Мах Макс : другие произведения.

Турнир

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.96*30  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Турнир - это не то, что вы подумали. Империя франков, 30-е годы 20 века, столица в Лионе, и еще один немаловажный факт: в этом мире существует магия, которая давно уже стала частью культуры. Многобожие - некий синтез позднеримской религии с верованиями древних германцев и франков. Принцесса Эва Сабиния - наследница престола - решила "немного развлечься" и устроила Турнир, победитель которого, может быть, станет ее принцем-консортом, или не станет. В любом случае, Турнир - крупнейшее событие в жизни франкских аристократов за последние 20 лет (с коронации нынешнего императора). По случаю Турнира в столицу съехались все сколько-нибудь значимые фигуры "большой шахматной доски", и среди них молодой глава алеманского клана внеранговый маг Тристан Мишильер (мало известен при дворе, но молод, красив и умен, и не участвует в Турнире), его восемнадцатилетняя сестра - боевой маг и коннетабль клана - Габриэлла Э'Мишильер (вообще никому не известна), и наконец князь Трентский - паршивая овца и в своей семье, и в свете, где он последний раз появлялся еще будучи ребенком (считался идиотом, но так ли обстоят дела на самом деле, не знает никто. И да, он участвует в Турнире). Книга закончена.

   Макс Мах
  

Турнир

Глава 1. Май 1939

   1. Трис
   Трис искал ее уже вторую неделю. Честно говоря, он не знал, кого именно ищет, неторопливо прогуливаясь по чистеньким, но заметно обветшавшим улицам приречной Поймы. Изначально он знал об этой девушке только то, что жертва должна быть молодой, одаренной и ультимативной девственницей. Как ни странно, за двенадцать дней поисков он встретил в Пойме не так уж мало простушек, отвечающих этим и некоторым другим - хотя и второстепенным - требованиям. Однако ни одна из них ему не подошла, и Трис даже не пытался разобраться, почему. Он твердо знал другое. Когда он встретит ту, кого ищет, вопросов попросту не останется. Так все, собственно, и произошло.
   Он проходил мимо цветочной лавки, в которой торговали не столько цветами, сколько рассадой, семенами и комнатными растениями. Бросил рассеянный взгляд на горшки с геранью, алоэ и фикусами, и увидел высокую стройную девушку, работавшую с рассадой. Она как раз поднялась на ноги, пересадив очередное растение из наполненного землей деревянного ящика в керамический цветочный горшок. Выпрямилась, встав во весь рост, и он увидел ее сразу всю, благо она стояла к нему лицом.
   "Она!" - Узнавание было мгновенным и окончательным. Это была именно та девушка, которая могла стать идеальной жертвой.
   Не красавица, но, как ни странно, - учитывая место и обстоятельства встречи, - в ее несколько вытянутом по вертикали лице была видна порода.
   "Наверняка, дворняжка, но..."
   Вот именно, что "но". Одень такую в нормальное платье, укрась драгоценностями, и...
   "Дворняжка превратится в породистую суку..."
   Ему понравился случайный каламбур, и Трис улыбнулся. Остановившись в момент узнавания, он так и стоял на улице перед цветочной лавкой и рассматривал незнакомку. На вид ей было лет семнадцать-восемнадцать, и это было скорее хорошо, чем плохо. Высокая, едва ли не с него ростом. Чуть плосковатая, но в этом можно было усмотреть некий особый шарм, свойственный как раз чистокровным аристократкам. Светло-русые волосы, заплетенные в довольно толстую косу, узкие, красиво очерченные губы, прямой длинный нос под высоким лбом и большие серые глаза - ни дать ни взять "кобылка чистых кровей", аристократка в пятом или шестом поколении.
   "Удачно вышло, - отметил Трис. - Аристократка - это хорошо. Такая мне, собственно, и нужна! Если, разумеется, переживет жертвоприношение..."
   - Господин желает что-то купить? - Голос у девушки тоже оказался хороший: чистый, сильный, грудного регистра.
   - Несомненно! - кивнул Трис. - Как вас зовут, барышня?
   - Габи...
   Вопрос наверняка застал ее врасплох, оттого и ответила. Смутилась по той же причине, но это нестрашно. Всего лишь указывает на отсутствие опыта, и ничего больше.
   - Вот что, Габи, - сказал Трис, входя с улицы в помещение лавки. - У меня есть к вам предложение...
   - Я не...
   - Я знаю вы не такая, - нетерпеливо прервал ее Трис. - Поэтому сначала послушайте, потом решайте. У вас, Габи, Дар примерно третьего уровня по шкале Кольера.
   На самом деле, Дар у Габи был где-то на уровне два и три четверти, но при упорных тренировках под руководством сильного колдуна за год или два его можно было бы подтянуть до трех с половиной или даже до трех и шести десятых.
   - Не знали? - Мог бы не спрашивать. Откуда у девушки из Поймы возьмутся деньги на проверку собственного Дара?
   - Н-нет.
   "Что и требовалось доказать!"
   - Третий! - повторил Трис вслух, округляя цифры для доходчивости. - Но скажем так, раз уж вам нигде больше этого не узнать. Дар у вас, барышня, слабый, но чистый. Открыт канал земли. Плюс имеется неплохая голова. Учитесь вы, по-видимому, быстро, и учиться вам нравится. Я прав?
   - Да... - Чувствовалось, что девушка совершенно сбита с толку, она-то от него ожидала совсем других слов.
   - Вы сирота? - продолжил Трис, уловивший некую характерную для сирот неуверенность, сквозившую в словах и поступках Габи. А может быть, он просто "считал" это знание из эфира. Такое с ним тоже иногда случалось.
   - Какое вам дело!
   - Значит, я не ошибся, - кивнул он. - Сирота. Бесприданница. Так всю жизнь и будете работать на чужих людей за небольшие деньги.
   Это был простой прогноз, для которого не требовалось быть пророком или ведуньей. Дар земли, но не настолько сильный, чтобы ее бросились "покупать" настоящие богачи. Значит будет вечно работать на чужого дядю или тетю. А иметь ее будет или хозяин, или муж хозяйки или хозяйский сын. Просто потому что он это делать сможет, а она отказать ему - нет.
   - Все так живут! - покраснела девушка, которая не будучи дурой, свое будущее представляла, по-видимому, совсем неплохо.
   - Возможно, - согласился Трис. - Жизнь умеет быть жестокой. Но у вас, Габи, есть шанс изменить свою судьбу.
   - Через постель? - нахмурилась "госпожа садовница".
   - Между прочим, не вижу в этом ничего зазорного, - не позволив себе даже намека на усмешку, ответил Трис. - Постель не худший способ решения многих житейских проблем. Вопрос лишь в цене. В вашем положении предложение такого рода с порога не отметают, но всегда...
   - Спрашивают цену? - завершила его мысль девушка.
   "Да ты, милая, действительно бриллиант! - восхитился Трис. - Умна, устойчива к давлению, и подчинить тебя совсем непросто".
   - Спрашивают, - согласился он. - Но вам, Габи, и этого делать не придется. Я сам вам все расскажу. Я могу предложить вам так много, что у вас голова закружится. Например, я могу обещать вам значительный прирост силы. Ее увеличение до седьмого, а возможно, и до восьмого уровня, и открытие еще, как минимум, одного дополнительного канала. Скорее всего, это будет огонь или вода, но я бы все-таки поставил на воду. Ее связь с землей несколько сильнее, и что важнее, на много более естественна и органична.
   - Седьмой уровень? - ошарашенно переспросила девушка.
   Ну еще бы! За седьмой уровень, не говоря уже о восьмом, можно пойти на многое, - даже на убийство, не говоря уже о панели, - потому что Дар земли такой силы в руках умного человека - это то, что называют "состоявшейся мечтой".
   - Да, как минимум, седьмой уровень, - подтвердил Трис. - Плюс приму вас в свой клан, а это, милая моя, означает для вас личное дворянство и обеспеченное будущее.
   - Так не бывает!
   "Умненькая, образованная и соображает быстро!"
   - Не бывает, но может случиться, - возразил Трис. - Редкий случай, но возможный. Я, видите ли, глава клана. Знаю, что молод, но так уж сложилось у нас в семье. Клан старый, но пришедший в упадок. Так что мне теперь приходится его восстанавливать. Поднимать, так сказать, с колен. Отсюда и мое предложение. Оно напрямую связано с моими ежедневными трудами.
   Он хотел сказать ей еще пару-другую воодушевляющих слов, но их прервали, что называется, на самом интересном месте.
   - Габи! - раздался откуда-то из глубины лавки хрипловатый старушечий окрик. - Хватит прохлаждаться, девчонка! Работать надо. Рассада сама в горшки не попадет!
   - Извините! - встрепенулась Габи. - Это хозяйка... Я должна вернуться к работе.
   - Не страшно, - успокоил Трис девушку. - Во сколько вы заканчиваете работу, Габи?
   - А что? - настороженность перед незнакомцем, плетущим очевидные небылицы, никуда не исчезла, возможно, даже усилилась.
   - Я буду ждать вас вон в той кондитерской на углу, - кивнул Трис в сторону площади, с которой свернул на эту мощеную булыжником улицу. - Вопрос - во сколько?
   - В шесть... - не очень уверенно предложила девушка.
   - Значит, в шесть, - подвел он черту. - И не волнуйтесь вы так! Ничего непоправимого с вами еще не произошло. Улыбнется Фортуна, так и не произойдет. Посидим в чайной на виду у людей. Выпьете чашку чая или какао, съедите пирожное, другое, а я вам, пока суд да дело, объясню в чем смысл моего предложения. Что нужно мне, и что я могу дать вам взамен...
   Успокоив девушку, Трис поклонился и ушел. Он знал, ровно в шесть она придет на встречу, потому что он смог ее заинтересовать, и потому что она весьма дисциплинированная особа, что тоже, к слову, говорило в ее пользу. Договорились на шесть, значит так и будет.
  

***

   В своем прогнозе Трис не ошибся. Ровно в шесть, - буквально с боем часов на башне Северного вокзала, - Габи вошла в зал кондитерской и уже через минуту сидела за столиком напротив Триса. Стеснялась, разумеется, чувствовала неловкость, но, тем не менее, пришла.
   - Чашку шоколада? - предложил Трис.
   - Если вы настаиваете, - неожиданно улыбнулась Габи, и он отметил, что улыбка у нее хорошая. Да и вообще, одно то, что она смогла улыбнуться и ответить так, как ответила, говорило в пользу его выбора.
   - Я настаиваю, - улыбнулся Трис. - Пирожное?
   - С удовольствием, - согласилась Габи, а Трис отметил, как быстро она адаптировалась к обстановке.
   Следующие несколько минут ушли на выбор пирожного, вернее, двух, поскольку Трис настаивал, и на заказ - себе Трис попросил принести крепкий кофе и коньяк, - и вскоре они снова остались за столиком одни.
   - Итак, - начал Трис, сразу же переходя к делу. - Что предлагаю я. Во-первых, как я уже сказал вам прежде, речь идет о значительном приращении силы вашего Дара.
   - Но в школе нам говорили, что это невозможно... - аккуратно высказала Габи обуревающие ее сомнения.
   - Вас не обманули, Габи, хотя и не сказали всей правды, - объяснил Трис. - Небольшого прибавления силы всегда можно добиться упорными тренировками под руководством опытного наставника. Не сразу, но за год-два, максимум за три достичь некоторого прироста в силе вполне реально. Вы, Габи, например, способны достичь уровня три и пять десятых. При этом, чем выше изначальный потенциал мага, тем большего успеха можно достичь. Но в вашем случае речь идет о другом. У старых кланов, барышня, есть много таких секретов, о которых, - что совершенно естественно, - не пишут в книгах. Во всяком случае, об этом вы не прочтете ни в одной из тех книг, которые находятся в свободном доступе. Есть такие родовые тайны и у моего клана. У нас, Габи, имеется свой родовой Источник. Беда в том, что из-за небрежения в течении нескольких поколений он почти угас.
   Это было верно лишь отчасти. Источник не принадлежал клану. Просто в силу некоторых обстоятельств он оказался бесхозным. Оттого и угасал. Но теперь, когда Трис встал во главе клана, появилась возможность не только вернуть его к жизни, но и сделать чужой Источник по-настоящему своим, накрепко привязав к родовому древу, к древней крови клана Мишильер.
   - Однако, - продолжил свои объяснения Трис, - Источник можно разбудить. Это запредельно сложная магия, Габи, но мы можем это сделать. Для этого нужно выполнить три условия. Во-первых, следует знать, как этого добиться. Речь идет о сокровенном знании, о формуле заклятия и о способе его активации. Знание это хранится в тайне уже более полутора тысяч лет. Но у меня есть доступ к семейным архивам и, соответственно, я владею формулой необходимого нам заклинания. Я знаю, что и как нужно сделать, чтобы вернуть Источник к жизни, и, значит, первое условие соблюдено.
   - Что во-вторых? - Кажется, он сумел заинтересовать Габи своей историей, и это было просто замечательно. Вспыхнувший в глазах девушки живой интерес ее буквально преобразил, добавив лицу своеобразного очарования силы и страсти.
   И, глядя на нее сейчас, Трис окончательно понял, что выбор его был неслучаен. Когда-то где-то он ее уже видел. Она ему определенно кого-то напоминала. Очень знакомое, запоминающееся лицо. Возможно, это кто-то из его прошлой жизни, но он не мог вспомнить не только имя "знакомой" незнакомки, но даже то, когда, где и при каких обстоятельствах произошло это знакомство. Это его, впрочем, нисколько не удивляло. С каждым прожитым здесь днем, его личное прошлое все больше подергивалось туманом забвения, медленно, но верно уходя в небытие, чтобы окончательно уступить место настоящему.
   - Во-вторых, - сказал он вслух, отвечая на вопрос девушки, - нам нужен колдун с даром не ниже двенадцатого уровня.
   - Но таких колдунов не существует! - возразила Габи. - Высший ранг - одиннадцатый. Это все знают!
   - Это ошибочное мнение, - покачал головой Трис. - Такие колдуны существуют, но нас действительно очень мало.
   - У вас?..
   - Я внеранговый маг, - откровенно усмехнулся Трис.
   - Выше двенадцатого? - не поверила услышанному Габи.
   - Нет, - внес он уточнение. - Выше пятнадцатого.
   - Великие боги! - искренно ужаснулась девушка, представив, видно, какой мощью обладает колдун, сидящий за одним с ней столиком.
   - Не поминайте богов всуе, - улыбнулся Трис, довольный произведенным эффектом. - Они могут вас неправильно понять. Впрочем, неважно! Не сейчас, так потом. На то они и боги.
   - Итак, - вернулся он к теме разговора, - у нас уже есть два компонента успеха. Но нам, Габи, нужен еще один - третий. Источнику требуется жертва.
   - В каком смысле жертва? - испугалась Габи.
   Испуг ее был вполне объясним. Кровавые жертвоприношения были давным-давно запрещены законом и не практиковались уже более ста лет, хотя все еще случались иногда в дальних провинциях и в магическом маргинальном подполье. Так что ей было чего опасаться.
   - В прямом, - объяснил Трис. - Вы, может быть, этого не знаете, Габи, но в любом по-настоящему сложном ритуале, как непременное условие, предполагается жертвоприношение. Обычно жертвы приносятся богам, но нам нужно вернуть к жизни Источник, а Источник - это ведь ничто иное, как своеобразное магическое существо. Почти бог, но чуть-чуть до бога не дотягивает. Тем не менее, ему тоже требуется жертва.
   - Вы хотите принести в жертву меня? - спросила тогда Габи.
   - Не так прямолинейно, - поморщился Трис. - От вас потребуется лишь одно: отдаться мне в ходе ритуала.
   - Отдаться?
   - Ну, вы же помните, Габи, с чего мы начали?
   - С постели...
   - Именно, - кивнул Трис. - Но вы должны кое-что понять. Лично мне ваша девственность не нужна и неинтересна. Я предпочитаю иметь дело с опытными женщинами, а с такими, как вы, одна морока. Девственность сильно переоценена, Габи, хотя я понимаю, разумеется, отчего все с ней так носятся. Культура, традиции, религия, наконец. Плюс инстинкт собственника, свойственный большинству мужчин, и принципы Патриархата...
   - Тогда зачем?..
   - Увы, но наш Источник действительно любит, когда во время ритуала главе клана добровольно отдается невинная девушка.
   - Откуда вы знаете, что я?.. - Вопрос напрашивался, и она его естественно задала.
   - Знаю! - остановил ее Трис. - Вижу. Этого достаточно. Так вот, если вы согласитесь, и все пройдет по плану, с помощью вашей жертвы нам удастся пробудить Источник и...
   - А если не получится? - уточнила Габи, прервав его на полуслове.
   "Осторожная!" - с удовлетворением отметил Трис.
   - Тогда вы останетесь с тем, что есть, - пожал он плечами, - и с тем, чего уже не будет, но зато с некоторой суммой компенсации за вашу девственную плеву. Тысяча золотых империалов вас устроит?
   - Тысяча? - распахнула глаза девушка.
   Он знал, за такую сумму можно купить десяток девственниц, но ему нужна была именно эта. Габи идеально подходила для поставленной задачи, но главное - если все пройдет гладко, и она переживет ритуал, ее сила будет служить клану, а это тоже не пустяк.
   - Да, - подтвердил он. - Тысяча. Мы официально заключим с вами договор и подпишем его в присутствии нотариуса, и я сразу же открою на ваше имя счет в банке.
   Возможно, она все же не переживет ритуал. Такая вероятность существовала, хотя Трису хотелось думать, что он сделал правильный выбор. Если это так, и Габи переживет "воскрешение" Источника, эта тысяча империалов в звонкой монете все равно останется в семье. Если же нет, деньги, разумеется, пропадут, но сейчас гораздо важнее показать Габи, что она не проиграет в любом случае.
   - А если у вас все-таки получится?
   "Слава богам, - кивнул мысленно Трис, - мы возвращаемся к главному!"
   - Если у нас получится, вы, Габи, увеличите свой потенциал и станете членом клана, а это, как я вам уже говорил, означает среди прочего личное дворянство. Ну, а статус - не пустяк, не правда ли?
   О том, что ей, скорее всего, достанется куда более ценный приз он, разумеется, умолчал. Зачем сводить ребенка с ума? Совсем незачем.
   - Но в этом случае, по условиям нашего договора, вы, Габи должны будете принести мне вассальную присягу.
   - На крови?
   - А есть другой способ?
   - Я не знаю, - призналась Габи.
   - Зато знаю я, - "успокоил" ее Трис. - Такого способа нет, да и не нужно. В старом методе живет очарование седой старины. Итак?
   - Я согласна, - практически без паузы ответила собеседница.
   - Правильное решение, - улыбнулся он в ответ. - А вот и ваши пирожные!
   Действительно, к ним уже спешила работающая в зале служанка, и разговор естественным образом угас. Но вскоре, когда чашки, вазочки и все прочее перекочевало с подноса на столешницу, а служанка - дебелая девушка в накрахмаленных фартуке и чепце, - снова оставила их наедине, Габи задала закономерный вопрос:
   - Что теперь?
   - На работу в цветочную лавку вам ходить больше не надо, - начал перечислять Трис "дела на ближайшую перспективу". - Завтра встретимся в десять утра здесь же, около этой кондитерской, и поедем к нотариусу, чтобы заключить формальный договор, и в банк, чтобы открыть вам счет, и перевести на него деньги. Однако прежде мы зайдем в пару другую одежных лавок в центре города и переоденем вас, чтобы вы соответствовали своему новому статусу. Полагаю, часам к двум пополудни мы освободимся, пообедаем в каком-нибудь хорошем ресторане и поедем ко мне. Я сегодня же распоряжусь, чтобы в замке для вас подготовили комнату. Ритуал проведем в полночь. Ну а дальше, как я вам уже сказал, все будет зависеть от того, как пройдет ритуал. Скорее всего, послезавтра утром вы, Габи, принесете мне вассальную присягу и останетесь жить в моем доме. Во всяком случае, на какое-то время, пока я буду вас обучать. Если же ничего с нашей затеей не выйдет, вы все равно сможете - если захотите, - пожить некоторое время со мной. Затем определитесь с планами на будущее, - тысяча империалов - это хороший стартовый капитал, - придумаете, что бы вам хотелось делать в этой жизни и начнете жить самостоятельно.
   - То есть домой я уже не вернусь?
   - А есть куда возвращаться?
   - Да, в общем-то, нет.
   - Хорошо, - кивнул Трис. - Тогда, если хотите, можете сразу взять с собой дорогие вам вещи... Но не одежду и белье, разумеется. Это мы купим с вами завтра. Что еще? Можете объяснить людям, с которыми живете, что поступили на службу к главе клана. Это многое им объяснит.
   С этими словами он достал из жилетного кармана свою визитную карточку и положил ее перед девушкой на стол.
   - Кстати, Габи, я ведь вам так и не представился. Тан Тристан Мишильер, к вашим услугам.
   - Не думаю, что это что-нибудь меняет... - Ответ был более, чем странным, задумчивый взгляд серых глаз снова преобразил лицо Габи, а у Триса случился редкий для него приступ истинного предчувствия. Настоящее предзнание, если говорить всю правду до конца.
   "У нас все получится?" - спросил он неведомо кого.
   "О, да!" - ответили боги его собственным внутренним голосом. Предзнание уже жило в нем, рождая нетерпение и внушая уверенность в том, что Источник проснется, но Габи не умрет...
  
   2. Зандер
   Видят боги, он не любил покидать свою башню. За ее пределами для Зандера не было ровным счетом ничего интересного. Его не привлекали ни архитектурные красоты города, - а здесь действительно было на что посмотреть, - ни люди, населяющие этот новый Вавилон, ни соблазны, которыми славилась столица империи. Однако всегда существовали причины, выдавливавшие его из уютного мирка "башни из слоновой кости" во внешний мир, как бы плохо он себя в нем ни чувствовал. Вот и сегодня ему предстояло несколько совершенно необходимых встреч с людьми, которые по тем или иным причинам попросту не могли переступить порог его дома. В башню он их пригласить не мог, приходилось идти к ним самому.
   Зандер еще раз с тоской посмотрел на свой рабочий стол - на раскрытые книги, лабораторные тетради и исписанные вдоль и поперек листы бумаги, - тяжело вздохнул и вышел из кабинета. Будь его воля, он никогда не прекращал бы работать, но, увы, жизнь состоит не из одних лишь наших желаний. Поэтому он отослал сунувшегося было "помочь" слугу, прошел в гардеробную и, не обращая внимания на деревянные манекены, одетые в его собственные роскошные костюмы, оделся, как одевался практически всегда, когда покидал свою башню. Потертые ботинки с высокими берцами и с порядком стоптанными каблуками, простые черные джинсы, трикотажная рубашка цвета хаки, поношенная кожаная куртка и потрепанная временем широкополая шляпа, из-под которой видны были только его небритый подбородок да длинные - до плеч - давно не мытые и не расчесанные соломенного цвета волосы. Опыт показывал, что в таком виде его не узнавали даже родные и немногочисленные знакомые. Взглянув на себя в ростовое зеркало, Зандер удовлетворенно кивнул и после секундного размышления дополнил свой наряд простой кавалерской шпагой и парой старых кожаных перчаток.
   "Провались все пропадом!" - подумал он мимолетно и, спустившись на первый этаж, покинул башню.
   На улице было пыльно, жарко и слишком сильно пахло цветущими жасмином и сиренью. Зандер не любил сильных и резких запахов, хотя нисколько не возражал против цветочных ароматов "в пастельных тонах". Оставалось терпеть, поскольку вернуться домой он все равно пока не мог. Первая встреча должна была состояться буквально через полчаса в брассерии на Мостовой улице. Между тем, по давно укоренившейся привычке двигался Зандер медленно - нога за ногу, думая на ходу одновременно о множестве сложных и важных вещей, и зачастую не замечал, где идет и кого встречает по пути. Впрочем, это никогда не мешало ему приходить туда, куда надо, и тогда, когда условились. Так случилось и на этот раз. Вакан уже ждал его в брассерии, устроившись в самом дальнем от входа и самом темном углу заведения.
   - Слушаю тебя, - сказал Зандер, садясь на трехногий табурет напротив контрабандиста. Здороваться с ним он посчитал необязательным. Невелика птица, обойдется и кивком.
   - Вот, - Вакан не стал ничего озвучивать, подвинув к Зандеру грязноватую и порядком помятую четвертушку пергаментного листа.
   - Ну-ну... - Зандер придвинул листок к себе и быстро пробежал глазами накарябанный неуверенной рукой список.
   Запрещенные к ввозу в империю, а также к производству и распространению в ней ингредиенты были обозначены буквами греческого алфавита, объем, вес или количество единиц - цифрами, так же, как и цена за единицу товара. Сами единицы, - будь то унция, скрупул или гран, - нигде, впрочем, не фигурировали. Покупатели должны были их знать сами, как и валюту, в которой оценивался товар.
   - Беру все, - подвел Зандер итог, быстро, но внимательно просмотрев список и оценив, как номенклатуру, так и цены.
   Он достал из внутреннего кармана куртки пачку золотых империалов в кредитных билетах государственного казначейства и протянул контрабандисту:
   - Будешь пересчитывать?
   - Поверю на слово, - ухмыльнулся мужчина, но купюры все-таки пролистал. - Доставка, как обычно?
   - Да, - кивнул Зандер. - Упакуешь, как подарок, наймешь посыльного из приличной конторы и пришлешь по этому адресу, - подвинул он к Вакану листок с адресом. - Да не забудь предупредить, чтобы посыльный не вздумал прийти к парадной двери, только к черному ходу.
   - Не извольте беспокоиться, барин, - снова ухмыльнулся довольный состоявшейся сделкой контрабандист. - Али мы не понимаем!
   - Будешь выпендриваться, - холодно предупредил Зандер, - прикажу сдохнуть. Хочешь помереть? Нет? Тогда свободен!
   Сбледнувший с лица контрабандист вскочил из-за стола и мгновенно испарился. В той среде, в которой вращался Вакан, ходили упорные слухи, что Барин способен приказать человеку умереть, и тот умрет. Слухи эти не совсем соответствовали действительности, но Зандеру они не мешали, и он их никогда не опровергал.
   "Так-то лучше!" - он проводил контрабандиста взглядом, встал с табурета и, не торопясь, покинул эльзасскую пивную.
   Теперь его путь лежал в верхнюю часть старого города. Немного утомительно, если идти пешком, но иногда полезно. Пока шел, придумал, как ускорить процесс синтеза 2-го эликсира Каморга, того, который неучи называют "Последним шансом". Оказалось, что ни Каморг, ни его ученики не осознавали в полной мере того простого факта, что процесс синтеза протекает в пространстве, образованном тремя осями: времени, температуры и давления. Но это они. Зандер был на них непохож, его мозг работал куда продуктивнее и быстрее.
   "Итак!"
   Он практически моментально перетасовал в уме потребные ингредиенты и сопутствующие манипуляции, учел поправки на давление и температуру, и вуаля! Время изготовления сократилось на сорок минут, процесс стал проще и надежнее, а список ингредиентов - короче.
   "Надо будет, наверное, где-нибудь опубликовать... - отметил он мысленно. - Вопрос, где? В журнале Академии? Или обратиться в Королевское Научное Общество?"
   Впрочем, вскоре эти размышления пришлось отложить в сторону, поскольку Зандер пришел наконец в садик, расположившийся у бокового портика храма Зевса Олимпийца. Здесь в это время суток отошедшие от дел немолодые мужчины играли в пентак. Зандер эту игру не любил, как, впрочем, и абсолютное большинство других игр. Он слишком ценил свое время, чтобы тратить его на всякую ерунду типа женщин, игр и спортивных состязаний. Мир был невероятно велик и до сих пор практически не познан. Казалось, он весь состоял из вопросов и вызовов, так зачем же бездарно размениваться на пустяки?
   Однако сейчас Зандер изображал из себя заинтересованного зрителя, и это отлично маскировало его встречу с посредником. Тот как раз любил играть в шары и был вхож в компанию местных завсегдатаев.
   - Здравствуйте, сударь! - в полголоса поздоровался он, подойдя к Зандеру справа. - Как поживаете?
   - А вот сейчас и узнаем, - усмехнулся он в ответ. - Чем порадуете?
   - Я нашел вам отличного механика, сударь, - сразу же откликнулся посредник. - Берет недешево, но зато работу всегда выполняет в срок и лучшего качества. К тому же он отлично шлифует оптические линзы.
   - Имя, адрес, - протянул Зандер руку.
   - Здесь все, - Посредник вложил ему в пальцы плотно свернутую записку и выжидательно посмотрел на Зандера.
   - Хорошо, - кивнул Зандер. - Что-то еще?
   - Поступил заказ, мой господин, - еще больше понизив голос, сообщил посредник.
   - Что нужно?
   - Высокочувствительный измеритель магического потенциала вроде того, который вы сделали для королевской академии в Праге.
   - Градуированный vi sensorem? - уточнил Зандер. - Под шкалу Кольера или под Антиохийский лимб?
   - Под шкалу Кольера.
   - Кто заказчик?
   - Молодой глава клана Мишильер, - шепнул посредник.
   - Древний, но впавший в ничтожество род... - припомнил Зандер. - Насколько он молод?
   - Примерно вашего возраста, мой господин.
   - У него есть деньги? - Вопрос не праздный. Такие заказы стоят кучу денег, а старые кланы, впавшие в ничтожество, достаточными средствами обычно не располагают.
   - Похоже, что есть. Он просил сделать пять дополнительных мерных линий выше десяти.
   - С чего он взял, что я смогу такое сделать? - удивился, Зандер, он слишком хорошо знал официальную позицию властей и академических кругов. Они готовы были, но только неофициально, признать существование двенадцати уровней. О пятнадцати же не могло идти и речи.
   - Он не знает, - пожал плечами посредник, - но предположил, что это возможно.
   "Интересный заказ от любопытного человека..."
   - Пятьдесят тысяч, - назвал свою цену Зандер.
   - Считайте, что заказ поступил, - облегченно вздохнул посредник.
   - Он знал, сколько я запрошу? - нахмурился Зандер.
   - Не знал, - покачал головой посредник, - но предположил...
   "Предположения этого человека вызывают тревогу!"
   - Как его зовут? - Стоило включить это новое лицо в список тех, с кем надо держать ухо востро.
   - Тристан Мишильер, тан, разумеется.
   - Никогда не слышал.
   - Я тоже, - снова пожал плечами посредник. - Комиссия прежняя?
   - Как уговорились, - кивнул Зандер и пошел прочь.
   Он пересек небольшую площадь и, взяв в начале улицы Скороходов такси, поехал на север, в Пойму. Вернее, к самой границе этого района, проходившей близ Северного вокзала. Здесь в небольшом переулке, уже многие годы носившем название Безымянный, находилась книжная лавка Алена Тарда, вероятно, лучшая в своей категории среди букинистических магазинов империи.
   - Здравствуйте, господин Тард, - с этим человеком Зандер предпочитал здороваться первым, тем более, что тот все равно не знал, с кем имеет дело. Да, если бы и знал! Репутация у Зандера была так себе: если и не идиот, то наверняка не вполне здоров на голову.
   - Здравствуйте, господин доктор, - улыбнулся в ответ старичок-букинист, знавший Зандера еще по Гейдельбергскому университету. - Обождите пару минут, я закончу с клиентом и сразу же подойду к вам.
   Пока старик завершал только что состоявшуюся сделку, Зандер стоял у дальнего стола, на котором были разложены старые театральные буклеты, и пытался понять, что заставляет людей сидеть по несколько часов кряду в темном зале, дышать спертым воздухом и смотреть, как другие люди изображают выдуманную жизнь. Что-то с этим искусством было не так, и он начал было разбираться в логике самообмана, которому придаются театральные зрители, но в этот момент к нему подошел освободившийся наконец хозяин лавки, и размышления на эту неактуальную тему пришлось выбросить из головы.
   - Боюсь, господин доктор, у меня плохие вести, - сказал букинист, останавливаясь перед Зандером.
   - Рассказывайте, господин Тард.
   Никто, не умел охотиться за книгами так, как делал это мастер Тард.
   - Виглер издал свою книгу в Барселоне в тысяча семьсот тридцать первом году, - начал букинист свой рассказ, - но практически весь тираж тогда же был уничтожен по решению суда. Причиной такой жестокости послужила первая часть издания, называвшаяся "Анатомия и физиология любви". Виглер, как вы, господин доктор, возможно, знаете, был одним из последних энциклопедистов, и единственная пошедшая в печать книга отражала многообразие его научных интересов. Так вот, интерес к запретной в то время в Каталонии теме половых сношений его и погубил. Книгу объявили безнравственной и порочной, приравняли к порнографии и сожгли. Осталось - и то случайно, - всего два экземпляра. Один в конечном итоге попал в библиотеку Падуанского университета и бесследно исчез во время пожара 1832 года. Скорее всего, сгорел вместе с другими книгами и рукописями. А второй принадлежит нашему императору.
   - Не осталось даже рукописей, - припомнил Зандер печальную историю "Трудов" Виглера. - Их уничтожила его собственная жена.
   - Женщины, - развел руками старик. - Они зачастую не понимают с кем связала их жизнь. Стелются перед негодяями и ничтожествами и третируют подлинных гениев.
   "Возможно, но не обязательно", - отметил Зандер и вернулся к делу:
   - Беда в том, - сказал он вслух, - что в алфавитном каталоге императорского книжного собрания "Труды" Виглера не указаны.
   - Вы имеете в виду Императорскую библиотеку, - возразил ему букинист. - Но книга Виглера хранится не в книжном собрании, а в императорской сокровищнице. Это еще дед нынешнего императора так решил, с тех пор она там и спрятана...
   - Наверное, в книге есть что-то еще, помимо рассуждений о роли клитора в получении женщиной полового наслаждения, - заметил Зандер.
   На самом деле он знал об этом наверняка. Узнал из записок бывшего ассистента Виглера доктора Корнелиуса. Однако сам Корнелиус "Трансцендентную физику Виглера", увы, не понимал - он был алхимиком, а не натурфилософом, - и писал об этой стороне творчества своего учителя крайне мало. А вот в окружении императора Армана VI кто-то в подобного рода делах, по-видимому, разбирался и разбирался хорошо. Может быть, это был сам император, являвшийся, судя по слухам, довольно сильным магом с Даром огня и, кроме того, высокообразованным человеком. Оттого, наверное, и заперли книгу в императорской сокровищнице вместе с бриллиантами короны.
   "Как же мне ее достать?" - Вопрос более, чем актуальный, поскольку Зандер пытался исследовать ту же самую проблему, к решению которой, по-видимому, вплотную приблизился великий Виглер. Ему бы очень не помешал "добрый взгляд со стороны", но, увы, книга была недоступна. А между тем, Зандер, не первый год ломавший голову над теорией пространственно-временной мерности, в очередной раз зашел в тупик. Методы, с помощью которых он пытался обнаружить "границу мира", оказались недостаточно эффективными. Теория, словно бы, игнорировала известный некоторым магам феномен "барьера". Почувствовать этот "предел" смогли полтора десятка колдунов. Во всяком случае, Зандер знал именно о пятнадцати случаях. Однако этим дело не ограничивалось. Два, а возможно, даже три свидетельства прямо указывали на то, что за барьером находится другой мир, настолько же бесконечный в пространстве и времени, как и тот, в котором живет Зандер. Таким образом, свидетельства очевидцев говорили одно, а теория - другое. Экспериментальные методы, впрочем, оказались тоже бессильны. И в этом контексте трактат Виглера, вернее, та его часть, которую ученый посвятил вопросам трансцендентной физики, возможно, могла бы стать поворотным пунктом в собственных исследованиях Зандера. Но, увы, попасть в императорскую сокровищницу он не мог. Оставалось лишь кусать локти.
  

***

   Переговорив с букинистом, Зандер перебрался в новый городской центр, где прежде всего зашел в банк, чтобы проверить свои счета, и посетил мастерскую краснодеревщика, где потратил довольно много времени, объясняя мастеру, какой именно футляр он хотел бы получить в итоге для своего нового изобретения - астрологических часов, которые, если ввести в них точную дату и время рождения, смогут создавать простейшие гороскопы. Эту затейливую игрушку он изобрел, еще учась в Гейдельберге, но руки все как-то не доходили воплотить ее в металл. Теперь же, когда у него появился новый механик, - к нему Зандер зашел по пути к краснодеревщику, - он решил, что время пришло. Чертежи готовы, а когда механик и краснодеревщик завершат изготовление прибора, останется лишь влить в него толику животворящей магии и продать кому-нибудь из знати. К примеру, собственному отцу. Такая игрушка потянет никак не меньше, чем на двадцать тысяч золотых империалов, и на эти деньги можно будет построить давно задуманную лабораторию в древних казематах, находившихся под его собственной башней. На глубине пятнадцати метров под мощным фундаментом влияние магического фона снизится до необходимого минимума, и это, возможно, позволит предпринять еще одну попытку экспериментально обнаружить пресловутый "барьер" между этим миром и миром иным.
   Мастерская краснодеревщика находилась в самом начале Сестринской улицы. Поэтому Зандер не стал брать такси, а отправился на семейный обед пешком. Ему надо было пройти насквозь - в направлении с северо-востока на юго-запад -практически через весь Новый город. Дворец герцогов Ноэн стоял на просторном - длинном и широком - Замковом бульваре. Широкая липовая аллея протянулась на добрые полторы мили, а слева и справа от нее отделенные от деревьев бульвара проезжей частью, стояли городские замки знати. И палаццо Ноэн было всего лишь одним из тринадцати старинных дворцов, образующих границы бульвара. Зандер дошел до него за каких-то сорок минут, успев обдумать на ходу еще пару другую интересных вопросов. Он бы продолжал заниматься этим и во время обеда, но, увы, в этой компании человеку даже подумать о чем-нибудь серьезном не дадут. Всегда найдется какая-нибудь другая тема.
   - Идя на семейный обед, ты мог бы одеться во что-нибудь более приличное, - с видимым раздражением заметила мать, когда Зандер занял свое обычное место по правую руку от старшего брата.
   - Если вам, мадам, не нравится мой внешний вид, - максимально вежливо ответил ей Зандер, - вы могли бы освободить меня от обязанности приходить на семейные обеды.
   - Не груби! - вмешался Валентин, старший брат готовился наследовать отцу и лез из кожи вон, чтобы продемонстрировать семейное единство.
   - Что возьмешь с идиота! - громким шепотом прокомментировал ситуацию младший брат Зандера Виктуар.
   Его реплика никак не задела Зандера, но заставила поморщиться герцога и вызвала истерический смех у Элизы, младшей и по-прежнему незамужней сестры Зандера.
   - Спасибо, Виктуар, - улыбнулся в ответ Зандер. - Я тоже тебя люблю.
   - Вы, верно, прямо с верховой прогулки, князь? - попробовал разрядить возникшее напряжение кто-то из гостей - едва знакомый Зандеру господин, явно приведший на обед свою дочь, анемичную девицу на выданье.
   - Не думаю, что мой брат умеет ездить верхом, - осклабился Виктуар, испытывавший к Зандеру чувство ничем не замутненной "братской" ненависти.
   Вот только Зандеру было наплевать на то, кто и какие чувства испытывает по отношению к нему. Поэтому он никак не отреагировал на очередную колкость брата, и, не отвлекаясь на глупости, принялся за еду. Задумавшись о своем, он не замечал ни того, что ест, ни того, о чем говорят за столом. Из состояния глубокой задумчивости его вывело лишь некое нехарактерное для обедов такого рода сочетание слов, неожиданно прозвучавшее за столом.
   - Что, простите? - переспросил он, "выныривая на поверхность". - О каком Турнире идет речь?
   Вопрос застал сотрапезников Зандера врасплох. По-видимому, тема общей беседы являлась для всех присутствующих более, чем тривиальной. Они, судя по всему, и обсуждали-то не саму эту тему, а некий связанный с ней частный вопрос. Тем не менее, вежливость и, возможно, остаточное чувство любви к своему непутевому сыну, заставили мать Зандера дать ему краткое разъяснение относительно ситуации, обсуждаемой в обществе. Оказалось, что наследница Карла II принцесса Эва Сабиния, поставленная перед необходимостью срочно выйти замуж - иначе она теряла права наследования, - но, увы, отчаявшаяся найти среди сватавшихся к ней иноземных принцев мужчину, способного удовлетворить ее явно завышенные эстетические и интеллектуальные запросы, решилась на очередное "милое" сумасбродство. Получив одобрение от не чаявшего в ней души отца-императора, принцесса Эва Сабиния объявила, что ее мужем станет победитель Турнира, который она организует по подобию средневековых рыцарских ристаний. Но за столом обсуждали не сам Турнир - о нем уже было сказано все, что только возможно, - а факт участия в нем графа де Ноэн, старшего сына-наследника герцога Ноэн.
   - Постойте! - возразил Зандер. - Я чего-то не понимаю. Валентин всего лишь граф, то есть сын герцога, но никак не принц правящего дома.
   - Условия Турнира, - объяснил Валентин с холодной улыбкой на красивых губах, - позволяют участвовать в нем любому титулованному дворянину, отвечающему требованиям возраста и не имеющему видимых телесных и душевных изъянов.
   - То есть, - уточнил Зандер, начиная понимать, какая удача неожиданно улыбнулась ему в этот день, - если я ношу княжеский титул, мне двадцать пять лет, и я не урод, то могу участвовать в Турнире?
   И в самом деле, если для того, чтобы получить доступ к книге, хранящейся в императорской сокровищнице, надо всего лишь жениться на принцессе-наследнице, так отчего бы ему этого не сделать?
   - Какого фавна?! - едва не взорвался Валентин. - Что ты несешь?!
   - Я титулованный дворянин... - пожал плечами Зандер.
   - Но ты же никто! - возмутился брат, и надо сказать, судя по выражению их лиц, все собравшиеся за столом были с ним согласны. - Ты ничтожество, Зандер, и тебе никогда не победить в Турнире. Появившись при дворе, ты только опозоришь нашу семью!
   - С чего бы? - улыбнулся Зандер.
   - Ты хоть представляешь, кто будет участвовать в Турнире? - вступил в разговор отец.
   - Такие же люди, как он и я, - кивнул Зандер на брата. - Разве нет?
   - Как я, но не как ты! - возразил Валентин.
   "Тут ты прав, - согласился с ним мысленно Зандер, - я куда круче. Но пусть это пока останется моим маленьким секретом!"
   - Тебе виднее, - сказал он вслух. - Но вам меня не переубедить. Если таково мое право, я не премину им воспользоваться!
   С этими словами он встал из-за стола, коротко поклонился, пожелал всем остающимся "Бон аппетит!" и покинул обеденную залу.
  
   3. Габи
   Тристан Мишильер не ошибся. Габи Новак действительно была чрезвычайно умна и одновременно несчастна. Она отлично знала себе цену, вернее, обе цены - явную и тайную. Одна из них - та, что лежала на поверхности, - определяла все, другая - практически ничего. Что с того, что Габи была умнее любого из знакомых ей людей? Из ума - говорят старики, - платье не сошьешь и супа не сваришь, напротив, то, как она думала, и то, как быстро она это делала, могло стать непреодолимой преградой даже к тому жалкому счастью, на которое могла рассчитывать выросшая в чужом доме сирота. Умных не любит никто, а уж, если речь идет о женщине, без опасений пиши пропало. Это Габи отлично усвоила еще в раннем детстве, когда именно за "умничанье" ее травили и ненавидели буквально все: и взрослые, и сверстники. Девочка - так считалось там, где она росла, - не способна знать больше главы семьи или его сыновей. Не могла и не должна была соображать быстрее них и демонстрировать не свойственные ее возрасту и опыту сметливость и проницательность. Не имела права самостоятельно научиться читать в пять лет, тогда как старший сын и наследник хозяина дома, в котором она жила на правах бедной родственницы, не вполне освоил искусство чтения даже в свои неполные тринадцать лет. Этому ушлепку даже школа ничем помочь не смогла, потому что глупость, как известно, не лечится. А Габи ничья помощь попросту не понадобилась, она справилась сама. Ни счет, ни грамота не показались ей чем-то из ряда вон выходящим. Когда Горц это понял, - осознал, наконец, своим скудным умишком, насколько он глупее "этой мокрощелки", - то озверел так, что чуть не убил ее на месте. А ведь мог, имея в виду размеры, тупую силу и полное отсутствие способности думать наперед. Во всяком случае, избил он ее тогда так, что она потом две недели не вставала с кровати. С тех пор Габи научилась не выделяться, потому что ничто - ни ум, ни память, ни даже магический Дар, - не обеспечивали ей крышу над головой, пропитание и безопасность. Другое дело тихая, трудолюбивая и робкая девочка, все время остающаяся в тени и на задворках. Такую, если и шпыняют, то без злобы и остервенения.
   "Любить не полюбят, но и до смерти не убьют".
   А между тем, Габи действительно была невероятно умна. Все схватывала на лету. Любому делу училась легко и быстро, усваивая любые знания, как что-то само собой разумеющееся. Соображала стремительно и видела в людях и вещах многое из того, на что другие не обращают внимание или попросту не способны увидеть. И, тем не менее, главным для нее было оставаться в тени, не демонстрируя своих знаний и способностей, и, значит, не наживая себе новых врагов. Ей и старых хватало за глаза и за уши.
   Поэтому в школе, - а семилетка была обязательна для всех граждан империи, - она училась, как все хорошие, но недалекие девочки: не плохо, но и не отлично, демонстрируя ровно то, чего от нее могли ожидать. Прилежная и усидчивая, не пустышка, но и умом не блещет. Этот образ нравился всем: и одноклассникам, и учителям, и домочадцам. А между тем, школьная программа оказалась для Габи настолько простой, что, если бы не библиотека, находившаяся в том же здании, ей пришлось бы совсем туго. К счастью, незадолго до ее поступления в первый класс, школа, в которой училась Габи, получила щедрое пожертвование - книжное собрание какого-то богатого купца из Поймы. Книг было много, и большинство из них так и стояли на полках с неразрезанными страницами. Похоже, Габи была первым, а зачастую и единственным человеком, который их прочитал. Впрочем, с книгами все тоже обстояло отнюдь непросто. Любовь к чтению добродетелью в их кругу не считалась, так что книги приходилось прятать от чужих глаз или маскировать под что-то более приемлемое и уж точно, что ожидаемое. Ведь нет ничего предосудительного в том, что девочка-подросток читает слезливый роман про возвышенную "рыцарскую" любовь. Однако на самом деле читала-то Габи вовсе не романы, а книги по истории, математике и натурфилософии, а это уже тянуло на большие неприятности.
   Тоже самое случилось и с ее Даром. Сила проснулась в ней очень рано, гораздо раньше, чем у большинства других колдунов и волшебников. Однако в девять лет она уже твердо знала, что есть вещи, о которых не следует никому никогда рассказывать. О том, что она обладает Даром земли, Габи догадалась сама. В ее руках оживали даже завядшие цветы, лучше прорастала рассада, а на ее грядках крошечного огорода, устроенного на заднем дворе, созревала самая крупная и сладкая морковь в округе. Но Дар этот был настолько слабым, что окружающие ничего "крамольного" за ней не замечали, считая, что у Габи просто легкая рука, и "вообще она заботливая и старательная девочка". Прочтя затем несколько довольно хороших, хотя и популярных книг, рассказывающих о магии и трактующих различные ее проявления, Габи убедилась, что интуиция ее не обманула. Ее магическая сила была, и в самом деле, незначительна. Она с трудом могла определить состав грунта на глубину десяти-пятнадцати сантиметров под подошвами ботинок. Чувствовала в почве влагу, но только если речь шла о поверхностном слое. А чтобы заставить плодоносить старую выродившуюся яблоню, ей пришлось работать с деревом едва ли не всю весну. Сейчас на этой яблоне росли чудесные сладкие яблоки - большие, желто-красные и невероятно ароматные, - но на целый сад сил Габи явно не хватило бы. И все-таки у нее - в отличие от абсолютного большинства жителей Поймы, - имелся Дар, о котором, впрочем, не стоило говорить вслух.
   Увы, ее настоящую цену определяли не ум и не Дар, а социальный статус и внешность. Она была сиротой, выросшей в чужом доме из жалости. У нее не было приданного, и она была слишком высокой для девушки и в добавок не блистала особой красотой. Во всяком случае, по мнению окружающих ее людей, Габи недоставало женственности и миловидности, под которыми понимались размер груди, ширина бедер и мелкость черт. Это не значит, что ее никто не хотел. Хотели, разумеется. Отчего не хотеть? Но вот жениться на ней никто бы не стал. Кроме разве что вдовцов с большим выводком прижитых с другой женщиной детей или стариков, для которых она при любом раскладе являлась "лакомым кусочком". Эти уже начинали к ней всерьез присматриваться, пускали слюни и делали недвусмысленные намеки. Но, если так, - если или замуж за немолодого вдовца, или судьба наложницы при "добром" хозяине, - то уж лучше Тристан Мишильер с его более, чем странным, но сулившим хоть какие-то перспективы предложением.
   Интуиция подсказывала, что колдун ей не то, чтобы уж вовсе беззастенчиво врет, но наверняка многого недоговаривает. Однако он предлагал шанс попытаться переиграть судьбу, а это дорого стоило. В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Это была одна из тех житейских мудростей, бытовавших в Пойме, которую очень любили повторять знакомые Габи мужчины, но которую ни один из них даже не пробовал претворить в жизнь. Они - все как один - были трусоваты, когда дело касалось настоящего выбора, и робели перед "непостижимыми" сложностями жизни, а она - нет. Поэтому Габи действительно решилась принять предложение тана Мишильера, и оттого пришла к месту встречи у кондитерской на углу ровно в десять, минута в минуту.
   Колдун ее уже ждал. Сидел в роскошном автомобиле с откидным кожаным верхом и курил сигару.
   - Умеете определять время без часов? - спросил он, поздоровавшись с Габи, как равный с равной.
   - Да, - коротко ответила она, ожидая обещанного продолжения.
   - Это все ваши вещи? - кивнул он на маленькую корзинку с крышкой, которую Габи держала на сгибе локтя.
   - Вы сказали, ничего из одежды брать не надо ...
   - Верно, - кивнул он. - Что вы сказали родным?
   Ей нравилось, что он говорит, уважительно обращаясь к ней на "вы". Вообще, к добру или ко злу, но колдун ей нравился. Он был идеальным мужчиной, если можно так выразиться. Высокий, а не замухрышка какой-нибудь, как большинство ее одноклассников и соседей. Брюнет с темно-карими глазами и правильными чертами лица. Отлично сложен, хорошо одет и невероятно обходителен.
   - Они мне не родня, мой господин! - сказала она несколько излишне резко.
   - Не господин! - остановил он Габи, никак не отреагировав на ее тон. - Во всяком случае, пока я вам, Габи, не господин. Вот принесете мне вассальную присягу, тогда...
   "А я доживу до этой присяги?"
   - Тогда, как мне к вам обращаться? - спросила она вслух.
   - Так же, как я к вам, по имени.
   - Тристан?
   - Лучше просто Трис.
   - Хорошо, Трис. Как я вам уже сказала, они мне не семья. Я маленькая была, когда осталась сиротой. Вот они меня и взяли из жалости. А сказала я им правду, что нашла хорошую работу у главы клана Мишильер. Это ведь так?
   Вообще-то колдунов в Пойме не любили. Боялись их. Завидовали. И, вероятно, поэтому искренно ненавидели. Но вслух об этом, разумеется, никогда не говорили. У колдунов власть и деньги, и связываться с ними - себе дороже. Так что, когда Габи сказала, к кому именно поступила на службу, реакция домашних была вполне предсказуема. Они ей тут же люто раззавидовались, воображая, "какой огромный куш она отхватила". Но одновременно они преисполнились к ней "праведным" презрением, словно она сообщила, что продалась в публичный дом. Теперь она стала для них обыкновенной шлюхой, хотя еще накануне, как минимум двое из них, - глава семьи Бернар и его старший сын Горц, - беззастенчиво лезли к ней под юбку, намекая на скорое продолжение, которое непременно последует "к взаимному удовольствию" сторон. К слову, именно поэтому она так спокойно восприняла предложение Триса принести в жертву Источнику собственную девственность. Рано или поздно, ее бы все равно отымели или Бернар, или Горц, так чего ей дрожать над "святая святых любой порядочной женщины"? Порядочной ей уже не быть, но, может быть, удастся стать независимой?
   - Ну, что ж, - подвел итог ее наниматель, - первый шаг сделан. Давайте теперь, Габи, сделаем второй.
   И они сделали этот шаг. Вернее, его сделал за нее Трис. Он отвез Габи в новый городской центр, в котором она никогда прежде не была, и привел в один из тех огромных сверкающих хрусталем и начищенной бронзой универсальных магазинов, о которых она лишь читала в оставленной Бернаром на кухонном столе газете. Таких магазинов в столице было два, но Трис привез ее в тот из них, который был старше и считался более респектабельным. Во всяком случае, именно так его описывал автор памятной статьи. Сама же Габи, увидев все это великолепие - мозаичные полы, высокие украшенные лепниной потолки, хрустальные люстры и витрины, прилавки из красного дерева и огромное множество великолепных и наверняка запредельно дорогих товаров, - буквально потеряла дар речи.
   - Мадам, - между тем обратился Трис к величественной даме, оказавшейся на поверку всего лишь помощницей управляющего, - эту девушку, - указал он на застывшую соляным столбом Габи, - надо одеть с ног до головы. Белье, платье, обувь, легкий плащ... Словом, я хотел бы, чтобы, выходя отсюда, она выглядела совершенно иначе. Для справки. Я глава клана, а это моя дальняя родственница из провинции. Она росла в нужде и до последнего времени даже не знала, что она дворянка. Это досадное недоразумение надо срочно исправлять. Поэтому давайте для начала подберем ей два комплекта всего, что я перечислил, а также все, что ей может понадобиться в моем замке. Я имею в виду ночную рубашку, домашние туфли и шлафрок, и, естественно, полный набор туалетных принадлежностей. Мне нужно перечислять?
   - Разумеется, нет! - улыбнулась дама.
   - Пойдемте, душенька, - подхватила она Габи под локоток, - подберем вам для начала красивое белье...
   "Она думает, что я его любовница, - подумала Габи мимоходом, увлекаемая помощницей приказчика в сверкающие глубины торгового зала. - А мои домочадцы говорят, что я шлюха. Но какое мне дело до их грязных мыслей?"
   У Габи редко случались обновки. Практически все, что она носила, было перешито из обносков хозяйки дома и ее старшей дочери. Вещи получше переходили к младшей дочери, а для Габи годилось все, что оставалось после этого неравноправного дележа. Поэтому у нее никогда не было ботиночек по размеру, а ее белье выглядело так, что лучше никому его не показывать, даже если послать к демонам девичью стыдливость. Впрочем, так было, но, возможно, так больше не будет. Зато возникла другая проблема: какой стиль - консервативный или прогрессивный, - желает она выбрать?
   Честно говоря, у нее, как и у большинства женщин "из народа", с одеждой все обстояло достаточно просто. Панталоны, заканчивающиеся чуть выше колена, пояс для чулок, плотная нижняя кофточка, заменявшая им корсет, сорочка и все, собственно. Еще, разумеется, чулки и платье, но у богатых свои причуды. Консервативно настроенные дамы - вне зависимости от возраста - напяливали на себя целый ворох одежды: довольно-таки длинные панталоны и корсет на китовом усе, дневная сорочка и корсетный лиф, не говоря уже о двух-трех нижних юбках, подвязках для чулок и самих чулках. Все, разумеется, отменного качества и из лучших тканей - чего стоили только батистовые панталоны с кружевами, - но всего этого, по мнению Габи, было слишком уж много. Да и выглядело это для середины двадцатого века как-то уж чересчур старомодно. Однако решиться на альтернативный стиль оказалось тоже непросто.
   - Некоторые молодые дворянки, - подсказала сопровождающая ее дама, - и в особенности одаренные, предпочитают так называемый "новый стиль". Честно сказать, довольно смело, но зато не стесняет движений, что для магессы может быть более чем желательно.
   Габи посмотрела на подобранный для нее для пробы "сдержанный" комплект одежды и крепко задумалась. Альтернатива классическому стилю была представлена шелковыми панталончиками, едва ли достающими до середины бедер, тонким и узким поясом для чулок, неким сокращенным до минимума вариантом полужесткого корсета, - помощница управляющего назвала его бюстгальтером, - тонкой шелковой же сорочкой до середины бедер и платьем с коротким - чуть ниже колен - подолом. Правда, платье оказалось привычного покроя, то есть, глухое, без выреза декольте.
   Другой вариант оказался даже смелее первого, поскольку вообще не предусматривал дневной сорочки, пояса для чулок и самих чулок. Вместо них предлагались сорочка, похожая кроем на мужскую рубашку, широкие несколько отличающиеся от мужских брюки, короткая кофта на выпуск, гетры и удлиненный кардиган.
   О том, что некоторые аристократки - в народе их называли попросту шлюхами, - носят брюки и короткие едва достающие колен платья, Габи знала все из тех же газет. Даже видела фотографические изображения. Но надеть такое самой? Ей было страшно и стыдно, но при этом какая-то часть ее души мечтала именно о таком наряде. Ведь одевшись таким образом, в такую одежду, Габи объявляла Городу и Миру, что она выбрала риск, как руководство к действию, и готова идти по этому пути до конца.
   "Кто его знает, может быть я не переживу этот ритуал, - вдруг подумала она, - и что? Никогда даже не попробую одеть такие роскошные вещи?"
   Она не знала, откуда взялось подозрение, что ритуал может быть опасен для жизни, но сейчас Габи была уверена, что не все с этим колдовством так просто, как рассказывает ей Трис. И жертва жертве рознь, а посему:
   "Пусть случится невероятное!" - сказала она себе и выбрала "прогрессивный" стиль, но все-таки с платьем вместо брюк. Брюки показались ей слишком уж смелой альтернативой консервативной этике и эстетике.
  

***

   Этот день оказался квинтэссенцией всего, о чем до сегодняшнего дня Габи не могла даже мечтать, поскольку невозможно грезить о том, о существовании чего даже не подозреваешь. Одетая так, как одеваются только молодые магессы из высшего общества, она посетила настоящую контору нотариуса, - у того на резном дубовом столе стоял великолепный письменный прибор из малахита и старой бронзы, - а затем величественное здание Кредитного банка, где вышколенные клерки в черных костюмах-тройках и белоснежных рубашках с атласными галстуками едва ли не стелились перед ней и Трисом. И это, не говоря уже об огромной сумме в золотых империалах, счастливой обладательницей которых - на собственном банковском счету, - она оказалась сразу вдруг.
   Потом они отобедали в одном из лучших ресторанов города, во всяком случае, так ей сказал Трис, а сама Габи поверить не могла, что сидит за столом в зале, больше похожем на дворец или храм. Стол был накрыт белоснежной накрахмаленной скатертью, приборы были сплошь из серебра, а блюда и напитки им подавали в фарфоре изумительной красоты и прозрачном, как родниковая вода, хрустале. Что уж говорить о невиданных и никогда не пробованных ею яствах! А ели они черепаховый суп, телятину под шафрановым соусом, осетровую икру и гусиное фуа-гра, пили шампанское, - Габи вообще в первый раз в жизни попробовала что-то крепче светлого пива, - а на десерт им подали глазированные птифуры с шоколадным кремом и заморские фрукты, названий которых Габи просто не знала.
   Трис ее не торопил, так что они порядком засиделись в ресторане, но в шестом часу вечера он все-таки привез ее, как и обещал, в свой городской дом. К ее удивлению это оказалось настоящее палаццо, построенное еще в ту эпоху, когда городской дом феодала являлся прежде всего его крепостью. Таково было на деле и палаццо Коро. Облицованные темно-красным, потемневшим от времени гранитом глухие фасады с хаотично расположенными на стенах крошечными окошками, появлявшимися, впрочем, только на уровне второго и третьего этажей. Цокольный этаж окон не имел вовсе и заканчивался на высоте в полтора-два метра над уровнем тротуара, затем шли пять или шесть метров глухой каменной стены первого этажа. Соответственно, окна были прорезаны лишь на верхних этажах: втором, который, на глаз, был где-то четыре метра высотой, и третьем - еще, как минимум, три метра вверх. Крышу снизу было не рассмотреть, но, если исходить из времени постройки дворца, это должна была быть крутая вальмовая крыша.
   Трис подъехал к палаццо со стороны Готской улицы, притормозил и подал сигнал клаксоном. По-видимому, их ждали, потому что не успел Трис просигналить, как открылись тяжелые окованные черной сталью ворота, и автомобиль въехал внутрь, в похожий на тоннель проезд, запертый с противоположной стороны еще одними, на этот раз ажурными, чугунного литья воротами, за которыми виднелся просторный внутренний двор-патио с деревьями, мраморными скульптурами и фонтаном.
   - Добро пожаловать в палаццо Коро, - улыбнулся Трис, заглушив двигатель автомобиля.
   - У вас здесь красиво, - вполне искренно ответила Габи, хотя и не знала, что еще добавить к этой скромной характеристике. Но, по ее мнению, все так на самом деле и обстояло, даже если красота эта была неочевидна, напоминая о прошедших в этих стенах и за их пределами долгих веках. Однако древность интерьеров не отталкивала Габи, а, напротив, привлекла. Она просто не находила слов, чтобы это правильно выразить.
   Покинув автомобиль, они прошли под резной мраморной аркой в боковой стене, поднялись на два марша по выщербленным ступеням древней лестницы, миновали узкую оббитую железом дверь и, преодолев еще один марш лестницы, оказались на широком балконе-лоджии, опоясывавшем четырехугольный внутренний двор. Сюда и выходили окна помещений второго этажа. Выше шел балкон третьего этажа, и он, по-видимому, был устроен точно таким же образом, как и второй.
   - Ну, вот мы и на месте, - сообщил Трис. - Сейчас, Габи, вам покажут вашу комнату. Отдыхайте. Есть до ритуала не стоит, но я распоряжусь, чтобы вам принесли воды с лимоном. Я зайду за вами ближе к полуночи. Вы ведь не передумали?
   - Нет, - коротко, но твердо ответила Габи, которой и возвращаться-то теперь было попросту некуда, да и незачем. И вслед за молчаливым слугой, одетым в темно-синюю с золотым галуном ливрею, прошла по галерее до двери, ведущей внутрь дома.
   За дверью оказался сводчатый коридор, освещенный электрическими лампами. Он выводил в другой коридор, шедший параллельно балкону-лоджии, и уже в нем Габи увидела двери, прорезанные в каменной стене. Одна из них открылась в просторную комнату с высоким узким окном, выходившим во внутренний двор. Обставлена она была в лучших традиция "прежних времен": мраморный камин с решеткой чугунного литья, массивная мебель из резного дуба, древние, но хорошо сохранившиеся шпалеры на обтянутых тканью стенах, шкура барса на каменных плитах пола, служившая прикроватным ковриком, и сама кровать под шелковым балдахином.
   - Ваша комната, барышня, - объявил ливрейный слуга. - Ваши вещи доставят прямо сюда буквально через несколько минут. Если госпоже будет угодно освежиться, ванная комната находится за этой дверью, - указал он на неприметную дверцу в боковой стене. Там же находятся "удобства". Вода с лимоном будет доставлена в течении четверти часа.
   - Если вам что-либо понадобится, - добавил он, уже открывая дверь, - вызвать кого-нибудь из слуг можно, нажав на кнопку электрического звонка. Вот она прямо рядом с выключателем...
  

