми досками, настилами, покрытием, штукатуркой, лепниной и прочими визуальными ширмами. Гарант что-то узнал, и с посольской должностью в Китай бывшему полпреду обломилось. От нас чета Мрачковских по-быстрому улепетнула, освободив обкомовскую берлогу для нового московского вора. Сейчас супруги расселись в подмосковных хоромах, радуются жизни на пенсии и нянчит 8 внуков, а, сидя на украденном миллиарде, это приятно делать, проявляя изрядную щедрость. Права ли Ирка? Права! Она блестяще исполнила свою хабанеру, поскольку любит семью и всеми силами любви, что "законов всех сильней", обеспечила счастье и достаток мужу, детям и себе. Кто ж это себе во вред живет? Кто своему счастью перечит? Кто упустит возможность обеспечить выводок всем необходимым и даже больше ― побаловать дарованными благами дальнейшее потомство, растущее в арифметической прогрессии?
  Под последний риторический вопрос в кабинет с портретами на стенах вошел председатель Союза писателей Анатолий Ш. и попросил на выход, ибо рабочий день был окончен, и контору предстояло закрывать. В ней на ночь оставалась старушка-сторожиха, у которой был свой бизнес: на работу она приносила сумки с подобранными на улицах бутылками, которые замачивала в туалете в наполненной раковине, чтобы снять этикетки, а поутру чистую стеклотару можно было сдать в приемный пункт. Ничего удивительного. Все местные писатели прирабатывали: кто кочегаром, кто дворником, кто поделками-самоделками, самые удачливые выбирали охранную занятость, чтобы в пустом здании ночная тишь помогала творить тексты в каморке за светящимся экраном принесенного ноутбука. И сторожевые денежки капают, и творческий процесс идет. Следуя писательской моде, сама сторожиха тоже подрабатывала бутылочным бизнесом. Каждый цеплялся за жизнь, колотясь за трудовую копейку. Ничего необычного.
  Саша подумал и спросил у Генны: "А сколько получает современная балерина? ― Однако, сто тысяч рублей за один спектакль. Но не рядовая, из кордебалета, а прима. ― Ага". Выходя из СП, вопрошавший вызвался проводить Геннария до дома и дорогой договорить.
  
Картина Шестая,
  в которой приятели говорят об "отмывочном" отеле, где собираются озабоченные распилами бюджетов чиновники, по дороге домой спорят об отрицательных моментах в женской и мужской натурах и разбирают оперу "Норма", переполненную идеологией предательства общественных ценностей в целях личного благополучия; оперная тема незатейливо проецируется в современную действительность с московской чиновницей, жадной до присвоения огромных денег, в чем ей помогали местные чиновники и столичный истеблишмент.

  Пропустив звенящий для острастки трамвай, пугающий неосторожных прохожих на крутом повороте на углу дома с Союзом писателей, и дождавшись зеленого света, единомышленники перешли улицу, оставляя по правую руку отель "Марот". Раньше на месте отеля располагался магазинчик со штучным отделом для ветеранов ВОВ, где бывалые солдаты, приравненные к ним участники локальных войн и прочие примазавшиеся ветеранусы отоваривались по нормам выше обычного праздничными наборами, и писатели частенько засылали туда гонца за водкой, которая в СП обычно быстро заканчивалась, когда случались литераторские междусобойчики, на которых частенько верховодил беспощадный критик Лешка Арабескин, напивавшийся в хлам. Регулярно попадавший в трезвяки, в основном в близлежащие "Бухенвальд" или "Чудильник" (народные названия медвытрезвителей, где пьяниц работники под погонами били и грабили), проснувшийся критик проводил время с пользой, просвещая трезвящих сотрудников насчет нюансов и анекдотов в русской литературе.
  Проходя мимо отеля, Саша подмигнул попутчику:
  ― Здесь прекрасные номера и хорошая кухня. На входе, в фойе, молодые нагловатые ряженые швейцары в национальных вычурных костюмах. Здесь собираются все региональные пильщики бюджетов, чтобы за бокалом бургундского порешать денежные вопросы и прочие проблемки перетереть с видом на Главный театр. Здесь рыбачел живет, ему ТеО снимает шикарный номер с велотренажером, с кухней и прочими удобствами по проведению договорняков, отсюда он раздавал интервью неглубоким журналистам.
  ― Ну да, ну да.
  Саша продолжал, возвращаясь к ремонту ТеО и ремонтной роли наносной цыганки:
  ― Вообще, волчице наплевать на овец, у которых она отнимает ягнят. Ведь ей самой волчат надо кормить, и вегетарианская трава в этом кормлении не приветствуется. Ей жирные и легкие куски подавай! А как далеко может зайти преступница, чтобы обеспечить семью и собственные интересы? Далеко. Если половчанская принцесса Кончака бьет в рельс, то бишь в набат, сзывая единоверцев в погоню за главным героем оперы "Князь Игорь", хотя любовь ее, княжич и сын Игоря, остался рядом с ней, и Кончака могла бы помолчать. Но нет же, будит гонителей вредная косоглазая девка! В других переменчивых оперных женских натурах диссонанс между возвышенным и противным куда глубже. Падшая Травиата, между ног которой прошли мужские толпы, ввиду приближения конца от смертельной болезни уподобилась в одноименной опере одной из божественных Марий (Магдалены/Египетской), но свой грех при обслуживании порочных мужчин не осудила. Или вот, две смешливые итальянские дурочки Пруденце и Розетта сначала выливают из окна помои на серенадчиков, а потом за них выскакивают замуж, судя по опере "Пульчинелла". Да и сейчас в Европе эксперименты с экскрементами зашли далеко: детей, например, знакомят с такими друзьями. Один ― коричневый комок понятно чего, и второй ― желтая сосулька, попахивающая аммиаком. Что за прекрасное вхождение в жизнь на платформе базовых знаний о естественных отправлениях человека, интересных разве что проктологу и урологу! Но, ничего, к этим бесподобным "друзьям" детства вскоре похожие "возлюбленные" подтянутся из когорты ЛГБТ, как только дети оставят таулетные горшки и немного подрастут. А как пострадала вставшая на путь предательства главная героиня из оперы "Тоска"? Она выдает противника режима, слыша крики терзаемого любовника, суетится с пропуском, но в итоге сама оказывается обманутой и гибнет. Это правильно, что женщина за кровиночку страдает, но при этом Родина, которую поддерживают сражающиеся патриоты, не должна страдать в их лице! Но лидер предательства ― это, конечно, Норма из одноименной оперы. Предала свой народ, родила от врага двух детей, которых хочет сжечь, но в энтузиазме отмщения шагает в костер сама. О переметчивой сим-симке Кармен мы уже говорили.

[]

Норма предала свой народ, родила от врага двух детей. И она еще и судит от имени народа!

  ― Так с мужчинами не лучше, ― возразил профессор, припоминая другие сцены. ― Среди них больше предателей и прочих отступников. Рыцарь Гульбранд, по твоим словам, то к Ундине льнет, то перебегает к Бертальде ― не может с любимой определиться, что влечет трагедию. Какая свара временщиков возникла в "Хованщине" ― да они только о себе, а не о страдающей Родине думают. В опере "Аида" Радамес любит главную героиню, а под венец идет с Амне́рис. Рыцарь Тангейзер предал богиню Венеру, захотел послушать христианские колокола, а потом снова захотел вернуться к полюбившимся оргазмам в Венерином вертепе. Злой шут Риголетто шутит над людьми подло, а вот над ним тоже хорошо подшутили, так что безутешный папаша принял смерть дочери на своих руках. Глумливый американский гуляка Пинкертон сделал юной героине оперы "Чио-чио-сан" ребенка, а затем пристал к японочке со словами: "Отдай мальчика в мою нормальную семью". Ну, чем не скот этот янки? Солор в "Баядерке" то с Никией водится, то Гамзатти у него в фаворе ― такой непостоянный воин в итоге прогневил бога Вишну так, что тот обрушил храм. Также мечется между двух юбок граф Альберт: то Жизель ему мила, то дочь маркиза, да и маскарад с переодеванием в простолюдина у графа не проканал, и злые виллисы окружили его. Ну, и каков счет? Семь женских предательств против девяти мужских. И это только навскидку. Так что, Саша, очернять женскую натуру нельзя. Еще Лопе де Вега сказал, что "кто мудр, испытывать не станет ни женщин, ни стекла". Женщины бывают богинями.
  ― Так ведь не о богинях ― о ведьмах речь! О тех, кто ведает про тайные ходы и творит зло для собственного блага, что оборачивается трагедией. Ведь упоминавшаяся Норма, вся опера "Норма", вся жизнь и поведение этой жрицы заставляют зрителя, как сказал Шопенгауэр, "терять волю к жизни". Опера показывает никчемность жизни, тщету всех усилий и начинаний там, где система позволяет безобразиям твориться безнаказанно. Типа, ах, как нехорошо, когда в петле корчится, исходя мочой и эякулятом, казнимый преступник. Конечно, нехорошо. Что это за отвратная сцена? Но ― если в петле корчится генерал Власов? Тоже нехорошо? Почему? Потому что человек мучается? Но тут не о нем речь и не на именах следует заострять взгляд ― а о наказании предательства следует задумываться. О том, как искоренять скверну души с наибольшим эффектом отдачи. Так что не о конченных на сцене натурах ― чертовой цыганке, это о зарезанной Кармен, или проституированной Норме речь. Пропади они пропадом, эти бабы с сим-симками, то бишь с "вехотками" между ног ― ветхие душой и верткие разумом женщины. О другой безнадежности мы речь ведем ― о том, что живем мы в такой системе, что, зная о зле, ничего не можем поделать. Ни удавки у нас нет в руках, ни острого ножика, и аутодафе запрещается. Даже обратиться нам некуда ― кругом одни отписки. Вот и у тебя на столе стопки бесполезных ответов. Силовики ничего не делают: обленились в конец или куплены обнаглевшими прохиндеями. Обращения на все уровни возвращаются обратно с короткими или пространными эпистолами, часто с констатацией факта без последующего противодействия злодейству. Я же читал твои бумаги. Она, целлюлоза, всё терпит и всё стерпит. Прям хоть бери правосудие в свои руки, как это еще недавно делали безнадежные больные, которые с ружьями являлись в поликлиники к эскулапам и расстреливали их за не оказанные услуги по лечению. И тут тоже? С топором, или дробовиком, или, согласно оперному репертуару, с испанской навахой 'большим складным ножом' ищи встречу с Иркой, но лучше с молотком, чтобы выпустить наружу то, что она "накопила", эта пузатая глиняная свинья с прорезью для сбора монет.
  Ох, это была тяжелая тема, когда пациенты поликлиник и стационаров, простые жители, удрученные чиновничьим ничегонеделанием на местах, приходили на прием с ружьями или заряжали мины ― для расстрела или подрыва неугодных и бездушных лиц, подвизавшихся в медицине. В Норильске убили 35-летнюю венеролога, которая была лечащим врачом преступника, а тот еще на осмотре высказал претензии по поводу неправильного лечения. Очевидно, врач успокаивать пациента не стала ― тот ушел домой за пистолетом, вернулся и застрелил женщину. В Набережных Челнах убили врача-травматолога, которого застрелил возрастной пациент, подкарауливший жертву перед входом в больницу. Ибо шесть лет назад травматолог, проводивший осмотр мужчины, попросил его снять тюбетейку из-за санитарных правил, тот отказался, мужчину вывели, и медпомощь он не получил. Злопамятный пенсионер затаил обиду и отомстил эскулапу, выстрелив в него из самодельного ружья, замаскированного под трость. Обидчик скончался от ранения сердца. В питерскую больницу явился с ружьем и портативным магнитофоном пациент, недовольный своим носом, который "загубил" один врач-косметолог. Явившийся направился в кабинет к другому врачу, откуда потребовал вызвать врача-"обидчика" Ивана Крайника (22). Хирург Александр Ремизов отказался подставлять коллегу под пули и услышал: "Если ты не позовешь Крайника, я тебя убью". Ремизов попытался найти слова, чтобы успокоить психа. Не помогло. Раздался выстрел. Магнитофончик всё записал. В Симферополе на подстанцию "скорой помощи" пришел 55-летний крымский татарин Бекир Небиев с ружьем 12-ого калибра и открыл огонь по медикам. Погибли фельдшер и санитарка, еще двое врачей госпитализированы: один с тяжелым ранением в голову, другой с ранением плеча. Преступник скрылся, позже обнаружили его труп недалеко от места жительства ― он застрелился. А в Новосибирске один почечник, Панченко, был недоволен системой предоставления услуг по очистке крови, поэтому, собрав деньжонок, подрядил киллера Прудникова, тот заминировал легковую машину доктора Пикаловой, занимавшейся гемодиализом, и подрыв гранаты РГД-5 машину покорежил. В итоге доктор уцелела, здоровому минеру определили 10 лет отсидки на нарах, а почечник получил около восьми лет условно, поскольку в тюрьме диализатор ему точно никто не предоставит.
  Исходя из вышеперечисленного, можно констатировать, что люди, у которых зримые или мнимые права точно нарушены, пускаются во все тяжкие ― ибо это самый короткий и не бюрократический путь для решения, вернее, искоренения всех личных проблем, пусть в парадоксальном исполнении, когда больную голову можно срубить топором, и головная боль точно проходит. Людей так и тянет не распутывать завязанную в тугой узел мотню, а рубить ее по-александромакедонски мечом, ножом, выстрелом, бомбой, что под руку подвернется. Но порядочным гражданам, эмоциональным в театрах да на кухонных посиделках с обругиванием правительства, приходится сдерживать себя и вести дела интеллигентно, сухие голодовки не устраивая, дороги телами не перекрывая, касками по брусчатке не стуча и не паля из ружей по случайным и порою невинным целям.
  Проходя по Красивому проспекту, попутчики повели спор о "Норме", где страсти кипят не на шутку да так, что зритель мечется в выборе: кого казнить, а кого миловать или всех надо прощать? Геннарий говорил, что у нас эта опера не пошла, и не потому, что ставилась редко. Нет в ней звездных арий и легко цитируемых сцен. Хотя там всё драматично, как бухгалтерский годовой отчет агонизирующего предприятия. И кому интересно разбираться во всех этих не складывающихся цифрах? Кому интересны страдания предательницы? Которая крупно согрешила, и поэтому Бог ее сильно наказывает. И поделом, и не интересно. Поэтому народ на оперу не пошел. В свою очередь, Саша упирал на тяжелую систему отношений в опере с негодными характерами героев.
  В двух словах: в Галлии была римская оккупация. Галлы, или друиды, готовили восстание. Норма ― главная жрица, готова подать сигнал к восстанию. Но ― одно но: она влюблена в проконсула Поллиона и даже родила от него двух детей. В свою очередь, римлянин влюблен в подругу Нормы Адальгизу, которую хочет увезти в Рим. За советом, как это сподручнее сделать, он пришел к Норме ― та в ужасе от открывшихся обстоятельств и от того, какова судьба-злодейка. Когда ситуация прояснилась для обоих любовников, то Поллион ни в какую: "Уж лучше смерть, чем быть с тобой!" ― это говорит отец ее двух детей. (О чем же он думал, строгая отпрысков?) Из чувства мести Норма готова заколоть кинжалом Поллионовских мальчиков, совсем как Медея (23). Наконец, главная жрица дает знак к восстанию. Проконсул схвачен, когда шатался по роще друидов, чтобы поймать и увезти свою новую любовь. Перед ним встает выбор: женитьба или смерть. Обман Нормы раскрывается перед всеми. "Какой ужас раскрылся!" ― кричат вместе с Адальгизой зрители. Всем тяжело, и ситуация непоправима. Норма шагает в костер, вслед за нею ― проконсул, к которому вернулась любовь к главной жрице. "Какое сердце ты предал! Какое сердце ты потерял!" ― восклицает запутавшийся в идеологии предательства упомянутый Шопенгауэр, который, возможно, городскими австрийскими пейзажами Шиклгрубера 'Гитлера' наверняка и одержимо прельстился бы. ...А вы говорите, что такого не бывает! Бывает. Дело тут вот в чем: можно ли восхищаться Нормой, которая нарушила жреческий обет безбрачия, обманывала народ, исполняя храмовые обязанности, будучи опороченной, да еще цинично пела:

  Целомудренная Дева!
  Серебришь ты дивным взором
  Вековой сей бор священный.
  Обрати к нам лик нетленный,
  Ясным светом озари.
  Целомудренная Дева,
  Укроти страстей горенье,
  И умерь пыл дерзновенный
  На земле покой блаженный,
  Как на небе, водвори.

