Грачев сидел на скамейке и задумчиво курил папиросу. Стояло жаркое лето 1942 года и его дивизия, полностью разгромленная немцами на Невском пятачке, была выведена на переформирование и отдых в глубоком тылу, где-то в Вологодской области.
Хлопнула дверь и на крыльцо, рядом со скамейкой, вышел шеф. Полковник потянулся, хлопнул себя по животу и мечтательно сказал Грачеву: - Эх, сейчас бы в море, да на песочке погреться.
- Да, товарищ полковник, - вскочил Грачев и бросил окурок в урну.
Редактор фронтовой газеты полковник Гинзбург обосновал свою редакцию в брошенной деревенской избе и каждый день проводил беседы по отбору новых журналистов в редакцию. Почти весь состав редакции погиб две недели назад при налете вражеской авиации на штаб армии. Осталось в живых несколько человек, в том числе полковник и редактор фронтовых новостей старший лейтенант Грачев.
- Как здоровье, лейтенант ? - спросил полковник.
- Вот, отхожу от контузии. До сих пор голова кружится, без палки ходить не могу.
Полковник только вчера приветствовал живого Грачева, который вернулся из госпиталя после излечения. И сейчас, не имея подчиненных, радовался, что хотя бы один из его опытных журналистов, остался в живых.
"Дать ему почитать письмецо из дома, что ли ? Или пусть пока не знает ?", - думал полковник, стараясь не смотреть в сторону Грачева. Сегодня привезли почту, письма. Перебирая их, полковник увидел раскрывшийся треугольник, в котором краем глаза увидел аккуратный, написанный детским почерком, текст. Бросились в глаза слова, что вся семья погибла, жена, мать, ребенок. На обратной стороне значилась фамилия Грачева. - "Нет, не время", - решил главный редактор. И сказал :
- Да, вам нужно еще пару недель, чтобы прийти в себя. По себе знаю. Год назад тоже попал под авиабомбежку, чуть ноги не лишился, но хирурги спасли меня. Оклемался только через пол-года. Вам бы отдельно где-нибудь отлежаться. Да заодно пару статей для газеты написали бы. А то мы бездействуем. А солдатам нужна не только политинформация, но и бумага для самокруток.
- Есть пару тем, - улыбаясь, сказал Грачев. - Уже начал писать.
- Имеется одна идея, лейтенант, - полковник еще раз оценивающе осмотрел лейтенанта, - У меня тут недалеко, километров десять отсюда, знакомый подполковник формирует полк. У них там, в брошенном пионерлагере, сборный пункт, рядом с большим озером. Курортное место ! Могу дать предписание и езжай туда, пиши свои статьи. Никто мешать не будет.
- С удовольствием, товарищ полковник, - ответил Грачев и немного подумав, добавил, - мне бы еще редакционную машинистку для помощи. Мои пальцы плохо гнутся, даже карандаш плохо держат.
- А что насчет остального, держат ? Перебьешься, лейтенант, - захохотал полковник. - Они же все молоденькие, неопытные. А ты молодой, уже здоровый злодей. Совратишь ведь любую. Вам только подавай, потом не с кем работать будет.
- И давай собирайся, я оформлю документы. Можешь взять одну из наших лошадей. Это вместо машинистки, - продолжил шеф.
- Нет, с конем хлопотно. Нужно кормить. Я пешком.
Скатал шинель в скатку. Получил у старшины редакции сухой паек на 10 дней. Взял у него автомат с патронами. Наган с кобурой. Без оружия в лесу нельзя. Саперную лопатку. Кинул в рюкзак пару спаренных лимонок Ф-1. Выпросил шелковую леску для ловли рыб и фляжку со спиртом. И вторую, пустую для воды. Рыболовный крючок вместе с иголкой и ниткой который год хранил в своей выцвевшей старой пилотке.
- Возьми финку, - предложил старшина. - Немецкая. Пригодится. И компас.
Взял в редакции карту местности. Сориентировался по компасу.
- Счастливо, - приветствовал Грачева полковник, с завистью глядя, как офицер, держа в руках палку, потихоньку потопал по лесной тропинке. - " А насчет машинистки, надо подумать".
Был полдень и Грачев рассчитывал к вечеру добраться до лагеря. Вокруг щебетали птицы, летали шмели, шумела листва. Солнце пробивалось сквозь деревья, на душе было весело и радостно. У ключа сделал привал, ранение сказывалось. Напился холодной водички и набрал полную фляжку. Краем глаза засек какое-то движение прямо перед собой. Мордочка рыжей лисы с любопытством принюхивалась к кустам и заметив Грачева, застыла на месте.
"Красота-то какая !" - подумал офицер. Лиса была огненно-рыжей и солнце подсвечивало её окрас, делая лису красного цвета. - "Но надо двигаться дальше".
Лиса, как будто прочитала мысли Грачева, двинулась дальше по тропинке, все время оглядываясь. Так и шли, зверюшка впереди, осторожно оглядываясь, и он, не спеша - за ней. Вдруг она остановилась и бросилась в кусты.