Глава 2. Май 1939

   1. Габи
   Трис зашел за ней ближе к полуночи. К этому времени Габи успела порядком перенервничать, два раз умереть и столько же раз воскреснуть и была готова пойти на третий круг, но, увы, времени на это уже не оставалось. Оно попросту вышло, ее время, и, возможно, навсегда. Габи сверилась со своими внутренними часами, тяжело вздохнула, покачала головой, но делать нечего - пришлось готовиться к ритуалу. Она разделась донага, надела на себя некое подобие полупрозрачной ночной сорочки, набросила на плечи теплый плащ с капюшоном - все это было приготовлено для нее заранее - вдела ноги в теплые домашние туфли, и в этот момент, с точностью до мгновения, Трис постучал в ее дверь.
   - Готовы? - Он был одет в такой же, как у нее плащ, только не красный, а черный, и держал в руке зажженный керосиновый фонарь "Летучая мышь".
   "Мог бы и светящийся шарик сотворить или взять с собой электрический фонарь!" - настроение у Габи было паршивое, поскольку одно дело, решиться на что-то настолько сумасбродное, как этот таинственный колдовской ритуал, и совсем другое - это что-то сделать на самом деле.
   - Да, - хмуро подтвердила она свою готовность вслух. - Да, Трис. Я готова. Можем идти.
   - Тогда, следуйте за мной!
   И они отправились в путь, который на поверку оказался совсем неблизким. Трис вел ее по мрачным, едва освещенным коридорам палаццо, спускался, увлекая за собой, по крутым каменным лестницам и снова куда-то вел, чтобы затем спуститься еще ниже, но уже по совсем другим лестницам. В конце концов, как предположила Габи, они оказались в казематах, расположенных гораздо ниже цокольного и подвального этажей. Здесь было темно, сыро и холодно и пахло смертью, хотя Габи не взялась бы объяснить, отчего она так решила. Фонарь освещал лишь крошечный участок гулкого подземелья, но и этого света ей хватило, чтобы увидеть часть стены и сводчатого потолка, сложенных из древнего темно-красного, почти черного кирпича. Погруженное во тьму пространство отчего-то ощущалось очень большим, едва ли не бесконечным, и где-то поблизости отчетливо слышимая в гробовой тишине капала вода.
   - Почти пришли, - утешил ее Трис и, заперев на засов дверь, через которую они только что вошли в эти древние казематы, оставил рядом с ней у стены зажженный фонарь.
   - Что теперь? - спросила Габи просто чтобы не молчать. Молчание угнетало и заставляло ее нервничать еще больше, а оставленный возле двери фонарь попросту пугал.
   - Теперь только вперед, - демонстративно ровным голосом ответил Трис и, подхватив ее под локоть, увлек за собой в безмолвно шепчущий мрак.
   - Не бойтесь, - успокоил он запаниковавшую было Габи, - пол ровный, а проход широкий. Не споткнетесь и не ударитесь плечом. Доверьтесь мне!
   "Довериться?"
   А что ей еще оставалось? Только довериться и идти вместе с Трисом сквозь кромешный мрак.
   Так они шли какое-то время, пока не достигли тупика. Габи не видела окружающих ее стен, но ее слабенького Дара земли вполне хватило, чтобы определить, что это, и в самом деле, тупик и хода им дальше нет. Однако Трис думал иначе. Вернее, он знал, что нужно было теперь делать. Габи не смогла увидеть или узнать каким-либо другим способом, что это было, - магия, механика или дикая смесь того и другого, - но вдруг в мертвой тишине раздался протяжный скрежещущий звук, и тяжелая каменная плита, перекрывавшая коридор, медленно поднялась вверх, а затем, стоило им с Трисом миновать эту потайную дверь, достаточно "мягко" опустилась на прежнее место.
   - Осторожно, - предупредил ее между тем спутник. - Здесь начинается винтовая лестница. Держитесь за стены, Габи, и ни в коем случае не торопитесь! Не хватает вам только упасть!
   Этого он мог ей не говорить. Спускаясь по крутой винтовой лестнице в кромешной темноте, Габи не стала бы спешить ни за какие коврижки. Она держалась за стены - они были холодными, но, на удивление, сухими, - и очень осторожно ставила ноги на каждую следующую ступеньку. Начинала движение с правой ноги, затем подтягивала к ней левую, вставала на ступень обоими ногами и только тогда спускалась еще на шаг вниз. Медленно, разумеется, но зато надежно. Трис, который, судя по всему, успел изучить эту лестницу раньше, шел легко, но свою спутницу при этом не торопил, позволяя ей двигаться в ее собственном темпе. Поэтому спускались они долго, но в конце концов достигли основания лестницы и снова оказались в залитом тьмой лабиринте. И опять они шли в кромешной тьме куда-то никуда, и Габи оставалось только гадать, в чем причина такого модуса операнди. В ней самой, чтобы она ненароком не запомнила дорогу туда и обратно, или в этом странном месте, которое не терпело света? Однако, так или иначе, но еще какое-то время они путешествовали сквозь тьму, пока не миновали вторую потайную дверь. Вот за ней Трис и показал Габи, что совсем неплохо умеет пользоваться магией огня. Он создал сразу несколько холодных, но ярких световых шаров, один из которых летел теперь перед ними, другой - над ними, а третий - позади них. В длинном, шедшем под уклон каменном туннеле сразу же стало светло, и они без задержки достигли пункта назначения.
   Если до сих пор они шли по "благоустроенным" помещениям, облицованным каменными плитами или кирпичом, сейчас Габи оказалась в зале, грубо вырубленном в толще скалы. Не слишком большой и не слишком маленький, - метров пятнадцать в диаметре и три высотой, - круглый и с относительно ровным полом, он, судя по тому, что увидела Габи, как раз и предназначался для проведения ритуала. В центре этой рукотворной пещеры находился стоящий на низких и толстых ножках широкий полированный стол из черного, как ночь, базальта, на столешницу которого резцом был нанесен сложный рисунок, включавший в себя накладывающиеся одна на другую пентаграммы и разнообразные колдовские символы. Вокруг него вдоль стен были установлены пять бронзовых торшеров - довольно высоких стоек, увенчанных широкими, но плоскими чашами, скорее всего, - если верить обонянию, - наполненных ламповым маслом. Едва Габи и Трис вошли, как в этих чашах-светильниках вспыхнул огонь, а колдовские световые шары Триса погасли за ненадобностью.
   Габи осмотрелась, и ее пробила нервная дрожь. Такого поворота она никак не ожидала:
   - Мы станем заниматься этим на столе?
   - Увы, таков ритуал, - поморщившись, ответил Трис. Судя по всему, ему это тоже не нравилось, но, в отличие от Габи, он знал правила игры, ведь это было его колдовство.
   - Прямо сейчас? - уточнила она.
   Ее начал стремительно охватывать ужас, и Габи не знала, как его побороть. Отступать было поздно, это она понимала не только головой, но и сердцем, однако и ложиться на стол было до жути страшно. Ее даже меньше пугал сам акт соития - она представляла его себе в самом общем виде, - она страшилась того неизвестного, что последует за этим.
   - Нет, - покачал головой Трис. - Сначала нам надо подготовить ритуал и запустить заклятие.
   С этими словами он достал откуда-то из-за стола чеканный серебряный кубок, запечатанный воском узкогорлый керамический сосуд, изогнутый в виде полумесяца нож с костяной ручкой и несколько восковых свечей, окрашенных в кроваво-красный цвет. Свечи тан установил в нише в условном изголовье каменного одра и тут же зажег. Огонь просто сорвался с его пальцев, и через мгновение свечные фитили уже вспыхнули и загорелись ровным желтовато-оранжевым пламенем. Затем Трис распечатал кувшин, - сейчас Габи заметила, что весь он покрыт змеящимися по его бокам заклинаниями на латинском и греческом языках, - и налил в кубок немного остро пахнущей жидкости, темной, но отчетливо отсвечивающей красным в пламени свечей.
   - Это особое ритуальное вино, - пояснил Трис, отставляя кувшин в сторону. - Его изготавливают на юге Прованса, выдерживают в бочках из освещенного дуба, а затем смешивают с различными эликсирами, в зависимости от того, для какого ритуала предназначено это вино.
   Он рассказывал спокойным ровным голосом, и это подействовало на Габи успокаивающе.
   - Мы будем его пить?
   - Непременно, - кивнул Трис, - но сначала нам нужно кое-что в него добавить. Без этого ритуал не сработает.
   - Что добавить? - спросила Габи, завороженно следя за Трисом, который взял в руку нож.
   - Кровь, - спокойно ответил он, надрезая ладонь и выдавливая в кубок струйку собственной крови. - Мою и вашу, Габи. Подойдите сюда, барышня, и дайте мне вашу руку.
   Делать нечего, ритуал требовал жертв, - об этом она была осведомлена заранее, - и Габи подошла ближе, одновременно протягивая главе клана свою руку с открытой ладонью, обращенной вверх.
   - Вот.
   - Спасибо! - стремительное движение лезвием, короткая боль, и вот уже кровь стекает с ее ладони прямо в кубок.
   - Достаточно! - Мановение длинных крепких пальцев, и рана на ее ладони затянулась, как ни бывало.
   - Что теперь?
   - Теперь я запущу механизм заклятия!
   Трис простер руки к серебряному кубку и начал читать нараспев что-то похожее на молитву. Однако достоверно знать, что это такое, Габи не могла. Заклинание звучало на незнакомом ей языке. Впрочем, концовку она опознала по интонации. Трис остановился, постоял несколько мгновений с закрытыми глазами, затем выкрикнул три раза какое-то слово и, открыв глаза, взял кубок в руки. Поднес к губам, сделал несколько глотков и, оторвавшись, протянул его Габи. Ей пришлось пить из его рук, что, вероятно, имело некое символическое значение. Например, то, что он господин, а она его... Кто? Раба? Добыча? Жертва?
   "Пью с рук..."
   Но, разумеется, она не отказалась. Три глотка странной на вкус жидкости, терпкой и отчего-то отдающей не сладостью, а горечью, и Габи вдруг охватило чувство эйфории. Это случилось совершенно неожиданно, сразу вдруг, едва она успела сделать третий глоток. Из головы разом исчезли все мысли, из сердца - страх, и на душе стало легко и, пожалуй, даже весело. Воздух в пещере стал, словно бы, прозрачнее, потеплел и окрасился в золотистый цвет.
   Габи вдохнула его полной грудью и, не задумываясь, сбросила с себя и плащ, и сорочку. Она осталась без одежды, но совершенно не стеснялась сейчас своей наготы. Действуя, как сомнамбула она подошла к столу, взобралась на него и легла, вытянувшись во весь рост на его изрезанной колдовскими знаками столешнице. При этом она была настолько занята собой и переполнявшим ее чувством счастья, что не заметила, как рядом с ней на столе оказался Трис. Она лишь мимолетно удивилась, обнаружив, что он склонился над ней и внимательно всматривается в ее лицо и глаза. Она не поняла, что происходит, но улыбнулась ему и даже успела подумать, что женщине в этой ситуации, по-видимому, следует раздвинуть ноги. Но времени на это у нее уже не осталось. Последним, что она отметила краем сознания, было выражение удивления и озабоченности, возникшее на лице Триса. Но ни задуматься над этим, ни понять, что так его удивило, Габи не успела, стремительно проваливаясь в набирающее силу густое золотое сияние...
  

***

   Это место мало походило на пещеру, вырубленную в скале под фундаментом мрачного палаццо Коро. Скорее, речь могла идти о чем-то древнегреческом или древнеримском. Ротонда, образованная мраморными колоннами, где на мозаичном полу под высоким алебастровым куполом потолка устроено ложе из изумительно выделанных звериных шкур. Габи не помнила, как она сюда попала, но ее это и не заботило. Она вся была поглощена дивными ощущениями и невероятными впечатлениями. Золотистый воздух, напоенный теплом и ароматом нагретых солнцем садов, лежащих, по всей видимости, где-то ниже ротонды. Нежное прикосновение шелковистого меха к обнаженной коже. Габи, на которой не было ровным счетом никакой одежды, устроилась на меховом ложе, чуть приподнявшись на локте правой руки. В пальцах левой руки она держала виноградинку, которую как раз собралась отправить в рот. Блюдо с фруктами стояло прямо перед ней на импровизированной постели. А чуть дальше на небольшом расстоянии от нее в изящном полукресле из розового дерева расположился бог.
   - Но я не бог, - голос у мужчины был глубокий и сильный, и сам он был крупным, мускулистым и буквально проецировал вовне свою огромную мощь.
   - Жаль, - улыбнулась Габи и вбросила виноградину в рот.
   - Почему? - У мужчины была гладкая матовая кожа золотистого оттенка, сияющие аметистовые глаза и кудри цвета зрелой пшеницы.
   - Был бы ты богом, - ответила Габи, прожевав виноградину и проглотив глоток терпкого, как вино, и прохладного, как родниковая вода, сока, - ты бы превратил меня в наяду или в дриаду.
   - Зачем тебе это? - удивился мужчина.
   - Не знаю, - снова улыбнулась Габи, - но мне кажется, это было бы здорово - обрести свободу и забыть о страданиях, нужде и несчастьях.
   - Разве ты страдаешь?
   - Нет, но... - Габи не помнила, что именно хотела сказать. Получалось, что ей и возразить-то нечего.
   - Вот видишь, - усмехнулся собеседник, - все это пустые мечты.
   - Нет, нет, - заупрямилась Габи, пытаясь пробиться сквозь ощущение счастья и довольства к чему-то подлинному, что по-настоящему определяло ее жизнь.
   - Может так быть, что я жертва? - нахмурившись, спросила она, выудив нечто невнятное из туманных глубин своей памяти.
   - Жертвенный агнец? - переспросил мужчина. - Ты бы этого хотела?
   - Не знаю, не думаю...
   - А чего ты хочешь на самом деле? - спросил он тогда.
   - Счастья, - она сорвала с грозди еще одну виноградинку и покрутила ее в пальцах. - Свободы...
   - Я тебе нравлюсь? - спросила вдруг, утратив одну мысль и тут же ухватив другую. - Я красивая? Желанная? Ты меня хочешь?
   - А сама, как думаешь?
   И в самом деле. Она явно находится в его доме. Эта великолепная ротонда, невидимые, но осязаемые сады, меховое ложе - одни лишь горностаи и соболя - и золотое блюдо со спелыми фруктами... Разве это не знаки особого внимания? Разве это не проявление чувства? И зачем бы ему смотреть на ее наготу с таким жадным блеском в золотых глазах, если он не хочет ею обладать?
   - Хочешь, - предположила она. - Нравлюсь... Иди ко мне!
   Это последнее было совершенно не в ее характере, но, тем не менее, по внутреннему ощущению это были правильные слова, произнесенные тогда, когда их следовало сказать.
   - Хм, - как бы в раздумье, произнес мужчина.
   "Его что, еще уговаривать придется?!" - почти обиделась Габи.
   - Ты меня обижаешь, - сказала она вслух. - Извини, если это не то, чего бы ты желал!
   Откуда взялись эти слова, отчего она так настаивала на том, чего, по идее, должна была страшиться? Она не знала, но даже не успела об этом задуматься. Тот, кого она приняла за бога, не устоял. Поддался соблазну, покинул кресло и возлег рядом с ней на меховое ложе. Куда делось блюдо с фруктами, Габи не заметила или не запомнила, точно так же, как не уловила, когда и как господин Небог оказался в ее постели. Но он был уже здесь, так близко к ней, что, даже не прикоснувшись к нему, она почувствовала исходящий от него живой жар.
   - Ты хороша, - сказал между тем он и положил руку ей на бедро, - но внешность пустяк, зато характер - все! А у тебя, девочка, есть характер.
   Однако, что бы он ни говорил, но внешность, по-видимому, играла для него отнюдь не последнюю роль. Смотрел-то он на ее грудь, а его рука в это время оглаживала живот Габи и ее бедро. Ощущения были скорее приятные, чем наоборот. Особенно тогда, когда его ладонь оказалась между ее бедер.
   - Говори! - попросила Габи.
   Его голос завораживал и доставлял почти чувственное удовольствие, никак не меньшее, чем горячие и властные пальцы, ласкавшие сейчас внутреннюю поверхность ее бедер и медленно подбиравшиеся снизу к бугорку Венеры.
   - Ты желанна, - сказал тогда он, - но не заблуждайся. Ты не красавица. Благословенна, но не проклята. Хороша собой, но не та, от любви к которой мужчины способны забыть долг и честь.
   - Говори! - повторила Габи, ее охватил жар, и ее желания начинали обретать истинную свободу. - Говори!
   Но было поздно. Он закрыл ее рот поцелуем, сжал в объятиях, из которых было уже не освободиться, и, раздвинув властным движением колен ее бедра, вошел в нее одним сильным и решительным движением. И тогда мир Габи взорвался. Ее охватил неистовый жар, в котором плавились ее плоть и кости. Ее пронзила боль, похожая на наслаждение, и тут же окатило волной удовольствия, от которого ее тело забилось в судорогах. Перед глазами вспыхнуло золотое пламя, и она полетела во тьму.
  

***

   Габи проснулась и в первый момент не поняла, где она находится. Не узнала комнату и не вспомнила, как сюда попала. Во второй и третий "моменты" ситуация ничуть не прояснилась. Огромная кровать под шелковым, темно-коричневого цвета балдахином, белоснежное льняное белье и теплое, но невесомое пуховое одеяло. На противоположной стене старинная, но в хорошем состоянии тканная шпалера, резной мраморный камин, окно с частым переплетом, как в каком-нибудь древнем замке...
   "Палаццо Коро..." - всплыло в памяти название дворца, и тогда она вспомнила.
   "Ох!"
   Габи села в постели и осмотрелась. Она не помнила, как очутилась в своей комнате, потому что последнее, что ей запомнилось - это то, как ее в прямом смысле этого слова отымел Источник. Сейчас она твердо знала, что это был отнюдь не сон и уж точно не горячечный бред, и что лишил ее невинности не Трис, - хотя именно это и предполагалось договором, - и не один из великих богов. Тот пышущий жаром и исходящий золотым сиянием мужчина являлся никем иным, как Источником. Тем самым Источником, который они с Трисом взялись вернуть к жизни, и судя по тому, какие мощные потоки магии пронизывали сейчас древние стены палаццо, их попытка увенчалась успехом.
   Магии было так много, что Габи буквально купалась в ее волнах. Сила переполняла ее и ласково обнимала со всех сторон. Это было чудо, как хорошо. Великолепно и восхитительно. И все-таки Габи знала: там, в пещере что-то явно пошло не так. Разумеется, это было хорошей новостью, что Источник воспрял к новой жизни, и что Габи при это все-таки осталась в живых. Однако, лишаясь девственной плевы, она явно потеряла сознание и не знала теперь, сколько прошло времени с тех пор, как Трис запустил свой таинственный ритуал. Вытаскивать ее из пещеры пришлось, по-видимому, тоже ему, поскольку вряд ли она была способна самостоятельно идти. Как минимум, он должен был дотащить ее до такого места, откуда можно было позвать на помощь.
   "Но как долго все это продолжалось?"
   Ее принесли сюда, в эту комнату, вымыли - в этом Габи была практически уверена, - и, надев на нее ночную рубашку, уложили в постель. Вопрос, как давно это случилось? Увы, но, как тут же выяснилось, ответить на этот вопрос она не могла. Служившие ей верой и правдой внутренние часы молчали. Сегодня, сейчас, Габи впервые за последние семь или даже восемь лет не знала, который теперь час. Это было невозможно и отвратительно, ужасно и подло, но часы в ее голове остановились и никак не желали возобновлять свой ход.
   "Великие боги!" - Габи напряглась, из последних сил пытаясь вновь запустить "механизм" своих внутренних часов, но вместо них получила яркий зрительный образ циферблата часов на большой ратушной башне.
   "Восемнадцать двадцать шесть... Я что проспала почти целые сутки?" - оторопела она, но дела, как выяснилось, обстояли и того хуже.
   Не успел исчезнуть появившийся перед ее внутренним взором образ ратушных курантов, как Габи увидела газетный лоток где-то в старом городе, а затем и первую страницу вечернего выпуска "Имперского телеграфа". Если верить проставленной рядом с названием газеты дате выхода из печати, проспала она почти трое суток.
   "Вот ужас-то!"
   Но, если у нее и были сомнения в правдивости "сверхчувственно" полученной ею информации, то в следующее мгновение она получила ясное подтверждение тому, что с момента проведения ритуала прошло совсем немало времени. Она одновременно ощутила, что ей срочно нужно на горшок, но пить ей при этом хотелось чуть ли не больше, чем писать. Уборная все-таки оказалась в приоритете, - с мочевым пузырем шутки плохи, - но зато, едва покинув пределы хорошо оборудованного ватерклозета, Габи опрометью бросилась к кувшину с лимонной водой и пила из него до тех пор, пока не опорожнила до дна.
   Отдышавшись, она поискала глазами, чего бы еще выпить, - она была согласна даже на вино, - или, на худой конец, съесть, но, ничего не найдя, отправилась в ванную комнату мыться и приводить себя в порядок. Душ ее взбодрил, а зубной порошок заставил почувствовать себя почти счастливой, но при этом зверски голодной. Поэтому она скоренько заплела косу, оделась и отправилась искать кухню. Есть хотелось так, что от голода крутило живот. Однако искать кухню или буфетную оказалось не обязательно, поскольку уже в коридоре, в который выходила дверь ее комнаты, Габи перехватил один из дворцовых слуг, - а их здесь было немало, - и препроводил в трапезную или, лучше сказать, в старинный обеденный зал, где, сидя за длинным столом, предназначенным, как минимум, для двух дюжин едоков, Трис как раз приступил к позднему обеду.
   Габи вежливо поздоровалась и, дождавшись приглашения "присоединяться", села на указанное ей жестом место - отчего-то в торце стола прямо напротив Триса, - и позволила слуге предложить ей первое блюдо. Пока ели, тан Мишильер ни о чем ее не расспрашивал и ничего не рассказывал сам, отделываясь короткими репликами ни о чем. Обед однако затянулся: консоме, тушеная телятина с отварным рисом и печеным картофелем, паровая форель, ветчина под соусом муссо и многое другое, что мучимая лютым голодом Габи буквально сметала со стола. Разговор по существу начался только тогда, когда подали десерт: шоколадный торт со взбитыми сливками, фисташковое мороженое и фрукты.
   - Что там произошло? - спросила Габи, расправившись с первым кусочком божественно вкусного торта.
   - Хороший вопрос, Габи, - кивнул Трис, - как раз хотел вас об этом спросить. Что там произошло?
   "Спросить меня? - удивилась Габи. - Но я... я..."
   - Я ничего не помню, - соврала она, решив не рассказывать о том, что произошло между нею и Источником. - Но я так понимаю, все прошло успешно, поскольку я уже не девушка. Ведь так?
   - Так, - согласился Трис, наблюдая за тем, как она уплетает торт. - Однако фактически соития не произошло. Во всяком случае, между мной и вами ничего такого не было.
   - То есть вы меня не того?.. - Сделала она круглые глаза, одновременно поражаясь собственной наглости.
   Она-то знала, кто ее "того", но рассказывать об этом очень личном опыте неожиданно не захотела.
   - Я нет, - отвечая на ее вопрос, покачал головой Трис, - но кто-то другой - несомненно. Потому что вы, Габи, в анатомическом смысле, и в самом деле, больше не девушка. То есть, то, что с вами случилось, являлось отнюдь не метафизическим актом дефлорации, а самым что ни на есть физически-материальным. У вас, простите за подробности, даже кровь по бедру текла. Ну, и все прочее, что положено. Но вот чужого семени в вас не было. На вас, впрочем, тоже.
   "Но что-то же Источник в меня излил?" - Задумалась Габи, представлявшая себе в общих чертах процесс соития, как с женской, так и с мужской точек зрения.
   - Сам я в это время находился не в себе, - продолжил Трис свой рассказ, - и о том, что произошло, могу только догадываться. Вы встретились с кем-то из великих или малых богов?
   "Из богов? Возможно, но не обязательно..."
   - Я не помню, - с притворным сожалением покачала она головой. Что-что, а претворяться она умела. Жизнь научила.
   - А что помните? - чуть прищурился Тристан Мишильер.
   - Помню, как легла на стол... И вы, Трис, по-моему, тоже. Затем вы, кажется, приподнялись надо мной и посмотрели мне в глаза. Я еще подумала, кажется, надо ли мне самой раздвигать ноги или это сделаете вы... И все, собственно.
   - Что значит, все?
   - Больше я ничего не знаю, - Габи решила стоять на своем. Не помнит, значит так и есть.
   - А вы, Трис? Что помните вы? - решила она сменить тему.
   - Сказать по правде, я не понял, что там произошло, - Трис взял хрустальный бокал с вином и сделал большой глоток, словно его мучила жажда, но, может быть, все так и обстояло.
   - Все пошло не по плану, - признался он через мгновение. - Я, словно бы, потерял сознание или упал в обморок... Показалось, всего лишь на мгновение, но внутренние часы утверждают, что это не так. Семь минут, Габи. Семь минут - вот сколько я отсутствовал, но, куда подевалось это время, и что происходило, пока я оставался без сознания, мне неизвестно.
   Трис допил вино и снова наполнил свой бокал.
   - Когда я очнулся, пещеру заливал золотой свет, и она вся была пронизана токами мощнейшей магии. Означать это могло только одно - Источник проснулся, но, как это произошло и когда, я не знаю. Вы, Габи, лежали без сознания, но... Я могу сказать определенно, эти семь минут решили все. Мир изменился, и вы изменились вместе с ним. Вот все, что я знаю.
   - Я изменилась? - Об этом Габи еще не думала, хотя признаки изменений были, что называется, на лицо. И дело, судя по всему, не ограничивалось потерей девственности.
   - Еще как изменились! - усмехнулся Трис и стал раскуривать сигару. Делал он это медленно, методично, но Габи умела ждать и терпеть. Без этих добродетелей она бы в Пойме просто не выжила.
   - Какой уровень я вам обещал? - наконец спросил он, пыхнув сигарным дымом.
   - Седьмой или восьмой, - припомнила Габи, уже догадавшаяся, что получила от Источника гораздо больше того, что обещал ей Трис, и на что она могла рассчитывать.
   - Сейчас, Габи, у вас одиннадцатый уровень, - словно бы, не веря в свои собственные слова, сообщил Трис. - Одиннадцатый уровень огня, девятый - воздуха и шестой - земли. Представляете себе, что это значит?
   - Нет, - честно призналась она.
   Габи понимала слова, но не могла представить себе случившуюся с ней перемену. Это было как-то слишком много даже для ее быстрых и выносливых мозгов, потому что в одно мгновение, - пусть даже оно длилось семь минут, она превратилась из жалкого слабосилка с ничтожным Даром земли, в могущественную колдунью. Такое сходу не осознать и не переварить, но это случилось, и сейчас Габи понимала, что ее девственность была ничтожной платой за обретение невероятной магической силы.
   - Ой, - сказала она вслух, припомнив в контексте своих "нервных" размышлений, кое-что еще. - Мне же надо принести вам вассальную присягу!
   - Не надо, - покачал головой Трис. - Теперь не надо. Не знаю, как это возможно, но изменения коснулись не только вашего Дара и силы, но и вашей крови. Представьте, сейчас в ваших жилах, Габи, течет моя собственная кровь.
   - В каком смысле ваша кровь? - нахмурилась Габи. Она попросту не поняла, что он ей только что сказал.
   - Скажем так, - снова пыхнул сигарой Трис, - любой маг, умеющий "читать" кровь, а такие действительно существуют, подтвердит под присягой, что вы моя родная младшая сестра.
   - Но я не...
   - Я знаю, - кивнул Трис, который, оказывается, умел определять не только силу и тип присущей человеку магии, но и "читал" кровь, что являлось, как знала она из книг, крайне сложным и не менее редким искусством.
   - Я знаю, что, на самом деле, вы мне не родня, но факт на лицо. Ваша кровь тоже изменилась.
   - Что это значит на практике?
   - Добро пожаловать домой, Габриэлла Э'Мишильер.
   - Э? - опешила от такой новости Габи. - Но Э - это же коннетабль клана! Я коннетабль? Не может такого быть!
   - А чего вы хотите, сестра? - поднял он бровь. - Теперь вы ближайшая родственница главы клана и сильнейший после меня маг в семье. Во всяком случае, потенциально.
   - А как же присяга? - все-таки спросила она, не совсем еще понимая, куда завела ее эта история.
   - Сможете предать свой клан и своего брата? - вместо ответа спросил ее Трис, и Габи попыталась себе представить, как совершает предательство, - например, продает тайны клана за деньги, - но вынуждена была сразу же отбросить эту затею. Ей схватило голову, а перед глазами упал кровавый занавес.
   - Кровь не обмануть, - объяснил ей Трис. - Вы можете меня ненавидеть, скандалить со мной, оскорблять. Можете даже драться, но предать уже не сможете никогда. Кровь сильнее любых клятв!
  
   2. Зандер
   Весь этот день Зандер провел за рулем. Водить машину он, разумеется, умел, но при этом не любил и делал это, - если все-таки делал, - весьма неохотно. Однако сегодня у него попросту не было выбора, слишком много слишком важных, но главное, неотложных дел ему предстояло завершить. Он объехал практически весь город, побывав даже там, где никогда прежде не бывал, а бывал он, на самом деле, практически везде. Хотя бы раз-другой, но появлялся тут или там, чтобы знать наверняка, что ему это конкретное место ничем не интересно. Однако сейчас все было по-другому. Ему нужно было найти - и лучше без посредников, - несколько профессионалов в тех областях, которые его никогда прежде не привлекали. Требований к ним было всего два. Прежде всего, тот, кого он примет на службу, должен быть мастером своего дела. Не обязательно звездой первой величины, поскольку это вступало в противоречие со вторым требованием - необходимостью неприметности, - но этот человек непременно должен был знать свое дело "от и до". Ну, и естественно, кандидата на службу должны были интересовать деньги. Причем, настолько сильно, что в обмен на золото он будет готов принести обет молчания. Зандеру совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о его "особых" способностях, но без них весь его план сходил на нет.
   Разумеется, у него имелся магический Дар. Это не являлось секретом. Напротив, не далее, как два года назад ему пришлось официально подтвердить не только наличие Дара, но и уровень силы, иначе ему не позволили бы получить наследство. Завещание троюродной бабки упало на него, как гром среди ясного неба. Семья герцога Ноэн вообще ничего не ожидала от Клотильды Трентской. И надо же такому случиться, старуха завещала замок и титул "второму по старшинству" сыну герцога. Этим "вторым по старшинству" хронологически являлся Зандер, но его никогда на самом деле не принимали в семье всерьез. Поэтому все были уверены, что новым князем Трентским станет третий сын герцога.
   Зандер не возражал, но Виктуар сам все испортил. Ему не следовало так громко и так неприлично праздновать победу. Ему не стоило насмехаться над недотепой Зандером. Ему нужно было просто молчать, но этот засранец молчать не умел. И тогда Зандер решил, что титул и деньги - пусть и небольшой, но стабильный доход с имения, - ему ничем не помешают, и отозвал свое согласие, на тот момент все еще не подкрепленное никаким письменным договором. Его поступок вызвал гнев всего герцогского семейства. Негодовали мать и отец, досадовал старший брат и неистовствовал младший. Но Зандер не дрогнул, он объявил, что принимает наследство. Юридически оспорить его право на титул было невозможно, но у семьи оставались в рукаве целых два туза. Во всяком случае, так считал недоносок Виктуар.
   Дело в том, что по закону принять такое наследство имел право только человек с сильным Даром. Минимумом являлся шестой уровень силы в одной из четырех основных стихий. Дар Виктуара колебался где-то между седьмым и восьмым уровнем, а о Зандере отчего-то сложилось мнение, что он обычный слабосилок. Каково же было удивление домочадцев, когда выяснилось, что у него полноценный девятый уровень в стихии воды. Не сыграл, впрочем, и второй туз. Коллегия Гербовой Палаты пришла к выводу, что Александр князь Трентский вменяем в достаточной степени, чтобы с честью служить своему императору и франкской империи. Так что, вполне серьезный Дар воды так же, как и несколько более слабые его способности к магии воздуха и земли, ни для кого секретом не являлись, однако у Зандера имелись и другие весьма любопытные, и небесполезные таланты, и вот о них он распространяться не желал. Но именно эти скрытые до времени способности могли обеспечить ему победу в Турнире, руку принцессы и доступ к императорской сокровищнице.
   - Вы мастер фехтования? - задал он вопрос худому высокому мужчине с темным от загара морщинистым лицом и снежно белыми, заплетенными в "офицерскую" косицу длинными волосами. Этот человек был староват для профессионального бойца, но Зандер отчего-то чувствовал, что, возможно, это именно тот человек, который ему нужен.
   - Смотря, для какой цели, сударь, вам понадобился фехтмейстер, - Голос у мужчины был под стать внешнему виду, глуховатый, но сильный. - Если вам, сударь, нужен чемпион, чтобы выступить вместо вас на поединке, или бретер, чтобы вызвать кого-нибудь на дуэль, я вам не подойду. Я действительно ношу почетный титул Maestro di Scherma, но дни моей славы давно миновали. Скорость уже не та, что прежде, да и сил заметно поубавилось. Настоящего боя я не выдержу. Так что, увы, но вам придется найти кого-нибудь другого.
   - Мне не нужен ни чемпион, ни бретер, - заверил старика Зандер. - Мне нужен именно маэстро, человек, в совершенстве владеющий техникой фехтования на шпагах и знающий все тонкости и секреты этого благородного искусства. Вы ведь их знаете?
   - Знать-то я знаю, это так, - подтвердил догадку Зандера старый фехтмейстер. - Франкская школа, дестре?за, или, скажем, венецианская школа... Вопрос лишь в том, для чего это вам?
   - Мне нужен учитель, - объяснил Зандер. - Человек, который сможет показать мне, как на самом деле выполняются те или иные приемы фехтования и как это выглядит в реальном поединке. Скорость мне не важна, зато требуется изящество и точность исполнения приемов и их связок.
   - Получается, вам, сударь, нужен мастер, чтобы отточить технику? - уточнил старик.
   - Да, пожалуй, - согласился Зандер с таким определением. - Мне нужен наставник для подготовки настоящего чемпиона.
   - Я бы мог, - не без сожаления в голосе ответил старик, - но, как я вам уже сказал прежде, мой господин, к сожалению, я не так быстр, как следует, чтобы тренировать чемпиона. Вот если бы вы пришли ко мне лет десять назад... Тогда бы я с радостью принял ваше предложение. Сейчас я просто не выдержу настоящего спарринга.
   - Еще раз повторяю, маэстро, - настаивал Зандер, - мне не нужны ваши скорость и выносливость, мне нужны ваши знания, и за них я готов хорошо заплатить.
   Зандер уже понял, что нашел именно того, кого искал, оставалось лишь убедить честного упрямца согласиться на его предложение. Этим с переменным успехом он и занимался следующие полчаса. И, в конце концов, мэтр Оливье Безансно сумел побороть свой старческий скептицизм. Он согласился обучать Зандера и обещал найти себе в помощь пару молодых и сильных спарринг-партнёров из новичков, чтобы его странный ученик смог отрабатывать с ними фехтовальные приемы на скорости и в связках. Зандер был этим чрезвычайно доволен. День - целый день вдали от книг и рукописей, - прошел не напрасно. Он нашел всех, кто был ему нужен для затеваемой в тайне авантюры: отличного фехтмейстера, великолепного стрелка из лука, виртуозного наездника, опытного учителя танцев и более, чем приличного куафера на мели.
   В силу жизненных обстоятельств, у Зандера никогда раньше не было надобности в завивке волос или в чем-нибудь еще в этом же роде, но времена изменились самым решительным образом, и сейчас ему стали нужны персональный куафер и визажист, а также пара опытных слуг. Всех их он собирался забрать на шесть недель в свой княжеский замок в Оверни близ Клермон-Феррана с тем, чтобы подготовиться к Турниру и вернуться в Лион первого или второго июля, как раз перед балом, которым принцесса Эва Сабиния предполагала открыть свой "противоестественный отбор". Впрочем, решенные вопросы Зандера никогда более не интересовали и, возвращаясь домой, он уже думал совсем о другом: набрасывал в уме схему усовершенствованного детектора магии. Этим он предполагал заняться сразу же после прибытия в башню, - тем более, что заказ сулил хорошую прибыль, - но этим планам не суждено было сбыться. В башне его ожидал парламентер, в роли которого, как и прежде, выступал дядюшка Лионель - барон де Мем д'Аво, младший брат герцога, получивший титул благодаря удачному браку.
   - Не будем тянуть вола за хвост, - предложил Зандер, когда с бокалами в руках они устроились друг против друга в креслах, поставленных у разожженного камина. - Переходите к делу, дорогой барон.
   - Что ж, к делу, так к делу, - улыбнулся дядюшка Лионель. - Вот в чем проблема, дорогой племянник. Никто, повторяю, никто в здравом уме и твердой памяти не надеется победить на предстоящем императорском Турнире. Твоему брату это не под силу, о чем знают и он, и мой брат - ваш отец, и любой другой здравомыслящий человек, знакомый с Валентином и вашей семьей. Сказанное нисколько не умоляет талантов графа де Ноэн, просто он не единственный титулованный аристократ в подходящем возрасте и подготовлен он к состязаниям не лучше других претендентов. На данный момент в списке участников Турнира значатся сорок три имперских аристократа и девятнадцать иностранцев. Кто-то из них является талантливым фехтовальщиком, зато кто-то другой - умнее, лучше образован или известен, как непревзойденный танцор. Всесторонне развитые люди, универсальные гении и энциклопедисты, если и существуют, то только на страницах бульварных книг. В жизни всегда найдется кто-то, кто превосходит вас в галантности или способности вести куртуазную беседу, играть на спинете или стрелять из лука.
   - Кажется, понимаю, - кивнул Зандер. - Вы, дядюшка, пытаетесь убедить меня, что у князя Трентского нет ни единого шанса на победу.
   - Именно так.
   - Знаете имя победителя? - поднял Зандер бровь.
   - Еще нет, но возможно, император и принцесса просто не успели согласовать свои точки зрения.
   - То есть, жениться на принцессе не получится... - тяжело вздохнул Зандер.
   - Зачем она тебе? Только честно! - подался к нему дядюшка Лионель.
   - Не знаю, - соврал Зандер.
   - Ты с ней хотя бы знаком? - Вопрос, что называется, напрашивался, и, скорее всего, дядюшка Лионель сам знал ответ.
   - Нет, кажется. Я редко бываю в свете... - Это означало, что Зандер не бывает вообще нигде.
   - Не спорю, она хороша собой, - сказал тогда Лионель, - и беспорно умна, но у нее отвратительный характер, племянник. Впрочем, это неважно, потому что так высоко ты все равно не заберешься. И вот еще что... Ты вообще был когда-нибудь с женщиной? Это твое?
   "Что он имеет в виду? Думает, что я мужеложец? - сообразил вдруг Зандер. - Но женщина! Экий я растяпа! Женщина! Об этом я как-то не подумал. А между тем, при дворе... Они же все спят со всеми. Значит, мне понадобится подходящая женщина и умелый любовник ей в пару!"
   - Это очень личный вопрос, - сказал он вслух. - И я не готов обсуждать его даже с вами.
   - Согласен, - кивнул Лионель, - очень личный, но, согласись, племянник, отнюдь не бессмысленный.
   - Что вас тревожит на самом деле? - спросил тогда Зандер.
   - Тревожит? - переспросил барон де Мем д'Аво. - Что ж, изволь, дорогой племянник. Турнир - это крупнейшее светское мероприятие в империи за последнюю четверть века, то есть со времени коронации Карла II. Ведь Турнир - это не только сами состязания, в которых будет участвовать весь цвет нашей аристократии, но также балы и приемы, охота, опера и светские рауты. Это уникальная возможность всем встретиться со всеми. Будут возникать неожиданные союзы и укрепляться существующие. Присутствующие будут наблюдать и обсуждать и, разумеется, выносить суждения. И в этом смысле, твое участие может серьезно повредить нашей семье. Твоя экстравагантность... твои странные идеи... твой далекий от идеала внешний вид... Все это может испортить нам репутацию. Все быстро забудут, насколько хорош был твой брат, но вот о тебе будут вспоминать даже через двадцать лет. Произведенное впечатление порой дорогого стоит, а порой - способно уничтожить и человека, и фамилию, к которой он принадлежит. Надеюсь, это-то ты понимаешь?
   "Неплохая речь!" - признал Зандер.
   По существу, Лионель был прав. Никто не ожидал от Зандера ничего хорошего, и он сам сделал буквально все, чтобы его воспринимали именно таким. Так что опасения семьи не были лишены смысла. Однако, Зандер не мог теперь отказаться от своих планов. Возможно, - и даже скорее всего, - маниакальное желание заполучить книгу Виглера являлось признаком безумия, однако в рамках своего безумия Зандер чувствовал себя вполне комфортно. Быть безумным ученым ему даже нравилось.
   - Я не отступлюсь, - сказал он вслух.
   - Это все, что ты можешь мне сказать? - уточнил Лионель, пытаясь вразумить глупого племянника взглядом.
   - Мне просто нечего добавить, - пожал Зандер плечами.
   - Боюсь, что в этом случае твоему отцу придется официально объявить о твоем выходе из семьи.
   - Его право, - признал Зандер. - Вот только как бы ему потом не пожалеть о поспешно принятом решении.
   - Ты знаешь что-то, чего не знаю я? - насторожился Лионель. Он был отнюдь не дурак и хорошо читал между строк.
   - Я сказал все, что хотел и мог вам сказать, - подвел Зандер черту, и разговор на этом, в принципе, закончился.
  

***

   Первый урок фехтования состоялся всего через три дня после знакомства с мэтром Оливье Безансно. Добравшись до замка только накануне вечером, они вышли для тренировки в замковый двор так рано, как только смогли. Едва рассвело, и воздух был более чем прохладен.
   - Итак? - спросил Зандер, вставая перед фехтмейстером. - С чего начнем?
   - Насколько хорошо вы знаете теорию? - Вопросом на вопрос ответил мэтр Безансно.
   - В юности я прочел несколько книг...
   - Что именно?
   - "Рассуждения о фехтовании" де Марко, - припомнил Зандер. - Затем, кажется, "Искусство фехтовать во всем его пространстве" Фишера и много позже - "Сочинение о фехтовании".
   - Что-то запомнили? - В голосе мэтра слышался неподдельный скепсис, видно, он был хорошо знаком с теми, кто читает книги, пролистывая их, но не вникая в содержание и, как следствие, ничего не запоминая.
   - Я помню все, что когда-либо прочитал, - успокоил его Зандер.
   Он сказал правду, поскольку искренно не понимал, как можно забыть прочитанное. Книги существуют для того, чтобы их читали. Открыл книгу, значит прочел хотя бы пару страниц - на самом деле, Зандеру было достаточно просто бросить быстрый взгляд на печатный текст, чтобы знать, о чем там говорится, - но, если что-то знаешь, как это можно забыть?
   - То есть, термины и основные понятия вам знакомы, - продолжил "дожимать" старик, - и я могу не тратить на них время?
   - Разумеется, - холодно подтвердил Зандер.
   - Тогда, начнем, пожалуй, со стойки, - предложил мэтр Безансно. - Существует несколько вариантов такой стойки...
   - Я знаю, - кивнул Зандер. - Какой предпочитаете вы?
   - Я предпочитаю венецианский стиль, - пытливо взглянул на Зандера фехтмейстер.
   - Тогда переходим сразу к делу, - предложил Зандер. - Я знаю, чем отличается италийская школа от франкской, готской или прусской. Стойка, хват и все прочее. Покажите мне, как начинаете бой вы сами.
   - Даже так? Что ж...
   Старик принял боевую стойку и после короткой паузы провел первую атаку.
   - Это прямая атака, - прокомментировал он.
   - Будьте любезны повторить, - попросил Зандер, настраиваясь на мэтра Безансно.
   - Как вам будет угодно.
   Старик повторил атаку, а Зандер почувствовал нечто вроде ряби, прошедшей по его телу. За "рябью", напоминавшей серию коротких и не слишком сильных спазмов в разных группах мышц, пришла ноющая боль. Слабенькая пока, но уже вполне ощутимая.
   - Благодарю вас, - кивнул Зандер и повторил движения старика.
   - Недурственно! - удивленно поднял брови старик. - А если попробовать выполнить эту атаку чуть быстрее?
   - Так? - спросил Зандер, увеличив темп практически вдвое.
   - Браво! - покачал головой фехтмейстер. - Тогда, продолжим.
   Через полтора часа Зандер был весь мокрый от пота. Дыхание сорвано, и все тело болело, словно его побили палками.
   - Сделаем перерыв, - предложил он. - Мне надо отдохнуть и восполнить силы.
   - Не смею возражать, - чуть поклонился старик. - Боги свидетели, за эти полтора часа вы сделали больше, чем иные способны усвоить за месяц усердных тренировок.
   - Вы ведь помните, мэтр, что по условиям контракта вы не задаете мне вопросов и никогда ничего об этом никому не расскажете?
   - Я принес клятву.
   - Вот и славно, - через силу улыбнулся Зандер и пошел "зализывать раны".
   Его искусство требовало жертв в большей степени, чем любое другое. Он мог научиться практически всему, что делают другие люди. Любая форма физической активности, любое мышечное умение. Но ценою этой уникальной способности была боль. Легкая, если речь шла о пустяках: например, об осанке или приятной улыбке. Или, напротив, тяжелая, корежащая все тело боль, если иметь в виду такие сложные вещи, как техника фехтования. Чтобы научиться фехтовать так, как он этого хотел, Зандеру предстояло принять настоящее мученичество. Даже сейчас - после полутора часов "упражнений в прекрасном", - ему хотелось залезть в горячую ванну и курить гашиш. Но ни того, ни другого он себе позволить не мог. Поэтому он принял две дозы тонизирующего эликсира, дозу - обезболивающего и еще одну - препарата, ускоряющего обмен веществ. Но кроме того ему следовало срочно восполнить потерю жидкости и насытить организм полезными и энергоемкими веществами. Этой цели служил специально смешанный Зандером напиток, самыми простыми ингредиентами которого являлись красное вино, мед и привозимый из далекого Китая корень женьшеня. Остальное - экстракты и выжимки из полутора десятков растений, мало известных даже среди фармацевтов и алхимиков, - представляло собой "секрет мастера" и продавалось за неплохие деньги через двух разных посредников. Имя алхимика при этом никогда не называлось, поскольку Зандер не стремился к известности. В том, числе и такой.
   Итак, он выпил два бокала "Оздоровительного коктейля" и немного полежал, расслабив все мышцы тела, но уже через час должен был вернулся к тренировкам. Время поджимало, ведь за следующие шесть недель Зандер должен был научиться танцевать и правильно ходить, водить автомобиль, как автогонщик, и фехтовать, как завзятый бретер, стрелять из лука и револьвера, охотиться и сидеть в седле, а также гарцевать, скакать рысью или аллюром, умело и "со вкусом" иметь женщин, - чего он раньше никогда не делал, - и, разумеется, петь. Владение голосом тоже относилось к физическим умениям, но освоение техники вокала осложнялось невозможностью видеть работающие голосовые связки. Приходилось учиться на слух, а это было совсем непросто даже для Зандера, который мог многое, но до сих пор старался этого не делать. Наверное, поэтому он так и не научился всему тому, чему собирался научиться сейчас. Собственный талант казался ему уловкой ленивца, и он прибегал к нему крайне редко и только по пустякам. Однако времена меняются, - появляются новые вызовы, - и вот он уже готов "учиться, не учась". Цель оправдывает средства, не правда ли?
  
   3. Трис
   Искал одно, нашел другое.
   "Или так все и было задумано?"
   - Пойдемте-ка, Габриэлла, ко мне в кабинет, - сказал Трис, вставая из-за стола. - Ситуация такова, что нам нужно многое обсудить. И сделать это надо как можно скорее. Вы сможете?
   Габи смотрела на него, не мигая. Она явно была не в себе, и по-хорошему ей следовало бы дать время, чтобы свыкнуться с тем, что с ней произошло, и с теми переменами, которые случились в ее жизни. Все это ей надо было прочувствовать, обдумать и "переварить". Однако у них на это совершенно не оставалось времени. События развивались слишком быстро, и виновато в этом, - по крайней мере отчасти, - было именно ее преображение.
   А между тем, Габи неожиданно моргнула, словно просыпаясь, и посмотрела на Триса уже обычным своим чуть отстраненным взглядом:
   - Да, - ответила она наконец. - Думаю, что справлюсь. Но знаете, Трис, или теперь я должна называть вас Тристан? Нет, пусть будет пока все-таки Трис. Я ведь еще вчера... Ну, то есть, не вчера, а три дня назад, но для меня-то это как раз "только вчера". Так вот, в моем вчера я была никем. Это, знаете ли, очень обидно, когда об тебя вытирают ноги. Но я даже возразить на это ничего не могла. И жаловаться было некому, да и бесполезно. И бежать тоже некуда... Ну, куда же я побегу, в самом-то деле? Сирота, бесприданница и в придачу слабосилок... Все это для меня не просто слова, а приговор, если вы понимаете, о чем я веду речь. А теперь... Три дня или один день, это сейчас неважно, потому что сегодня - после "вчера" - вы говорите мне вдруг, что я ваша младшая сестра. А вы... Вы ведь, Трис, тан - глава клана, то есть, по имперским законам - вы то же самое, что князь империи. А я ваша сестра. И не просто сестра, а коннетабль клана. Княжна и Э Мишильер... Я... я даже не знаю, что на это сказать. И еще это... Одиннадцатый уровень! Меня просто распирает от силы. Понимаете, меня?
   - Понимаю, но...
   - Я вас услышала, - улыбнулась она с неожиданной грустью. - Не бойтесь, я вас не подведу. Я справлюсь. Я смогу.
   "Действительно бриллиант, - покрутил он мысленно головой. - Но как получилось, что я смог ее найти? Или с самого начала так и было задумано? Но кем? Кто мог такое осуществить?"
   - Тогда, пойдемте, Габи, - пригласил он. - В кабинете нам будет удобнее разговаривать.
   - Как скажете, Трис! Вы же видите, я послушная девочка.
   "Послушная... - повторил он за ней. - Возможно, но мне теперь даже спать с ней нельзя. Очень уж будет похоже на инцест".
   Он оглянулся, чтобы удостовериться, что Габи следует за ним, и в этот момент наконец вспомнил, кого она ему напомнила. В той, другой, почти полностью забытой жизни была такая актриса. Ее звали Ума Турман, и, по-видимому, она ему очень нравилась. Но это было то немногое, что Трис сейчас о ней вспомнил. Имя и внешность.
   "Надо же, - усмехнулся он мысленно. - Молодая Ума Турман! Не лишь бы кто!"
   Они молча поднялись по лестнице, прошли коридор до конца и вошли в его кабинет. Дверь в нем не запиралась, но открыть ее мог только он один. Защитные заклинания, поставленные Трисом, охраняли от воров и шпионов куда лучше самых крепких замков.
   - У вас тут что-то не так, - сказала Габи, проходя за ним в дверь.
   - Что именно? - обернулся к ней Трис.
   - Не знаю, как объяснить, - пожала она плечами. - Но здесь, - показала она рукой, - есть что-то, что нарушает порядок.
   "Нарушает порядок? - нахмурился Трис, самым внимательным образом изучая наложенное месяц назад заклинание. - Порядок... Симметрия... Вот!"
   Сейчас он уже и сам увидел ошибку, которую допустил, запечатывая дверь. Мелкий огрех, если говорить начистоту, но Габи его "увидела", всего лишь проходя мимо, а ведь это заклинание десятого уровня сложности. "Увидела" и поняла, что "что-то здесь не так".
   "Качество бьет количество, или наоборот?"
   Впрочем, он прекрасно понимал, что одной только силой такое не объяснишь. У Габи была не только сила. Ее магическая интуиция оказалась завораживающе великолепна.
   - Спасибо, Габи! Проходите, садитесь, - кивнул он на стул. - А я пока исправлю допущенную ошибку.
   Ему потребовалось не так уж мало времени, чтобы убрать из заклинания непредусмотренную слабину. Никак не меньше десяти минут. И все это время Габи сидела около стола, не проронив ни единого звука. Ни "ахов", ни "охов", ни комментариев с расспросами. Просто ушла в себя и молчала, думая о чем-то своем. Временами Трис мимолетно взглядывал на нее. Проверял, все ли в порядке. Но Габи внешне казалась спокойной, даже, пожалуй, несколько излишне холодной и равнодушной. Знать бы еще, что за этим стоит!
   - Ну, вот и все! - Трис "запечатал" заклинание и вновь запустил охранный цикл. - Теперь к делу.
   Он сел за стол и посмотрел на Габи так, как, если бы видел в первый раз. Но, возможно, все так и обстояло, поскольку раньше он знал одну женщину, а теперь перед ним сидел кто-то совершенно другой.
   - Дело вот в чем, - сказал он, справившись с непрошенными мыслями и удостоверившись, что Габриэлла его слушает, - вы ведь знаете, что у императора есть дочь?
   - Да, - подтвердила Габи. - Принцесса Эва Сабиния часто упоминается на страницах газет.
   - Вы читаете газеты?
   - Да, - как о чем-то само собой разумеющемся, сказала девушка, - когда есть возможность.
   - Хорошо. Значит, Габи, вы знаете, что принцесса Эва Сабиния все еще не замужем.
   - Кажется, недавно к ней сватался кронпринц Баварии, - припомнила его новоиспеченная младшая сестра.
   - К сожалению, из этого сватовства ничего не вышло, - решил закрыть малозначимую тему Трис. - Что-то там с внешностью... В общем, он ее не устроил, а время идет, и ей, как наследнице престола, нужно срочно выходить замуж, иначе может потерять права наследования.
   - А что, незамужняя принцесса не может стать незамужней императрицей? - внезапно встрепенулась Габи. - В Британии же была королева-девственница...
   - Мы не в Британии, - усмехнулся Трис. - У нас другие законы. Поэтому принцесса придумала устроить Турнир, победителя в котором она возьмет в мужья. При этом участвовать в Турнире могут не только принцы, а все молодые и, разумеется, не женатые титулованные аристократы, не имеющие явных физических или душевных пороков.
   - Непорочные, - улыбнулась Габи.
   - Можно сказать и так.
   - Вы участвуете?
   - Нет, Габи, я не участвую.
   - Почему?
   - Потому что не хочу.
   - Тогда, о чем мы говорим? - удивилась она.
   - О том, - объяснил Трис, - что Турнир Эвы Сабинии станет крупнейшим событием за последние двадцать лет и соберет в столице всех сколько-нибудь значимых в империи людей и массу иностранных аристократов. В перерывах между состязаниями, император и принцесса предполагают устраивать всевозможные торжества и увеселения: балы, приемы и охоты, в общем, все что только в голову придет. Так что светская жизнь будет бить у нас в столице ключом, не говоря уже о самих состязаниях, которые станут не худшим зрелищем даже по сравнению с Олимпийскими играми. Соответственно, это станет великолепным поводом для всех и каждого "себя показать и других посмотреть". Я, как глава клана должен присутствовать на большинстве этих мероприятий, при том, что это не столько обязанность, - хотя и обязанность тоже, - сколько возможность вернуть клану Мишильер его истинный статус.
   - Понимаю, - нахмурилась Габриэлла, - но причем здесь я?
   - Я не могу явиться ко двору и не представить императору и принцессе, а значит, и всему обществу свою младшую сестру - одного из самых сильных магов в империи.
   - Ох, ты!
   - Вот именно, - согласился с ней Трис. - Вы, Габи, не просто колдунья. Вы очень сильная колдунья, а еще вы коннетабль клана Мишильер и моя ближайшая родственница. И при этом про вас никто ничего не знает, а значит вы сразу же попадете в центр внимания и станете звездой первой величины. Вы ведь кроме всего прочего завидная невеста.
   - Невеста? - переспросила Габи. - Но я...
   - Слишком молоды, чтобы выходить сейчас замуж, но интерес к вам от этого не уменьшится, а, напротив, только возрастет.
   - Но я не аристократка! Я ничего не умею!
   - Вот об этом мы и должны с вами поговорить, - согласился с ней Трис. - Открытие Турнира через шесть недель. За это время вы должны будете научиться вести себя в самых разных ситуациях, а также танцевать и поддерживать светскую беседу. Но это полбеды. Я завтра же найму вам учителей. Вы девушка умная и старательная, выучитесь. Есть проблема посерьезнее. Как вы знаете, Габи, большинство аристократов имеют Дар. Кто больше, кто меньше, но сила есть у многих. И среди них есть такие, кто, как и я, видит истинную силу колдуна. Есть такой человек и в окружении императора. То есть, едва вы там появитесь, как сначала император, а затем и его гости узнают, что у вас, Габи, одиннадцатый уровень огня, да и воздух совсем неплох. Поэтому, собственно, и нет смысла скрывать, что вы Э'Мишильер. Но колдуны любят хвастаться своей силой и способностями, а иногда попросту творят магию интуитивно. Например, стало жарко, и все дамы, у которых есть доступ к стихии воздуха, начнут обдувать себя ветерком. Или, напротив, похолодало, а нерадивые слуги не успели развести в камине огонь...
   - Я поняла, - кивнула девушка. - Я должна буду соответствовать своему статусу.
   - Именно так, - подтвердил ее догадку Трис. - А значит, нам придется вас этому научить. Не всему, разумеется. Для "всего" нужны годы, но мы постараемся их всех обмануть. Я научу вас нескольким элегантным и в достаточной степени замысловатым трюкам, которыми вы сможете "блистать и восхищать". Но, разумеется, сначала нам нужно будет поставить вам контроль. Это серьезная работа, и начнем мы ее уже завтра. Однако есть пара вещей, которые вы сможете сделать сами без посторонней помощи.
   Трис выдвинул верхний ящик стола и достал из него несколько книг и довольно большой свиток.
   - Это, - положил он перед Габи первую из книг, томик небольшого формата в красивом кожаном переплете с золотым теснением, - описание магии воздуха. Не инструкция, хотя здесь есть целый ряд разумных и полезных рекомендаций, на которые вам стоит обратить внимание. Но главное - здесь содержится четкое и, скажем так, кристально ясное описание этой стихии. Вы быстро читаете?
   - Да, - кивнула девушка. - Я читаю быстро и неплохо усваиваю прочитанное.
   - Великолепно, - улыбнулся Трис, желая ее приободрить. - Тогда, взгляните на эту книжицу. Это очерк одного из самых знаменитых колдунов прошлого и, между прочим, нашего с вами отца, о магии огня.
   - Нашего отца? - вскинулась Габи.
   - Потерпите, - успокоил ее Трис, - поговорим и о нем. Но сейчас нам важнее то, что он коротко и ясно описал один из самых сложных вопросов, касающихся стихийного Дара. Огонь - трудная стихия, сложная, как с точки зрения овладения техниками манипулирования, так и в понимании ее природы. Вам следует это прочесть.
   - И последнее на сегодня. Здесь, в этой тетради, - подвинул он к девушке свои собственные записки, - содержатся комментарии -- вот к этому свитку. Это наше с вами генеалогическое древо. Вас там пока нет, но, когда будете читать, представьте себе, что рядом с моим именем стоит и ваше. Про год, место и обстоятельства вашего рождения я вам скажу позже. Это все еще надо сочинить. Тогда же я расскажу вам, где и с кем вы воспитывались, и почему до сих пор никто ничего о вас не знал. Это несложно. Обо мне они тоже узнали совсем недавно. Но свою генеалогию вы должны знать наизусть. У аристократов с этим дело обстоит самым серьезным образом. Не знать своих предков считается позором. Так что придется вам все это выучить наизусть. В тетради, Габи, вы найдете краткие описания всех упоминаемых в фамильном древе людей.
   Габи, слушавшая его, буквально затаив дыхание, развернула свиток, скользнула по нему взглядом и вдруг застыла.
   - Вы хотите сказать, что нашему отцу триста лет?
   - Да, - подтвердил Трис, - так все и обстоит. Мы с вами, Габи, поздние дети. Особенно вы.
   - Но триста лет...
   - Он был великим колдуном. Такие, как он, живут долго.
   - Был? - задала девушка следующий вопрос. - Значит ли это, что его больше нет с нами?
   - Да, вы все поняли правильно, - подтвердил ее догадку Трис. - Он умер не так давно. Вот даже дату смерти не успели вписать. Мог бы пожить еще, но ему надоело жить...
   - Намекаете на самоубийство? - нахмурилась Габи.
   - Не так прямолинейно, - поморщился Трис. - Но в некотором смысле это действительно было самоубийство. Он просто отказался жить дальше. Великие колдуны не только живут долго, они и уходят тогда, когда захотят. И для этого им не нужен ни яд, ни револьвер. Твердое желание, и все.
   - Почему у него двойная фамилия? - продолжила Габи свои вопросы. - Перигор-Мишильер... Это имеет отношение к герцогству Перигор?
   О, да, у этой девушки был быстрый и острый ум. Она лишь мельком взглянула на генеалогическое древо и тут же заметила главное.
   - Вы заглянули в самый конец истории, - усмехнулся Трис. - Посмотрите на ее начало.
   - Начало? - Габи снова развернула свиток и стала его тщательно изучать.
   - Вот даже как, - подняла она взгляд на Триса. - Но это означает или блестящую возможность, или серьезную проблему. Я имею в виду, для нас с вами, но в особенности для вас.
   - Да, это так.
   - Что собираетесь предпринять?
   - Есть у меня пара идей, - улыбнулся Трис, довольный тем, куда свернул их разговор. - Но давайте, Габриэлла, отложим их на потом...
  