  И что, разве можно богиню обманывать? Прикрыв свербящую дырочку внизу живота, можно просить языческую Деву обратить личико в сторону бедствующего племени? И просить ее укротить страсти роковые у народа, хотя в самой себе усмирить их не получилось, зато хорошо получилось греховодничать, минимум два раза. Можно ли бесконечно народ обманывать? Можно. Ирка, вон, обманула народ и в костер не сошла, потому что с нее как с гуся вода, и высокий чиновник-муж на ее стороне, и он же, настрогав две девочки и одного мальчика, жену подначил. С чего ей кинжалами размахивать? Прикормленные с миллиарда москвичи погладили свои животы, местные чиновные змеи тоже погрелись, покувыркавшись в клубке с Иркой, даже бездокументарные гастарбайтеры-азиаты, которых на халтуре кормили горсточкой риса в день, ― и те не пикнули, зажимая в карманах заработанные тысчонки. Все довольны. И по своему кумполу Ирка не получила ни ломом, ни молотком. Не расколотая и распухшая от денег свинья убыла по месту постоянного жительства в Подмосковье. Но бог незаявленного греха не прощает. По оперным и прочим законам негодяйка должна принять смерть, жестокую и справедливую. Обобранный ТеО ждет.
  Высказавшись, Саша понял, что вспотел, как будто только что отмахался молотком по копилке, туго забитой сложенными купюрами и монетами. Отдышавшись немного, обратился к Геннарию:
  ― А с самой Иркой ты разговаривал? Пытался ей сказать, что так делать нельзя? Что это нехорошо?
  ― Что ты, Саша, пройда есть пройда. Тут дело не в том, что пытался или не пытался, а в том, что хотела ли она разговаривать со мной или не хотела. Никакого кабинетного аргументированного разговора она не допустила. Постоянно болталась по городу, встречи у нее, презентации, тёрки с начальством. Оставалось только ловить ее в длинных коридорах. Поэтому разговоры на ногах были ― и всё. Я слово, в ответ ― десять. Постоянно даму, прекрасную нашу Кармен, сопровождали суетливые блюдолизы, которые ограждали матрону от всяческих ненужных встреч. Кавалькада никчемных людишек при императрице, как хлопотливые министры при Турандот ― так выглядели эти сцены. Вот выехала она на презентацию проекта по ремонту ТеО ― то есть презентовала то, чего не было, не было никакого проекта. Выставлен был на столе бумажный макет и всё. Зато вечером появились репортажи на ТВ и на завтра статьи в газетах о том, как оперный храм ремонтировать будут, как обновленный театр станет щитом российской культуры. Ложь, кругом ложь вокруг и около лоснящихся чиновничьих лиц, которые мимо своего кармана деньги никогда не пронесут. Я даю редкому телеканалу интервью о том, что ремонт буксует...
  ...Меня вызывают в Москву на заседание Академии безопасности. Туда же прилетел губернатор, вечно улыбчивый, как часовщик, говорящий на идише, который палец о палец не ударил, чтобы прекратить безобразие и разворовывание средств. Ему всё пох... Ему тоже Ирка нажаловалась на мои якобы преувеличения и клевету. На заседании в академии три генерал-полковника госбезопасности в президиуме. А я не боюсь, потому что мне скрывать нечего. Даю полный расклад по проблемам ТеО и текущему ремонту. По шулерам из Югославии, которые строительной лицензии не имели, деньги взяли и исчезли вместе с исчезнувшим государством, основанным давно умершим Броз Тито. Их даже никто искать не стал ― ни МВД, ни Интерпол. Могли эти жулики с Иркой поделиться, по старой памяти совместного московского проекта? Определенно, могли. Однозначно!
  Далее, говорю президиуму о восьми тысячах грубых и не исправленных ошибках. О недопустимо нарушенных архитектурно-строительных нормах ― СНИПах 'строительных нормах и правилах'. О подложных экспертизах, которые выполнило не независимое лицо, а фактический исполнитель работ. О разгоне научно-технического совета по ремонту театра, созданного еще в советские времена, и создании подложного консультативно-технического совета того же уровня в составе не прежних, а сторонних лиц в количестве 18 человек с утраченной репутацией во главе со строительным мошенником, находящимся под следствием, который давно забыл правило о том, что зарабатывать на жизнь проституцией чревато потерей здоровья, а занятие мошенничеством ведет к кровавому противоборству с такими же грешниками в аду. О подключении к "крышеванию" по уворовыванию средств прыткого Швидка из минкульта, ловкого в разговорах человека, пухленькая жена которого в одном известном фильме учила залетного грузина открывать бутылку с минералкой открывалкой, а не царапать пробкой алюминиевую окантовку самолетной столешницы в бортпроводницкой каморке. О полном игнорировании правил пожарной безопасности, которое дано предписанием МЧС в лице его главного госинспектора по пожнадзору Кочетова по монтажу покрытия купола театра. Об утверждении проекта реконструкции с неисправленными замечаниями, данными Главгосэкспертизой, причем этот проект утвержден после завершения всех работ! Вот какая логика была у реконструкторов! Минкульт даже не разобрался в том, что реконструировать ТеО, как взятый под госохрану объект, нельзя, можно только реставрировать. Говорил о фальсифицированных актах приемки работ, о краже демонтированного декора и отправке его металлоломом в Эстонию. О том, что подземный вентиляционный блок, размерами 24 х 24 х 10 метров, наполнен водой, подмывающей фундамент нашего храма, что грозит локальному разрушению опорного кольца купола над зрительным залом. О бездействии инспекции по охране объектов культурного наследия. О том, что купол регулярно протекает ― в 50-х годах кровля театра дала течь как раз над центром зрительного зала, и вода разъела росписи потолка, и краска стала осыпаться. Течь устранили, купол покрасили ― надолго ли? Вот все те большие и малые ошибки, системный брак, который грозит трагедией.
  ― И чем заседание закончилось?
  ― Выслушали молча. Один генерал-полковник из президиума сказал: "А мне Чибисов нравится". И, обернувшись в мою сторону, добавил: "Судя по всему, вы честный человек".
  ― Ну и?
  ― Да ничего, никакого продолжения не последовало. Мрачковский выпал из кандидатов в китайские послы. Его дражайшая половина из города убралась, и Иркина конторка закрылась. 18 ее клевретов акт приемки подписали, получили за работу пачки денег, и тоже разбежались. Подлоги, подлоги, кругом одни подлоги! Здание с незавершенным ремонтом ввели в эксплуатацию. Совершили преступление. На этом дело не закончилось.
  ― Что еще произошло? Афера имела продолжение?
  ― Фарс случился тогда, когда на открытие ТеО прилетел ловкий деятель из минкульта. Клевреты по ограблению театра и приглашенные по списку лояльные журналисты, падкие на дармовые фуршеты с выпивкой и красной икрой, а также на подстроенные премии в конвертах за нужные публикации, явились на встречу. Я среди них затесался ненароком. Выбрал момент, вышел вперед и сказал под камеры: "Уважаемые коллеги! Я заявляю, что ремонт театра выполнен преступно и необходимо поименно определить преступников". Показал эскиз ― что надо было сделать, что сделали неправильно, и как деньги украли. Был скандал. Из президиума раздался крик: "Охрана! Как этого человека к нам пропустили!?" На федеральном уровне историей заинтересовался ведущий авторского канала, стерегущий моменты истины, но от испуга или после пачки денег этот правдоруб заглох. Такая вот, друг мой, норма! А, вот и мой дом.
  ― Слушай, Генна, а нельзя ли было до самого верха пробиться, к первому лицу государства? Видишь, к генералам тебя самого пригласили, где свою правду ты отстоял. Так, может, правда ― это такая вещь, что если не покажешь ее самому главному начальнику, не ткнешь его, как щенка, в сделанную лужу, не поднесешь челобитную к носу хозяина ― то это и не правда, а так, сплошное недоразумение на фоне личных хотелок?
  ― М-да, был у меня такой эпизод. С Ельциным. Со своими сподвижниками я приехал в аэропорт встречать это первое лицо. Из самолета он вышел не один, а с депутатом Ириной Виноградовой, бывшей пионервожатой и учительницей...
  ― Она была последней защитницей Белого дома. Помню, как в телевизоре показывали, как она с Хасбулатовым до конца сидела в обстреливаемом кабинете, не хотела сдаваться. Потом депутатов вывели и побили.
  ― Ну вот, а тогда, когда Ельцину наши голоса были нужны, он явился, прилетел на самолете, красную ковровую дорожку с золотой окантовкой ему постелили. Его встречали губернатор Муха с генералитетом. Причем губер был всегда груб. Выдал через губу в наш адрес: "И эти приперлись!" Пришлось резко указать этому двукрылому насекомому на недопустимую грубость, и свои губы грубиян захлопнул.
  ― Да, Муха и мне успел нахамить, когда на пресс-конференции я спросил его: "Вы в Германию часто ездите. Хорошо бы оттуда комбайны "Доминаторы" привезти, но еще ведь ничего не привезли?". Он разорался, а я продолжил: "Зато хоть пива попили с немецкими колбасками. Так, когда же у нас "Доминаторы" будут?" Тут он вовсе захлебнулся слюной и стол забрызгал.
  ― Так вот Виноградова и Ельцин прошли по красной дорожке, и возник просвет между нами и ними в ряду охранников. Я крикнул: "Борис Николаевич!" Он был, как всегда, с похмелья, поэтому медленно развернулся, как броненосец в кильватерной колонне с недоумением на лице. Мол, что тут? А ему Виноградова, она меня поддерживала, говорит: "Это свой человек". Ну, тогда ладно. "Что у вас?" Я сразу подал свиток с прошением о финансовой помощи, подписанный 30-тью народными артистами, и сказал: "Борис Николаевич, вы своему Свердловскому театру оперы и балета помогли. Помогите и нашему ТеО, совсем на боку лежим!" ― "Ну, давайте вашу рукопись". Сказал, взял и пошел. Дальше ситуация выдала такую загогулину.
  ― Какую?
  ― А вот какую. Мне позвонили и похвалили, смеясь, потому что я им, встречающей стороне, весь сценарий поломал. Ельцина хотели везти на обкомовские дачи водку пить и осетриной закусывать. Но стоп. Он развернул кортеж и направился на Красивый проспект ― туда, в ТеО, где его не ждали и никакой готовности не было. Замершая стройка и грязь кругом. "А-а-а! ― кричал басом гарант в театральном вестибюле. ― Как вы допустили такое безобразие!" Дал распоряжения, о которых все сразу забыли. Я смекнул, что ковать железо надо, пока оно горячо. Поехал в Дом профсоюзов, где агитсобрание шло, и где "царь Борис" очень надеялся, что в провинции его кандидатуру на выборах поддержат. В паузе я снова встал и на весь зал крикнул: "Борис Николаевич!" Напомнил снова про театр. Он отозвался: "О! Я этот голос сегодня уже слышал". Поднял своих министров, поставил задачу изыскать деньги, чтобы доремонтировать театр. Потом наша встреча повторилась на выходе, где гарант взял министра финансов за пуговицу и на повышенном тоне сказал ему безотлагательно решить вопрос с финансированием, найти деньги. Уехал. Через месяц, видя, что тишина и спокойствие, тишь да гладь, я послал телеграмму на особом бланке в администрацию президента с очередным напоминанием. Там покусали локти и пообещали еще через месяц передать просьбу. И вот удалось дожать проблему ― пришли на счет 18 миллионов рублей! Так что ремонт с моей помощью был закончен. Такие дела. В театральном величии есть и мой труд. Ни один рублик не пропал, все ушло в красоту. Не случайно слово "о́пера" в переводе на русский ― это "работа". Корень "пер" так или иначе с работой связан. Сравни однокоренные слова "операция", "первый", "перо", "перстень", "перст", "перчатка". Везде заложен труд, необходимый чтобы филигранно любую операцию провести, военную или медицинскую; выбиться в лидеры стоит больших усилий; владеть пером бывает потяжелее, чем кувалдой махать; особого труда стоит создание перстня; палец, или перст, лентяи себе специально отрубали, чтобы не работать или армейской лямки избежать; а потому пальчики-то берегли, сохраняя их в перчатках. Ну, будь здоров! Я тебе позвоню завтра-послезавтра. Ты пока переваривай сказанное.
  
Картина Седьмая,
  в которой поднимается вопрос о продажности находящейся на содержании прессы и невозможности поэтому донести до населения правду, касающуюся в том числе перестройки театра с устранением многих проблем, о гибели похожего объекта в городе Истра, о торжестве зла в лице подобранных московской змеей исполнителей ремонта, для которых всё одно, когда обогащаться ― даже тогда, когда Родина будет гибнуть, как это нарисовано в "Хованщине".

