Глава 39. Армагеддон.
* * * * *
На самой вершине Голгофы,
На фоне бушующей бури,
Стоял властелин чернобровый --
И брови усталые хмурил.
Итак, он, достигнув вершины,
Опять возвращается в степи.
Столиц покоренных руины,
Мосты, превращенные в пепел,
Остались на западе дальнем.
Ну что ж, достижения славны!
Он тысяч народов начальник,
Он бог императоров главный!
Остались к закату от Смирны
Сраженные в битвах мерзавцы.
Быть может, строительством мирным
Теперь властелину заняться?
В стране Ксанаду зазеркальной -
Ведь там, без причины и цели,
Потоки священного Альфа
Бегут в океан подземелий...
Но тут же является гадость -
Курьером на лошади пенной.
Мечты, потерявшие сладость,
Забыты владыкой мгновенно.
П У С Я Н Ь
- Ну, кто?!..
К У Р Ь Е Р
- Из степей Туркестана,
Не будь упомянутый к ночи,
Чуцай, из державных Китанов,
Ваш спор пожелавший закончить.
Уродлив лицом, одноглазый,
Тогда, при осаде Пекина,
Был ранен твоим камикадзе -
И землю едва не покинул.
Теперь, поглощенный обидой,
В кольце неисчислимых стражей,
Он ждет на развилке Мегиддо -
Тебя приглашает туда же.
П У С Я Н Ь
- Давно это стало привычкой,
Войну отвергать не пристало.
Война - это бизнес безличный,
Лицо прикрывает забрало.
Укрытый под каскою-склепом --
Мой мозг -- боевая машина,
Мой щит - цитадельная крепость,
Рука - на мече властелином!
Тебе я слова посвящаю,
Мое боевое оружье --
Копье, что зрачок пробивает --
И глаз выпускает наружу!
Тебе, боевая подруга,
Стрела в золотом опереньи!
Что в небо стремится из лука,
Навстречу великим мгновеньям.
Как будто опять возрожденный,
Я ждал от противника слова;
Проснитесь, мои легионы -
Нас ждет развлечение снова!
Мечи похудели от скуки -
Война приготовила блюдо!
Вставайте, мои мамелюки,
Седлайте коней и верблюдов!
Мы те, кто сразили Альфонса,
Сражаясь, как дикие звери!
Мы - люди из стали и бронзы,
Мы - сплав благородных материй!
Единый, убийственный слиток -
Отлитый для яростной сечи!
Чуцай, берегись, недобиток -
Тебе выступаем навстречу!..
* * * * *
И вот, на Равнинах Печали,
Где хлещут кровавые струи,
Стояли, скрестившись мечами,
Пусянь - и Чуцай из Елюев.
Владыки, не знавшие жалость,
Застыли средь грозного боя --
Стена со стеной повстречалась -
С Великой Китайской Стеною!
На чем-то поверженном трупе
Застыли - и с ними эпоха.
Никто из владык не уступит
Ни капли, ни пяди, ни вздоха.
А воздух - стал спертым, как масло,
В тылы откатились отряды -
И битва вокруг приугасла,
Как будто лишилась заряда.
Застыли - с надменностью сфинкса,
Как снежного Севера льдины;
Никто прерывать не решился
Великих царей поединок.
П У С Я Н Ь
- Итак, предводитель киданей,
Потомок монгольских метисов...
Я помню тебя, самозванец,
Ты книжник, чернильная крыса.
Носивший не меч или шпагу,
А только чиновников платье,
Все время копался в бумагах
И деньги казенные тратил.
Пока воевали чжурчжени,
Точил ядовитое жало;
И если б не дядя-изменник,
То сгнил бы навеки в подвалах!
Твой дядя, Люге седоглавый,
Меня превзошел в геноциде,
Он был из подобного сплава -
Предатель, но воин и лидер!
Могучий в сражении жарком,
К моей приближавшийся славе!
Что стало с Люге-хилиархом?
Как грешную землю оставил?..
Ч У Ц А Й
- Погиб, как сумел бы не каждый:
Как сильные люди у края!
Он умер, сражаясь отважно
С японской ордой самураев.
Внезапно они налетели -
Как дикие волки из леса,
Подобны сибирской метели,
Но меч - из огня и железа!
Их было сто тысяч, не меньше,
Незримым ведомые гневом,
Спешили насиловать женщин,
Дома поджигать и посевы.