Глава 3. Июнь 1939

   1. Трис (за год до описываемых событий)
   По-видимому, он умер во сне. Во всяком случае, последнее, что он помнил, это то, как ложился в постель. Другое дело, что он не знал, - то есть, разумеется, не то, чтобы не знал, а попросту не помнил, - ни того, где находилась эта кровать, ни того, что предшествовало этому последнему в его прошлой жизни сну. Впрочем, вскоре выяснилось, что дела обстоят и того хуже. Он не мог ответить даже на самый простой вопрос: кто он такой? Сколько ему лет? Чем он занимается, и, наконец, как его зовут. Ситуация вполне гротескная. С одной стороны, он есть, - поскольку не нами сказано "C?git? erg? sum", - а с другой стороны, его как бы и нет. Ни имени, ни прошлого, просто tabula rasa какая-то! Однако, несмотря на полную анонимность, кое-что важное он о себе все-таки узнал. Сам ход его рассуждений и стиль внутреннего монолога указывали на то, что он образованный взрослый мужчина, знающий латынь, и, возможно, другие иностранные языки. Учитывая обстоятельства, это уже было кое-что. Во всяком случае, с этим, как говаривал кто-то из забытых им напрочь знакомых, можно было работать. Но продолжить не получилось.
   - Просыпайся, дружок, - сказал кто-то рядом с ним. - Пора бы тебе уже воспрять!
   Что ж, надо, значит, надо. Он открыл глаза, и тогда выяснилось, что он действительно жив, но жив как-то не по-настоящему, словно бы, во сне, а не наяву. Странная комната в средневековом стиле, - стены, сложенные из тесаного камня, шпалера с изображением рыцаря и дамы, тяжелая мебель и готическое окно с частым переплетом, - и не менее странный человек в лиловом балахоне, сидящий в кресле, поставленном в паре шагов от кровати. По-видимому, высокий, худой и совершенно седой. Белые волосы и белая борода, темное лицо, как если бы было вырезано из коры дуба, и внимательные прозрачные глаза.
   - Думаю, что ты ничего не помнишь, и это тебя пугает, - сказал старик. - Я прав?
   - Так и есть, - признал он. - Кто я? Где я? Как меня зовут?
   - Зовут тебя теперь Тристаном, а, как звали раньше, не знаю. Может быть, сам вспомнишь?
   - Тристан? - он по-прежнему не помнил своего настоящего имени, так отчего бы не стать Тристаном? - Я не помню.
   - Значит, не помнишь. Тогда точно быть тебе Тристаном. Но я буду называть тебя Трис. Ты как, не против?
   - Да нет, вроде бы, не против, - ответил он, примеряя на себя имя Тристан. Имя, как имя. Не хуже и не лучше многих других. Значит, так тому и быть! Теперь он Трис. - Я умер?
   - И да, и нет, - непонятно ответил старик. - Там, где-то, где ты был раньше, ты наверняка умер, а здесь ты только что появился на свет.
   - Что-то не похож я на младенца... - Тело ощущалось молодым и сильным, но отнюдь не детским, но, если этого мало, можно было посмотреть на руки. Кожа бледновата, но во всем остальном - даже лучше, чем могло бы быть. Но вот это последнее являлось мнением без фактов. Себя прежнего он не помнил.
   - Некоторые рождаются сразу взрослыми, - заметил старик. - Ты как раз из таких.
   - Объясните мне, что происходит? - спросил тогда Трис, удивляясь тому, что не испугался, не впал в истерику или еще что.
   - Обязательно, - пообещал старик, - но для начала тебе надо попить. Выпей-ка, дружок, вот это, - он встал из кресла и принес Трису высокий хрустальный стакан, наподобие тех, из которых пьют лонг-дринк, с какой-то темной, приятно пахнущей жидкостью.
   - Пей, не бойся! - поощрил его старик. - Сразу полегчает.
   Трис попробовал. Напиток напоминал терпкий виноградный сок, но в нем явственно ощущались и другие ингредиенты. Сушеные травы, настои и экстракты и, боги ведают, что еще.
   "Боги? - споткнулся об это слово Трис. - Во множественном числе? Серьезно? Боги, а не бог?"
   В следующее мгновение он вспомнил их имена и уже не удивлялся множественному числу. Богов и богинь в имперском пантеоне было достаточно много, и Трис знал про них все, что должен знать о богах взрослый образованный человек.
   "Ну, не бином Ньютона!" - сказал он себе и тут же снова "споткнулся", теперь уже об эту фразу. Он, разумеется, знал, кто таков сэр Исаак Ньютон, но вот такого фразеологизма в том языке, на котором он сейчас думал и говорил, вроде бы, не существовало.
   - Мы во Франции? - спросил он вслух.
   - В империи франков, - поправил его старик.
   - Точно! - вспомнил Трис. - Как я мог забыть!
   - Давай, Трис, все-таки не отвлекаться от дела. Пей, и я постараюсь все тебе объяснить.
   - Как скажете, - Трис снова поднес стакан ко рту и в три больших глотка выпил все его содержимое.
   Пилось легко, но никаких отчетливых изменений в организме Трис не почувствовал. Впрочем, возможно, это был эликсир отсроченного действия?
   - Итак? - спросил он, отставляя стакан на полку в изголовье кровати. - Чье это тело?
   Трис находился в сознании уже достаточно продолжительное время и успел сообразить, что, хотя ему в этом теле вполне комфортно, оно ему не принадлежит, потому что раньше у него было другое тело. Какое именно, он не помнил, но оно у него было. С ним он интуитивно и сравнивал себя нынешнего. И этот новый он был моложе и физически крепче, чем он прежний.
   - Коротко говоря, оно ничье, - между тем ответил старик на заданный Трисом вопрос. - То есть, теперь-то оно твое, но ты, Трис, имея в виду интеллект, сознание и твою бессмертную душу, вселился в это тело всего лишь чуть больше сорока часов назад.
   - Как это вселился? - не понял Трис.
   - Обыкновенно, - пожал плечами старик. - Как вселяются в новый дом или надевают новый костюм. Там, в своем мире, - оговорюсь, что не знаю о нем ничего определенного, - ты умер. Смерть, видишь ли, обязательное условие перехода, иначе я не смог бы захватить твое "отражение" и переместить его в наш мир.
   - Звучит зловеще, - прокомментировал Трис. - Вы что, колдун? Или безумный ученый?
   - Я ученый, - подтвердил старик. - И, наверное, я безумен, если придумал и провернул эту аферу. Так что, да. Безумный ученый и маг. Да, да, Трис. Магия существует. Напряги-ка извилины!
   Трис "напряг" и с удивлением обнаружил, что старик прав. В этом мире магия действительно существует, а удивился он этому факту, потому что в его прежнем мире магии, по-видимому, не было.
   - Кое-что прояснилось, - усмехнулся старик, - не правда ли?
   - Да, - согласился Трис. - Кое-что.
   - Итак, - продолжил свой рассказ старик. - Дано. Два физических мира. В одном человек умирает, а в другом воскресает. Однако, чтобы воскреснуть, нужно для начала освободиться от бренного тела, так как через "барьер" между мирами может пройти только "отражение" - то есть совокупность таких нематериальных сущностей, как душа, интеллект и сознание. Само по себе, то есть, спонтанно, такое случается крайне редко, если происходит вообще. Но я смог выдернуть тебя оттуда сюда буквально в последний момент, когда тело уже умерло, а "отражение" об этом еще не знает. Смерть, знаешь ли, трудно перехитрить.
   - Хорошо, - согласился Трис. - Я откуда-то оттуда. Не помню о том мире ничего конкретного, но знаю, что там я был другим. Однако вопрос остается: откуда взялось это тело, откуда взялись знания о мире и язык, на котором мы с вами говорим? Это ведь высокий франк, я прав?
   - Терпение! - попросил старик.
   - Терплю, - согласился Трис.
   - Итак, тело. Для души и интеллекта потребен физический носитель. И мне после долгих поисков удалось найти подходящего парнишку. И не кривись! Я его не убивал. Он сам умер. Вернее, должен был умереть. Не знаю, как у вас там, но здесь иногда случается "отторжение", когда физические характеристики тела не позволяют разрешить конфликт между интеллектом и магией. Это редкая и практически неизлечимая болезнь. Если бы я не вмешался, парнишка просто сгорел бы изнутри. Поэтому я отключил его сознание и "заморозил" на время его магию. Делать такие вещи, скажу без ложной скромности, умеют во всем мире считанные единицы среди ученых колдунов. Но я смог. И более того, все то время, пока я искал "на той стороне" кого-нибудь вроде тебя, - а это, между прочим, годы труда, - я поддерживал в этом теле жизнь. Ну, а сорок часов назад я поселил в этом теле тебя. Парень красивый, породистый, что немаловажно, но об этом мы поговорим позже, и физически не просто здоров, а обладает отменным, хорошо натренированным организмом. Я ведь не только поддерживал в нем жизнь, я его все время совершенствовал, доведя, в конце концов, почти до идеала. Хочешь посмотреться в зеркало?
   - Я потерплю.
   На самом деле, очень хотелось узнать, как он теперь выглядит, но Трис решил "не мельтешить".
   - Вот об этом я и говорил, - покивал каким-то своим мыслям старик-колдун. - Где бы я еще нашел кого-то вроде тебя? Интеллект такой, что мозг еле выдержал. Сорок часов - это ведь из-за того, что мозг трансформировался, подстраиваясь под твое сознание и интеллект.
   "Еще бы, - мысленно усмехнулся Трис, - IQ - 143. Не кот насрал. Знать бы еще, что это значит..."
   Мысль, мелькнувшая в голове, имела смысл. Трис понимал, что коэффициент интеллекта - это какой-то способ оценить силу ума. Помнил, но уже смутно, что 140 - это не просто много, а очень много. Но на этом - все. Ничего больше на эту тему не вспоминалось. Вот разве что...
   - А разве мозг взрослого человека способен меняться в лучшую сторону? - спросил он колдуна.
   - Обычно не может, - спокойно объяснил тот. - С возрастом теряется гибкость, мозг выстраивается и "костенеет". Но то, что сделал я, это высшая магия, так что все у нас получилось.
   - А теперь объясните мне, зачем это вам нужно? - спокойно спросил Трис. - Или вы, коллега, так тешите свою научную любознательность?
   Назвав колдуна "коллегой", Трис сообразил, что на оговорку это не похоже. Скорее, подсознание шалит. Вот только в языке франков не нашлось подходящего термина, и слово "подсознание" всплыло в памяти на русском языке. Из этой маленькой лингвистической проблемы, Трис вывел, что раньше, по-видимому, говорил по-русски и был ученым, хотя так и не вспомнил, в какой именно научной области он специализировался.
   - Зачем? - переспросил его старик. - Сейчас объясню. Но ты уж извини, Трис, коротко не получится.
   - Давайте, как есть, - согласился Трис. - Я полежу пока, если не возражаете, и послушаю, а вы рассказывайте.
   - Тогда придется начать издалека, - чуть усмехнулся старик, которому, похоже, нравился и весь этот дикий разговор, и возможность хоть кому-то рассказать о своем "научном подвиге". - Лет триста назад в одной благородной семье было нарушено право наследования. Дело в том, что в старых аристократических семьях, происходящих от алеманов, а не от франков, и породнившихся в раннем средневековье с кланами гаэлов-хайлендеров, существует особая традиция наследования. Титул наследует не старший сын, а тот, кто обладает большей магической силой. Но там и тогда коллизия заключалась в том, что старший сын герцога был властным и харизматичным человеком. Дар у него был средней силы, но зато во всем остальном он являлся, что называется, образцом рыцарства. А младший брат, напротив, был очень сильным и крайне одаренным магом, но, как политик, воин или феодал, в подметки не годился своему старшему брату. Да он и не хотел власти. Ему было чем заняться, лишь бы никто не мешал. Вот старший брат и предложил ему компромисс, который позволил бы обойти традицию наследования. Младший брат получил титул вождя клана, который исторически сохранялся за герцогом, а затем весь этот клан покинул герцогский род, став независимым, как и некоторые другие кланы в империи.
   - Замысловато, - прокомментировал рассказ Трис. - И наверняка вышло боком для обоих.
   - Да, получилось нехорошо, - согласился старик. - Со временем герцогский род потерял часть своей силы. На них, словно, проклятие легло. С тех пор, как власть осталась в руках старшего брата, в семье перестали рождаться сильные маги. Седьмой-восьмой уровень, максимум, а это плохо для них самих. Они все еще достаточно богаты, и знатность у них не отнять, но их влияние при дворе, да и вообще в империи, резко упало. Они превратились во второстепенный аристократический род.
   - А что же младший?
   - Младший тоже допустил роковую ошибку. Ему не следовало отдавать власть, но он всегда был больше ученый, чем аристократ. Он прожил долгую жизнь. Триста лет. Такое иногда случается у сильных колдунов. Но однажды он, словно бы, проснулся и увидел, к чему привела его лень. Клан, который он возглавил, ушел в тень, растеряв прежнюю славу, богатство и политическое влияние. Попросту говоря, он впал в ничтожество. Да и сам колдун прожил жизнь не то, чтобы впустую, но большинство его открытий нельзя было даже опубликовать. Слишком опасное знание. И семьи у него не было. Не завел. А значит, не оставил наследника, не озаботился будущим не только своего клана, но и герцогства. Вышел он из семьи или нет, он все эти годы оставался носителем той же самой герцогской крови. И сейчас его линия оказалась самой чистой и сильной из всех ныне существующих, потому что потомки его старшего брата уже неоднократно смешивались с другими семьями, а он оставался единственным на данный момент чистокровным герцогом Перигор, хотя и не имел уже формальных прав на этот титул.
   - А какой титул носите вы? - Вопрос, как говорится, напрашивался, и Трис его задал.
   - Я тан клана Мишильер, - спокойно ответил старик, - но вскоре передам этот титул тебе.
   - Мне? - встрепенулся Трис, которого ответ герцога Перигор или кто уж он там, по-настоящему удивил. - Почему? Зачем? Как? Или я задаю слишком много вопросов?
   - Да нет, - неожиданно улыбнулся старик. - Я с удовольствием отвечу на все твои вопросы. Ты просто обязан знать ответы на них. И начнем мы с тебя Трис. Почему ты? Да потому что я тебя для этого создал.
   - Но я...
   - Помолчи! На данный момент у тебя есть хорошее, годное для наших целей тело и отличная голова. Уже хорошо. Магия у парня, к слову, только что из ушей не лезла. Это его и погубило. Сейчас она "заморожена", но, когда мы тебе ее вернем, никому мало не покажется. Десятый уровень воздуха, восьмой - огня и седьмой - земли. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.
   Как ни странно, Трис это знал. Неизвестно, откуда взялось это знание, но он понимал, о чем говорит старик.
   - Но дело не в том, что ты можешь сейчас, - продолжил между тем старик свои объяснения, - а в том, что ты сможешь потом. Я, видишь ли, собираюсь подготовить тебя, легализировать и уйти на покой. В полном смысле этого слова. Хватит, зажился на этом свете. Ты же представляешь, что это такое - триста лет! В общем, среди запретного знания есть много крайне интересных и небесполезных ритуалов. И один из них так и называется "Наследие". Его мы проведем в самом конце, потому что после ритуала я уже не встану, но зато к тебе перейдет часть моей магической силы, кое-что из знаний и умений - остальное, уж извини уйдет со мной, - и, главное, моя кровь станет твоей. Ты станешь как бы мной. Сознание и внешность не мои, но магия, кровь и, как минимум, часть знаний - мои собственные. С этим всем тебя легко признают моим родным сыном. Бастард, но бастард узаконенный, имеющий право наследования. Документы и свидетели уже готовы. Осталось соблюсти формальности. Я умру, ты получишь титул и власть в клане, а в перспективе, возможно, и в герцогстве. Наследство тоже имеет место быть. Некоторое время назад я этим специально озаботился. Есть деньги, золото и драгоценности. Пара замков и дом в Леоне. Называется палаццо Коро. Оно исторически не наше, но я его приобрел через подставных лиц и привел в порядок. Дом, вернее, городской замок, словно, специально строился для тебя. Но главное в другом. Об этом никто уже не помнит, но под палаццо есть пещера с Источником. Источник ничейный и давно уже бездействует, но его можно разбудить и привязать к своей крови. Представляешь, какая это мощь?
   - Да, - согласился Трис, дивясь своим непонятно откуда взявшимся знаниям, - свой Источник - это серьезно.
   - Все твои знания, Трис, - объяснил старик, словно подслушавший его мысли, - это мои знания, которые я потихоньку скармливал тебе все те сорок часов, пока твое сознание приспосабливало мозг под себя.
   - Зачем это все? - Вот был главный вопрос. То есть, Трис понятное дело умирать теперь не хотел. Напротив, ему нравилась идея стать главой клана, аристократом и колдуном. Но, если его мотивы были прозрачны, то причины, побудившие "его отца" пойти на этот грандиозный подлог, были отнюдь неочевидны. И старик это, по-видимому, хорошо понимал, потому что ответил прямо и, скорее всего, честно:
   - Есть две причины, - сказал он. - Первая лежит на поверхности. В свое время я ушел от ответственности за наследие рода и за людей, которых я бросил на произвол судьбы. Хочу, знаешь ли, перед смертью вернуть кое-какие долги. В принципе, этого мотива вполне достаточно, но есть еще одна причина. Однако об этом деле мы поговорим несколько позже и в другой обстановке.
   - Хорошо, я понял, зачем это вам, - сказал на это Трис. - Но остается вопрос: зачем это мне?
   Разумеется, он лукавил, но и не озвучить вопрос посчитал неправильным.
   - Подумай сам, - посмотрел ему в глаза старый колдун. - Неужели ты откажешься от такой роскошной жизни? Снова молод. Хорош собой и здоров, как бык. Знатен и богат. И в придачу один из сильнейших колдунов империи. А возможно, что и сильнейший...
  
   Июнь, 1939
   - Ваша светлость! - склонился в поклоне мэтр Дюмурье.
   - Не кланяйтесь, мастер Дюмурье, - отмахнулся Трис. - И называйте меня как-нибудь иначе. Я имею в виду попроще. Скажем, обращение "мой господин", меня вполне устроит. Итак?
   - Ваша сестра великолепна!
   - Не сомневаюсь, но давайте оставим дифирамбы для более подходящего случая.
   - Как скажете, мой господин, - чуть улыбнулся "маэстро куртуазных искусств". - Но это правда. Она все схватывает на лету и быстро учится. Три недели - это, в общем случае, не слишком большой отрезок времени, однако в первом приближении госпожа Габриэлла усвоила уже все правила этикета. За столом ведет себя безукоризненно, хотя пока еще несколько скованно. Танцует неплохо, но пока не блестяще. Впрочем, прогресс заметен, при том постоянный прогресс. Осанка все еще вызывает вопросы... Но думаю, в конце концов, мы со всем этим справимся. Проблемы могут возникнуть лишь в общении. Интересы ее светлости довольно далеки от общепринятой тематики светских бесед... Кроме того, ее произношение и ее манера поддерживать разговор...
   Что ж, о чем-то в этом роде Трис думал с самого начала. Да и Габи это понимала, как никто другой. Слободская девчонка со средним образованием, полученным в очень средней школе для простого люда, никак не юная аристократка, воспитанием и образованием которой занимались частные учителя и воспитатели. Не говоря уже о том, в каком окружении она росла. Дом Новаков вряд ли мог сравниться даже с самым скромным дворянским поместьем, где обычно и растут такие девушки, как Э'Мишильер.
   - Есть идеи, как это можно исправить? - Трис почувствовал, что у мэтра Дюмурье есть на примете пара-другая идей, и предоставил ему возможность высказаться.
   - Новое поколение! - сходу предложил тот.
   - А более подробно?
   - Новый стиль или, можно сказать, поветрие, возникшее среди части аристократов. Свободный стиль в одежде, нарочитое игнорирование правил поведения, принятых в обществе, простонародный говор, как символ протеста против поколения отцов и, в случае женщин, неприкрытая апелляция к своей сексуальности.
   - Боюсь, для моей сестры, это будет слишком...
   - Отнюдь, - "тонко" улыбнулся собеседник. - Разнузданность, свойственная некоторым представителям этого поколения, совсем не обязательна. Это может быть "сдержанный протест".
   - А если кто-то сделает ей замечание?
   - Она сможет поставить наглеца на место буквально парой другой фраз. Я ее научу.
   - Недурно, - кивнул Трис. - Что требуется от меня?
   - Во-первых, вам нужно будет объяснить ее светлости суть нашей идеи и необходимость тех действий, о которых я говорю...
   - Хорошо, я сейчас же с ней переговорю, - согласился Трис. - Что-то еще?
   - Оставьте на время уроки верховой езды, - предложил мэтр Дюмурье. - Она все равно не успеет ничему толком научиться. Вместо этого, научите ее водить автомобиль - мне кажется, это у нее должно получиться куда лучше, - и купите ей что-нибудь яркое и броское. Красный спортивный автомобиль. Возможно, что-нибудь итальянское или русское. Русские дизайнеры умеют делать экстравагантные вещи...
   - Но ведь на охоту на Ламборджини не поедешь... - поморщился Трис, начинавший понимать, что, по-видимому, сильно переоценил способность своей "сестры" к переменам. Слишком мало было отпущено им времени, и слишком много было у нее пробелов в образовании и воспитании.
   - Пусть скажет, что ей не нравится ездить в женском седле, а ездить в мужском ей запрещаете вы. Поверьте, там будут и другие женщины, которые предпочтут конной прогулке охотничий вездеход...
   - Что ж, господин Дюмурье, - улыбнулся Трис, представив Габи за рулем красного автомобиля, - у нас в запасе еще три недели. Давайте сделаем из моей сестры настоящую эмансипе!
   Мэтр Дюмурье тоже позволил себе улыбку. На этот раз чуть более широкую:
   - Всегда к вашим услугам, мой господин, - поклонился он.
   - Прощайте! - Трис кивнул "мастеру куртуазных искусств" и пошел во внутренний двор, где они с Габи условились встретиться для второго ежедневного урока по овладению магией. Надо сказать, она оказалась великолепной ученицей. Подспорьем, как ни странно, являлась ее невероятная сила. С магией всегда так. До определенного уровня - обычно это девятый уровень силы, - сильные, но необученные маги - это одна большая головная боль. Но вот с по-настоящему сильными колдунами все происходит совсем по-другому. Здесь недюжинная мощь, напротив, помогает в обучении. На первый взгляд, парадокс, но сравнение магии с физической силой принципиально некорректно. Дар - это не просто магическая сила или не одна лишь сила. И Габи была, в этом смысле, отличной иллюстрацией к тезису.
   За три недели она успела освоить базисный контроль, три типа концентрации и что не менее важно - технику расщепления внимания, когда маг одновременно занят каким-либо обычным делом, - например, ест или читает газету, - и в то же время, колдует, как если бы ему ничего не мешало.
   - Здравствуйте, брат! - Габи чуть склонила голову в сдержанном поклоне и улыбнулась. - Чем займемся сегодня?
   - Начнем с "дымки", - предложил Трис.
   Этот фокус совершенно случайно придумала сама Габи, но его зрелищность и практическая ценность оказались для них обоих полной неожиданностью, и Трис заставлял ее не только раз за разом повторять этот трюк, но и разнообразить его исполнение.
   - Вы, Тристан, главный, вам и решать, - вежливо улыбнулась Габи, и перед ней возникло облачко дыма.
   Дым этот ничем не пах, но на вид был самый настоящий, и полностью подчинялся желаниям колдуньи. Она и сейчас немного поиграла с ним, превращая то в шар, то в ленту, то в крошечный смерч. Но это была всего лишь разминка. Через минуту облачко собралось, уплотнилось и приняло форму ножа. Тогда Габи вынула этот нож прямо из воздуха и, подойдя к столу, на котором были приготовлены для нее различные аксессуары, взяла в другую руку яблоко.
   - Сможете очистить его от кожуры? - спросил Трис.
   Габи кивнула и начала срезать кожуру. Получалось это у нее довольно ловко при том, что делать это даже обычным фруктовым ножом она научилась всего две недели назад.
   - Впечатляюще! - похвалил ее Трис. - И кстати. Сразу после занятия едем выбирать тебе автомобиль.
   - Но я еще не вполне...
   - Придется научиться! - отмахнулся Трис, и они взялись за обычные упражнения на концентрацию, после чего перешли к "опахалу", "вентилятору" и "ласковому воздушному поцелую".
   - А теперь налей мне стакан воды! - предложил он, беря со стола хрустальный бокал.
   - Вы же знаете, Трис, вода не мой конек, - возразила Габи.
   - Воспользуйся воздухом и огнем. И не медли, у нас еще масса дел. Наполни, пожалуйста, этот стакан!
   - Эта вода дистиллированная! - попробовала все же отвертеться Габи. - Ее нельзя пить!
   - Не переживай! - улыбнулся Трис. - Я не буду ее пить. Просто наполни стакан!
   Тогда девушка отошла на пару шагов назад, нахмурилась, концентрируясь, и в то же мгновение на дно стакана упала первая капля. Она возникла, казалось, неоткуда примерно в пяти-шести сантиметрах над краем стакана, чуть помедлила, зависнув в воздухе, и упала вниз. А за ней уже летела вторая капля, и вскоре в воздухе возникла вполне приличная струйка, довольно бодро наполнившая стакан до краев.
   - Неплохо, - поощрительно кивнул Трис. - А как насчет вина? Сможешь заставить его течь вверх и наполнять мой бокал?
   - Не думаю, - Габи испугано помотала головой, всем своим видом показывая, что не хочет даже пробовать.
   - Если не попробовать, то как узнать? - Трис хорошо понимал, как трудно ей приходится, но делать нечего, как говорится, "Noblesse oblige".
   Всего за шесть недель ей предстояло превратиться в могущественного коннетабля клана Мишильер. И это, считай, начиная даже не с нуля. Когда он ее нашел, Габи находилась гораздо ниже нуля. Поэтому, на самом деле, он восхищался ее упорством и выдержкой. Дар ей мог подарить какой-нибудь бог или Источник. Но характер-то был ее собственный! Ум, характер и воля. И еще, быть может, талант. Дар - это всего лишь сила, но, как ею воспользоваться, решает один только колдун. А что, в конце концов, из этого получится, зависит как раз от таланта и воображения, воли, самодисциплины и упорства в достижении цели. Все это было у Габи в избытке, но ее талант требовалось развить и отшлифовать. Этим Трис, собственно, и занимался.
   Он вернулся к столу, откупорил бутылку вина и, вылив из бокала воду, поставил его на столешницу:
   - Начинайте, сестра! Я жду.
   На Габи было страшно осмотреть. От напряжения ее лицо пошло красными пятнами, а на висках выступил пот. Вытянутые в сторону бутылки руки с растопыренными веером длинными пальцами дрожали. Дыхание хрипло вырывалось через плотно стиснутые зубы. Но через минуту из горлышка бутылки вверх ударил фонтан вина. Струя взлетела на высоту едва ли не двух метров, изогнулась и с силой ударила в дно бокала. Вино выплеснулось, полетели брызги. Бокал наполнялся слишком быстро и, в конце концов, переполнился, вино потекло через край.
   - Ну, вот, - сказал он тогда, - а вы говорили, что не сможете!
   Но она его уже не слышала. Ее тело обмякло, словно из него убрали каркас, на котором все и держалось. Ноги подкосились, и Габи, заваливаясь на бок, осела на землю. Она была без сознания, и у нее из носа и ушей текла кровь...
  
   2. Габи
   Позже в тот же день, когда она наконец пришла в себя после необычайно долгого обморока, Трис, явно озабоченный ее состоянием, объявил "выходной вечер". Все еще ощущая в голове "гул вечности", Габи приняла душ, переоделась и они вместе с "братом" поехали в город.
   - Наслаждайтесь анонимностью, - улыбнулся он, когда попетляв по Новому городу, они припарковались около пафосного автомобильного салона. - Когда люди узнают, кто вы такая, так просто никуда будет уже не зайти. А пока ни вы, Габи, ни я все еще не публичные фигуры. Никто нас не знает и не узнает, и никто не докучает нам своей назойливостью. Но знайте, так будет не всегда.
   - Спасибо, брат, - холодно ответила она, - вы меня успокоили. Зачем мы здесь?
   Холодность являлась вариацией на тему "невозмутимого смирения", которое Габи воспитывала в себе много лет подряд. И вот пригодилось. Оказалось, что не так уж сложно поменять минус на плюс. Холодная невозмутимость Э'Мишильер производила на окружающих сильное впечатление, но на самом деле произрастала из того же корня, что и ее прежняя "покорность судьбе". Получалось, судя по всему, совсем неплохо. Вот даже Триса, кажется, проняло.
   - Разве вы забыли? - между тем ответил он на ее вопрос. - Я обещал купить вам авто.
   - Но не здесь же! - удивилась она, бросив взгляд через огромную витрину на выставочный зал, полный роскошных автомобилей едва ли не всех основных Европейских брендов.
   - Напротив! - возразил он. - Именно здесь. И я прошу вас проявить понимание. Нам, вернее, вам, Габи, нужен броский автомобиль. Что-то до крайности экстравагантное, яркое, бросающееся в глаза, производящее мгновенное, но сильное впечатление. Это будет частью вашего нового имиджа.
   - Моего имиджа? - удивилась Габи. Похоже, она что-то пропустила, потому что ни о каком "имидже" разговора, вроде бы, не было.
   - Именно! - явно обрадовался ее удивлению Трис. - Ваш новый имидж, Габи, - это аристократка новой волны. Настолько уверенная в себе, знатная, богатая и могущественная, что может позволить себе произносить слова с нарочито простонародным выговором.
   - Как, например, мой, - тяжело вздохнула Габи, признавая очевидное, ее произношение все еще оставляло желать лучшего.
   Что поделаешь, она действительно выросла среди простых людей, и произношение у них было соответствующее. В Пойме так говорили все. А другой жизни, другого речевого опыта у нее никогда не было.
   - Давайте превратим недостаток в достоинство, - продолжил вести свою линию Трис. - Что если вы выросли в далекой провинции, где ваше окружение произносило слова именно так? Теперь вы, разумеется, умеете и по-другому, но продолжаете так говорить намеренно. Научитесь произносить правильно пару десятков остро необходимых в разговоре фраз, а в остальное время будете говорить, как получится. Но если нет-нет да вставлять в свою речь слово другое, произнесенное на высоком франке, все станут думать, что это случайные оговорки, отсылки к вашему классическому воспитанию, которое вступает в противоречие с памятью детства. Вы понимаете меня?
   - Новый стиль, - сказала Габи, взвешивая все "про и контра". - Немного латыни тут и там, откровенный цинизм, но без крайностей, нарочитые огрехи в поведении и отступления от протокола...
   - Схватываете на лету.
   - Что ж, - решила она. - Это может сработать, но тогда мне нужен совсем другой гардероб.
   - И гардероб, - поддержал ее Трис, - и драгоценности, и автомобиль. Пойдемте, я хочу, чтобы вы выбрали себе авто сами. Но помните, такая особа как вы, сильная, независимая, знающая себе цену колдунья, должна ездить на чем-то совершенно особенном. Вы меня понимаете?
   - Например, на чем-то таком, - кивнула Габи на черный, сверкающий лаком болид. Каким-то образом она выхватила его взглядом среди всех других автомобилей и разом поняла, что хочет именно его.
   - Talbot-Lago Teardrop Coupe, - прочел Трис название автомобиля. - Безошибочный выбор!
   - Не очень вычурно? - попробовала Габи сдать назад.
   - Да нет, в самый раз.
   - Дорогой... - сообразила вдруг Габи. - Извините, Трис, я не подумала...
   - Пустое! - остановил он ее. - Я вас, Габи, не для того сюда привез, чтобы найти автомобиль подешевле. Нравится?
   - Да!
   - Тогда, идите и посмотрите, что там и как, - предложил он. - Поговорите с продавцом, посидите за рулем...
   Следующие полтора часа она вдумчиво изучала свой первый в жизни автомобиль. И надо же так случится, что им оказалось сказочное чудо, длинное, черное, стремительно-изящное, возможно, даже хищное.
   "Ты зверь, - думала она, примеряясь к рулю. - Ты охотник, и я не стану называть тебя "слезинкой". "Слеза"! Надо же такое придумать! Это даже оскорбительно, как считаешь?"
   Она внимательно выслушала продавца, разом запомнив все характеристики и детали.
   - Эта спортивная версия Эс-Эс модели Talbot-Lago T150, - увлеченно тараторил невысокий лысоватый живчик. - Это, сударыня, с позволения сказать, вершина модельного ряда компании. Выпускается штучно. Оснащена 4-литровым рядным 6-цилиндровым двигателем с полусферическими камерами сгорания, закаленными магией огня. Очень мощное авто. 165 лошадиных сил, если вы понимаете, о чем идет речь.
   - Понимаю, - кивнула Габи. - Продолжайте.
   - Максимальная скорость 180 километров в час, но, если вы владеете магией воздуха...
   - Владею, - подтвердила Габи.
   - Тогда, сможете разгоняться и до двухсот.
   - Значит, проедусь с ветерком.
   - Передняя подвеска...
   И дальше, и больше.
   - Кабина, разумеется, тесновата, но взгляните, сударыня, какой вид открывается через лобовое стекло. Бесконечный капот, элегантные крылья...
   "Нет, ты не волк! - думала между тем Габи, оглаживая изящное крыло автомобиля. - Во-первых, ты девочка, а во-вторых, я знаю, кто ты. Ты черная пантера!"
   - Хорошо, - посмотрела она на совершенно выдохнувшегося продавца. - Я беру...
   - Не волнуйтесь, Габи, - сказал ей Трис, когда выяснилось, что они могут забрать авто прямо сейчас. - Мы попросим, чтобы автомобиль доставили завтра прямо в палаццо. И вы сразу же начнете учиться его водить. Толкового инструктора предоставит продавец. А мы сейчас пройдемся по бутикам. Нам нужен для вас совершенно новый гардероб...
  
   Июль
   - Генеральная репетиция, - объявил с утра Трис. - Бал через три дня, и я хочу увидеть сегодня ту Э'Мишильер, которую представлю затем императору. Вы готовы, сестра?
   "Готова ли я? - на мгновение задумалась Габи. - Я готова?"
   Видят боги, первый успех вскружил ей голову. Сила - да еще какая! - нежданно-негаданно свалилась на нее, как некий божественный Дар. Дар, в одно мгновение превративший ее из полного ничтожества, каким являлась в Пойме Габи Новак, едва ли не в княжну, проживающую в палаццо Коро. А, пожалуй, что и в княжну. Тан клана в имперской табели о рангах все равно что князь, а она его младшая сестра, да еще и коннетабль клана. Так что княжна. Но дело даже не в титуле, а в невероятной силе, обладательницей которой она теперь являлась. И в тот момент, в самом начале ее "преображения", цель, поставленная перед ней Трисом, казалась ей не просто достижимой. Эта цель по всем признакам была более чем реалистична. Конечно, Габи понимала, что для реализации их с "братом" планов ей придется потрудиться. Но к этому она была готова, тем более, что отчаянное желание "соответствовать", хорошая голова, упорство и ее новый Дар помогали ей учиться - едва ли не по двадцать часов в сутки, - всему тому, что она должна была знать и уметь, как молодая аристократка и сильная колдунья. Соответственно, она быстро прогрессировала и чрезвычайно этим гордилась. Но одно дело тренировки, и совсем другое - знакомство с реальной жизнью. Однако именно это ей и предстояло сегодня сделать.
   - Генеральная репетиция, - объявил ей с утра Трис. - Бал через три дня, и я хочу увидеть сегодня ту Э'Мишильер, которую я представлю императору. Вы готовы, сестра?
   - Мы так и будем говорить друг другу "Вы"? - спросила Габи, которую уже "до печенок достали" все эти великосветские выкрутасы.
   - А вы как думаете? - Вопросом на вопрос ответил Трис.
   - Извините, брат, - тяжело вздохнула Габи. - Это больше не повторится.
   - Вот и хорошо, - улыбнулся он. - Запомните, сестра, возврат к прошлому уже невозможен. Вы Э'Мишильер и моя младшая любимая сестра, и никакой другой Габриэллы больше нет и не будет.
   - Я понимаю.
   Она действительно понимала, но изменения происходили слишком быстро, и она не успевала их переваривать.
   - Тогда, до встречи!
   Габи кивнула, подошла к зеркалу и в последний раз проверила все ли в порядке. Естественно, никакого порядка не было и в помине, но именно этого и добивались ее визажисты. Яркая, кроваво-красная помада, визуально сделавшая губы уже, а рот больше, хотя у нее и так рот был довольно большим. Густые тени на веках и под глазами, длинные черные ресницы при очень светлых волосах. Она тронула косу, заплетенную каким-то невероятно хитрым образом. Очень красиво, но сама бы она с таким плетением никогда не справилась.
   "Неплохо!" - Габи все еще не могла смириться со своим внешним видом, но, похоже, была уже на пути к тому, чтобы "стерпеть, принять и не обращать больше внимания".
   Костюм был под стать новому лицу. Широкие почти мужского кроя брюки с широким поясом едва ли не под самую грудь. Белая "мужская" сорочка с расстёгнутой верхней пуговицей и приспущенным атласным галстуком, удлиненный пиджак - в такую же полоску, что и брюки, - кожаные митенки на руках и высокие шнурованные сапожки на высоких, но устойчивых каблуках. Наряд довершали длинный дворянский кинжал в отделанных серебром ножнах и фетровая федора с загнутыми вверх полями.
   "Я обещала!" - Габи "горестно" вздохнула, пообещав себе, что это в последний раз, и вздохи прекратятся раз и навсегда. Кивнула своему отражению и пошла на выход.
   Прошла знакомыми коридорами и лестницами и вышла из палаццо. "Пантера" стояла у края тротуара, поблескивая на утреннем солнце лакированными крыльями.
   "Красавица!" - Габи забралась в авто, привычно "втолкнула капельку огня" в камеру сгорания, впрыск, вспышка, мотор завелся, и машина тронулась с места. Следующие полчаса Габи носилась по городу, распугивая другие автомобили, подсекая стучащие на стыках электрические трамваи, вгоняя в панику пешеходов и водителей двухэтажных автобусов. Потом она подрулила к модному в этом сезоне "Cafe Nocturno" - в котором в этот час уже должно было быть полно народу из "чистой" публики, перед которой ей и нужно было "покрасоваться", - и припарковалась с красивым разворотом на месте и впечатляющим визгом тормозов. Покинув "Пантеру" и активировав мощные охранные заклинания, она вошла в кафе и щелкнула пальцами, подзывая метрдотеля. Щелчок вышел великолепный, даже искры полетели.
   - Столик на одного, пожалуйста, - Голос холодный, без эмоций и почти без модуляции. Аж саму в дрожь бросило. - Я хочу позавтракать!
   - П-прошу вас, с-сударыня, - поклонился ей и позвал за собой мужчина в безукоризненной черной тройке.
   Наверняка, к нему заходили сюда очень разные люди, но такой, как Габи здесь, по-видимому, еще не было. Вот его и "пробило" на испуг. "Пичужка", от которой вот так запросто искры летят, хоть кого вгонит в ужас. Но именно его моментальный отклик на ее брутальную ауру неожиданно успокоил Габи, потому что она поняла, что больше не играет. Это был ее собственный "ужасный" образ, которым она наконец прониклась, приняв его целиком, как есть.
   Сев за стол и мельком оглядев зал, - на нее смотрели сейчас все посетители, - Габи дождалась официанта и сделала заказ, даже не заглянув в принесенное им меню:
   - Два сэндвича крок-мадам, пожалуйста, жареный бекон, круассаны - два - с маслом и малиновым джемом, апельсиновый сок и черный кофе без сливок и сахара. Повторить?
   - Никак нет, но могут возникнуть трудности с беконом, - отрапортовал официант.
   - Какие же могут быть с ним трудности? - "удивилась" Габи, погружаясь в омут холодного безумия. - Убил свинью, срезал бекон и бросил на сковороду. Вам показать, как это делается?
   - Ни в коем случае! - моментально сдал назад официант, по-видимому, он представил себе, как она убивает свинью, а, может быть, и не только свинью. - Я думаю, сударыня, мы найдем для вас бекон. Двойную порцию, я полагаю?
   - Да, - решила Габи, представив тарелку, полную жареного до хруста бекона. - Отлично! Можете идти!
   Официант исчез, а Габи, которой от постоянных упражнений в магии все время хотелось есть, прикрыла веки и стала повторять в уме стандартные заклинания "первой дюжины". Это было отнюдь не общеизвестное колдовство, а семейные заклинания, применяемые одними лишь семьями Мишильеров и Перигоров. Впрочем, чтобы привести их в действие, требовались не только знание и умение, но еще и немалая сила. Колдуны с Даром ниже шестого уровня накладывать их не могли, как бы этого ни хотели, а стандартными эти заклинания становились только, начиная с восьмого уровня силы.
   Пока повторяла домашнее задание, народ в зале, активность которого Габи постоянно отслеживала "краем уха и краем глаза", несколько успокоился, вернувшись к своим круассанам, бриошам и тостам, джемам и кофе со сливками. Но произведенный эффект не пропал даром. Люди, собравшиеся этим утром в одном из самых пафосных кафе столицы, нет-нет, да бросали на Габи осторожные, не нарушающие "протокол" взгляды. Кое-кто ее явно уже встречал тут и там в прошлые дни. Когда одну, когда вместе с Трисом. Иногда в дорогих ресторанах и кафешантанах, куда водил ее брат, а иногда - в автомобильных салонах и бутиках "с именем", на скачках или в казино. Никто еще не знал, кто они такие, вернее, не очень хорошо знали Триса и совсем не знали ее.
   Трис жил в столице уже несколько месяцев, но активной светской жизни до сих пор не вел. Он, как того и требуют имперские правила и обычный бонтон, зарегистрировался в Ложе и представился императору на еженедельном Малом приеме, посвященном, по случаю, какому-то малозначительному историческому эпизоду. Ее же в столице не знал пока никто. Предполагалось, что Габи сначала появится на открытии Турнира и там будет впервые представлена императору. И лишь затем зарегистрируется в Дворянской Ложе, как Э клана Мишильер. Что же касается личных знакомств, ей негде и некогда было завести не то, что друзей и подруг, но и просто с кем-нибудь познакомиться. Обрастание социальными связями ей предстояло осуществить во время Турнира. Однако сделать свой образ "достоянием общественности" она могла уже сейчас, этим, собственно, Габи и занималась.
   Между тем, ей подали заказанные блюда. Даже нехарактерный для франкских завтраков жареный бекон сумели обеспечить. И то сказать, не может быть, чтобы у них в холодильнике не было бекона. Пусть не для завтраков, но для приготовления некоторых блюд дневного меню он просто необходим. Так что, и нашли, и нажарили, и подали на стол. Габи вдохнула чудный запах и, не откладывая, принялась за еду. С того дня, когда после ритуала она очнулась в палаццо Коро, голод терзал ее практически непрерывно. Она постоянно - изо дня в день - расходовала огромное количество энергии, и пища буквально сгорала, едва успев миновать пищевод и попасть в желудок. Так что между основными приемами пищи, ей постоянно требовалось то перекусить, то выпить чего-нибудь сладкого, и это, к счастью, никак не сказывалось на ее фигуре. Как была худой, так и не смогла прибавить в весе ни одного лишнего грамма. Ее обмен веществ работал, как топка паровой машины, сжигая все, сколько в него не забрось. И сейчас от неконтролируемого - в спешке и без тени элегантности, - поглощения завтрака ее удерживали лишь природная деликатность и крепко вбитые в нее мэтром Дюмурье уроки хороших манер.
   Покончив с завтраком, она быстро, но без спешки расплатилась, оставив на столике довольно приличные чаевые, и отправилась дальше. В планах на этот день значилось посещение трех бутиков, ателье ювелира и книжной лавки, обед в ресторане отеля "Континенталь" и выбор нового дизайна для своих апартаментов. Дело в том, что, став неожиданно для себя, не говоря уже о Трисе, коннетаблем клана Мишильер, Габи переехала в западное крыло палаццо Коро, где неподалеку от апартаментов тана у нее имелись теперь не только спальня, но и кабинет, и даже собственная, пусть и небольшая, гостиная. Обставлены эти комнаты были старинной потемневшей от времени резной мебелью из дикого ореха и вишни и украшены древними, отчасти красивыми и не лишенными очарования старины, но в большинстве своем слишком уж старомодными коврами и шпалерами, зеркалами, лампами и прочим всем, что не мешало бы обновить. Трис в этом участвовать решительно отказался, предоставив Габи полную свободу действий, и теперь ей нужно было решить, какой дизайн интерьера устроит ее больше, чем то, что есть у нее сейчас. Опыта в подобного рода делах у нее, понятное дело, не было никакого, так что приходилось импровизировать и осваивать трудную науку самостоятельности с нуля и буквально на ходу.
   Нельзя сказать, что ей это не нравилось. Все это было для нее ново, ярко и завораживающе интересно. Но при всем при том это было трудное искусство, и оно отнимало у Габи очень много сил. Чуть меньше, чем магия, но тоже немало. Тем не менее, она понимала, что это не театр, и Трис не пригласил ее на роль Э клана Мишильер. Она стала его сестрой на самом деле, а значит, ей следовало как можно скорее привыкать к новым реалиям жизни и становится той, кто будет достоин своего имени и статуса. Тяжелый труд, непростая задача, но Габи никогда не чуралась никакой работы, не отступила и на этот. Прошлась по мастерским и ателье, заглянула в ковровую лавку и в пару мебельных салонов. Прогулялась по галерее современного искусства. Ничего не купила, но поняла в первом приближении, чего она хочет на самом деле, и какими желает видеть в недалеком будущем свои апартаменты.
   В общем, она не заметила, как прошел этот длинный день. Наступил вечер, а значит, пришло время для последнего испытания. Трис уже не первый месяц собирал по всей стране и даже вызывал из-за границы, куда занесла их нелегкая судьба, всех молодых или, хотя бы дееспособных, членов клана. Сегодня к восьми часам вечера они должны были прибыть на торжественный обед в палаццо Коро, после чего часть из них останется в нем жить, а остальные поселятся в нескольких других принадлежащих клану домах. Позже Трис предполагал познакомиться с ними поближе и решить, кто из них и на что годен, чтобы как можно скорее приставить к делу. Однако, хотя он успел лично встретиться, как минимум, с некоторыми из них прежде, чем приехал в Лион, первая настоящая встреча - первое знакомство - должно было состояться именно сегодня. Эти люди обязаны были вспомнить, что они принадлежат клану Мишильер и понять, что с этого момента для всех них начинается новая жизнь. Частью этой новой жизни являлся их молодой тан. О его существовании знали все, даже те, кто с ним еще никогда не встречался. А вот о том, что у тана есть младшая сестра, никто пока не знал, и Габи этим вечером предстояло не только быть им представленной, но и захватить их воображение. Однако главное, этот прием являлся для нее генеральной репетицией того, что должно было произойти в императорском дворце всего лишь через пару дней.
   Габи лихо подрулила почти к самым воротам палаццо Коро, остановила "Пантеру" у края мостовой и, выйдя из авто, направилась к двери. Ворота сегодня не открывали, и гости, - а их собралось перед палаццо никак не менее дюжины, - проходили внутрь дворца через узкую боковую дверь. Эти по-праздничному одетые мужчины и женщины никуда не торопились. Некоторые из них были знакомы между собой, другие хотели познакомиться. Поэтому перед воротами собралось несколько компактных групп. Люди курили, посмеивались и болтали, как это водится перед большими приемами, и гадали о том, что их ожидает сегодня в резиденции тана. И все они, разумеется, обратили внимание на новое действующее лицо, на ее вызывающий вид и на ее невероятный автомобиль.
   - Прошу прощение, дамочка! - приподнял шляпу невысокий, но широкоплечий и явно очень сильный мужчина с красивым лицом записного сердцееда. - Это у вас Goutte d'Eau?
   - "Слезинка"? - переспросила Габи, поднимая бровь. - Считаете эта охотница похожа на слезу?
   - Так, насколько я знаю, называют это авто, - пожал плечами мужчина. - Talbot-Lago Т-150, разве нет?
   - Я называю ее "Пантерой", - холодно улыбнулась Габи, проходя к двери. - Еще увидимся.
   - Я, между прочим, Жером, - крикнул ей вдогонку мужчина, - а вас как зовут, дорогуша?
   Габи не ответила. Все равно скоро узнает. Она прошла внутрь палаццо, кивнула охране и быстро прошла в западное крыло. Время поджимало, а ей еще надо было принять душ и переодеться. Она взлетела по лестнице, миновала коридор и оказалась в своих апартаментах. Там ее уже дожидались камеристка и горничная. Они помогли Габи быстро раздеться, а когда после душа она вышла из ванной комнаты, ее уже ожидали заранее приготовленное платье из переливающегося темно-вишневого шелка, туфли в тон, тонкое шелковое белье и рубиновая парюра из пяти предметов. Оставалось лишь одеться, присесть к зеркалу и нанести на лицо боевую раскраску.
   - Вы великолепны, ваша светлость! - выдохнула камеристка.
   - Спасибо, Камилла, - поблагодарила ее Габи, - ты, как никто, умеешь поднять девушке настроение!
   Когда она вышла из своих апартаментов, вернувшиеся к ней внутренние часы "показывали" без четырех минут восемь. Четырех минут должно было вполне хватить, чтобы дойти до обеденной залы и с боем курантов сесть по левую руку от Триса.
   - Дамы и господа, - Тристан встал со своего места во главе п-образного стола и оглядел собравшихся. - Благодарю вас, что откликнулись на мой призыв. Все вы члены клана Мишильер, и все вы знаете, в каком плачевном состоянии находились до последнего времени наши дела. Тем не менее, мы все еще можем вернуться к былому величию. У нас есть для этого все возможности, включая так необходимое для этих целей золото. Однако обо всем по порядку. Прежде всего, давайте расставим все точки над "i".
   Как вы, возможно, знаете, наш клан вышел из состава семьи Перегор в 1659 году. Тогда же во главе клана встал тан Густав Перигор-Мишильер. Он был единственным таном нашего клана в течении последовавших за этим трех веков.
   Последние слова Триса вызвали неслучайное оживление среди присутствующих. Скорее всего, никто толком не знал, что и как происходило с кланом и вокруг него в течении столь длительного периода.
   - Да, да! - поднял руку Трис. - Тан Густав был во истину великим колдуном и прожил очень длинную жизнь.
   - А как же Теодор Дезам? - спросил кто-то прямо из-за стола.
   - И Поль Вайян, - добавил другой голос. - А еще Гастон Гед и Альбер Мишильер?
   - Все верно, дамы и господа, - остановил Трис поток имен. - Все эти господа и многие другие выполняли роль заместителей Густава Мишильера. Сам же он в дела клана почти не вмешивался, что и стало причиной многих наших бед. Однако именно он был и на протяжении почти трехсот лет оставался таном Мишильер. Я его сын и второй по очередности глава нашего клана. Кстати, как сын Густава, я имею право на двойную фамилию. Таким образом, я Тристан Перигор-Мишильер тан клана Мишильер. Мои права на титул подтверждены Ложей и Гербовой Канцелярией. Кроме того, я, вероятно, сильнейший после отца колдун в обоих семьях. Я имею в виду семьи Перигор и Мишильер. Я внеранговый колдун, то есть мою силу не измерить в известных терминах.
   - Выше пятнадцатого? - спросила седеющая женщина с жестким взглядом ясных до прозрачности глаз.
   - Браво! - кивнул Трис. - Мало кто знает, что на самом деле существует пятнадцать уровней силы. Мой уровень выше, оттого его и не измерить.
   - Ничего себе! - покрутил головой немолодой полноватый и лысоватый мужчина. - Ушам своим не верю. Выше пятнадцатого! Вот это да!
   - Давайте все-таки продолжим, - улыбнулся Трис. - Вернувшись после весьма продолжительной паузы к делам клана, отец смог собрать достаточно много денег, так что мы начинаем отнюдь не с нуля. Однако это не значит, что нам не придется тяжело трудиться. Статус сильного клана надо еще заслужить.
   На этот раз за столом поднялся явно одобрительный шум. Трис не вмешивался, пусть переварят новости. Он по-прежнему стоял и смотрел на собравшихся с благожелательной улыбкой. Возможно, он собирался помолчать еще пару минут. Но его поторопили.
   - Прошу прощения, ваша светлость, - звонко пропела молодая золотистая блондинка, сидевшая где-то в центре стола. - С вашего позволения, два вопроса. Вы женаты? Почему девушка в красном сидит рядом с вами? Это ваша подруга, любовница или жена?
   Вопросы красотки заинтересовали многих, и шум вскоре ослаб. Все ждали, что скажет тан.
   - Отвечаю, - еще шире улыбнулся тан. - Я не женат, и жениться в ближайшее время не собираюсь. А девушка, которая сидит рядом со мной, это моя младшая сестра, Габриэлла Э'Мишильер.
   - Встаньте, сестра, - повернулся он к Габи. - Покажитесь людям.
   Габи встала и холодно улыбнулась.
   - Скажете несколько слов? - спросил Трис.
   - Да, брат, благодарю вас!
   - Дамы и господа, - сказала она после короткой паузы. - Во избежание недоразумений, я хотела бы сразу внести ясность. Мне восемнадцать лет. Я не заинтересована в отношениях и отнюдь не спешу замуж. Мне и так хорошо. Что же касается моего положения в клане, то я коннетабль не потому что я сестра тана, а потому что все равно среди вас нет никого сильнее меня.
   - Выше восьмого уровня? - спросил в наступившей тишине Жером, который восхищался ее автомобилем.
   - Значительно выше, - внес ясность Трис, и все тут же уставились на Габи. Сильный тан и сильный коннетабль обещали клану процветание, а вместе с ним и всем им. К тому же, лучше заранее знать, с кем имеешь дело, чем попасть впросак, начав волочиться за кем-то, кто тебе явно не по зубам.
  
   3. Зандер
   Зандер вернулся в столицу за день до открытия Турнира. Он в буквальном смысле этого слова прятался от своих родичей, не желая встречаться с ними прежде, чем увидится по необходимости в императорском дворце. Разумеется, их ожидал сюрприз, однако "сюрприз" этот стоил Зандеру так дорого, что он уже сомневался в правильности своего поспешного решения. Впрочем, сделанного не воротишь. Шесть недель мелких и больших трансформаций, непрекращающейся боли и неимоверных нагрузок остались позади, а вот, что ожидало его в будущем, ему еще только предстояло узнать.
   Прибыв в башню, Зандер лишь тоскливо посмотрел на свой рабочий стол - исследования должны были еще немного обождать, - и пошел принимать ванну. Горячая вода, с растворенными в ней солями, тинктурами трав и плодов и маслом шиповника; специальный бальзам, которым натер его слуга после ванны, и эликсир, принятый натощак, избавили его от остаточных последствий устроенной им ожесточенной гонки наперегонки со временем, а шесть часов сна, плотный мясной обед и большая чашка крепкого черного кофе окончательно вернули к жизни. "Воспрянув", Зандер нашел в себе силы примерить сшитые на заказ костюмы - все оказалось сделано точно в срок и согласно его требованиям, - осмотрел рубашки, обувь и галстуки, выбрал драгоценности на первый случай - в основном, запонки и заколки для шелковых галстуков, - и, приняв душ, снова улегся спать. Начиная с завтрашнего утра спать подолгу ему уже не придется, поскольку начнется выматывающий силы марафон. Поэтому стоило добрать сколько-то часов сна про запас.
   В результате, он отлично выспался, хорошо позавтракал, выпил стакан тонизирующего коктейля, добавил несколько капель "Золотой слезы", - совсем немного, - только для того, чтобы поднять настроение, но не впасть в эйфорию, и одевшись в пару песочного цвета, - для утреннего приема камергер двора рекомендовал мужчинам костюмы светлых тонов, - отправился во дворец. На этот случай Зандер арендовал солидный лимузин. В повседневной жизни он был ему не нужен точно так же, как и личный шофер, но ехать во дворец в чем-нибудь менее пафосном, чем эта огромная, сверкающая черным лаком колымага, было бы неправильно. Точно так же, как самому садиться за руль этого ужасного монстра. К тому же, сидя на заднем сидении, можно было закрыть глаза и заняться чем-нибудь полезным. Например, еще раз, но уже мысленно, просмотреть альбомы с вырезками из газет и журналов, которые за небольшие деньги составил для него один неудачливый журналист.
   На фотографиях и рисунках были представлены все основные игроки "придворных шахмат" и, разумеется, фавориты предстоящего Турнира. Для такого человека, как Зандер, это было настоящее сокровище. Большинство из этих людей он не знал вовсе, поскольку давно нигде не бывал, а некоторых помнил детьми и вряд ли узнал бы, встреть он их сейчас. Но тем и хороши газеты и журналы, что в них портреты всех этих людей появляются не сами по себе, а в сопровождении более или менее обширного комментария. Вот эти-то вырезки и "просматривал" сейчас Зандер.
   - Ваше сиятельство, - нарушил его "уединение" шофер, - мы на месте.
   Зандер открыл глаза. Лимузин находился на подъездной аллее императорского дворца, "стоял" в очереди, чтобы подъехать к парадному крыльцу. Впереди медленно тащились еще пять-шесть автомобилей, а перед императорскими гвардейцами, охранявшими вход во дворец, как раз остановилось невероятно красивое и стильное черное авто. Машина, сразу видно, штучная и страшно дорогая. Названия ее Зандер не помнил, но, скорее всего, попросту не знал.
   "Надо будет просмотреть каталоги..."
   Из автомобиля вылезла, - иначе и не скажешь, учитывая относительные размеры салона, - высокая женщина в серебристом платье, отбросила за спину светлую косу сложного плетения и пошла к ступеням, ведущим во дворец, а ее место занял кто-то из слуг, чтобы как можно быстрее отогнать автомобиль, перекрывший движение. Большинство гостей приезжали в больших тяжелых машинах с собственными водителями, но всегда есть оригиналы, предпочитающие свое авто всем другим. По-видимому, эта женщина была из таких. И еще одно короткое наблюдение. Ее не было в альбомах Зандера. Но характер чувствовался и без чужих описаний.
   "Ей попросту на всех наплевать! - решил Зандер, пронаблюдав за тем, как она неторопливо поднимается по ступеням парадного крыльца. - Надо будет узнать, кто она такая!"
   Через несколько минут настала очередь Зандера. Он поблагодарил шофера, вышел из лимузина и пошел по лестнице вверх. Десяток ступеней, широко открытые застекленные двери, и он оказался в огромном приемном зале, где собирались гости императора. Двери в тронный зал были еще закрыты, и прибывшие на прием аристократы медленно прогуливались по полированным мраморным плитам, рассматривали огромные живописные полотна, украшавшие стены, обменивались приветствиями, затевали неспешные разговоры.
   Зандер оглядел зал, увидел своего отца, мать и братьев, но подходить к ним, разумеется, не стал. Затем узнал по фото в журнале кого-то из императорской родни и нескольких знаменитостей двора, а в следующее мгновение его взгляд нащупал схему. Разумеется, он не мог знать, в чем тут коллизия, но видел, что трех разных людей - двух женщин и мужчину, - находящихся в разных концах огромного зала, связывает некая непростая история. Высокий черноволосый мужчина стоял неподалеку от покрытых золотой резьбой дверей в тронный зал. Он был один, но, кажется, не испытывал совершенно никакой необходимости в обществе. Женщина, приехавшая на черном лакированном авто, шла к нему. Молодая, где-то между семнадцатью и девятнадцатью годами, элегантно, но, пожалуй, слишком смело одетая и, кажется, совершенно независимая.
   "Холодная? Высокомерная?"
   Он совершенно определенно ее не знал. Ее портрета, как и портрета черноволосого мужчины, не было в его коллекции. Но по всем приметам это была птица высокого полета. Те бриллианты, которые украшали ее уши, шею и руки, могли сказать очень много об истинном статусе их хозяйки. Но еще важнее была ее аура. Зандер мог видеть ауру только по-настоящему сильных колдунов. Определить их уровень он не умел. Это и заставило его однажды сконструировать свой знаменитый детектор, но он твердо знал, что те маги, чей Дар был ниже девятого уровня, для него не светятся. Сейчас в зале было, как минимум, два десятка людей, светившихся изнутри. У большинства цвет ауры был желтовато-красным. У черноволосого мужчины, к слову, тоже. Но женщина, на которую обратил внимание Зандер, не просто светилась. Она сияла, и это яркое золотистое свечение охватывало все ее тело, словно бы заключенное в золотой прозрачный кокон. По мнению Зандера, это указывало на очень сильный и очень необычный Дар, но в чем там дело, он, естественно, не знал.
   Третьего участника возникшей перед ним схемы он узнал по фотографии в газете. Мария герцогиня Перигор. Молодая и по-настоящему красивая женщина, яростно боровшаяся сейчас за выживание своей семьи. Дело в том, что за последние три десятка лет ее дед и отец едва ли не полностью разорили герцогство. Теперь спасением того немногого, что еще оставалось от былого богатства и могущества, занималась она. В газете писали, что молодая герцогиня умна, амбициозна и работает буквально с рассвета до заката, но слишком горда, чтобы показывать это окружающим. Завидная характеристика, но следует заметить, Зандер не видел ее ауры, и означать это могло только одно. Ее Дар не дотягивает до девятого уровня. Вопрос, однако, насколько? Немного ниже девяти совсем не то же самое, что шесть или пять.
   Между тем, "золотая" девушка подошла к черноволосому, уважительно поклонилась, - впрочем, в достаточной мере сдержанно, без раболепия, - что-то сказала, получила в ответ улыбку и пошла осматривать картины. Зандер следил за ней взглядом и потихоньку сдвигался в ее сторону. Ему стало любопытно, кто она такая, и что за отношения связывают ее с черноволосым незнакомцем и Марией Перигор. Но узнать это можно было лишь подслушав ее разговоры с другими гостями. У Зандера был великолепный слух, не совсем магический, но и не натуральный. Это был "натренированный" слух, который он развил, подражая работе слухового аппарата некоторых животных, конкретно собак и кошек. Но, чтобы что-нибудь услышать, ему все-таки надо было находится "в пределах досягаемости". Однако подслушивать оказалось нечего. По всей видимости, незнакомка никого здесь не знала, и поэтому бродила по залу в гордом одиночестве. Посматривала на людей, на картины и мраморный декор, но желания с кем-нибудь "пообщаться" не выказывала. Похоже, ее, как и того мужчину, которому она поклонилась, одиночество не тяготило. Впрочем, если не проявляла интереса она, его продемонстрировал кое-кто другой.
   Гости императора, разумеется, обратили на нее внимание. Она успела заинтриговать их, вызвала устойчивый интерес, однако воспитание и традиции не позволяли этим людям подойти к ней, чтобы представиться и заговорить. Не здесь, - в императорском дворце, - и не сейчас. Вечером, на балу, это, скорее всего, будет приемлемо и уместно, вот тогда и начнутся перекрестные знакомства. Однако для герцогини Перигор никаких проблем с этикетом, по-видимому, не существовало. Она неспешно, но целеустремленно пересекла приемный зал и подошла к "золотой" девушке.
   - Здравствуйте, - сказала она приблизившись. - Мы не знакомы, и представить меня некому. Поэтому давайте сделаем вид, что мы никоим образом не нарушаем приличия.
   Зандер услышал ее почти на пределе своих возможностей и поспешил подойти ближе. Его заинтриговало начало разговора, и он хотел услышать его продолжение.
   - Давайте, так и сделаем, - Голос у "золотой" девушки оказался чистым и сильным, грудного регистра. Красивый, но прохладный.
   - Я Мария Перигорская, - представилась герцогиня.
   - Вот как? - без улыбки ответила "золотая" девушка. - Мы с вами дальние родственники, герцогиня. Я Габриэлла Мишильер.
   - Действительно родственники, - вполне искренно и с очевидной теплотой в голосе удивилась Мария. - Надо же! Но как же так вышло, что я вас не знаю?
   - В людских обычаях много разнообразия и несуразностей, - ответила на латыни девушка из клана Мишильер. - Мой отец желал, чтобы я оставалась в безвестности. Потом он умер, и брат забрал меня к себе.
   - Так вы здесь никого не знаете?
   - Я одинокая волчица, - сказано без иронии, словно бы, так все и обстоит.
   "Одинокая волчица? Мило!"
   - А ваш брат, кто он? - продолжила выпытывать важные подробности еще больше оживившаяся герцогиня Перигор.
   - Он тан клана Мишильер.
   "Вот оно! - понял Зандер. - Она сестра тана. И, значит, этот черноволосый, он..."
   - Вы сестра тана? - уточнила Мария Перигорская.
   - Да.
   - Какой же титул вы в таком случае носите?
   - Скорее всего, я княжна, но мне титул не нужен, - впервые улыбнулась Габриэлла Мишильер. - Я Э'Мишильер.
   "Боги! - подумал Зандер с откровенным ужасом. - Ей действительно не нужны титулы. Она коннетабль клана!"
   Марию Перигорскую ее слова тоже смутили. Юные девушки обычно не бывают коннетаблями.
   - Возможно, мы могли бы подружиться, - предложила она, переборов волнение.
   - Полагаете, это возможно? - нахмурилась Габриэлла.
   Она производила странное впечатление. Выглядела, как избалованная аристократка, но говорила с выраженным простонародным акцентом. Однако временами она, по-видимому, забывала, что всего лишь "простушка" из провинции и, тогда, с ее произношением происходили разительные перемены.
   "Никакая она не провинциалка, - решил Зандер, понаблюдав за ней пару минут. - Просто ее отец готовил для клана хладнокровного убийцу, и ему было все равно, девочка она или нет. Потому и одинокая волчица!".
   - Давайте попробуем.
   - Это так великодушно с вашей стороны, - неожиданно улыбнулась Э'Мишильер, и улыбка у нее получилась вполне искренняя, а заодно, как отметил Зандер, она забыла на мгновение про свой простонародный говор и произнесла последнюю фразу по всем канонам высокого франка.
   - Ну, что вы! - возразила Мария. - В обществе не так уж много тех, с кем мне хотелось бы дружить. Вы где живете?
   - Я живу с братом, - Габриэлла снова вернулась к своему не лишенному очарования произношению, но говорила, кажется, вполне искренно. - В палаццо Коро. Я приглашаю вас к нам в гости, скажем, в пятницу вечером. Как смотрите?
   - А ваш брат?..
   - Вас приглашаю я.
   - Но что скажет его супруга?
   "Хитрый ход! - отметил Зандер, - но, увы, вполне ожидаемый".
   - Он не женат. На данный момент именно я исполняю роль главной женщины клана.
   - О! - улыбнулась Мария. - Так он будет участвовать в Турнире?
   - Нет, - усмехнулась в ответ Габриэлла. - И не спрашивайте меня, почему. Не хочет, значит, не будет. Он всегда делает лишь то, что считает правильным, и поэтому он такой, какой есть.
   - Что ж, тогда я с благодарностью принимаю ваше приглашение, - кивнула герцогиня. - И хотела бы пригласить вас ответно к себе. Может быть заедете к нам в замок завтра с утра? Позавтракаем вместе.
   - Ваш замок находится на улице Весталок?
   "Любопытно, она знает локации всех основных придворных игроков или только родни?"
   - Так и есть. Придете?
   - Когда начинается ваше утро?
   "Потрясающий вопрос!"
   - Очень рано. Обычно я встаю в шесть.
   - Тогда, быть может, в восемь?
   "Еще одна ранняя пташка! Ну, надо же!"
   - Что вы любите есть на завтрак? - перешла на деловой тон Мария.
   - Ветчину, бекон, окорок... В общем, любое мясо, - улыбнулась Габриэлла. - Вы уж извините, герцогиня, но в этом смысле я не следую традициям франков. На завтрак я ем много и предпочитаю мясо. Оно лучше насыщает.
   - Ну, что вы! - возразила Мария. - Не о чем! Я прикажу приготовить вам на завтрак обед!
   "Умна и остроумна!"
   - Тогда я точно приду!
   - Вот и славно! А кстати, хотите, Габриэлла, я представлю вас императору и обществу?
   - Обществу, - кивнула Габриэлла. - Спасибо, а то я никого здесь не знаю. Императору меня представит брат.
   - Вы с братом близки?
   - Пожалуй, - ответила после короткой паузы "золотая" девушка. Она, словно бы, обдумывала какое-то время и вопрос герцогини, и свой ответ. - Мы росли порознь. К тому же, у нас довольно большая разница в возрасте. Он знал нашего отца и помнит мать, а я - нет.
   - По-видимому, ваш отец был немолод...
   - Когда он зачал меня, ему уже было под триста лет, - небрежно пожала плечами Э'Мишильер. - Точнее не знаю.
   - Триста лет? - потрясенно повторила за ней герцогиня Перигор. - Вы хотите сказать... Как его звали?
   - Тан Густав Перигор-Мишильер.
   - То есть, получается...
   "Получается, - понял Зандер, - что Габриэлла куда более чистокровная Перигор, чем нынешняя герцогиня!"
   Эту историю он знал с детства. История о возникновении независимого клана Мишильер являлась неотъемлемой частью истории франков. Вернее, истории аристократических родов империи.
   - Получается, - герцогиня наконец справилась с волнением и смогла даже улыбнуться, - что вы, Габриэлла, моя старшая родственница.
   - Троюродная бабушка, - неожиданно искренно улыбнулась коннетабль Мишильеров, - или что-то в этом роде, но с большим числом колен.
   Мария Перигорская шутку оценила, по-видимому, расценив ее, как милую. Но разговор на этом вынужденно прервался. Заголосили трубы, двери в тронный зал медленно раскрылись, и мажордом императора граф Адриен де Марке ударил золоченым посохом в пол:
   - Ожидаем выход императора!
  