  Переваривать было что. Это вопрос о бездействии власти в опасном оказании массовых культурных услуг населению. Это неподсудность власти, манипулирующей законами как заблагорассудится. Это хамство власти, плюющей на общечеловеческие нормы морали и права. Видимо, много чиновных людей толпилось возле курицы-несушки, и всем хотелось золотого яичка в ручку лодочкой. Стало понятно, что, даже собрав убойный материал по хищению ремонтных денег, опубликовать его в местной и региональной прессе не получится, потому что вся пресса профинансирована властью, коррумпирована подачками, ссудами и дотациями, и главреды, с виду как будто не плохие дядьки и тетки, здраво рассуждающие о свободе слова, пальцем не пошевельнут для того, чтобы кресла под ними, не дай Бог, зашатались.
  Выводя этот пассаж в голове, Саша сразу вспомнил о знакомой N., которая в начале карьеры дежурным корреспондентом в вечерней газете сидела на телефоне и ждала, и просила новостей. И Саша ее выручал. Затем девочка пошла в гору, вот она уже редактор, а вот и директор со многими регалиями и властными полномочиями в реализации новостных программ для населения. Находясь на высокой должности, она поняла, что надо обслуживать интересы исключительно областных чиновников, под которых стала стелиться, при этом Сашины опусы не переставала похваливать, отмечая их профессионализм и самодостаточность.
  Затем на публикацию острых тем, когда речь зашла о кадровой работе в облздраве, который принимает на работу в провинции хирургов-алкоголиков; или неприятным звоном для чиновничьих ушей оказалась история геноцида казахского народа, так называемый Ашаршылык, когда умирающие от голода казахские беженцы готовы были работать, но их советские чиновники не кормили, а этих чиновников современные чинуши внешне копируют и в чем-то даже подражают; или о гостевой проституции, которая переросла в нормальный местный институт полузаконного заработка, что претило газетным проститутам и прочим газетным подстилкам, поскольку вскрывало их сущность; или поданный материал о застройке зеленой зоны отдыха для трудящихся домами и дачами областных чиновников, что продолжается десятилетиями, с хрущёвских времен, ― так этот материал в печать не пропустили, что ты, этот порок по озеленению до сих пор не только не устранен, но успешно продолжается. Вот эти и другие острые углы N. стала обходить по принципу: как бы не осерчали чиновники, говорящие, что мы на прессу деньги отпускаем, и на наши (?) же деньги кто-то нас и критикует, смешивает с грязью. А вот подать сюда Ляпкина-Тяпкина?
  Поэтому подстилку стали взбивать для поднятия пуха. Вслед за этим N. стала по материалам оговариваться неожиданными отказами и грубить, типа "неинтересно", "бред какой-то" и "не читают". Вот пусть и не читают, зато теплое кресло под седалищем N. сохранено и не шатается. В самом деле, что тут отстаивать, чего рисковать? Ведь чиновники в массе своей всегда торжествуют. Лишь малая их часть парится на нарах, ожидая выхода на свободу, чтобы тайком откопать уворованные миллионы и миллиарды и прожить оставшуюся жизнь достойно и в определенно хорошем достатке.
  Наконец, на смартфоне заиграла мелодия. Это Генна, который стал рассказывать о своем проекте обустройства ТеО, довольно замечательном во многих отношениях, на что не подымается чиновничья рука, обеспокоенная присвоением денег, а не их тратой на общую пользу.
  Во-первых, проговорил Генна, надо будет на время вывести театр из-под действия закона об охране памятников культуры, чтобы произвести необходимую перестройку и решить зараз другие проблемы.
  Во-вторых, выстроить в амфитеатре зала "этажерку" из ярусов лож и балконов, подвести под нее фундамент, обустроить потолок, который станет полом для второго концертного зала с открытым овальным потолком. Подвесной экран и шеститонная люстра станут не нужны, их демонтируют, и нагрузка на купол снизится капитально. Нижний зрительный зал, конечно, приобретет вытянуто-овальную форму за счет "съедания" ложами и балконами бокового амфитеатрового пространства, станет таким, как в Большом или Александринке, и тем самым уменьшится до необходимых 25 метров, с приобретением хорошей акустики. Артистам не надо будет перекрикивать "этот стадион", перенапрягая голосовые связки и кривя рот, чтобы попасть голосом в микрофон, терять здоровье и в итоге сбегать именно с этой трудоемкой сцены, поскольку лишняя кубатура всегда идет во вред речевому дыханию в частности и оперному пению в целом. И голос больше не будет пропадать в бездне зала. Люди смогут покупать ложи подороже или забираться на балкон, занимая места по демократическим ценам, что избавит их от неизбежного пьяного, локоть в локоть соседства с малокультурными зрителями, попыхивающих в амфитеатре перегаром и табаком.
  Театр перестанет быть массовым в том смысле, что в круговом зале все сидели в одной куче как уравненные в правах советские граждане, и в этой куче эмоции лучше распространялись, как в толпе на вече призывы, типа: "Народ, идем бить немца!" ― "Веди нас, Ярославич [князь Александр Невский]!" Но при новом обустройстве, с лоджиями и балконами, произойдет дифференциация зрителя, внимающего искусству или просто присутствующего на постановке. А дифференцированный зритель всегда представляет собой наибольшую массу, которая увеличивает кассовый сбор. Все эти работы, связанные с реконструкцией и ремонтом, можно было провести в упомянутую двухгодичную пандемию ковида, когда все 800 работников театра, музыканты, артисты, художники, декораторы, администраторы и подсобные рабочие находились в оплачиваемых отпусках, и ТеО был пуст. А вот с возобновлением его работы остановочный ремонт невозможен ― кто эту ораву будет кормить? И в городе нет подходящих помещений, чтобы на время реконструкции разместить в них творческие коллективы с реквизитом. Возможность упущена, о чем можно только сожалеть.
  В-третьих, отапливаемые кубометры полусферы с 18-метровой пустотой верхнего зала оплатят зрители, и, таким образом, в ТеО будет три зала, что приятно и прибыльно ― и выгодно со всех сторон.
  В-четвертых, к куполу, имеющему мировое значение, откроется доступ для мониторирования его состояния, поскольку, возведенный великими архитекторами Матэ́ри и Пастернаком в середине 30-х годов прошлого века, построенный в атмосфере страха расплаты за надуманное вредительство, при отсутствии в то время СНИПов относительно возведения "тонкостенной безреберной оболочки из армобетона", великие люди заложили в купол большие запасы прочности ― на глазок, на будущее, которое совсем скоро стало испытывать их трудное детище адовыми нагрузками, не предусмотренными никаким расчетами.
  Говорливый Генна вспомнил, как в 1985 году похожий объект рухнул! В подмосковной Истре по заказу минобороны и силами Всесоюзного энергетического института авторы проекта возвели крупное эллипсоидное сооружение купольного типа для изучения электромагнитных импульсов и создания, в том числе в пику тогдашнему американскому президенту-ястребу Рейгану, оружия на базе искусственных молний. Купол имел каплевидную форму, подсмотренную в природе, возводился из фермовых конструкций, его размеры впечатляли: диаметр 236,5 метра, высота 118,4 метра и толщина "скорлупы" 2,5 метра. На вершине купола оборудовали помещение массой 110 тонн, к нему на подвесах прикрепили генератор импульсных напряжений 60 тонн... Но зимой при отделочных работах гигантская конструкция рухнула. Техническая комиссия пришла к выводу, что авария произошла в результате неблагоприятного сочетания десятков небольших погрешностей при проектировании, изготовлении и монтаже конструкций. А ведь давным-давно известно, что, согласно постулатам древнеримского архитектора Ветрувия, любое сооружение должно быть построено на трех принципах искусства архитектуры, заключающихся в прочности, пользе и красоте. Нет чего-то одного ― бегите из этого дома, поскольку в нем нельзя радоваться, укрываться от непогоды или сохранить свою жизнь под падающими обломками. Те же архитектурные принципы можно соотнести с человеком. Хотя ― одно дело ― неживая масштабная конструкция, и другое ― человек ― красивый, полезный обществу и устойчивый к грехопадению, что бывает редко.
  Еще сложнее определиться в искусственной реальности, той же опере или балете, где неизбежно представлена жизнь прожженных негодяев, т.е. персонажей не меняющихся, с выдержанным отрицательным ординаром. Их роль складывается как обычно: то их Бог и случай карают, то нет. Злой колдун Ратбарт из "Лебединого озера" заселил стоячий водоем плавающими белыми птицами, которых понаделал из девушек, отказавших ему во взаимности. Их количество составляет кордебалет и говорит о том, что это был сексуальный маньяк, опустившийся до домогательств к маленьким девочкам, о чем свидетельствует танец маленьких лебедей. Никак не наказан. В "Ундине" злой дух Кюлеборн тянет главную героиню обратно в воду и к людям настроен мизантропически. Своего добился. Верховный жрец в "Аиде" требует казнить всех эфиопских пленников, ибо от разных сантиментов к побежденным следует бесповоротно избавляться, а для этого переживания к пленникам важно не допускать. Не осужден. Шеф полиции Скарпиа тупо хочет овладеть главной героиней оперы "Тоска", увязывая соитие с девушкой с освобождением близкого ей лица, но не рассчитывает душевных порывов героини и погибает. И поделом. Персонаж оперы "Князь Игорь" князь Владимир Галицкий, временщик в Путивле, тягает девок "в постелю" и на месте истинного хозяина закрепиться желает, а сестру Ярославну планирует сгноить в монастыре. Как Игорь вернулся, Владимир подвинулся на ступеньку вниз, всего лишь. В "Риголетто" герцог Мантуйский имеет всех женщин, каких только захочет, и не меняется в процессе пения. Его победная песенка показывает, что шутить с ним ― себе дороже. Зло торжествует.
  А вот как сложилась жизнь и судьба Иркиных клевретов, которых она набрала для своей глумливой конторы по освоению ремонтного бюджета ТеО? По-разному, причем человеческой красоты, пользы обществу и устойчивости к воровству ни в ком ни грамма не оказалось. Однако клубок грязи, вернее, змей, скатался порядочный.
  Исполнитель ремонтных работ Матвейчик. Что он? Выпускник водной академии, провинциальный строитель котельных и прочих построек болтался на окраине области, но понравился летающему по региону, как муха, губастому начальнику, теплые приемы организовывал, столики с водочкой и закусочкой, улыбался и лизал причинные места, что начальнику нравилось. Вьющегося ужом провинциала подтянули в областной центр, и когда Ирка набирала команду нападения на 1,5 миллиарда рублей, Матвейчик вошел в кубло по личным мерзостным качествам в пику того, что строителю-ремонтнику необходимо иметь хотя бы 2 года стажа на реставрации объектах культурного наследия, иметь лицензию, подтверждающую его квалификацию. Ничего этого у подтянутого с окраин прохвоста не было, но кто на это смотрит тогда, когда не нормы требуется соблюдать, а придерживаться понятий, чтобы дружно воровать деньги?! По этой причине в Иркин штат он попал безоговорочно и стал преданно махать хвостиком, как жучка, заодно подмахивая все подаваемые бумаги. Подписывал все сметы и наряды за долю малую, хорошо поторговал совестью, нагулял жирок, на котором живет. Кто еще?
  Еще один тихий шелестящий щитомордник Паша Зиновий, ни рыба, ни мясо, или просто Паша-Зина, "сиси-бой" ― как его прозвали за андрогинность, обабистость. Этот выходец из полковничьей семьи, где увлекались резьбой по дереву, выбрал экспертную стезю. Строительная экспертиза его конторки давала доход на хлеб с маслом, но сиси-бой захотел разносолов. В клубке Ирки местный эксперт Паша-Зина занял удивительную должность эксперта-исполнителя, который сам строит и сам себя проверяет, то есть это строитель и ревизор в одном лице, что с точки зрения закона недопустимо, но в змеином царстве всё возможно. Паша-Зина экстренно дал "добро" ― провел экспертизу ремонтного проекта ТеО после завершения всех ремонтных работ, которые велись, как понятно из ситуации, без проекта вообще. Когда госприемка по ремонту забуксовала, Ирка наделила верного сиси-боя полномочиями ГлавГосЭксперта, который послушно все подписал. Парень был слабый, пресмыкающийся, бесхребетный, сопел, когда ставил подпись под фикциями, деньги торопливо прятал в карман. От съеденных деликатесов и выпитого алкоголя у него разболелась печень, и из этого мира Паша-Зина уполз в подземный мир два года спустя после ввода театра в рискованную эксплуатацию.
  Описание прочих 16-ти чешуйчатых из Иркиного консультативно-технического совета не стоит бумаги и чернил. Тварные особи, набранные из строительного института и прочих архитектурных контор, подписи которых Ирка купила, чтобы закрыть аферу ― все они не стоят клочка мятой клозетной бумаги. В самом деле, в банке с червями так уж ли важен характер и судьба какого ни ухвати червяка? Все одно ― рыбам на корм, ни имен у них нет, ни фамилий. Хотя встречаются особо крупные экземпляры. В змеином царстве имена и градация есть. Вот одна самая крупная и многоопытная гюрза.
  Это Колтак, председатель липового техсовета по реконструкции и ремонту ТеО. В председательское кресло он перелетел из другого мягкого места, под которым правоохранители развели огонь. Дело оказалось в том, что до этого назначения Колтак занимался возведением крупного объекта ― международного авиатерминала путем перестраивания давно возведенного пункта обработки багажа пассажиров. Много позже выяснилось, что зиц-председателем стройки выбрали ...бомжа, человека пьющего, который передал свой паспорт для махинаций. Махинации касались не только некачественного и даже преступного строительства, но и налогов. По окончании стройки налоговая инспекция наведалась на объект организованной группой фискальных работников, которые по долгу службы вознамерились изыскать в доход государства налоги, коих насчитали 13 миллионов рублей. Однако, кроме разбегающихся гастарбайтеров и паспорта бомжа в бытовке стройконторы, никого не нашли и ничего не обнаружили. Главные змеи отъелись и давно расползлись в разные стороны. За все ответил бомжик, поменявший место под забором на более теплый угол с регулярным питанием в течение нескольких лет, что всех устроило. Строители нажились, налоговики показали власть, а там и бесприютный человек определился с дальнейшим и сносным существованием на этой грешной земле. Колтак отбоярился незнанием ситуации, хотя он "сэкономил" в собственный карман не только средства на капитальные стены, но и на проектную документацию и качественные материалы с рабсилой, поскольку после открытия терминала на головы прибывших самолетами иностранцев сквозь дырявую крышу потекла вода, и полопались фасадные финские стекла от перекоса проемов. Итак, деньги освоены, горе-строителя областная власть прикрыла, ведь он до этого в мэрии занимал нехилый пост. И вот, несмотря на худенькую, но папочку с пугающей надписью: "Уголовное дело", Колтак попал в обойму к Ирке, где тоже стал "экономить" и недокладывать в ремонт материалов и рабочих усилий. Что с ним? Жив-здоров и опять на плаву.
  Ай-я-яй! Большую змею пропустили. Кобрирующего, т.е. нависающего над ситуацией Швидка. С виду ― обычный пухлый медвежонок ― так зовет его жена, та, что в миминошном кадре с открывалкой прославилась. Медвежонок страшен, ибо он без Бога в душе, потому что атеист. Мастер забалтывать вопросы длинными периодами разглагольствований. Под его пято́й минкульт. Родился в Азии, но сам из евреев, западенцев ― это тот самый хитрый хохол, который всегда себе на уме. Братья его тромбонисты и трубачи, так что понятие "вылететь в трубу" ему знакомо. От родной бабки как-то "получил по морде" (это его прямые слова) за то, что распространял в школе домашние разговоры с руганью советской власти. Впоследствии стал осторожен и выверен: партийцем стал ради карьеры, чтобы через ступени театроведа, чиновного искусствоведа, многоликого телеведущего добиться известных высот, откуда удобно лоббировать негодяев, делящихся награбленным с себе подобными. ТеО со своими сподручными он кинул знатно. Отсюда поговорка: "Швидок способен на кидок". Спрятав деньги в карман, участвовал в пьяных посиделках с местными подельниками, хваля на магарычах Ирку. Сейчас на коне. Ирка при похвальбе от московского представителя стояла навытяжку, пританцовывая от удовольствия.
  Просто какой-то праздник негодяев с танцующей под навязчивый мотивчик "мани-мани-мане́" королевской, императорской коброй, выделывающей кольца под золотую дудочку, этакий разудалый западенский гопак с мультяшной бандиткой на бочке в кругу отплясывающих подельников ― вот что такое ремонт ТеО. Прям "Хованщина" какая-то с плясками и хором, громадная картина восторга людей, приодетых в национальные косоворотки и ликующих, когда Русь гибнет. Да, буйную палитру красок изобразил в опере Модест Мусоргский, который сам пил широко, а играл так, что в рояле струны лопались, будто их черти рвали, как рвали и растаскивали в стороны ремонтный бюджет Ирка и ее бесы. Вокруг хаос разорения и широкое гульбище под призыв "Гуляй, рванина!" Полтора лярда на всех хватит! После нас хоть потоп! Танцуют все!
  В этом плане интересна режиссёрская постановка "Хованщины" в Вене в 2014 году. Дикие технологические решения со странными образами на сцене. Подобно тому, как натуральный клубок змей рвал бюджет по реконструкции ТеО под покровительством местного правительства, так и в Венской опере строительные леса на сцене напоминали зрителю иерархию власти, ее ступени и ее вседозволенность при воровстве и прикрытии темных делишек. На каждом этаже лесов резвились люди, согласно не табелю о рангах, а месту, занимаемому в воровском сообществе, где один вор липовый чертежик чертит, другой ― со сметой мудрит, а третий ― деньги с места на место перекладывает, приговаривая: "Это мне, это тоже мне, это ― Остапу Ибрагимовичу".
  В опере "Хованщина" главных героев ― Петра I и его сестры Софьи нет, как нет Швидка в деле ремонта ТеО. Крупные фигуры предпочитают не светиться в процессе. Но какая корысть прижившемуся в столице выкресту-атеисту потакать гарной дивчине и ее присным? Разве что за внушительный откат, которым пронырливый хохол остался доволен. Ирка ж, попав на окраину страны, первым делом увидела не ее красоты, а ее вороватых людей, коих здесь всегда было много, поскольку это издавна ссыльный край. Поэтому мигом сыскался легион, только свистни, чтобы пограбить государство, руки на нем погреть. Ничего нового. При князе Иване Хованском Русь тоже бродила, ей угрожали внешние враги, а народные толпы при этом веселились, и каждый из толпы стремился урвать свой кусок, не опоздать бы. Здесь никакой статики, устоявшихся норм и традиций. Массовые сцены всегда идут в динамическом ключе. Статика превращает оперу в вялотекущее представление, а замершее действие нивелирует сюжет. Поэтому в жизни и в рамках оперы, в воровстве ― там и гульбище ― тут, нет никакой остановки ― тяни-потягивай да успевай переставлять ноги. Правда, когда в опере народ совсем замирает или, по-Пушкински, безмолвствует, то это к бунту. А пока пришлые люди поют правду-матку, горестно констатируют, и действо идет:

  Ох, ты рòдная матушка Русь,
  Нет тебе покоя, нет пути;
  Грудью крепко стала ты за нас,
  Да тебя ж, родимую, гнетут.
  Что гнетёт тебя не ворог злой,
  Злой, чужой, непрошенный,
  А гнетут тебя, родимую,
  Всё твои ж ребята удалые.

  О Руси горюет наёмный убийца Шакловитый ― т.е. щекастый, скуластый, запевающий в своей знаменитой арии "Спит стрелецкое гнездо": "Ниспошли Ты разума свет благодатный на Русь, даруй ей избранника, той бы спас, вознес злосчастную Русь, страдалицу. Ей, Господи, вземляй грех мира, услышь меня. Не дай Руси погибнуть от лихих наемников!"
  Все вышестояшие люди ― Иван Хованский, он же Тараруй, болтун, человек легкомысленный, опьяненный властью и жестокостью, и князь Василий Голицын, непоследовательный, вспыльчивый и двуличный Софьюшкин фаворит ― они оба устраивают на фоне тревожной судьбы родины свару. Раскольник Досифей сеет смуту и поет, что "нас мало, и время приспело бороться, а не утвердимся на престоле московском, погибнет вера". Кто-то подслушивает и доносит, кто-то свою любовьюшку кует ― каждый свой садик делает, состоит при своем мелочном деле, не забывая помянуть скороговоркой про матушку-родину. Ребята удалые, лживые печальники! И нет, кажется, крепкой руки с метлой, сметающей человеческий мусор на обочину истории.
  Однако, в опере кое-какая правда торжествует. Силою скотских обстоятельств широкое московское поле самоочищается. Вот Иван Хованский хмур, зовет персиянок, которые ему танцуют, танец живота показывают, а он в раздумье, потому что приглашен на тайный совет Софьи, где политическую линию гнуть предстоит, но пребывающего в раздумьях временщика убивают. Василий Голицын рано радовался устранению конкурента ― его отправляют в ссылку. Сильная современная сцена: глава раскольников Досифей занимается сексом со сподвижницей Марфой, которая все же любит сына Хованского Андрея и терпит приставания его любвеобильного отца. Она говорит: "Ты, Андрей, мне люб до гробовой доски. А доски горят уже". Оба сгорают в аутодафе. На Красной площади казнят бояр. Русь освобождается от людского мусора, народ ликует и празднует, это традиция такая народная ― если горе, то пляшем, если радость, тоже пляшем, поскольку люди постоянны в выражении своих чувств, да и танцы идут в неглиже, согласно додинской режиссерской задумке. А у нас? Особых разборок не было и не предвидится. Никто ни в кого не стрелял. Лихие московские людишки, да ребята местные да разудалые раздербанили бюджет и откатились в разные стороны, как это делают нильские крокодилы, питающиеся крупным рогатым скотом: схватит жертву зубастой пастью, повертится, откручивая кусок, и ― нырк в сторону. Редкий человек кричит о тотальных хищниках.
  
Картина восьмая,
  в которой разговор заходит о подземных сообщениях вокруг ТеО, которые дополняют проблем к сохранности театральных стен, что обусловлено мифическими пустотами и полными водой резервуарами, которые влекут неорганизованных (неофициальных) исследователей неоткрытыми тайнами, однако от их изучения в группе диггеров Саша благоразумно отказался, размышляя о необходимой роли привидений в жизни греховных людей, что подчеркивают танцы виллис и других теней, а также опера "Аида", герои которой обретают счастье, будучи замурованными в склепе.