Они обожали пожары --
Свирепы, как древние гунны!
Их вел генерал Фудживара,
Его называли "сегуном".
Был пешкой его император,
Но власти ему не хватало -
Границей державы Ямато
Он видел вершины Урала.
Но рано решили драконы
Своею победой гордиться -
Люге развернул легионы
У башен Восточной Столицы.
Японец, лицом перекошен,
Смотрел, как бросаются в драку
Бойцы-ашигару и "коршун",
Бохайцы - и злобные "вако".
С обеих сторон трепетали
Знамена с рисунками свастик,
Я сам заносил на скрижали
Ту битву в годину несчастий.
Врагам не досталось ни пяди!
Но, впрочем... опять увлекаюсь.
Довольно о подвигах дяди,
Я снова к тебе обращаюсь,
Гремевший от Бирмы до Польши,
От персов до финнов--оленей...
Ты воин -- я книжник -- кто больше
Для общей истории ценен?
Войны необузданный гений,
Что в битву бросался без плана...
П У С Я Н Ь
- Не жду от тебя извинений -
И сам извиняться не стану.
Ведь я ни о чем не жалею;
Весь век, до десятого пота,
Как сам Разрушитель-Матрейя
Я грязную делал работу.
Порою, в судейских одеждах,
Следил, как Эак с Радамантом
Бросают на плаху невежду,
С ним рядом - казнят дилетантов.
Кому-то - играть на корриде,
Кому-то -- кормить гильотину!
...Но пуще всего ненавидел
Стрелявших товарищам в спину.
Плевать обожал принародно
Предателям в мерзкую рожу,
Кто предал меня или продал -
Тот был без суда уничтожен.
Ты помнишь, как мы и кидани
Совместно шагали к победам?
Зачем, недостойный племяник,
Ты нашу империю предал?
Я помню ту раннюю осень,
Джамуха в разгар Сабантуя
Болтал о японской угрозе,
Подвоха не ждал от Елюев.
И братом меня называли,
И вместе страдали похмелкой,
Награды от нас получали -
И кушали с нашей тарелки!
И честно делили трофеи,
Дворцов возводили колонны,
Зачем же в начале апреля
Мятеж запылал беззаконный?!
Зачем ты, бродяга и странник,
Оставил навеки отчизну,
И треть миллиона киданей
Привел на погибель и тризну?!
Ч У Ц А Й
- Мой брат, истребитель измены!..
Как смеешь порочить кого-то?!
Ты тоже казнил сюзерена
И трупом украсил ворота!
Не помнишь?.. Убийство в палатах,
"Собаки!!!" И бледность под кожей.
Тебе поклонились солдаты --
И вышли в поход безнадежный.
П У С Я Н Ь
- Все помню... Имперское знамя,
И речь на дворцовых ступенях...
Но очень разборчива память --
Одно из десятка мгновений,
Быть может, лежит в патронташе...
Все верно, казнил сумасброда!
И предал династию нашу...
Но только не предал народа!
Я имя его обессмертил,
Весь мир рядом с ним - лилипуты,
Пусть грустный историк начертит
На карте подробной маршруты --
Маршруты, ведущие в вечность,
Где путь до сих пор не проложен!
Я славу ему обеспечил -
Сегодня ее приумножу!
Во многом уверен нетвердо,
Но знал, что найдется в Китае
Предатель особого сорта,
Что подлость свою оправдает.
* * * * *
Сверкнула стрела золотая,
И меч из огня и железа --
И вырвал язык у Чуцая,
И голову тоже отрезал.
По этому страшному знаку
Воспрянули духом богдойцы,
И тут же рванулись в атаку,
И пало киданьское войско.
Повсюду рассеялись банды,
Лишь горсть, не пронзенная пикой,
Бежала в болота Буганды,
И дальше - в леса Мозамбика...
Однако Пусянь недоволен:
Он глазом, что кровью налился,
Окинул победное поле
И снова в печаль погрузился.
П У С Я Н Ь
- Вот прочной империи стержень --
Солдат, достигающий цели!
Я знал, что победу одержим,
Но быстро приходит похмелье...
И вот я стою на пороге,
Гляжусь в отраженье колодца,
И плачу, как Сандер-Двурогий,
А что мне еще остается?
И снова себе повторяю:
Последние рухнули стены --
Мы сильные люди у края!
...А что там, за краем Вселенной?..
===================