Глава 4. Июль 1939

   1. Трис
   Трис наблюдал. Он был со всеми и в то же время, оставался "вне круга", то есть, в стороне. Отсюда - с этой удобной позиции, - он был волен наблюдать за людьми и событиями, не становясь частью происходящего, даже если собеседники и партнерши по танцам думали иначе. Одно не мешало другому, во всяком случае, когда речь шла о нем. Он умел участвовать, не участвуя, говорить, пить шампанское и кружиться в танце, и, в то же самое время, соблюдать дистанцию, никого, не подпуская к себе слишком близко. Смотреть, думать, делать выводы и строить планы. И, разумеется, главным объектом его пристального внимания являлась сейчас Габи. Она держалась просто великолепно, но, если честно, его смущала скорость, с которой Габриэлла вжилась в придуманный им для нее образ. Стильный автомобиль, роскошное платье от-кутюр и баснословно дорогие бриллианты - все это лишь антураж. Они могут украсить, оттенить или подчеркнуть то, что уже существует, но не могут создать то, чего нет. В этом смысле, его "младшая сестра" превзошла все его, даже самые смелые ожидания. Ни ноты фальши. Ни грана сомнения. Естественна, как природа, и именно такая какой должна быть Э'Мишильер. Девушка, не знающая, что такое страх, неуверенность или робость, но зато хорошо знающая себе цену.
   Представляя Габи императору, Трис отдавал себе отчет в том, что сейчас ее изучают сразу несколько сильных магов. Но дело, разумеется, не в силе Дара, а в дополнительных способностях, позволявших им видеть невидимое. В окружении императора таких людей было, как минимум, трое: сам император Карл II, слывший довольно сильным эмпатом, барон Седар де Ланжевен, обладавший Даром видеть силу и определять ее уровень, и шевалье Константен Пеккёр, по слухам, умевший "читать" кровь. Все они присутствовали там, когда Трис подвел Габи к трону. Стояли неподалеку в опасной близости от него и его "сестры". Смотрели, изучали, приходили к неким умозаключениям.
   Их мнение, было позже изложено в письменной форме. А находившийся под внушением чиновник дворцовой канцелярии, запомнил документ дословно и пересказал его Трису слово в слово тем же вечером. Де Ланжевен написал, что не может определить силу Дара главы клана и его особые способности, если таковые имеются у Тристана Мишильера. Что же касается младшей сестры тана, то у нее, по мнению барона, великолепно развита связь со стихией огня - канал открыт где-то между одиннадцатым и двенадцатым уровнями силы, - и со стихией воздуха, сила порядка восьмого или даже девятого уровня. Однако наиболее интересной чертой Э'Мишильер, он назвал ярко выраженную способность проецировать силу вовне. Вот этого Трис о Габриэлле не знал, но был рад узнать, поскольку способность "проецировать силу" кое-что объясняла, как в поведении Габи, так и в том, какой воспринимали ее другие люди.
   В свою очередь, шевалье Пеккёр авторитетно подтвердил, что в жилах брата и сестры Мишильер течет кровь первой степени родства, и что они двое представляют также наиболее чистую кровную линию семьи Перигор. Мишильеры и Перигоры одновременно, и, разумеется, родные брат и сестра. Император же добавил к этому всего семь слов: "Он не читаем. Она холодна, но искренна".
   "Холодна, но искренна - хорошо сказано!"
   И означать это могло одно из двух: или в ходе ритуала Габи приобрела не только силу, но также способность скрывать свое истинное "Я", или ее характер изменился до неузнаваемости. Трис не знал, что лучше, а что хуже, но, по факту, разоблачить ее не смог даже "магический триумвират". Зато мнение наделенных властью колдунов дорогого стоило. И уже вечером, на балу, как минимум, некоторые из гостей императора знали, - естественно, "строго по секрету", - кто такие Габи и Трис. У одних они вызывали вполне естественное любопытство, - новые лица, как ни как, у других - острую зависть и нешуточное раздражение, но были и третьи, те, кто увидел в возвращении клана Мишильер в большую игру массу новых перспектив. Кто-то подумал о возможных союзах, а для кого-то появление при дворе авантажного холостяка и шикарной "барышни на выданье" - с деньгами, знатностью и Даром огромной силы, - стало приглашением к организации разнообразных матримониальных интриг.
   С Трисом знакомились и, в свою очередь, представляли его своим родичам, партнерам и друзьям. Его вовлекали в беседы на самые разные темы, прощупывая между делом, чего от него можно ожидать в том или ином "предприятии". Он не противился. Ему и самому требовалось разобраться, чем дышит двор, и кто есть, кто в высшем свете империи. Трису нужна была информация, а еще ему нужны были знакомства и связи. Жениться он пока не хотел, точно так же как не собирался выдавать замуж Габи. Да и она, судя по всему, не горела желанием идти под венец. Но выяснять намерения сторон это ему не мешало. Главное, никому ничего не обещать и грубо не отказывать.
   Габи, насколько мог судить Трис, - он мимолетно видел ее тут и там среди танцующих, - тоже пользовалась невероятной популярностью. Впрочем, у нее еще утром появилась покровительница из старожилов, о знакомстве с которой накануне можно было только мечтать. Герцогиня Перегор опекала ее, как родную, что, в принципе, соответствовало действительности. Но, кажется, ни одна из них еще не догадывалась, откуда берется их взаимное влечение. У Триса на этот счет имелись некоторые неясные пока предположения, но он до времени предпочитал держать их при себе. Однако удержаться от того, чтобы не отслеживать краем глаза их перемещения, тоже не мог. Надо отдать им должное, они хорошо смотрелись вместе. Темно-рыжая Мария и светло-русая Габриэлла. Обе высокие и стройные, и всех различий, что Мария несколько старше, заметно красивее, и фигура у нее более женственная в том смысле, что бедра шире и грудь полнее.
   - Сколько лет вашей сестре? - спросил Триса, после пятиминутного обсуждения "всяких разностей", очередной его собеседник - граф де Лом.
   - Восемнадцать, - Трису было любопытно, насколько осведомленным и здравомыслящим окажется граф и кого именно он собирается посватать за Габи.
   - Замечательный возраст! Пора, наверное, подумать о замужестве...
   - Насколько я знаю, Габриэлла не собирается замуж.
   - Ну, это не ей решать, разве нет?
   - Боюсь, что именно ей, - откровенно предупредил Трис.
   Граф показался ему слишком прямолинейным, а значит, и неумным. Кроме того, по всей видимости, он не успел досконально изучить предмет обсуждения. То есть оказался недальновидным и поверхностным.
   - Вы предоставляете юной неопытной девушке право решать вопросы подобного рода?
   Трис бросил взгляд в зал и почти сразу увидел Габи. Одетая в подчеркивающее ее стройность и рост "летящее" платье из черного шифона с набивным рисунком цвета темного серебра, она выглядела настоящей королевой бала. И надо было быть полным идиотом, чтобы, глядя на нее, не сообразить, откуда дует ветер.
   - Право решать? - "задумчиво" повторил за де Ломом Трис. - Боюсь, что у меня нет иного выбора, дорогой граф. Она Э клана Мишильер.
   Вот тут собеседник Триса и сообразил, что попал впросак. Диктовать коннетаблю клана, когда и за кого ей выходить замуж, не взялся бы ни один находящийся в здравом уме человек. Другое дело, что до сих пор все коннетабли были мужчинами.
   - Она боевой маг? - дрогнувшим голосом спросил граф.
   - За кого вы ее хоть сватали? - вопросом на вопрос ответил Трис.
   - За племянника...
   - У него есть титул?
   - Простите, ваша светлость, - сообразил наконец граф. - С моей стороны этот разговор был ошибкой. Я ни в коем случае не желал вас оскорбить!
   - Пустое! - улыбнулся Трис. - Я новый человек при дворе, и вы могли не знать, что я глава клана, а моя сестра - коннетабль.
   "Но должен был узнать, прежде чем учить меня жить! Мизерабль!"
   Трис уже не помнил, каким человеком он был в той другой, казалось, навеки утраченной жизни. Однако предполагал, что не был там и тогда ни глупцом, ни простофилей. По каким-то едва заметным движениям души, отголоскам пережитых когда-то в прошлом эмоций, осколкам прежнего своего "Я", он полагал, что всегда был самостоятельной и в достаточной мере цельной личностью. Он бы не стал вот так, как этот граф, не зная броду, соваться в воду. Однако и в том, и в этом мире, было немало таких неумных и самоуверенных людей, как этот де Лом. Иногда им везет, но иногда - нет. Сегодня графу не повезло.
  

***

   - Вы тан клана Мишильер?
   Перед Трисом стоял высокий молодой мужчина приятной наружности. Фрак сидел на нем, как влитой, а бриллианты в заколке галстука и на запонках были идеальны по размеру, чистоте и огранке. Ничего вычурного, все в меру: великолепно пошитый костюм, идеальная прическа, правильное произношение... И все-таки, кое-что выбивалось из ряда, хотя и не бросалось в глаза. Взгляд мужчины. Слишком умный, чуть более пристальный, чем следовало и, возможно, капельку безумный, что могло бы объяснить столь очевидное нарушение этикета, какое допустил незнакомец, заговорив не представившись.
   - Да, - подтвердил Трис, "догадку" мужчины. - Тристан Мишильер к вашим услугам.
   - Я Александр князь Трентский, рад знакомству, - наконец представился незнакомец. - Я здесь человек новый...
   - Как и я, - чуть улыбнулся Трис. - Жил в провинции и таном стал всего лишь год назад.
   - В этом мы с вами невероятно схожи, - губ князя коснулась ответная улыбка. - Я по характеру затворник, и, если бы не Турнир, так бы и продолжал жить наособицу. Титул, к слову, я получил по случайному наследству всего лишь два года назад.
   "Странная история, - отметил Трис. - На затворника князь не похож, но, с другой стороны..."
   В одной фразе князь Трентский умудрился сделать два неслучайных отступления от модуса операнди, принятого в высшем свете. Он указал причину своего появления при дворе, без обиняков назвав ее единственной, и не постеснялся признаться незнакомому человеку, что титулованным аристократом стал совсем недавно. Случайное наследство - это ведь отнюдь не то же самое, что наследование титула по праву старшего или сильнейшего в следующем поколении.
   - Вас не привлекает общество? - спросил Трис, пытаясь определиться, с кем именно свела его судьба.
   - Люди в массе своей скучные создания.
   - Зачем же, тогда, вы участвуете в Турнире?
   - Хочу жениться на принцессе.
   "И это все?!"
   - Что ж, - кивнул Трис, - это серьезный довод. Очень интересная женщина, к тому же наследница престола...
   Трис видел принцессу уже дважды и даже успел с нею немного поговорить. Она была молода, интересна внешне и в достаточной степени умна, чтобы на ней можно было жениться. Однако вокруг, например, в этом бальном зале находилось множество других незамужних девушек, мало уступавших Эве Сабинии в знатности рода и значительно превосходивших ее по красоте и сбалансированности ума и темперамента. Принцесса была слишком умна для большинства соискателей ее руки, эмоционально нестабильна и, судя по некоторым признаком, никогда не допустит своего будущего супруга до власти.
   "Будет держать принца-консорта, как любимую болонку, на коротком поводке, - решил Трис. - Ни денег, ни власти, ни самостоятельности. Да и любовницу завести не позволит..."
   - Значит, мы конкуренты? - продолжил между тем князь Трентский.
   - Ни в коем случае! - "успокоил" его Трис. - Я не участвую в Турнире.
   - Вот как? - "удивился" мужчина. - А я думал, перед такой перспективой не устоит никто.
   "Не удивлен, - отметил Трис. - Знал заранее. Но чего именно он хочет от меня? Чего добивается?"
   - У меня слишком серьезные обязательства перед кланом, - объяснил он вслух.
   - А передать титул следующему в очереди?
   - Следующая в очереди моя сестра. Ей всего восемнадцать лет. Я не могу взвалить на нее такой груз ответственности.
   Что ж, теперь ему все стало понятно. Князя интересовала Габи, но тогда, возникал вопрос: какого фавна? Сватаешься к принцессе, вот и продолжай биться лбом о каменную стену, Габи-то здесь причем?!
   - Вижу вы любите свою сестру.
   - А вы свою? Или у вас нет сестры?
   - Есть, - подтвердил князь догадку Триса. - Два брата, две сестры, но они сами по себе, и я с ними не близок.
   - Извините, князь, но я не понял, - решил уточнить Трис. - Вы намекнули сейчас на семейный конфликт?
   Это было уже не просто отклонение от образа действий, принятого у франкской аристократии. Это был моветон, скорее даже скандал. Никто никогда не станет рассказывать постороннему человеку о своих семейных проблемах.
   - Ну, что вы! - как ни в чем ни бывало, улыбнулся в ответ князь. - Никакого семейного конфликта. - Просто герцоги Ноэн сами по себе, и князь Трентский тоже сам по себе.
   - Ну, что ж, это все объясняет!
   На самом деле, это ничего не объясняло, но Трис решил не дожимать.
   - В понедельник начинается Турнир, - сказал он вслух.
   - Вы удивитесь, если я скажу, что он уже начался?
   - Серьезно? - Трис догадывался, что так оно и есть, но хотел услышать еще одно "стороннее" мнение. - Я думал Турнир начнется в день первого испытания, то есть в понедельник.
   - Нет, тан, отбор уже начался, - объяснил князь. - Император, принцесса и несколько особо доверенных людей из числа придворных составляют сейчас о нас свое мнение. Разумеется, на каждого участника Турнира у них имеется подробное досье, но все-таки всегда стоит посмотреть на "товар" своими собственными глазами. Увидите, в день открытия Турнира будет объявлено о тех бедолагах, кто не прошел отбор. Скажут, что они отозвали свои заявки на участие в связи с семейными обстоятельствами или еще по какой-нибудь весьма уважительной причине. Но на самом деле, они просто не понравились внешне или выказали неподобающее поведение.
   - Для человека далекого от двора вы удивительно хорошо разбираетесь в вопросе.
   - Я навел справки, - отнюдь не смутившись, объяснил князь. - Я ученый, и, если чем-нибудь занимаюсь, то не приемлю поверхностного отношения к предмету своего интереса.
   - Ученый? - переспросил заинтригованный этим известием Трис. - Алхимик? Натурфилософ? Публикуетесь под своим именем?
   Если князь действительно ученый, значит имеет степень доктора философии одного из европейских университетов и где-то публикуется, хотя и не обязательно под своим именем.
   - Интересуетесь наукой? - задал князь встречный вопрос.
   - Немного, но именно натурфилософией.
   - Тогда, возможно, вы встречали в литературе имя Зандера фон Берлинга...
   - Встречал, - кивнул Трис, взглянув на собеседника с новым интересом. - Мне понравились ваши "Ремарки на полях "Теории Сил".
   - Вот как? - чуть нахмурился князь Трентский. Похоже, Трису удалось его по-настоящему удивить.
   - Наверное, я не ошибусь, если предположу, что вас интересует физическая природа Барьера.
   Это было всего лишь допущение, но в его основе лежало знакомство с несколькими статьями фон Берлинга, опубликованными во франкских, германских и британских научных журналах. Триса же эта тема интересовала, как человека, который был "вызван" с помощью магии с той стороны и прошел, - пусть и бестелесно, - через этот самый Барьер.
   - Да, - подтвердил князь. - Вы тоже ученый?
   - Скорее, любитель и дилетант, - объяснил Трис. - У меня нет ученой степени. Всему, что я знаю, я обязан отцу.
   - А ваш отец?..
   - Мой отец тан Густав Перигор-Мишильер.
   - Я знаком с несколькими работами Густава Перигора... - осторожно обозначил свой интерес собеседник Триса.
   - Это он и есть.
   - Но последний раз его исследования публиковались чуть больше двухсот лет назад.
   - Я поздний ребенок, - улыбнулся Трис. - Что же касается отца, его интересовало знание, как таковое. И в какой-то момент своей долгой жизни он пришел к выводу, что публикации ему не нужны.
   - Но... - Было видно, какой нешуточный интерес вызвал у князя этот короткий рассказ. - Возможно, сохранились рукописи...
   - Вас интересует теория множественности миров? - прямо спросил Трис.
   - Да.
   - Что ж, я могу вам кое-что рассказать... Остались так же рукописи... Что, если я приглашу вас в гости, чтобы поговорить об этих тонких материях без суеты за бокалом хорошего вина?
   - С вашей стороны это было бы более, чем великодушно! - проявил заинтересованность князь Трентский.
   - Завтра в шесть после полудня? - предложил Трис. - Я живу близ Южной заставы в палаццо Коро.
   - Благодарю за приглашение, тан, - вежливо поклонился князь Трентский. - Я приду. И надеюсь вы нанесете мне ответный визит так скоро, как сможете. Я живу в Старом городе в башне Людовика. Вам достаточно прислать мне записку, чтобы предупредить о визите...
   - Я думаю, в этом случае, лучше будет дождаться вашего ответа, - улыбнулся Трис.
  
   2. Габи
   Несмотря на то, что накануне - после бала в императорском дворце, - Габи вернулась домой только в полночь, в пять утра она уже была на ногах. Надела спортивный костюм, - широкие штаны и просторную рубаху мужского кроя, - спустилась во внутренний двор, где уже тренировались несколько молодых кланников, выполнила под их заинтересованными взглядами весь комплекс упражнений на растяжку и еще сорок минут изнуряла свое тело замысловатыми физическими нагрузками. В общем, позанималась, что называется, от души, но неожиданно - и к немалому своему удивлению, - обнаружила, что, как ни старалась, даже не вспотела. Это было неправильно и противоречило всему ее жизненному опыту. Тяжелый труд всегда заставляет человека потеть. Непривычные нагрузки в этом смысле еще хуже. Однако сейчас у нее ничего не болело, нигде не ныло и не тянуло, и кожа оставалась совершенно сухой. Привычной "теплой сырости" не ощущалось даже в подмышках. Поймав этот "образ ощущений", Габи "оглянулась" назад и нашла, что в прошлом, - то есть на протяжении шести последних недель, - все происходило правильно и одновременно совсем не так, как этого следовало ожидать.
   Первый "подход" к чему бы то ни было всегда проходил более, чем трудно. Сначала у нее попросту ничего не получалось, а чуть позже начинало болеть именно там, где и должно, по идее, после такого рода нагрузок. Упражнения на растяжку, например, вызывали поначалу жуткую боль в паху и промежности. Ныли бедра и икры ног, болел живот, тянуло спину, плечи и шею. Но постепенно - по мере того, как у нее начинало получаться, - страдания постепенно утихали. Так в принципе и должно было быть, но поражала скорость адаптации. Сегодня она выполнила вертикальный шпагат не только с удивившей ее саму легкостью, но при этом не ощутила ни боли, ни даже болезненного напряжения мышц. Объяснение этому могло быть только одно - магия.
   "Магия!"
   Продолжая выполнять свои упражнения, она быстро перебрала в уме все, что должно было ее насторожить, - но не насторожило, - еще, как минимум, две-три недели назад. Габи занималась целыми днями - магия, танцы, этикет и все, все, все, - и в первое время выматывалась до такой степени, что от изнеможения буквально валилась с ног. Но постепенно отдых и сон перестали быть актуальными. Усталость усталостью, но потребная длительность сна не увеличивалась, как этого следовало ожидать, а напротив, существенно сократилась. Тело приноровилось к нагрузкам. Мышцы обрели силу и эластичность. Улучшился аппетит. Она съедала теперь огромное количество разнообразной пищи. В былые времена и от меньшего объема съеденного у нее крутило живот. А сейчас - нет. Живот не болел, голова не кружилась, мышцы не ныли. И более того. Не раз и не два за свою короткую жизнь Габи простужалась только от того, что выпила в жару стакан холодной колодезной воды или вышла вспотевшая на ветер. Однако ничего похожего на это с ней больше не происходило. И получалось, что Источник даровал ей не только Дар большой силы, но и здоровье ему под стать. Впрочем, возможно, это были всего лишь вторичные эффекты невероятно возросшей магической силы. Ведь, если сила пронизывает все ее тело, она должна на него как-то воздействовать?
   "Надо будет спросить у Триса, - решила она, - он про такое должен знать! Это же, наверное, азы..."
   Покончив с мышечными нагрузками, она спустилась в подвал. Здесь, в одном из прямых подземных коридоров по приказанию Триса соорудили стрелковый тир. Габи спускалась сюда, чтобы пострелять из револьвера или из охотничьего ружья, но по утрам она занималась здесь кое-чем другим. С шести до половины седьмого сюда никто не заходил, потому что Габи тренировалась в боевой магии. В ее арсенале было уже несколько приемов, разученных под руководством Триса. В основном, это были вариации на извечную тему "брось во врага камнем". Однако вместо камня в стену на противоположном конце коридора летели то огненные шарики, то отлитые из невероятно жаркого пламени крошечные стрелки, а то и вполне правдоподобные молнии. Все это она "бросала" с обеих рук, довольно далеко, метко и с огромной скоростью. Последним по времени достижением стал закрученный в тугую спираль огненный смерч, который летел горизонтально земле и не расширялся на конце, а напротив сужался. Бросив такой "буравчик" с левой руки, Габи пробила дырку в стальной пятимиллиметровой плите и, удовлетворенно хмыкнув, пошла принимать душ, пить кофе и переодеваться. А ровно в восемь утра она подкатила на своей черной "пантере" к резиденции герцогов Перигор шато дю То, расположенному в самом начале улицы Весталок.
   Правду сказать, в искренность герцогини как-то не верилось. Такое вот спонтанное знакомство? Такой выброс положительных эмоций и мгновенно возникшее желание опекать и помогать? С чего бы это? Да и Трис предупредил, дескать, будь мол, "сестренка", начеку, поскольку такие женщины, как Мария Перигорская за "просто так" ни с кем не дружат, тем более с теми, кто может претендовать на ее корону. Тем не менее, встретили Габи радушно. Мария даже расцеловалась с ней, бросила, как бы невзначай, милый комплимент ее "роскошной" косе и тут же пригласила за стол:
   - Будем завтракать!
   Габи не возражала, тем более, что Мария ее не обманула: на стол подали настоящий обед. Сама герцогиня, впрочем, ела типично франкский завтрак, - круассан, масло и джем, - но для Габи чего только не наготовили.
   - Не стесняйтесь, Габриэлла! Не знала, каковы, на самом деле, ваши вкусы и приказала повару проявить воображение.
   Возможно, герцогиня думала, что, когда Габи говорила о своем аппетите, она шутила или преувеличивала, но это было не так. Встав в пять утра и отработав полуторачасовую тренировку, в восемь Габи была готова есть все подряд. Впрочем, практически сразу, едва она заняла свое место за столом, обнаружился очередной провал в ее сверстанном на скорую руку образовании. Она попросту не знала всех этих блюд. Никогда их не видела, не пробовала, не слышала их названий и не представляла, с чем именно имеет дело, и как это все следует вкушать. Какими, скажем, приборами она должна пользоваться в том или ином случае, да и вообще, что это такое, "вот это или то?"
   - Что это? - спросила она слугу, указав на блюдо, которое, возможно, являлось супом из крупно нарезанных овощей и говядины, во всяком случае, большой кусок мяса занимал в нем едва ли не треть объема. Впрочем, на взгляд Габи, в супе все-таки должно быть больше жидкости, разве нет?
   - Суп пот-о-фё, - торжественно объявил слуга.
   - Мария, - обратилась тогда она к хозяйке, - не сочтите за труд, прикажите кому-нибудь, кто в этом разбирается, дать мне более пространные объяснения. Я такого супа прежде не ела.
   - В самом деле? - "удивилась" герцогиня, и Габи поняла, что ее в очередной раз проверяют.
   Не верила Мария Перигорская, что Э'Мишильер, и в самом деле, простушка из провинции. Считала, наверное, что притворяется. Впрочем, Габи действительно притворялось, но не простушкой, - такой она как раз и была на самом деле, - а аристократкой, которой ни коим образом не являлась.
   - Я выросла в Аквитании, - озвучила она придуманную для нее Трисом легенду, - точнее в маленьком замке в горах на юге Беарна. Растили меня простые люди, которых мой отец привез отсюда, из столицы. Поэтому я не говорю ни по-гасконски, ни по-окситански или на баскском языке. Кормили меня сытно, но просто: овечий и козий сыр, оливки, мясо, яйца и молоко. И снова мясо: дичь или баранина, в основном. Но могли зажарить и козленка. Еще были пироги со всякой ерундой и разбавленное дрянное вино.
   Трудно сказать, поверила ли ей хозяйка дома или нет, но с кухни был вызван некто в белоснежном поварском фартуке и высоком колпаке, и он давал теперь Габи пояснения к каждому из подаваемых на стол блюд. А яств, к слову, было много и очень разных: жареная на решетке баранина с беарнским соусом, тарт фламбе в честь алеманской ветви клана Мишильер, салат нисуаз и многое другое, не считая десерта, который стоял из меренг, эклеров и еще каких-то невиданных и не пробованных прежде сладостей. И, разумеется, они с хозяйкой дома пили вино: белое - Шато д'Икем и красное - Сент-Эстеф. Габи вино пить научилась совсем недавно и поэтому осторожничала, сославшись на то, что впереди долгий день, что, в принципе, соответствовало действительности. Она ела и слушала Марию, лишь изредка делая маленький глоток вина. Впрочем, герцогиня тоже не злоупотребляла. Просто отпивала из своего бокала чуть больше и несколько чаще, чем это делала гостья.
   Она пыталась расспрашивать Габи о детстве и юности, о занятиях магией и о ее реальной силе, о брате и других членах клана. Габи отвечала коротко и, как бы, по существу, но без подробностей, что при ее закрытой, холодноватой натуре, - а именно так ее теперь воспринимали окружающие, - казалось совершенно естественным. Вопросы она задавала тоже аккуратно. Не пережимала и не настаивала, но Мария при ее весьма "живой" натуре и некоторой склонности к экзальтации все равно рассказывала гораздо больше, чем стала бы открывать ей Габи. Возможно, - и даже скорее всего, - она была по большей части искренна, и в какой-то момент в благодарность за теплый прием Габи решила побаловать хозяйку дома несколькими фокусами из своего небогатого пока репертуара. Для начала она "вынула" из своего бокала шарик красного вина, "поднесла" его к носу, чтобы насладиться чудным ароматом, а затем "вбросила" себе в рот. И все это, работая исключительно, одной лишь мыслью. Руки оставались в покое, и только взгляд выдавал ее активное участие в процессе.
   - Очень зрелищно! - улыбнулась герцогиня. - Дайте догадаюсь. Вы развлекались этим в детстве?
   - Да, - подтвердила Габи, озвучивая еще одну часть легенды. - А еще... Мне было тогда лет десять, наверное... Гувернантка резала мне мясо на мелкие кусочки, но нож в руки отчего-то не давала. Возможно, опасалась, что порежусь или еще что. И тогда я сделала вот так.
   Габи соорудила дымный нож и продемонстрировала его остроту, порезав сначала хлеб и овощи, а затем и мясо.
   - Как видите, Мария, это очень острый нож.
   - То есть, у вас всегда при себе оружие? - насторожилась заинтригованная герцогиня.
   - Это не оружие, - улыбнулась Габи, довольная произведенным эффектом. - Поверьте мне, Мария, если понадобится, в моем арсенале есть куда более опасные орудия смерти...
   Эта фраза была частью послания, которое Трис просил ее довести до сведения Города и Мира. И, по-видимому, не зря, потому что общество следило за каждым их шагом, за всеми телодвижениями Триса и Габи. По городу ползли разнообразные слухи, а яркий образ, который Габи пыталась "продать" сторонним наблюдателям, легко маскировал тот факт, что большую часть своего времени она не гуляла по бутикам и галереям, - как это делали ее сверстницы из числа знати, - а посвящала упорной учебе и выматывающим силы и нервы тренировкам. И, как ни странно, это оказалось ничуть не хуже, чем носить платья от-кутюр, есть деликатесы и ездить на черном лакированном чудовище. Габи вполне отдавала себе отчет в том, какое ей привалило счастье, - один шанс на сто миллионов, если не меньше, - но среди всех этих чудес и роскошеств самым притягательным и пьянящим было ощущение невероятной, буквально распирающей ее изнутри силы, а сила требовала постоянного внимания. Научиться ею владеть - вот, что являлось настоящим вызовом уму, таланту и выносливости, которыми располагала Габи. Этим она, собственно, и занималась, не жалея на тренировки ни сил, ни времени. Выдерживая невероятные нагрузки. Безропотно претерпевая боль и отказываясь осторожничать и бояться, когда от перенапряжения у нее шла носом кровь или ускользало сознание, заставляя Габи падать в обморок. Talis est vita, как говорили древние римляне. Такова жизнь, и с этим ничего уже не поделаешь.
  

***

   Первое состязание Турнира - стрельба из лука, - было назначено на десять часов утра в понедельник десятого июля 1939 года. К этому времени в Верхнем парке императорского дворца собрался весь цвет франкской аристократии: и заявленные участники Турнира, и их родные и близкие, и те, кто просто пришел "себя показать и других посмотреть". Соответственно, Габи относилась к этой третьей категории присутствующих, поскольку единственным участником состязаний, которого она знала лично, являлся князь Трентский, а он ей никоим образом не родственник. Симпатичный молодой мужчина, умный и образованный, он появился в палаццо Коро уже дважды. В первый раз по приглашению Триса, где Габи с ним, собственно, и познакомилась, а во второй раз на обеде, устроенном в честь герцогини Перигор, куда пригласила его уже она сама. Не без подсказки Триса, разумеется, но, не испытывая при этом никаких отрицательных эмоций. Александр ей понравился еще при первом знакомстве, - он оказался приятным собеседником, галантным и широко эрудированным, - и первое впечатление только усилилось во время второй встречи. А еще князь Трентский был высок ростом, широкоплеч, как настоящий олимпиец, и при этом, похоже, проявлял к Габи интерес вполне определенного свойства. Она - в силу неопытности, - этого скорее всего не заметила бы или, заметив, не поняла, о чем идет речь, но новая подруга обратила ее внимание и на то, как князь смотрит на Габи, и на то, как часто он это делает.
   - Полагаю, князь в вас влюблен, - шепнула ей Мария этим утром, перехватив взгляд Александра, как бы, случайно брошенный в сторону Габи. - Как минимум, он вами увлечен.
   - Увлечен? - искренно удивилась она. - Влюблен? Но мы с ним едва знакомы...
   - Некоторым достаточно одного взгляда, - лукаво улыбнулась герцогиня. - Вряд ли он женится на Эве Сабинии, так что можете считать, что он весь ваш. И, к слову, вполне годный кандидат в любовники, точно так же, впрочем, как и в мужья. Беспроигрышный вариант, универсальный кандидат на все случаи жизни...
   "В любовники? - Слово резануло по-первости, но Габи тут же вспомнила, что в силу потери девственности уже отнюдь "не девочка", и посмотрела на Александра Трентского совсем другим взглядом. - А может быть, и в самом деле, попробовать? Что я теряю?"
   Князь в этот момент как раз вышел на позицию и поднял лук. Это был его первый подход в первом состязании - стрельба на 90 метров в мишень диаметром один метр.
   - Далековато, - поморщилась Мария, - ничего толком не рассмотрим!
   - Это поправимо, - улыбнулась Габи, создавая из воздуха и содержащейся в нем влаги "увеличительное стекло".
   Честно сказать, она слишком плохо знала законы оптики, чтобы правильно рассчитать необходимые условия. Но зато это умел делать Трис, и он показал ей несколько "оптимальных конфигураций объектива". Сейчас она создала "монокль" - простейший из них. Его прелесть, однако, заключалась в том, что в отличие от триплета или ретрофокусного объектива, "монокль" можно было "растягивать". Габи увеличила его диаметр так, чтобы можно было смотреть вдвоем. Пришлось, правда, немного поэкспериментировать с фокусным расстоянием, но, в целом, получилось неплохо и довольно быстро.
   - Вот это да! - весьма темпераментно отреагировала на этот фокус Мария Перигорская. - Вы, Габриэлла, просто чудо!
   - Наслаждайтесь! - "почти улыбнулась" довольная произведенным эффектом Габи.
   К этому времени она уже знала, что у герцогини сродство со стихией воды восьмого уровня и в дополнение к этому открыт канал воздуха, едва дотягивающий до пятого уровня силы. И, учитывая, что с Марией с детства наверняка занимались лучшие учителя магии, она, по всей видимости, уже достигла пика своих возможностей. Во всяком случае, так ей сказал Трис, а он умел видеть силу во всех подробностях.
   - Научите? - почти робко спросила герцогиня, изучив двояковыпуклую линзу.
   - С удовольствием, - не раздумывая, пообещала Габи. Ей было не жаль, а сближение с герцогиней Перигор, в известном смысле, было ей даже выгодно.
   Между тем, князь Трентский пустил стрелу. Оказалось, что он отменный лучник. Стрелял он красиво - залюбуешься, - и, как тут же выяснилось, очень метко. Во всяком случае, Габи, по известным обстоятельствам не умудренной в тонкостях искусства стрельбы из лука, Александр показался настоящим героем античности. Просто атлет-олимпиец какой-то, а не рафинированный интеллигент со склонностью к аналитическому образу мыслей. Габи проводила его взглядом, уже оценивая, как мужчину. Оценки ее, впрочем, основывались на ее же собственном скудном опыте: ей дважды пришлось находиться без одежды рядом с обнаженными мужчинами, хотя можно ли считать Источник мужчиной, один большой вопрос. И сейчас, она подумала о том, смогла ли бы она раздеться в присутствии Александра? Смогла бы? Захотела бы? По ощущениям, это было приемлемо, а значит он ей, как минимум, нравился в прямом смысле этого слова. Как мужчина, как возможный сексуальный партнер, любовник или муж. Вот только замуж она пока не собиралась. Ей и так жилось хорошо. Муж мог это изменить, но не к лучшему, а к худшему. Так зачем же экспериментировать?
   Между тем, состязания продолжались, и после того, как с дистанции девяносто метров отстрелялся последний претендент, был объявлен короткий перерыв, чтобы мужчины могли освежиться и, возможно, сменить сорочки. Воспользовавшись возникшей паузой, пострелять решили женщины. Стреляли они с более короткой дистанции, с сорока метров, но зато в мишень меньшего размера. Мария Перигорская тоже захотела "пустить стрелу, другую", и Габи подошла вместе с нею туда, где собрались молодые аристократки, затеявшие свой доморощенный турнир.
   Габи стояла недалеко от стрелковой позиции и следила за перипетиями импровизированных состязаний в меткости. Сама она стрелять из лука не умела, и они с Трисом решили, что нечего и пытаться освоить это искусство за такой короткий срок. Но само по себе зрелище молодых изысканно одетых женщин, стреляющих из облегченных версий охотничьего лука, ее неожиданным образом увлекло, и всерьез. Оказалось, что некоторые дамы - и Мария Перигорская среди них, - великолепно владеют этим оружием, и что соревнование между женщинами может быть не менее захватывающим, чем состязания мужчин.
   - Не хотите поучаствовать? - неожиданно обратилась к ней принцесса Эва Сабиния, с которой Габи не обмолвилась до сих пор и парой слов. Представилась во дворце, вернее, была представлена, и все, собственно. Тем более, неожиданно прозвучало сейчас приглашение поучаствовать в развлечении.
   "Не хочу ли я поучаствовать?" - удивилась Габи, которую едва не застали врасплох.
   - Прошу прощения, ваше высочество, - сказала она вслух, - но я не стреляю.
   - Почему?
   - Может так статься, что я не умею? - вопросом на вопрос ответила Габи, в очередной раз разыгрывая свою беспроигрышную партию: ты говоришь правду, но именно поэтому никто в нее не верит.
   - Вы, в самом деле, не умеете? - продолжала настаивать Эва Сабиния. - Но как же вы тогда исполняете функции коннетабля?
   Габи хотела было возразить, что они живут не в пятнадцатом веке. Еще она могла бы сказать, что боевые маги не стреляли из луков и в те времена, когда никакого другого стрелкового оружия не было и в помине. Но она вдруг сообразила, что принцесса настаивает не просто так. Это своего рода проверка на прочность. Провокация с "открытой концовкой", когда события могут повернуть в любую сторону. И надо признать, Эва Сабиния ее действительно едва не "подловила". На какой-то краткий миг Габи испугалась, не зная, как поступить, что сказать и как, вообще, выбраться из столь нелепой ситуации. Однако растерянная Э'Мишильер - это нонсенс. Э'Мишильер не знающая, как поступить в сложившейся ситуации или того хуже - пытающаяся стрелять из лука, но демонстрирующая при этом плохую технику, - это был бы настоящий скандал, и принцесса это прекрасно понимала. На том и строился расчет. Так и было задумано. Оставалась, конечно, вероятность, что Габи не участвует в состязании из каприза, хотя и умеет стрелять из лука. В этом случае, принцесса и стоящие за ее выходкой люди ничего не теряют, и инцидент сам собой сходит на нет.
   Соображать надо было быстро, но Габи этим, на самом деле, и отличалась от обычных людей.
   - Если вы настаиваете, - поклонилась она принцессе и пошла к "белой линии".
   Проходя мимо оружейной стойки, она не стала брать лук, прихватив лишь тяжелую стрелу для ростового лука. Взвесила ее в руке, прикидывая, хватит ли у нее сил, и решила, что в самый раз. Провожаемая недоуменными взглядами, она вышла на стрелковую позицию, смерила взглядом расстояние до мишени и, оставив стрелу "висеть" в воздухе, изобразила подготовку к воображаемому выстрелу. Взялась за несуществующий лук примерно так, как делали это другие стрелки, натянула воображаемую тетиву, так чтобы висящая в воздухе стрела оказалась там, где должна была бы находиться, будь этот лук настоящим, и "выстрелила". Закрутив вокруг древка стрелы самый сильный воздушный смерч, какой только могла, Габи отправила его к мишени, и результат превзошел все ее ожидания. Мало того, что стрела летела очень быстро - едва ли не со скоростью винтовочной пули, - попав в центр мишени, она пробила ее насквозь. А ведь это была дубовая доска в два сантиметра толщиной. Грохнуло на славу. Все даже вздрогнули, а кое-кто и вовсе присел от ужаса. Габи на это никак не реагировала, она отошла на несколько шагов от "белой линии" и снова поклонилась принцессе:
   - Ваше высочество.
   - Но это же магия, а не искусство стрельбы из лука, - сказала одна из фавориток принцессы.
   - Ваше высочество, - сказала тогда Габи, принципиально обращаясь к одной лишь принцессе, - я Э'Мишильер, а не лучница. И я не участвую в Турнире. Вы ведь не обидитесь, если я скажу, что не собираюсь на вас жениться?
   Сказано было с улыбкой. Вроде бы, в шутку. Но прозвучало весьма двусмысленно, можно сказать, цинично. Вполне в духе холодноватой и временами несколько грубоватой "провинциалки" Э'Мишильер.
   - Красивый выстрел, - неожиданно улыбнулась Эва Сабиния. - Позволите, госпожа коннетабль, называть вас по имени?
   - Почту за честь, - ответила Габи, чуть склонив голову в вежливом приветствии. Ее положение позволяло ей не приседать перед принцессой в реверансе, однако приветствовать дочь венценосца все-таки следовало. Тем более, что принцесса сама создала ситуацию, которая не только не повредила Габи, но, напротив, послужила укреплению ее репутации. Брутальная амазонка только такой быть и может. Теперь, после ее "выстрела" все, похоже, так и думали, потому что Габи "установила планку" и "дала определение предмету". Этим ученым выражениям обучил ее мимоходом Трис, и они пришлись е по душе.
   - Приходите сегодня к нам на обед, Габриэлла, - пригласила между тем принцесса. - Мне не терпится познакомиться с вами поближе...
   "Я что, новая игрушка? - задумалась Габи. - Или это проявление искреннего интереса?"
   В конце концов, она знала, что может заинтриговать своим поведением практически любого. Возможно, так случилось и на этот раз.
   - Благодарю вас, ваше высочество, - улыбнулась Габи, принимая приглашение. - Это большая честь для меня...
  

***

   Он приходил к ней нечасто, но все-таки приходил. Садился возле кровати и молча смотрел на нее спящую. Это было странно, спать и видеть, как спишь, и как смотрит на тебя невозможное существо. Сон внутри сна, он не пугал Габи, не заставлял просыпаться в поту, как случается, когда к тебе приходят ужасные видения. Напротив, присутствие Источника - атлетически сложенного мужчины, окутанного золотым сиянием, - вселяло в ее сердце спокойную уверенность. А один раз - Габи тогда сильно расстроилась и оттого выпила лишнего, - он ей улыбнулся. Улыбка была доброжелательной. Не покровительственной или снисходительной, отнюдь нет. Она была по-хорошему доброй, едва ли не дружеской. И утром Габи проснулась полная сил и в отличном настроении, которое не удалось испортить даже фрейлинам принцессы, а уж они, как водится, старались изо всех сил.
   Вообще, Турнир стал для Габи настоящим испытанием воли. За две недели участники состязаний прошли три этапа - стрельба из лука, фехтование на шпагах и Стипль-чез, - и Габи, как Э клана Мишильер и личная гостья принцессы, должна была присутствовать на них хотя бы по нескольку часов на каждом. Обычно она появлялась незадолго до финала, но уйти сразу после окончания состязаний не удалось ни разу. Эва Сабиния или кто-то из ее подруг, - та же герцогиня Перигор, например, - устраивали по вечерам балы, рауты и пьяные вечеринки. А между тем и этим случилась еще охота на перепелов и бал-маскарад. И это, не считая "светской жизни", которую обязана была вести родная сестра тана.
   Посиделки в модных кондитерских и ресторанах, танцевальные вечеринки, посещение бутиков и ателье знаменитых кутюрье, прогулки на гребных лодках по Роне и купание в заводи у Римских бань. Сами бани тоже входили в комплект. И везде Габи должна была оставаться "самой собой", ни на мгновение, не выходя из построенного мэтром Дюмурье яркого образа. Тем более, что за ней все время наблюдали, пытаясь понять, "что она такое", и, разумеется, провоцировали, чтобы "разоблачить". Что уж там ожидали найти именитые аристократки, в чем разоблачить или в чем уличить, можно было только гадать. Но в покое ее не оставляли ни на мгновение, нигде и никогда.
   От всего этого, как, впрочем, и от настойчивых ухаживаний, - а "клеились" к ней не только мужчины, но и женщины, - Габи уставала даже больше, чем от тренировок, которые к тому же пришлось существенно сократить. На них попросту не хватало ни сил, ни времени, да и Трис был вовлечен во всю эту суету никак не меньше самой Габи. А она в тот день почувствовала, что достигла своего предела. Выдерживать такое давление становилось все труднее, и у Габи возникло подозрение, что "еще один подход", и все рухнет, как обрушивается даже от легкого дуновения с таким тщанием построенный карточный домик.
   Это было похоже на вещий сон наяву. Но не в смысле пророчества или предзнания. Скорее, это было настроение, возникшее как будто без видимых причин. Ничего конкретного, лишь тягостное ощущение "сгущающихся туч". Предвосхищение опасности, предчувствие беды. И тогда в отчаянии Габи решилась на то, чего никогда не стала бы делать "на трезвую голову". Она обратилась за помощью к Источнику.
   Отправляясь ночью в постель, она только и думала о том, чтобы он снова пришел посмотреть, как она спит, и, по-видимому, Источник ее услышал. В этом, собственно, не было ничего удивительного. Весь дом был пронизан токами его силы. Теперь, чтобы вступить с ним в контакт ей не надо было спускаться в подземелья. Во всяком случае, так утверждала интуиция. Не зря же он входил в ее сны? Пришел он и этой ночью.
   - Отчаяние плохой советчик, - сказал он, впервые нарушив свое молчание.
   - Зато хороший стимул удавиться, - ответила она, открывая глаза.
   - Неужели все так плохо? - спросил он.
   - Я не знаю, что еще они придумают, - призналась Габи. - Боюсь, что, в конце концов, удавка затянется, и весь план Триса пойдет коту под хвост.
   - Не хочешь его подводить?
   - Он столько мне дал...
   - Что-то еще?
   - Пожалуй, - согласилась она, решив, что уж Источнику-то она может сказать правду. - Я не ощущаю себя больше чужой. Мишильеры не должны пострадать из-за того, что я не справилась с задачей.
   - Что ж, - сказал тогда Источник, - мне Мишильеры теперь тоже не чужие.
   Помолчали. Габи боялась сказать лишнее слово. Источник, похоже, думал о чем-то своем.
   - На самом деле, - нарушил он наконец молчание, - твое положение даже хуже, чем ты думаешь.
   Габи молчала. Если захочет, скажет сам.
   - Не могу сказать точно, - объяснил возникшую проблему Золотой человек, - поскольку императорский дворец скрыт от меня завесой другого Источника. Но, по-видимому, при дворе императора есть маг-следопыт или колдун с каким-то другим редким даром. Он прошел по твоим следам, девочка, и как раз сегодня нашел дом, в котором ты выросла. Удивительно, но именно это ты и почувствовала. И выходит, что интуиция тебя не подвела.
   - Чем это мне поможет? - растерялась Габи. Теперь она узнала, откуда исходит угроза, но что она могла с этим поделать? Все отрицать, ссылаясь на свой Дар и родственную Мишильерам кровь?
   - Это поможет хотя бы тем, - спокойно объяснил ей золотой человек, - что ты решилась попросить у меня помощь.
   - А ты поможешь? Ты можешь помочь? - Сердце Габи пропустило удар.
   - Могу, но...
   - Не бесплатно, - поняла Габи.
   - Назови свою цену, - предложила она после короткой паузы.
   - Ночь любви.
   - Ночь любви? - не поверила Габи своим ушам. - Но я же уже не девственница!
   - Разве я сказал что-нибудь о твоей девственности? - почти искренно удивился Источник. - Я всего лишь предложил тебе провести со мной ночь. Ты же женщина теперь, так почему бы нам не заняться любовью? В прошлый раз ты слишком быстро потеряла сознание, но, может быть, сегодня у нас получиться разделить между собой нежность и страсть?
   Как ни странно, предложение Источника ее не удивило и не вызвало никакого, даже самого слабого протеста. Выяснилось, что, не испытывая к нему особой любви, - во всяком случае, ничего такого, что можно было бы принять, за половое влечение или "высокое чувство", - Габи была готова сделать то, что он хочет, без того, чтобы мучиться потом угрызениями совести или еще чем-нибудь в том же роде. Во всяком случае, впадать по этому поводу в истерику она не собиралась.
   - Если тебя устроит такая неумеха, как я... - О своей внешности она решила промолчать. Зачем напоминать об очевидном? Хочет ее, невзирая на то или это, и слава богам! Но вот про навыки и умения она вспомнила не зря. Габи уже достаточно времени провела среди молодых "продвинутых" женщин-аристократок, чтобы усвоить простую истину, гласящую, что секс не сводится к техническому коитусу. Однако сама она умела лишь раздвигать ноги, а этим, как она теперь понимала, никого не удивишь.
   - Не беспокойся, - улыбнулся Источник, по-видимому, легко прочтя обуревающие ее сомнения в ее же собственных глазах, - я всему тебя научу. Кстати, в жизни пригодится...
   И он ее не обманул. Научил Габи такому, что она краснела от стыда, едва вспоминала тот или иной эпизод этой странной ночи. Впрочем, стыдно или нет, но, хотя бы наедине с самой собой, она должна была признать, что Источник не только брал, но и щедро отдавал. Она шла на сделку, предполагая, что будет стойко переносить выпавшие на ее долю "страдания". Чего она не ожидала, так это того, что от всех этих непристойностей женщина может получить море удовольствия. От пережитого наслаждения, накатывавшего на нее волнами, - и при том не раз и не два за эту долгую ночь, - Габи не могла прийти в себя еще долго после того, как проснулась в одиннадцатом часу утра. Если Трис и удивился, - обычно она вставала едва ли не с рассветом, - ей он ничего не сказал. Да и не мог, на самом деле. Ранним утром она спала, а потом он ушел по своим делам, мудро решив, что всему есть причина, и, если Габи продолжает спать, то, наверное, неспроста, и ее лучше пока не тревожить.
   Габи была ему за это искренно благодарна. Она впервые в жизни - что в прежней, что в нынешней, - понежилась, лежа в постели столько, сколько хотела. Затем вместо душа приняла долгую ванну с ароматизированными солями и целебными травами, и наконец вышла к столу. Дело происходило в первом часу дня, и к этому времени - после такой-то ночи, - она успела "нагулять" просто-таки зверский аппетит. Домашний повар, не знавший, разумеется, всей "предыстории", но предполагавший, что сестра тана со вчера на сегодня успела серьезно проголодаться, наготовил для нее массу всяких вкусностей и разностей. Напек, в частности, крепов, предложив в качестве начинки гусиный смалец со шкварками, ветчину с сыром и перепелиными яйцами, утиный паштет и копченого лосося с шампиньонами. Нажарил австрийских сосисок и, видимо, решив, что Э'Мишильер вконец оголодала, испек для нее пирог с рубленой олениной и луком. Все было такое вкусное, а Габи потратила прошлой ночью столько жизненной энергии, что из-за стола она встала только через полтора часа, присовокупив к преимущественно мясным блюдам пару-другую бокалов красного каберне-совиньон откуда-то из района Бордо и миску поздней клубники под белоснежным покрывалом взбитых сливок с ванильным сахаром.
   Собиралась она тоже не торопясь. Не спеша перемерила чуть ли не с дюжину платьев, готовя наряд, достойный выхода "на бис". В результате выбрала очень смелое - короткое, выше некуда, - открытое и ко всему еще полупрозрачное платье из изумрудного шелкового крепа, расшитого золотыми цветами. Но к такому платью нужны были достойные его цветовой гаммы туфли и украшения. С обувью все решилось сразу: у Габи имелись для такого случая замечательные сандалии из золотистой кожи: низкий каблук и тонкие ремешки, охватывающие ногу едва ли не до колена. А вот над выбором гарнитура пришлось подумать. Примерив на себя то и это, она в конце концов выбрала парюру - колье, серьги, браслет и кольцо, - в которой изумруды сочетались с золотистыми топазами и бриллиантами чистой воды. Получилось более чем хорошо. Просто великолепно.
   Оглядев себя в зеркале, Габи тяжело вздохнула, лишь на мгновение и только наедине с собой, позволив себе вернуться к себе настоящей, оказавшись, как и следовало ожидать, всего лишь напуганной восемнадцатилетней девчонкой. Но уже в следующую секунду она снова стала Э'Мишильер - коннетаблем возрождающегося клана. Холодно кивнула своему отражению и, прихватив по дороге крошечную сумочку из цветного бисера, покинула апартаменты в палаццо Коро, чтобы через сорок минут остановить свою "пантеру" у одного из трех "частных" подъездов императорского дворца. Конкретно этот вел в Южное, так называемое, "женское" крыло, безраздельной хозяйкой которого являлась принцесса Эва Сабиния.
   Как и следовало ожидать, компания принцессы была уже в полном сборе: в Кремовой гостиной несколько фрейлин и близких подруг принцессы весело, но не без скрытой нервозности, - они явно с нетерпением ждали появления Габриэллы Э'Мишильер, - пересказывали друг другу последние столичные новости, большая часть которых являлась обыкновенными сплетнями, но надо же себя чем-нибудь занять, пока "готовится основное блюдо"?
   - Габриэлла, а вот и вы! - повернулась к ней принцесса, едва слуга открыл перед Габи дверь, и она вошла в просторную комнату, стены которой были обтянуты розовым набивным шелком. - Вас, милочка не было утром на Променаде, мы даже начали беспокоиться. Что-то случилось?
   "Ждали, что я сбегу или испарюсь? - "спросила" Габи у женщин, смотревших на нее во все глаза. - Не дождетесь!"
   - О! - сказала она вслух. - Мои искренние извинения, принцесса. Я просто проспала.
   - Обычно вы встаете очень рано, - подала ожидаемую реплику герцогиня Перигор, которая выглядела совершенно больной. Вероятно, участие в "заговоре" не принесло ей ничего, кроме горьких сожалений.
   - Вы совершенно правы, Мария, - улыбнулась ей Габи. - Просто ночь выдалась бурная.
   - Расскажете? - подалась к ней всем телом заинтригованная Эва Сабиния.
   - Увы, не могу, - притворно вздохнула Габи. - Не хочу окончательно испортить себе репутацию.
   После такой фразы, половина присутствующих раззавидовались, воображая бурные страсти в разгромленной постели, а остальные одобрительно подумали, что не одним же им на роду написано быть гребаными шлюхами. Другие вон тоже не отстают.
   - А у нас для вас сюрприз! - не выдержав напряжения, "ломанулась" вперед одна из фрейлин.
   "Ну, вот и неприятности прилетели, - усмехнулась мысленно Габи. - Спасибо Источнику, "сюрприз" не удался, а то ведь могло бы плохо кончиться".
   Она еще не знала, какую именно гадость раскопали подручные принцессы, - как не знала она и того, зачем им всем это понадобилось, - но сейчас Габи была готова к любым неожиданностям. Источник получил ее тело, она от него - знание. И, если быть предельно честной, ее "ночь любви" оказалась одной из самых дорогих в истории человечества. Что-то в стиле незабвенной царицы Клеопатры, никак не меньше.
   - Да, что вы говорите, душенька! - холодно улыбнулась Габи. - Надо же как удачно! Я люблю сюрпризы!
   - Думаю, Габриэлла, вам понравится, - серьезно посмотрела на нее принцесса и, обернувшись к другой фрейлине, легонько кивнула, приглашая начинать.
   - Не сомневаюсь. - Габи была невозмутима, ее и раньше-то было непросто пронять, теперь же, благодаря Источнику, ее уверенность в себе была и вовсе непробиваема.
   Она прошла в глубину гостиной и без приглашения - так уж здесь было заведено, - опустилась в кресло, закинув при этом ногу на ногу так, что отделанный золотой каймой подол задрался почти до "линии трусов". "Даже не подумав" о том, чтобы оправить платье, Габи взяла фужер-флейту с шампанским, - очень сухое "белое из белого" - пригубила, обмакнув губы в вино, и со слабо выраженным интересом посмотрела на дверь, откуда должен был появиться "сюрприз". На все еще закрытую дверь в глубине гостиной пялились все, "заинтересовалась" и Габи, не могла не заинтересоваться.
   - Может быть, подскажете, дамы, - спросила она лениво, сделав еще один крошечный глоток шампанского, - о чем идет речь? Сюрприз сюрпризу рознь, разве нет?
   Она намеренно продолжала говорить на своем простонародном франке, потому что она им всем - и принцессе, и ее "подружкам", - тоже приготовила сюрприз.
   - Имейте терпение, Габриэлла, - стрельнула в нее глазами Эва Сабиния. - Что за интерес рассказывать о сюрпризе заранее?
   Терпение - добродетель, которой Габи щедро наделили великие боги. Ждать, догонять и терпеть - это она умела.
   - Как прикажете, ваше высочество! - чуть улыбнулась Габи, еще раз пощекотав язык и небо "пригоршней пузырьков" сухого, как пески пустыни, шампанского.
   Эву Сабинию она величала "высочеством" только в шутку. Ей было официально рекомендовано называть принцессу принцессой, но дело шло к тому, чтобы получить право "именования". Если сегодняшняя провокация провалится, - а Габи надеялась, что так все и случится, - ей разрешат обращаться к дочери императора по имени. Надо было только пережить "сюрприз", который запросто мог оказаться западней или волчьим капканом, и у принцессы не останется иного выбора, как приблизить к себе Габи еще больше. Так близко, как только получится.
   Между тем Габи снова пригубила шампанское. Правду сказать, оно ей совершенно не нравилось. Разобравшись в вопросе, Габи выяснила, что предпочитает более сладкие вина, - как минимум, полусухое, как максимум, сладкое или полусладкое, - но, увы, аристократы выбирают "брют" или "экстабрют", потому что "это правильно". Приходилось делать вид, что ей это тоже нравится.
   "Глоточек за маму, глоточек за папу..." - Непринужденность поведения в сложной ситуации - род искусства, и Габи овладевала им со всей страстью, на какую была способна ее, и в самом деле, несколько "холодноватая" душа.
   "Глоточек за маму..."
   Габи не знала своих родителей, но теперь это было не актуально: ее отцом являлся Густав Перигор-Мишельер, а матерью - дворянка из обедневшей семьи Анаис Бри. Оба покойные, и это все о них.
   - А вот и наш сюрприз! - пропела старшая дочь графа д'Алансон, яркая и не глупая брюнетка, умудрившаяся, не смотря на свой весьма юный возраст, сделаться "неутешной" вдовой.
   "Ну, ну... - Сначала Габи взглянула на свой фужер, но он оказался пуст, и только после этого, отставив его в сторону, перевела взгляд на дверь. - Ну, чего-то в этом роде я и ожидала, разве нет?"
   Слуга ввел в гостиную отца и сына Новаков, Бернара и Горца. Оба явно и по совершенно очевидной причине чувствовали себя не в своей тарелке, робели, потели и сутулились, стараясь занимать как можно меньше места. А ведь совсем недавно эти люди были хозяевами ее жизни, тела и будущего. Люди, внушавшие ей страх и заставлявшие ее быть покорной.
   - Вы знаете эту женщину? - Картинно указав рукой на Габи, спросила баронесса де Сарнез, еще одна брюнетка в преимущественно светловолосой компании Эвы Сабинии.
   - Да, милостивая госпожа! - затараторил ошалевший от страха глава семьи. - Это девчонка, которую я взял в дом из милости и дал ей свое имя. Она поступила на службу к тану Мишильер.
   - А ты? - повернулась баронесса к не менее дезориентированному, чем его отец, Горцу. - Что скажешь ты?
   - То и скажу! - ответил туповатый увалень.
   - Скажи уже наконец! - предложила одна из фрейлин, на этот раз золотистая блондинка с голубыми глазами.
   - Скажу...
   - Скажешь, что? - уточнила Олимпия д'Алансон.
   - Это она, - промычал Горц.
   - Кто? - нахмурилась принцесса.
   - Дурочка наша...
   - Дурочка?
   - Ну, дак, глупая она, - объяснился Горц. - Молчит и все время в землю смотрит.
   Вот что всегда поражало Габи в этих людях, они жили в плену иллюзий и заблуждений, даже не пытаясь вырваться из "тьмы невежества".
   "Тупые ублюдки!"
   Так и есть - тупые. Она же сидит перед ними, одетая в шикарное платье, с нерядовыми драгоценностями на шее, в ушах и на руках, смотрит с "холодным" интересом и пьет шампанское, - Габи как раз взяла второй фужер, - а они видят только то, что хотят видеть, что привыкли видеть, что сохранилось в их паршивой мужицкой памяти.
   - Что скажете, Габриэлла? - впилась в нее хищным взглядом желтых, - на самом деле, светло-карих, - глаз Эва Сабиния.
   - О чем? - равнодушно ответила вопросом на вопрос Габи и сделала еще один глоток шампанского.
   - Эти люди утверждают, что вы не можете быть Э'Мишильер, потому что вы Габи Новак!
   - Все может быть, - пожала плечами Габи. - А кстати, что будем делать с мнением шевалье Пеккёра? Он признал меня родной сестрой Тристана Мишильера... Да и мой брат утверждает ровно то же.
   - Ошибки случаются... - пожала плечами принцесса.
   - Кто эти мужланы? - спросила тогда Габи, перейдя на высокую латынь. - Кто они, и кто мой брат? Чье мнение перевесит на весах правды?
   - Это латынь? - удивилась принцесса. - Не знала, что вы говорите на этом языке.
   - Мне перейти на греческий или готский? - поинтересовалась Габи.
   - А сможете?
   - Боги свидетели! - чуть повысила "накал" Габи, одновременно переходя на высокий франк. - Что это за фарс? Какие-то смерды несут околесицу, и вы все их слушаете?! Подумайте головой, дамы! Зачем бы мне было притворяться сестрой тана? И зачем бы это понадобилось ему?
   - Кажется, мы заигрались в шарады! - Отступила принцесса. - Извините, Габриэлла, шутка получилась так себе.
   - Уведите этих людей! - приказала она слугам.
   - Да, полноте, ваше высочество! - снова продемонстрировала свою странную улыбку Габи. - Ничего не случилось. И кстати, я знаю, о ком они говорили. Мы с Габи Новак действительно немного похожи. Рост, цвет волос... Что-то еще? Брат, кажется, хотел сделать из нее камеристку... для меня. Но ничего не вышло. Сейчас, если мне не изменяет память, она переехала в наше имение в Нормандии. Девушка никудышная камеристка, но оказалась хорошей садовницей. Дар земли третьего уровня, как ни странно. Брат решил, что там она будет полезней. А здесь... Ну, разве что живым манекеном, поскольку у нас рост и комплекция почти совпадают. Но платья я люблю мерить сама.
   - Вот даже как... - кивнула Эва Сабиния. - Что ж, это многое объясняет...
   - Но вы, милочка, тоже хороши! - улыбнулась она через мгновение. - Вам удалось убедить едва ли не всех, что вы не та, за кого себя выдаете. Сила силой, но вряд ли ваш отец не озаботился бы вашим образованием!
   - Он озаботился, - подтвердила Габи. - Да так, что мне больше нравится говорить на народном франке, на нем говорили те милые люди, которые меня, собственно, и вырастили. Слуг отец нанял где-то здесь, в столице, но учителей - пусть покарают их великие боги! - выписал из Готии и Флоренции. Представляете, какой это ужас?
   Кое-кто, по-видимому, представлял. Неприятности с учителями и наставницами являлись распространенной проблемой. Так что и тут, Габи не выбивалась из ряда, а напротив, примыкала к большинству.
   - Впрочем, - добавила она, оценив эффект, произведенный ее словами, -признаю, возможно, я несколько перегнула палку.
   Улыбка, крошечный глоток шампанского и открытый взгляд навстречу наследнице престола.
   - Будем считать инцидент исчерпанным, - предложила та. - И кстати, Габриэлла, в неофициальной обстановке позволяю вам обращаться ко мне по имени. "Эвы" будет вполне достаточно...
   Так, благодаря Источнику, Габи свела на нет вызревавший вокруг нее кризис, но не только. Теперь она понимала, насколько самонадеянными были они с Трисом в этой ситуации. Обмануть светское общество, - привыкшее обращать внимание на каждую мелочь, живущее этими деталями и подробностями, - невозможно. День, два, возможно, пару недель людей можно водить за нос, в особенности, если располагаешь подходящими средствами. Но бесконечно длить этот фарс невозможно, тем более, что, являясь в Свете "новым лицом", Габи приковывала к себе всеобщее внимание. И самым сложным в этой игре было базовое образование. Детей аристократов воспитывают не так, как других детей, и восполнить за шесть недель недостатки в образовании попросту невозможно. Однако то, что не под силу людям, по силам богам и приравненным к ним существам. Например, Источнику, испытывающему к ней отнюдь не братские чувства.
  