  А вот в чем с профессором Саша разошёлся, так это в разговоре о подземельях под театром. Геннарий говорил, что это фикция. Саша возражал: "Полным-полно ходов и галерей!" Судя по прессе, в самом ТеО в свое время устроили бункер для Сталина под видом кукольного театра. В голове журналистов рисовался обделанный дубом кабинет с настольной лампой плоского зеленого абажура, стаканчик под красные и синие карандаши, строгий Ленин на стене, каминные часы с боем и пепельница под дымящуюся трубку, набитую табаком из папирос "Герцеговина Флор", производства фабрики "Ява". Если Великая Отечественная война знатного курильщика вглубь страны загонит, то понадобятся заодно незаметные подземные сообщения с главными городскими объектами: администрацией, вокзалом и заводами. Один прыткий щелкопер высказался в том духе, что в особой ситуации, при приближении врага, Сталин мог выбежать из бункера, запрыгнуть в самолет и улететь восвояси прям из овальной задней части театра! А что, и не на такие фокусы способны тираны. Саша припомнил, как он писал статьи про катакомбы со слов недавно почившего начальника речного училища Валентина Абрамчика. Валентин Гаврилович говорил, что по коридорам училища, оно совсем рядом с ТеО, постоянно шныряли толстые крысы. Погоня за ними, выслеживание хвостатых открыло подземные ходы, уводившие в сторону городской речки, ныне помещенной в бетонную трубу, а также в сторону собора имени Александра Невского. Генна энергично махал руками ― не верил.
  ― Ну как же, курсанты-речники выносили из подземелий винтовочные и пистолетные гильзы, черепа, кости и пустые бутылки с выпуклыми орлами! Все это связано с тем, что рядом с училищем была царская городская тюрьма, где по-тихому кончали революционеров, а как тюремной территории стало не хватать для захоронений, то жандармы придумали подземный ход с выходом к речке. По нему конвоировали узника по подземному ходу, выводили на бережок, тут же хлопали из нагана в затылок, и концы в воду. Об этом академик Познанский тоже говорил. Мол, там, на берегу, красные подпольщики даже засады устраивали, чтобы отбить казнимых товарищей. Один раз удалось отбить арестантов, во второй раз ― нет. Тогда подвиг совершил один из братьев Шамшиных: он убежал от конвойных, забежал в какой-то двор и зарылся с головою в кучу навоза. Кучу охранники тыкали штыками, но братец уцелел. А при соборе Александра Невского функционировало отделение СНР ― черносотенный Союз Русского Народа, и царской охранке, очевидно, было выгодно тайно общаться с тюремщиками. Однако ничем документальным эти якобы связи не подтверждаются. И все эти подземные ходы ― то рядом с театром, то прямо под ним! Что там кроется, какие эпидемии? Может, "испанка" затаилась, этот свиной грипп H1N1, который и сегодня проявляется, или вирулентный холерный вибрион прячется там? Там ведь людей кончали, или скончавшихся узников хоронили. Говорят, пленных немцев тоже пытали, в этих катакомбах. Так что дух замученного Ганса или Фрица, стеная, мечется по подземным галереям, ища отмщения и выхода на свет. Слышатся порою якобы их стоны. Или это газ выходит?
  ― Ну, нет. Все эти слухи и страшилки беспочвенны. Под театром есть два подземных этажа для сцены, это всего 10 метров вниз. И всё. Так же была котельная, и остались пустые угольные бункеры. К ним гоняли вагонетки с углем. Сейчас в угольном отоплении надобность отпала. Было еще бомбоубежище под левым крылом театра, где хотели разместить общежитие для актеров. Естественно, там, где люди, там должно быть и место схрона на ненадолго. Вот и обустроили бункер с четырьмя комнатами. От них на случай завала основного входа соорудили подземный не ход, а лаз, в сторону магазина ветеранов ВОВ с выходом на канализационный колодец с чугунной крышкой наверху. Сейчас там отель "Марот". Но лаз этот, по которому лишь карабкаться на четвереньках, давно засыпали ввиду ненадобности самого бомбоубежища, о чем имеется соответствующая бумага. А в четырех комнатах сейчас размещаются фотолаборатория и слесарная мастерская. Конечно, тайные ходы в ТеО есть, это даже не ходы, а проходы для значительных лиц, глав государств, министров и прочей "верхотуры", которой неудобно светиться перед рядовой публикой в вестибюле. Вот по этим проходам, или тайными коридорами, проводили Брежнева и прочих партийных небожителей к своим местам для просмотра спектаклей. Об обводненном котловане под вентиляцию я уже говорил. Вот и все. Да, еще было на месте театра небольшое озерцо...
  ― ... Источник пополнения которого остался неизвестным, - подхватил Саша. - Но это лирика. Особенно меня волнует второй подземный ход, который вел от тюрьмы к собору Александра Невского, а это прямо под местом расположения ТеО. Но, туннелепроходчик Кошелев, ведший метро рядышком, говорил по телефону, когда я собирал данные по подземельям, что никаких ходов царя Берендея метростроевцы не встречали, а вот кости доисторических животных ― сколько угодно. В то же время есть печатные данные, что курсанты-речники лазили по этим расстрельным подземельям и выходили на подземный проспект с фонарями и железной дорогой. Потом появились схемы нор от вокзала к ТеО, от театра к Чкаловскому заводу и к обкому. Потом распространились сведения о том, что подобные подземные центры управления имелись в других крупных городах: Самаре, Свердловске и далее, по мере возможного отступления Красной армии.
  Вот речь шла о котловане с водой, что подмывает фундамент. Но имеются два таких котлована, два подземных озера по 6 тысяч кубометров воды, которые приготовлены на случай пожара. В частности, когда горел несгораемый бетонный ЦУМ, из этих озер пожарные запитывались водой и кое-как, лишь на третий день, залили пожар. Все эти подземные водоемы составляют большой государственный секрет. Хотя, каким должен быть фундамент, построенный рядом с водоемами? А вот еще хохма из воспоминаний одного строителя. От четвертого (!) нижнего этажа ТеО шла узкоколейка на Главный вокзал, и когда ее строили, то произошла авария: грунтовые воды затопили тоннель, так что рабочие стояли по горло в ледяной воде. Всех пострадавших доставили в зал ожидания Главного вокзала на обсушку и сортировку. Однако одного рабочего перепутали и отправили поездом в Читу. Когда он вернулся, то узнал, что все его коллеги по подземелью исчезли ― их не было ни дома, ни на работе. Времена были сталинские, расстрельные. Такие дела.
  При нагнетании подобного тумана слухами и предположениями вслух у журналиста возникла необходимость спуститься в эти подземелья и пощупать подземные тайны своими руками. Пустоты и воды угрожали обвалом, а ясной картины ни профессор Чибисов, ни официальные структуры не давали. Саша связался с диггерами, самодеятельными любителями бродить по подземельям. Есть такие рисковые люди, их достаточно, но связаться с ними трудно, поскольку брожение по подземным коммуникациям сегодня считается административным правонарушением и карается штрафами; так что в свое закрытое общество бродильщики посторонних не пускают. Вот разве что в целях пиара в СМИ и финансовой подпитки от спонсоров.
  Журналисту поставили условие: последующая публикация обязательна, как и тщательная недельная подготовка к спуску в царство Аида, поскольку предстояло часто менять батарейки в фонарях, иметь запас свечей и спичек, особый сухой паек, приобрести прочую экипировку, в том числе рыбацкие сапоги по грудь. Заход в подземелье должен состояться через погреба, идти предстояло по пояс в воде. И противогаз с собой. "На твое лицо ― четвертый номер". Саша подумал: "Ну и шайба у тебя, Шарапов" и спросил: "А что за газы в подземелье?" ― "Сероводород. Это в случае, если канализацию прорвало".
  Саша сразу вспомнил отложившуюся в памяти картинку смерти человека, полезшего в колодец чистить канализацию у кафе "Весна" в родном городе Томске. Дело рядовое: труба засорилась, ассенизаторы не спешили, набивая цену. Трое местных мужиков, из числа жильцов соседнего дома, что за детской стоматологической поликлиникой, сообразили устранить проблему самостоятельно. Самый молодой полез в колодец и там застрял. Вытащили его бездыханным, лицо в грязи. Прохожий посетовал: "Газетку надо было, газетку поджечь и бросить! Сероводород вспыхнет, и порядок. А так ― смерть мгновенная". Скорая приехала, констатировала летальный исход и уехала. Труп охранял прибывший милиционер, отогнавший любопытную старушку, которая приподняла край простынки на голове покойника и, посмотрев на мертвое лицо, покачала головой, причмокивая губешками. Тем временем машина из анатомки тоже не спешила, набивая цену. "Да ну их! ― решил Саша. ― Текущие, как грузинское вино, фекалии (24) да смрад тухлых яиц. Глухие крики ранее убитых людей, их хрустящие под ногами кости. Привидения всякие. Что хорошего в этих поисках?" Никуда не пошел и спускаться в коллекторы не решился, а поразмышлял вот над чем.
  Подземные тайны театра неизменно связаны с актуальным репертуаром, где главенствуют призраки и тени. Возможно, загробный мир лучше реального тем, что это констатация того, что реальность для оперно-балетных героев закончилась, а для зрителя наступил период самооценки собственной жизни и совершенных поступков, то есть наступает время Совести, о чем следует писать с большой буквы. В образах призраков и теней, как неких укоров, идет пропаганда совестливого отношения человека к людям. Слепая Иоланта хорошо жила в саду, как бы в загробном мире, но попросилась в реальность, чтобы иметь свою лавстори 'любовную историю', такую жизненную и необходимую в судьбе каждой женщины. Водный дух Ундина приходила к людям в надежде на то же самое, но совершила ошибку: у нее получилось лишь забрать с собой душу возлюбленного рыцаря Гульбранда, как будто с ним можно и жить, и не тужить под водой, и не захлебнуться от мути, поднятой другими донными обитателями, претендующими на руку принцессы подводного царства. Кругом порочная Норма и мятущийся Поллион дружно уходят на небеса с дымом, шагнув в жертвенный костер. В "Хованщине" с похожей идеей лучшей жизни на небесах раскольник Досифей с приближенными совершает аутодафе ― это обозначает жесткий ответ на то, что в реальности ему делать нечего, раз землю выбили из-под ног. Травиата никого с собой не забирает, но вызывает чувство безысходности, умирая как исстрадавшаяся и ранимая душа. Гибнет от катотравмы 'падения с высоты' Тоска, запутавшаяся в любви, искусстве и кознях живых людей. Тангейзер умирает (уходит к возлюбленной) с именем Елизаветы на устах, которая отдала свою жизнь, чтобы Бог простил любимого за половые связи в языческом Венерином гроте. Людские козни, сходные с "Тоской", нивелирует смерть девушки, дочери главного шута, в "Риголетто", который с трупом дочери на руках уже не шутит и не гримасничает, как бывало. Из невыносимых условий существования, мудро, по-японски и путем харакири уходит из неравных отношений Чио-Чио-Сан, становясь незримым уроком американской идеологии. В "Баядерке" при обрушении храма соединяются в единое любовное целое погибшая танцовщица и ее мятущийся возлюбленный воин Солор. Ну, а в "Аиде" влюбленных вообще накрывает могильная плита для лучшей жизни в загробном мире. Атеист Швыдок, ау!
  Читатель ждет, когда могильная плита накроет Тео? Ничего, скоро это произойдет и не произойти не может. Поскольку все идет к этому, к одному знаменателю, все складывается как нельзя лучше именно к такому трагическому и оперному исходу. И никто этот губительный для всех процесс остановить не может. Одним мешает жажда преступного стяжания, другим - закономерный ход событий. По этому поводу Саше вспомнилось церковное словечко "приражение", или соблазн преступного поведения, от которого становится невозможно отказаться ― напрягай хоть всю свою волю для остановки деликта. В давней статье об этой губительной ситуации написал бывший работник надзорного ведомства, который в команде с прокурорами Гдляном и Ивановым тормошил взяточников и мздоимцев по знаменитому узбекскому делу (25). Этот бывший прокурор задумал убить и ограбить совхозных кассиров, которые возили большие деньги. Для этого злонамерения фигурант приготовил план, подобрал средства, подельников, все рассчитал, и в последний момент решил отказаться от совершения преступления, но у него не получилось это сделать. Сила приражения пересилила здравый смысл, и преступник говорил, что действовал как на автомате, понимая, что оставляет на месте преступления улики, по которым его найдут, что и случилось. За деяние экс-прокурор отсидел 20 лет. Почему это стало возможным? Потому что мысль материальна! Это не значит, что она пришла и бесследно ушла. Если это губительная мысль, то она обязательно остается, уничтожая того, кто о плохом думал, задумал и, совершая деяние, не смог от него отказаться. Так что приражение в виде гибели театра, в связи с систематическим и масштабным разворовыванием денег, отпущенных на его ремонт, неумолимо приближалось к неизбежному финалу, пока люди воровали и воровали. Так что оставалось только ждать трагического конца.
  А пока Саша и Геннарий побывали на "Аиде", которую возрастной театрал уж очень расхваливал. В зале было тревожно как бы от того, что слышался треск. Купол пришел в микродвижение, доступное для восприятия, пожалуй, чувствительным зрителем в особом настроении и при сверхъестественных способностях. Но приятели пошли в ТеО на эту оперу опер, в которой Верди неподражаем. От эфиопских и египетских страданий нельзя было отказаться, не смотря на опасность присутствия под трещавшим сферическим потолком. Один только марш, который сейчас используется для приветствия футбольных команд, чего стоит. Это был труд удачного сочетания исследователя древних папирусов, либреттиста и композитора. Недаром оперу, написанную к открытию Суэцкого канала для Каирской оперы, в 1871 году ждал ошеломляющий успех ― не то что оперу "Турандот", запрещенную китайскими властями на много лет. В "Аиде" сюжетика не испорчена мелодраматизмом, все герои детерминированы, статусны, их роли ведут хорошие тенора.
  Перед спектаклем Генна стал вспоминать об известных оперных дивах Мясниковой, Ульяновой, Грачевой, что неискушенному журналисту ни о чем не говорило. А какая удача для оперного меломана отдыхать вместе с оперными исполнительницами в Сочи! Комлева, Сабирова, Звягинцева отдыхали со смыслом, то есть активно. Персики на столе у девушек, купание в синем море. И каждый день артисты делали урок ― распевались и работали над образом. Звучали чистые пронзительные голоса, и люди на улице останавливались под окнами и заслушивались, отмечая, как хорошо и чисто играет радио. Как это здорово лицезреть на то, как рождается и из чего состоит певческое чудо ― все это происходило перед глазами Чибисова. Это личное счастье ― присутствовать при рождении мастерства, как это чувствовал немой рояль, рояль без струн, на котором композитор Лист разминал пальцы, что было воспето в стихотворении забытой поэтессы Майи Борисовой. Быть рядом с гением тебе, деревянному болванчику, находиться рядом с носителями высокой культуры, оперными исполнителями высочайшего класса ― это редко кому удается. Однако, быть болванчику не простому ― внимающему.
  А Саша сразу вспомнил концерт, который давали в доме отдыха МВД "Боровое" Ленинградской области самодеятельные артисты из местного лужского дома инвалидов, полуслепые и слепые старики. Приехали они на таком же старом, как и они сами, автобусе, сгрузились кое-как, а на сцене стали сипеть и вымучивать под расстроенный баян удовлетворительные ноты, одновременно припоминая слова из великих опер. Зрелище было жалким. Там, где слепой певец перхал и замолкал, в дело вступала женщина из числа сопровождающих, которая, поправляя космы на голове, кое-как завершала партию. Разве это искусство? Стоит ли так мучиться, чтобы хоть как, стеная, показывать свою беспомощность и иллюзорную годность в пении и вытягивании нот, добиваясь ложного признания, выжимая жидкий аплодисмент, чтобы показывать свое прозябание, свою совсем никчемную и убывающую жизнь, цепляние за нее? Стоит! Париж всегда стоит утренней мессы. В том же Париже во время чумы работали три драмтеатра, что жутко представить. На улице мор, трупы повсюду, их собирают люди в босховских одеяниях с длинными клювами (26), но представления даются, поскольку человек сражается со смертью, и мертвеющие уста не перестают шептать веселые ноты в укор немой вечности. А блокадный Ленинград! Многие театральные коллективы эвакуированы, но Театр музыкальной комедии остался работать. Мало того, в блокаду возник Театр народного ополчения, приспособившийся к нуждам фронта в двух ипостасях: как Фронтовой цирк и Танцевальный агитвзвод. Малыми формами, переходящими в большие постановки, работал Театр Балтфлота, а в 1942 году возник новый городской театр ― сейчас театр имени В.Ф. Комиссаржевской. В ледяных домах жили люди, которые не отпали от искусства, и поэтому артисты работали на сцене, освещенной керосиновыми лампами или фарами мотоциклов. Артисты и зрители падали в голодные обмороки, но искусство шло, и смерть нехотя отступала.
  Слепые певцы в Боровом ― то же самое борение со смертью. Поскольку этим, пусть жалким и остаточным существованием, этой фактической тягой полумертвых к кое-какой человеческой культуре ― отличается род людской! Да, это фатально, но это лучше, чем совсем ничего. А последний полет натурально умирающей лебеди вы видели? В испанском доме для престарелых страдающей болезнью Альцгеймера возрастной балерине, бывшей приме Нью-Йоркского балета Марте Гонсалес, в 1967 году пленившей зрителей своим умирающим лебедем под музыку Чайковского, этого Чайковского дали послушать в наушниках, и волшебные ноты возродили хореографию верхней части тела давно обезноженной танцовщицы. Сопоставленные кадры 56 летней давности с блистательной фигурой в белой пачке и изможденная болезнью и старостью половина тела уходящей тени, воспоминающей позиции рук и их переводы, ― произвели фурор в интернете, вызвали шок со слезами на глазах. Но ― умирание закончилось, и эмоции ушли. Ну, хоть кинокадры остались.
  То ли дело у Чибисова: оперный певец Алексей Дудиков, будущий народный артист, когда шел из консерватории, всегда кидал камушек в окно торгового центра, где со строительными чертежами работал Генна, и друзья подходили к киоску в парке, покупали бульон и пирожки, что составляло их обед, а вечером один ― на сцене, второй ― в зале творили искусство исполнения и внимания, поэтому они нуждались друг в друге на фоне верных нот и ажурных арий, чтобы эмоциями воспарять высоко и лететь вместе с птицами. Именно из-за этого ощущения совместного полета, шутка ли, сам великий Григоровский зовет сопереживающего напарника: "Геннарчик!" Арам Хачатурян, когда проходил сквозь толпу расступающихся фанатов и видел Генну, скромно прислонившегося к стене, то неистовый великий армянин кидался к нему, вытаскивал особо ценного поклонника на дорожку и вел с собой, поскольку предстояло тесное и взаимополезное общение, что называется, душа в душу. Доказательство ― совместные фото. А когда по поводу просмотра одного спектакля Плисецкая, хваля балерину Сабирову, спросила мнение Генны, и тот ответил, что "мне, как архитектору, больше балетная кубинка понравилась, поскольку пропорции тела у нее хорошие, прям яркий пример золотого сечения", то на этот пассаж великая балерина откликнулась понимающей улыбкой.
  Генна вел дневник с записью личных ощущений от просмотра исполнительских манер, и за этими записями охотились великие артисты, озабоченные собственными наследием в веках. И, как человек, пораженный неаполитанским синдромом, Геннарий сохранил благоразумность, не хвастая тому же Григоровскому тем, что он в фаворе у Майи, и, наоборот, не говоря Майе о положительных отзывах великого балетмейстера о собственной персоне. Поскольку оба великих ― друг другу враги. В свое время балерина перетащила постановщика из Мариинки в Большой, где Григоровский женился на Бессмертновой, сделал ее примой и, расчищая поле для женушки, разогнал всех конкуренток, даже саму Майку выкинул из труппы. К тому же она отличалась собственным видением постановки спектакля, спорила и в спорах не сходилась. Ха, клубок змей кишел не только среди ремонтников ТеО ― в любом захудалом маленьком или Большом театрике всегда можно услышать из-за угла змеиное шипение и звук хвостовых трещоток гремучников, как клацание десятков кастаньет! Вся наша жизнь, хоть в верхах, хоть в низах ― сплошной серпентарий, так было всегда, хоть в эпоху фараонов, хоть сейчас.
  ...Как хорошо, что прочтение оперы "Аиды" в ТеО никто не осовременил, как это бывало в других европейских театрах, в том числе российских. Там эфиопская принцесса, ставшая рабой, ходила в ошейнике и на поводке, как собака. На сценах появлялись ку-клукс-клановские колпаки на статистах, бичевался фараонский тоталитаризм с параллелями выхода в советское прошлое. Пленных эфиопов связали и расстреляли из автоматов какие-то бритоголовые боевики. Говорят, Архипова (27) встала и ушла с премьеры осовремененной "Аиды", где главная героиня предстала перед зрителями в футболке, с автоматом в руках и в валенках на ногах. Вот это переосмысление! "В Париже, ― сказал Геннарий, ― В 2013 году режиссерскую "Аиду" ждал провал, так как в одной куче оказались патриотизм, войны ХХ в., теология, костюмы военных прошлого и позапрошлого веков, по сцене шныряли католики ― черные вороны с длинными латинскими крестами в руках. Это в Древнем-то Египте! Охренели совсем. У нас тоже будет казус. ― Какой? ― Смотри".
  Действительно, ближе к концу, когда Аида пропела знаменитое: "Ведь я люблю врага своей страны!", когда ее отец Амонасро обвинил несчастную: "Ты мне не дочь, а рабыня фараона!", когда любящий Радамес выдал дорогу, не занятую египетскими войсками ― этого самого Радамеса, блестящего воина и победителя эфиопов, разжаловали перед казнью. Разжалование носило современную динамичную трактовку: знатного воина нагнули и дали пинка под зад, и тенор полетел, упал, и живот его некрасиво затрясся. Должно быть, со стороны это выглядит оригинально, как египетский военачальник кубарем вылетает из армии ― как недавно оперившийся лейтенантишка, погоревший не только на пьянке, но и на чужой бабе ― жене полковника, командира части. Что ж, очевидно бывали и в древнеегипетской армейской службе огорчения на теперешний лад.
  ― Генна, а почему такой ужас на сцене стал возможен?
  ― Это из-за свободы творчества нанятого режиссера. Я жаловался в прокуратуру, оттуда ответили, что в художественные процессы они не вмешиваются. Поразительно: гениталии рисовать на заборах запрещается, поскольку это хулиганство, а в храме искусств ― пожалуйста, всё возможно, поскольку это творческая свобода официального хулигана. Стало быть, всё упирается во вкус хозяина балагана, надменного временщика, и подлого, и коварного. А вкусы, как мы видим, испорченные. Но ушли герои красиво: когда Радамеса казнили за предательство, опуская на склеп, где ему предстояло быть замурованным, тяжелую плиту, то оказалось, что в склепе его ждет возлюбленная Аида, с которой рай хоть в раю, хоть в шалаше, хоть под могильной плитой.
  