"Ага, кого-то учуяла", - Грачев остановился. Замер, держась за веточку березы. Впереди послышались шаги. Грачев сделал несколько шагов вправо и спрятался за толстое дерево. Показался солдат, затем второй. Шла колонна, по-одному. Человек десять. За плечами громадные рюкзаки, в руках большие чемоданы. Говорили тихо, по-немецки. Чисто ! Странно. Но форма-то советская ! "Откуда здесь немцы ?", - подумалось Грачеву.
Пройдя то место, где неподвижно стоял Грачев, немцы остановились где-то там, у ключа. "Водопой" - подумал Грачев. - "Интересно ! Неужели, немцы ? Но разговор выдавал. Чисто немецкий говор ! Сволочи ! ".
"Диверсанты !", - стукнуло в голову. "В таком глубоком тылу ! Зачем ? Что тут недалеко ? Металлургический комбинат в Череповце ! Хрен вам, а не комбинат !".
Когда он по карте изучал маршрут своего движения, он видел недалеко от своей тропы, очертания пригорода Череповца, где находилась промзона металлургического комбината. - Скорей всего, прут туда, - решил офицер. - Ну, ну !
- Главное, это внезапность. Гранатами и автоматом уложу человек 5-6 , - рассуждал Грачев. - Остальные меня окружат и ухлопают. Лучше уведу их за собой. Кину гранаты и бегом в лагерь. Там услышат перестрелку и приготовятся.
На том и порешил.
Подойдя поближе к ключу, и , кинув в его сторону две спаренные лимонки, одну за другой, Грачев бросился бежать по тропинке. Дважды падал. Сказывалось ранение. На ходу потерял свою палку. Сзади раздались два мощных взрыва, но никто не стрелял, погони не было. Грачев остановился. Тяжело дышал. Стояла тишина, только птицы продолжали петь. Взяв какую-то тяжелую палку и опираясь на нее, Грачев сошел с тропинки и, непрерывно спотыкаясь, обойдя родник, зашел к нему, держа автомат на перевес, с другой стороны. Вытащил из-за голенища финку. Картина была ужасная. Все немцы лежали на земле. Некоторые громко стонали и шевелились. Слышался немецкий мат. Грачев обошел побоище. Держа автомат наготове, ногами откидывал в сторону ихние винтовки и автоматы. Брючными ремнями связал троих раненых. Они истерично брыкались, стонали и ругались. Всех обыскал, документы сложил в кожаный портфель, который валялся рядом с убитым офицером.
"Итак", - подумал Грачев. - "Что делать дальше ?"
Грачев жестом поднял раненых, кинул им бинт из своего вещ.мешка.. Одного немца, раненого в ногу, развязал, приказал ему по-немецки оказать помощь товарищам и следовать за ним. Подождал, когда они перевяжутся. Остальные их ранения были, в основном, в голову и в руки. Еще раз внимательно осмотрел место побоища и, убедившись, что живых больше нет, дал команду трогать.
Шли не спеша. Через часок со стороны лагеря послышались голоса. Показались наши солдаты. Много.
- Руки вверх ! Бросай оружие ! - на Грачева смотрели десятки вооруженных солдат. - Кто такие ?
- Что, не видите, веду диверсантов, немцев. Ведите меня к вашему командиру.
- Какие немцы ? Где ?
- Перед вами. В нашей форме. Трое. С бинтами, раненые.
- Я командир, - тихо вышел из-за спин солдат капитан. - Документы ! И оружие на землю !
Грачев снял с плеча автомат, показал удостоверение и предписание редакции. Капитан, возвращая документы, недоверчиво спросил, показывая на немцев: - Где ты их нашел ?
- Не нашел, а взял в плен в результате боя. Остальных семь немцев найдете убитыми через несколько километров отсюда. Шел к вам и напоролся на них. Судя по экипировке, диверсанты. Их документы здесь, - и Грачев протянул капитану портфель.
- Сержант, - позвал капитан одного из своих, - сопроводите пленных и старшего лейтенанта в лагерь, в штаб. А я с бойцами пойду, посмотрю место боя.
Показался шлагбаум, за ним многочисленные палатки и деревянные избы. Подошли к одной из них с красным знаменем над крыльцом. Пока шли, солдаты в лагере удивленно смотрели на прибывших.
- Подождите здесь, - сказал Грачеву сержант и зашел в избу. Там кто-то зашумел и мгновенно выскочил на крыльцо майор с наганом в руке. - Немцы? Где ? Документы !, - заорал он на Грачева.
- Старший лейтенант Грачев, - представился Грачев и протянул майору свои документы. - А это документы пленных и убитых немцев, - и поставил портфель на скамейку.
- Докладывайте, что случилось.
- А кто вы, представьтесь, - спросил Грачев.
- Не беспокойся, лейтенант, - раздался бас сзади майора. На крыльцо вышел подполковник. - Откуда идешь ? Из фронтовой редакции, говоришь, - листая документы Грачева, - кто редактор ?
- Гинзбург, товарищ подполковник.
- Правильно. Как выглядит ?
- Выглядит хорошо. Вам передает привет. Сам спортивного типа, подтянутый, упитанный, в роговых очках и с бородкой.
- Майор, побеседуй с лейтенантом. Он, кажется, поймал тех, кого мы ищем целые сутки. Позавчера ночью, - добавил подполковник, посматривая на Грачева, - над нами был замечен немецкий транспортный самолет, который, по-видимому, и выкинул этих диверсантов.