Глава 5. Август 1939

   1. Трис
   Сомнения - вот в чем состояла проблема. Смутное беспокойство, беспричинные опасения, но прежде всего, сомнение в том, что он воспринимает все происходящее адекватно. Однако в первое время он гнал подозрения прочь. Трис ведь точно знал, что делал и почему. "Отец" все ему рассказал и объяснил. Но так ли все обстояло на самом деле? Всю ли правду рассказал ему тан Густав Мишильер, подарив вторую жизнь? О прошлом, о настоящем, о том, что случилось, и о том, что еще только должно произойти? Но, возможно, "отец" и сам не знал, с какими силами затевает игру?
   Начать, хотя бы, с "воскрешения" Источника. "Отец" говорил об этом деле, как о чем-то само собой разумеющемся. Найди девственницу, уговори отдаться и отымей ее там и тогда, где и когда это послужит "общему благу". Описание ритуала, его этапы, слова и действия - все это выглядело более чем достоверно. Однако после всего, что случилось в пещере под палаццо Коро, Трис не был так уж уверен в том, что Густав Перигор-Мишильер действительно понимал природу задуманного им колдовства. В конце концов, Источники никогда не являлись темой исследований "отца", а вся известная Трису литература вопроса большей частью основывалась на домыслах, логических выкладках и философских спекуляциях.
   Фактов было мало, и Трис догадывался, почему это так, а не иначе. Он ведь тоже - даже если бы знал все подробности, которых он, к сожалению, пока не знает, - никогда не запишет на бумаге или пергаменте историю, что приключилась с ним и с Габи. Потому что это не его тайна, не их с Габи личный секрет. Это тайна клана. Из таких, к слову, секретов и строится фундамент процветания семьи и рода. Так что, нет, на официальном уровне никто толком не знал, что из себя представляет феномен Источников. А между тем, правы, по-видимому, оказались те колдуны, которые считали, что Источники - это персонификация магических потоков высокой интенсивности.
   Согласно одной из самых древних концепций, объясняющих природу магии, ее источником являются звезды и раскаленные недра планет. Теория эта была по большей части умозрительной, хотя кое-кто из ученых колдунов сумел экспериментально доказать достоверность некоторых ее аспектов. Итак, звездная плазма и раскаленное тело земного ядра порождают магию в таких огромных количествах, что она просачивается сквозь земную кору на поверхность Земли или достигает этой поверхности, преодолевая огромное расстояние от Солнца до Земли. Кое-что так же приходит на Землю вместе с лунным и звездным светом. Эти четыре источника магии разнятся, как по мощности, так и по характеру самой силы. Это, по-видимому, и объясняет существующие различия между магами, скажем, земли или огня.
   За многие тысячелетия, - на самом деле, за миллионы лет, - магия аккумулировалась в океанах и скалах, в растениях и животных, в воде и воздухе, в почве и в человеческом разуме. Именно этой магией и пользуются колдуны. Но кроме магии, растворенной в природе, существует и другая магия. Та, которую освобождают Источники. Возможно, они являются квазиживыми каналами, через которые к поверхности Земли устремляется природная магия глубин. Но что если дела обстоят и того сложнее? В конце концов, Габи явно о многом умолчала. Но что на самом деле произошло с ней в ночь инициации? Кому она отдалась, и отчего возможные, но отнюдь не обязательные изменения, произошедшие с ней, настолько велики? И откуда, оркус их всех побери, взялись у нее талант, интуиция и Дар "проецирования силы вовне"? Такие способности никак не связаны с основным Даром колдунов и не зависят от уровня силы. Они просто или есть, или их нет. Но тогда, откуда бы взяться такому магическому таланту у той, кто еще недавно относился к разряду ничем непримечательных слабосилков? Или Габи владела этими способностями всегда, но низкий уровень силы не позволял им проявиться в полной мере?
   "Вопросы, - думал Трис, анализируя то, как оказалось, немногое, что он знал о Габи и об Источниках, - вопросы без ответов... Да и те ли это вопросы, которые следовало бы теперь задать?"
   Габи менялась очень быстро. Так стремительно, что у Триса, скрытно наблюдавшего за ее метаморфозой, буквально захватывало дух. Весьма впечатляющее зрелище. Невероятная скорость "трансформации", чудесное превращение куколки в бабочку. Не безболезненное, разумеется, - он, например, не раз видел, как идет у нее носом кровь, - но тем не менее. Боль, кровь и безумие, - а без этого недуга не обошлось, похоже и в этот раз, - вот обычная плата за исключительно быстрый рост способностей.
   Такие случаи были известны науке. При этом они считались редкими и не гомогенными. У каждого такого превращения имелась, по мнению ученых магов, своя особая причина. Однако причины эти были исследованы недостаточно, а в описании произошедших изменений практически всегда присутствовала определенная недоговоренность. Проблема, как всегда, упиралась в тайны рода. Раскрывать их не желал никто. Отсюда и умолчания, недосказанности и туманные формулировки. Однако понимание причин такого положения дел не утешало. Трис был слишком сильно вовлечен в историю Габи, превратившейся в Габриэллу Э'Мишильер. К тому же он являлся ученым в полном смысле этого слова. Он многое знал и умел, но чем шире было его знание, тем больше он стремился узнать нового. И сейчас он хотел доподлинно знать, что именно случилось той странной ночью, и что происходит с его "сестрой" в эти дни.
   "Она знает больше, чем говорит..." - Это было очевидно, но Трис не знал, как к этому отнестись.
   Казалось бы, не хочет говорить, и не надо. В конце концов, дело-то сделано! Источник ожил, Трис его чувствует, ощущает, как пронизывающая палаццо Коро магия подпитывает и его самого, и членов его клана. Но изменения, происходившие с Габи были слишком серьезны, чтобы не обращать на них внимания. И поэтому он решил поговорить с ней, если и не "по душам", то во всяком случае настолько откровенно, насколько будет возможно. Вернее, насколько его подпустит к себе и своей тайне сама Габи.
   - Сестра, - сказал он, когда, покончив с плотным мясным завтраком, они встали из-за стола, - нам надо кое-что обсудить наедине. Вы не против, если мы поднимемся в мой кабинет?
   Она, разумеется, не возражала. Поступившее от Триса предложение было понятно и оправдано, в особенности, если речь идет о конфиденциальной информации. За столом в трапезной палаццо Коро теперь собиралось слишком много народу, - порой, до двух дюжин едоков, - чтобы обсуждать при всех то, что касается лишь их двоих: его и Габи.
   - Итак, - сказал Трис, когда они устроились по обе стороны от его письменного стола, - что происходит?
   - А что, собственно, происходит? - подняла взгляд Габи.
   Очень спокойный взгляд, следует заметить. Взгляд, в котором ощущалась холодная безмятежность, но совершенно отсутствовали эмоции.
   "А ведь она не была такой с самого начала, - отметил мысленно Трис. - Это накапливалось в ней, нарастало и теперь вышло на поверхность. Возможно, это и есть следствие проецирования силы вовне? Или так действует на нее сама неимоверно возросшая сила?"
   - Не будем ходить вокруг да около, сестра, - сказал он вслух. - Если не хотите рассказать, то скажите прямо: не хочу или не могу. И мы закроем этот вопрос раз и навсегда.
   Щедрое предложение, и Габи не могла этого не знать. Знала, понимала, оттого, наверное, и молчала. Держала паузу. Слишком долгую паузу, если говорить начистоту.
   - С некоторых пор, - наконец прервала она молчание, - принцесса и ее близкое окружение начали проявлять ко мне не вполне здоровый интерес. Сначала понемногу: то тут, то там. Ничего особенного. Неожиданный вопрос, мелкая провокация, подвох с двойным дном. Я посчитала это естественным. Новое лицо, знатная и сильная магесса. Возможно, просто проверяют на прочность или ищут подход...
   Габи говорила так, словно размышляла вслух. Умно, грамотно и не без изящества, препарируя возникшую ситуацию.
   - Дальше больше, и как-то уж очень сосредоточенно на одном предмете. Ощущение было такое, что кто-то шепнул им по секрету, что я не та, за кого себя выдаю...
   - Даже так? - нахмурился Трис. Сам он ничего такого не замечал, но слова Габи заставили его насторожиться.
   - Именно так, - подтвердила Габи. - Напряжение нарастало, и позавчера наступил кризис...
   Она рассказывала ровным голосом, невозмутимо глядя ему в глаза, но Трис прекрасно понимал, что она отнюдь не спокойна. Да, и кто бы на ее месте остался равнодушным, попав в такую подлую западню? Однако внешне ее беспокойство ничем себя не проявляло. Габи просто рассказывала историю. Коротко, четко, по существу.
   - Я еще накануне почувствовала... - продолжала рассказывать девушка, а Трис между тем думал о своем.
   "Что за глупая провокация? - недоумевал он. - И главное зачем? Ее же признали, как "кровь от крови моей". И не кто-нибудь, а императорский триумвират. Да и магия - не игрушка. Ее Дар и высокий уровень силы - это факт, не подлежащий сомнению!"
   И все-таки кто-то что-то разнюхал. Узнал случайно или специально искал и в конце концов нашел. Ведь известно же, кто ищет, тот всегда что-нибудь да находит. Однако, это не объясняет главного: кому и зачем это понадобилось? В чем смысл этой игры? Но основной вопрос, разумеется, кто?
   "Кто стоит за всем этим фарсом?"
   "Cui prodest? - вспомнил Трис об известном принципе юриспруденции, и этот вопрос, как и следовало ожидать, заставил его посмотреть на ситуацию под иным углом зрения. - Кому выгодно дискредитировать Э клана Мишильер? Или дело вовсе не в ней?"
   Могло ли так случиться, что целью провокатора являлась не Габи, а он сам? Что, если ловушка, устроенная Габриэлле, это всего лишь начало игры против самого Триса? Звучало вполне правдоподобно, тем более, что и возможная причина ни для кого не секрет. Клан Мишильер отделился от герцогства Перигор триста лет назад и за эти годы впал едва ли не в полное ничтожество. И вдруг в столице объявляется новый тан. Молодой, неглупый и чрезвычайно деятельный. И кроме всего прочего, жаждущий восстановить былую славу и силу своего рода. Само по себе это даже неплохо, - еще одна сильная семья империи никак не помешает, - но в случае Триса все обстоит несколько сложнее. Он ведь не какое-нибудь там десятое или двадцатое колено среди потомков Августа Мишильера. Он его родной сын, имеющий среди прочего право на ношение двойной фамилии, а значит, и некоторые права на герцогство Перигор. Умри сейчас Мария, - сама или с чьей-то помощью - и Трис может предъявить свои права на герцогскую корону, и кто знает, как отреагирует на это император. Вдруг да согласится? Герцогство ветшает, беднеет и умаляется, так что император может решить, что воссоединение клана и герцогства - хорошая идея. Устранение, так сказать, роковой ошибки, допущенной триста лет назад.
   Такое предположение - кстати, вполне логичное и правдоподобное, - могло напугать близких родственников герцогини, которые, возможно, лелеяли надежду возложить герцогскую корону на свою голову. Но, если так, то недоброжелателя или врага следовало искать среди окружения герцогини, что между прочим предполагало так же наличие заговора, направленного на устранение самой Марии Перигорской. И, если заговор существует, то появление в столице тана клана Мишильер могло этого анонима сильно напугать. Никто ведь не любит, когда рушатся его планы.
   Впрочем, правды ради, следовало признать, что именно таковы были планы самого Триса относительно герцогства Перегор. За тем исключением, разумеется, что он не собирался убивать Марию. Трис мог попросту жениться на герцогине, тем более, что она молода и красива. Однако мог он пойти и другим путем, убедив императора, что это лучшее решение вопроса: объединить кланы под его Триса рукой. Тогда у него станет две сестры, а Мария продолжит именоваться герцогиней. Наследование пойдет по прямой линии, но титулов хватит на всех старших детей во всех трех семьях. Теперь, однако, все становилось куда запутаннее, и, значит, ему предстояло заниматься еще и этим.
   - Как вы разрешили проблему? - спросил он, дослушав рассказ Габи до конца.
   - Мне кое-кто помог, - коротко и с явным нежеланием продолжать ответила девушка.
   - Нельзя ли уточнить, кто и каким образом? - попросил тогда он, и Габи опять замолчала.
   Снова длинная пауза, наполненная тишиной, и Габи, решающая, что ей делать дальше, смотрела в никуда.
   - Я общаюсь с Источником, - произнесла она наконец ровным голосом. - Он ко мне явно расположен. Симпатизирует мне, и, вероятно, я нравлюсь ему, как женщина. Скорее всего, более, чем нравлюсь.
   - Позволено ли мне будет узнать, - осторожно уточнил Трис, - каким образом проявляются его чувства?
   Памятью своего великого отца - "Или лучше сказать создателя?" - Трис помнил анонимный трактат, написанный в Антипатриде на арамейском языке где-то в начале седьмого века. Скорее всего, - на это указывали некоторые особенности стиля, - это был не первоисточник, а перевод какого-то более древнего текста. Возможно, финикийского или аккадского, но не исключено так же, что исходная версия писалась по-аморейски. Однако, не суть важно, кто и когда записал этот сакральный текст. Важнее, другое. Речь в нем шла о природе Источников и о магах, способных вступать с ними в непосредственный контакт. Автор считал Источников живыми разумными существами, относящимися к иной, - чем люди и боги, - расе. Будучи по своей природе ближе к богам, Источники, полагал он, все-таки не боги, но настолько могущественны и чужды при этом людям, что исчезающе редко вступают с магами в непосредственный контакт. Связано это, в частности, с тем, что лишь немногие колдуны способны пережить близкое общение с этими сверхмагическими сущностями. Возможно, все дело в особом строении "средоточия", как называл анонимный автор "железу творения" - glandula creaturae - как известно, расположенную у магов в Чревном сплетении и являющуюся источником внутренней силы, позволяющей оперировать доступными потоками магии. Впрочем, имелись и другие объяснения. Автор, например, не исключал возможность того, что дело не только в магии, но также в интеллекте и воле колдуна. В том смысле, что только сильный интеллект способен познать "божественную сущность" без того, чтобы его обладатель сошел с ума, и только сильная воля обеспечит такому магу возможность удержать Полубога в сфере своего человеческого внимания. И, похоже, этот древний автор не ошибался. Чего-чего, а интеллекта и воли Габи было не занимать. Что же касается "железы творения", Трис ее исследовать не мог, - хотя и знал пару магов, владеющих этим тонким искусством, - а значит, не имел возможности подтвердить или опровергнуть гипотезу, сформулированную древним колдуном.
   - Позволено ли мне будет узнать, каким образом проявляются его чувства? - спросил Трис, уже догадываясь, что, если услышит честный ответ, мир для него изменится раз и навсегда.
   - Брат! - Лицо Габи стало холоднее обычного. Просто мраморная статуя, а не живая женщина. - Мне бы не хотелось посвящать вас во все подробности моих взаимоотношений с Источником, но вы заслуживаете знать правду. Он выглядит, как высокий атлетического сложения мужчина, золотистый блондин с сияющими, как подсвеченные солнцем топазы, глазами. Кожа у него тоже золотистая, а временами кажется именно золотой. Он источает сильный жар и окружен золотым сиянием. Именно он в ту ночь лишил меня девственности, но перед этим мы с ним говорили... О разных пустяках, - не стала девушка вдаваться в подробности своей беседы с Источником.
   - Он довольно часто, - продолжила она через мгновение, - но отнюдь не каждый день приходит ко мне во снах. Иногда мы с ним разговариваем. А иногда не только разговариваем. После той первой ночи я спала с ним еще дважды. Три дня назад и сегодня ночью. Мне не с чем сравнивать, но думаю, что получилось неплохо. Как я уже вам говорила, я ему нравлюсь. Мне он не противен, и я полна к нему благодарности. Поэтому ложилась я с ним добровольно, если вы понимаете, о чем идет речь. Кстати это он предупредил меня о том, что принцесса приготовила мне неприятный сюрприз, и даровал кое-какие знания, которых мне явно не доставало, чтобы с честью служить интересам семьи и клана. Это все.
   - Не смею настаивать, - так же серьезно, как и она, ответил Трис. - Однако вряд ли знания, которыми он вас снабдил, являются настолько большим секретом...
   - Да, пожалуй, - согласилась Габи после краткого раздумья. - Он даровал мне знание латыни, древнегреческого и готского языков, а также высокого франка. Умение ездить верхом в женском и мужском седле и стрелять из лука. Еще он научил меня заниматься любовью и убивать без помощи магии. Руками. Вернее, пальцами рук. Без оружия.
   - Спасибо, сестра, - поблагодарил Трис, закрывая тему. - Наверное, наша встреча не была случайной. И, возможно, вы лучшее, что случилось с нашим кланом с тех пор, как его возглавил наш отец.
   - Наш?
   - Наш, - подтвердил Трис, ощущая невероятную уверенность в правдивости своих слов. - Вы, Габриэлла, моя сестра, а я ваш брат. И это не обсуждается. Почту за честь, если со временем наши отношения станут по-настоящему родственными, и готов поддержать вас в любом вашем начинании. Как вам такая формулировка?
   - Принимается с благодарностью, - ответила Габи и неожиданно улыбнулась. И это была хорошая улыбка. Из тех, что проявляются не только на губах, но и во взгляде.
   Трис остался ею доволен. Последнее время Габи улыбалась очень редко, если улыбалась вообще. По всей видимости "быстрый рост" давался ей отнюдь не просто...
  

***

   На следующее утро, сразу после завтрака, он снова пригласил Габи в свой кабинет, но уже совсем по другому поводу. На этот раз он попросил ее поучаствовать в заседании только недавно созданного им Экономического Совета. Кроме него с сестрой в совещании приняли участие Мари Бавирель-Мишильер, возглавившая после смерти супруга "Коммерческий институт свободного кредитования", финансовый магнат - барон Зигфрид Мазе, женатый на одной из дам клана Мишильер, и инвестиционный советник мэтр Эммануэль Боск. Первоначально Трис не планировал участие Габи в этом узком собрании, занимавшемся финансами клана, но после вчерашнего разговора резко поменял свое мнение. Теперь он, напротив, хотел, чтобы она, и в самом деле, стала его правой рукой. Причем, во всем. Во всех без исключения начинаниях и делах. Однако, чтобы быть той, кого он хотел в ней когда-нибудь увидеть, ей для начала предстояло многое узнать и многому научиться. И, прежде всего, хотя бы вчерне, ознакомиться с предметами, которыми на постоянной основе занят тан клана Мишильер. И начать он решил именно с финансов, поскольку никогда не стоит забывать, что миром правят деньги, и успехи клана напрямую зависят от кредитоспособности семьи и ее способности думать на перспективу.
   Как раз этому, то есть вопросам стратегического планирования и было посвящено сегодняшнее заседание. Поэтому следующие два часа собравшиеся занимались обсуждением политической и экономической ситуации, сложившейся в мире, в целом, и во Франкской империи, в частности. А затем мэтр Боск представил краткий обзор финансового состояния клана Мишильер. Кратким его доклад назывался лишь по традиции. На самом деле он затянулся на целых семьдесят пять минут. И все это время - как, впрочем, и предыдущие два часа, - Габи просидела, практически не шелохнувшись и, кажется, ни разу не изменив выражения лица. Выдержки и внутренней дисциплины ей было не занимать, но человеку, незнакомому с ней так, как знал ее Трис, могло показаться, что она всего лишь присутствует, и вряд ли даже слышит, о чем говорят собравшиеся за столом "взрослые". Однако сам Трис предполагал иное. Он был уверен, что Габи слушает более, чем внимательно, и наверняка запоминает все сказанное едва ли не дословно. И, разумеется, его предположение было основано на фактах. Знакомый Трису по иным случаям модус операнди Габриэллы Э'Мишильер подсказывал, что уже сегодня ночью, как только они вернутся с приема во дворце герцога Ноэн, она засядет за книги, чтобы тщательно разобраться в том, что было сказано этим утром в кабинете главы клана.
   Габи слишком плохо знала - если знала вообще, - политическую географию, экономическую историю, финансы и многое другое, без чего немыслимо участие в подобного рода встречах. Однако, как успел уже убедиться Трис, она всегда трезво оценивала свои силы и отдавала себе отчет в том, чего ей не хватает для того, чтобы стать тем, кем она хочет быть. Поэтому он с легким сердцем мог побиться об заклад, что Габи не успокоится до тех пор, пока не разберется во всех тонкостях обсуждаемых предметов. И, скорее всего, сделает это достаточно быстро и максимально эффективно, поскольку обладает невероятной работоспособностью и жестоким упорством в достижении поставленной перед собой цели. Добавьте к этому острый и быстрый ум, великолепную память и нечеловеческую выносливость, и вы получите образцового студента, способного, как в старом анекдоте, выучить китайский язык за одну ночь.
   "Да, уж, - усмехнулся мысленно Трис. - Для непосвященных финансы - это, воистину, китайская грамота".
   На этой мысли Трис ожидаемо споткнулся, в очередной раз обнаружив "привет" из своего навсегда утерянного прошлого. Анекдот, идиома, да и сама мысль о студенте - явно относились к иному миру и другой жизни, о которых он по-прежнему не мог вспомнить ничего конкретного. И тем не менее, это прошлое нет-нет, да прорывалось в его сознание то "незнакомым" термином или понятием, то вот такой, как сейчас, странной мыслью...
   - Таким образом, - закончил между тем свой обзор мэтр Боск, - сложившаяся в мире ситуация требует от нас новых решений. В частности, я предлагаю сократить наше участие во Франкской Ост-Индской Компании, которая быстро становится малоприбыльным предприятием, и направить инвестиции в африканские нефтяные компании, в добычу бокситов и хромитов в наших колониях в Индокитае. И кроме того, я рекомендовал бы вступить в партнерство с князем Хованским для добычи алмазов в Сибири и расширить сотрудничество с прусскими и брабантскими банками. Это позволит нам, достаточно быстро вернуть вложения с весьма приличной чистой прибылью в 10-15 процентов, что по нынешним временам выглядит более, чем хорошо...
  
   2. Зандер
   До пятого этапа включительно, Зандер, что называется, придерживал коней. Ему некуда, а главное, незачем было спешить. Поэтому даже там, где он мог быть первым, - а первым он мог быть практически во всех состязаниях, - Зандер занимал места от третьего до шестого. Так он оставался среди лидеров, продолжая по праву участвовать в Турнире, но в то же время не привлекал к себе излишнего внимания. Достаточно и того, что теперь при виде Зандера его "близкие" не стремились удрать куда подальше, а напротив, вовсю проявляли родственные чувства. И чем лучше становилось его положение в турнирной таблице, тем теплее улыбались ему мать с отцом. Даже злобствующий Виктуар вынужден был понизить градус своей враждебности, а выбывший из Турнира Валентин, хоть и скрипел от зависти зубами, старательно прятал свои чувства за "сдержанной" улыбкой. Впрочем, не везде и не всегда. Иногда, несмотря на все его попытки держать хорошую мину при плохой игре, графа де Ноэн все-таки прорывало. Так однажды на приеме у герцога де Бофремона, Зандер совершенно случайно подслушал весьма любопытный обмен репликами.
   Валентин и Виктуар стояли в обществе нескольких придворных. Разговор шел об охоте, но в какой-то момент - вероятно по ассоциации, - свернул на тему возможных брачных союзов. Все-таки Турнир привел в столицу и выставил на показ довольно много молодых, титулованных и, что особенно важно, неженатых мужчин. Вот в этом контексте и прозвучал вполне ожидаемый вопрос:
   - А что же ваш брат князь Трентский? - спросил граф де Понтье. - Каковы его планы?
   - Хочет жениться на Эве Сабинии, - откровенно поморщился Виктуар. - Представляете?
   - Представляю. - Граф де Понтье не шутил.
   Последние несколько дней он с неослабеваемым интересом следил за Зандером. И не он один. Старшая дочь графа Жозефина не только наблюдала за Зандером, но и попадалась ему на пути буквально на каждом шагу. Это объясняло и заинтересованность графа, и его определенно положительное отношение к потенциальному жениху. Раз нравится дочери, значит, понравился и отцу.
   - Весьма интересный молодой человек, не правда ли? - продолжил граф свою мысль. - Весьма! Хотел вас кстати спросить, господа, отчего князь никогда прежде не появлялся в обществе?
   - А кто ж его знает? - раздраженно пожал плечами Виктуар. - Он у нас, знаете ли, не от мира сего. Домосед. Заперся в своей башне и не выходит.
   - Но чем-то же он там занят? - удивился так же участвовавший в разговоре барон д'Амбуаз.
   - Может быть он там животных мучает, - ответил на этот риторический вопрос Валентин, - или крепостных девок имеет во все дырки. Никто точно не знает. Двери-то заперты.
   Прозвучало не просто грубо. Сказанное определенно являлось моветоном. И озвучил эту мерзость не Виктуар, от которого Зандер ничего хорошего как раз не ожидал, а Валентин, обычно позиционировавший себя "образцом аристократизма". Видно, слишком больно ударил его Зандер, показав старшему брату другого, неожиданного себя. Вот и высказался. Но, разумеется Зандер никак на это не отреагировал. В конце концов, хоть сказано было и нарочито громко, он вполне мог не услышать слов брата. Никто ведь не знал, каков его слух на самом деле. Так что нет, не обиделся, - с чего бы вдруг, - и не устроил скандал. Скандал в этом обществе был бы неуместен. Поэтому промолчал, покачав, впрочем, мысленно головой, и отошел подальше от своих, - между прочим, родных, - братьев и их собеседников. Но далеко уйти ему не удалось. Около буфета с закусками, мимо которого Зандер как раз проходил, направляясь в бар, его перехватила Анаис д'Антиньи - наперсница и конфидентка принцессы Эвы Сабинии.
   - А вот и вы, - сказала с двусмысленной улыбкой "Цикада империи", и Зандер почувствовал, как "нервный трепет" прошел волной по всем его нервным окончаниям.
   Анаис обладала выдающимся певческим голосом и иногда, - шутки ради, как утверждала она сама, - даже появлялась на оперной сцене. Обычно в небольших, но знаковых партиях, написанных для колоратурного меццо-сопрано. Впрочем, однажды она все-таки не удержалась и исполнила главную партию в "Золушке" Россини, что едва не вызвало международный скандал, поскольку обладательница завораживающего голоса была не только "интимной" подругой принцессы Эвы Сабинии, но и сама являлась принцессой правящего дома - младшей сонаследницей короны герцогов Брабантских. Так что фамилия д'Антиньи отсылала всего лишь к одному из ее многочисленных владений, полученных принцессой Брабантской в апанаж. В данном случае, речь шла о небольшом баронстве на северо-западе империи франков. Однако к колдовскому голосу Анаис это не имело никакого отношения. "Цикадой империи" она стала благодаря таланту, в котором не обошлось и без толики магии воздуха и огня, а не из-за своего более чем знатного происхождения.
   - Ваше высочество, - вежливо поздоровался Зандер, еще не успевший лично познакомиться с этой крупной рыжеволосой красавицей, хотя и был ей представлен в числе нескольких других участников Турнира.
   - Всего лишь баронесса, - поправила его брабантская принцесса, судя по слухам, любившая пококетничать по этому поводу.
   - Как будет угодно вашему высочеству, баронесса, - улыбнулся в ответ Зандер.
   Теперь он умел улыбаться на все лады. Вежливо и вызывающе, галантно и обольстительно, презрительно и оценивающе, в общем, так, как того требовали обстоятельства. И сейчас его улыбка была именно такой, какая была ему нужна: галантной, многообещающей и выражающей при этом вежливый интерес к собеседнице.
   - Проголодались? - подняла темную бровь баронесса д'Антиньи. У нее были волосы карамельно-рыжего оттенка, темные, как у шатенки, брови и зеленые, интригующие глаза, заставлявшие вспомнить о больших кошках.
   - Да нет, - честно ответил Зандер, гадая, какого фавна, он понадобился этой красивой суке. - Хотел, знаете ли, промочить горло. Составите компанию?
   - Что будем пить? - деловито осведомилась в ответ "Цикада империи". Кажется, она ничуть не удивилась предложению, сделанному едва знакомым ей человеком.
   - Шампанское? - предложил Зандер.
   - Непременно, - одобрительно кивнула принцесса, - но давайте для разнообразия попробуем сладкое "Пти Мелье".
   - Сладкое? - "удивился" Зандер, поскольку при дворе все пили только сухое или даже очень сухое шампанское. - Серьезно?
   - Я же сказала, давайте попробуем, - усмехнулась Анаис и, как бы, в предвкушении предполагаемой пробы аккуратно скользнула кончиком розового язычка по своим полным великолепного очерка губам.
   "Она меня что, соблазняет? - уже по-настоящему удивился Зандер. - Соблазняет участника Турнира? Я польщен!"
   - Что ж, - сказал он вслух, - слово женщины - слово богини. Давайте попробуем!
   Вообще-то, Зандер собирался выпить коньяка, оттого и шел в бар. Шампанское, уже разлитое по фужерам-флейтам, разносили слуги. Однако это было шампанское "брют", а дама желала сладкого. Так что, куда направлялся прежде, туда и пошел теперь, но уже не один, а с принцессой Брабантской.
   - Два "Пти Мелье", - приказал он бармену.
   - Нет, нет, - остановила того Анаис.
   - Не в эти бокалы, а в те, - указала она на хрустальные фужеры-креманки.
   - Как прикажете, госпожа, - поклонился бармен, отставляя в сторону высокий узкий бокал.
   - Если правда, что их форма была скопирована с воскового слепка груди императрицы Кассандры, - ухмыльнулась, поворачиваясь к Зандеру, баронесса д'Антиньи, - бедняжка была плоской, как чертежная доска. Но с другой стороны, если взять за образец мой бюст, боюсь, мы просто упьемся...
   Двусмысленная шутка, и, как читал Зандер в отчете своего карманного журналиста, вполне в духе Анаис. Эта девушка "не знала стыда", хотя и не являлась шлюхой.
   - Вы меня соблазняете? - спросил тогда Зандер, изобразив растерянную улыбку.
   - Есть возражения? - плавно подняла Анаис аккуратно выщипанную бровь.
   - А как же Эва Сабиния?
   - Ну, я же вас не жениться на себе зову? - улыбнулась отнюдь не шокированная его вопросом красавица.
   - Хотя, - добавила она спустя мгновение, - могли бы и жениться. Я женщина молодая, красивая и неглупая. К тому же тоже наследная принцесса. А главное, вам и стараться не придется, демонстрируя Эве Сабинии свои немереные достоинства. Я вас сама приглашаю. Так что, сначала в постель или сразу к алтарю?
   - Звучит соблазнительно, - признался Зандер, - но, увы, баронесса, я участник Турнира. То есть, по определению не свободен. К тому же мы все еще недостаточно знакомы.
   - Значит в постель, - еще шире улыбнулась Анаис. - Не хотите жениться, ваше право. Но в любовницы-то меня взять, что вам мешает?
   - По-моему, все обстоит как раз наоборот, - улыбнулся Зандер, "откровенно довольный" поступившим предложением. - Это вы меня только что "уболтали" на грех.
   По видимости он отреагировал на слова принцессы Анаис именно так, как и должен был человек его склада. Вернее, тот мужчина, каким Зандер предстал на Турнире и при дворе. Однако, на самом деле, он находился в смятении. Решение о том, спать ему с баронессой д'Антиньи или нет, нужно было принимать так быстро, как только возможно, но дело происходило на глазах у множества достаточно опытных и весьма проницательных людей. Впрочем, ларвы им в печень всем этим дамам и господам! На Зандера смотрели сейчас две женщины, интерес которых к нему и к тому, что явно затевается между ним и принцессой Брабантской, был ему совершенно непонятен. С одного направления на них с Анаис смотрела принцесса Эва Сабиния, а с другого - Э клана Мишильер. Медовые глаза и серые...
   - Напьемся? - предложила тем временем женщина. Но ее "напьемся" прозвучало, как прямой вопрос о намерениях Зандера: "Так что, князь, переспим?"
   Интересное предложение, если честно, поскольку на данный момент сексуальный опыт Зандера исчерпывался обучающим тренингом с двумя профессиональными шлюхами, старой и молодой. И следует признать, это был весьма познавательный опыт, причем, не только с технической точки зрения, но и с эмоционально-физиологической, если можно так выразиться. Совокупление с этими женщинами, как ни странно, пробудило наконец в Зандере настоящего мужчину. Поздновато конечно по общепринятым меркам, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. И сейчас, стоя рядом с Анаис д'Антиньи, вдыхая ее запах, ощущая излучаемое ее роскошным телом живое, "зовущее" тепло, слыша ее "будоражущий" нервы голос, заглядывая в ее зеленые кошачьи глаза, Зандер ее откровенно вожделел. Однако привычка к самодисциплине пока еще брала верх, и он мог не только "хотеть", но и думать, имея в виду голову, а не головку рвущегося из штанов члена. И он обдумал сложившуюся ситуацию со всей тщательностью естествоиспытателя, но так быстро, как был способен мало кто еще в этих парадных залах герцогского дворца.
   Выводы оказались просты и очевидны. Эва Сабиния, скорее всего, осведомлена о диверсии своей конфидентки, - а по некоторым темным слухам еще и любовницы, - и, как ни странно, не имеет ничего против. Зачем ей это, - вернее, зачем это любой из них и им обеим вместе, - совсем другой вопрос. Но, в любом случае, этот мелкий адюльтер вряд ли помешает Зандеру добиться руки принцессы Эвы Сабинии, а, возможно, что и, напротив, прибавит ему шансов победить в Турнире, поскольку, возможно, этот "маленький поход налево" совсем не то, на что он похож. Очередное испытание? Возможно, что и так. Отчего бы не проверить кандидата в супруги еще и в постели? Если подумать, совсем не праздный интерес. Так что стесняться принцессы ему не стоило. Другое дело Габриэлла Э'Мишильер. По большому счету, ему не должно быть дела до того, что она там думает или чувствует на его счет. И, тем не менее, ему это было небезразлично.
   Просто наваждение какое-то, проклятие, или порчу кто навел, но с некоторых пор Э клана Мишильер занимала его мысли никак не меньше, чем теория пространственно-временной мерности, и, что хуже всего, женщина эта довольно часто заставляла его сердце биться несколько быстрее, чем следует. И это было для Зандера ново, странно и необъяснимо. Ведь не мог же он, в самом деле, в нее влюбиться! Любовь - это не про него, да и не про нее тоже. Холодная и временами даже несколько равнодушная, не слишком красивая, если исходить из общепринятых стандартов женской красоты. Но зато слишком умная, рассудочная, что никак не подходит молоденькой девушке. Однако, если и этого мало, Габриэлла Э'Мишильер была смертельно опасна.
   Зандер видел ее невероятный "выстрел" из воображаемого лука. Необычайно зрелищный фокус - это так. Но скорость, с которой летела стрела, точность прицела и огромная сила, вложенная в "выстрел", заставляли задуматься о том, что еще припасено в арсенале девушки-коннетабля? Поэтому ни о каких чувствах речь идти попросту не могла, и Зандер склонялся к мысли, что его реакция на нее является, прежде всего, выражением обычного для ученых мужей научного интереса. Любопытство естествоиспытателя к невероятно интересному объекту исследований, и ничего более.
   - Предлагаете уйти вместе? - спросил он принцессу Брабантскую вслух.
   - Думаю, это было бы излишней демонстрацией намерений, - мило улыбнулась женщина. - Лучше все-таки порознь. Вы первый, я минут через десять после вас.
   - Где мне вас ждать?
   - Я приеду к вам в башню Людовика. - Оказывается, она уже знала, где он живет, и продумала свой план с известной тщательностью. За ее дворцом следит много глаз, а вот за его башней вряд ли.
   - Мне уйти прямо сейчас?
   - Полагаю, нам некуда спешить, - томно, но вполголоса пропела "Цикада империи". - Уходите в полночь, мой друг. Это не вызовет подозрений, да и я смогу мотивировать свой скорый отъезд усталостью. За полночь - это ведь не то же самое, что в десятом часу вечера...
   Итак, ему назначили свидание, и не где-нибудь, а у него же дома, и сделано это было, следует заметить, мастерски. Он едва поспевал за Анаис, а та вела свою партию твердо и безошибочно, довольно быстро добившись того, чего хотела и ради чего перехватила Зандера возле буфета.
   "Если бы все наши военачальники действовали столь же эффективно, империя франков наверняка уже стала бы больше Римской", - Зандер отставил пустой бокал, проводил взглядом женщину и решил, что сейчас самое время выпить коньяка. От сладкого шампанского не опьянеешь, а ему в этот момент нужна была хотя бы малая толика алкогольного дурмана. Слишком уж расходились нервы, чего он от себя никак не ожидал. Но всегда что-нибудь случается впервые, и это тоже ценный опыт.
   Зандер взял у бармена снифтер с коньяком и, отойдя от стойки, направился обратно в зал. К его удивлению, ноги принесли его в ту часть зала, где стояли сейчас брат и сестра Мишильеры: Тристан и Габриэлла.
   - Рад вас видеть, миледи! - поклонился Зандер женщине, в очередной раз поразившись тому, сколько оттенков может быть у серого. Ее глаза постоянно меняли свой цвет. Не резко, но все-таки меняли, и ничем иным, кроме колдовства, этот эффект было не объяснить. Впрочем, казалось, эта молодая женщина вся соткана из потоков магии. Ее глаза, ее золотое сияние, ее аура силы.
   - Как поживаете, Тристан? - он с трудом оторвал взгляд от Габриэллы и перевел его на тана.
   - Боги милостивы, - Мишильер даже не улыбнулся. Улыбка, если и присутствовала в его ответе, то только искоркой, мелькнувшей в темных глазах. - А вы, князь? Каковы ваши дальнейшие планы?
   - Не думаю, что я настолько хорош в гладких скачках, как в скачках с препятствиями, - пожал плечами Зандер. - Все-таки я не жокей, габариты не те. Попробую наверстать отставание в стрельбе из револьвера.
   - Не надоело еще? - Габриэлла бывала порой изумительно бесцеремонна. Такое впечатление, что росла на улице, но Зандеру рассказали на днях, какой афронт случился с фрейлинами принцессы, которые поверили циркулировавшему среди придворных вздорному слуху, что Э'Мишильер не настоящая аристократка, а какая-то приблуда с сильным даром - не без этого, - но совершенно не воспитанная и необразованная. Вышел конфуз, потому что, как и подозревал Зандер, на самом деле девушка-коннетабль клана Мишильер оказалась высокообразованной особой, да и умела она практически все, что должна уметь юная аристократка. Другое дело - диковатый нрав и чувство превосходства, скрытое под маской холодноватой безмятежности. Однако Зандер предполагал, что все так и обстоит. Смотрит свысока, презирает, а, возможно, и что похуже.
   - Не надоело, что, Беллиссима? - спросил он вслух. Биллисимой он назвал ее в шутку при первом знакомстве, оказавшись гостем в палаццо Коро. Случайно сорвалось, не от большого ума. Думал обидится, но Габриэлла приняла прозвище, как должное. Наверное, считала, что краше ее никого в мире нет.
   - Соревноваться, - уточнила женщина.
   - Но на то и Турнир, чтобы состязаться, - возразил Зандер.
   - А смысл?
   Вот те на! Она спрашивает его, в чем смысл состязания?
   - Наверное, все дело в том, что я хочу жениться на принцессе Эве Сабинии, - объяснил он очевидное.
   - Ну так женитесь.
   - Но принцесса... - начал было Зандер, хотя и сообразил уже, что делает ровно то, чего хотела от него Габриэлла.
   - Вам стоило бы поговорить об этом с ней самой, - перебила его женщина. - Хотите жениться, скажите об этом прямо. Объяснитесь! Расскажите о своей неземной любви и о всепоглощающей страсти, глядишь и согласится.
   "Она что издевается?" - удивился Зандер.
   Габриэлла говорила спокойным ровным голосом, не позволив себе и тени эмоции, но у Зандера создалось впечатление, что дело не в словах, а в скрытом смысле.
   "Она ревнует?" - это было смелое предположение, но интуиция Зандера молчала, зато сердце - и уже не впервые, - пошло в разгон. Получалось, что это уже вторая женщина за какие-то жалкие полчаса, которая делает с ним буквально все, что пожелает. Захочет - сделает счастливцем, передумает - и растопчет, как ничтожество. В такую глупую ситуацию, он, кажется, не попадал еще никогда в жизни.
   - Благодарю вас, Габриэлла за хорошую идею, - улыбнулся он, преодолев внезапно охватившее его чувство неловкости. - Я как-нибудь попробую, но до тех пор придется мне исполнять капризы любимой женщины.
   Но, если он думал, что стряхнул рысь с загривка, то сильно ошибался.
   - Значит, вы ее действительно любите? - спросила женщина.
   - У вас есть сомнения на этот счет? - прямо спросил тогда он.
   - Право, не знаю, что вам сказать, - тень улыбки скользнула по губам Э'Мишильер, промелькнула и исчезла. - Я девушка молодая, неискушенная. Откуда же мне знать?
   Наверное, это издевательство могло бы продолжаться еще долго, но, к счастью, на помощь Зандеру пришел Тристан, заговоривший с ним об отрывке неизвестной рукописи своего великого отца. Оказывается, тан не забыл своего обещания и начал просматривать бумаги Августа Мишильера, среди которых и обнаружился заинтересовавший его отрывок. Август Перегор-Мишильер рассуждал в нем о природе Барьера, "интуитивно постигаемого любым по-настоящему сильным магом". Слово за слово, и разговор так увлек Зандера, что он не заметил даже, как покинула их с Тристаном младшая сестра тана. Но оно и к лучшему. За последний месяц он видел ее раз, наверное, двадцать, и не менее десяти раз говорил с ней на разные темы то за столом, то вот на таких же, как этот, раутах. Он даже танцевал с ней пару раз и часто замечал ее взгляд на состязаниях, в которых участвовал, будь то фехтование или стрельба из лука. Временами его к ней в буквальном смысле тянуло, но зато в другие моменты он чувствовал себя рядом с ней не в своей тарелке, и это его невероятно раздражало. Сейчас, к слову, случился именно такой эпизод, и он был искренно рад, что Габриэлла ушла. Однако в последующие два часа он то и дело ловил себя на том, что, пусть и краем глаза, но постоянно отслеживает ее "хаотичные" перемещения по залам дворца.
   В конце концов, все это ему надоело, и он покинул дворец герцога де Бофремона. Было без четверти двенадцать, и Зандер решил, что выждал достаточно, ну а все прочее в руках богов. Захочет принцесса Брабантская, значит приедет к нему в башню, как они и договорились. Не захочет, значит - нет, но ждать ее более он не стал. Он вообще уже сомневался, что Анаис сказала ему именно то, что сказала или, - и это тоже возможно, - что он ее правильно понял. Однако ошибался он в другом, в себе, а не в ней. Похоже, она сказала ему именно то, что сказала, и подразумевала при этом именно то, чего следовало ожидать, услышав ее слова. Было без четверти час, когда баронесса д'Антиньи появилась на пороге башни Людовика, и да, она пришла отнюдь не для того, чтобы выпить с ним чашечку чая...
  
   3. Габи
   Временами ей казалось, что это и не она вовсе, а какая-то другая девушка, на которую сама Габи смотрит как бы со стороны. С восхищением и ужасом, с удивлением и оторопью, но все-таки, как посторонняя, не изнутри, а извне. Соблюдая дистанцию и даже не пытаясь подражать той, кто ни в коем случае не она. Где Габриэлла Мишильер и где Габи Новак? Почувствуйте разницу, как говорят в Пойме!
   Вот и сейчас, кто из них двоих "дурил голову" князю Трентскому, она или Она? Непраздный вопрос, к слову сказать, поскольку стремительный обмен репликами Габриэлла Э'Мишильер провела с поистине изощренной виртуозностью. Впрочем, это был лишь первый вопрос из двух и, если честно, не самый важный. Рассматривая задним числом их диалог с Зандером, Габи вынуждена была признать, - то есть, признаться самой себе, - что ничем иным, кроме ревности всю эту "суету" не объяснишь.
   "Я его приревновала к Анаис? - спросила она себя, заставив отвечать, как перед лицом богов, лишь правду и ничего кроме правды. - Похоже, что так оно и есть. Я ревную!"
   Открытие оказалось для нее полной неожиданностью, поскольку до этого момента она, вроде бы, никогда не ревновала ни одного мужчину ни к одной другой женщине. Она даже Зандера, если вспомнить, ни разу ни к кому не приревновала, хотя он ей, по идее, действительно нравился. Но симпатия эта до поры до времени была чисто умозрительной, и Габи, например, нисколько не мешало, что князь Трентский участвует в Турнире и, значит, хочет или, во всяком случае, собирается жениться на Эве Сабинии. И вдруг такая эмоциональная реакция, и на кого? На драную кошку Анаис д'Антиньи?
   "Ну, допустим, на драную кошку Анаис не похожа, - признала Габи, немного "отдышавшись". - К тому же она настоящая принцесса!"
   "А я тогда, кто?" - возмутилась она через мгновение. - Я, между прочим, и сама княжна!"
   Однако Габи прекрасно знала, что княжна она только по названию, а что касается внешности, то не ей равняться с Анаис. Баронесса д'Антиньи была настоящей красавицей. Крупная, но не толстая, она была ненамного старше Габи. Месяц назад ей исполнилось двадцать, и при дворе поговаривали, что Турнир может помочь найти достойного жениха не одной лишь Эве Сабинии. По слухам, принцесса Брабантская тоже присматривает себе "безупречного кавалера", что при ее внешности, богатстве и знатности рода проблемой, разумеется, не станет. Любой второй - после первого, разумеется, которого ждет постель будущей императрицы, - став избранником Анаис д'Антиньи, попросту описается от счастья. Так что, и ревновать, вроде бы, не к кому: Анаис птица слишком высокого полета даже для кого-нибудь вроде Э клана Мишильер, которая, видят боги, и сама летает так высоко, что смотреть на нее снизу - голова закружится. Но одно другому, похоже, не помеха: приревновала. А где ревность, там и любовь или, по крайней мере, страсть. И получается, что вопросов уже гораздо больше двух. Ревнует ли Габриэлла Зандера и, если ревнует, означает ли это, что она влюбилась?
   "Любовь не стыдное чувство! - напомнила себе Габи, плавно перемещаясь по дворцовым залам, вступая тут и там в короткие обмены репликами, но при этом нигде не задерживаясь больше, чем на минуту-две, лакомясь между делом парниковой клубникой, попивая шампанское, покуривая с рассеянным видом свою традиционную черную сигарету, вставленную в длинный мундштук вырезанный из бивня нарвала. - Однако ревность? И, если ревную я, не приревнует ли кто-нибудь и меня?"
   Следовало признать, что точно так же, как Габи не знала, кто из них двоих, -слободская девчонка Новак или княжна Габриэлла Мишильер, - испытывает чувство ревности, ей было неизвестно, не приревнует ли часом кто-нибудь и ее саму. Ведь, если она, и в самом деле, неровно дышит к Зандеру, как знать, не взбесится ли узнав об этом господин Небог? Нрав и повадки Источника намекали на то, что он тот еще собственник, но поскольку он все-таки не Homo sapiens, а кто-то приравненный к великим богам, возможно, Золотой человек не настолько сосредоточен на такой незначительной личности, как младшая сестра тана, а, если даже и сосредоточен, то, может быть, не настолько мелочен, чтобы ревновать ее к простому смертному, пусть даже этот несчастный князь и ученый колдун?
   Двигаясь без видимой цели по помещениям дворца от одной группы дам и кавалеров к другой, Габи снова вернулась в огромный зал для приемов - много золота и зеркал, и еще больше потолочных и стенных росписей, - и как бы случайно оказалась неподалеку от принцессы Эвы Сабинии. Наследница престола в окружении небольшой стайки своих ближайших подруг сидела в элегантном кресле неподалеку от высокого венецианского окна. Вся компания, - в которую, наряду с дамами, затесались и несколько кавалеров, - разместилась на тесно сдвинутых креслах, пуфах и банкетках. Все были невероятно оживлены и несколько излишне веселы. Возможно и даже скорее всего они выпили лишнего, но останавливаться, судя по всему, не собирались: слуги то и дело подносили им все новые и новые подносы с наполненными шампанским бокалами и уносили с пустые.
   Габи рассеянно взглянула на них и, плавно изменив траекторию движения, направилась к принцессе. Несколько неторопливых шагов в правильном направлении, и она оказалась в поле зрения герцогини Перегор. Мария заметила подругу, - во всяком случае, они дней десять уже как считались подругами, - и отреагировала практически мгновенно. Спонтанный отклик ее был скорее всего искренним, тем более что она, и в самом деле, раскаивалась, что, пусть и против своего желания, оказалась втянута в провокацию с отцом и сыном Новаками.
   "Вот тоже к слову вопрос! - отметила мысленно Габи, отвечая улыбкой на улыбку. - Кто и как меня вычислил и зачем чинил мне козни? Ведь кто-то же уговорил Эву Сабинию устроить мне засаду!"
   Вопросов заведомо было больше одного, но суть в данном случае не в том, как их сформулировать, а в том, что скрывалось за словами и действиями. И вот это занимало Габи едва ли не больше прямых и косвенных последствий случившегося. Трис, на сколько она могла судить, был заинтригован этим никак не меньше, поскольку считал, - и не без повода, - что все эти странные на первый взгляд "телодвижения" направлены, прежде всего, против него, как главы клана Мишильер. Габриэлла в этом случае могла оказаться всего лишь случайной жертвой или, как говорят боевые маги, сопутствующим уроном, но ни то, ни другое ее никак не устраивало. Впрочем, не случившееся не случилось, и, следовательно, переживать на этот счет ей не надо, ибо бесполезно. Однако, как часто происходило с ней в последнее время, нечаянная экскурсия по фактам недавнего прошлого оказалась на редкость продуктивной, поскольку подарила Габи очередную "весьма любопытную идею".
   "А что, если при дворе у нас с Трисом завелся недоброжелатель, способный читать мысли?"
   Вот это была мысль так мысль. Просто озарение какое-то, никак не меньше, потому что среди одаренных общепринятым считалось мнение, что читать мысли колдуна, тем более сильного колдуна физически невозможно. Но так ли это на самом деле? Что если существует на свете и такой - пусть и крайне редкий, - Дар? Таинственный и тщательно скрываемый по вполне понятным причинам, он мог существовать тысячелетия или возникнуть сразу вдруг совсем недавно.
   "Дар менталиста огромной силы? Почему бы и нет!"
   Впрочем, если уж предполагать худшее, то зачем же ограничиваться очевидным. Вполне возможной представлялась и гипотеза о том, что дело не в особом Даре, а в особом заклятии. Кто-то ведь мог придумать, как обойти фундаментальное правило, известное всем магам: читать мысли обычных людей - не всех, но, как минимум, большинства, - можно, хотя и трудно, однако читать мысли колдунов невозможно в принципе.
   "Итак, - решила Габи, входя в "тесный" круг приближенных принцессы, - или правило не настолько фундаментально, как полагали наши мудрецы, или его можно обойти. Это следует обдумать и обсудить с Трисом! Если кто-нибудь и знает об этом хоть что-то полезное, то это именно он".
   Однако и обдумывать всю эту "заумь", и обсуждать ее с братом было сейчас не время, и не место, потому что рядом с Эвой Сабинией, - да еще тогда, когда она находится на подъеме, - ни на что постороннее не остается ни сил, ни времени. Не осталось их и у Габи. Ее стремительно втянуло в водоворот, закружило, разметав по сторонам все неактуальные на данный момент мысли и чувства, и, едва ли не бездыханной выбросило на "брег обетованный", оказавшийся по случаю будуаром принцессы в южном крыле императорского дворца. Как она сюда попала, вспоминалось с трудом, но, если Габи была просто сильно пьяна, то Эва Сабиния и Мария Перигорская упились, что называется, до положения риз. Они даже разделись, - принцесса до кружевных трусиков и чулок, а герцогиня Перегор осталась и вовсе в одних чулках, - уподобившись каким-нибудь неистовствующим вакханкам. И в момент случившегося с Габи мгновенного просветления упоенно целовались, сплетясь в некое сложноустроенное подобие эстетически безукоризненного морского узла.
   "Ну, ничего себе!" - обалдело констатировала Габи и непроизвольно бросила взгляд на свое отражение в зеркале напротив.
   К счастью, ее платье оказалось на месте, хотя тонкие бретельки были спущены на обоих плечах, так что создавалось впечатление, что кто-то уже начал было ее раздевать, да бросил это дело на полпути. Это предположение подтверждалось и другими недвусмысленными признаками. Тонкий шелковый бюстгальтер под платьем был расстегнут на спине, хотя и остался на месте, трусики, как, впрочем, и туфли отсутствовали, а один из чулков, - конкретно левый - был отстегнут от пояса и спущен почти до колена.
   Несмотря на то, что сама Габи в придворных оргиях пока ни разу не участвовала, она знала, разумеется, что великосветская молодежь женского пола ничем существенным в этом смысле от мужчин не отличается, но, чтобы не испортить репутацию, в отличие от кавалеров обычно предается излишествам в своем тесном девичьем кругу. Что сейчас происходит за закрытыми дверями будуара, можно было только предполагать, но Габи не думала, что они приехали во дворец втроем. Наверняка, остальные девицы из близкого круга принцессы вовсю резвятся сейчас по всей "женской" половине дворца. Однако здесь и сейчас Габи оказалась в компании самой наследницы престола, и, значит, отказываться от участия в чем бы то ни было ей было не с руки. Уж это-то она понимала даже на пьяную голову.
   "Что ж, - решила Габи, понаблюдав с минуту за тем, как страстно извиваются на длинношерстном персидском ковре две грации, - придется присоединиться. Noblesse oblige, как говорится. Положение обязывает..."
   Она сняла платье и бюстгальтер, бросив их в ближайшее кресло, и присоединилась к подругам. В реальности - имея в виду объективную реальность, - она сексом еще ни разу не занималась. В смысле, не спала ни с одним человеческим существом. Тем более, не думала, что после Источника начинать придется сразу с женщин, о которых она, если честно, как о компаньонках для половых излишеств, ни разу даже не думала. Не знала она и того, что и как ей теперь следует делать. Поэтому для начала - и, разумеется, чисто интуитивно, - сосредоточилась на соблазнительной заднице Марии Перигорской и выдающейся груди Эвы Сабинии. Прикосновения оказались приятными, но Габи даже "распробовать" ничего толком не успела, так как едва она оказалась рядом с ними и вошла с девушками в физический контакт, как обе две, не сговариваясь, разом переключились на нее. "Штурм" оказался стремительным, а действия атакующих непредсказуемыми. Мгновение, другое, и за нее взялись две пары губ и две пары рук, так что еще через мгновение или два Габи забыла, кажется, даже о том, что, чтобы жить, надо дышать. Она просто отдалась, что называется, на волю волн, и очнулась только тогда, когда Мария предложила "переместиться в бассейн". Кто и когда успел подготовить для них ванную, Габи не запомнила, но пройдя вслед за принцессой в огромное, наполненное ароматным паром помещение, облицованное яшмовым мрамором и розоватой брекчией, обнаружила там приличных размеров неглубокий бассейн, наполненный прозрачной водой, по поверхности которой плавали лепестки роз. На краю бассейна стояли подносы с фруктами и сладостями, а неподалеку около сервировочного столика обнаженная девушка подросткового возраста - по-видимому, служанка принцессы, - разливала в узкие бокалы охлажденное в серебряном ведерке со льдом шампанское. Девушка была изумительно красива и, пожалуй, - на вкус Габи, - несколько юна для участия в оргии, но распоряжалась здесь, понятное дело, Эва Сабиния, и Габи оставила свои мысли при себе, сосредоточившись на "прекрасном": на длинных, изящного рисунка ногах, миниатюрной груди - она была даже меньше, чем у самой Габи, - на золотистых волосах... и снова на ногах, узких бедрах, плоском животе и выпуклом безволосом лобке...
   - Правда, хороша? - шепнула ей на ухо Эва Сабиния, подошедшая сзади и сразу же прижавшаяся к Габи всем своим великолепным телом.
   "Вот же, лярва!" - выругалась Габи мысленно.
   Ее ругань, впрочем, относилась, в первую очередь, к ней самой. Ей оказалось сложно переварить тот факт, что ее тело недвусмысленно отреагировало, как на принцессу, - которая как раз сейчас взялась ласкать тонкими пальцами ее грудь, - так и на обнаженную служанку. Девушке было от силы лет пятнадцать, но на ее теле, - и вряд ли тут обошлось без магии, - не было и следа волос, как если бы ей было лет двенадцать, и у нее еще не начались месячные.
   - Да, - между тем сказала Габи вслух, отвечая на риторический вопрос принцессы, - она...
   - Это Петра, - представила свою служанку едва выглядывавшая из-за плеча Габи Эва Сабиния. - Ей семнадцать лет, Габи, и она не служанка, а моя кузина из Лидо-ди-Остия. Об этом мало кто знает, но у природных сабинянок, созревание происходит гораздо медленнее, чем у других женщин. Такова цена их особой магии.
   - Какова же их магия? - спросила тогда Габи, не знавшая в этот миг, как ей поступить: прекратить потакать вольностям, которые позволяла себе принцесса, или оставить все, как есть, тем более, что она и сама в "этом всем" и так уже "утопла" с головой.
   В конце концов, победил практический эгоизм: на самом деле, ей нравилось то, что делала Эва Сабиния, к тому же речь шла о будущей императрице, с которой, в любом случае, не стоило портить отношения.
   - Петра наводит грезы и способна внушить тебе любой сон по твоему выбору. Это редкое искусство, знаешь ли. Но у нас есть Петра и, значит, сегодня мы повеселимся...
   - Великолепно! - констатировала Габи очевидное и добавила просто, чтобы не молчать:
   - Пойдем в воду?
   - Сними чулок, - посоветовала Мария Перигорская, как раз в этот момент появившаяся в ванной комнате.
   - Кажется, я перепила, - призналась Габи, осознав в этот момент, что говорит чистую правду.
   От вина и нескольких оргазмов, прокатившихся по ней, как какой-нибудь гребаный девятый вал, она явным образом расслабилась и утратила контроль над обстановкой и самоконтроль в придачу. Оставшийся на ее правой ноге чулок, - при том, что от всего остального она уже избавилась, - говорил о многом.
   - О, нет, милая Габриэлла, - рассмеялась в ответ принцесса, - какое там перепила. Мы еще только начали!
   И, разумеется, она оказалась права, поскольку знала, о чем говорит. Уж верно, Эва Сабиния участвовала в оргиях и раньше, да и сама, судя по всему, привыкла устраивать такого рода девичники у себя во дворце. И бассейн, наполненный теплой пахнущей розами водой, наверное, уже не раз и не два принимал в свои нежные объятия разгоряченные женские тела. Слишком уж хорошо, умно и затейливо все здесь было придумано и организовано, все мелочи учтены, и все возможные удовольствия, - разумеется, в пределах разумного, - предусмотрены. Во всяком случае, эта часть приключения понравилась Габи куда больше "прелюдии", тем более, что "прелюдию" она толком не запомнила, а сейчас, напротив, пребывала в здравом уме, лишь немного затуманенном алкогольными парами, и твердой памяти, фиксировавшей все "вплоть до запятых".
   В бассейне они резвились вчетвером. Место Петры у сервировочного столика заняли две молодые служанки, появлявшиеся только тогда, когда были нужны, и исчезавшие сразу же, как только надобность в них отпадала. Они подливали дамам шампанское, приносили им сигареты с гашишем и ганжой, меняли вазы с фруктами - те слишком быстро нагревались в теплом воздухе, - и сладостями, которые начинали таять. Остальное было в руках четырех вакханок.
   Испросив разрешение хозяйки дома, Габи зажгла огонь в высоких бронзовых торшерах, а затем довольно долго развлекала "голых рыбок" фокусами с водой. Поднимала над поверхностью бассейна водяные шарики и метала их в участниц оргии, норовя попасть им в лоб или в зад во время очередного нырка. Закручивала крохотные смерчики, отпуская их свободно гулять между веселящимися женщинами и зажигала кружащиеся над ними шарики разноцветного огня. Впрочем, Эва Сабиния тоже умела кое-что делать с водой, воздухом и огнем, и ее фокусы могли восхитить кого угодно, даже Габи, а вместе с Марией они умудрились поднять над водой даже весьма не мелкую и, разумеется, не легкую Э клана Мишильер. Что же касается Петры, то своими наведенными грезами она едва не свела их всех с ума. В особенности, когда, не предупредив заранее, заставила всех троих пережить страстное совокупление с одним из первых красавцев франкского двора графом де Кремоном. В общем, веселились долго и со вкусом, но достаточно быстро вконец упились и, перебравшись на огромную кровать наследницы престола, уснули, чтобы проснуться на следующий день около трех пополудни с дикой головной болью и симптомами похмелья и легкой наркотической передозировки. Впрочем, на этот случай во дворце имелся штатный целитель, который быстро привел их всех в норму. Вообще, как поняла Габи, организация настоящей оргии требует серьезных логистических усилий, и наличием дежурного лекаря, а также ассортиментом блюд для первой дневной трапезы проблема отнюдь не исчерпывается. Кто-то даже озаботился приготовить подгулявшим дамам соответствующие наряды, чтобы не стыдно было возвращаться домой. Но, если принцесса и ее кузина располагали в императорском дворце целым гардеробом, то для Марии Перигорской и для Габи кто-то прошелся с утра по бутикам и купил белье и платья соответствующих размеров, фасонов и стиля...
  