Картина Девятая,
  в которой речь ведется о театральном администрировании, о чем зритель только догадывается, ощущая в зале нагретый воздух и регулируемый свет, но и не только это ― современные постановки, трактовки образов, подача антуража ― тоже дело рук менеджмента, он может быть гениальным и мерзким, редко ― одновременно; это своего рода крошка Цахес, поскольку выдерни у него из головы три волосинки, и все увидят, что это ничтожество, мусоровоз, делец, отягощенный творческим апломбом в пропаганде ЛГБТ-"ценностей", как в провальной постановке "Тангейзера".

  В разговорах с Геннарием Саша пришел к размышлению о том, что руководители театра ― это тоже действующие, но невидимые лица, как Петр I и царевна Софья в "Хованщине"; это люди, отвечающие больше за тепло и свет в зале, за безопасность зрителей и хорошее их настроение, которое тоже зависит от руководителя, который выбирает репертуар, влияет на расстановку артистов на роли и отвечает за организованное художественное пространство. Брак в работе директора очевиден и не может быть мелким, как одна фальшивая нота, поскольку сразу видно, что руководитель-администратор прямо с порога театра начинает вытирать ноги о чувства людей. Ему прямо из зала кричат: "Позор!" Он же в своем кабинете невозмутим, как партикабль 'объемная декорация на сцене', и пердимонокль 'сильное волнение' ему не грозит. Что ему до людишек, когда до этого он уже развалил пару-тройку театров от Владивостока до Ярославля, производя постановки в духе "купца Епишкина" ― постановки шаблонного типа, с лютой импровизацией, или торговал бананами с диким ущербом для государства, у которого он занял эти деньги? Поэтому, образно говоря, после бананов он потчует зрителя не фруктовыми изысками, а бросает им под ноги оставшуюся банановую кожуру, и пусть скользят на ней ― кто на выход, кто в прокуратуру ― те, кто купил билеты.
  Почему администраторы такие? Ответ на этот вопрос сложен и прост одновременно. С одной стороны, это управленцы новой формации ― все эти бяковы, серебрухины, курентисы, куёбины и прочие педроличи сами себя так назвали, хотя никакие они не новые. Давно сказано: "Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники ― Царства Божия не наследуют", (1 Кор. 6:9-10). Апостол Павел сказал ― как отрезал. И к чему сегодня что-то библейское растолковывать: назло опыту человечества вылезли эти жулики, расплодились, залезли в искусство. Пытаются выдать за свободу творчества низменные мотивы из жизни оступившихся и заплутавших в лабиринте жизни людей. Причем их много, этих лабиринтов. Это не только узкие полулегальные клубы по сексуальным интересам, но и целые сообщества, подобные населению Содома, которые окружили дом праведника Лота, требуя остановившихся у него пары Ангелов себе на потеху. "Выведи их нам, мы познаем их", ― кричали содомляне. Мало того, эти извращенцы сегодня активно пропагандируют всевозможные отклонения, девиации в восприятии и перверзии 'искажения в половой жизни' для ближней и дальней цели. Ближняя ― получить удовольствие греха. Дальняя ― разрушить общество, развращая людей и вынимая из казны деньги на это разрушение.
  А, с другой стороны, простой подход заключается в словах о развитии человечества. Оно развивается ― когда размножается и формирует традиции. Размножаться ― это мужчине и женщине следует вступать в половой контакт и жить в браке, для благополучия потомства. Чтобы к этому контакту половые партнеры стремились, природа наделила коитус 'половой контакт' приятными ощущениями, оставив числовую разницу между соитиями и рождением детей в пользу естественного удовольствия семейной жизни. Однако этими удовольствиями некоторые люди стали злоупотреблять: они оставили себе одно блаженство, отказав собственной семье в деторождении и обществу - в пополнении членов, что составляет суть греха. Они стали чайлдфри 'людьми, отказавшимися от деторождения'. Другими словами, они стали раздражать половые органы для получения оргазмов где и с кем угодно и без всякой мысли о зачатии детей. Отсюда возникли отклонения типа мужеложства, педофилии, зоофилили, геронтофилии, фетишизма, садомазохизма и прочего, что число людей не увеличивает и ведет к деградации человечества. Развитие общества упирается также в факторы здорового питания, поддержания физической формы, грамотного освоения окружающей среды, формирования образа жизни через национальные традиции и много чего еще. Так вот для новой формации главным фактором было и остается достижение комфорта, обогащение ради обогащения, набор веса, идеология "после нас хоть потоп", культ потребительских инстинктов. Хайли лайкли, для России все эти новые люди и новые идеологические установки проплачены западниками, и потому у руля в храме стоят западенский иудей (гремучая смесь!), чернобровая дивчина с цыганскими замашками, банановый пройдоха, или вот Педролич, который выныривает на поверхности театрального пространства, как подводная лодка, чтобы нагадить, погрузиться в воду и убыть для всплытия и хулиганского загаживания другой акватории.
  Среди них бывают редкие положительные исключения, когда никчемного человека друзья пристраивают на работу в ТеО для создания некой синекуры, как это было у Пушкина. Великий наш Александр Сергеевич числился по должности в Министерстве иностранных дел, но на службу не ходил, предпочитая получать авансы и получки от государства на поддержание жизни и творчества. Саше припомнился один кочегар, Михай Якубович Кадашов, который хвалился знакомствами с сильным мира сего ― директором кемегловского профтехучилища, умершего от инсульта, с которым при жизни выпивал, и на трезвую голову рачительный директор подговорил другого выпивоху, директора завода, устроить Михая на рабочую должность без ежедневного посещения завода. Это дело. Два раза в месяц Кадашов вставал в длинную рабочую очередь у кассы за авансом и получкой и радовался удачной жизни, в которой на творческие задумки он был действительно мастер: точил ножи, делал табуретки, поделочные храмы из спичек клеил, а также прикуривал от железного прута, раскаляя его конец ударами молотка. Ну как тут при таких способностях не порадеть! Вот и в ТеО подвизался такой талантливый приспособленец.
  С ним Генна был знаком хорошо и зла на приятеля не держал, хотя тот числился главным архитектором театра и мог бы последить за куполом, но вместо этого 20 лет давал обширные интервью недалеким девушкам из вечерних газет по поводу привидений в театральных катакомбах. Генкос Дергалев получил архитектурное образование после Геннария, но выпускники строительного вуза запомнили шутовство и шкодничества этого архитектурного приколиста. Как этого беса допустили крестильню у храма А. Невского спроектировать и построить? До сих пор непонятно. А как он веселил чиновных дружков в носивобирском зоопарке? Там есть закуток с каменными чудовищами Юрского периода, так Генкос, выпимши конечно, залез в пасть тиранозавра, так что обалдевшие приятели опасались, как бы шут не пострадал: человека, пусть смешного, всегда жалко, когда он о длинные зубы ударится или просто с трехметровой высоты упадет и копчик сломает. А какими чудачествами он отличился в Кемегловске? Генкос с пьяными приятелями выпрягли тяжеловоза из повозки и протолкнули лошадь в зал с 300-стами участниками архитектурного торжества по случаю 8 марта! Был, конечно, фурор. А вот обратно лошадь спустить не получилось. Подвыпившие архитекторы не учли, что туда, вверх по лестнице, тяжеловоз с проблемами, но забрался, так как его копыта при подъеме и постановке на проступь 'горизонтальную площадку' упирались в подступенку 'вертикальную планку, что устанавливается в просвет между двумя проступями', и лошадь не скользила по лестнице. А вот обратный ход, спуск, был невозможен, так как копыта не упирались в подступенки, и лошадь соскальзывала с проступей, падала, и в наказание за издевательства оставила к состоявшемуся празднику кучу навоза. Вот такой веселый человек понравился кому-то из театральных управленцев, и ему дали непыльную должность на откуп с выстаиванием два раза в месяц очереди в кассу за авансом и получкой. Даром ему это не прошло. На пьянках Генкос посадил печень, и великого шута прибрал Господь.
  А вот Педролича не прибрал, покашто милует. История этого управленца имеет долгие корни, хотя никакого театрального или искусствоведческого образования у человека нет. Еще студентом будущий геолог позиционировал себя неким диссидентом, то есть свободно мыслящим человеком. На концерт Галича в клуб "Под интегралом", куда не достать было билетов, студент проник с магнитофоном в руках, заявив, что он из технической службы записи. Обманул. Обманщик основал клуб "Терпсихора" ― якобы поклонников бальных танцев, но под этой вывеской танцоры собирались и злословили насчет режима, а для вида и на камеру кидали из кучи в кучу битые кирпичи при обустройстве подаренного здания, где сейчас культурно-охранная контора расположилась. В этом клубе якобы любили балет ― на самом деле спекулировали билетами, афишки собирали, шампанское из балетных туфелек пили ― такие вот ценители культуры.
  В то время в Академгородке было много мыслящих, пытливых и свободолюбивых людей, которые добивались удовлетворения своих прав негодными средствами. Судите сами. Ловкач-галерист Макаренко, он же Хершкович, попавшийся на махинациях и подделке документов, советовал всем знакомым бороться с советским режимом, постоянно нарушая правила дорожного движения. Учитель словесности в математической школе и по совместительству философский поэт Гольденборг рассказывал вундеркиндам о писателях диссидентского толка Синявском и Даниэле, возбуждал в детях ненависть к коммунистам и согласовывал с ними антисоветские лозунги, которые студенты ночами рисовали на стенах домов с последующим и немедленным завершением учебы после поимки. Отсидевший за антисоветчину и озлобленный на режим младший научный сотрудник института экономики Хохлушкин собирал подписи для коллективного письма прокурору СССР насчет гласного суда над тройкой известных диссидентов, а, собрав, передал письмо и прокурору, и заодно подписи попали в заокеанское радио "Голос Америки", что вызвало большой скандал с увольнениями подписантов с работы. Редкий активист увлекал людей, но не вредил им: сугубо кабинетный историк Виктор Дорошенко, читая основоположников марксизма-ленинизма, пришел к выводу о неизбежности культа личности при советах, увлек людей, но после подстроенного КГБ разгрома на одном из молодежных диспутов ограничился чтением книг. Из подобной когорты "гомо антисоветикус" вышел Педролич, который ковал личные деньги, устраивая дискотеки на средства комсомола. Говорили: "Где деньги, там и Педролич". По окончании вуза работа по специальности у делового человека не пошла. Потаскай-ка такую тушу по горам, постукивая молоточком по камушкам. Но помогла бардовская составляющая и пробивные возможности, и делец становится директором попеременно приморского, омского, ярославского театров, где глумление над культурными традициями упиралось в "обнаженку", мат на сцене, кощунство, эпатаж, пропаганду гомосексуализма и прочие симулякры постмодернизма. Из театров побежали артисты с выпученными глазами от царящего на сценах беспредела. На крики из зала о позоре разъетая рожа с неизменной пятидневной небритостью на щеках вяло отбрехивалась, отсылая претензии к свободе творчества и к праву режиссера на особое прочтение оперы или спектакля. И пошло-поехало.
  В "Горе от ума" Лиза запела матерные частушки, а Чацкий часть пьесы дергался в конвульсиях. В "Риголетто" шут стал гермафродитом с накладной грудью и болтающимся фаллосом из латекса. В "Жизни с идиотом" представлена половая вакханалия на литовский манер: этот идиот, как попадает в дом, так начинает самоудовлетворяться, наклонять лиц женского пола, а в конце пьесы насильник добрался и до мужика. Вот какой он молодец, этот интернациональный на современный момент идиот ― Достоевскому и не снилось. В другой постановке про идиота ситуация не лучше: герой, пуская слюни по подбородку, все время таскал за собой ночной горшок, которым регулярно пользовался по назначению, а в конце представления одел сосуд на голову нерасторопному персонажу. За эти безобразия Педролич не уставал получать "Золотые маски"! ― за эту порнографию. ТеОшный управленец и его постановщик забыли, что статичное обнаженное тело человека в скульптуре и в живописи ― это искусство, а вот голое тело в движении, при сексуальном контакте ― это порнография, как те самые кадры, которые интересны только сексологам и следователям. Тем не менее, Педролич творческие половые подходы к классическим текстам объяснял собачьим нюхом, мол, у него нюх на таких постановщиков, у которых, в свою очередь, свои нюхи на то, чтобы уметь так подробно, как это делают собаки, разбираться в запаховых деталях и проникать в "пьесу", написанную на углу дома, дополняя ее тлетворными изысками, отысканными между ног у мужчин и женщин. Собственно, храмы искусств превращались в физиологические пахучие функционалы в том понимании, что всё, что выше/ниже пояса у артистов (женщин/мужчин) имеется, то и находилось в зоне творческого видения приглашенного режиссера и попадало в болтающемся виде в сценическую работу. (Вот и рыбачел, когда внедрился в ТеО, заметил распространяющийся ужас из театрального туалета, где высокомерные эстеты ходили мимо унитазов, и из столовой, где пропадало мясо. На это тоже нужен собачий нюх).
  В дальнейшем осовременивание классического репертуара нетрудно представить: питие крови младенцев по утрам, наглядно исполненные акты опорожнения в рамках туалета с брызгами в зал, людоедство, эвтаназия согласных на это лиц, задумавших самоубийство, плюс комбинации вышеперечисленных зверств, и ведь уже известен случай, когда один людоед на камеру съел маринованный в вине фаллос другого ― самоубийцы, пожелавшего окончить жизнь таким экзальтированным способом, и мало ли что еще. И тогда предсказанное фантастами восстание роботов неизбежно: они изолируют людей, чтобы те сами себе не вредили. Может, роботы спасут вырождающееся человечество?
  Так льзя или нельзя показывать половые органы на сцене? Можно. Но здесь очень тонкая грань. Или замысловатая этическая норма. К картинам, скульптурам и гравюрам в стиле "ню" это не имеет отношения. Потому что ваяние и изоискусство существует тысячелетия, и голые попки, что называется, зрителям притерпелись. Прекрасный Давид украшает мужскую природу несколько веков, а уж венер церковники переколотили достаточно, но образ обнаженной богини уцелел и воспевает женскую красоту до сих пор. Кино создано недавно, и половые органы в движении признаются наказуемой порнографией, поскольку за одну секунду на экране мелькает 24 кадра откровенного непотребства. Другое дело - один кадр, который трудно увидеть. Как не зазвать искусством то, как где-нибудь в Дании девушка едет по дороге на велосипеде, и попутные водители в зеркалах заднего вида, а то и встречные шоферы прямым взглядом пытаются поймать свой кадр, потому что девушка не надела нижнее белье и очень редко мелькает тем, что должны скрывать трусики? Это тонкое дело. А в искусстве интимная демонстрация имеет не менее редкие исключения, например, в истории с итальянской балериной Ниной Бергонци, которая в балете "Rebaltade" выполняла один прыжок с откидыванием корпуса назад таким образом, что пачка расходилась и надетые на балерину штанишки открывались до пояса. А тут гастроли в Испании, постинквизиционная Барселона и строгие времена на дворе. Показ нижнего белья карался 10-кратным штрафом. Несговорчивые театральные инспекторы были начеку, они-то и заметили, что мужская публика на спектакле итальянки взволнована необычным образом и буквально толпится возле сцены, подкарауливая знаменитый прыжок. После представления строгие цензоры приступом окружили балерину, требуя оплаты внушительного штрафа, на что балерина парировала: "Я изучила ваши законы. Я не показала публике свои штанишки, так как танцевала совершенно без них!" Ваши овации.
  Все же есть, есть такое низовое искусство, представленное ярмарочным балаганом, кабацким шансоном, скабрезными куплетами или безнравственными туалетными карикатурами, как в "Шарли Эбдо" (28). Но нести это и идти за этим в оперный театр не следовало бы. Здесь показывают, сеют и пропагандируют, несмотря на предполагаемые страдания и смерть, разумное начало, тонкое к зрителю отношение и вечные темы добра и зла. Вот, например, постановку Маяковского "Барышня и хулиган" по повести итальянского писателя "Учительница рабочих" можно было расписать черными красками, показать жизнь воровского дна со всеми вульгарными деталями, изобразить подробности изнасилования с изорванным нижним бельем, поножовщиной, пинками и ударами. Можно перенести дух улицы на сцену, когда молоденькую учительницу прислали в рабочий поселок, а в школе хулиган, кепка на голове и белый шарф на шее, но хулиган меняется. Его накрывает любовь к учительнице, и он понимает, что, изнасиловав, любви девушки не получит. Показаны его переживания, неловкие шаги для близкого знакомства, у девушки он просит прощение за неловкий поступок, решает завязать с хулиганством, идет в ресторан, где за намерение выйти из банды пахан наносит ему тяжелое ранение. В итоге кепки и шарфа нет, и на руках плачущей барышни умирает изменившийся молодой человек. Хулиган стал другим, исправился, стал готов для любви, но увы - не для жизни. Но нет же ― давали в ТеО пьесу "Клоп" по Маяковскому, и перед спектаклем на сцену вышел представитель администрации со словами: "Поэт сказал: светить и никаких гвоздей! Поэтому сегодня мы такой спектакль покажем, что называется, закачаешься. Главное, чтобы нам понравилось то, что мы делаем, а зритель хреновый (употреблено обсценное слово) перебьется". Вот после этих слов Геннарий встал, крикнул: "Позор!" и увел за собой студентов, которым преподавал. Деньги за билеты театральные похабники, конечно, не вернули. Судиться с театральными постмодернистами, знамо дело, бесполезно. И прокуратура тут импотенциальна, как уже сообщалось, ввиду творческой свободы резвящихся авторов современной режиссуры постмодернизма.
  Да, вот, надо закончить разговор о прокуратуре вообще. Геннарий прошел три суда, где прокурорские работники отдувались по поводу непринятия мер ввиду необеспечения безопасности культурной деятельности в ТеО. Целый отдел в прокуратуре отвечает за соблюдение законности, где анализируют документы, жалобы и просьбы граждан на нарушение их прав ― тут право на жизнь стоит на первом месте. Вначале на суд приходил из прокуратуры капитан (юрист 1-ого класса), который мог только мычать, так как не понимал вопросов о строительных нормах; на последнее заседание явились три бабы-"полковника" (старшие советники юстиции), которые возразить суду по поводу иска Чибисова тоже ничего не могли. Просидели заседание молчком. Все козыри ― СНИПы, копии документов, договоров, липовых отчетов и экспертиз у Чибисова на руках. Чтобы избежать конфликта интересов на месте, третий суд прошел по кассации прокуратуры на Кузбассе, где до этого торговый комплекс "Зимняя вишня" сгорел с многочисленными человеческими жертвами ввиду грубо нарушенных строительных и противопожарных норм, которыми пренебрегали владельцы комплекса, госчиновники и пожарные, составившие ОПГ (организованную преступную группу), и только пламя пожара смогло осветить коррупционные физиономии, кивающие на мифического мальчика, баловавшегося с зажигалкой. По месту и в правильные руки попало арбитражное судопроизводство: кузбасские судьи, уже напуганные дымом и криками жертв из торгового комплекса, однозначно признали правоту истца со штрафом 50 тысяч рублей малошевелящимся, но ищущим свою пользу прокурорам. На этом дело не закончилось: мундиры было приказано держать в чистоте. Очередная правоохранительная кассация в Верховный суд показала, что зеркальные романтические сюжеты, типа "Крошки Цахеса, по прозванию Циннобера", живы до сих пор. Прежние решения по иску Чибисова признаны неправильными, а сам истец, борющийся за безопасность зрителей, превратился в ответчика... Тут можно читателю встать с дивана, оторваться от стула, от стола, за которым идет чтение этого публицистического романа, привстать с банкетки метропоезда или кресла в салоне автобуса, да мало ли найдется мест, где читают книги ― встать и крикнуть: "Какой позор! Позор банде рвачей и выжиг!" И громогласный Владимир Маяковский из своего прекрасного далека и во весь свой бас, наверняка, поддержит эту оценку весомо, грубо и зримо, добавив, что, "роясь сегодня в окаменевшем г.вне", в сегодняшних стяжателях, взяточниках и ворах, в лоснящихся меркантильных рожах, нельзя отыскать жемчужное зерно, ― так хоть им, этим г.вном, в будущее кидаться нельзя, нельзя наше светлое будущее сегодняшним отребьем пачкать, не отмыться пото́м ни по́том, ни тюремными посадками, когда возле ТеО возведут памятный обелиск в память о людях, погибших здесь списком на представлении...
  Чтобы далеко от пролетарского поэта и его рубленных лесенкой стихов не отходить, Саша предложил Генне оценить сценически проиллюстрированное грубое стихотворение, названное как "Пан Капитан" и написанное в духе футуризма, что удобно ставить на сегодняшней, свободной от предрассудков сцене в спектре различных творческих изысков. Эту постановку можно выполнить и в постмодернистской подаче, поскольку тема острая, злободневная из века в век, но реализовать задуманное хотелось бы в рамках приличий, без вульгарного авторского ви́дения, разрушающего идею и тему произведения.