Майор пригласил Грачева в избу, а пленных отправил под арест. Грачев изложил ситуацию. В штаб прибежал, запыхавшись, знакомый капитан. - Семерых положил, - восхищенно сказал офицер, - молодец. Я дал команду старшине лагеря привезти трупы на телегах сюда. Надо обыскать всех. Там много всяких рюкзаков и чемоданов. Рация и много взрывчатки.
- Как ты их распознал ? Они ведь в советской форме., - спросил майор.
- Говорили громко по-немецки, чисто.
Майор дал команду дежурному сержанту по лагерю вернуть Грачеву оружие, поселить его в отдельную палатку и поставить на довольствие. - Ну и наделал ты шума по гарнизону. Скоро сюда подъедет генерал, командир формируемой дивизии. А с ним, свита из штаба армии, особисты. Так что, продумай ответы.
Палатка была с видом на озеро. Выход как раз на пляж. - Чем не курорт, - подумал Грачев, мысленно благодаря майора. - Эх, сюда бы машинистку из редакции, - и тяжело вздохнул. Оставив вещ.мешок в палатке, вышел и прошелся по песочку пляжа.
- Скупаться, что ли ? - подумал Грачев. Но тут подбежал дежурный по лагерю и просил подойти в штаб.
Подошел к штабу. У крыльца сидели пленные, перевязанные свежими бинтами, немцы под охраной бойца. Увидели Грачева, привстали. "Суки !", - подумал офицер и, присев на лавочку в ожидании ужина и командира дивизии, стал делать записи карандашом в записной книжке. Вдруг к штабу подъехал редакционный "виллис". Из него с шумом вывалился Гинзбург. Следом - девушка в форме старшего сержанта.
- Кого ты тут задержал ? - шеф подошел к Грачеву. - Сам цел ?
- Он не только задержал, но и уничтожил, - вышел на крыльцо подполковник. - Семь диверсантов положил, троих доставил сюда. Сейчас разбираемся. Заходите товарищ полковник, самовар готов. Ждем командира дивизии.
Оглядев вставших по стойке смирно пленных немцев, полковник по-немецки крепко выругался матом в их адрес. Немцы вздрогнули. Гинзбург подозвал девушку и попросил её раздать солдатам газеты, которые он привез с собой. Но солдаты сами быстро расхватали дефицит и дымок от табака начал виться в воздухе.
Майор кинул немцам пачку махорки и несколько газет. Они, глядя на наших солдат, тоже закурили, сделав себе самокрутки. Перестали нервничать, успокоились.
Нещадно кусали комары, но Грачев, не обращая на них внимание, внимательно, в упор смотрел на приехавшую девушку. Гинзбург, заходя в избу, повернулся к Грачеву и сказал, улыбаясь, указывая на гостью, - Это твоя помощница, знакомься.
Грачев заулыбался и, протянув руку, пожал девичью ладонь.
- Старший сержант Бондарева, ваш новый дежурный редактор. Полковник приказал выполнять все ваши распоряжения.
- Немецкий знаете ?
- Так точно ! Закончила ин.яз. Владею немецким и французским.
- О, шерше ля фам ! От меня не отходите. Понадобитесь. Кстати, как ваше имя ?
- Надежда.
Грачев сел на лавочку и стал прислушиваться к разговорам немцев.
Один из них, рыжий такой, начал рассказывать своим товарищам о своих любовных похождениях до войны, когда он был студентом. Грачеву показался его рассказ интересным и поучительным.
"Эх, Надя ! ", - подумал Грачев. И добавил вслух, - вы, Надя, особо не слушайте эти немецкие байки. Сплошная грубость. Хотя для практики понимания бытового немецкого, это будет полезно...
- А он не чисто по-немецки говорит. Смешиват немецкие слова с французскими. По-видимому, житель Бельгии или что-то вроде этого. Мне кажется, фламандский язык.
- Интересно ! - подумал Грачев.
В последующей литературной обработке рассказ немца выглядел следующим образом (выделен курсивом):
Курт был приглашен другом на вечеринку по просьбе девчат с Берлинского университета. Он понимал, что это была её просьба. Они познакомились на вечеринке в общежитии университета. Мария пришла с подружкой и его друг Вернер с ней познакомил. Они были земляки, с Баварии. Пили вино и пиво, весело болтали, подразнивая друг друга губами, пальцами, коктейльевыми трубочками. Танцевали джаз и фокстроты, прижимались друг к другу, делая движения в стиле танго, резко поворачивая голову и поднимая голени ног в коленях. Получалось это неумело и Курт старался не наступить Марии на ноги. Она была ниже его на голову и когда она старалась достать его губы, то хватала его голову пальцами и под её грузом он склонялся и целовал её мягкий и податливый рот. Курт не о чем её не спрашивал и им было хорошо в полутемной, накуренной, грохочущей музыкой и набитой людьми, комнате. Затем он с другом провожал Марию с подружкой до такси и позже, завалясь в общаге университета на кровать, вспоминал её упругое тело и крепкие бедра. Она была совсем молодой девицей, скорей всего первокурсницей и , по-видимому, Курт был в её вкусе.