***

   Сказать, что ей было стыдно, значит, ничего не сказать. Когда собиралась отдаться Трису, в общем-то, "не заморачивалась", и, вспоминая о том, как голая лежала на каменном столе, раздумывая о том, раздвигать ли ей ноги самой или нет, не испытывала никакого стыда. Тем более, не вгонял ее в краску опыт, приобретенный в отношениях с Источником. Было и было, и даже напротив, хорошо, что случилось так, а не иначе. Не любовь, разумеется, но переживания, как сохранила их память, скорее положительные, чем наоборот. Однако воспоминания о ночи, проведенной с Эвой Сабинией, Марией и Петрой, заставляли Габи испытывать нестерпимый стыд, и она никак не могла понять, в чем тут дело. То ли в однополой любви, то ли в том, что она очевидным образом "прогнулась", не решившись сказать принцессе "нет". Или, может быть, дело в том, что, не испытывая к участницам грехопадения никаких особых чувств, она получила от их общих игр море удовольствия? Но так или иначе, вспоминать обо всем этом было стыдно, но и не вспоминать не получалось.
   И, тогда, тем же вечером, вернувшись домой и отчитавшись перед братом, что поучаствовала в девичнике, организованном Эвой Сабинией в императорском дворце, - и ничего ему, разумеется, не рассказав о том, что и как там происходило на самом деле, - Габи заперлась в своих апартаментах и попробовала напиться, чтобы заглушить охватившие ее чувства. Выпила стаканчик граппы, закурила, нервно прохаживаясь по своей гостиной. Зажгла в камине приготовленные слугами дрова, - в помещениях старинного палаццо было прохладно даже в летние дни, - раскидала крошечные капельки жаркого пламени по дюжине свечей, расставленных тут и там в серебряных шандалах и канделябрах, выпила снова и задумалась вдруг над своей странной, изначально поломанной, кривой судьбой.
   Впервые после преображения в Э клана Мишильер, Габи остро почувствовала, насколько она одинока в этом мире. У нее не было ни матери, ни сестры или по-настоящему близкой подруги, чтобы поделиться своими переживаниями по поводу прошедшей ночи. Некому было рассказать о том, что ее смущает и отчего она испытывает стыд. Не у кого было спросить совета, как жить дальше. Не от кого было услышать слова утешения. Таков уж был ее одинокий удел. Впрочем, после третьего стаканчика, когда в голове образовалась некая туманная легкость, Габи сообразила вдруг, что выход, возможно, все-таки существует, поскольку ее переживания никоим образом не связаны с тайнами клана, да и человек, о котором она так неожиданно вспомнила, скорее всего, не только не станет над ней глумиться за ее простодушие, но и не навредит - не захочет, да и не сможет, - только-только начавшей складываться репутации Габриэллы - "холодной бессовестной суки клана Мишильер".
   С недавних пор в палаццо Коро поселились около двух десятков кланников, не имевших возможности или желания жить наособицу, и среди них выделявшаяся своим возрастом, внешностью и магической силой - девятый уровень воды и седьмой уровень воздуха, - баронесса Конкордия де Грамон де Мишильер. Баронессой она была по мужу, но с мужем довольно давно вместе не жила. Дети ее уже выросли и, что называется, встали на крыло, и Стрикс, как называли ее в клане, приняла любезное приглашение тана поселиться в его доме. Учитывая ее особое положение в клане, - аристократка, чистокровная Мишильер, к тому же сохранившая за собой родовое имя, и сильная, но главное, весьма образованная и опытная колдунья, - Трис предоставил в распоряжение Конкордии апартаменты, размерами и роскошью не уступающие тем, в которых жила его родная сестра. К этой-то женщине и решила обратиться сейчас расстроенная Габи. Конкордия, так или иначе, являлась, имея в виду ее возраст, ее старшей родственницей. Опыта, в том числе и жизненного, ей было, по-видимому, не занимать, а клятва, принесенная на верность клану и его вождям, - то есть, Трису и его сестре, - защищала Габи от распространения нежелательных слухов. Оставалось лишь выяснить, захочет ли Стрикс с ней говорить на такую щекотливую тему, и, если все-таки захочет, то сможет ли понять и помочь. Но узнать это можно было лишь опытным путем, и поэтому, выпив еще один, четвертый уже стаканчик граппы, Габи взялась за телефон.
   Конкордия оказалась на месте и незанята. Если она и удивилась столь позднему звонку, то ничем своего удивления не выдала, и, выслушав просьбу своего коннетабля, тут же пригласила ее зайти. Так что еще через четверть часа Габи вошла в гостиную "опасной" Стрикс, присела в кресло, закурила и, подавив смущение, попробовала объяснить, какого фавна с ней происходит. Седая женщина с сухим морщинистым лицом слушала ее, не перебивая и не задавая дополнительных вопросов.
   - Думаю, - сказала она, когда истощился поток слов, - чаем здесь не обойдешься. Вы пьете коньяк, мой коннетабль?
   - Пью... - Габи была растеряна и все еще не пришла в себя после рассказа, больше похожего на исповедь, а говорить, к слову, оказалось куда труднее, чем колдовать.
   - Ну, что ж, это облегчает дело, - Конкордия не стала звать слуг и сама разлила коньяк.
   - У колдунов, мой коннетабль, - сказала она, пригубив коньяк в бокале, - горячая кровь. В прошлые времена в хороших семьях девушек выдавали замуж лет в одиннадцать-двенадцать и уж точно до того, как они созреют. Иначе пришлось бы сбывать на сторону порченой, а это позор и стоит денег. Мы же по природе своей вакханки, даже самые холодные из нас, так что чуть не доглядели, а девушка уже успела раздвинуть ноги. Такова наша природа.
   Если честно, Габи сомневалась, что ей подходит это описание, но, с другой стороны, ей всего восемнадцать лет, и росла она в совсем других условиях.
   - Это как-то зависит от силы Дара? - спросила, чтобы разобраться с возникшим противоречием.
   - Разумеется, - ответила пожилая женщина. - Я говорю о таких, как мы с вами, мой коннетабль, о сильных колдуньях. Магия разогревает нашу кровь, и чем сильнее магия, тем жарче пылает наше либидо.
   "Ну, это многое объясняет, - согласилась Габи с колдуньей. - У меня-то сила появилась совсем недавно, но с Источником вышло более, чем хорошо!"
   - Вы меня не так поняли, госпожа Конкордия, - сказала она вслух. - Вопрос не в сексе как таковом, а в том...
   - Что вы, мой коннетабль, любились с женщинами? - впервые улыбнулась Стрикс. - В этом дело?
   - Да, - призналась Габи.
   - Ну, я, собственно, к этому и веду. Еще коньяка?
   Габи не заметила, как выпила свой бокал до дна. Все-таки полностью восстановить утраченный было контроль не такое простое дело.
   - Да, спасибо, - поблагодарила она.
   - У вас это случилось в первый раз? - спросила Конкордия, разливая коньяк.
   - Да...
   - А с мужчиной, уж простите мне столь интимный вопрос, вы спали?
   - Да, - подтвердила Габи. - С мужчиной я спала, но пока только с одним.
   В сущности, это даже не являлось ложью, ведь Источник явно не женщина.
   - Понравилось?
   - Да, - коротко ответила Габи, которой не хотелось вдаваться в подробности.
   - Тогда, вернемся к женщинам.
   "Да уж, давайте лучше о них!"
   - В отличие от обычных людей, мой коннетабль, - начала между тем рассказывать пожилая колдунья, - среди магов редко встречаются чистые гомосексуалисты, но зато бисексуальны едва ли не все колдуны. Во всяком случае, колдуньи. Так что, ничего страшного с вами не случилось. Вы всего лишь оказались в нужное время в подходящем месте и в правильном настроении. Да и компания, хоть вы и не назвали имен, полагаю была именно та, что надо. Вот у вас все и получилось. Сожалеть здесь не о чем. Стыдиться, тем более. И, если вам все понравилось, то вознесите благодарение богам и добрым духам. Колдунам хороший секс не помеха, в особенности колдуньям. От него исходит не только телесное удовольствие, но и немалая польза для нашей магии. Ну, а за более подробными объяснениями я бы посоветовала вам, мой коннетабль, обратиться к книгам. На эту тему в последние полста лет не писал только ленивый...
  

Глава 6. Август 1939

   1. Габи
   Идея поговорить с баронессой де Грамон оказалась не только правильной, но и продуктивной. Похоже, что в лице этой немолодой колдуньи Габи нашла наконец недостающую часть семьи. Своего дома у нее никогда не было, как не было и настоящей родни. Зато, став сестрой Триса, Габи обрела не только имя, колдовскую силу и богатство, но и старшего брата. Однако, учитывая обстоятельства их знакомства, глава клана Мишильер не мог считаться для Габи полноценной заменой матери и отца. Формально, разумеется, он являлся ее семьей, но чего-то ей в этом "партнерстве" все-таки не хватало. Чего конкретно, она, впрочем, не знала, и более того, не имея соответствующего жизненного опыта, Габи вообще не отдавала себе отчета в том, что ей, и в самом деле, чего-то недостает.
   Однако, посетив этим вечером баронессу, она поняла наконец, чего ей так остро не доставало в этой вновь обретенной семье. Ей нужен был кто-то, кто мог бы взять на себя роль "старшей женщины". Не мать, разумеется, но, может быть, хотя бы тетка? У любой молодой женщины должен быть кто-то, - старшая родственница, родная сестра или близкая подруга, - с кем при нужде можно обсудить, как повседневные пустяки, так и серьезные жизненные проблемы. А Конкордию де Грамон даже просить ни о чем не пришлось. Она сама сделала шаг навстречу. Возможно, ей тоже нужен был кто-то, о ком можно заботиться и с кем приятно делиться своим жизненным опытом. Так что звонок Габи пришелся, как нельзя кстати, и для одной, и для другой. Тем более, что обе они были плоть от плоти клана Мишильер, - хотя Габи, как ни странно, даже в большей степени, чем Конкордия, - и обе являлись очень сильными колдуньями. Все-таки понять сверходаренную магессу легче тому, у кого и у самого сила Дара приближается к верхнему пределу. Поэтому не странно, что за разговором под коньячок засиделись они с баронессой далеко за полночь и расстались с явной неохотой, почувствовав друг к другу особого рода симпатию, какая возникает порой между "тетушкой в годах" и "молоденькой племянницей".
   - Спасибо вам, дама Конкордия! - сказала Габи, уже стоя в дверях.
   - Не о чем, мой коннетабль, - улыбнулась в ответ женщина. - Знайте, что я всегда к вашим услугам.
   - Тогда, может быть, вы могли бы перестать называть меня "мой коннетабль"?
   - Это невозможно, - покачала головой старая колдунья. - Даже, если бы вы были моей родной дочерью, я не смогла бы нарушить традицию. Вы Э клана Мишильер, этим все сказано. А вот меня, мой коннетабль, вы можете называть просто Конкордией. Мне это будет приятно.
   - Я даже не знаю, что сказать, - честно призналась Габи, растроганная словами старой колдуньи. Как ни странно, здесь и сейчас, в этих стенах, наедине с баронессой де Грамон, она вдруг с облегчением почувствовала, что может не держать лицо.
   - Не говорите ничего, мой коннетабль, - покачала головой женщина. - Со мной вы можете не прятаться за свой ледяной щит, хотя не думаю, что у вас это теперь получится. Я имею в виду, не прятаться. Вы слишком далеко ушли по этой дороге, да и возвращаться вам не с руки. Коннетабль клана не может себе позволить дать слабину, тем более, показать эту слабость на людях. Так что вернуться к себе прежней - уж не знаю, какой вы были там и тогда, когда были маленькой девочкой, - вам, мой коннетабль, уже не удастся. Но, если вы сможете наедине со мной хотя бы иногда и на надолго опускать свой щит, вам наверняка станет легче переносить то давление, которое вы испытываете из-за своего положения в клане.
   Что ж, эта женщина поняла ее куда лучше, чем можно было от нее ожидать, и объяснила то, что, словно бы витало в воздухе, но о чем Габи то ли не знала, то ли не хотела знать.
   - Спасибо, Конкордия, - сказала она вслух. - Если позволите, я иногда буду заходить к вам на чашку чая или бокал коньяка. Мне это, и в самом деле ... не повредит...
   Разговор с баронессой де Грамон в какой-то степени ее успокоил. Однако сказать, что охватившее Габи ранее днем смятение чувств окончательно ее оставило, было бы большим преувеличением. И, разумеется, в таком состоянии нечего было и думать о том, чтобы просто напиться и уйти спать. Альтернатив безмятежному сну было, впрочем, и слишком много, если судить по "предложению", и слишком мало, если раскинуть умом. Можно было бы, например, продолжить начавшийся еще накануне загул. Вызвонить Марию или еще кого-нибудь из новых "полуподруг" и удариться во все тяжкие. Слава богам, в столице - да еще и во время Турнира, - полно ночных клубов, бурлесков, больше похожих на колониальные стрипбары и оттого работавших исключительно по ночам, и плебейских варьете с настолько вызывающе вульгарным репертуаром, что правительство вынуждено было проводить еженедельные облавы, которые, впрочем, искоренить это бесстыдство были не в силах.
   Еще можно было бы спуститься в самые глубокие казематы замка и заняться там делом, нетерпящим суеты. Магия - она ведь очень разная бывает. Иногда достаточно просто чего-нибудь захотеть, и оно приходит к тебе, как какая-нибудь архимедова "Эврика", как божественное озарение или подарок великих предков. Но все-таки чаще хорошее колдовство - это, прежде всего, тяжелый труд. Талант и сила, разумеется, нужны - как без них! - но ими, как, впрочем, и магической интуицией, надо сначала научиться пользоваться. Взять хотя бы такое простое на вид, но крайне эффективное колдовство, как "Зеркало Лигейи". Речь там идет не о количестве воды, из которой ты формируешь щит, - хотя и это, конечно же, не пустяк, - а о том, как увеличить силу поверхностного натяжения так, чтобы создать тонкое и достаточно большое по площади "одностороннее зеркало", способное, одновременно, и отразить средней силы огненную молнию, например, "Дротик Роты", и устоять под мощным ударом воздушного молота, именуемого "Кулак Борея". Такое колдовство требует последовательного применения пяти разных заклинаний, представляющих собой латинские предложения длинной от четырех до девяти слов. Все эти заклинания сначала надо выучить наизусть и последовательно реализовать, произнося одно за другим с максимальной четкостью. Затем то же самое нужно проделать, "озвучивая" заклинания строго про себя, и даже не шевеля при этом губами. После этого колдун начинает упорные тренировки, постепенно наращивая скорость произнесения заклятий, и наконец на последнем этапе овладения новым колдовством требуется сократить все предложения-ключи до возможного минимума. Это последнее можно, пожалуй, сравнить с техникой стенографии, хотя любое сравнение лишь частично передает смысл того, что пытаются таким образом описать.
   Габи - при ее огромной силе и природном таланте к обучению, - была в этом смысле настоящим уникумом. То, что другой маг мог разучивать месяцами, она осваивала максимум за пару недель. На "Зеркало Лигейи", к слову сказать, у нее ушло всего три дня, однако это не значит, что она могла себе позволить праздность. Ей еще предстояло выучить слишком много невероятно сложных заклинаний и овладеть не меньшим количеством весьма хитроумных колдовских приемов, чтобы позволить себе расслабиться. Так что сейчас она могла бы заняться расширением своего магического репертуара, тем более, что упорный труд, - включая сюда и учебу, - всегда ее хорошо успокаивал, отвлекая от трудных мыслей и разнообразных переживаний.
   Итак, у Габи было, как минимум, два варианта развлечений на предстоящую ночь, но, раздумывая над тем, что бы ей такое предпринять, она вдруг с полной очевидностью поняла, что у нее есть еще одно дело, которым нельзя пренебрегать и которое не стоит откладывать. Точно так же, как ей нужно было излить душу кому-нибудь вроде баронессы де Грамон, ей было остро необходимо обсудить случившееся с Источником. Возможно, подсознательно она знала об этом с самого начала, оттого и не исчезал мешавший ей жить душевный непокой. Она должна была все рассказать Золотому человеку. И не важно, что, скорее всего, он все уже узнал сам. Принципиальным моментом была именно ее собственная искренность и откровенность. Ведь Источник мог на нее попросту обидеться. У него могло возникнуть чувство ревности, и потом неизвестно еще, как он вообще относится к сапфизму и прочей трибадии. А раз так, то и альтернатив у нее не осталось. Габи следовало лечь в постель, закрыть глаза и позвать Золотого человека, что она и сделала буквально через четверть часа.
   Разделась, выпила на посошок стаканчик граппы Стравеккья и "отправилась искать". Впрочем, искать долго не пришлось. Едва Габи смежила веки, как Источник оказался рядом с ней. Он снова седел в кресле, которого на самом деле не существовало, и благожелательно смотрел на спящую Габи, которая, и, в самом деле, уже спала.
   - Я занималась любовью с женщиной, - сказала Габи, бросаясь в бездонный омут правды. - И не с одной, а сразу с несколькими.
   - Понравилось?
   - Извини!
   - Тебе не в чем извиняться, - покачал головой Золотой человек. - Возможно, это твое.
   - Мое? - переспросила Габи, обескураженная его словами.
   - Почему бы и нет? - Вопросом на вопрос ответил Источник. - Тебе же понравилось?
   - Да, - призналась Габи, - но...
   - Что тебя смущает?
   - Разве это нормально любиться с женщинами? - второй раз за ночь задала Габи самый главный вопрос.
   - Скажи мне, девочка, что есть норма, и я отвечу на твой вопрос, - улыбнулся Золотой человек. - Все в мире относительно, моя радость. И у всего есть своя цель и своя цена. Если захочешь родить, то тебе понадобится мужчина. Если же твоя цель получение удовольствия, то сойдет и пальчик.
   - Не красней! - потребовал он через мгновение, пронаблюдав за реакцией Габи. - Я точно знаю, что ты себя трогала раньше и продолжаешь трогать по временам и сейчас. Я не прав?
   - Ты прав, - вынуждена была признать Габи.
   Это была ее маленькая грязная тайна, о которой ей не хотелось не то, что говорить, но и просто вспоминать. Однако перед господином Небогом не стоило лгать и юлить. Он все равно видел ее насквозь.
   - Вот видишь, - кивнул он. - Ты занимаешься этим лет с тринадцати, если я не ошибаюсь, но застеснялась вдруг того, что позволила другому, вернее, другой, сделать это вместо тебя. И что, ее прикосновения были не так деликатны и сладостны?
   - Ты говоришь так, словно тебе все равно! - не выдержала Габи, которой, как это ни странно, оказалось отнюдь не все равно, как Источник отреагирует на ее признание.
   - Но что поделать, если мне действительно все равно, - посмотрел ей в глаза Золотой человек.
   - Значит, ты не ревнуешь? - Ответ Источника ее озадачил и встревожил и даже заставил испытать укол некоего подобия ревности.
   - Кто я такой, чтобы ревновать? - неожиданно рассмеялся Золотой человек. - Я тебе не муж, девочка, и не любовник. Я, если быть точным в определениях, вообще не человек!
   - То есть, тебе все равно с кем и как я сплю? - спросила тогда Габи.
   - Ты можешь приходить ко мне или не приходить, - стал снова серьезным господин Небог. - Ты можешь желать меня или нет. Отдаваться мне или просто вести со мной светскую беседу, но ты должна знать - то, что происходит по эту сторону сна, не имеет ровным счетом никакого отношения к тому, что ты делаешь по другую его сторону. Здесь ты со мной, а там с тем, кого выберешь сама. С мужчиной, женщиной или с любимым псом, хотя заниматься сексом с животными, на мой взгляд, слишком примитивно. Это ваши предки не чурались, а тебе не стоит даже пробовать. Унизительно, мне кажется, для молодой женщины и коннетабля клана Мишильер, не говоря уже о том, что противозаконно.
   - А с женщинами разве законно? - задала Габи вполне ожидаемый вопрос.
   - Ты удивишься, милая, - снова улыбнулся Золотой человек, - но ваши законники в очередной раз забыли о женщинах. Запрет на однополую любовь распространяется только на мужчин. Женщины в законе даже не упомянуты, так что блуди и ничего не бойся.
   - Ты знаешь наши законы? - Правду сказать, Габи никогда законами империи особо не интересовалась, не изменила своего модуса операнди и теперь, став Э клана Мишильер.
   - О, я много чего знаю. Но твой интерес в другом, и я хочу, чтобы ты задала этот вопрос.
   Ну, что ж, он был, как минимум, полубог, а скорее всего, кем-то, кто равен богам, хотя и не считается богом. И он читал в ее душе, как в открытой книге.
   - Ты обидишься, если я стану спать с кем-то другим?
   - Ни в коем случае, - усмехнулся в ответ Источник. - Так что можешь грешить с чистой совестью. Ты взрослая девочка, тебе уже можно...
  

***

   Утром она проснулась отдохнувшей и в удивительно хорошем настроении, которое, увы, никому не покажешь, поскольку держать лицо стало едва ли не главным делом ее жизни. Она приняла холодный душ и, надев спортивный костюм и сникеры, отправилась на пробежку. Было пять часов утра, но по летнему времени светло и ничуть не холодно. Даже не прохладно, хотя, возможно, это объяснялось возросшей вместе с силой устойчивостью ее организма к условиям внешней среды: температуре воздуха, влажности, интенсивности магнитного поля Земли и прочим переменным вплоть до всплесков солнечной активности и колебания в напряженности магических потоков. Это был серьезный бонус, позволявший ей легче переносить физические нагрузки и быстрее адаптироваться к меняющейся геофизической обстановке.
   Габи спустилась по главной лестнице, пересекла патио, покинув замок через калитку в южных воротах, и побежала по большому кругу: по улице Карла Мартелла до площади Августа, затем через Елисейский мост на набережную Робертинов и уже по ней до моста королевы Фредеруны, чтобы вернуться на правый берег реки и уже по набережной Лотаря добежать до улицы Аврелиана, выводившей благодаря "кривой" топографии города прямо к северным воротам палаццо Коро. Пять километров триста метров за сорок минут: не слишком быстро, если честно, но ей быстрее и не нужно - не на результат бежит. Зато размялась, раздышалась, и, войдя в тонус, следующие сорок минут - но уже не на улице, а во внутреннем дворе палаццо, - изнуряла тело комплексом упражнений на растяжку. Получилось неплохо, во всяком случае, Габи осталась довольна результатом. Так что, покончив с утренней "зарядкой", она спустилась на "стрельбище", устроенное в подвальном этаже замка, и в хорошем темпе метнула несколько "слез дракона" и "горячих углей" в мишень, установленную на дистанции в двадцать метров. Ее броски, как и ожидалось, оказались весьма впечатляющими, но главное - сильными, точными и эффективными, и, "убив" своими выстрелами напрочь дубовый щит толщиной в семь сантиметров, довольная жизнью Габи вернулась к себе в апартаменты, чтобы еще через полчаса, - приняв душ и переодевшись, - спуститься к завтраку.
   В трапезной, за длинным столом, несмотря на ранний час, собралось уже несколько едоков, и среди них Жером Нуар, тот самый красивый парень, который пытался приударить за ней в день "общего сбора". Человек он оказался более, чем любопытный. На самом деле, звали его, как выяснилось, не Жером и, тем более, не Нуар, а совсем даже Руди, то есть, Рудольф, конечно же, де лас Куэвас. И он являлся довольно сильным колдуном, в первую очередь, за счет виртуозного владения воздухом в крепкой связке с водой. Уровень у него был не так, чтобы высокий, но иногда качество бьет количество, и техника совсем неплохо компенсирует недостаток силы, а техника у Руди была просто великолепна. Другое дело, что до последнего времени, то есть до того, как он "услышал" клич главы клана Мишильер, - а Руди был Мишильером и по матери, и по бабке со стороны отца, - Жером Нуар занимался делами, обычно не вызывающими уважения у простого обывателя. Впрочем, у непростого точно так же. Он сочетал в себе три не связанных между собой и обычно никак не сочетавшихся криминальных таланта: он был известен, как высококвалифицированный карточный шулер, а также как коварный соблазнитель куриц бальзаковского возраста, готовых отдать в загребущие руки очередного дона Жуана все свои сбережения, и, как ни странно, кроме всего прочего Руди являлся умелым и удачливым медвежатником. Впрочем, вернувшись с вольных хлебов в клан, он оставил свое грязное ремесло, вернее стал применять приобретенные в ходе противозаконной деятельности навыки и умения на пользу семьи. Габи не знала, что именно Жером делает для Триса, да, если честно, и не хотела об этом знать, но вот общаться с ним оказалось интересно, а временами даже приятно, тем более, что Руди научил ее неплохо играть в карты: в баккара, безик и вист. И это было, разумеется, только начало, поскольку следующими в повестке дня стояли винт и белот.
   - Жером, вы меня преследуете? - холодно улыбнулась Габи, усаживаясь на свое место во главе стола. - Как ни приду на завтрак, вы тут как тут. А прихожу я, к слову, в разное время.
   - Вы тут ни при чем, мой коннетабль! - ухмыльнулся в ответ Руди де лас Куэвас, его позитивный настрой одним лишь "холодком" в глазах и голосе не остудишь. - Все упирается в "хавку"! Другими словами, в ассортимент блюд, которые подаются на завтрак, когда вы присутствуете за столом.
   - Ах, вот в чем дело! - кивнула Габи. - Хотите, перейду на овсянку?
   - Зачем вам это? - почти искренно "удивился" криминальный тип. - Неужели вам жалко для такого красавчика, как я, кусочка свинины?
   Суть разговора ни для кого не являлась новостью. Ее аппетит, связанный с ускоренным обменом веществ, требовал - и в особенности, по утрам, - много пищи, из которой в процессе диссимиляции организм Габи выкачивал потребную ее Дару энергию. И в этом смысле, мясо с его животными белками и жирами и хлеб, в широком смысле этого слова, с его углеводами были просто незаменимы. Но и это не все. Когда Тристан понял, что она не разбирается в высокой кухне, - а другой в тех местах, где она имела обыкновение есть, попросту не могло быть, - он нанял еще двух поваров и приказал готовить как можно больше как можно более разнообразных блюд с тем, чтобы Габи не только насыщала свой работающий на повышенных оборотах организм, но и училась, осваивая новый для нее мир изысканной кулинарии. Так что, Жером был, разумеется, прав: если ожидалось, что за столом будет Э клана Мишильер, шеф и его помощники из кожи вон лезли только, чтобы угодить ей и ее заботливому брату. Но, разумеется, их изыски доставались не только ей, но и остальным сотрапезникам, хотя для большинства едоков, собиравшихся в трапезной по утрам, обед вместо завтрака казался нонсенсом. Для многих, но не для Жерома, который оказался тем еще гурманом, да и аппетитом обладал, что называется, на зависть врагам.
   - Как бы свинина не встала у вас поперек горла, лейтенант, - обычно положение в клане того или иного колдуна за столом не озвучивалось, но, коли уж он сам полез к ней со своим "коннетаблем", то и ей можно. Тем более, что она здесь главная, и, кажется, это наконец дошло и до ее визави.
   - Извините, Габриэлла! - чуть поклонился Жером, одновременно стирая с губ улыбку. - Больше не повторится. То есть, я попробую не...
   - Пробуйте! - указала Габи кивком головы на стол. - Вижу, нам с вами есть чем поживиться. Бон аппетит!
   Да, здесь определенно было чем восполнить недостаток калорий. Мэтр Юбер Бельгард приехал в столицу из Прованса, но любил готовить блюда лангедокской кухни, хотя сам, как кажется, не был коренным жителем ни Прованса, ни Лангедока. Однако факт остается фактом - готовил он так, что, начав есть, остановиться уже было невозможно. Сейчас он специально - из уважения к Габи, - пришел из кухни, встал около стола и стал давать краткие пояснения к яствам, которые предлагал сегодня на завтрак.
   - Petit pБtИ de NНmes, - назвал он очередное блюдо, указывая на поднос с выпечкой, - на лангедокском наречии это означает "маленький паштет из Нима". Начинка из телятины и свинины в песочном тесте... 
   Но, разумеется, маленьким паштетом дело не ограничилось, поскольку далее в списке поданных на стол блюд значились лангедокская вяленая ветчина, Фрегинат, оказавшийся южным вариантом фрикасе из свинины, а так же Гардианна - тушеная баранина, приправленное тимьяном и шалфеем и кабанятина по-севеннски...
   - Это блюдо, - объяснил между тем шеф, - взято из крестьянской кулинарной традиции. Его готовят, как жаркое: мясо тушат вместе со сладким луком, каштанами, лесными грибами, оливковым маслом и прованскими травами. А это жаркое называется "daube". Это маринованная говядина, тушеная в красном вине с зеленью и чесноком...
   И так девять перемен мясных блюд на завтрак, а также три вида провансальского и лангедокского хлеба, пять сортов сыра, привезенного из тех же мест, три сладких пирога и красное вино - Гренаш Нуар из Прованса, но его Габи пить не стала. День только начинался, и алкоголь мог обождать. Ограничилась апельсиновым соком, водой и большой кружкой кофе, черного, как душа колдуньи, и горького, как ее судьба...
  
   2. Трис
   Вечер выдался на редкость спокойным, вернее, Трис сам его таким сделал. Не велика хитрость - послать вместо себя на раут к герцогу де Бофремону свою младшую сестру. И протокол соблюден, - Мишильеры представлены своим коннетаблем, - и Габи довольна. Ей такие мероприятия все еще нравятся: возможностью покрасоваться в "фамильных" драгоценностях и платьях "от-кутюр", посвинговать, выпить немножко шампанского, к которому она как-то незаметно пристрастилась, завести какой-нибудь скоротечно никакой роман. Гулять по-настоящему, она пока не начала. Во всяком случае, Трис на это очень надеялся, исходя из предположения, что, если она с кем-нибудь и успела переспать, то однократно и мимоходом, не наделав этим большой беды и не создав ни себе, ни ему лишних проблем. Итак, у него нежданно-негаданно образовался свободный вечер, и после нескольких коротких, но важных встреч, Трис отправился в свой секретный архив.
   Дело в том, что, - как он и обещал своему новому приятелю, - Трис, в самом деле, занялся разбором архивов своего "великого отца". Причина, впрочем, была не в просьбе Зандера, - да и разбором бумаг Августа Мишильера Трис озаботился еще до знакомства с доктором фон Берлингом, - а, прежде всего, в том, что вопросы, связанные с теорией множественности миров, были ему отнюдь не безразличны ни как ученому, ни как человеку, прошедшему однажды сквозь Великий Барьер. Трис мало что помнил о своей прежней жизни, но, основываясь на случавшихся у него тут и там странных оговорках, нетривиальных ассоциациях, "чуждых" мыслях и необъяснимых реакциях на самые обыденные вещи, - типа собственного отражения в зеркале, - сумел в какой-то мере "реконструировать" образ себя прежнего. Он "вычислил", к примеру, что прожил там и тогда довольно долгую жизнь, однако умер скорее всего пожилым, но все еще дееспособным мужчиной, а не стариком. Внешность у него в том мире была, наверняка, вполне заурядная, поскольку "здесь и сейчас" его поначалу чрезвычайно удивлял тот недвусмысленный интерес, который проявляют к нему особы противоположного пола, даже если не знают, что он богач, аристократ и глава клана. Теперь он был явно выше и физически сильнее себя прежнего, и, разумеется, в своей прошлой жизни Трис не был знаком с магией. Однако, там, как и здесь, он, по-видимому, являлся широко образованным человеком и профессионально занимался наукой. Однако имелись и различия. Здесь, в этом мире, он являлся наследником знаний и умений Августа Перигор-Мишильера, во всяком случае, части этих интеллектуальных сокровищ, тогда как Там он, предположительно, получил отличное формальное образование, имел научную степень и, возможно, даже преподавал в университете.
   Разумеется, реконструкция эта существовала только в его голове, - в "ментальной виртуальности" его сознания, как он это называл, - так как доверить эту правду бумаге он попросту не мог. Слишком много бед, как он знал, случилось со многими небесталанными людьми из-за их простодушной уверенности в том, что хорошо спрятанные личные записи никто и никогда не найдет, и конечно же не прочитает. Поэтому Тристан был в этом смысле крайне осторожен и ничего из того, что, попади оно в чужие руки, раскроет тайну его личности, не записывал. Память у него, слава богам, была не просто хорошая, - а исключительная по своим характеристикам, - и все, что нужно, он мог легко хранить в голове. Однако интерес ко всему, что связано с Барьером и миром "по ту сторону реальности", скрывать было не нужно. Не было необходимости, поскольку такой интерес не должен был вызвать подозрений. Он ведь легко объяснялся простой любознательностью "просвещенного дилетанта".
   Другое дело, что для подобного рода изысканий у Триса, к сожалению, не находилось достаточно времени. Архив, оставленный ему в наследство Августом Перигор-Мишильером, был огромен и хранился, как минимум, в трех разных местах, в трех принадлежащих ему замках в долине Луары, в Арденнах и в графстве Сентонж. Однако за последние четыре месяца Трис собрал все бумаги отца под одной крышей: в специально оборудованных, - то есть защищенных от чужого проникновения, а также от сырости, огня и грызунов, - глубоких подвалах палаццо Коро.
   В этом огромном архиве работали два квалифицированных библиотекаря, составлявшие каталог всех бумаг, книг и предметов, сложенных в большие деревянные ящики еще при жизни первого тана. Раз в неделю Трис получал от них краткие отчеты и, после ознакомления с описями, распоряжался в какой раздел архива поместить ту или иную вещь, поскольку не только хотел знать, что же именно оставил ему в наследство его "великий отец", но и организовать хранение этого всего таким образом, чтобы потом можно было быстро найти то, что ему понадобится в тот или иной момент жизни. Ну а для этого нужна была научно обоснованная и логичная система хранения и, разумеется, тщательная каталогизация всех бумаг, рукописей и документов, книг и атласов, и множества самых разных, порой весьма диковинных, а порой и попросту неизвестных Трису и непонятно для чего предназначенных артефактов, приборов, минералов и прочего всего.
   Ему очень хотелось самому покопаться в этих залежах разнообразного знания, но, увы, обязательства главы клана не оставляли для этого достаточно времени и сил. Его дни были наполнены напряженной работой с финансовыми и юридическими документами, деловыми встречами, брифингами, совещаниями и разбором внутреклановых проблем. Но и это не все. Являясь одним из Высоких Князей империи, Трис должен был появляться и на состязаниях, проходивших в рамках Турнира, и на светских мероприятиях, - хотя бы некоторых из них, - проводившихся в столице в связи со все тем же гребаным Турниром и не менее отвратительными капризами императора и принцессы Эвы Сабинии. Впрочем, кое-куда он ходил не только из необходимости поддерживать свое реноме. С некоторыми людьми, - с тем же князем Трентским или с герцогиней Перигор, - он встречался отнюдь не по обязанности. Кое-кто был ему лично интересен и симпатичен, а кое-кто попросту необходим. Трис ведь являлся здоровым молодым мужчиной. И ему хотя бы иногда - а по правде говоря, едва ли не каждую ночь, - нужна была женщина в постели, чтобы днем работать, а не отвлекаться на глупые мысли, возникающие из-за естественных потребностей плоти. Однако с проститками и профессиональными куртизанками он этим заниматься не любил, - хотя и снисходил до них временами по истинной нужде, - а романы, даже самые скоротечные из них, отнимали слишком много драгоценного времени, да и душевных сил, порой, на них уходило не мало. Поэтому на столь любимые им научные изыскания времени почти не оставалось, а жаль.
   Спустившись по нескольким лестницам в глубину скалы, на которой стояло палаццо Коро, Трис достиг, наконец, последней из трех заговоренных дверей, той, за которой, собственно, и находился его архив. Здесь, в просторном зале с довольно низким сводчатым потолком, опиравшимся на приземистые кирпичные колонны, стояли застекленные шкафы с книгами и рукописями. Все остальное богатство: артефакты, приборы, забавные вещицы, чудом пережившие долгую череду веков, редкие минералы и прочие чудесные и попросту уникальные вещи хранились в другом помещении, но сегодня они были Трису не интересны. Его визит в архив был связан с подборкой документов, имеющих отношение к теории множественности миров. Сейчас все эти бумаги были аккуратно и в хронологической последовательности сложены в четыре небольших архивных коробки, которые, в свою очередь, ожидали Триса на полке рядом с его рабочим столом.
   Усевшись в приготовленное для него кресло, Трис открыл первую коробку и тщательно просмотрел хранящиеся в ней бумаги. Все они оказались ему знакомы, поскольку он довольно хорошо помнил их памятью Августа Мишильера, но ничего по-настоящему ценного в них не было, кроме, разве что, конспекта пятой главы небезызвестных "Трудов" Виглера, его, так называемой, "Трансцендентной физики". Само это редкое издание, тот его уцелевший по случаю экземпляр, который "великому отцу" Триса удалось вынести из огня во время пожара, случившегося в 1832 году в Падуанском университете, стоял сейчас в шкафу вместе с другими редкими книгами. Однако было очевидно, что показывать эту книгу князю Трентскому незачем. Не настолько они на данный момент были близки, чтобы делиться такого рода секретами. Другое дело сделанный в давние годы конспект, составленный рукой Августа Перигор-Мишильера. Вот его вполне можно было дать почитать своему новому знакомцу.
   Князь Трентский нравился ему, как человек, не говоря уже о том, что с ним можно было говорить на многие и многие темы, чуждые и непонятные большинству окружающих Триса людей. Возможно, со временем, они действительно станут друзьями, но дружба - не любовь и не возникает в один день. Она вырастает медленно, - если это, разумеется, настоящая мужская дружба, - и требует усилий с обеих сторон. Зандер, по сложившемуся у Триса впечатлению, к такому "подвигу" был готов, поскольку испытывал симпатию и к главе клана Мишильер, и к его сестре. Но лишь время покажет, что выйдет из этих обоюдных усилий. А пока Трис был готов поделиться с князем Трентским лишь конспектом, но не самой книгой. Однако и здесь все оказалось не так просто, как полагал Трис, беря эту рукопись в руки.
   Начать с того, что это оказался совсем не тот конспект, о котором он помнил памятью своего творца. Это была всего лишь копия известного Трису документа, сделанная отнюдь не рукой самого Августа Мишильера. Некий анонимный переписчик скопировал конспект аккуратным округлым почерком на бумаге отличного качества. Формат in-quarto, плотная, пожелтевшая от времени венецианская бумага, черная ничуть не выцветшая тушь. Страницы пронумерованы и сшиты вместе суровыми нитками. И, разумеется, это был совсем не тот экземпляр, который "читал" Трис.
   Перелистывая страницы рукописи, он обнаружил, что рукой Августа Мишильера - и совершенно другими чернилами, - в конспект внесены многочисленные схолии, замечания, "мысли вслух" и прочие маргиналии. В некоторых местах текст, вписанный миниатюрными буквами между строк и на широких полях, был столь плотен, что наверняка превосходил по объему то, что было изначально записано на этом листе. Обычно вставки были сделаны красными или зелеными чернилами, но иногда встречались так же фиолетовый и черный цвета. Однако и это не все. В продолжении изучения тетради Трис обнаружил два "неродных" листа того же размера ин-кварто, не вшитых, а просто вложенных в рукопись между тридцать седьмой и тридцать восьмой страницами, но имевших общую с другими страницами нумерацию: 37.1, 37.2, 37.3 и 37.4.
   Вчитавшись во все эти дополнения и разъяснения, Трис забыл о времени и обо всем вообще. Он не помнил этого текста, вот в чем дело. Август Мишильер не передал ему это знание, а, возможно, и не предполагал посвящать своего "сына и наследника" во все эти опасные секреты. Скорее всего, этот экземпляр конспекта уцелел по ошибке, по счастливому для Триса стечению обстоятельств и вопреки планам его "великого отца". Ценность же данного документа было трудно переоценить, поскольку здесь Август Мишильер не ограничился одними лишь теоретическими спекуляциями, но сосредоточился на практических аспектах вопроса, на технике и методах, и на отсылках к конкретным экспериментам, которые проводились несколькими разными учеными на протяжении последних пяти веков. Откуда старик узнал об этих исследованиях, теперь можно лишь гадать. Скорее всего, он имел доступ к несохранившимся до нашего времени источникам. Но лиха беда начало! Если сохранился этот экземпляр конспекта, то, чем боги не шутят, возможно, в этом же архиве или в других подобным ему тайных собраниях найдутся и другие документы, которые позволят Трису понять, как Августу Мишильеру удалось заглянуть за Великий Барьер.
   Трис проработал с вновь найденными документами до поздних часов утра, но перед уходом все-таки заглянул в три другие коробки и не удивился, обнаружив в одной из них тот самый конспект, который еще с вечера предполагал здесь найти. Его-то он, покидая свой тайный архив, и прихватил с собой. Этим конспектом он без опасений мог поделиться с князем Трентским и собирался сделать это при первой представившейся возможности. Сейчас же, несмотря на усталость, он хотел переброситься парой-другой фраз со своей сестрой. Было у него к ней несколько не то, чтобы срочных, но достаточно важных дел. Однако, несмотря на то, что дело шло к полудню, Габи в палаццо не оказалось. И слуги смогли сообщить Трису лишь то, что она, как уехала с вечера на прием к де Бофремонам, так пока домой и не возвращалась. Надо полагать, загуляла и загуляла, что называется, по-крупному. Не в первый раз, положим, и наверняка - не в последний, и к этому, увы, следовало привыкать...
  

***

   В конце концов, Габи вернулась, - ему сообщил об этом по телефону мажордом, - но теперь был занят сам Трис. Он провел весь тот вечер, нанося один за другим совершенно необходимые частные визиты, один из которых к обоюдному удовольствию закончился в постели баронессы Ларок. Женщина была молода и притягательна, а где проводил свое время ее супруг, Трис, всецело поглощенный интересом к роскошному телу баронессы, спросить ее как-то забыл. Впрочем, если бы это было по-настоящему важно, Мишель наверняка нашла бы нужным ему об этом сказать. Но она промолчала, и ночь прошла просто восхитительно, причем не только для него одного. Баронесса, если судить по ее поведению, улыбкам, стонам и прочему всему, тоже осталась довольна случившимся как-то вдруг адюльтером. Поэтому Трис никуда от нее не спешил, - тем более, что его и не гнали, - и домой добрался только около десяти утра, когда его младшей сестренки уже и след простыл. Куда она направилась на этот раз, было снова неизвестно. Куда-то, к кому-то, к мужчине или женщине, к подруге или к любовнику, а может быть, и вовсе в императорский дворец. Бегать за ней по всему городу, - тем более, обзванивать без уважительной причины ее знакомых, - было бы унизительно и глупо. Трис это понимал, хотя и начинал беспокоиться, как бы Габи не занесло куда-нибудь не туда. Она же по сути еще ребенок, девочка, по необходимости притворяющаяся взрослой женщиной.
   Мысль эта его достаточно сильно тревожила и не оставляла на протяжении следующих нескольких часов, а потом небо рухнуло, и ему стало не до пустяков. В три часа дня или около того, - точного времени Трис потом вспомнить так и не смог, - ему телефонировал князь Трентский и без экивоков и околичностей прямо спросил, вернулась ли Габриэлла домой.
   - Что-то случилось? - насторожился Трис.
   - Мы были на приеме у Эвы Сабинии... - начал было объяснять Зандер, но, видимо, его тревога оказалась сильнее правил приличия, и он сразу же перешел к главному. - Габриэлла неожиданно оставила нас. Внешне она выглядела нормально, но меня встревожило ее поведение. Она, знаете ли, пошла в дамскую комнату и находилась там совсем мало времени. Не дольше минуты или двух, но, выйдя оттуда, сразу же засобиралась домой. И понимаете, Трис, у меня, и вроде бы, без всяких на то оснований, возникли странные опасения. По моим ощущениям, в те несколько минут, что она отсутствовала, с Габриэллой случилось нечто нехорошее, хотя я и не могу сказать, что именно там могло произойти. Понимаете, Трис, она вела себя по видимости нормально, - тут, как всегда, ни к чему не придерешься, - и все-таки я уверен, что-то с ней в тот момент было не так. Не могу вам толком ничего объяснить. Все это на уровне интуиции, предзнания, а то и прорицания. Но как бы то ни было, встретив ее вновь, - она зашла в гостиную, чтобы проститься с принцессой, - я настолько встревожился, что предложил отвезти ее домой, но вы же знаете Габриэллу. Даже в таком состоянии, а я уверен, что с ней случилось что-то по-настоящему плохое, она наотрез отказалась от моей помощи. Сказала, что прекрасно доберется до палаццо Коро на своем автомобиле. А когда уехала, я сразу же пожалел, что не настоял на своем. Видите ли, Трис, у меня возникло и не проходит нехорошее предчувствие, но объяснить я его не могу. Не знаю, право, что бы это могло быть, но...
   - Я вас понял, Зандер, - прервал приятеля Трис. - Не беспокойтесь, я приму меры. И спасибо вам за заботу о Габи. Она... дорога мне. Но, похоже, не мне одному.
   - Да уж, - ответил на это князь Трентский, - но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. Надеюсь, это напрасная тревога...
   Однако Трис так не думал. Он уже достаточно хорошо изучил князя Трентского, чтобы оценить его блестящую интуицию. И, если Зандер нашел в себе силы, чтобы, нарушив приличия, вывалить на Триса свои ничем, по большому счету, необоснованные опасения, значит было что-то настоящее во всем этом его "предощущении беды". Поэтому, едва положив телефонную трубку на рычаги, Трис воззвал к магии рода. Общая кровь дает иногда родичам преимущество, о котором посторонним не следует даже догадываться. Если честно, Трис применил это заклятие впервые в жизни и сразу же получил недвусмысленный ответ: "Беда!". Габи грозила какая-то неизвестная Трису, но при том неотвратимая опасность. Она была в беде, и она действительно находилась на пути домой.
   "Тревога!" - отдал Трис мысленный приказ, и все члены клана Мишильер, находившиеся сейчас в палаццо Коро и его ближайших окрестностях, услышали его призыв и изготовились к бою. Никто из них, - да и он сам, - не знали пока, что именно должно произойти в ближайшие минуты, но приказ Триса мобилизовал их всех и оттого, быть может, многое, что случилось потом, не оказалось ни для него, ни для его людей той неожиданностью, какой могло стать.
   Трис потянулся к магическим потокам, пронизывающим его замок, и увидел то, что было невозможно, используй он обычное колдовство. Кто-то из Мишильеров заметил черный автомобиль Габи, когда тот на бешеной скорости и крайне рискованно свернул с проспекта Рипуарских франков на улицу Брунгильды королевы франков, а кто-то другой - в момент, когда "пантера" пронеслась по набережной Лотаря. Картинка была отчетливая, как если бы он сам смотрел на автомобиль Габи своими собственными глазами, и ему не понравилось то, как она ведет машину. Было сейчас что-то в ее манере вождения, что заставило его насторожиться и отдать следующий приказ:
   "Северные ворота!"
   Затем Трис сообразил, что, если дела обстоят настолько плохо, как ему показалось, стоит позвать целительницу.
   "Серафина!" - коснулся он сознания женщины через поток "духа", и добавил мгновение спустя:
   "Конкордия!"
   Помощь сильной и опытной колдуньи могла оказаться небесполезной, оттого он и вызвал баронессу де Грамон. Сам он в это время уже покинул свой кабинет и со всех ног бежал по лестницам вниз, к патио и северному входу в палаццо Коро, но добрался до ворот как раз в тот момент, когда люди из охраны замка поднимали с каменных плит потерявшую сознание Э'Мишильер. Дело было плохо, но Трис даже представить себе не мог, насколько плохо обстоят их с Габи дела...
  