  Пан Капитан

  Девушки,
  вашей девственности
  угрожает сперма,
  что льется без ответственности
  и без алиментов.
  Верно?
  Раз он вошел, то должен
  не спрашивать ― но размножаться.
  Путь старой девы ― ложен.
  (Тут плакать требуется,
  а не смеяться).
  Забросьте кукол в кованый,
  бывший ложем сундук
  бабушкин.
  Твой мальчик,
  тобою еще не целованный,
  свой пальчик
  вложит в просов сударушкин.
  Дорожите,
  девушки,
  проникновением долгим,
  глубоким,
  пламенным.
  Ни за пятак, ни за две двушки́
  не созвониться с дружком,
  с сердцем каменным.
  Пусть он отчаливает,
  простой моряк ―
  не пан,
  и машет
  блестящими в море веслами.
  Да хоть так.
  Есть у вас свой капитан ―
  будет дитятко
  с голубыми глазками-вёснами.
  
  Грубость стиха очевидна: никакой полюбовной истории не описано. Текст, скорее, напоминает описание насильственного акта, что соответствует естественному ходу вещей. При его постановке, как это модно ныне, на заднем плане сцены возможен видеоряд из кадров нападения, валки, барахтанья, мелькания рук и ног, летящих кусков нижнего белья, природных водопадов, зала суда, катания детских колясок. Крупным планом дано лицо насильника с голубыми романтическими глазами и ритмичное его покачивание в рамке кадра с воспроизведением естественного для процесса звукоряда. Мелькает лик старой девы. Выплывает из угла сундук, куда летят детские игрушки, плюшевые мишки, и крышка захлопывается, что символизирует конец девичества. Затем на крышке сундука двигаются в половом возбуждении две фигуры, что тоже символизирует как бы вечный процесс жизни.
  Вдруг насильник на экране превращается в нецелованного мальчика ― именно так сознание девушки психологически перестраивает суровую действительность для более благоприятного восприятия, во избежание шокового контента: на ней был не насильник, а еще юный мальчик, любимый, у которого всё в первый раз. И у нее в первый раз. Наконец, акт любовной встречи заканчивается, парень поднимается и уходит, а тело девушки вытягивается в истоме, от полученного удовольствия, она улыбается от того, что было запретным и пугающим, вдруг случилось, и чего напрасно плакать, когда есть чему-то радоваться, и ее тело чувствует, как внутри переливается радость. На экране возникает телефонный автомат с прорезями для монет, в эту прорезь рука пытается опустить пять копеек, но все-таки падают двухкопеечные монеты, следуют гудки, но трубку не берут, а потом выясняется, что трубка оторвана от аппарата. И то верно: у дружка-насильника было каменное сердце. Девушка переводит взгляд от аппарата в сторону, возникает море, где блестит рябь волн, видна лодка с поблескивающими на солнце веслами. Этот блеск переходит на капитана в форменном парадном обмундировании, отдающего честь, а затем объектив переходит на голубые глаза младенца, который улыбается и гулит в свертке в руках молодой мамы.
  Последними кадрами мелькают голубоглазые герои литературы, символизирующие неизбежный процесс, для которого неважно, кто это ― но это люди, рожденные в разных обстоятельствах для разных обстоятельств: гайдаровский Тимур у штурвала в штабе команды, карамзинская бедная Лиза с букетиком фиалок, Соня Мармеладова у сырого угла петербургского дома, блестящий на коне офицер Федор Долохов из "Войны и мира" Л.Н. Толстого, купринский мелкий чиновник контрольной палаты Желтков с гранатовым браслетом в руках и пушкинская Дуня, дочь станционного смотрителя Самсона Вырина, смотрящая печально на могилу отца и уезжающая в шикарной карете, запряженной белыми лошадями. Вот так можно рассказать о грубом эпизоде жизни без пошлости и без больших драм с благодатной передачей линии голубых глаз.
  ― Ну, Генна, каково?
  ― Прям целую картину нарисовал. И ни о каком изнасиловании речи нет. Просто природный процесс произошел, и, может быть, так оно и надо, чтобы все были довольны: сейчас ― парень, а после ― девушка с желанным ребенком, да и к черту этого моряка. Жизнь продолжается. ...У меня другая печаль: как бы толстобрюхих змей изгнать из театра. Понанесло этих администраторов, воруют и воруют.
  "Ну, кто о чем, ― подумал Саша. ― А Геннарий о бане".
  Собственно, Педролич был той Нагайной, большой змеей из романа о Гарри Поттере, задачей которой было заползти в ТеО и разрушить, им не созданное. Чем еще разрушал? Тем, что говаривал о первенстве буфета перед вешалкой, и пьяные мужички, пополнив кассу, весело, с репликами с места, внимали действу на подмостках. Тем, что устраивал широкие банкеты по поводу и без, и ТеО потихоньку стал из царства муз превращаться в большой кабак с девочками в пачках на сцене и на выбор, и его стали называть Театром Оперы и Борделя. Тем, что в театре стали проходить статусные прощания с убитыми бандитами, и братве льстило, что очередного отошедшего пахана, уместившегося в греческом гробу за миллион рублей, славословят с великой сцены, заваленной цветами и венками с адресными лентами. А еще Педролич устроил "Псевдотангейзер".
  Почему Псевдо-? Потому что в оригинале рыцарь Тангейзер, попавший в сладостный грот Венеры на семь лет, затосковал по земному звону колоколов и смене времен года, вернулся к прежней возлюбленной - земной Екатерине, отправился к папе просить прощения за языческие оргии, прощен не был (будет прощен, когда зацветет папский посох), а Екатерина, молясь за суженного, умерла. Умирает и Тангейзер, и тут посох расцвел, что обозначало одно: Екатерина отмолила возлюбленного для загробной жизни. Это у Вагнера. А у Педролича Тангейзера олицетворяет сам Бог, который в юности, не по Библии, шатался известно где ― у Венеры, о чем режиссер снимает фильм, помещая распятие в просак между ног женщины. Оп-па! Фильм проваливается на фестивале, но потом приносят пустивший цветочки посох. При этом непонятно, помер ли режиссер? Это переосмысление вагнеровской композиции дополняли развратные сцены с артистками топлес, фигурами и бюстами нетоварного порновида, чем восхищаться было нельзя, так как смотреть было не на что. "Христа"-колобка грубо поместили в бордель, где хоть корпулентная Венера была в хорошем платье. Вокальные партии исполнили на нуле. Зато педроличевская постановка шибко возбудила церковников. Скандал был вселенского масштаба. В защиту новой оперы выступили столичные театральные управленцы новой формации: Табаков, Волчек, Захаров, но вскоре их прибрал Господь. Что сие было? Что за пшик? Педролича таскали на допросы в суд, потом уволили ― он отказался лепить белый лист на просак женщины с афиши, чтобы закрыть распятую религиозную фигуру. Чуть было не уволили певчих из местного храма, нанятых подпевать в церковном оперном хоре, но батюшка предоставил им выбор: вот вам Бог, а вот порог ― и оступившиеся монахи выбрали Первого и покинули развратную сцену.
  Педролича убрали ― пришел рыбачел, который тоже и сразу стал химичить со средствами на очередной ремонт. На своей "коронации" в ТеО Хекман врал: "Театр в беде, я вас спасу, через пять лет - это будет лучшая труппа в мире! Задел будет на 10 лет вперед. Только по мировым гастролям будем ездить без обновления репертуара". Геннария вновь прибывший побаивался, хоть и передал привет от старого знакомого москвича Лавровича. "Будем друзьями". Но дружба "в десны" вышла криво, ибо Генна понимал, что дай потачку, съешь из рук директора бутерброд с красной икрой, и тебя сразу запишут в прихлебатели, в покрывателя ремонтных краж и халтур на сцене. Рыбачел искушал: "Премьеры будем вместе принимать! ― Куда там. Что, у меня разве тысчонки не найдется, чтобы самому билет в театр купить?" Но, пока до конфронтации дело не дошло, архитектор воспользовался моментом дружбы с рыбачелом, который пустил его на купол посмотреть внутренне хозяйство, о чем вскоре пожалел. Ведь там ― трещины балок, съезжание кровли и прочее, о чем читатель в курсе. Получилось обыденно: новый директор нарисовал радужные перспективы (соврал), деньгами покрутил (как всегда) и исчез, чтобы всплыть в другом месте.
  После него остался ковер в фойе, на который зрители боялись ступать, размышляя: "А что, это можно?" Куда-то исчезли великолепные кресла с конским волосом, что способствовало улучшению акустики ― но они ужасно скрипели; испарились антикварные двери и старые дубовые оконные рамы ― это как бы вновь запустили козла в огород. Чешую с кровли купола, прекрасную нержавейку, снова да по накатанной дороге вывезли металлоломом в Прибалтику. Сколько денег тут попилено, на этих реконструкциях! Зато очередной миллиард освоен без устранения аварийности в целом!
  Со съезда архитекторов заходили в ТеО участники мероприятия, чтобы оценить состояние здания и сравнить свои ощущения с подзабытыми воспоминаниями о том, каким ТеО был 20-30 лет назад. Входили, качали головами, приговаривая: "Как вы допустили, что театр так изуродовали!" Они не знали, что рыбачела суд два раза оштрафовал, по 100 тыс рублей каждый раз, за незаконную реконструкцию и замену прежнего интерьера, но ему как с гуся вода. А сколько подписано липовых актов списания, чтобы театрик красивым стал, с ковролином в фойе и адскими люстрочками в зале ожидания очередной пакости на сцене. Партер приподняли, и профиль линии кресел вновь ухудшил архитектурную акустику зала, чтобы подвыпивший зритель, утомленный слабыми или приглушенными звуками, покидал зал во время представления, цепляясь ногами за ножки кресел и бросая реплики в пол: "Ёп-перный театр!" Опять же исчезла дорогостоящая аппаратура свето- и звукокорреляции, привезенная из Австрии. Ею рыбачел оснастит какой-нибудь другой зависимый театрик. По очередной жалобе какой-нибудь следователь брался за расследование ремонтных мошенничеств, но ― следовал звонок из столицы, и ― дело замирало, приостанавливалось и глохло. В целом, это выгодная позиция: иметь аварийный театр под рукой ― на него деньги будут выделяться всегда, с ними всегда можно химичить, наживаясь и одновременно как бы заботясь о культуре. Это как заведенный механизм одного и того же мошенничества ― прозвенел звонок, и команда мошенников сменяется, чтобы уступить место новой ОПГ с новым упырем во главе. Если незабвенный Остап Ибрагимович выгадывал момент, чтобы взять гражданина Корейко за вымя, то эти господа из ОПГ в качестве вымени выбрали госбюджет, который регулярно, с сияющими лицами, доят, подмигивая друг другу, как авгуры (29). Подобные пертурбации в ТеО происходят постоянно.
  ― Слушай сюда, Саша. Уже новый театральный администратор заседает в директорском кресле, некий кавказец, так что сразу в народ ушла очередная поговорка: "В ёперном театре ёкарный бабай". Что делают у нас кавказцы? Известно, что ― воруют. Жрут и жрут, без остановки. Да, это новость: очередной миллиард на подходе!
  ― Да что ты!
  ― Вернее, уже 420 миллионов на подсветку ушло, ты об этом знаешь. Осталось освоить еще 1,2 миллиарда, силами новой команды, кавказской.
  ― Ну, эти-то известные обдиральщики диких липок. У нас наворуют, а у себя вычурные дворцы строят, с золотыми унитазами и с залами для танцев живота и приемов многочисленной вороватой родни. Их ― целые роды и кланы. Действительно, жрут и жрут. И никто не остановит этот процесс. Никто не даст по жевалам суковатой дубиной.
  ― Ты будешь смеяться, но я знаю, куда они суют свои деньги.
  ― Куда же? В стеклянные банки прячут и закапывают на огородах?
  ― Нет, не такие они дураки. ...Был я на своей малой родине, в Тутарске. И повели меня в кафе пообедать. Шикарная кафешка, прямо невообразимо для периферии. Сервис на уровне. Спрашиваю: "Кто строитель?" Оказывается ― это Матвейчик! Он и владелец сего заведения. Вот куда они деньги вкладывают, а не в землю закапывают.
  ― Ничего нового. Мы копируем неметчину. У нас было распространено мнение о том, что парень, укравший 100 тысяч рублей, в дальнейшем может прожить честную жизнь. Нечто похожее говорил в ХVIII в. немецкий писатель Георг Лихтенберг ― правда, у немца речь шла о талерах. При дожитии парня не будет мучить совесть, что, мол, когда-то и где-то он погрел на купчишке руки, или просто стащил деньги. Про таких говорили тогда и повторяют сейчас слова Димы Семицветова из "Берегись автомобиля": "Это его дело". Так и с рыбачелом. Он ведь умно деньги утащил: часть украл, часть пустил в дело, в два дела: миллиард легко делится на миллионы, на которые и кафешку открыть можно, использовав уворованное в качестве стартового капитала, и подсветку привинтить, радующую глаз простоватого обывателя. Одно ― обществу на потребу, другое ― собе на карман. Тут Боливар вытягивал двоих, поскольку он выносливый, государственный и бюджетный.
  Высказав бессильное негодование, журналист все же подумал, что тут Геннарий, может, все же перегибает палку гнева, поскольку он прочитал в документах о том, что эта злободневная подсветка состоит из 1426 высокотехнологичных прожекторов с цифровым компьютерным управлением, что позволяет создавать наружные сценарии освещения и сопровождать ожидания зрителей различными световыми композициями. Например, в даты с красными праздниками и с революционным материалом в подсветке могут преобладать красные тона, а с наступлением новогодних праздников, к показу "Щелкунчика", ― будут преобладать бело-голубые гаммы. А это стоит немалых денег. Так ведь и шикарная кафешка тоже не копейку стоит! Так что, попав в приражение Генниных инвектив, Саша отринул мысль о перегибе, которая мешала "мочить" расточительных врагов ТеО. Как бы их всех собрать на одной наковальне да ударить молотом!
  