- Ну что, пойдем ? - спросил Курта его дружок Вернер. - Они еще раз звонили, спрашивают.
- Почему бы нет ?
Вернер заулыбался: - А твоя то ничего. Видел я, как вы целовались. А мне больше нравятся полненькие с животиком.
Очередная вечеринка была назначена на субботу и после обеда в студенческой столовой, друзья помчались по магазинам покупать подарки для дам. Курт купил какие-то французские духи и навязанную продавщицей губную помаду. Взяли вино, шнапс, баварское пиво и газированную минеральную воду.
- Сказали, что закусон за ними, - заметил Вернер. - Но зелень и хлебушек надо подкупить.
Курт знал тягу дружка к огурцам и помидорам, укропу и петрушке, поэтому промолчал. Конечно, они его об этом не просили. Собственная инициатива. - Ой, зачем вы этого всего накупили ? - защебетали подружки, встретив друзей у входа в их общагу. - У нас всё есть.
Сдав документы на проходной, они гурьбой поднялись на 4 этаж и завалили в громадную комнату с посередине накрытым всякой едой столом. Справа и слева комната была перегорожена занавесками и стол стоял как-бы в узком коридорчике. Но было практично и удобно. Кровати остались за перегородками и присутствующие были полными хозяевами притягивающего, уставленного едой и напитками стола. Патефон тихо играл пластинку с западными и немецкими мелодиями, верхний свет был притушен, на столе крупно горели свечи и было по-домашнему уютно. Мария стреляла в Курта своими крупными глазами и, встретившись взглядами, весело улыбалась. Вернер резал хлеб, девчата занимались салатами.
Здесь Курт рассказ свой прервал. Он был приглашен в избу на допрос. Остальные двое заволновались. - Мы же не эсэсовцы, нас просто допросят и отправят в ихнюю Сибирь. Хотя надежда маленькая. - Шептались они, и внимательно смотрели на часового. Тот не реагировал, поскольку не понимал сказанного. Грачев курил и наблюдал за Надей.
Надя задумчиво молчала. По-видимому, думала о чем-то своем. Однажды кинула взгляд на Грачева. Взгляд был долгий и изучающий. Она понимала намерения офицера.
Курт вышел через полчаса. Был расстроен. На вопросы товарищей не отвечал, отмахивался. Закурил, улыбнулся и сказал: - Так, на чем мы остановились ?
- Надо бы документы с проходной забрать, - заметил Вернер.
- Сейчас исполним, - мгновенно, с улыбкой, ответила Марта, подружка Марии, взяла бутылку шнапса и исчезла за дверьми.
- А что, здесь строго с документами ? - спросил Курт.
- Здесь строго с дисциплиной, - ответил Вернер. - Гостей выпроваживают уже в 9 вечера.
- Что так рано ?
- Женское общежитие ! Да и комендант у них строгих нравов, - продолжал диалог Вернер.
Мария, протирая тарелки, улыбаясь, молчала, но затем добавила: - Коменданта бросила жена, убежала с каким-то фельдфебелем и он нас всех тут ненавидит, мстит. Не дает житья. Одно время вообще никого в гости не пускал.
Появилась Марта и протянула парням их документы. - Всё, вас здесь нет ! Закрываемся на ключ и никого не пускаем. Если кто захочет в туалет, найдете место за занавеской.
- Ну, что, присаживаемся ? - спросил Курт.
Мария села рядом с Куртом. Вернер устроился напротив, обнявшись с Мартой. Не спеша последовали тосты. Сначала за знакомство. Затем за взгляды за жизнь и учебу, за мнения о ситуации в мире и стране.
Накачавшись пивом, вином и шнапсом, отодвинули столы и стулья, принялись танцевать. Вернеру всегда нравился американский, ставший последнее время модным, запрещенный твист. - Потому что ненавижу сигареты и буду всегда их давить, - мудро замечал он во время танца. Курт пытался повторять его "па", но места было мало и он, запыхавшись, грохнулся на стул. Но, как только проигрыватель заиграл его любимое танго, схватил Марию за руку и галантно придерживая её за талию, повёл её в танце.
Танго - танец медленный и позволял партнерам, обнявшись, прижиматься друг к другу, дурманить друг друга парфюмерными запахами. Курт сразу зарылся лицом в прическу партнерши. И с удовольствием вдыхал аромат приятных духов. - Интересно, что за духи такие привлекательные ? Наверное, французские !
И как будто бы угадав и услышав вопрос, она тихо сказала ему прямо в ухо: - Контрабанда, Париж, Франция.
В ответ он еще сильнее прижал её к себе. Она не возражала.
Танцевали разные танцы,фокстроты,медленные вальсы, польки, читали стихи. Марта хорошо знала наизусть Гейне. Мария, взяв со стены гитару, тихо спела несколько песенок из репертуара шведки Греты Гарбо. Курт с Вернером, развалившись на стульях, потягивали из высоких стаканчиков русский коньяк и с удовольствием слушали женский репертуар. Снаружи, в коридоре, послышались громкие голоса: - Время ! Всем гостям покинуть общежитие !
Девчата приложили пальцы к губам: - Тихо ! Ша !
Голоса удалились. Слышались крики недовольных. Мария с Мартой улыбались: - Сейчас свет начнут вырубать. Зажигаем свечи.