   3. Габи
   После завтрака она немного поработала в библиотеке. Всего, быть может, около трех часов. Но вскоре вынуждена была прерваться, поскольку ей позвонила старшая дочь графа д'Алансон - одна из наиболее доверенных подружек Эвы Сабинии, - и сообщила, что принцесса хочет собрать у себя этим днем новых и старых друзей.
   - Не бранч, - щебетала в трубку Олимпия, - не ланч. Быть может, дневной раут? Оксюморон, разумеется, но по сути верно.
   - Право, не знаю, Олли, - ответила Габи на приглашение. - Это так неожиданно...
   Сейчас она была занята весьма интересным делом. Сидя в библиотеке Палаццо Коро, она по совету "старшего брата" изучала "Историю магии в примерах, происшествиях и анекдотах" Иоакима дель Фиоре и была всецело поглощена этим захватывающим чтением. Дель Фиоре умел писать интересно и просто об очень непростых и крайне сложных для понимания аспектах прикладной магии, не забывая при этом сдабривать свой рассказ краткими историческими экскурсами, связанными с тем или иным случаем колдовства. В общем, Габи было жалко прерываться на "самом интересном месте", и она собиралась вежливо, но непреклонно отказаться от посещения императорского дворца, тем более, что оргия, в которой она участвовала вместе с Эвой Сабинией, случилась всего лишь позавчера. Однако принцесса по-видимому предвидела такой поворот дел и попыталась заранее определить пределы безумия.
   - Габи, - ответила Олимпия на ее возражения, - принцесса просила передать, что очень хочет видеть вас у себя во дворце, и что все будет скромно и без излишеств...
   Трудно сказать, знала ли Олимпия о тех безумствах и безрассудствах, которые творились два дня назад в личных апартаментах принцессы, но даже, если и знала, что с того? Она передала "сообщение", Габи его приняла, обдумала и поняла, что у нее попросту нет выбора:
   "Придется ехать!"
   А ехать на прием во дворце, каким бы скромным по уверениям организаторов он ни был, означало соответствующим образом одеться, - платье туфли, то да се, -подобрать подходящие драгоценности, - как минимум, серьги, перстень и колье, - нанести на лицо грим и, разумеется, сделать прическу. Впрочем, платье, белье и драгоценности - не вопрос, когда гардеробная стараниями "старшего брата" похожа на не самый маленький в столице бутик, а в заговоренном сейфе спрятана настоящая княжеская сокровищница. Что же касается всего остального, камеристка Габи - Камилла, даже не будучи ведьмой или колдуньей, умела творить маленькие и большие чудеса, как с "дамской боевой раскраской", так и с волосами своей хозяйки. Так что часа через два, не явившись на "дневную вечеринку" первой, - что есть по определению моветон, - но и не опоздав, чтобы не обидеть этим Эву Сабинию, Габи прибыла в "девичьи покои" принцессы и нашла там общество почти в полном сборе. И это была, к слову сказать, довольно приятная по нынешним временам компания. Три десятка гостей: ближайшие подруги и фрейлины принцессы и несколько молодых мужчин, большинство из которых участвовали в Турнире и в настоящее время входили в группу лидеров. Среди них оказался, разумеется, и князь Трентский. Он в последнее время стал крайне популярен при дворе. Красив, умен и обходителен, великолепный спортсмен и отличный танцор, и это, не говоря уже о его знатном происхождении: аристократ из хорошей семьи и при этом сильный маг. Правда, Габи знала о нем кое-что еще. Что-то, о чем в окружении принцессы знали только Э'Мишильер и герцогиня Перигор. Александр являлся не просто высокообразованным колдуном, он был настоящим ученым и изобретателем волшебных машин. Их разговоры с Трисом - во всяком случае, те, при которых ей посчастливилось присутствовать, - поражали глубиной анализа, широтой интересов обоих собеседников, а также их невероятной эрудицией. А приборы, которые она увидела в башне Людовика, - когда побывала там с Трисом и Марией, - попросту поражали воображение.
   Впрочем, с князем Трентским было связано еще одно странное обстоятельство. Несмотря на то, что он участвовал в Турнире, - а значит, лелеял надежду стать принцем-консортом будущей императрицы, - в последнее время он выказывал Габи совершенно неуместные, по ее мнению, хотя и приятные знаки внимания. По всему выходило, что он ею, как минимум, увлечен. Это заставляло ее нервничать и испытывать при встрече с ним привычное по прошлой жизни чувство неловкости и, пожалуй, даже неуверенности. Не то, чтобы он был единственным, кто с ней флиртовал. Отнюдь нет. Но он делал это как-то уж слишком искренно, и вот это пугало Габи больше всего.
   - Рад вас видеть, - вежливо улыбнулся Александр, объявившись возле ее кресла.
   - Успели соскучиться? - подняла она бровь, одновременно протягивая руку для поцелуя.
   - Последний раз я видел вас тридцать три часа назад.
   - От такой скрупулезной точности меня даже в дрожь бросает! - холодно улыбнулась Габи.
   - А по вам незаметно, - снова улыбнулся он, отпуская наконец ее руку, которую неприлично долго удерживал в своей.
   - Думаю, - сказала она тогда, решившись пойти на обострение, - когда-нибудь нам все равно придется поговорить об этом, как взрослым людям.
   О том, что выпад удался, она узнала сразу же. Князь Трентский не успел отвести взгляд, и она увидела то, чего еще ни разу не видела в его глазах. Растерянность. Смятение. Едва ли не испуг.
   "Так ты в самом деле влюблен! - опешила Габи. - Влюблен, но боишься признаться в этом даже самому себе... Ну, и дела!"
   Открытие заставило ее мысленно поморщиться. Ей - в ее обстоятельствах, - его любовь была ни к чему. Ей только "смятения чувств" не хватало для полного счастья!
   "Однако отчего бы с ним не переспать, если уж Источник сам предложил?"
   - Разумеется, поговорим, - Александр взял себя в руки и сделал это очень быстро. - Всегда к вашим услугам, Габриэлла!
   "Сукин сын!" - Это была непрошенная, но главное, неуместная мысль, и Габи за нее сразу же стало стыдно. Но она понимала, что, как минимум, отчасти ее раздражение связано с тем, как она себя сейчас чувствует, и какие усилия ей приходится прикладывать к тому, чтобы никто этого не заметил.
   - Прошу прощения, князь, - сказала она, вставая из кресла, - но вынуждена вас покинуть. Я должна освежиться. Встретимся позже!
   Кивнув Александру, она направилась в дамскую комнату. Не то, чтобы ей, и в самом деле, так уж приспичило или возникла вдруг острая необходимость освежить помаду на губах, но туалет, как узнала Габи лишь став "сестрой" Триса, отличное место, чтобы перевести дух. Остыть, выкурив сигарету, и обдумать произошедший только что разговор. Надо бы кроме всего прочего понять, что ей князь Трентский, и что ему она? Адюльтер на пару ночей, легкая интрижка для сохранения тонуса, или нечто куда более серьезное? Но ничего серьезнее безобидного флирта или мимолетного романа она себе сейчас позволить попросту не могла. Слишком сложное для семьи время, слишком большие обязательства перед братом и кланом и слишком сложные личные обстоятельства, чтобы бездумно и безответственно впадать в любовь. Обо всем этом, Габи и предполагала подумать в роскошной уборной императорского дворца. Посмотреться в зеркало, чтобы убедиться, что не потеряла ненароком "маску" холодноватого равнодушия, которую привыкла уже постоянно носить, сесть в кресло и, неторопливо покуривая египетскую сигарету, "посмотреть на вещи, как бы со стороны". Этот прием, которому ее научил Трис, должен был помочь разобраться в себе и в своих непростых обстоятельствах. Оттого она и прервала разговор с князем Трентским, назвав самую уважительную причину из всех возможных: пойти освежиться в дамской комнате. Вот там, среди бронзы, зеркал и метлахской плитки в кобальтовых тонах, переходящих в цвет индиго, все и случилось.
   Габи вошла в просторное помещение туалетной комнаты, дверь за ней закрылась, и практически сразу же из ниоткуда раздался спокойный женский голос:
   - А вот и ты! - произнесла невидимая женщина глубоким контральто, и в комнате вдруг стало нестерпимо жарко.
   - Покажись! - потребовала Габи, собирая свои нервы в кулак.
   Сейчас, кроме жара, словно бы, пышущего из зева хлебной печи, она почувствовала растворенное в воздухе напряжение, ощутила гудящие от напора энергии магические потоки. Насколько ей было известно из объяснений Триса, чужой Источник принципиально непостижим. Так, например, люди, приходившие к ним в палаццо Коро, не ощущали ту магию, что струилась в его древних стенах. Почувствовать ее могли только члены клана, поскольку она была привязана к их крови. Они единственные подпитывались от нее, наслаждались, нежась, в ее потоках. Манипулировать этими потоками, однако, могли только Трис и Габи. Источник сам определял своих и чужих, точно так же, как выбирал, с кем из людей будет иметь дело. Поэтому и здесь, во дворце Габи ни разу не ощутила присутствия императорского Источника. Однако сейчас все изменилось самым решительным образом. Источник был рядом с ней, и она его ощущала всем своим телом, каждым нервом, сердцем, душой и, прежде всего, своим "средоточием". Ее glandula creaturae буквально вибрировала под напором чужой магии. И это никак не могло быть к добру. Чего-чего, а добра от чужого Источника ожидать, насколько она знала, не приходится.
   - Покажись! - потребовала Габи, потому что, как сказал кто-то из древних, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
   - А не обделаешься со страху? - перед ней возникла высокая статная женщина, окутанная жемчужным сиянием. Из одежды на ней были только украшения: золотые каффы с бриллиантами, многоцветное колье, драгоценные кольца и перстни, ножные и ручные браслеты.
   - С чего бы мне тебя боятся? - удивленно подняла Габи бровь.
   На самом деле ей было страшно. Нет, не так. Страх не подходящее слово. Сейчас она испытывала настоящий животный ужас, потому что встреча с чужим Источником не сулила Габи ничего хорошего. Но она также помнила, что Э'Мишильер не ведает страха и никогда не опускает взгляд долу. В общем, ей нельзя было отступать, показывать слабость и просить о милости.
   - Смелая, - кивнула женщина. - Наглая и глупая. Вы, ублюдки, всегда такие самонадеянные твари! Давно спишь с Тадж'А?
   "Давно ли я что?.." - удивилась было Габи, но понимание опередило растерянность.
   - Какая тебе разница, - бестрепетно поинтересовалась она, - кому, и как часто я даю?
   - Ему не противно? - за видимым равнодушием жемчужной женщины скрывалась злобная усмешка, но Габи даже удивиться своему "видению" не могла, она попросту не успевала, опоздав, кажется, раз и навсегда.
   - Спроси его самого, - в тон собеседнице ответила Габи. - Лично мне все нравится.
   Разговор казался ей абсурдным, но подтекст подразумевал многие знания, сулившие ей многие печали.
   - Как вам удалось вернуть его к жизни? - Вопрос прямо указывал на то, что Жемчужная женщина знает о Габи и клане Мишильер отнюдь не все. И уже одно это было достаточно хорошо.
   - Не знаю, о чем ты говоришь, - пожала Габи плечами, бестрепетно глядя в глаза Источнику.
   - Знаешь и скажешь! - Удар последовал сразу вдруг, едва отзвучали последние звуки в слове "скажешь".
   Жемчужная женщина к ней даже не приблизилась, не подняла руки, не шевельнула пальцем, но удар в чревное сплетение - под дых, едва ли не в само "средоточие", - выбил из легких весь воздух и причинил Габи дикую боль, заставившую ее согнуться пополам. В глазах потемнело. В легких вспыхнуло жестокое пламя агонии, а императорский Источник не ждала. Она не ведала жалости и, похоже, наслаждалась устроенной ею экзекуцией. Второй удар отбросил Габи к стене, размазал ее по кафелю, но она даже упасть не смогла, вздернутая вверх сокрушительны апперкотом, нанесенным невидимой рукой. Голова метнулась назад, и Габи разбила затылком темно-синюю метлахскую плитку. Брызнули в стороны осколки, посыпались на пол под подгибающиеся в коленях ноги, а голову - от затылка до глаз, - пронзила острая, как прокол спицей, боль. За опустившимися веками вспыхнули звезды, и Габи почувствовала, что заваливается набок. Но и сейчас ей не позволили упасть. Удары сыпались на нее один за другим, то с одной стороны, то с другой. И даже, кажется, в спину, хотя Габи, потерявшая ориентацию во времени и пространстве, никак не могла взять в толк, как это возможно.
   Женщина-Источник прижала ее к стене и беспощадно избивала, нанося сильные и точные удары, ломавшие Габи кости, уродовавшие ее лицо, убивавшие ее, отбивая печень и почки, селезенку и мочевой пузырь. Сопротивляться этому избиению было невозможно, слишком неравны были силы. Боль была невыносима, дыхания не было вообще, а перед глазами опустился кровавый занавес.
   "Как быстро... - подумала она перед тем, как потерять сознание. - Как несправедливо..."
   А потом она действительно потеряла сознание, но только для того, чтобы в следующее мгновение найти себя, стоящую посередине дамской комнаты. Зеркало утверждало, что она цела и невредима. Внутренние часы, словно бы остановились, но на самом деле продолжали идти. Просто, если поверить тому, что они "показывали", с момента, как за вошедшей Габи захлопнулись двери туалетной комнаты, прошло всего лишь несколько секунд. Пара-другая ударов сердца, никак не больше. Но избиение, не оставив на лице и теле Габи ни единого видимого следа, не прошло для нее без последствий. Невыносимо болело все тело, и это была совершенно незнакомая Габи боль, такая, что могла означать только одно - скорую ее смерть.
   "Это агония" - констатировала она со спокойствием, удивившим ее саму. Но так все и обстояло. Агония - вот что сейчас с ней происходило.
   Удивляло, впрочем, то, что она все еще была способна мыслить и стояла на своих ногах. По идее, Габи должна была просто упасть, но какая-то сила держала ее в сознании и даже, более того, заставила выпрямиться, расправив плечи, и подавить рвущийся из груди стон.
   "Времени в обрез!"
   Откуда пришло понимание того, что именно с ней происходит, и почему воля к сопротивлению оказалась сильнее страха и боли? Габи этого не знала. Зато она знала другое: Э клана Мишильер никогда не болеет, не устает и не печалиться. Не отступает и не показывает слабости. Никогда, нигде и ни в чем. И еще одна мысль держала ее в тонусе. Ее долг успеть вернуться в палаццо Коро до того, как станет слишком поздно. Вернуться и оставить послание. На большее она уже не рассчитывала, предполагая, что скоро умрет, но сделать то немногое, что все еще было в ее силах, считала себя обязанной.
   Итак, Габи стояла посередине дамской комнаты как раз напротив огромного стенного зеркала. Выглядела она, как всегда, безукоризненно, но вот чувствовала себя совсем не так хорошо. Ноги налились непривычной тяжестью и ощущались какими-то чужими, ненадежными, но они двигались, и это главное. Кожа горела огнем, словно ее обварили кипятком, в ушах стоял гул, в глазах - непролитые слезы. Однако со всем этим она могла справиться. Над чем не было ее власти, так это над временем. Время уходило слишком быстро, утекло сточной водой, просыпалось песком сквозь пальцы. Ее время истекало, и, значит, она должна поспешить.
   Габи поправила на левом плече чуть сползшую бретельку алого шелкового платья, неспешно вышла из дамской комнаты, прошла коридором и анфиладой парадных залов, кивнула двум молодым женщинам, устроившимся "пошушукаться" в сторонке, в глубокой нише высокого венецианского окна, отметила краем глаза недвусмысленное шевеление на стоящем в дальнем углу другого зала диване, с которого доносились ещё более недвусмысленные всхлипы и стоны, и вошла наконец в Китайскую гостиную, где собралось сейчас почти "все общество".
   - Эва! - чуть поклонилась она принцессе. - Я крайне сожалею, но вынуждена вас покинуть.
   - Увидимся завтра на турнире поэтов, - кивнула ей Эва Сабиния.
   - Разумеется! - Габи даже смогла улыбнуться. Во всяком случае, что-то такое изобразила, раздвинув губы и обнажив зубы.
   - Дамы! - повернулась она к собранию. - Господа!
   Она действовала, как сомнамбула, не задумываясь, не замечая ничего, что происходит вокруг. Не обращая внимания на чужие взгляды, разной степени искренности улыбки или прозвучавшие ей вслед слова. Все ее силы уходили на то чтобы идти, не шатаясь и не запинаясь на каждом шагу, держать спину и контролировать лицо. А еще, чтобы не плакать на ходу и не стонать. Но, видимо, кое-кто не повелся на ее обычные уловки.
   Зандер догнал ее уже на лестнице:
   - Что-то случилось? - спросил он, пристраиваясь слева от Габи.
   - С чего вы взяли? - подняла она в удивлении бровь.
   - Да вот и сам не знаю, - пожал он плечами, - но интуиция подсказывает...
   - Прикажите ей, чтобы помолчала!
   - Как скажете, - не стал спорить князь Трентский. - Но, может быть?..
   - Спасибо, - остановила она его порыв, - но все действительно в порядке.
   Ей было ужасно трудно поддерживать разговор, но Зандер не унимался, а она не могла позволить, чтобы он узнал правду.
   - Отвезти вас домой?
   - Думаю, что справлюсь сама
   - А вот у меня есть на этот счёт серьезные сомнения...
   - Не сомневайтесь! - остановила она его в фойе. - Увидимся завтра.
   И тогда он ее отпустил, остановился в дверях и позволил уйти, но не смотря не на что, - на боль, жар и спутанность мыслей, - Габи чувствовала его взгляд все время, пока шла к своему на удачу припаркованному поблизости авто.
   Как ехала домой, совершенно не запомнилось. В памяти остались лишь какие-то жалкие обрывки впечатлений, но, по факту, она все-таки доехала. Бросила "пантеру" у тротуара, поспешно вошла в ворота палаццо Коро, и тогда уже упала на каменные плиты, которыми был выложен парадный подъезд. К ней тут же бросилась охрана, и тогда она попросила, из последних сил выталкивая слова из сдавленного спазмами горла:
   - Отнесите... меня... наверх. Позовите... тана... и... Серафину...
   На Серафине - лучшем лекаре клана - она сломалась окончательно. И в следующий раз пришла в себя лишь спустя сорок минут. Ее разбудила боль. Дикая, всесокрушающая, безжалостная и беспощадная, она выдернула Габи из небытия, но болевой шок должен был тут же отправить ее обратно. Однако одного единственного мгновения "на поверхности" оказалось достаточно, чтобы ухватиться за ускользающую реальность "зубами и ногтями". Она заставила себя принять боль и оставалась в сознании достаточно долго, чтобы услышать главное.
   - Я сожалею, тан, - голос, кажется, принадлежал Серафине, - но я не знаю, что еще можно сделать. Боюсь, это конец.
   - Я вижу, - ответил лекарке Трис каким-то мертвым, чужим голосом. - Она держится на одной магии, но...
   - Но долго так не протянет, - закончила вместо него Серафина.
   - Трис... - это слово далось ей с большим трудом, и, наверняка, было тихим, как шепот, но Трис ее услышал.
   - Габи!
   - Отошли... всех.
   - Все вон! - тут же проорал команду Трис. Он был настоящим вождем, и ему ничего не надо было объяснять.
   - Я... - начала было Серафина.
   - Вон! - повторил Трис.
   - Говори, Габи! - сказал он через несколько мгновений, вставая рядом с ее постель на колени. - Не напрягайся, я услышу.
   - Источники - народ, - выдохнула тогда Габи.
   - Жемчужная женщина - Источник дворца, - добавила, переведя дух и справившись с очередным приступом обессиливающей боли.
   - Это она с тобой сделала? - Трис все схватывал на лету.
   - Да.
   - Но никто, кроме тебя, ее не видел?
   - Да.
   - Ты, знаешь, за что? - Важный вопрос.
   - Спала с Источником... - выдавила она из себя. - Назвала ублюдком. Больше не знаю.
   - То есть, или оттого, что ты спала с Источником, или оттого, что ты чей-то ублюдок? Я правильно понял?
   - Да.
   Ну, вот она и рассказала то главное, что не могла - не имела права, - унести с собой в могилу. Она узнала часть тайны, другие дополнят эти обрывки до целого. Так и формируется тайное знание рода. Однако теперь, когда дело было сделано, Габи решилась на последнюю попытку остаться в живых.
   - Отнеси меня... вниз... - попросила она.
   - Вниз, к Источнику? - переспросил Трис.
   - Да.
   - Тогда, держись!
  
   4. Зандер
   Случившееся в "девичьих покоях" заставило Зандера по-новому взглянуть сразу на несколько крайне важных для него вещей. Думал он при этом, как всегда, быстро и анализировал факты с беспристрастностью настоящего ученого. И поэтому, наверное, переоценка ценностей, - которая, как говорят, берет у некоторых людей месяцы и годы, - произошла у него практически мгновенно. Род озарения, если можно так выразиться, настоящий инсайт, и при этом инсайт интеллектуальный, а не какой-нибудь там метафизический. Открытий было несколько, и каждое из них требовало дальнейшего исследования и осмысления. Во-первых, Зандер принял, как данность, что обладает некой магической интуицией, в которую прежде никогда не верил. Считал это фантазией и дурью, вроде общения с душами предков, но, тем не менее, что-то же случилось. И что это было, если не интуиция, предзнание, о котором говорят, что оно принципиально невозможно, а то и прорицание, хотя Дара пророчества Зандер прежде за собой не замечал? Однако факты таковы. Он встревожился, когда, прервав разговор на самом интересном месте, Габриэлла Мишильер отправилась "припудрить носик". В тот момент Зандер счел охватившее его чувство обычным разочарованием, но, глядя сейчас из настоящего в прошлое, он осознал, что это было истинным предчувствием беды.
   Второй раз странное и ничем не мотивированное ощущение опасности коснулось его сердца буквально через пару минут. И опять, как и прежде, он с готовностью принял самое простое объяснение из возможных: ему просто жаль, что они с Габриэллой не продолжили разговор и не достигли некоторого взаимопонимания, чем бы это ни было на самом деле и куда бы их, в конце концов, ни привело. Однако чуть позже, подвергнув свои ощущения детальному анализу, Зандер пришел к выводу, что, не зная того, что именно происходило тогда в дамской комнате, - этого он, впрочем, так пока и не узнал, - он все-таки уловил отголосок смертельной опасности, угрожавшей Габриэлле Мишильер, и присутствие кого-то - опасного и непостижимого, - кого назвал мысленно "божественной сущностью". Кто это был или, возможно, что, определить не удалось, но присутствие этого могущественного нечто сомнений не вызывало.
   И наконец, последний эпизод. Тревога Зандера, как показали дальнейшие события, была вполне оправданна. Но о том, что Э'Мишильер стоит на пороге смерти, он подумал только тогда, когда, рванув с места, ее черный болид исчез за поворотом. Вот после этого он и позвонил Тристану. В тот момент он еще сомневался в обоснованности своих страхов, и звонок потребовал от него серьезного душевного усилия, но, повесив трубку, Зандер уже знал, что не ошибся, и дела Габриэллы действительно плохи.
   Однако было и кое-что еще. Уже, вскочив в свой автомобиль - этот изысканный Альфа Ромео он купил под влиянием все той же Габриэллы Мишильер, - и проносясь с ревом форсированного двигателя сквозь вечерний город к палаццо Коро, Зандер признал очевидное: Габриэлла ему не безразлична, и это был факт, который ему стоило иметь в виду. Раньше он, вообще, полагал, что лишен способности любить. Но, если честно, он о такой возможности просто не думал. Все, что касается женщин и не имеет отношения к натурфилософии, было ему попросту неинтересно. Сейчас же, во время Турнира, он начал интересоваться противоположным полом просто в силу обстоятельств, но даже не подозревал, что одна из этих женщин может вызывать у него настолько большой интерес. Тем не менее, это случилось, и теперь Зандер должен был понять, что ему с этим делать. Однако исследовать характер своих чувств к Габриэлле было сейчас попросту неуместно. Хотя Тристан Мишильер ничего определенного ему по телефону не сказал, сам Зандер был практически уверен, что девушке грозит нешуточная опасность. А, учитывая тот факт, что она являлась боевым магом и коннетаблем крупного клана, он мог предположить, что Габриэлла, по-видимому, вступила в бой с кем-то из богов малого пантеона. Однако такие битвы, как показывает история, в большинстве случаев заканчиваются гибелью смертных, и Зандер боялся, что сейчас смерть от руки бессмертного угрожает именно Габриэлле Э'Мишильер.
   Тревога, так неожиданно посетившая считавшееся прежде равнодушным сердце Зандера, была столь сильна, что он даже не запомнил, как добрался до палаццо Коро и как в него попал. Очнулся он, если так можно выразиться, уже в знакомой ему официальной гостиной, оформленной в варварском стиле "поздних Меровингов". Здесь, выпив бокал какого-то вина, - вкуса он не разобрал или не запомнил, - Зандер дождался выхода женщины, относившейся, на сколько он помнил, к высшему руководству клана. Однако одно то, что "поговорить" с ним спустилась баронесса де Грамон де Мишильер, вернуло Зандера к реальности, как ведро холодной воды, вылитое на голову. Конкордия, судя по как-то брошенному Трисом замечанию, не любила гостей и выходила к ним только во время официальных визитов. Ее появление, таким образом, наводило на очень неприятные мысли.
   - Князь, - чуть поклонилась немолодая женщина.
   - Баронесса, - так же вежливо ответил Зандер, отмечая краем сознания, что палаццо Коро "звучит" сейчас, как растревоженный улей. - Могу я видеть господина тана?
   - Боюсь, что в данный момент это невозможно, - дипломатично ответила женщина, а Зандер рассмотрел наконец ее лицо и едва не пришел в ужас.
   Баронесса, всегда тщательно следившая за собой и выглядевшая гораздо моложе своих лет, за какие-то два дня, что прошли с их последней, пусть и мимолетной, встречи, резко состарилась. Глаза запали, лицо осунулось и побледнело. Поблекли даже губы, которые обычно поражали своим насыщенным природным цветом.
   - Что-то случилось с Габриэллой? - спросил он прямо.
   - Да, - подтвердила его опасения пожилая женщина. - Ей сейчас нездоровится, князь, и поэтому она не сможет вас принять. Тан у нее.
   "Нездоровится? - мысленно покривился Зандер. - Это теперь так называется? Великие боги, что за эвфемизмы? Нездоровится, и поэтому весь замок стоит на ушах?"
   - Могу я... - Зандер не договорил, поскольку окончательно понял всю бессмысленность дальнейших расспросов, однако на помощь ему неожиданно пришла именно его собеседница, баронесса Конкордия де Грамон де Мишильер.
   - Вот что, господин князь, - сказала она ему тихо, но со значением, - я понимаю вашу озабоченность состоянием здоровья моей дорогой племянницы. А потому - в качестве исключения, - могу предложить вам остаться здесь, в этой гостиной и подождать развития событий.
   - Простите, князь, но это все, что я могу вам сказать, - остановила она попытку задать ей еще один вопрос. - Оставайтесь, если хотите. Я распоряжусь подать вам вино и закуски прямо сюда...
   И все, собственно. Ему оставалось только ждать и надеяться на лучшее, потому что, едва пожилая баронесса скрылась за дверью, как у Зандера случилось новое прозрение. И, если верить тому, что он почувствовал, дела Габриэллы обстояли катастрофически плохо. Он по-прежнему не знал, в чем там дело, но в его спутанных мыслях неожиданно мелькнуло слово "агония", и от предположения, что это конец, ему стало по-настоящему плохо. Никто не должен умирать в расцвете сил, тем более, этого не должно было случиться с такой великолепной женщиной. Обуреваемый этой и подобными ей мрачными мыслями, Зандер ходил по гостиной из угла в угол и даже не заметил, как ему принесли вино и засахаренные фрукты. Очнулся он только тогда, когда вдруг второй раз за день почувствовал близкое присутствие божества...
  

Глава 7. Август-сентябрь 1939

   1. Габи
   На этот раз не было никаких древнегреческих вилл. Памятная пещера, освещенная масляными лампами и свечами, и каменный стол, испещренный выгравированными на нем пентаграммами, рунной вязью и заклинаниями на трех мертвых языках. Габи лежала на столе, но не ощущала его твердой поверхности. Тело было невесомо и, словно бы, отчуждено от сознания. И, разумеется, оно не болело.
   - Тебе повезло три раза подряд, - Источник возник рядом со столом и сразу же залил все пространство вокруг себя густым, как пчелиный мед, золотым сиянием. - Редкое стечение обстоятельств, практически невероятное, но, тем не менее, это случилось.
   - На отпевание не похоже, - прокомментировала Габи его слова.
   - Ты жива, если речь об этом.
   - Надолго? - вопрос напрашивался, вот Габи его и задала. И в самом деле, она отчетливо помнила свое избиение, больше похожее на казнь, и свою агонию помнила тоже, хотя и без подробностей. Так что смерть представлялась логичным окончанием истории.
   - Я не бог, - развел руками Источник. - Откуда бы мне знать, сколько ты еще проживешь? Но ты ведь спросила не об этом. Тва'А тебя не убила. Об этом, собственно, я и веду речь. С живыми говорят, отпевают мертвых.
   - Она не хотела меня убивать? - удивилась Габи, вспомнив, как увечила ее Жемчужная женщина.
   - Нет, - неожиданно усмехнулся Источник, - не думаю. Скорее всего, ей что-то помешало. Возможно, император как раз обратился к ее помощи или еще что-нибудь в том же духе. Важнее другое: хотела убить, но не смогла, потому что не успела. Вот в этом и заключается твое везение номер раз.
   - Тва'А - это ее имя? - спросила тогда Габи. - Ты ее знаешь? Она назвала тебя Тадж'А. Тебя так зовут?
   - Как много вопросов... - покачал головой Золотой человек. - Уверена, что хочешь знать ответы?
   - Жить в неведении хуже.
   - Правильная мысль, - Золотой человек тронул горячими пальцами ее лоб, погладил по волосам. - Что ж, девочка, правда такова: наших настоящих имен тебе не произнести, да и не услышать. Те, что ты назвала - это вроде кличек. Моя, если ее правильно произнести, означает Жаркий Ветер Пустыни, а ее - Проточная Вода.
   - Ничего не понимаю, - призналась Габи. - У нее "А", и у тебя "А", но ни одного общего слова в имени.
   - Все просто, - объяснил Источник. - Мое "А" звучит иначе, чем ее "А". Это разные слова и произносятся они по-разному.
   - Вы не боги, но, тогда, кто вы? - Была своя прелесть в том состоянии, в котором находилась сейчас Габи. У нее ничего не болело, она вообще не чувствовала своего тела, но голова была ясная. Так что разговаривать и задавать вопросы было совсем несложно.
   - Мы Народ Тжа, - Источник снова погладил ее по голове, и Габи начала чувствовать свое тело. Еще не совсем так, как надо, но это явно было лучше, чем ничего. - Точнее, Разделенные Тжа.
   - Это все, что тебе следует знать, - остановил он готовый сорваться с ее губ вопрос. - Но вот кое-что, о чем, раз уж так вышло, тебе следует знать. Мы давно живем с людьми, но так было не всегда и, возможно, когда-нибудь так быть перестанет. Сейчас это выгодно обеим сторонам, но с этим согласны отнюдь не все. Среди нас есть такие, кто считает себя богами, пусть даже это боги младшего пантеона. Их называют Волками, хотя и не в том смысле, какой вы, люди, вкладываете в такое прозвище. Ближе всего к вашему образу мыслей находится определение "свободный". Волки живут среди людей и ведут себя, как люди, с той только разницей, что они сильнее любого колдуна. Впрочем, возможно, не любого, но на практике они могущественнее большинства магов. Иногда у человеческих женщин от них родятся дети.
   - Так ты?.. - испугалась Габи.
   - О, нет, - снова усмехнулся Источник и еще раз погладил ее по голове. Сил сразу же прибавилось, и к Габи вернулась способность управлять своим телом, но вот боли по-прежнему не ощущалось, и это было просто замечательно.
   - Это не обо мне, - объяснил Золотой человек через мгновение. - Это о тебе, дорогая. Волком был кто-то из твоих предков. Скорее всего, твой дед или прадед. Потому Тва'А и назвала тебя ублюдком. Таким, как она, противна сама мысль о смешении наших рас. Они ненавидят полукровок. Оттого она и хотела тебя убить. Из-за происхождения, а также из-за того, что ты спала со мной. Это в ее глазах тоже предосудительно. Однако ты уцелела именно из-за этих двух обстоятельств. Полукровки сильнее обычных людей, выносливее, но главное - вы способны принимать в себя нашу силу.
   - Не одни мы, - возразила Габи. - Ты же Источник, ты...
   - Речь идет о совсем другой силе, - прервал ее Тадж'А. - Наша собственная магия сильно отличается от человеческой. И вызывает у таких как ты полукровок совершенно неожиданные изменения.
   - Какие?
   - Разные у разных людей... Видишь ли, Габи, ты не первая, кто принял силу от таких, как я. Изменения есть всегда, но они проявляются случайным образом. У тебя, например, не только возрос уровень Дара, но и открылась новая способность - "проецирования силы вовне".
   - А сила, надо понимать, попала в меня от тебя во время секса? - спросила тогда Габи. На самом деле, у нее было два вопроса на эту тему, но, похоже, Источник читал в ее душе, как в открытой книге. Он ответил на оба:
   - Нужны сильные эмоции, - сказал он ей. - Твои и мои. Секс в этом смысле великолепный канал передачи силы. И ты ее получила. Но вот родить от меня ты не сможешь. Я не Волк, не прошел трансформацию и не способен оплодотворить человеческую женщину.
   "Ну, и слава богам! - с облегчением вздохнула Габи. - Мне только залететь не хватало, тем более, от Источника!"
   - Не залетела, - усмехнулся Тадж'А. - Не залетишь. Но немного моей силы, растворенной в твоей крови, тебе не помешало. Ты не умерла сразу, а потом смогла добраться до палаццо Коро. И у тебя хватило ума попросить Триса принести тебя сюда. Если бы не это, ты была бы уже мертва.
   - Ты?..
   - Я тебя восстановил, - кивнул Источник. - Это было непросто. Тва'А нанесла тебе серьезные увечья. Восстановить человека после таких повреждений крайне сложно. Такое даже для меня задача не из простых. Обычного человека, раз уж я помянул ваше племя, я бы, скорее всего, не вытянул, а полукровку... В общем, сейчас ты здорова, но должна знать, что кое-какие последствия этой истории могут дать о себе знать в самом ближайшем будущем.
   - Ты, о чем? - не поняла Габи.
   - О том, что сильные эмоции возникают не только во время секса, - объяснил Источник.
   - Ты хочешь сказать, что во время избиения Тва'А передала мне капельку своей силы?
   - Да, - подтвердил Источник. - Вот только речь идет отнюдь не о капле. Тва'А убивала тебя, таково было ее намерение, и, естественно, не сдерживала себя. Ее сила втекала в тебя, как река в море. Она себя не ограничивала и не думала о последствиях, ведь ты все равно должна была умереть.
   - Но не умерла.
   - Именно так, - кивнул Золотой человек. - Но в тот момент эта сила была для тебя бесполезна. Зато теперь, когда я тебя восстановил, она себя как-нибудь да проявит. И не только она. Возвращая тебя в мир живых, я вынужден был снова влить в тебя свою силу. И на этот раз это была большая порция. Гораздо больше, чем переходит к тебе во время секса.
   - И о последствиях этого вливания ты тоже ничего не знаешь? - уточнила Габи.
   - Ты права. Но, скорее всего, ты узнаешь об этом в ближайшие дни.
   - Мне радоваться?
   - Не могу сказать точно, - покачал головой Источник. - Иногда наша сила творит с полукровками совершенно неожиданные вещи. Но, как у вас говорят, снявши голову о волосах не плачут. Случившееся - факт истории. Изменить произошедшее с тобой нельзя. Поэтому будем ждать и надеяться на лучшее.
   - Спасибо на добром слове! - усмехнулась Габи.
   - Пожалуйста, - чуть улыбнулся Источник. - Но это не все.
   - Дай, угадаю! - поморщилась Габи. - Какая-нибудь гадость?
   - Можно сказать и так, - кивнул Золотой человек. - Это наша последняя встреча, девочка, потому что тебе больше нельзя входить в мою пещеру. Теперь ты сама по себе, и я тоже сам по себе.
   - Ничего не понимаю! - честно призналась Габи, не успевшая, на самом деле, ни понять, ни оценить по-настоящему то, что сказал Источник. - Почему это мне нельзя сюда приходить? Кто сказал?
   - Мне жаль, но я не могу ответить на твои вопросы, - сказал ей в ответ Золотой человек. - Просто прими, как факт. Ты можешь заряжаться энергией, находясь в палаццо Коро, но приходить сюда тебе больше нельзя. Прощай!
  
   2. Трис
   С тех пор, как он отнес агонизирующую Габи в пещеру Источника, прошло пять часов. Что там происходило - и происходило ли вообще что-нибудь, - он не знал, потому что сначала его попросту "выдавило" из вырубленного в скале зала с алтарем и жертвенником, а затем на месте входа в пещеру возникла сплошная каменная стена. Намек прозрачный - дальше некуда, и, постояв в растерянности около замурованного Источником входа, Трис поплелся назад. Те пятьдесят три минуты, что прошли с тех пор, как он увидел Габи, лежащую на каменных плитах двора, в буквальном смысле его обессилили. Такого от себя он никак не ожидал, - все-таки здоровый молодой мужчина, один из тех, кого сравнивают с древнегреческими атлетами, да еще и внеранговый маг в придачу, - однaко факт остается фактом, он оказался не готов бессильно наблюдать за тем, как умирает его сестра. Да, именно так: его младшая сестра. И это тоже факт.
   Странное дело, ведь по происхождению даже он сам не был ни Мишильером, ни родным сыном своего так называемого отца. Что уж тогда говорить о Габриэлле. Она, вообще, говоря правду - и ничего кроме правды, - "приблуда обыкновенная". Абсолютно чужой ему человек. Девушка, которую он нашел, прежде всего, для того, чтобы провести ритуал и разбудить Источник. Еще он планировал, - не без греха, - сделать ее своей любовницей. Однако боги, - или уж кто здесь правит бал, - решили по-другому и сделали Габи его сестрой. И вот, что удивительно: вся эта история случилась всего лишь чуть больше трех месяцев назад, а глядишь ты, за это время Габи действительно стала его сестрой. Он искренно восхищался ею, гордился, наблюдая за ее успехами в науках и магии, и едва ли не пыжился, видя, как смотрят на нее другие люди. Но дело даже не в этом. Как-то незаметно для самого себя, он полюбил эту странную девушку, и любовь его была, как ни странно, именно братской. Наверное, это случилось еще и потому, что Трис был здесь - в этом мире, - страшно одинок. Ни настоящей родни, ни подлинного прошлого. В буквальном смысле ничего. Человек ниоткуда.
   И Габи стала для него первым, - и пока единственным, - человеком, к которому он искренно привязался. Тем более, что и у нее все обстояло точно так же: ни настоящей родни, ни подлинного прошлого. Однако, каковы бы ни были причины, главное - это то, что за такой смехотворно короткий срок - четыре месяца! - она стала ему настоящей младшей сестрой и подлинной Мишильер, совершив сегодня безупречный подвиг кланника. Держалась в сознании ровно столько, сколько потребовалось, чтобы передать Трису важную для рода тайну. Так должна была поступить чистокровная Э'Мишильер, так Габи и поступила. Наверное, поэтому его так и приложило. Не чужой человек, младшая сестра...
   Как бы то ни было, в конце концов он вышел из подземелий, и тогда ему доложили о князе Трентском, ожидающем развития событий в "старофранкской" гостиной.
   "Что он знает? - спросил себя Трис, направляясь на встречу с Зандером. - Как он понял, что Габи в беде?"
   Князь был явно не ну шутку взволнован и попросту не находил себе места. Ходил, как заведенный, из угла в угол, не притронувшись ни к вину, ни к сладостям. Так описали возникшую ситуацию слуги, таким, войдя в гостиную, нашел знакомца и сам Трис.
   - Она жива? - Зандер резко обернулся на звук открываемой двери и уставился на Триса глаза в глаза.
   - Жива, - коротко ответил Трис.
   - Каков прогноз? - не отставал князь Трентский.
   - Нет прогноза, - хмуро ответил Трис и добавил через мгновение:
   - А тот, что есть, не внушает оптимизма.
   - Может быть, я?.. - начал было Зандер, но Трис только покачал головой.
   - Не может, - сказал он. - Не думаю, что вы знаете и умете много больше, чем наша целительница. Сейчас все в руках богов.
   - Могу я узнать, что с ней случилось?
   - Извините, но нет, - Трис покачал головой и начал охлопывать карманы в поисках сигарет. - Это тайна клана, сами понимаете.
   - Нескромный вопрос...
   - Уверены, что хотите его задать? - упредил Трис Зандера.
   - Ваш замок посещает некая божественная сущность?
   "Однако! - встрепенулся Трис. - Он может чувствовать Источник?"
   - Что конкретно вы почувствовали и когда? - спросил он вслух.
   - Примерно четверть часа назад... Но мне не объяснить, что это такое. Просто ощущение, дарующее знание.
   - То есть, раньше вам уже приходилось чувствовать нечто подобное?
   Зандер мог не отвечать на этот вопрос, но он, тем не менее, ответил:
   - В первый раз сегодня днем в императорском дворце.
   "Стало быть, он способен ощущать присутствие Источника... Но, скорее всего, не всегда. Он ведь не в первый раз посещает палаццо Коро, да и во дворце бывает сейчас достаточно часто. Значит, что? Чувствует перепад напряжения магического поля? Похоже на правду, ведь он засек присутствие двух разных источников в момент применения ими своей магии!"
   По идее, это была крайне ценная информация, и Зандер представлялся как раз тем человеком, с которым такое можно было бы обсудить, а позже и исследовать. Но сейчас Трис был попросту неспособен сосредоточиться на чем-нибудь ином, кроме судьбы своей сестры, и князь Трентский, похоже, был тоже не в лучшей форме.
   "Влюбился, наверное... Или просто симпатизирует..."
   - Если не возражаете, - сказал Трис вслух, - мы еще вернемся к этому разговору. Возможно, вместе... Впрочем, это дело будущего. А сейчас... Останетесь ждать известий здесь или поедете домой? Не знаю даже сколько все это продлится... Но, как только что-нибудь прояснится, я вам непременно сообщу.
   - Если есть резерв времени, есть и надежда, - внес Зандер свою лепту в жалкий костерок едва теплящего жизнь оптимизма.
   - Пожалуй, - кивнул Трис.
   - Если позволите, я бы остался здесь...
   - Оставайтесь, Зандер, - согласился Трис. - Я вас оставлю минут на сорок или чуть больше, - есть несколько неотложных дел, - а потом вернусь сюда. Выпьем, поговорим... Если вам что-нибудь понадобится, скажите любому слуге. Если хотите передохнуть, я распоряжусь, чтобы вам приготовили гостевой покой...
   - Не беспокойтесь, Трис! - остановил его Зандер. - Идите и делайте свои дела. Я справлюсь...
   Что ж, это было благородно с его стороны: и то, что не ушел, и то, что позволил Трису заняться делами клана в такой тревожный момент. А момент, как это всегда и случается в случае болезни или смерти кого-то из вождей клана, был чреват серьезным кризисом. Крис это понимал, оттого и взялся за дело, еще не успев как следует прийти в себя. И оно того стоило. За два часа - переговорив лично или по телефону со своими ближайшими помощниками и уведомив дворцовую канцелярию и секретариат Ложи о внезапной болезни коннетабля, - он обеспечил поддержание дисциплины и стабильности внутри семьи и обезопасил ее от недружественных действий других княжеских дворов.
   Освободившись, он спустился на первый этаж и прошел в гостиную, где коротал время князь Трентский.
   - Сейчас не время конечно, но я подумал, что слово надо держать в любом случае, - сказал Трис, подойдя к Зандеру. - Я обещал вам поискать в архиве Августа Мишильера записи, имеющие отношение к теории множественности миров, и нашел там кое-что любопытное. Вы ведь знаете о книге Виглера?
   - Разумеется, - кивнул Зандер, бросив быстрый взгляд на кожаную папку, которую держал в руках Трис.
   - Это конспект пятой главы "Трудов" Виглера. Его "Трансцендентная физика", - с этими словами Трис протянул Зандеру папку и кивнул, подтверждая сказанное. - Как я понимаю, отец сделал этот конспект собственноручно. Бумага старая, чернила немного выцвели. Похоже, что отец читал "Труды" Виглера в Падуе, лет двести назад...
   - Даже не знаю, что сказать, - князь Трентский открыл папку, перелистнул сшитые между собой страницы и снова поднял взгляд на Триса. - Это настоящее сокровище, Тристан. Я искал книгу Виглера по всему цивилизованному миру, но так и не нашел.
   - Рад вам помочь.
   - Я ваш должник!
   - Полноте! - отмахнулся Трис от благодарностей. Если честно, ему было сейчас не до них и не до чего другого, кроме Габи, разумеется. - Давайте лучше выпьем, а то мне все время как-то не по себе. Габи... Габриэлла никогда ничем не болела, да и сейчас неясно еще, что с ней произошло на самом деле. Наша целительница и еще несколько магов, компетентных в медицине, стараются вывести ее из комы, но прогноз пока неутешительный.
   - Ну, вот, - вздохнул князь Трентский, - а я как раз хотел спросить вас, нет ли каких-нибудь новостей.
   - Увы, - развел руками Трис, - пока ничего нового. Будем ждать.
   Ну, не рассказывать же чужому человеку об их родовом Источнике! Впрочем, он и сам пока знал об Источнике лишь то, что рассказала ему Габи. Немного и наверняка не все из того, что она успела узнать за время своего знакомства с Золотым человеком. Впрочем, этого "немногого" было одновременно и невероятно много, - ведь, судя по всему, об этом ничего не знал даже великий Август Мишильер, - и до обидного мало. Во всяком случае, этого "немногого" было недостаточно, чтобы понять, что случилось с Габи в императорском дворце и что происходит с ней сейчас в пещере Источника.
   - Будем ждать, - сказал он вслух.
   - Будем ждать, - повторил за ним Зандер, и они стали ждать.
   Сначала они ждали вдвоем, затем втроем, когда в палаццо Коро примчалась встревоженная сообщением из дворца Мария Перигорская. А еще чуть позже уже вчетвером, потому что принцесса Эва Сабиния тоже приехала к Трису. Правда, на этот раз, понимая, верно, всю неуместность присутствия в доме умирающей чужих людей, - а именно такое определение, "умирающая", содержалось в кратком сообщении Триса, - она приехала одна, то есть без фрейлин и подруг, прихватив с собой лишь двух ее личных телохранителей и самую доверенную из служанок.
   - Что случилось? - Это был уже третий человек, которому Трис должен был представить хоть какое-то объяснение случившегося.
   - Не знаю, - ответил Трис, озвучивая наиболее правдоподобную версию событий. - Она сама управляла автомобилем. Самостоятельно добралась до замка и потеряла сознание прямо в воротах. Князь Трентский говорил с Габриэллой перед тем, как она села в машину. Внешних признаков болезни он не заметил, но ему показалось, что что-то с ней все-таки не так и он телефонировал мне прямо из дворца. Есть несколько свидетелей, того, как она вела машину. Они отмечают несвойственную Габриэлле небрежность и даже некую неловкость в обращении с рулем. Так что мы не знаем, когда и что конкретно с ней приключилось. Следов проклятия или какого-нибудь другого сильного колдовства мы пока не обнаружили, а целители утверждают, что ее состояние им не с чем сравнить. Она в коме, ее внутренние органы работают, но только, если их контролировать с помощью магии, дыхание и сердцебиение на самом низком для живых людей уровне. И все остальное в том же духе. Прогноз неутешительный, но наши целители делают все, что возможно, чтобы повернуть процесс вспять.
   - Может быть вызвать дворцовых лекарей? - подалась к нему встревоженная этим рассказом Эва Сабиния.
   - Увы, ваше высочество, - вежливо поклонился принцессе Трис, - но этого сделать нельзя. Наши маги применили к Габриэлле некоторые средства, известные только в нашем клане. Тайна рода, сами понимаете.
   - Что же делать? - было похоже, что еще немного и принцесса расплачется. По-видимому, Габриэлла сумела расположить ее к себе настолько, что Эва Сабиния чувствовала свою прямую вовлеченность в судьбу Э'Мишильер.
   - Нам остается только молить богов о милосердии и ждать...
   Эва Сабиния согласилась, но уезжать из палаццо Коро категорически отказалась. Тогда Трис предложил всем вместе перейти в другую, более удобную гостиную, где слуги уже организовали для них фуршетный стол: волованы с гребным и куриным рагу, канапе с острым сыром и маринованной сельдью и тартинки с Пармской ветчиной и гусиным паштетом. Закуски, - хотя бы и такие легкие, - были просто необходимы, поскольку в тягостном ожидании то ли ужасного конца, то ли, напротив, счастливого избавления от угрозы преждевременной смерти, все собравшиеся употребляли слишком много вина. Говорили мало, - все-таки не поминки, - но и молчать было тяжело. Поэтому бокал с вином или зажженная сигарета казались всем, включая и самого Триса, хорошим поводом промолчать или отделаться междометием, жестом, короткой фразой. Так, в напряженном молчании и полном неведении, прошли еще несколько медленных часов, пока Трис не понял вдруг, что "беда отступила". Он не знал, откуда взялась эта уверенность. Знание появилось в его голове как бы само собой, но это была "чужая" мысль. В этом Трис был абсолютно уверен.
   - Прошу прощения, - Трис встал из кресла и оглядел всех присутствующих, - дамы, князь! Кажется, кризис миновал. Я вынужден вас оставить, но надеюсь вскоре вернуться с хорошими новостями.
   Оставив общество "ждать и надеяться", Трис поспешил к пещере Источника и нашел ее, как, впрочем, и надеялся, вновь открытой. Габи по-прежнему лежала на жертвенном столе, но, по первому впечатлению, чувствовала себя гораздо лучше. Она спала, но сон ее был спокоен, дышала она ровно, да и выглядела куда лучше, чем тогда, когда он принес ее сюда пять часов назад. Минуту или две он просто смотрел на девушку, прислушиваясь к ее дыханию и ритму сердца. Он был так взволнован, что даже не сразу обратил внимание на то, что в обычной ситуации сразу бросилось бы ему в глаза. Дело в том, что у Габи исчезла аура. Совсем. Напрочь. Как если бы ее и не было никогда. А вместе с аурой исчезла и магия. У девушки, лежащей сейчас на каменном столе, не было ни Дара, ни магической силы. Не было даже того жалкого третьего уровня Дара земли, который имелся у нее во время их первой встречи. От всего могущества Э'Мишильер ровным счетом ничего не осталось. И тем не менее, она была жива и по всем признакам совершенно здорова. Спала безмятежно, демонстрируя ровное дыхание и безупречный сердечный ритм. На данный момент это было главное, и, отложив "на потом" все, что связано с магией, Трис поднял сестру на руки и понес ее вон из подземелий...
   - Без комментариев, - сказал он, передавая ее слугам и спустившейся ко входу в лабиринт Серафине.
   - Тайна рода! Так что не распускайте языки, господа, - добавил он специально для слуг, хотя после принесенных ими клятв на крови, вряд ли кто-нибудь из них рискнет предать клан, принявший его под свою защиту.
   - Дама Серафина, - обратился он целительнице, - передаю Габриэллу под вашу опеку. Выглядит она неплохо, но я слабо разбираюсь в медицине и, возможно, что-то пропустил. Обратите, пожалуйста, внимание на ее сон, - он кажется мне слишком крепким, - и на исчезновение нимба. Это я вообще объяснить не могу. А сейчас мне надо пройти к гостям, но, разумеется, я присоединюсь к вам так быстро, как только смогу.
  

***

   Насилу избавившись от мешавших ему здесь и сейчас доброжелателей, - "Все в порядке, господа! Кризис миновал! Сейчас Габриэлла спит", - Трис вернулся к кровати своей сестры. Даже потеряв всю свою невероятную силу, Габриэлла по-прежнему оставалась его младшей сестрой. По крови, но что важнее - по тому чувству, которое он к ней испытывал.
   - Что скажете, Серафина? - обратился он к целительнице, но та только руками развела:
   - Простите, тан, но мне нечего добавить к тому, что вы знаете сами. По всем признакам кризис миновал, и ваша сестра здорова. Но она спит, и мне не удалось ее разбудить. Что-то происходит на уровне биохимических процессов, но я не могу заглянуть на такую глубину. Исчезновение ауры и нимба вообще необъяснимы. Такое случается иногда, - и то в редких случаях, - при полном выгорании магической способности. Но у госпожи коннетабля нет ни малейших признаков "смертельного истощения". Если честно, я теряюсь в догадках!
   "И это ты еще не знаешь об исчезновении Дара!" - устало подумал Трис.
   Он решил никому ничего об этом пока не говорить, тем более, что кроме него увидеть магическую силу другого колдуна никто из находившихся сейчас в палаццо людей не мог.
   "Подождем, - решил он, глядя на спящую Габриэллу. - Почему-то мне кажется, что это еще не конец. Вернее, это не тот финал, каким он представляется мне здесь и сейчас!"
   Спорное и ни на чем, на самом деле, не основанное предположение, но Трис недаром мог считаться гением. Его интуиция еще не разу его не подвела, так случилось и на этот раз. Его разбудили буквально через час после того, как оставив Габи заботам целителей, он наконец отправился спать. Заснул, даже, вроде бы, увидел какой-то совершенно не запомнившийся ему сон, и был грубо вырван из царства Морфея вежливой рукой собственного слуги.
   - Ваша светлость!
   - Что случилось? - вскинулся Трис, мгновенно сбрасывая с себя сонное оцепенение и переходя в рабочий режим.
   - Госпожа Серафина просит вас немедленно пройти в апартаменты вашей сестры, мой тан.
   Вспоминая позже последовавшие за его внезапным пробуждением часы, Трис никак не мог восстановить в памяти именно этот момент. Те несколько минут, которые потребовались ему, чтобы одеться и дойти до сестринской половины. О чем он тогда думал? Что предполагал увидеть? Однако того, что он нашел в спальне Габриэллы, он уж точно увидеть не ожидал. Вернее, сначала он подумал, что у нее опять началась агония. И, вроде бы, на первый взгляд все так и обстояло. Кожа бледная, дыхание прерывистое, прерываемое по временам хриплыми стонами, и температура зашкаливает: на тот момент, когда он вошел в спальню, она перевалила уже за сорок. Однако, как вскоре выяснилось, это были всего лишь побочные эффекты чего-то гораздо более серьезного, потому что главная проблема касалась магии Габриэллы Мишильер. Магия вернулась к ней, но совсем не так, как того следовало ожидать при благоприятном, хотя и невероятном развитии событий.
   С Габи происходило что-то до невозможности странное. Уровень ее силы то резко опадал, то также внезапно усиливался. Такого просто не могло быть, потому что не случалось еще ни с кем и никогда. Ученым колдунам известно, что сила может прибывать, и в некоторых крайне редких случаях способна подняться до весьма значительных показателей, как это один раз уже и случилось с Габи. Редкий эффект, но все-таки известный тем, кто вплотную занят изучением природы колдовства. Такое случается иногда, хотя вызвать такой прирост силы искусственно, - но, главное, целенаправленно, - еще никому ни разу не удалось.
   Точно так же, сила Дара может умаляться. Это тоже довольно редкое явление, но зато о нем известно практически всем взрослым колдунам, поскольку это едва ли не первое, чему учат юных магов: никогда ни при каких обстоятельствах не "вычерпывать свою силу до дна". Определение, что и говорить, весьма туманное, но владеющие магией могут, и в самом деле, почувствовать, когда расходуют слишком много силы и приближаются к своим индивидуальным "красным линиям". Это знание интуитивно и постигается исключительно опытным путем, но, в конце концов, каждый сильный колдун, способный творить заклятия шестого-седьмого уровня сложности, знает свой предел, как знает и то, что случится с его магией, если он "зачерпнет" слишком много силы. Выгорание - страшный диагноз, но что есть, то есть, и другого не дано. Однако ситуация, когда уровень силы сначала падает с одиннадцатого уровня до седьмого, затем подпрыгивает до девятого, чтобы в последствии упасть до третьего, и после этого начинает вдруг расти толчками, достигая, в конце концов, отметки тринадцать по шкале Кольера - это что-то просто из ряда вон выходящее. Невероятное, а значит и чреватое многими и многими бедами.
   Трис не отходил от постели Габи, а она все еще оставалась без сознания. Сейчас она не умирала, - как это было до того, как он отнес ее в пещеру Источника, - хотя, глядя на нее, многоопытная Серафина только недоверчиво качала головой, она ведь не знала, кто и каким образом вернул коннетабля клана из Настрёнда - с загробного Берега мёртвых. Тем не менее, дела у Габи шли не так, чтобы уж очень хорошо. Высокая температура, обильное потовыделение и сорванное, прерывистое "агональное" дыхание. И, тем не менее, не в этом состояла главная проблема. Магия - вот о чем действительно стоило тревожиться. Еще накануне у Габи имелся официально подтвержденный одиннадцатый уровень огня, а сейчас сила ее Дара то взлетала на тринадцатый уровень воды, то опадала до третьего уровня воздуха, при том, что изменения эти происходили очень быстро, а иногда попросту мгновенно. Шестой уровень огня, второй уровень воздуха, девятый уровень земли, и невероятный пятнадцатый уровень воды. И все это на фоне агонии, потому что постепенно, - на протяжении последующих трех часов, - но неуклонно организм Габриэллы переставал справляться с непомерными нагрузками, причиной которых являлся хаос, возникший в обычно сбалансированной системе магических способностей. Такую "бурю", - по мнению Триса, - не смог бы выдержать ни один колдун, какой-бы изначальной силой он перед этим ни обладал, и как бы крепок ни был его организм. Но Габи, - она по-прежнему оставалась в бессознательном состоянии, - похоже, собралась бороться до конца. И на третьем часу этой безнадежной борьбы у нее от напряжения пошла кровь из ушей и носа, а затем маленькие капельки крови появились уже и в уголках глаз. Чуть позже у нее начались спазмы, прокатывавшиеся волна за волной по всему телу, но ни Серафима, ни Конкордия де Грамон, обладавшая, как выяснилось, обширными медицинскими знаниями и умениями, ни сам Трис ничего с этим поделать не могли. Они лишь пытались хоть не на много облегчить состояние девушки и в бессильном гневе наблюдали за тем, как уходит в небытие один из сильнейших магов империи.
   Весь этот ужас продолжался достаточно долго, чтобы вымотать даже такого сильного человека, каким без сомнения являлся Трис. А потом, и снова без каких-либо видимых причин, все закончилось. Габи очнулась, открыла глаза и слабым голосом попросила пить. Она была обессилена борьбой за жизнь, но при этом жива и здорова, и у нее снова были ее общепризнанные одиннадцатый уровень огня, девятый - воздуха и шестой - земли. Вернулись к ней так же и аура с нимбом, хотя и в немного "приглушенном" виде. Золотое сияние не поблекло и не потускнело, но, словно бы, "потемнело". Точнее, не скажешь. Сейчас это было больше похоже на игру света на старой, покрытой патиной бронзе. Даже зеленые блики появились. То же и с нимбом. Не так ярко, как до этого инцидента, но все равно весьма впечатляюще...
  
   3. Габи
   На этот раз, ее разбудили, не дожидаясь, пока проснется сама. Габи почувствовал воздействие магии, - морозное прикосновение к сердцу, уверенно освободившее ее от пут сна, - дернулась, возвращаясь в мир живых, открыла глаза и увидела встревоженные лица Триса, Серафины и Конкордии. Судя по всему, колдовала Серафина, а остальные всего лишь стояли рядом и ждали, чем дело закончится. Их напряженное ожидание, их беспокойство и опасения были вполне понятны и простительны. Ведь, вынырнув из глубин сонного забвения, Габи, тем не менее, хорошо помнила, что с ней приключилось, и понимала, чем вызвана их обеспокоенность. Единственное, чего Габи не знала - это, какому из обуревавших ее чувств отдать предпочтение. То ли облегчению по случаю того, что наперекор обстоятельствам она все-таки выжила, то ли благодарности за то, что у нее, похоже, действительно появилась семья, состоящая из небезразличных ей людей, которым она, как показали события, тоже отнюдь небезразлична. А возможно, ей стоило бы удивиться приключению, в которое она ненароком угодила, и той тайне, которая совершенно случайно открылась ей в этом невеселом эпизоде. Было, впрочем, и еще несколько вполне легитимных в ее случае чувств. Сожаление, гнев и ужас, ожесточение, чувство утраты, и в то же самое время, недоверие, - Габи никак не могла поверить тому, что увидела в бреду, - и снова благодарность, переходящая в совершенно незнакомое ей чувство, которое слишком сильно было похоже на то, что другие люди почитают за любовь.
   - Мне показалось, - сказала она каким-то хриплым, неродным голосом, - или приснилось... Сюда, в самом деле, приходили Зандер, Мария и Эва Сабиния?
   - Ну, не конкретно в эту комнату, - удивленно посмотрел на нее Трис. - К тебе мы их, разумеется, не пустили. Однако они действительно довольно долго сидели в гостиной внизу, тревожились о тебе и ждали новостей. Но ты-то откуда об этом знаешь?
   - Я же говорю, привиделось... приснилось... Дайте пить!
   Потом она долго и с удовольствием пила какой-то чуть кисловатый и до предела насыщенный витаминами и "прочим всем" напиток. Долго, потому что медленно, - мелкими глотками, - но с удовольствием, поскольку пересохло не только горло, а, казалось, все вообще. Потом откинулась на подушки и пережидала "долгую минуту слабости".
   - Рассказывай! - попросила, преодолев бессилие, тошноту и головокружение. Она не стала уточнять, к кому обращается, но присутствующие и без этого поняли ее правильно.
   - О чем ты хочешь знать? - спросил Трис.
   - Обо всем, - с трудом выдохнула Габи. Ей просто необходимо было сопоставить то, что она видела в своих снах, с тем, что происходило здесь на самом деле.
   - Что ж...
   Пока Трис рассказывал, Габи перевела дух и наскоро обследовала свой многострадальный организм. Боль ушла, и это была хорошая новостью. Однако все остальное выглядело хуже некуда. Габи чувствовала совершенно незнакомую ей по прежней жизни слабость. А еще головокружение и сбитое затрудненное дыхание. Да, и вообще, все там внутри нее работало сейчас как-то не так, как надо. Непривычно и не слишком хорошо. Но зато магия была на месте, и это было просто замечательно, потому что в бреду ей мерещились на эту тему всякие ужасы. Но, слава богам, ее магия никуда не подевалась, она лишь немного изменилась, хотя Габи и не взялась бы объяснить, в чем именно эти изменения проявляются.
   - Значит, он приехал первым? - спросила вслух, вычленив этот момент в рассказе брата.
   "Почему мне это так важно?" - подумала при этом отстраненно, не произнося, впрочем, эту мысль вслух.
   - Возможно, ты ему небезразлична, - осторожно предположил Трис, словно прочитав ее мысли.
   - Может быть... - согласилась с ним Габи. - Что они знают?
   - Практически ничего, - ответил Трис и показал глазами на стоящих рядом с ним женщин. Означать это могло лишь то, что кто-то из гостей что-то об Источнике все-таки знает.
   "Эва? - спросила себя Габи. - Возможно. Она дочь императора и его наследница, ей, наверное, положено знать..."
   Впрочем, это было пока неважно. Будет еще время поговорить с Трисом с глазу на глаз, тем более, что ей тоже есть, что ему рассказать. Что-то, не предназначенное для чужих ушей.
   - Продолжай...
   - Серьезно? - спросила, когда Трис рассказал о том, что происходило с ее Даром.
   - А ты, как думаешь?
   - Извини, - Габи знала, разумеется, что такими вещами не шутят, и что последний, кто все-таки решился бы на подобную шутку, это Трис, но то, что он рассказывал, попросту не умещалось у нее в голове.
   Скачки силы, взлеты - аж до пятнадцатого уровня, - и падения вплоть до нуля. Страшно, непонятно, интригующе, но, прежде всего, все-таки страшно.
   "Остаться без Дара, - поняла она вдруг, - все равно что умереть..."
   - Что теперь? - спросила после довольно долгой паузы, потребовавшейся для того, чтобы переварить услышанное и перевести дыхание.
   - Несколько дней в постели, - твердо ответила на ее вопрос Серафина. - И это не обсуждается, мой коннетабль. Сейчас вы слабы, как новорожденный ребенок. Истощены, изнурены, обессилены... Это следует изменить. Будем давать вам общеукрепляющие средства и потихоньку "заговаривать" вашу физическую немощь. И кроме того, мне нужно последить за развитием событий хотя бы в течении двух-трех дней. Кто его знает, каковы могут быть последствия вашей агонии. Так что, не обессудьте, моя госпожа, я прописываю вам постельный режим.
   Разумеется, Серафина была права. Того, что произошло с Габи, не случалось, кажется, еще ни с кем и никогда. Во всяком случае, о таком не слышал никто из присутствующих, а они, по ее мнению, знали все и обо всем.
   - И что потом? - уточнила Габи, которая и не собиралась спорить с Серафиной. Она слишком плохо себя для этого чувствовала.
   - Если все будет хорошо, дня через три-четыре приступите к тренировкам. Вы ослаблены недугом, мой коннетабль, ваши жизненные силы истощены, все это придется восстанавливать.
   - То есть, в свет я в ближайшие неделю-две не выйду.
   - Боюсь, что так, - кивнула Серафина.
   - Но такие, как я не болеют, - едва не плача, произнесла Габи вслух то, что заботило ее сейчас больше всего.
   - А ты и не больна, - пожал плечами Трис. - Ты была подло атакована каким-то неизвестным колдовством, серьезно пострадала, но осталась жива и сейчас восстанавливаешься, в том смысле, что оправляешься от ран.
   - Не больна, а ранена... - повторила за ним Габи. - Да, пожалуй. Ты?..
   - Я сделаю официальное заявление от лица клана, - объяснил Трис. - Нападавший неизвестен, как и тип проклятия, использованного им против тебя. Клан ведет расследование. Коннетабль оправляется от ран, но вскоре вновь вернется к активной светской жизни...
   "А я вернусь? - это была жалкая мысль, и она не понравилась самой Габи. - Непременно вернусь!"
  

***

   Она покинула постель только на третий день. Вышла к навестившему ее князю Трентскому на четвертый, но долго не продержалась - максимум полчаса, - и снова вернулась к постельному режиму. Что-то с ней было не так, что-то в ней, словно бы, сломалось, и никак не хотело поддаваться починке. Серафина и ее помощники чего только не пробовали, - и заговоры друидов, и заклинания золотой дюжины Асклепия, и панацею Иосифа Египетского, - но ничего путного из их попыток, увы, не вышло. И на пятый день, Габи поняла, что дела ее по-настоящему плохи, потому что никто - даже ее Золотой человек, - ей в этот раз не поможет. А Источник действительно не приходил. Исчез из виду и никак не давал о себе знать даже при том, что Габи, отчаянно нуждавшаяся в его помощи, только что криком не кричала, призывая его во сне прийти к ней и еще раз помочь. Она готова была на все, даже на целибат по эту сторону сна, если он ее, случаем, приревновал. Однако все ее усилия оказались бесплодны. Источник так к ней и не пришел. И к себе не пустил, закрыв перед ней проход к пещере.
   "Сказал "нет", - признала Габи, - значит "нет".
   Между тем, после схватки в императорском дворце - хотя скорее, это было все-таки избиение, потому что дать отпор у нее не получилось, - вернуться к прежней жизни оказалось совсем непросто. Разумеется, грех жаловаться. Она выжила и не утратила своего Дара, но так плохо, как сейчас, Габи себя ни разу в жизни еще не чувствовала. Недомогание, слабость, накатывающая волнами апатия и много чего еще, что не так уж просто выразить словами. Однако сдаваться она не собиралась. Не для того пережила чудо преображения, чтобы превратиться сейчас на самом пике успеха в немощную девицу, впавшую в меланхолию и общее убожество. Поэтому вечером того самого, пятого дня, она все-таки покинула постель, спустилась в казематы, служившие ей и другим кланникам полигоном "боевых искусств", и, проделав десятиминутный комплекс "разминочных упражнений", шесть минут кидала в цель молнии, огненные дротики и прочую опасную чепуху, включая сюда метательный нож, "слепленный" из туманной дымки.
   Ну, что сказать. "Метания" прошли на удивление успешно, - уверенные броски, точные попадания, - но эти шестнадцать минут выжали Габи насухо, как лимон, попавший под пресс. Ноги перестали держать, и, обмякнув, она кулем свалилась на каменные плиты пола. Лежала долго, не в силах вернуть себе упорядоченное дыхание, умерить заполошный стук сердца и задействовать свою магию. Сила была рядом. Габи ее чувствовала, но никак не могла до нее дотянуться. Так что прошло не меньше четверти часа, пока она смогла наконец встать на трясущиеся ноги и, держась за стены, отправиться в обратный путь. Где-то через двадцать минут, - наотрез отказавшись от помощи слуг, - она все-таки доплелась до своих апартаментов и с наслаждением опустилась в приготовленную для нее горячую ванну. Пока сидела в воде - с растворенными в ней минеральными солями, а так же всевозможными эссенциями, конкретами и настойками целебных трав, - выпила один за другим три общеукрепляющих и тонизирующих коктейля, галантно презентованных ей накануне князем Трентским. Учитывая то, что она знала о Зандере со слов Триса, скорее всего, снадобья эти приготовил он сам, но, разумеется, - из скромности, наверное, - Габи он в этом не признался.
   - Поверьте, Габриэлла, - сказал Александр ей во время их короткой встречи, - в империи и за ее пределами найдется немного столь же талантливых алхимиков, как мастер из Вердена. Однако, в отличие от большинства других людей, пользующихся его уникальными зельями, я знаю мастера лично и могу подтвердить под присягой, что он не шарлатан, а, прежде всего, ученый. Анонимность же его связана исключительно с его личными обстоятельствами.
   При этом, смотрел Зандер на Габи так, что ей даже стало неловко. Однако о том, что им, быть может, следует объясниться, так и не сказал. Промолчала и Габи, хотя, видят боги, не из робости. Она просто не знала пока, что с этим всем делать. То ли смириться с неизбежным и принять, то ли отвергнуть и забыть.
   - Здесь, в этой синей бутылочке, - продолжил свои объяснения князь, поочередно указав на две плотно укупоренные бутылочки цветного стекла и того же размера терракотовый кувшинчик, - эликсир, который поможет вам упорядочить обмен веществ и очистит кровь от шлаков, в зеленой бутылочке - общеукрепляющее снадобье. И наконец в этом кувшинчике находится отличный тонизирующий бальзам. Все вместе, эти снадобья помогут вам вернуть здоровый аппетит, вольют в вас толику новых сил и прибавят бодрости.
   Неуверенная в том, что эти эликсиры ей помогут, Габи, тем не менее, была благодарна Зандеру за его участие в ее судьбе и, если бы не тотальная слабость, подумала бы даже о возможности превратить дружбу в близость, но, увы, не в ее состоянии было мечтать о плотских утехах. Впрочем, зелья она у князя взяла и даже начала их употреблять. Однако сейчас был всего лишь третий прием этих снадобий, а скорого эффекта Габи от них никак не ожидала, поскольку остальные "лекарские штучки" в ее случае не работали вовсе. И тут, как показали дальнейшие события, она ошибалась, серьезно недооценив научную компетенцию своего нового "более чем друга".
   Прежде всего, этим вечером она впервые после "событий" испытала нешуточный голод. Выбралась из ванны, добралась, поддерживая служанкой под локоток до кровати, легла и неожиданно поняла, что не уснет, поскольку ужасно голодна. Тогда, позвонив в электрический звонок, заменявший ей сонетку, Габи вызвала ушедшую было служанку и приказала принести ей что-нибудь поесть.
   - Легкое, - не преминула она напомнить о своем жалком состоянии, - но сытное...
   В заказе содержалось противоречие, но на замковой кухне работали весьма опытные и уж тем более изобретательные люди. В результате, - и разумеется, не без помощи магии, - уже через четверть часа Габи получила чашечку замечательного куриного бульона, оставшегося, на ее счастье, с недавно закончившегося обеда, и два крошечных слоеных пирожка с мясом, полученных из того же источника. На десерт ей предложили воздушное пирожное со взбитыми сливками запредельной жирности, а запивать все это пришлось сильно разбавленным красным вином, в котором мед, специи и настойка шиповника компенсировали нехватку алкоголя. Вот после всего этого она и заснула. Положила голову на подушку и тут же отключилась, чтобы проснуться на утро в гораздо лучшем состоянии, чем накануне. У нее даже настроение поднялось, и подумалось, что надо бы поблагодарить Зандера, потому что его снадобья, и в самом деле, действовали и при том действовали отлично.
   За следующие десять дней Габи не то, чтобы вернула себе прежнюю форму, но значительно окрепла и, вообще, стала выглядеть почти так же хорошо, как это было до инцидента. В таком состоянии она уже могла выйти в свет, и, разумеется, так она и поступила. Однако, в действительности, ее дела обстояли отнюдь не так хорошо, как она пыталась представить окружающим. Все, что еще недавно давалось ей легко и, по видимости, просто, теперь требовало от Габи невероятной концентрации внимания и воли, а еще - тяжелого мучительного труда. Тренировки, без которых она не могла вернуть себе необходимую в ее положении форму, отнимали у нее гораздо больше времени и сил, чем всего лишь пару недель назад. Восстановление шло медленно и трудно, и не было рядом с ней Золотого человека, чтобы помочь и унять боль. И все-таки она не сдавалась.
   Ощущение было такое, словно, она сама участвует в турнире. Впрочем, ее приз был ничуть не менее ценным, чем рука - если уж не сердце, - принцессы Эвы Сабинии. Габи знала за что сражается и готова была ко многому, в том числе и к многодневному истощающему силы и выматывающему душу марафону, который с каждым днем становился только тяжелее. Три-четыре часа сна, тренировки до седьмого пота, до головной боли, до крови, текущей из носа и выступающей в уголках глаз. Светская жизнь, в которой смешались блеск и грязь, ложь, зависть и ненависть, сдобренные жемчужным сиянием и сверканием драгоценных камней. Необходимость выглядеть и держать лицо. Говорить не то, что думаешь, а то, что должно. Следить не только за словами, но и за взглядами, движениями лицевых мышц и дыханием случайных и неслучайных собеседников. Огромное, ни на мгновение, не оставляющее напряжение: сегодня, как вчера, и завтра точно так же, как сегодня. И так день за днем, минута за минутой, вздох за выдохом и выдох за вздохом. Но, если и этого мало, у нее снова стали болеть мышцы. Крутило суставы, ныли кости и кружилась голова. Ухудшился аппетит, и желчь то и дело подступала к горлу, готовая - дай ей только повод, - двинуться дальше. И ведь не объявишь себя больной, не останешься в постели, никому не пожалуешься, не всплакнешь и не разрыдаешься на чужом плече. Э клана Мишильер никогда не болеет, не устает и не печалиться. Не отступает и не показывает слабости. Никогда, нигде и ни в чем.
  