Картина Десятая и последняя,
  в которой заканчивается тяжелая жизнь железобетонного купола, сказавшего: "Ну, сколько можно!" перед сценами разврата правящей элиты и плановым обрушением декораций и неплановым ― стен и сводов; а перед этим композицию танца теней в "Баядерке" исполнили настоящие привидения, и после этого начинается новая жизнь в предощущении счастья, рожденного в коридорном и легком столкновении того, кто несет искусство, и того, кто принимает искусство близко к сердцу.

  На балете "Баядерка" Саша и Геннарий разделились. Архитектор остался в зале, а журналист напросился за кулисы делать репортаж о как бы предпремьерной трепетности балерин перед стартом, бр-р-р, перед выходом. Его интересовало, не подсыпают ли толченое стекло балетные друг другу в пуанты и стеклянную пыль в пудру, не портят ли шнуровку на корсетах, борясь за выгодные места на авансцене в кордебалете, о чем журналист открыто не спрашивал, но пытался ненароком поймать стерв, что называется, за руку. Или проболтается кто насчет тем ЛГБТ, особенно чтимых в творческих коллективах. Куда там! Его самого поймали на том, что он не прав, когда идет по коридору и напевает:

  Стелет ночь свой бархатный наряд.
  Нежно колокольчики звенят.
  Стройными рядами, легкими стопами
  Баядеры в рощицу спешат.

  Проходя мимо балетных комнат, Саша подумал, что вот так расхаживал в Большом всесоюзный староста Миша Калинин, куратор Большого, выбирая себе фавориток, которых кормил в ресторане, одаривая конфетами и нижним бельем. Балетные были и рады, и в испуге: и подкормиться не мешает, и с работы попросят, если не угодишь. В итоге две балерины все же погибли. Одна ― племянница генерала Егорова, которого вскоре вместе с Тухачевским расстреляли, вторая ― Белла Уварова, которую куратор увез, надругался и убил. Ее родителей, чтобы не распространялись, репрессировали как шпионов. Однако, дело это давнее, и баядерок не убывает. Сия калининская мысль пронеслась и исчезла, а вполголоса спелось:

  О, баядера! О, прекрасный цветок!
  Тебя увидев, позабыть я не мог.

  Его одернули полуобнаженные девушки в пачках, пробегающие мимо стайками и притормаживающие во избежание столкновений в проходе. "Молодой человек, это Имре Кальман. А у нас будет Людвиг Минкус. Это разные вещи. Вам надо не сюда, а в Музыкальный театр, что в Центральном парке, это одну остановку на трамвае", ― сказала одна баядерка из кордебалета и махнула плавным движением крыла в предполагаемую сторону. "Скажите пожалуйста, Минкус", ― заметил Саша. В его голове пронеслось лексическое несоответствие, на котором он попался. Ведь опера и оперетта отличаются друг от друга по шкале от "несерьезности" и до "значительности" так же, как и слова "дом" и "домик". Дом ― это серьезное строение, а домик напоминает постройку одного из трех поросенков, которая рассыпалась от одного волчьего дуновения. А тут наоборот: опера имеет название "Баядерка", а оперетта "Баядера", то есть лексическое приращение смысла благодаря уменьшительно-ласкательному суффиксу "к" сыграло злую шутку, хотя об этом нюансе словообразования филологу следовало помнить.
  Саша прокрутил ошибку в голове и решил отыграться, спросив на кавказский манер: "Красавица, а чего ты такая дерзкая? - Я не дерзкая. Я настраиваюсь на партию, а чужой мотив меня выбивает из ритма", ― сказала легковесная бабочка-"капустница" и приняла позу, встав на одну ногу и вытянув в наклоне назад вторую. "Какая красивая ласточка!" ― вслух дал оценку журналист. "И не ласточка, ласточки сейчас в Африке. Это арабеск". Чуя, что следующей фразой его просто растопчут эти милые пуанты, Саша ретировался, подумывая на ходу о том, что в ментовских трезвяках проверка клиента на устойчивость проверяется как раз такой ласточкой-арабеском, которая носит научное название ― поза Ромберга.
  Журналисту сразу вспомнился речной милиционер со звучным именем Аполлон, который мастерски готовил шашлыки ("уксуса ― ни грамма!") Как-то с двумя коллегами, тоже в пьяном виде, мастер шашлыка собрался в баню, но ему для пущего удовольствия, к тому же чтобы было кому мужские спины мочалкой потереть, нужно было прихватить с собой баб. Речники-правоохранители заехали в речной же ресторан и стали склонять случайных девушек на помывку, но те отказывались, и мусора свирепели; наконец, подъехала настоящая милиция на "бобике", пэпээсники (30) с автоматами. К тому времени речники стали пулять из табельных пистолетов системы Макарова в потолок и сильно напугали людей; несостоявшиеся мойщицы ментовских тел улепетнули через окно туалета на первом этаже, так что потом в прокурорских отчетах Саша прочитал, что этого Аполлона и его нетрезвых коллег быстро разоружили, положили на пол лицом и затем освидетельствовали в медвытрезвителе, где ставили в позу Ромберга с последующей записью в протоколе, что в этой летящей композиции загулявшие служивые устоять не могут. Появился громкий материал: "В позе Ромберга не устойчивы..." А вот балетные профессионально стояли в арабеске твердо и красиво, да и не пьяные к тому же были. И упрекнуть их было не в чем. Но с Минкусом Саша, действительно, сплоховал.
  Действительно, оперетта и балет ― не одного поля ягоды. "Баядера" появилась как бы рикошетом от великой постановки, как легковесное произведение с незамысловатой историей из лавстори индийского принца и французской танцовщицы, которые не могли соединиться по надуманному предлогу, а потом спаялись в пару счастливцев к несложной радости зрителей. В "Баядерке" больше трагедии и, соответственно, эмоций. Балет родился из переживаний театрального критика Теофиля Готье, который, покуривая гашиш, следил за творческой труппой "Баядерас", где блистала танцовщица Амани, покончившая с собой. Переживания по этому поводу составили основы разных литературных переложений, чтобы на новый лад повторить сюжет "Аиды", где блестящий воин и слабая любящая женщина любят друг друга в окружении врагов и завистников. Так и в "Баядерке": в тяжелых условиях оба главных героя выбирают, что предпочесть ― голос сердца или голос разума? Сердце побеждает на последних мгновениях разумной жизни.
  Пока Саша размышлял, сопоставляя и сравнивая, поглядывая в щелочки занавеса, в амфитеатре зала огородили барьерчиками выделенную центральную зону, оккупированную значительными лицами. Там были более мягкие кресла, низкие столики с элитной выпивкой и фруктами из буфета, с нарезками копченостей и оранжевыми проблесками красной икры на кусках белого хлеба, подмазанных сливочным маслом, что что подтверждало современный театральный лозунг, внедренный в культурный обиход Педроличем: "Театр начинается с буфета!" А тут и сам буфет пришел в зал. Вспомнилась строка из пародии давно умершего пародиста А. Матюшкина-Герке: "Кто с Фетом прет, как трактор на буфет". Многие приглашенные коленные дамы, нанятые для того, чтобы, когда элитные зрители хорошенько подопьют, можно было подсаживаться к ним на колени с предоставлением дополнительных платных ощущений. Зал гудел, как раздраконенное осиное гнездо, часть зрителей негодовала, переругиваясь, а элита распространяла по залу хрустальные перезвоны используемых бокалов с последующим кряканьем и хмыканием от выпитого. А что! Шансон, пантомима, песенки идут в кабаке под гитару или рояль ― что тут такого; вот и опера, наконец, пошла под выпивку, под базарный гомон и дым струями и кольцами в потолок. Кордебалетные рассказали, что им тоже предложено после "танца теней", далеко не уходя, спуститься в зал и присесть на незанятые колени элитных зрителей для щипков бедер и ягодиц с последующими после интима выплатами долларов в конвертах. Однако! Это газетный сюжет. Право, чего только не встретишь "под сводом сумрачного храма"! Это кстати припомнилась лермонтовская строка из "Демона", где зло и добро боролись за душу молодой женщины, отдавшей поцелуй ангелу смерти за воспарение с ангелом-хранителем в райские кущи. Возможно, и тут после французских поцелуев последует логичный переход в мир иной, что так долго ожидает читатель?!
  Чего только не встретишь в театре! Саша вспомнил, что, когда был в Питере, то покусился на бесплатный билет в Театр-Буфф на историю про Казанову, который в России вместо знакомых интимных похождений обрел чужую головную боль ввиду социального неравенства слоев населения. Бесплатность объяснялась скорой выборной кампанией, и таким образом, в основном пенсионеров, заманивали на мероприятие, присовокупив к билету рекламные партийные афишки с физиономиями кандидатов в депутаты. Саша клюнул на бесплатный сыр и почти попался. Ему показалось, что в шикарные условия театрального антуража публика сбежалась не столько за вкушением пикантного на сцене, сколько за неким другим потребством, вызывающим огоньки в глазах. Мужчин практически не было. Дамы, разбившись на пары, самостоятельно кооперировались на винцо. Их мужья и мужики давно умерли от пьянок и табакокурения, оставив половин без удовлетворения. Два буфета, помимо заоблачных пирожных, торговали маленькими бутылочками игристого, на два бокала, по "пятихатке" '500 рублей' за бокал. Затем дикие бабки с бокалами в клешнях стремительно занимали пристенные банкетки в фойе, высматривая партнеров. Да-да, это был не смотр заплесневелых невест, а поиск еще годных на что-нибудь, зашедших на огонек мужичков. Несколько дам элегантного возраста, поочередно, подходили к Саше и прямо смотрели в лицо как бы с вызовом и укоризненно, мол, что, косаря жалко, чтобы угостить баушку? Доставить ей удовольствие разговором с элементами одолжения и некоторыми прочими перспективами?
  ...В зале плескалось седое море голов с отдельными подкрашенными каштановыми пятнами. К Саше подсела возрастная дама с подтянутой бюстгальтером грудью, с выжидающе строгим взглядом. С таким же выражением лица она стояла полвека назад у стенки на танцах, в трехчетвертном рембрандтовском развороте головы, как бы говоря: "Да, я крепость. Попробуй, возьми меня!" Через нее и Сашу по ряду на свои места стала проходить пара, страшная девушка и самец из типа буйволов. Удивительно, но буйвол незаметно буркнул в сторону крепости, мол, ловишь? Та кивнула. "Ах, вот оно что!" Самец усадил девушку с полуобортом к ней, стал мять ей кисть руки и что-то басовито мурлыкать. Саша подумал: "Счастливец, выдернул кривое бревно, зато из свежей молодой древесины, да и ночью не с лица воду пить. Это много лучше, чем дергать за дряблые попки топляки из этого лесосплава трухляка". Мюзикл, наконец, начался. Громко, пусто, временами мельтешение. Еле пересидев первую часть в до ужаса неудобном кресле ― а их специально такими делают, чтобы зритель не уснул ― Саша покинул театр. Из длинной-длинной очереди в женский туалет ― вот оно, играет винцо ― на него недоуменно таращилась соседка, мол, куда это войско уходит? Ведь крепость не может идти вослед. И даже ни одну стрелу в ее сторону не пустил! А ведь все способствовало знакомству: бесплатный билет, винцо в буфете, амурная тема фоном, богатый выбор дам, еще готовых постоять. Ну, нет, увольте! Я не геронтофил. Из буффа вернемся в ТеО.
  Как только партер немного угомонился, так и спектакль пошел. Прошла увертюра. Сквозь узкую щель Саша вгляделся в центровых в атриуме. Ба, знакомые всё лица! Это был элитный мальчишник ― губер, мэр, все их замы, силовики действующие и отставные, межрегиональная бизнес-элита: вся "нефтянка", "газовка", транспортники авиа и ж.д., были тут и недавние строители, и ремонтники ТеО, главреды, а также много незнакомых лиц ― всего человек 150, которые устремили пустые глаза на сцену, но вскоре их взгляды наполнились маслом, когда градус стал крепчать. По подмосткам в поисках смысла жизни метался Солор, рядом строила козни Гамзатти, Солорская невеста ― по приказу брамина. Замирала Никия, храмовая танцовщица, деваси, баядерка, ломая руки и предвосхищая свою гибель. Вот уж и корзину с цветами и потаенной змеей вынесли, и укус случился, и мертвеющую танцовщицу унесли, когда прошло шевеление в зоне избранных, где дамы уместились на коленях подвыпивших любителей порока, и некоторые любители запивали глотки спиртного грудным молоком, которое брызгали им в открытые рты наемные женщины. В голове журналиста пронеслось: "Совсем как у Тинто Брасса !" (31) Порок не истребим и за две тысячи лет!
  Гульбище в огороженной в зале зоне приобретало глубину и масштабы. Опорожненные от грудного молока дамы совали в пьяные рты виноградины вперемешку со своими соска́ми. На столах зажгли римские свечи в знак начала разгульной римской ночи. Били фонтанчики из вина, так что рядом сидящий гуляка не утруждал себя поднятием бутылки. Сверкали остекленевшие глаза, глумились красные морды. А какой-то толстяк выводил кишечные фиоритуры, подражая и где-то даже превосходя звук трубы из оркестровой ямы.
  Поскольку вечер переставал быть томным, Саша стал припоминать о подобных перегибах в празднованиях и чествованиях. Да, у канадских индейцев Инну был бог, которому выстроившиеся краснокожие посвящали залпы из прямой кишки. В Ирландии 13-ого века была профессия за королевским столом выводить, напрягая живот, гадкие рулады. Говорят, святой Августин Гиппонский, несмотря на свою святость, отмечал подобных умельцев. В Англии во времена Генриха II прославился некий Роланд де Петур, громогласный испускатель, которому король за проявленное умение преподнес дары. И даже в Японии в середине ХVIII в. нашелся "низовой певец" Кирифури Ханасаки Отоко, рычавший свои арии. А во Франции на рубеже ХIХ-ХХ вв. еще один, Ле Петоман, трубным гласом из живота задувал свечи. Сильные были люди, удивительные и ветреные, живого животного ума, хороший материал для проктологов, которые появились как раз в период мастерства упомянутого француза.
  Сашины размышления о специфическом, низовом искусстве звука прервало некое действо. Это было редкое явление, когда сцена затихает, но начинает буйствовать зал, принявший в таком перевернутом виде эстафету культурной или уже бескультурной подачи. На какой-то момент хор нестройных голосов из партера, вместе с пердежом, остановил действо на сцене, балетные замешкались, услышав застольную из "Травиаты", тем более, что гулякам неожиданно подыграл оркестр в надежде, что пачка долларов прилетит в яму с музыкантами:

  Высоко поднимем все кубок веселья
  И жадно прильнём мы устами,
  Как дорог душе светлый миг наслажденья,
  За милую выпьем его.
  Ловите счастья миг златой, его тяжка утрата,
  Промчится без возврата он жизнью молодой,
  Как пенится светлая влага в бокале,
  Так в сердце кипит пусть любовь.

  Довольные тем, что Застольная песня удалась, бизнес-элита успокоилась с тем стихающим шумом, когда отхлопавшие аплодисменты зрители снова усаживаются на места. Уж скоро финал. Должен произойти театральный обвал, когда разгневавшийся за неправедную смерть своего человека бог Вишну рушит храмовые стены, и на пол должны обвалиться блоки крашеного пенопласта ― упасть партикабли, но перед этим шел "танец теней" как бы в голове Солора, обкурившегося опиумом. Тени, призраки умерших должны были спускаться на сцену по невидимым помостам, устроенным буквой "Z", так чтобы они смогли некоторое время дефилировать, справа налево и слева направо, делая два-три шага и выполняя арабеск. В начале призрачного танца сцену закрывала большая вуаль, сквозь которую должны были просматриваться скользящие призрачные образы танцующих баядерок. Но этого не случилось.
  Дело в том, что для того, чтобы спускаться, надо было сначала подняться. Для этой цели за кулисами к верху помоста организаторы подставили стремянку, по которой балеринам предстояло забираться и потом призрачно сходить тенями вниз; так вот эту стремянку, по незнанию, Саша оттащил в свою сторону, чтобы самому забраться и лицезреть зал, отслеживая загульное действо как выпивох, так и эмоции нормальных зрителей. 24 балерины столпились у подъема на помост, раздались резкие шепотки: "Лестница! Где лестница?" Ее занял Саша, который не понимал, что за броуновское движение из белых пачек с шушуканьем возникло неподалеку в полутьме.
  Возникла заминка, но перерыва в представлении не произошло. Поскольку в роль вступили настоящие призраки. На вуали экрана проступили призрачные лица инициаторов, архитекторов и строителей ТеО. Появился профиль неистового Мейерхольда, зовущего к революции в театральном деле. Вскидывал крупную голову Вегман, требующий создания региональной оперы. Ратовал за конструктивизм Пастернак. Рядом с ним Матэ́ри с лицом выстраданного гения одним росчерком начертил купол, занявший место на самом верху призрачного пантеона. Проплыли лица расстрелянных строителей, митингующих рабочих и первых зрителей, восторженно рукоплещущих и уже мертвых. С залпами расстрельных команд лица творцов исчезли, и появились спускающиеся по невидимому зигзагу призрачные абрисы в белом. Когда вуаль унеслась вверх, неотчетливость и туманность в проявившихся образах остались. Оркестр наигрывал как бы по инерции при оторопевшем дирижере. Но фигуры спускались и спускались, делая два-три шага и замирая в арабеске. Дирижер недоумевал, но усердствовал своей палочкой, с заметной долей неуверенности, музыка лилась. Геннарий, сидевший в зале, вздрогнул. Да, никак иначе!