И действительно, через несколько минут, исчезло электричество. Замолчал тихо играющий патефон. В комнате мерцала только одна свеча.
- Романтичный вечер, - подумал Курт. И повторил это вслух.
- Да, ты прав, - прошептала Мария прямо ему в ухо и, взяв за руку, потащила его за занавеску, - хватит сидеть за столом, надо соблюдать тишину.
За занавеской она завалила его на кровать и начала его гладить и целовать. Её горячие губы манили к себе и он их с удовольствием покусывал от страсти. Он пытался руками добраться до её груди и бедер, но она не позволяла.
Не спеши, - шептала она. - Надо мне переодеться. Не хочу потом чинить одежду, пришивать оторванные пуговицы. Лежи спокойно.
В темноте слышалось сопенье соседей. Там Вернер тихо и неудачно уговаривал Марту.
- А ты чего не раздеваешься ? - послышался в темноте шепот Марии. - Ложись, полуторка, уместимся.
Курт представил её без одежды и лихорадочно начал раздеваться, бросая свою одежду куда попало. Но каково же было его удивление, когда она, ложась с ним рядом, прижалась к нему не голым телом, а полностью одетым. - Пижама, что ли ? - подумал Курт. - Вроде нет. А что ?
Мария, навалившись на него, целовала его голую грудь, губы, ноги. А он ощущал на себе щекочущую, бархатистую ткань, обтягивающую её упругое тело. - Лыжный костюм, что ли ? - подумал Курт. - Зачем этот маскарад ?
Общупав её тело, он понял, что не ошибся. Она продолжала лежать на нем, обсыпая его поцелуями и возбуждая все его телеса.
- Ты, что , замерзла ? - тихо спросил Курт.
- Нет. Это моя домашняя пижама, - прошептала Мария. - А у тебя крепкое и сильное тело. Спортсмен, что-ли ? И ты весь возбужден.
- Так сними с себя свою пижаму. И мы расслабимся.
- А ты попробуй меня раздеть. И будет тебе приз.
- А тут что, соревнование какое-то ?
Допытывая у неё причину такого одевания, Курт исследовал её лыжный костюм, который служил ей пижамой. Брюки снизу у лодыжек, были крепко застегнуты большими пуговицами. На поясе туго затянуты на талии и с двух сторон, по бокам пристегнуты четырьмя пуговицами. Все попытки Курта отстегнуть эти пуговицы, оказывались тщетными. Как только он пальцами пытался пуговицы отстегнуть, Мария напрягала живот и сделать это было невозможно. Что касается верхней части костюма, то Курту после нескольких попыток удалось расстегнуть все пуговицы и костюм содрать. И хотя Мария продолжала упираться, её бюстгальтер оказался не той крепостью, которая могла бы защитить её грудь, и которая в конце концов оказалась в ладонях молодого человека.
Наконец он смог насладиться губами её грудью. Нежная, упругая грудь молодой женщины всё больше его возбуждала, но кроме её груди и верхней части живота, остальное ему взять в руки не позволялось. Он не оставлял попытки расстегнуть её брюки всю ночь, но силовым путем сделать это было невозможно. У лодыжек пуговицы расстегнуть было несложно. Но на поясе, на талии - никак !
- Женись на мне и всё получишь, - горячо шептала Мария, отвечая на поцелуи Курта.
Далее рассказ Курта шел на фламандском и Грачев сделал знак Наде записывать рассказ Курта в блокнот. Он плохо понимал французский. Позже, взглянув на Надины аккуратные записи рассказа на французском языке,, он понял, почему Курт перешел на фламандский, думая, что Надя не поймет. По-видимому , его товарищи были его земляками, потому что слушали они внимательно и кивали головами.
В блокноте было записано :
- Il est tôt. A quoi as-tu peur ? Sans ton consentement, je ne te laisserai pas entrer. C'est sans équivoque. Je ne suis pas un violeur. Je veux juste te caresser. Hanches, fesses, pubis, ventre. Agréable même. Je te laisse faire ça, non ? Tu tiens mes testicules dans tes mains tout le temps, tu tends mon pénis avec tes paumes, tu le caresses avec tes lèvres. Tu ne me laisses pas faire.
- E... C'est une chose pour les organes génitaux masculins. Et une autre chose-les femmes.
- On a les mêmes droits !
Далее шла запись на немецком.
Курт пытался достать до её бедер руками через штанины. Но далее коленок руки не проходили. Разорвать по шву штанины тоже не получалось. Нитки были крепкие. Одну пуговицу на талии ему все-таки удалось оторвать. Но остальные три держали крепко. Когда юноше удалось оторвать одну пуговицу, Мария испугалась и крепко ухватила место отрыва пуговицы руками.
Вернер крепко спал с Мартой, когда Курт уходил в 5 утра из общежития.
- Звони, - попросила Мария, - не всё сразу.
- Надеюсь, - недовольно отвечал Курт.
Позже, уже сидя в трамвае, он почувствовал в яичках сильнейшую боль. Напряг не проходил, и Курт, посылая проклятия кому-то свыше, терпел еще много часов режущие по живому боли. Напряг и боли исчезли после многочасового, крепкого сна в своей общаге. Но мысли били в голову: - Была синица в руках, но взять не смог...