***

   Возвращение Габриэллы Мишильер в Свет наделало много шума. Кое-кто был этому искренно рад, зато другие демонстрировали плохо скрытое разочарование. Остальным, - а они, к счастью, составляли большинство, - было попросту любопытно. Никто ведь толком не знал, что приключилось с Э'Мишильер на самом деле. Даже официальное заявление, сделанное по этому поводу главой клана, ничего по сути не разъясняло. Коннетабль была атакована. Допустим, так все и обстоит, но спрашивается, кем атакована и как именно? Ответ - "Пока неизвестно. Ищем сильного колдуна, склонного к запретной темной магии, которую он или она использовали в качестве орудия нападения на сестру тана". Что за колдовство, тоже неизвестно. Не успели, де, пока разобраться. И все, собственно. Даже о том, какие такие раны нанес Габриэлле Мишильер этот ее неизвестный противник, - и от которых она, к слову, оправлялась почти полных две недели, - не сообщалось тоже. Понятное дело, что такая неопределенность пробуждала в людях нешуточный интерес и заставляла их "без необходимости множить сущее", воображая себе разные ужасы, и придумывать истории, одна увлекательнее другой. Впрочем, кое-кто все-таки знал правду, хотя и не всю.
   Первым из этих немногих был князь Трентский, который, как выяснилось, мог почувствовать чужой Источник, если находился поблизости в момент, когда Небог творил свое особое, непохожее ни на что другое колдовство. Странный талант, хотя Трис и утверждал, что в прошлом такие колдуны уже рождались. Информации о них, как и следовало ожидать, до обидного мало, но факт, что такой талант существует, - и что это крайне редкая способность, - сомнений не вызывал. Поэтому, заинтересовавшись чувствительностью Зандера к магии Источников и понимая к тому же, что промолчать - означает сделать только хуже, Трис переговорил с князем Трентским тет-а-тет. Габи об этом разговоре знала, но сама с Зандером на эту тему еще не говорила. Она с ним, вообще, пока так и не объяснилась ни по поводу того, что за отношения возникли, - если, и в самом деле, возникли, - между ними двоими, ни относительно того, что с ней произошло на самом деле. Трис же, не вдаваясь, разумеется, в "не относящиеся к делу подробности", объяснил Зандеру, что Габи была атакована императорским Источником, получила тяжелейшие раны и выжила лишь благодаря своевременному вмешательству Источника клана Мишильер. Судя по всему, князь Трентский откровенность главы клана оценил по достоинству, предложив Трису свою искреннюю дружбу.
   "Еще бы, - решила Габи, выслушав рассказ брата, - у Зандера теперь есть все основания дружить: Я сама, если верно то, что я думаю о его ко мне чувствах, конспект пятой главы "Трудов" Виглера и вдобавок откровенность Триса в таком деликатном вопросе, как истинная природа Источников. Наверное, мне тоже стоит с ним как-нибудь подружиться, а может быть, и что-нибудь еще..."
   Чем может стать это "что-нибудь еще", Габи, разумеется, догадывалась, но ее физическое состояние по-прежнему оставляло желать лучшего и уж точно не позволяло пока пускаться во все тяжкие. Даже хотелось "чего-нибудь эдакого" как-то смутно и "без подробностей". То есть, теоретически она была уже готова к близости, но практически - все еще нет.
   Вторым человеком, знавшим правду, - во всяком случае, известную ее часть, - являлась Эва Сабиния. Но тут все случилось несколько иначе, чем с Зандером, да и разговаривала с принцессой сама Габи. Встретившись с ней в первый раз после "выздоровления", Габи лишь поблагодарила принцессу за столь ярко выраженное участие в ее судьбе, но ничего особенно интересного о своем ранении не рассказала. Зато, когда, через неделю после этого, принцесса выразила удивление по поводу того, что Э клана Мишильер и, между прочим, ее "сердечная подруга" пропустила уже две подряд вечеринки во дворце, Габи вынуждена была попросить ее о разговоре с глазу на глаз. Эва Сабиния удивилась, но возражать не стала. Тогда они отошли в сторонку, где их никто не мог услышать, и Габи прямо спросила у своей венценосной подруги:
   - Ты ведь знаешь об императорском Источнике?
   - Разумеется, - ответила принцесса. - Я ведь наследница престола, и потому обязана знать о такого рода вещах. Но почему ты спрашиваешь?
   - Ты с ней встречалась?
   - С чего ты взяла, что наш Источник женщина? - нахмурилась Эва Сабиния. - Источник - это Источник.
   - Но ваш источник - это женщина, окутанная жемчужным сиянием, - возразила Габи.
   - Откуда ты знаешь?! - Похоже, слова Габи поразили Эву Сабинию до глубины души, и, пожалуй, даже испугали.
   - Я с ней встречалась.
   - Что?!
   - Эва, это она на меня напала.
   - Но почему? - еще больше удивилась встревоженная принцесса. - Как ты вообще могла ее видеть? И с чего бы ей на тебя нападать?
   - Это ее решение, - пожала плечами Габи, которой совсем не хотелось "вдаваться в подробности". - Сама решила показаться, сама захотела убить. Я еле выжила и теперь просто боюсь появляться во дворце. Второй раз мне такую экзекуцию не пережить...
   - Любопытно, - посмотрела ей в глаза принцесса, - и подозрительно, но так и быть, я не стану тебя спрашивать, что ты не поделила с нашим Источником. Я спрошу ее.
   - Спроси, - кивнула Габи. - И попроси ее оставить меня в покое. Тогда я снова смогу приходить во дворец.
   На том разговор и закончился, а через два дня Габи получила от Эвы Сабинии коротенькую записку:
   "Здравствуй, Габи!
   Как мы и договаривались, я встретилась с Ней и спросила о тебе, - писала принцесса, - но Она наотрез отказалась отвечать на мои вопросы. Сказала только, что у нее на то есть веские причины. На то, чтобы желать твоей смерти, и на то, чтобы никому ничего на этот счет не объяснять, ни мне, ни моему отцу. Тогда я настоятельно попросила оставить тебя в покое, поскольку ты моя подруга и коннетабль влиятельного клана и просто обязана бывать во дворце. Похоже, что мои доводы оказались достаточно основательными, потому что Она обещала с сего дня соблюдать в отношении тебя строгий нейтралитет. Так что можешь не бояться и приходить. Мы с Олимпией и Марией хотим сегодня вечером сыграть в вист, как тебе такая идея?
   С улыбкой,
   твоя Э".
  
   4. Зандер
   Так уж вышло, что, хотя Э'Мишильер оправилась наконец от "ран" и вернулась к светской жизни, Зандер с ней так и не объяснился. То ситуация не располагала, то настроение было неподходящее - чаще у Габи, чем у него, - то еще что, но поговорить нормально никак не получалось. И, возможно, это даже к лучшему, потому что чем больше проходило времени, тем меньше он понимал, о чем, собственно, идет речь. Во всяком случае, не имея опыта в оценке собственных чувств, Зандер в них не только не разобрался, но, напротив, запутался еще больше.
   По его ощущениям, это было просто наваждение какое-то, проклятие, или порчу кто навел, но он твердо знал, что с некоторых пор Э клана Мишильер занимала его мысли никак не меньше, чем теория пространственно-временной мерности, и, что хуже всего, женщина эта довольно часто заставляла его сердце биться быстрее, чем следует. И это было странно, неожиданно и необъяснимо. Ведь не мог же он, в самом деле, в нее влюбиться! Любовь - это не про него, да и не про нее тоже. Холодная и временами даже равнодушная, не слишком красивая, если исходить из общепринятых стандартов женской красоты. Но зато слишком умная, рассудочная, что никак не подходит молоденькой девушке. Однако, если и этого мало, Габриэлла Э'Мишильер была смертельно опасна. Зандер видел ее невероятный "выстрел" из воображаемого лука. Необычайно зрелищный фокус - это так. Но скорость, с которой летела стрела, точность прицела и огромная сила, вложенная в "выстрел", заставляли задуматься о том, что еще припасено в арсенале девушки-коннетабля? Поэтому ни о каких чувствах речь идти просто не могла, и Зандер склонялся к мысли, что его реакция на нее является, прежде всего, выражением обычного для ученых мужей научного интереса. Любопытство естествоиспытателя, и ничего более.
   "Я думаю о ней, потому что она выпадает из ряда, - решил он, рассматривая из-под ресниц императорскую ложу, в которой разместились сейчас принцесса Эва Сабиния и дамы ее круга. Габриэлла тоже была там, на нее Зандер и смотрел. - Она непохожа на других молодых дам. Это неоспоримый факт. А еще, наверное, я ее просто хочу, хотя и не знаю, с чего вдруг".
   И в самом деле, половое влечение в их случае было более, чем очевидно, - во всяком случае, с его стороны, - хоть и неожиданно, однако, как говорили древние латиняне, "De gustibus non est disputandum".
   Сейчас в ложе, она сидела в пол-оборота к Зандеру, положив ногу на ногу, - отчего подол короткого платья поднялся едва ли не до середины бедра, - и курила длинную сигарету, вставленную в еще более длинный костяной мундштук. Показалось ему или нет, но с некоторых пор, - а точнее, с того дня, как ее чуть не убил императорский источник, - окружавшее девушку золотое сияние стало темнее и гуще. Оно, словно бы, уплотнилось, превратившись в нечто, напоминающее прозрачный, но вполне материальный кокон червонного золота. Вообще, золото чудилось этим утром даже там, где его никогда не было и не должно было быть. Даже светло-русые волосы Габриэллы казались сейчас скорее золотистыми, чем серебристыми. Золотой оттенок приобрела и ее кожа.
   "Потрясающе! - признал Зандер, любуясь необычным зрелищем. - Но, скорее всего, это чудо вижу один только я. И это более, чем любопытно, потому что вопрос-то, оказывается, не один. Их ровно два: что это такое, и почему это сияние вижу один лишь я?".
   "Нет, - решил он еще через мгновение. - Вопросов не два, а три, и на один из них я уже знаю ответ. Нет, это - не любовь и не вожделение. Я просто хочу разгадать ее тайну. А значит, это всего лишь научный интерес, любопытство ученого и ничего другого!"
   Вероятно, он еще долго продолжал бы рассуждать на эту многообещающую тему, но его прервали:
   - Прошу вас пройти на позицию, ваша светлость.
   Зандер кивнул мужчине в строгом костюме-тройке, - черная шерсть, черные лакированные штиблеты, белая манишка и атласный галстук-бабочка, - и, встав из кресла, неторопливо прошел к огневому рубежу. Здесь на столе справа от позиции его уже ожидал заявленный им для состязаний шестизарядный "колониальный" кольт. Сейчас Зандер действовал строго по протоколу. Вынуть оружие из кобуры и убедиться, не стоит ли курок на боевом взводе. Взять револьвер левой рукой в обхват за ствол, повернув дулом вниз, а рукояткой влево, и так далее, и так далее, пока не заполнил патронами все шесть камор. Все движения четкие, выверенные и доведенные до полного автоматизма, так что и думать ни о чем не надо.
   Завершив подготовку, он вернул заряженный револьвер на стол и внутренне изготовился, ожидая сигнала.
   Итак, ему предстояла стрельба на скорость с дистанции в 20 метров по горизонтально-скользящей мишени. При этом технические характеристики револьвера, - необходимость каждый раз взводить курок, - позволяли сделать за 7-10 секунд, в течении которых мишень будет довольно быстро двигаться перед ним, как раз необходимые шесть выстрелов. Не больше, будь ты хоть трижды "ганфайтером" на колониальный манер. Лишь бы не меньше!
   В ожидании "отмашки" Зандер встал несколько наискось к белой широкой полосе, отмечавшей границу стрелковой позиции, и широко расставил ноги, так, чтобы затем ему было легче вращать туловище в бедрах, следуя за движением мишени. В этом случае его рука будет оставаться в спокойном положении, так же, как и вся верхняя половина туловища. Все это так же не требовало от Зандера даже малейшего усилия, тело само знало, что и когда ему следует делать. А в следующее мгновение ударил гонг, и, появившаяся перед ним мишень бодро заскользила справа-налево вдоль огневого рубежа.
   "Пошла!" - Так быстро, как только мог, Зандер схватил со столика свой револьвер и, беря горизонтальный прицел, начал вращать верхнюю часть туловища в ту же сторону, в которую скользила мишень. Его рука с зажатым в ней револьвером двигалась при этом впереди мишени, удерживая постоянный разрыв в один-два сантиметра.
   "Начали!" - Разворачивая тело вслед за мишенью, Зандер постепенно нажимал на спуск, и, когда прицел был правильно взят впереди мишени, выстрелил в первый раз. Второй и последующие выстрелы ударили вслед за первым так быстро, как только он смог. Три медленных удара сердца, шесть выстрелов с равными промежутками, шестьдесят очков и обеспеченное место в тройке лидеров.
   "Безукоризненно!" - с поразившим его самого торжеством воскликнул он мысленно, и в этот момент произошло сразу несколько событий, каждое из которых, - правда, несколько позже, - заставило Зандера переосмыслить многое из того, что он почитал правдой или истиной. Уютное существование в башне из слоновой кости практически не подготовило его ни как человека, ни как колдуна к встрече с жестокими реалиями жизни, такой, как она есть. И шестинедельные труды по "самосовершенствованию" ничего в этом смысле исправить уже не могли. Но в тот момент, когда "рухнуло небо", у него, разумеется, не было времени ни на рефлексии, ни на сожаления, вообще ни на что.
   Отстрелявшись, Зандер повернул голову, чтобы посмотреть на принцессу и "ее цветник" и застал мгновение, завершающее некое действие или, лучше сказать, событие, начавшее разворачиваться еще до того, как его взгляд охватил императорскую ложу целиком. Он увидел вставшую во весь рост Габриэллу, она как раз вытянула вперед поднятые перед собой и чуть разведенные в стороны руки. А еще двух телохранителей принцессы, застигнутых его взглядом в полете. Один, похоже, пытался прикрыть Эву Сабинию своим телом спереди, другой - сзади. Начали двигаться и другие участники событий. Находившиеся в ложе женщины отшатнулись от принцессы. Кто-то из них падал вперед, а кто-то - навзничь, опрокинувшись назад вместе со своим складным стулом.
   Все это Зандер увидел и даже частично осознал, едва охватив быстрым взглядом императорскую ложу. Но в то же самое мгновение он "почувствовал" на себе скрестившиеся взгляды двух или трех людей, - точнее в тот момент он сказать не мог, - и это были недобрые, вернее, крайне опасные взгляды. Так он смотрел давеча на мишень. Так или почти так, поскольку, стреляя из револьвера, он не испытывал к цели ровным счетом никаких чувств. За этими же взглядами ощущалось чувство, потому что эти люди пришли сюда не для того, чтобы пострелять, а для того, чтобы убивать. И убить они собирались именно его - князя Александра Трентского. Во всяком случае, один из стрелков совершенно точно метил ему в голову.
   Все это Зандер увидел и почувствовал одновременно и в одно мгновение. Он даже успел оценить угрожающую ему опасность, вот только сделать с этим он ничего уже не успевал. Он не был боевым магом, и, обладая недюжинной колдовской силой и обширными знаниями в магической науке, никогда не собирался применять их для защиты - своей или кого бы то ни было еще, - не говоря уже о нападения. У него были совсем другие жизненные интересы, и он не хотел тратить время попусту. А в результате, оказался здесь и сейчас агнецом на заклании, бессильным предотвратить неизбежное, безоружным и, увы, не дееспособным. Много позже он будет думать и об этом тоже, но в тот момент он успевал сделать только две вещи: частично оценить опасность и выразить самому себе "глубокое сожаление". Однако, как ни странно, это был еще не конец, потому что за первым мгновением последовало второе, вместившее в себя удар молнии, сорвавшейся с правой руки Э'Мишильер, выстрел из винтовки с оптическим прицелом и звук затвора другой винтовки, досылающего патрон перед роковым третьим выстрелом. А еще была стена пламени, вставшая перед принцессой и прикрывшая ее от возможного, но так и не прозвучавшего выстрела.
   Покушение было великолепно спланировано и отлично осуществлено. Стреляли три снайпера, вооруженные мощными винтовками с панкратическими прицелами. Учитывая, что стенд для состязаний в стрельбе был оборудован на арене олимпийского стадиона, найти для наемников выгодно расположенные позиции на расстоянии от трехсот до четырехсот пятидесяти метров от "мишени" не составило труда. К тому же, начни нападавшие колдовать, их бы тут же засекла охрана или участвующие в Турнире аристократы - все, как один, являвшиеся сильными магами. А вот о покушении с помощью обычного огнестрельного оружия никто даже не подумал. Так что у ассасинов был шанс не только уничтожить цель, но и выбраться со стадиона живыми. Но вот незадача - на пути осуществления их планов встала Габриэлла Э'Мишильер, и все их "влажные мечты" пошли прахом.
   Каким-то неведомым образом эта брутальная фемина, - аристократка высшей пробы, говорившая, как наивная простушка, и одевавшаяся, как великосветская кокотка, - уловила то, чего не почувствовал больше никто из магов, присутствовавших на состязаниях по стрельбе. Другое дело, что сначала она, скорее всего, подумала о покушении на принцессу, которую тут же прикрыла воздушной волной, - она-то и послужила сигналом тревоги, - а затем, через три или четыре секунды, на всякий случай поставила перед Эвой Сабинией еще и стену огня. Затем, неизвестно с какой стати, Э'Мишильер решила, что стрелять будут в герцогиню Перигор, и потратила еще пару мгновений на то, чтобы убрать ее с линии огня. И лишь в последнее мгновение перед тем, как первый стрелок нажал на спусковой крючок, она "вычислила" наконец его настоящую цель. Убийца, как это ни странно, пришел за жизнью Зандера, а он, cacator , стоял, развернувшись вполоборота к императорской ложе и ждал - stultus stultorum rex - неизбежного.
   Однако все это стало ему известно - а значит, и понятно, - несколько позже, а в те считанные мгновения между жизнью и смертью он даже подумать о чем-нибудь дельном не смог, потому что не успел. За него подумала Габриэлла. Молнией он сожгла первого стрелка, толчком воздушного кулака в плечо отшвырнула Зандера в сторону, и заставила двух других убийц потратить свои выстрелы впустую, прикрыв всех, кого только было возможно, а затем еще и грохнула молниями обоих, и только тогда время вернуло себе власть над миром и ударилось в заполошный бег.
   Закричали люди. Истерически зарыдали некоторые из присутствующих на стадионе дам. Телохранители принцессы взяли было ее в коробочку, но отчего-то не побежали, уводя в укрытие, а, напротив, снова разошлись, образуя вместе с несколькими мужчинами-аристократами живое заграждение. Почему, зачем? Этого Зандер не знал, ему было плохо видно из-за метавшихся в панике людей. Между тем, по трибунам стадиона уже бежали имперские гвардейцы, а участники состязаний начали спешно организовывать группы прикрытия, беря под защиту женщин и детей. Впрочем, не всех. Кое-кого надо было не защищать, а успокаивать, отпаивая бромом или настоем корня валерианы. Юная графиня Вальтесса де Ла Бинь взлетела, - благо левитировала она отнюдь не по-детски, - на одну из двух колонн, обрамлявших центральный вход на стадион и начала метать оттуда громы и молнии. В прямом смысле этого слова. Магесса она была незаурядная, но отличалась излишней впечатлительностью, легкой возбудимостью и детской непосредственностью. Толку от ее демонстрации силы было немного, - она, похоже, не знала даже, в кого "стрелять", - зато шума - хоть отбавляй. Под стать ей, но уже по другую сторону арены неистовствовал де Брёйне младший. Зандер не помнил, как его зовут, - возможно, Ив или Эрик, - но знал из газет, что у паренька предположительно двенадцатый, а то и тринадцатый уровень Дара воды. Поучаствовать в срыве нападения он не успел, - реакция не та, - зато теперь явно предполагал залить всех, правых и виноватых, проливным дождем с грозой. В небе быстро сгущались тучи, и где-то в отдалении уже отчетливо погромыхивало и сверкали молнии.
   "Н-да, детки..." - Зандер встал наконец с земли и поплелся к императорской ложе. Ему было стыдно за свою мужскую несостоятельность, но уйти, не поблагодарив спасшую ему жизнь Габриэллу, он не мог. Вот и тащился, как на эшафот. Впрочем, это и был эшафот, только казнили на нем не самого Зандера, а его гордость.
   "Ave, Caesar, morit?ri te sal?tant!" - Задумавшись, Зандер не заметил, как дошел до ложи.
   - Если она умрет, ты труп! - Голос Эвы Сабинии буквально выдернул Зандера из состояния прострации, и он недоуменно взглянул на принцессу.
   Такой он ее еще не видел, и более того, он ее такой даже представить себе не мог. Бледная, как полотно, с трясущимися губами и безумным взглядом широко раскрытых глаз она явно была на пути к жесточайшей истерике, что было, в общем-то, понятно. После такой-то встряски. И Зандер начал было соображать, чем можно было бы купировать приступ, но тут его взгляд сместился чуть в сторону от принцессы, и он сообразил наконец, что здесь происходит, и что означают слова, брошенные ему в лицо, как пощечина или, скорее, как плевок.
   На полу ложи на сдернутой со стены и сложенной в несколько раз бархатной драпировке лежала Э клана Мишильер, и, если Эва Сабиния была бледна, то у Габриэллы, похоже, вообще не осталось в жилах ни капли крови.
   "Умерла?! Не может быть!" - Но все указывало как раз на то, что Габриэлла мертва. Неподвижное тело, синюшная бледность кожных покровов, широко открытые, устремленные в никуда серые глаза.
   Над девушкой склонилась Мария Перигорская, которая, судя по потокам воды и воздуха, пыталась реанимировать свою подругу. Ей помогали две другие женщины. Ни одна из них, как тут же сообразил Зандер, не являлась ни академическим лекарем, ни магессой-целительницей. Обычное домашнее знахарство, и ничего более. Зандер в отличие от них знал и умел гораздо больше. В свое время, в Гейдельберге, он занимался медициной серьезно, хотя и не для того, чтобы кого-нибудь лечить. Однако, как ни крути, он хотя бы представлял себе, что и как надо делать в первую очередь. Времени с начала "заварухи" прошло еще совсем немного, а значит, что бы ни случилось с Габриэллой, главное сейчас было удержать ее по эту сторону Стикса. А там, глядишь, и подоспеет квалифицированная помощь.
   - В сторону, принцесса! - скомандовал он. - Потом, все потом!
   В три быстрых шага Зандер добрался до Габриэллы, присел рядом с ней на корточки и положил руки ей на лоб и на чревное сплетение. Первое и главное, что он узнал: она была жива. Однако, жизнь в ней едва теплилась, и было очевидно, что, если не принять срочных - и, разумеется, чрезвычайных - мер, ее агония надолго не затянется. Впрочем, клиническая картина "ухода" протекала у нее на особый лад. Не было никаких видимых проявлений. Недвижное, холодное тело, обесцвеченные кожные покровы и глаза с застывшими зрачками. Борьба шла подспудно, скрытая от посторонних глаз, как течение бурной реки под ледяным панцирем студеной зимой. Там, в глубине, сила ее магии противостояла физической немощи. Она держала Габриэллу наплаву, не давая ей кануть во тьму, но, увы, силы этой оставалось уже совсем немного.
   Разумеется, Зандер не знал, что - во имя богов, - приключилось с Э'Мишильер, и времени расспрашивать свидетелей у него не было. Время истекало, и он должен был действовать, даже не представляя себе, с чем борется на самом деле. Поэтому он "прописал" девушке симптоматическое лечение и тут же взялся за это непростое дело.
   - Кто-нибудь умеет поддерживать сердечный ритм? - спросил он, не оглядываясь. Все его внимание было сосредоточено на Габриэлле, на ее "мертвых" глазах, на низком уровне активности коры головного мозга и буре, бушевавшей в подкорковых образованиях. Таламус и Лимбическая система бедной девушки пылали, как факелы в ночи, внутренние органы отказывали один за другим, а ее железа творения вычерпывала последние капли магии, растворенной в крови, чтобы удержать организм от полного распада и смерти.
   - Я могу, - Мария Перигорская, сидевшая на земле по другую сторону от Э клана Мишильер, сразу же возложила ей руки на грудь и принялась за дело. Судя по тому, что почувствовал Зандер, она действительно умела поддерживать сердечный ритм.
   - Тридцать ударов в минуту, - сказал он вслух, вливая свою магическую энергию в обессиливший glandula creaturae Габриэллы. - И не менее восьми вздохов. Сможете?
   - Да, - коротко и по делу ответила герцогиня, чего, если честно, Зандер от нее никак не ожидал.
   - Надо бы еще поднять температуру тела...
   - На сколько? - спросила какая-то незнакомая ему блондинка, присаживаясь рядом с Зандером.
   - Внутренние органы хотя бы до тридцати двух - тридцати трех градусов. Сможете?
   - Смогу до тридцати шести, но долго не продержусь. Максимум минут десять.
   - Действуйте!
   Сам Зандер пытался сейчас "разбудить" кору головного мозга, одновременно поддерживая уровень магического сопротивления. Но сделать это было крайне сложно. Сказывалось отсутствие опыта и пробелы в медицинском образовании.
   - Нужен целитель не ниже девятого уровня, - бросил он в пространство, зная, что кто-нибудь его да услышит.
   - В пути! - Этого голоса Зандер не узнал, но он и, вообще, мало кого знал при дворе, тем более, узнавал по голосам.
   - У кого-нибудь есть нектар? - спросила вдруг блондинка. - Два-три грамма, дамы, не больше. Я попробую "впрыснуть" его Габи через бедренную артерию.
   "Хорошая идея, - отметил Зандер краем сознания. - Может помочь..."
   - Хорошая идея, - сказал он вслух, - уже в который раз пытаясь реанимировать лобную кору Габриэллы. - Умеете?
   - Приходилось! - сразу же откликнулась женщина, но при этом оставила свое признание без комментариев. Видно успела в жизни погулять вволю, потому что такие навыки просто так у магов не появляются.
   - Тогда, вперед!
   Нектар являлся довольно сильным наркотиком, принимать который, впрочем, могли одни лишь маги. Только на них он, собственно, и действовал, и, если им злоупотреблять, мог легко свести с ума. Однако сейчас, - в данном конкретном случае, - нектар мог помочь, понизив тонус мышц и взбодрив кровоток. Еще, если конечно Зандеру не изменяла память, нектар мог хотя бы немного утишить бурю, бушевавшую в подкорковых образованиях мозга.
   "Попробуем... Хуже не будет!" - решил он и, окончательно отрешившись от всего, что не касалось впрямую борьбы за жизнь Э'Мишильер, с головой ушел в тот жуткий хаос, в который превратились ее физиология и магия...
  

Эпилог. Сентябрь 1939

   1. Габи
   Если верить внутренним часам, она "отсутствовала" чуть меньше тридцати часов. И, судя по ощущениям, все это время отнюдь не спала. Но, если не сон, то что? Она попыталась припомнить, что предшествовало "отлучке". Получалось плохо. Вспоминался олимпийский стадион, но всплывавшие в памяти образы были нечеткими и обрывочными. Какие-то лица, отдельные слова и реплики, мгновенные впечатления и никакой связной картины. А ведь, если это был именно стадион, значит, речь шла о шестом этапе Турнира: о состязаниях в стрельбе из пистолетов и револьверов. Дистанция двадцать метров, шесть выстрелов на скорость по движущейся мишени. Но все это в теории, согласно "планам на следующий день", представленным в программке, отпечатанной в дворцовой типографии готическим шрифтом на бумаге цвета слоновой кости. Однако на практике Габи самих состязаний не помнила, и означать это могло одно из двух. Либо она отключилась до начала соревнований, либо у нее случилась ретроградная амнезия. Вот только сами по себе такие нарушения памяти, наверное, все-таки не возникают, им для этого нужна веская причина. И что из этого следует?
   Габи в таких вещах совершенно не разбиралась. Она и термин-то этот - "ретроградная амнезия" - всего лишь вычитала как-то раз в газете, оставленной на столе ее благодетелем Бернаром Новаком. Поэтому и не могла сейчас даже предположить, что такое должно было с ней приключиться, чтобы она забыла все вообще: как минимум, шесть-семь часов физического времени, предшествовавших моменту потери сознания. Впрочем, это было, хоть и неприятно, но поправимо. Сейчас она находилась дома, в своей спальне в палаццо Коро, и могла ожидать, что кто-нибудь - "брат" или домочадцы, - расскажет ей все, что она пропустила.
   Придя к такому заключению, Габи несколько успокоилась и взялась изучать саму себя, что называется, с ног до головы. Впечатления оказались смешанными. Руки-ноги, вроде бы, целы, голова на плечах, сердце стучит в привычном ритме, но все это ощущается каким-то "не своим", непривычно слабым и "отчужденным". То же самое с магией. Она есть, но ее мало, и воспринимается она не как прозрачная родниковая вода, - что было для Габи обычным делом, - а как мутная водичка из ямы, выкопанной близ болота.
   "Чем же меня таким "приложили"?" - удивилась она и тут же отметила еще одну странность. Даже эти острые по самой своей сути вопросы не вызвали в ее душе соответствующего по силе отклика. Разумеется, она не была равнодушна, вовсе нет. Однако ее эмоции, словно бы, утратили силу. Они тоже стали чужими или, лучше сказать, отчужденными, как ее руки и ноги.
   - Вижу, вы проснулись.
   Габи повернула голову и увидела Триса, стоявшего в дверях. Ни его присутствия, ни того, как он вошел, она попросту не заметила, что было на нее совершенно непохоже. То ли чутье притупилось, то ли еще и оглохла "для полного счастья".
   - Рада вас видеть, брат. - Голос прозвучал достаточно твердо, хотя и был несколько хрипловат.
   - Как самочувствие? - Вопрос напрашивался, не правда ли?
   - Да, вот пытаюсь понять, - честно призналась Габи. - Не то, чтобы плохо, но и не слишком хорошо. Как-то странно... И это меня тревожит. Впрочем, вру. Тревожит тоже как-то не так... Нет привычной силы переживаний, если вы понимаете, о чем идет речь.
   - Ну, уже кое-что, - неожиданно улыбнулся Трис, - потому что прежде было совсем плохо.
   - Плохо? - переспросила Габи, пытаясь вызвать в себе реакцию, адекватную вопросу, но не находя в душе подобающего отклика. - До какой степени плохо?
   - Зависит от того, как будем оценивать агонию и последовавшую за ней кому.
   - Агония - это же смерть? - уточнила Габи, ощущая, как постепенно, не сразу и не вдруг начинают возвращаться к ней эмоции.
   - Вы были на пути к Стиксу, - кивнул Трис, входя наконец в ее спальню и присаживаясь в кресло, стоящее неподалеку от кровати. - По мнению очевидцев, оставалось всего чуть-чуть: заплатить за перевоз, сесть в лодку Харона, и отчалить от берега...
   - Расскажете подробности? - нахмурилась Габи, пытавшаяся сейчас вспомнить, что же такое с ней произошло, ведь агония просто так случиться не может, но, как и прежде не добившаяся успеха.
   - А что последнее вы помните?
   - Танцевальный вечер в клубе "Модерн"... - начала вспоминать Габи. - Музыка, шампанское, танцевали фокстрот, шимми и чарльстон... Потом, уже дома, я еще почитала книгу перед сном... "Пролегомены эмпатической магии", если мне не изменяет память... И все, как ни странно. Больше ничего.
   - Насколько я знаю, все случилось во время состязаний в стрельбе на скорость.
   - Я почему-то так и подумала, - призналась Габи, начиная понимать, что дело действительно плохо. Впрочем, она, кажется, постепенно оживала, и это было уже хорошо. - Что именно там случилось?
   - Совсем ничего не помните?
   - Абсолютно.
   - Есть хотите? - спросил тогда Трис, не ответив, впрочем, на ее вопрос.
   - Есть? - Габи прислушалась к своим ощущениям и пришла к выводу, что отнюдь не голодна. Это было странно после тридцати часов "небытия", но она действительно ничего не хотела: ни есть, ни пить, ни сходить в уборную.
   - Спасибо, - поблагодарила она Триса за заботу, - но нет, пожалуй. Так что там все-таки случилось?
   - Покушение, - коротко ответил Трис.
   - Серьезно? - Сейчас ей даже удалось удивиться. - На кого? На меня?
   - На всех сразу, - усмехнулся в ответ ее "брат". - На князя Трентского, на принцессу Эву Сабинию и, верно, за компанию на вашу подружку. Я имею в виду Марию Перигорскую.
   - А так разве бывает? - Эмоции, и в самом деле, начали возвращаться, но, по мнению Габи, лучше бы еще немного обождали.
   - Оказывается, бывает.
   - Дайте-ка мне, что ли, сигарету! - попросила Габи, пытаясь справиться с вдруг нахлынувшими на нее чувствами.
   - Не уверен, что это правильное решение, - пожал плечами Трис, - но делать нечего, наш девиз: "хотеть, значит мочь". Держите, сестра!
   Он достал из кармана брюк портсигар и, щелкнув крышкой, протянул его Габи. Для этого ему пришлось встать из кресла и подойти ближе к постели.
   - Он приходил? - Вопрос не праздный. В общем-то, важный вопрос. В особенности, в свете предполагаемых обстоятельств.
   - Не знаю, - Габи взяла сигарету и выжидательно посмотрела на "брата". - Или не помню. Но думаю, что не приходил. Он, знаете ли, отказал мне от дома.
   Она, и в самом деле, не помнила, приходил ли к ней Источник. Помогал или нет. Но вот их последний по времени разговор помнила во всех деталях.
   "Не приходил и не придет!" - Габи закурила, затянулась, выпустила дым. Голова не закружилась, и, значит, дела обстояли не так уж плохо, как могло показаться в начале.
   - В общем, не знаю, - повторила она свою прежнюю мысль. - Но давайте, Трис, вернемся к нашим баранам. Рассказывайте!
   - Меня там не было, - предупредил Тристан, возвращаясь в кресло. - Так что, все, что я знаю, я знаю из рассказов очевидцев и из первичного доклада императорской службы безопасности. Картина произошедшего восстановлена до сих пор не полностью и вызывает много вопросов, но это то, что у нас есть на данный момент...
   Тристан рассказывал подробно, не упуская важных, с его точки зрения, мелочей, но, отвлекаясь время от времени на расширенные комментарии, если считал их совершенно необходимыми. Габи слушала его, как всегда внимательно, и практически не прерывала рассказ уточняющими вопросами или сторонними замечаниями. Время всему этому придет несколько позже, тогда, когда "уляжется пыль", и Габи проанализирует все известные ей факты в совокупности. Пока же она довольствовалась теми выводами и предположениями, которые по ходу дела озвучивал рассказчик.
   Императорская служба безопасности выдвинула предположение, что изначально заговор был направлен против герцогини Перигор. Кто его составил и зачем, выяснить пока еще не успели, но казалось вероятным, что это кто-то из трех возможных - в случае ее смерти, - претендентов на герцогскую корону. Скорее всего, на практике действовал против нее наемник или даже организованная группа наемников. Магов среди них не было, да они им были и не нужны, так как наемными убийцами был придуман и осуществлен весьма оригинальный способ покушения: выстрел из снайперской винтовки в момент состязаний по стрельбе. В этом случае внимание всех присутствующих, - в том числе и охраны, - будет приковано к очередному соискателю руки и сердца принцессы Эвы Сабинии. К тому же выстрелы из револьвера или пистолета заглушат тот единственный выстрел, который будет иметь значение и который должен был прозвучать во время выступления князя Трентского. Так все на самом деле и случилось. Стрелок нажал на спусковой крючок как раз во время пятого выстрела, вернее в промежутке между пятым и шестым выстрелами. Но ему не повезло. Каким-то образом его "вычислила" Габриэлла Э`Мишильер, и резонно предположив, что целью покушения является принцесса, прикрыла ее воздушной стеной, заодно отбросив в сторону летевшую к ложе пулю. О том, что пуля предназначалась не Эве Сабинии, а герцогине Перегор, аналитики службы безопасности узнали несколько позже, просчитав ее первоначальную траекторию. Габи же этого знать не могла, - во всяком случае, не в то мгновение, - но на всякий случай прикрыла и других женщин. Следующим вполне просчитываемым ходом Э'Мишильер была контратака, но тут все, собственно, и началось.
   - Какова вероятность, что три независимые группы совершают покушение на трех разных людей в одном и том же месте практически одновременно, в момент, когда на позиции находится князь Трентский?
   - Хороший вопрос, - согласился Трис. - Увы, никто не знает на него ответ. Я в их числе. Смахивает на оперу буф или на плохой детектив, но все, к сожалению, происходило на самом деле и именно так, как я рассказываю.
   - Как я контратаковала?
   - Молнией с правой руки, - сразу же ответил Трис. - Хочу заметить, сестра, вы такого еще не делали. Такой высокой интенсивности заряда от вас никто не ожидал. В том числе и я. Там все сгорело напрочь: и стрелок, и его винтовка, и вообще все в радиусе трех метров. Для такого результата потребна огромная сила. К тому же скорость реакции...
   - Что с ней не так? - поинтересовалась Габи, начинавшая понимать, что все без исключения пошло там и тогда совсем не так, как можно было бы ожидать.
   - Очень быстро, - объяснил Трис. - Я бы сказал, слишком быстро. Но ударили вы только после того, как прикрыли всех, кого только возможно. Необходимость в этом, по всей видимости, возникла в тот момент, когда вы обнаружили еще двух снайперов...
   Габи слушала, и чем больше рассказывал ей Трис, тем сильнее она недоумевала.
   - Но как такое возможно?!
   - Возможно, - пожал плечами Трис, - если предположить, что те две неустановленные группы, которые готовили покушение на Александра и Эву Сабинию, каким-то образом узнали о заговоре против Марии и решили воспользоваться им, как прикрытием. Знали ли они друг о друге, пока неизвестно. Но, воспользовавшись ситуацией, они попытались применить тот же самый метод: снайперские винтовки и минимум магии.
   - Как вышло, что отреагировала одна я?
   - Хороший вопрос, - согласился с ней Трис. - Но у меня нет на него ответа. Могу только предположить, что у вас, Габриэлла, кроме основного Дара и таланта проецировать силу вовне, в минуту опасности проявился еще и редкий Дар настоящего боевого мага - Охотничье чутье. Иначе все это никак не объяснить. Вы первая обнаружили опасность, и первая начали действовать. Весьма эффективно, если воспользоваться эвфемизмом. По мнению свидетелей, в какой-то момент вы одновременно манипулировали семью потоками, относящимися к трем разным стихиям. А это, знаете ли, нечто такое, о чем еще долго будут говорить, как о выдающемся достижении.
   "Выдающееся достижение, - повторила она про себя. - Особый Дар..."
   Что-то колыхнулось на краю еще не вовсе пришедшего в порядок сознания. Что-то важное... Любопытное...
   - Трис, - спросила она, буквально на ходу додумывая пришедшую ей в голову мысль, - истинная телепатия возможна?
   - Именно истинная? - уточнил мужчина. - То есть, чтение мыслей?
   Среди магов, порой, встречались люди с весьма странными и зачастую редкими способностями, однако ни экстрасенсорная эмпатия, ни поверхностная телепатия, позволяющая улавливать владеющую человеком "общую идею" или намерение - не были такой уж редкостью. А вот по поводу "истинной телепатии" Габи до сих пор, кроме самого термина, ничего не знала.
   - Да, - подтвердила она. - Я имею в виду чтение мыслей.
   - Ну, что ж, - улыбнулся Трис, - не даром говорят, что великие умы мыслят схоже. Я тоже подумал о телепатии. Она возможна, но встречается крайне редко. Кроме того, маги, владеющие этим искусством, предпочитают, - что не странно, - о своих способностях не распространяться.
   - Значит, если при дворе... - предположила Габи, голова которой работала сейчас гораздо лучше, чем еще пару минут назад.
   - Или где-то поблизости, - кивнул тан.
   - Кто-то может читать мысли, - продолжила Габи. - Этот колдун...
   - Или колдунья...
   - Да, - согласилась Габи. - Или колдунья. Но пол сейчас не важен. Важно, что этот маг мог знать о заговоре, направленном против Марии...
   - Или о том, что вы не совсем та, за кого себя выдаете...
   - Одно к одному, - согласилась Габи. - И, если человек этот не только читает мысли, но и может их вкладывать в чужие головы...
   - Тогда понятна синхронизация покушения, - кивнул Трис. - Красивая схема, но небезупречная.
   - Что вас не устраивает? - Габи понимала, Трис успел обдумать эту версию "от и до".
   - Почему два дополнительных покушения, а не одно?
   - Если цель - Эва Сабиния, - предположила Габи, - то все остальное для отвода глаз. Ему же надо было запутать следствие.
   - Неплохая версия, - согласился мужчина, - но и она недостаточно подкреплена фактами.
   - Ну, - задумалась было Габи. - За тридцать часов большего и не накопаешь. Стрелки мертвы?
   - Ты убила всех, - подтвердил ее "брат". - Совсем ничего не помнишь?
   - Ничего...
   - А жаль, - неожиданно хмыкнул Трис. - Было бы любопытно узнать, как ты умудрилась удерживать семь потоков одновременно.
   - Мне тоже, - нахмурилась Габи, твердо знавшая, что она на такие подвиги не способна.
   "Или была неспособна? Что если это и есть последствия, о которых говорил Источник?"
   Возможно, она просто не знала пока границ своей силы и всех особенностей своего Дара?
   - Расскажите теперь, что было дальше, - попросила она после довольно долгой паузы.
   - Дальше, как поведала мне герцогиня Перегор, вы, сестра, собрались умирать, - сказал Трис, и Габи сильно не понравилась интонация, с которой он это сказал. - Князь Трентский... Все сходятся на том, что, если он обязан жизнью вам, то вы обязаны жизнью ему. В общем, он, разумеется, не целитель, но, по-видимому, знает и умеет гораздо больше, чем многие дипломированные лекари. Так вот, он не понимает, что именно с вами произошло, но высказал гипотезу, что вы интуитивно - в условиях жесточайшего стресса, - воспользовались Даром, не успевшим еще по-настоящему раскрыться и укорениться. Как следствие, ваш организм, не будучи готов к таким нагрузкам, пошел вразнос. Это несколько похоже на случаи врожденной дисгармонии между силой Дара и способностью нервной системы к ней адаптироваться. Однако, повторюсь, это всего лишь предположение ученого, а не диагноз, поставленный лекарем или целителем...
   Следующие полчаса Трис рассказывал ей, в каком она была состоянии в тот момент, когда Зандер Трентский приступил к "реанимационным мероприятиям". Что он увидел, подойдя к ней, и что сделал потом. Кто еще помогал ему спасать Э клана Мишильер и чем именно. В общем, как все происходило. И надо сказать, Габи услышанное совсем не понравилось.
   - В конце концов, ему удалось стабилизировать ваше состояние и "удерживать вас наплаву" до того момента, как прибыли лекари из университетской клиники. Затем уже они колдовали над вами часа три подряд, пока не запустили все ваши внутренние органы по новой, одновременно активировав вашу "железу творения". Я в это время уже был рядом с вами, - меня оповестил один из наших кланников, находившийся в тот момент на стадионе, - и как только опасность миновала, забрал вас домой. Это случилось двадцать пять часов назад. В себя вы все это время не приходили... Но есть еще одна вещь, о которой вам следует знать. Сейчас вы, разумеется, ослаблены, сестра, но, полагаю, это быстро пройдет. Всего лишь остаточное действие примененной к вам лекарями интенсивной терапии. Но речь не об этом, а о вашем Даре.
   - Надеюсь, на этот раз я его не утратила? - встревожилась Габи.
   - Успокойтесь, сестра, - улыбнулся ей Трис. - Ничего вы не потеряли. Скорее, приобрели.
   - Вы говорите об "охотничьем чутье"?
   - И о нем тоже, - кивнул тан, - но, прежде всего, о вашей силе.
   - О моей силе? - не поняла его Габи.
   - Сейчас у вас, моя дорогая сестра, пятнадцатый уровень воздуха, тринадцатый - огня и десятый - воды и земли. Вы превратились во внерангового универсального мага, совсем немного не дотянув до моего уровня. Как вам такая новость?
   - Если честно, то я в ужасе, - почти искренне улыбнулась в ответ Габи. - Я просто стою на пороге истерики.
   - Увы, но я вам не верю, сестра, - покачал головой Трис. - Такие женщины, как вы, обычно не склонны, к истерикам, но вот о рассудке, нам с вами придется подумать самым серьезным образом. Нам только вашего безумия не хватает для полного счастья, все остальное у нас уже есть...
  

Конец первой книги

  
   Октябрь 2020 - февраль 2021
  
  
  
   В нашей реальности в эту эпоху во Франции брассериями назывались именно эльзасские пивные.
   Vi sensorem - датчик силы (lat.)
   Лимб - цилиндрическое или коническое кольцо, или диск, разделённый штрихами на равные доли, как правило угловые (градусы, минуты и т.д.), деления на лимбе считываются непосредственно или с дополнительным нониусом, либо отсчитываются с помощью верньеров или микроскопов-микрометров.
   Вальмовая крыша - вид крыши с четырьмя скатами, причём торцовые скаты имеют треугольную форму (называются "вальмы") и простираются от конька до карниза. Два других ската трапецеидальной формы.
   Консоме -- крепкий говяжий бульон.
   Соус муссо - майонез, смешанный со взбитыми сливками и с желе из свинины.
   Коннетабль - высшая военная государственная должность в средневековом Французском королевстве. Аналоги в других странах -- маршал, лорд-констебль, шталмейстер.
   Maestro di Scherma - мастер фехтования (итал.).
   Дестре?за (исп. La Destreza), - испанская техника фехтования. Буквальный перевод означает "мастерство", однако в литературе чаще всего переводится как "истинное искусство".
   Александр де Марко "Рассуждения о фехтовании". Неаполь, 1758; Б. Фишер "Искусство фехтовать во всем его пространстве". Санкт-Петербург, 1795; Павел Бартелли "Сочинение о фехтовании". Болонья, 1800.
   Атака прямая (фр. attaque directe) - атака прямым уколом (ударом), не меняя фехтовальной линии.
   C?git? erg? sum - "Я мыслю, следовательно, я есьм", или "я мыслю, следовательно, я существую" - философское утверждение Рене Декарта, фундаментальный элемент западного рационализма Нового времени.
   Tabula rasa (с лат.?-?"Чистая доска") - латинское крылатое выражение, которое используется для обозначения гносеологического тезиса о том, что отдельный человеческий индивид рождается без врождённого или встроенного умственного содержания, то есть чистым, его ресурс знаний полностью строится из опыта и чувственного восприятия внешнего мира.
   IQ - Коэффициент интеллекта (англ. IQ -- intelligence quotient) - количественная оценка уровня интеллекта человека (коэффициент умственного развития): уровень интеллекта относительно уровня интеллекта среднестатистического человека (такого же или среднего возраста). IQ выше 130 (2.3% населения) считается интеллектуальной одаренностью, а выше 140 (одна сотая процента населения) рассматривается, как высокая одаренность, граничащая с гениальностью.
   Имеются в виду племена древних германцев.
   Имеются в виду шотландцы.
   К настоящему графству Перигор отношения не имеет.
   Тан - исторический дворянский титул в Средние века в Шотландии: феодал, глава клана, шотландский лорд. Титул использовался в Шотландии вплоть до XV века для обозначения феодала, наследника короны.
   "Noblesse oblige" - французский фразеологизм, буквально означающий "благородное (дворянское) происхождение обязывает". Переносный смысл - "честь обязывает" или "положение обязывает" - власть и престиж накладывают известную ответственность.
   Внешний вид одного из самых восхитительных автомобилей, Talbot-Lago Teardrop Coupe, был разработан французским дизайнером Джузеппе Фигони. Из-за своей округлой формы и изгибов машина получила прозвище Goutte d'Eau ("Слезинка").
   Шляпа-федора, или просто федора - шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз лентой. Поля мягкие, их можно поднимать и опускать. На тулье имеются три вмятины.
   Впервые эти сэндвичи с Пармской ветчиной и сыром появились во Франции в 1910 году, само слово "крок" (croquer) по-французски означает "хрустеть". Крок-мадам отличается от крок-месье тем, что на нее кладут еще и глазунью.
   Бонтон - хороший тон; хорошие манеры, светская учтивость в словах и в обращении.
   Парюра (ювелирный гарнитур) в широком смысле подразумевает широкий набор украшений - диадему, тиару, гребень, бандо (драгоценную ленту для волос), колье, ожерелье, серьги, броши, большую брошь для украшения корсажа платья, браслеты и кольца.
   Мизерабль - жалкое, несчастное существо; ничтожный человек, негодяй.
   Моветон - дурной тон; поведение, манеры и поступки, считающиеся неподобающими, неприличными, не принятые в данном обществе; плохой, дурно воспитанный.
   Во Франции действительно есть такой дворец. Название связано с тем, что здание имеет форму греческой буквы Тау (Т - "То").
   Потофё, пот-о-фё (букв. "котелок на огне") -- мясной бульон и сваренная в нём говядина с овощами и приправами.
   Беарнский соус, Беарнез - французский яично-масляный соус. Готовится из растопленного сливочного масла, яичных желтков, лука-шалота, кервеля, эстрагона, молотого черного перца и белого винного уксуса.
   Тарт фламбе? - блюдо, характерное для эльзасской, а также южнонемецкой (алеманнской) кухни, плоский открытый пирог, отчасти напоминающий пиццу. Традиционная начинка тарт фламбе -- белый сыр, лук и кусочки сала или бекона.
   Салат нисуа?з или салат с анчоусами -- знаменитый кулинарный рецепт французского города Ниццы из свежих овощей, варёных яиц, анчоусов и оливкового масла. В качестве заправки в салат также добавляют лимонный сок или винный уксус.
   Монокль - простейший объектив, состоящий из одиночной положительной линзы.
   Триплет - объектив или элемент оптической системы, состоящий из трёх линз.
   Ретрофокусный объектив - объектив, расстояние между задней оптической поверхностью которого и фокальной плоскостью больше, чем его фокусное расстояние.
   Стипль-чез - скачки по пересеченной местности.
   Шампанское из винограда сорта Шардене.
   "Брют" - "brut" ("самое сухое"). "Экстрабрют" - "extra brut"/"brut nature"/"brut zero", "брют-кюве"; иногда чрезмерно сухое - сахар или ликёр не добавляется вовсе.
   О?ркус - римский бог смерти. Вероятно, первоначально был одним из демонов или мелких божеств загробного мира у этрусков, впоследствии стал считаться правителем загробного мира. Позже образ Оркуса слился с другим богом, Диспатером, а ещё позднее оба этих божества окончательно растворились в образе бога Плутона, римского аналога греческого Гадеса (Аида).
   Cui prodest? Cui bono? - Кому выгодно? В чью пользу? (лат.). Автор выражения -- знаменитый римский юрист Кассиан Лонгин Равилла (I в.). Как сообщают древние авторы, он рекомендовал судьям при разборе дела всегда искать, кому может быть выгодно данное преступление: как правило, этот путь рассуждений ведет к обнаружению или самого преступника и (или) того, кто за ним стоит, направляет его действия.
   Антипатри?да - древний город, построенный Иродом Великим и названный в честь его отца Антипатра Идумеянина. Он лежал между Кесарией Приморской и Лиддой, на римской дороге из Кесарии в Иерусалим.
   Железа Творения - glandula creaturae - орган, открывающий магом доступ к магическим потокам. Расположена в Чревном сплетении и защищена сверхпрочной магической оболочкой - divina testa - божественной скорлупой.
   Modus operandi - латинская фраза, которая обычно переводится как "образ действия" и обозначает привычный для человека способ выполнения определенной задачи. Данное выражение особенно часто используется в криминалистике для указания на типичный способ совершения преступлений данным преступником.
   Вне юридического контекста словосочетание также может использоваться для описания чьих-либо поведенческих привычек, манеры работы, способа выполнения тех или иных действий.
   Меццо-сопрано - женский певческий голос. Характерным признаком этого типа голоса является насыщенность, полнота его звучания в "середине" и мягкость, объёмность звучания низких (грудных) нот.
   Апанаж (фр. apanage "удел") - часть наследственных земельных владений, которые передавались некоронованным членам королевской семьи.
   Лярва/ларва (лат. larva -- привидение, изначально маска, личина - в древнеримской мифологии душа (дух) умершего злого человека, приносящая живым несчастья и смерть. В древнеримской мифологии лярвы входили в большую группу лемуров, духов усопших, вследствие чего в разных европейских языках для этого духа могут употребляться названия как лемур, так и лярва.
   Снифтер - классический бокал для коньяка - кругленький, сужающийся кверху, на коротенькой ножке сосуд.
   Термин будуар появился в XVIII веке. Исторически сложился как часть комнат, принадлежащих женщине, для купания, одевания и/или сна. Будуар можно считать аналогом кабинета для мужчины.
   До положения риз (напиться, напоить и т. п.; разг. шутл.) - опьянеть до бесчувствия (букв. до того, что снял одежды -- намек на библейский рассказ о Ное, который, опьянев, обнажился).
   Менады (др.-греч. "безумствующие", "неистовствующие") - спутницы и почитательницы Диониса. По одному из его греческих имен - Вакх - они назывались вакханками. Фиады ("неистовые) - одно из названий вакханок, участвовавших в оргиях, проходивших на горе Парнас и посвящённых Дионису.
   "Noblesse oblige" (ноблес оближ) - французский фразеологизм, буквально означающий "благородное происхождение обязывает". Переносный смысл - "положение обязывает" - власть и престиж накладывают известную ответственность.
   Яшмовый мрамор - мрамор темно-красного цвета.
   Брекчии или брекчиевые мраморы -- породы, состоящие из обломков, обычно окрашенных в разные цвета, сцементированных одноцветной основной массой мрамора.
   Стрикс - в классической античной мифологии птица дурного предзнаменования, продукт метаморфозы, которая питалась человеческой плотью и кровью.
   Либидо (лат. - похоть, желание, страсть, стремление) - одно из основных понятий психоанализа, разработанных Фрейдом для описания разнообразных проявлений сексуальности. Оно обозначает некую специфическую энергию, лежащую в основе полового влечения.
   Лигейя - одна из сирен.
   Рота - "Сеющая смятение" - одна из валькирий.
   Стенография - способ письма посредством особых знаков и целого ряда сокращений, дающий возможность быстро записывать устную речь.
   Сапфизм, трибадия - форма женского гомосексуализма, более академические синонимы словосочетания "лесбийская любовь".
   Стравеккья (Stravecchia) - граппа, созревающая более полутора лет в деревянных бочках.
   Сникеры (от англ. to sneak - красться) - подвид спортивной обуви, иначе - кроссовки, получивший своё название из-за возможности бесшумного передвижения в этой обуви с резиновой подошвой. В нашем мире производятся с 1916 года.
   Фрикасе то же, что рагу.
   Свинг - группа танцев под музыку джаза, развившихся в поздние 1920-1940-е, и в том числе современные произошедшие от них стили.
   Сентонж - историческая область Франции с центром в городе Сент. С IX века - графство, входившее в герцогство Аквитания, вместе с которой стало в 1154 году владением Англии.
   Ин-ква?рто (лат. in quarto) - полиграфический термин, обозначающий размер страницы в одну четверть типографского листа. На одном листе при этом помещается 4 листа (8 страниц) книги. Размеры страницы составляют 24,15 в 30,5 см.
   Схолии - небольшие комментарии на полях (маргинальные схолии) или между строк античной или средневековой рукописи.
   Маргиналии - рисунки и записи на полях книг, рукописей, писем, содержащие комментарии, толкования, мнения относительно фрагментов текста или мысли, вызванные ими.
   В данном контексте слово "спекуляция" имеет положительную коннотацию и является синонимом таких слов, как "размышление", "доказательство", "выводы".
   Рипуарские франки или "рейнские франки" - группа племён франков, жившая по берегам Рейна и Майна.
   Брунгильда (ок. 543 - 613) - супруга Сигиберта I, короля Австразии, дочь вестготского короля Атанагильда и Гоисвинты. Имя Брунгильда переводится с древневерхненемецкого как "Закованная в броню воительница".
   Бранч - в США и Европе приём пищи, объединяющий завтрак и обед.
   Раут - званый вечер в высшем обществе, собрание схожее с балом, но без танцев.
   Оксюморон - образное сочетание противоречащих друг другу понятий; остроумное сопоставление противоречивых понятий, парадокс; стилистическая фигура или стилистическая ошибка - сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого).
   Кобальтовый -- насыщенный (глубокий) тёмно-синий. Индиго -- разновидность синего цвета, средний между тёмно-синим и фиолетовым.
   Контральто - самый низкий женский певческий голос с широким диапазоном грудного регистра.
   Кафф - украшение для ушей, которое позволяет украсить не только мочку, но и другие части уха, а также висок, шею и волосы.
   Инсайт - многозначный термин, описывающий внезапное и не выводимое из прошлого опыта понимание отношений и ситуаций в целом, посредством которого достигается осмысленное решение проблемы.
   Что-нибудь вроде Alfa Romeo 8C 2900 B Mille Miglia (1938).
   Меровинги - первая династия франкских королей, правившая с конца V до середины VIII века во Франкском государстве.
   Князьями империи по традиции, насчитывающей почти тысячу лет, являются пятнадцать глав государствообразующих семей. Среди них княжеский титул (вернее титул великих князей в отличие от того титула, который носит князь Трентский) носят всего четверо, еще двое - таны, как и Трис, а остальные - герцоги, включая герцогиню Перигор.
   Волован - пикантная закуска французского происхождения, небольшого размера выпечка из слоёного теста в форме башенки с несладкой начинкой.
   Моше бен Маймон - называемый "Моисей Маймонид" и Рамба?м, в русской литературе известен также как Моисей Египетский (между 1135 и 1138-1204) - выдающийся еврейский философ и богослов-талмудист, раввин, врач и разносторонний учёный своей эпохи.
   Целибат - обет безбрачия, но поскольку христианство в этом мире не возникло, то Габриэлла имеет в виду нечто вроде обета безбрачия, который в Древнем Риме давали служительницы культа Весты, или "клятвенной девственницы".
   Клятвенная девственница, вирджина, тобелия - женщина, добровольно принявшая клятву безбрачия и перенимающая мужскую роль в семье. После принесения клятвы перед старейшинами деревни с "клятвенной девственницей" обходятся как с мужчиной.
   Конкрет - это смесь веществ, экстрагированная растворителями из сырого растительного сырья (коры, листьев, корней, цветов и травы).
   Бритва Оккама - методологический принцип, в кратком виде гласящий: "Не следует множить сущее без необходимости".
   О вкусах не спорят (лат.).
   Червонное золото имеет насыщенно-желтый цвет.
   Панкратические прицелы - оптические прицелы с переменной кратностью.
   Засранец (лат.).
   Тупейший из тупых (лат.).
   Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя (лат.).
   Таламус - отдел головного мозга, представляющий собой большую массу серого вещества, расположенную в верхней части т промежуточного мозга человека. Таламус выполняет несколько важных физиологических функций. Он отвечает за передачу сенсорной и двигательной информации от органов чувств к соответствующим областям коры больших полушарий головного мозга, играет важную роль в регуляции уровня сознания, процессов сна и бодрствования.
   Лимбическая система - совокупность ряда структур головного мозга, расположенных на обеих сторонах таламуса. Окутывает верхнюю часть ствола головного мозга, будто поясом, и образует его край (лимб). Участвует в регуляции функций внутренних органов, обоняния, автоматической регуляции, эмоций, памяти, сна, бодрствования и др.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
Оценка: 7.96*30  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"