[]

Знаменитый "танец теней". Привидения сходят на сцену

  Первой к сцене по невидимому зигзагу приближалась призрачная и меняющаяся Лидия Крупенина в образе Одетты-Одиллии, вот она уже Мария из "Бахчисарайского фонтана", Хозяйка Медной горы и Жизель ― призрак в роли призрака. За нею белым облачком сходила Татьяна Зимина в роли Авроры из "Спящей красавицы", Китри из "Дон Кихота" и Барышни, потерявшей своего милого Хулигана. Легкой и влюбчивой Джульеттой сбегала, нет, медленно плыла Любовь Гершунова, она же легендарная Сильфида и Никия, погибшая на глазах изумленного зала только что. Вот Фаина К. замерла в искрометном баллоне гран жете́, и ее образ тут же растаял. Снисходил на сцену мятущийся Альберт из "Жизели" в лице Германа Янсона, перетекая в мужественного и прекрасного в апломбе Зигфрида, противника Ротбарта, черного колдуна. Появился неповторимый в кабриоле Константин Бруднов в образах "Дон Кихота" и "Легенде о любви". Плыла сквозь озеро белым лебедем с красиво отведенными назад крыльями Лариса Матюкина. За нею ступали призраки других артистов, они появлялись и, по миновании представленных образов на сцене, таяли. Наконец, все растаяло, дым развеялся. Оркестр молчал. В зале царила тишина. И тут раздался щелчок.
  В электроцепях под куполом прошла искра, и как будто разом вспыхнули ящики с петардами. Хлопок был такой сильный, но еще не страшный, что бутафоры посчитали это за сигнал и обрушили декорации на опустевшую от теней сцену. То, чего так боялся пожарный Кочетов, произошло. Вспыхнул порохом скопившийся на акустическом экране трехметровый слой пыли, и шеститонная люстра, позванивая хрусталем и лампочками, рухнула вниз, увлекая за собой подпотолочный жар. Следом полетели 60 тонн прочего подкупольного груза: куски экранной "тарелки", сорванной с лопнувших тросиков, и крупные и мелкие фрагменты купола, который сначала взрывом продавило вверх, обожгло температурой 500ºС, армобетон сразу потерял всю оставшуюся крепость, и затем сила тяжести обрушила вниз разваливающуюся конструкцию Матэ́ри; купол стал сворачиваться внутрь ― лопались прутья ржавой арматуры, летели бетонная пыль и куски, а за этим обрушением рухнули вниз все 6 слоев "зонтичной" гнилой обрешетки со стропилами, стойками и балками, а уж следом рваной фольгой слетела металлическая обшивка, увлеченная 420 тоннами снега. Внизу царил ад.
  Побросав визжащих баб на пол, чиновные колобки пытались проявить проворность, которая их всегда спасала в случаях ревизий и внезапных приездов начальства, но тут с режущим хрусталем, острыми осколками и тяжелыми кусками дерева и бетона договориться не было никакой возможности. Хрусталь, хлюпая, пронизал тела, осколки лопнувших лампочек весело впивались в лица, горящие куски акустического экрана распространяли зловонный дым, и слетевшие остатки пыли забивали орущие глотки. Кто-то пытался вставать и скользил на фруктах, в пролитой крови, падал, вставал снова, наступал в визжащее лицо наемной потаскушки и, не убирая ноги, отталкивался, чтобы выскользнуть из заботливо огороженного эпицентра смерти, но очередной падающий кусок бетона оглушал, травмировал или приканчивал неловкого прыгуна. Ржавые арматурины втыкались в тела, увеличивая палитру красного спектра на полу. Людей добивали падающие куски обрешетки, довольно внушительные. А многотонная глыба снега, прорвавшись сквозь фольгу покрытия, лишенного всякой поддержки, ударила по центру зала особенно тяжело. Это было не всё.
  Удары блоков пенопласта о сцену и падение купола вызвали в ТеО некие цепные реакции, которые внимательный зритель мог наблюдать в кинофильме "Золото Маккены" (1969). Так бывает в горах, когда выстрел, крик или малая снежинка становятся триггером для схода лавины. Потрясенный Геннарий вдруг, со всей ясностью и отчётливостью в деталях, вспомнил давнее ташкентское землетрясение 1966 года, которому он был свидетелем. В пять утра завыли собаки, и вскоре прошла дрожь земли. Под старой крепостью в центре города прошел первый удар. Голые люди, женщины в разодранных сорочках и мужики в мокрых кальсонах, метались по открытой местности, ища убежища, сбивались в кучи под открытым небом, в уцелевшие здания заходить было опасно. Хорошо, что удар был вертикальным, правда, из-за неглубокого эпицентра его силу оценили в 9 баллов. Но афтершоки продолжались. "Озверевшим штакетником вмята женщина в стенку", ― с аллитерацией на шипящие описал трагедию поэт Вознесенский в своем Ташкентском репортаже. И тут также ― в ТеО шипяще по стенам заструились песок и пыль. Это ожидаемо зашатались стены кулуаров ― обод купола их уже не держал, да и фундамента как такового под ними не было: подземелья и грунтовые воды сделали свое дело. Сделали дело и штамповочные станки, которые всю войну стояли в амфитеатре, о чем мы порывались сказать ранее, но говорим только сейчас. На этих станках шлепали детали для оружия ― что хорошо, но плохо то ― что ударные механизмы передавали вибрацию на стены, разрушая их, подтачивая надежность опор. На снежно-грязное месиво, где еще барахтались раненые люди, изрыгая проклятия и перешагивая через трупы, упали ― сложились каменные рамы, бывшие куртинами, соединявшими устоявшие кулуары; рухнувшие стены похоронили, как потом выяснилось, 1253 человека. В довершение апокалипсиса обрушенное место быстро заполнила вода из разорванных труб и пробившихся подземных источников, когда-то питавших озеро на месте будущего ТеО.
  Как только начались обрушения, Саша слетел со стремянки. Кордебалет, до этого стремившийся вверх на помосты, разбежался по горизонтали, некоторые баядерки попадали без чувств. Пыль и дым заполонили помещение. Подхватив на руки одну танцовщицу и сразу узнав в ней недавнюю колкую девушку, которая пыталась посадить его в трамвай до Музыкального театра, герой вынес драгоценность в безопасное место. (Вот, девушки, иногда надо быть дерзкими со своими парнями, которые не только увидят в резкости обозначенные рамки общения, но и подумают о том, что им дерзит подходящая кандидатура: такая дерзкая и его, и семью тигрицей будет защищать, до последнего биться, даже на развалинах брака). Ведь ТеО рухнул только в зале, остальные помещения стояли крепко. Когда Саша нес бесчувственное создание, то удивился легкости балерины. В голове сразу возник кадр подземной сцены из андерсеновской "Дюймовочки" со словами барина-крота о том, что если она так мало ест, если она такая легкая, то почему бы не жениться? "Женюсь, ей богу женюсь!" - сказал то ли спаситель, то ли крот. Удачный кадр имел продолжение в сентенции: "...Мужики, женитесь на балеринах, они мало едят и от вас не убудет!" На руках спасителя девушка очнулась, спросила: "Что это было? ― Обвал. ― Обвал? Какой ужас! ― Но мы-то уцелели". Последовал сначала обморок, а потом искусственное дыхание (Саша испугался, что девушка умерла), и спасительная медицинская процедура перешла в долгий поцелуй.
  Час-полтора спустя зазвонил сотовый. Это Генна пытался пробиться сквозь упавшую на него стену. Вода наступала, воздуха оставалось мало. "Прощай, друг!" ― были последние его слова. Последним кадром судного дня запомнилось белое от мела и пыли лицо Михалыча, метавшегося между оградой и устоявшими стенами правого административного крыла и блиставшего фразой: "Фидены! Определенно, Фидены!", что указывало на крупнейшую техногенную катастрофу близ Рима, когда развалился деревянный амфитеатр, под руинами которого остались лежать до 50 тысяч раздавленных любителей хлеба и зрелищ.
  ...И теперь, когда вечерами Александр прогуливается со своей несравненной Александриной, колкой балериной, не дающей ему заскучать, прогуливается в Театральном сквере, с коляской и со спящим ребенком в коляске, то у фронтальных колонн театра, основательно перестраиваемого по гениальному проекту Геннария, он часто видит привидение архитектора. Лунный неясный образ обмеривает, осматривает и обстукивает колонны ― а им стоять и стоять. Затем призрак согласно кивает головой и делает ручкой прощальный жест. Это дух Геннария, который из горячего почитателя искусства превратился в доброго гения театра, в призрачного хранителя его устоев и традиций, который рад новым и добрым зрителям, несущим в храм свои сердца и букеты. Потому что артисты и цветы созданы друг для друга и для искусства.
  
  2022 ― 2024,
  Новосибирск ― Санкт-Петербург

  Примечания:
  1. Пандемия COVID-19 - пандемия, вызванная распространением коронавируса SARS-CoV-2, началась в Китае в 2019 г. и охватила все континенты с тенденцией к затуханию к 2023 году.
  2. Лакшин Владимир Яковлевич (1933 ― 1993) - русский литературный критик и литературовед. Академик РАО, доктор филологических наук. Много времени посвятил изучению драматургии Островского и Чехова.
  3. На осеннем, или еще лучше декабрьском ночном небе звезды выглядят ярче и крупнее вследствие положения Земли относительно Солнца: с переходом на перигелий 'наиболее близкое расстояние' планета становится ближе к светилу и тем самым увеличивается затененный телом планеты сектор ночного неба, т.е. небо "сгущается", и на его помрачневшем фоне отчетливее проступает свет звёзд. Этот астрономический факт регулярно используется в искусстве.
  4. Аллюзия на сцену из балета "Баядерка", где дочь раджи Гамзатти дарит храмовой танцовщице Никии, с целью отобрать у нее возлюбленного Солора, корзину цветов с ядовитой змеей внутри, которая убивает соперницу.
  5. Меморифилия ― коллекционирование пригласительных билетов на концерты, театральных программок, пропусков на мероприятия и выставки.
  6. Рекламная возможность. Рестораторы, ау!
  7. В арахнологии (науке о пауках) известен половой каннибализм у многих видов пауков, когда самка съедает самца сразу после спаривания, а иногда, если самцу особенно не повезёт, вместо спаривания. Такое поведение фиксируется у рода чёрных вдов (каракурт ― один из видов этого рода), и его название как раз свидетельствует об этом.
  8. "Ледяной дом" ― исторический роман И.И. Лажечникова (1835) о жестоких забавах царицы Анны Иоанновны.
  9. Жан-Поль Шарль Эма́р Сартр (1905 - 1980) ― французский писатель, мятущийся философ, проповедник экзистенциализма и неординарная личность.
  10. ЦБРИЗ - центральное бюро рационализации и изобретательства - советское патентное ведомство в те годы.
  11. Обращение "Карл" стало популярным после показа фильма "Ходячие мертвецы" (2013) про зомби-апокалипсис, где отец жалуется на беды своему сыну Карлу, обращаясь к нему в конце каждой сентенции, что, по мнению отца, должно усилить воздействие слов на безучастного парня. А наш роман аналогично повествует о предстоящей большой трагедии, вот только обратиться как бы не к кому, поскольку все инстанции пройдены безрезультатно, осталось только романное обращение к предупрежденному читателю, которое его убережет от гибели при обрушении свода.
  12. Тянитолкай - сказочное животное с двумя головами из сказки К.Чуковского про доктора Айболита. Здесь аллюзия на две трубы у паровоза, расположенных спереди и сзади локомотива, что позволило бы как вести его вперед, так и подталкивать сзади, как у сказочного существа.
  13. На фасаде здания Главного вокзала станции на перронной стороне, недалеко от выхода, располагается памятная табличка с текстом: "На этом месте была станция..., где в 1897 году, следуя в село Шушенское, останавливался В.И. Ленин". На стене здания Облпотребсоюза прикреплена доска о четырехлетней работе в этом доме А.Н. Косыгина. Участие в митинге Г.К. Орджоникидзе отмечено доской на стене административного здания комбайнового завода, ныне закрытого.
  14. "Данте и Вергилий в аду" (1850) - картина известного французского живописца XIX в. Вильяма Бугро (1825 - 1905) с сюжетом о том, как в восьмом кругу ада (круг для разного рода фальсификаторов), Данте в сопровождении Вергилия, в окружении нетопырей наблюдает бой между двумя проклятыми душами, одна из которых принадлежит рыжеволосому подделывателю завещания, а вторая ― еретику и алхимику в одном лице.
  15. "Восхождение в ад" можно назвать штампом, словоповтором, самоцитатой. Поскольку ранее Саша описывал в криминальном репортаже смерть 8-летней девочки от рук ее соседа, сатаниста Владимира Мельчукова, который заманил первоклашку в белых колготках на чердак, чтобы полюбоваться городской панорамой ― на самом деле принести девочку в жертву дьяволу путем ее удушения, чтобы Люцифер даровал ему способность к левитации 'парению в воздухе'. На пассаж о девочке в колготках местная сатанистка, неудачно пописывающая стишки ("на небе звездочки сияют и тихо шелестит ручей"), отметила на сатанинском же сайте, что "такую дуру не жаль", а насчет "восхождения в ад" высказалась ультимативно: "Во язык-то! Учитесь".
  16. Кадрус и Кавальканти ― два отрицательных персонажа из романа Александра Дюма "Граф Монте-Кристо" (1844-46) ― воры, мошенники, убийцы, сведенные обстоятельствами в пару и закончившие жизнь плохо.
  17. Тот самый рыжий лжесвидетель (см. прим. 11), или Джанни Скикки деи Кавальканти. Сын Данте привел сведения, согласно которым Скикки был флорентийским хитрецом, изворотливым и артистичным. Его подельник убил богатого дядю, который обделил в завещании племянника, и обделенный уговорил Скикки сфальсифицировать последнюю волю якобы умирающего родственника. Для этого труп дяди спрятали, а на смертный одр лёг мнимый больной Скикки, который при нотариусе и свидетелях огласил новое завещание, согласно которому подельник наследовал имущество, а самому Скикки "за работу" досталась породистая кобылица.
  18. В древнегреческой мифологии девять сестер, или Пиэриды, в песенном состязании бросили вызов музам и, проиграв, были богами превращены в птиц.
  19. Неологизм. Синонимы: нефритовые врата, бархатный вольво, жемчужный ларь, розовая улыбка и еще 1253 названия. Неологизм имеет аллюзию на заклинание 40-ка разбойников, перешедшее к Али-Бабе, по отворению/затворению горного, образованного путем выветривания объекта с сокровищами, а также на средство коммуникации (современное), без которого нельзя получить согласие на допуск в труднодоступное/ветреное место.
  20. Трамидатор ― в отличие от "билетера" билеты пассажиру не покупает, а только стоит за него в очереди по таксе: 200 рублей за 40 минут и затем 5 руб. за минуту.
  21. Таллах, талах, талак, таляк и другие варианты ― это слова развода, которые мусульманин говорит своей жене при расставании. После сказанного она должна встать и уйти из дома (тут множество оговорок). Отвергнутая женщина уносит с собой все, что на ней. Поэтому мусульманки, чем старше, тем больше любят золотые украшения, которые всегда носят на себе, чтобы иметь средства на жизнь после изгнания.
  22. Здесь и далее упоминаются события из криминальной медицинской хроники.
  23. Это общее место двух древних историй. Колхидская царевна Медея помогла Ясону украсть Золотое руно. Родила от него двух детей, которых убила кинжалом из-за неверности возлюбленного.
  24. Министр обороны Грузии Ираклий Окруашвили: "Большинство грузинских виноделов способом так называемого мухлежа старались завоевать российский рынок и везти то вино, которое не реализовывалось в Европе, так как в России продались бы даже, прошу прощения за это выражение, фекальные массы". ― Цит. по Российская газета, 26 апреля 2006 года.
  25. Узбекское дело - серия уголовных дел об экономических преступлениях, выявленных в Узбекской ССР в период конца 1970 - начала 1980-х годов и преданных широкой огласке с целью показа борьбы с коррупцией в условиях нарастающих кризисных явлений в СССР. Всего было возбуждено около 800 уголовных дел, осуждено к лишению свободы свыше 4 тысяч человек.
  26. В эти клювы одетые в балахоны врачи и сборщики трупов закладывали лук, чеснок и пряные травы, чтобы дезинфицировать вдыхаемый воздух. Власти их подрядили высокими гонорарами, надеясь, что сборщики трупов заразятся и умрут, к радости казначеев. Но врачи не умерли, хорошо заработали.
  27. Архипова Ирина Константиновна (1925 - 2010) ― знаменитая оперная дива.
  28. Французский сатирический карикатурный еженедельник, высмеивающий что угодно. За злостное высмеивание тем ислама в 2015 году редакцию расстреляли арабские радикалы. Низовая культура Франции, начиная с конца ХVIII в., провокативна и оплачивается свинцом.
  29. Авгуры ― официальные гадальщики в Древнем Риме. Их улыбки и подмигивания обозначали действия мошенников, которые не стыдились своих занятий и обменивались знаками мимики при встречах друг с другом.
  30. ППС ― в МВД это патрульно-постовая служба, в задачи которой входит предупреждение и пресечение правонарушений на улицах и в общественных местах.
  31. Аллюзия на "Калигулу" (1979) - эпический эротический кинофильм режиссера Тинто Брасса о нравах времён правления древнеримского императора, известного жестокостью, коварством и пороками. Поскольку фильм спонсировали издатели-порнографы, в нем много скандально непристойных сцен.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"