Вечером пришел Вернер. Радости в его глазах Курт не увидел.
Здесь рассказ Курта прервался. - Ужин, - объявил старшина. У кого нет ложек и чашек, подойдите, получите. Пленные едят последними.
Надя перевела.
Грачев подошел к старшине. - Товарищ старший лейтенант, а вам приказано присоединиться к офицерам штаба. Вас будут кормить отдельно.
Грачев зашел в избу. И был приглашен за стол. Офицеры ели скромно, ту же кашу. Но с тушенкой. - За победу, товарищи, - майор разлил водку по кружкам, - раздавим наркомовские 100 грамм ! "Настоящая водка", - подумал Грачев. - "Хорошо живут, хотя водка полагается только окопникам на переднем крае". Поблагодарил, пить не стал и вышел на крыльцо. Пленные, расположившись на траве, тоже гремели ложками и кружками. И с шумом и смехом обсуждали рассказ Курта, осторожно поглядывая в сторону Нади. Часовой и она ели вместе с ними, сидя недалеко. Кухня перестала дымиться, когда подъехали лимузин с генералом и "виллис" с охраной.
- Прошу покушать, товарищи ! - пригласил приехавших ставший по стойке смирно старшина. Все вокруг, в том числе пленные, встали и вытянулись , выпячив грудь вперед.
- Накрывай, старшина, - скомандовал генерал. - Корми своей кашей меня и охрану.
- Кто Грачев ?
- Подойди, - Грачев подошел к генералу. - Спасибо, сынок, - похлопал командир дивизии Грачева по плечу. - Смелая работа. Орден Красного Знамени лейтенанту, - повернулся к адъютанту.
- Служу Советскому Союзу, - ответил Грачев.
Немцы с восторгом наблюдали за генералом. По-видимому, не каждый день видели генералов. Да еще едящих солдатскую кашу прямо на природе.
После ужина все разошлись. На крыльцо вышел майор и погрозил часовому: - за немцами смотри внимательнее, будем вызывать. Ели ?
- Так точно ! - вытянулся часовой.
Майор, поглядев на Грачева, одобрительно покачал головой, развернулся и зашел в избу.
Грачев, Надя и остальные пленные расселись на травке поудобнее и приготовились слушать продолжение рассказа рыжего Курта.
- Что, не дала ? - спросил Вернер. - Мне Марта тоже. Они, по-видимому, сговорились. А Марта ничего ! Я все равно своего добьюсь.
- Они же обе уже успели побывать замужем, - продолжал Вернер. Курт удивленно посмотрел на него. - Да, да, чего смотришь. Мария, что, не сказала тебе об этом ? Они обе давно не целки. А ломались, потому что хотели нас помучать, поиздеваться над нами.
Курту, конечно, было обидно, что им , девчатам, было позволено всё, а парням - фига ! Нечестная игра. В следующий раз номер не пройдет.
- Если в течение недели не позвонят, больше контактов не будет, - заявил Вернер.
- Позвонят, - утвердительно ответил Курт. - Они же свое дело еще не закончили.
- Какое дело ?
- Похоронить нас. В иносказательном смысле, конечно, - добавил Курт, увидев, как забеспокоился Вернер. - Им же надо нас до конца унизить. Мстят мужикам, что их бросили. Мстят всем, без разбора !
Через несколько дней приятель сообщил, что был звонок. - Приглашают, - сказал он. - Пойдем ?
- Обязательно, - ответил Курт. - Пока я не превращусь в мужика, не буду отказываться.
Когда они встретились в конце недели, ребят ждал сюрприз. Мария сообщила, что они все идут в театр. Смотреть Шекспира.
Спектакль понравился, хотя и был сочинен врагом про принца Датского. - Надо нам почаще ходить в театры, а то совсем закостенеем, - заявил Вернер. Курт поддержал товарища.
- Куда идем ? - спросил он. Было 10 часов вечера. Весь город призывно светился от огней автомобилей и рекламы. - Может быть, заскочим в ресторан, выпьем по бокальчику вина ?
- Нет, - ответила Марта. - Меня тетка приглашает, давно не виделись. Так что мы с Вернером вас покидаем, комната в вашем распоряжении.
При этом, её моментальный взгляд на Курта, выражал многозначительное добро. Курт поёжился. Прыгнув в такси, друзья умчались куда-то в город, в его огни.
- Дойдем ? - спросила Мария. - Тут вроде недалеко.
Курт кивнул головой и спросил: - Почему ты не сказала мне, что уже побывала замужем ? Может и ребенок есть ?
- Хм ! Разведка уже доложила, - улыбнулась Мария. - А что, это меняет дело ?
- Меняет ! Я вообще-то "мальчик". Никогда с женщинами близок не был.
Мария встала, как вкопанная, и открыла от удивления рот.
- Да, да, - продолжал возмущенно Курт. - Некогда мне было заниматься женщинами. После школы Вермахт, университет. Всё время занят. Общественная работа, курсовые, спортивные соревнования. В общем, было не до девчонок. Я же к тебе, как к человеку, а ты - лишь бы меня унизить, доставить боль. Это несправедливо. Тебе значит можно, а мне нельзя ! Зачем ты так ?
Мария подошла к Курту поближе, обняла его за голову, поцеловала и свои соленые от слез глаза прижала к его. - Извини меня. Я не хотела. Ты мне очень нравишься, но я боюсь совершить непредвиденное. Я хочу, чтобы ты меня все время добивался, но был на расстоянии. Я боюсь, что как только ты приблизишься ко мне на нулевую дистанцию, у нас всё закончится.
- У нас все закончится, если ты не прекратишь меня унижать, - ответил Курт.
- Пойдем в общагу, я замерзла.
Здесь Курт опять перешел на фламандский. Надя быстро взяла блокнот и не отрывая голову от бумаг продолжала записывать:
Il n'y avait personne dans la chambre du dortoir. - La voisine arrive dans trois jours. Nous vivons avec Martha ensemble, dit Maria.
Kurt ne pouvait pas le supporter. S'embrasser debout longtemps. Apprécié l'un de l'autre. Personne ne s'est gêné. Maria aimait le faire lentement. Elle a enlevé son chemisier elle-même. Il a laissé tomber son soutien-gorge. Les lumières n'ont pas été éteintes. Maria a retiré la main de Kurt de l'interrupteur. - Non, dit-elle, je veux la lumière.
Il embrassa furieusement sa poitrine, comme s'il craignait que Maria disparaisse et que tous ses charmes soient avec elle. Il a enlevé sa jupe rapidement. Elle est juste tombée par terre après qu'il ait déboutonné les crochets et la fermeture à glissière. Sa vue en culotte et en bas noirs l'a frappé plus que si elle était complètement nue. Sans enlever sa culotte, mais seulement en descendant plus bas, il a commencé à embrasser son pubis et ses cuisses. Agenouillé, il plongea directement dans son sein. Son odeur l'a emporté sur ses pieds. Il haletait de plaisir. Elle, la tête baissée en arrière, ne le voyant pas et ne le sentant que dans ses mains, lui arracha sa chemise. Pour arriver à son pantalon, elle s'est également agenouillée et a commencé à déboutonner son pantaloon.
Ils étaient agenouillés pendant longtemps et ne pouvaient pas se détacher l'un de l'autre. Il s'est réveillé le premier. Il a dit: - Allons au lit.
L'ampoule brillait au-dessus d'eux. Kurt se déshabilla calmement et commença à écarter ses genoux. - Attends, dit Maria. Lentement, enlevant ses bas noirs, puis arrachant sa culotte, elle, corrigeant ses cheveux, se coucha sur le dos, écartant légèrement les genoux. - Tu as promis, dit Marie d'une voix calme.
Sans quitter les yeux de son pubis léger et moelleux et de ses hanches attirantes, il a répondu: - Oui !
"Eh bien, elle est à vous", lui a lancé une pensée vindicative. - "Un de vos mouvements et elle va se battre passionnément dans vos bras."
"Non, j'ai promis de ne pas la toucher sans son consentement", répond - il à ses pensées.
Si quelqu'un se tenait sur le côté de ce couple d'amoureux, il aurait vu une image digne d'un maître. Elle, nue, les jambes levées, les genoux légèrement écartés, la bouche à moitié ouverte, était allongée sur le bord du lit. Son pubis brûlant et moelleux attendait avec impatience le pénis masculin dirigé directement vers lui, ou plutôt sa chair extrême, tremblante d'impatience, qui était déjà un peu entrée dans Marie, chuchotant inaudiblement quelques mots. Un mouvement et tout ! Comme on dit, un pion dans les dames ! Mais quelque chose a retenu Kurt. Il attendait que ce mouvement lui fasse un partenaire. "Personne ne voulait mourir !" premier.
Marie fut la première à rompre le silence. - Décide, dit-elle avec impatience. - Les douanes donnent le feu vert ? il a demandé une voix rauque. La fille était silencieuse. - Le silence est un signe d'accord, pensa - t-il et se dirigea vers le destin. Son gémissement l'a frappé. C'était un son doux, semblable au son d'un accordéon lors de l'ouverture non autorisée des soufflets de l'accordéon
- Mais elle s'est donnée elle-même, pensa tout de suite Kurt, qui commença à y entrer de plus en plus profondément. Ses hanches l'aidaient à le faire. Elle les pressait frénétiquement. Des bouffées de sang supplémentaires remplissaient sa bite, qui se déchaînait à l'intérieur de Marie avec passion. Sa bouche criait silencieusement de plaisir. Ses lèvres à moitié ouvertes étaient toutes en sang. La bouche s'ouvrait de plus en plus large. Elle était de plus en plus tendue sur sa bite et elle le voulait de plus en plus.
Kurt trouva ses lèvres de sang et l'embrassa comme s'il lui aspirait le sang. L'odeur du sang l'a durmanié. Avec ses mains, il lui jetait la tête, embrassait son cou et sa poitrine, et ses coudes tenaient ses hanches, les écartant de plus en plus, continuant à pousser de plus en plus profondément. Cela a fonctionné une sorte de machine, tournant monotone l'arbre du genou invisible qui a entraîné les pistons dans les cylindres. Le jeune homme caressait ses cuisses avec ses paumes, tenait ses fesses avec ses paumes, enveloppait son pubis enflammé avec ses doigts, essayait de la sonder avec passion. Rien de tel ne lui est jamais arrivé. Les gens aimants se sont trouvés dans ce lit, dans cette pièce !
- Brutsauger ! Кровопийца !- не выдержав, громко, по-немецки, промолвила Надя. Все промолчали.
Кто сказал, что бывает любовь без постели ? Между мужчиной и женщиной не бывает. Постель в любви - это главное ! Всевышний всё продумал в этом плане. Другое дело, кто и как ему это дело подсказал. Почему с одной стороны это мужчина, а с другой - женщина. И почему при виде неодетой, полураздетой женщины, у мужчины возникает страсть. Почему женщина носит юбку или платье, а мужчина - брюки ? С древности. Почему показать обнаженные ноги - это нормально для женщины. Почему женщина заигрывает с мужчиной ? Почему носит декольте ?
И почему мужчину тянет к женщине ? Гены ? Инстинкт ? И почему в животном мире, каждая особь знает свою пару ? Мужчина, самец человека никогда не полезет на самку обезьяны. И волк, самец - на самку оленя ? Каждый вид знает себе пару. Откуда ?
"Любви все возрасты покорны" ! Русский Пушкин был мудрый и гениальный парень.
Рыжий немец замолчал. Молчали и его товарищи. И поглядывая на Грачева и Надю, они все поняли. - Господин офицер, - спросил один из них, - у вас ведь тоже так ? Вы же поняли фламандский язык ? На нашей границе с Бельгией все так говорят.
- У всех всё одинаково ! - ответил Грачев по-немецки. "Хорошо, что Надя всё слышала", - подумал он. - А с вашим фламандским разберемся.
- Товарищ старший лейтенант, говорить с пленными запрещено, - заметил часовой.
- Извини, солдат. Женишься, не верь особо женщинам. Один человек, которому можно верить - это твоя мать !
Надя резко повернулась к Грачеву и задумчиво сказала: - Не все женщины так жестоки. Разные обстоятельства - разное поведение.
И добавила: - Товарищ старший лейтенант, тут вам письмо. - И протянула Грачеву треугольник.
- Спасибо, - задумчиво сказал он и машинально сунул письмо в боковой карман гимнастерки.
Допросы немцев шли до утра. Грачев ждал у избы, ему было интересно, чем всё закончится. Взошло солнце. На крыльцо вышел знакомый майор из особого отдела и несколько офицеров из свиты генерала. Пленных увели.
- Да, лейтенант,- произнес майор, - это был "Брандербург 800". Спецназ Абвера. Отборные головорезы. Кстати, то ли бельгийцы, то ли голландцы. И главное, все с университетским образованием. Как ты их взял ? Они ведь даже не успели опомниться. Пойдешь ко мне, в отдел контрразведки армии ?
- Товарищ майор, меня ждет с редакционными статьями редактор фронтовой газеты. Задание выполню и вам позвоню. Разрешите идти, не спал всю ночь.
- Да, да, - задумчиво смотрел на Грачева контрразведчик.
Грачеву не терпелось обработать рассказ рыжего немца. - А ведь философ, - подумал он про пленного. И как правильно все описал. И секс, и отношения. А вот чем секс отличается от любви, не сказал. Секс - это упражнения, любовь - это отношения ! Секс - это гимнастика, массаж половых органов , любовь - это то же, но со страстью. А что касается образования, то у них не просто оно университетское. Грачев смотрел их документы. Они все инженеры- металлурги. Поэтому, Череповец !
Песочек на озерном пляже согревал душу. Заметки в газету шли, как лепка пельменей. Быстро и споро. Грачев считал дни своей короткой командировки. Как там жена ? Как мать ? Родился ли ребенок ? Связи с домом не было уже целый год. Очередной треугольник отправил вчера. Взамен не получил ни одного...
- "Эх, бабу бы !", - песочек дразнил его. Из палатки раздавался непрерывный стук машинки. Надя печатала очередную его рукопись. Из головы не выходил рассказ немца.
Нечто подобное ему рассказал недавно один офицер, капитан, танкист, сосед по койке в госпитале. Там сюжет, правда, был другой. Но тоже про необычный секс, когда женщина водила за нос обещаниями влюбленного мужика целый год. Бегал за ней, будучи курсантом и так ничего не добился. И ушел на фронт только с мечтами своей любви. "Эх, бабу бы !". А зачем ? И кинув в граненый стакан с водкой золотую звезду Героя Советского Союза, которую ему вручил прямо в госпитале генерал, командующий армией, танкист долго думал и сказал громко, вслух: - Бабы сами прибегут ! Но решать буду я !
Вся палата громко смеялась, наблюдая за капитаном, и мат лился такой, что медсестры и врачи боялись заходить к раненым.
- "А чего это вдруг полковник подобрел, выделил мне машинистку ?", - вдруг подумал Грачев и тут он вспомнил о треугольнике, письме, которое ему вручила Надя и про которое он совсем забыл. Развернул, начал читать. Мысли никак не укладывались в голове. Слезы наворачивались сами. Он не мог поверить, что он остался в этом мире совсем один.
Долго сидел на скамейке у входа. Выругался и решительно вошел в палатку. Надя не сопротивлялась...