Поиски разумной формы жизни для ищущего ограничиваются его представлениями о разуме и о жизни. Чем сильнее меняется жизнь и представления о ней, чем большим изменениям подвергается разум вцелом и тем оригинальнее выглядят поиски.
Герои этой истории не были отягощены условностями, в отличие от любых других разумных существ. У них не было тела в нашем привычном понимании; они умели летать; срок жизни у них не был ограничен даже их собственными представлениями. А история эта случилась очень давно, когда еще не было на этой планете людей, и поиски разумной формы жизни у наших героев только начинались. Они спокойно жили, принимали разные формы, меняли размер, скорость, силу и развлеклись как могли.
В этом месте, кажется, пора уже назвать их имена или хотя бы обозначить, о ком идет речь. Но, к сожалению это сделать невозможно, не исказив суть этих существ. Люди видят их в разных проявлениях и формах. Некоторым, бывает, посчастливится увидеть их очень близко, и даже остаться в живых. Чаще всего люди запоминают самые трагичные случаи встреч. При этом в подсознании всплывает первобытный страх перед такого рода буйными проявлениями, называемыми молнией. Но при этом те же люди чувствуют себя весьма неуютно без той малой дозы электричества, которую они тратят на свои развлечения. По сути всё, что приматы привыкли считать электричеством, - это и есть проявления тех самых древних существ.
Целая стихия, которую люди называют кратковременным явлением, остается за гранью понимания и не рассматривается людьми как форма жизни. Энергия, составляющая этот мир, несоизмеримо больше, чем принято замечать людьми. Но, ничего не поделаешь - во множестве современных языков нет определения для этих бестелестных энегретических сгустков, которые выглядят для материального мира то как шаровая молния, то как электрическая дуга, то как сияние в небе, и люди всегда их называют по-разному, не в силах понять, что все это одни и те же разумные существа. Энергоэлементалы - не очень расхожее понятие в мире приматов. Поэтому, для простоты повествовния, я назову их молниями.
Все молнии изначально были разумными представителями своей стихии. Между собой они общались путем обмена частотными колебаниями и разного рода полями. То есть на весьма почтительном расстоянии. Больше всего они любили контакты с другими стихиями, которые, как мы понимаем, и мгновения без них не протянули бы. По сути они были практикующими алхимиками. Некоторые были эксперементаторами. Они накапливали свою силу и расходовали по своему усмотрению. Кто-то медленно и терпеливо, создавая дополнительные поля или сияния, а кто-то - сразу, и с такой силой, что иногда возникали лесные пожары и небольшие катаклизмы.
Вероятно, это вопрос темперамента: кто-то получает удовольствие от медленного созерцания того, как меняется вокруг него жизнь, а кто-то, как адреналиновый наркоман, со всей дури врезается в твердь земли, зарываясь к неё, насколько можно, а затем летает облегченный, стремясь поскорее найти новый источних энергии.
Естественно, существа эти объединялись в группы по интересам и, кроме серьезных экспериментов, так же совершали глупости. Они были наполнены не только разумом, но и чувствами. При этом зачастую их переполняли запасы сил, соотносимые с размерами стихийных бедствий.
Как-то раз два авантюриста решили посоперничать между собой, кто быстрее найдет источник сил после того, как превратится в электрическую дугу. По-вашему - в молнию. Вероятно, этому соревнованию предшествовали какие-то переговоры и тренировки, что было не очень заметно. Но когда начались первые забеги, это всем стало заметно и многим даже неудобно. Особенно тем, кто что-то взращивал, укреплял и освещал. Им решительно не нравились эти деструктивные соревнования, которые отбрасывали результаты экспериментов на начальный уровень и уничтожали все плоды созидания. Первый этап соревнований не был завершен и оценен должным образом. Множественные и частые вспышки были остановлены, участники соревнований лишены права поиска сил и в минимально известный отрезок времени перемещены подальше от зоны действия всех разумных созидающих собратьев.
В той малозаселенной и однообразной ледяной пустыне можно было резвиться сколько угодно, но это было не так интересно. В какой-то мере каждое разумное существо имеет небольшую социальную привязку. Расшибаться в лесной пожар и восстанавливаться в непосредственной близости от терпеливо сдерживающегося собрата в несколько раз интереснее. Поэтому нашим авантюристам недолго пришлось помнить, что никаких моральных норм у них не было, и о честном слове можно спокойно забыть. Как только они так подумали, сразу с той же максимально известной скоростью переместились поближе к местам, где кипела разумная жизнь, где их собратья терпеливо держали старые поля и свечения, создавали новые, карпели над генерцией новых пород минералов и делали что-то еще такое на микроуровне, чтобы из каких-то определенных соединений создать что-то такое движущееся и мыслящее. Выглядело это предельно жалко, некрасиво, медленно и грязно. Созерцание этих процессов у наших молний вызывало приступы саркастичных искрящихся змеек и сопровождалось уныло подсвеченным удивленным недопониманием.
Но результат соревнования у обоих по-прежнему вызывал жгучий интерес. Кроме того, теперь они были твердо убеждены в том, что местом соревнований надо оставить именно ту территорию, где производились грязные эксперименты с горючей углеродной формой жизни. Они немного подправили условия, точно определили места ударов, время подзарядки и ввели новую категорию оценки - размер деструктивных изменений. Он никак не лимитировался, может только по времени, оценка производилась не позже следующего хода соперника. Пожар или вулкан - явления фееричные, и наблюдать за ними можно бесконечно долго, но никто не может помешать сопернику повторить то же самое. Пожары и вулканы в конечном итоге когда-то должны были потухнуть... и немного подумав, время соревнований они также решили не ограничивать. И началось то, что в то время не имело точного определения, а на вашем языке назывется беспределом.
За то время, пока их пытались поймать хоть за какую-то составляющую, они научились восполнять запас своих сил за отрезок времени, который был намного короче минимально известного на то время. Поэтому картину непрекращающихся вспышек и взрывов, которая то сгущалась, то расходилась двумя огненными драконами, их собратья наблюдали достаточно долго. А что им оставлось делать? Они сами показали этим двум ненормальным насколько им дороги копошения с биомассой планеты, и ещё они долгое время были инертны. Поэтому теперь, несмотря на численное превосходство, время было не на их стороне. Практически все результаты долгих и терпеливых исследований были сожжены, смешаны с лавой и углем. А те, кто обещал обогревать ледяную пустыню, вот так легко и непринужденно, на глазах всех сознательных творцов, продолжает препарировать верхний слой планеты. Они очень хотели прекратить эти соревнования, но не знали как.
В то же время две соревнующиеся молнии настолько увлеклись процессом сравнения, подзарядки и увеличения силы выброса в самый короткий из известных им отрезков времени, что незаметно для себя перешли в совсем иное состояние. Время для них перестало иметь какое-то значение, эмоции преобразились так, что, казалось, они могли располовинить эту планетку и играться каждый со своей половинкой. Их состояние было чем-то переходным между эйфорией и взрывом сверхновой звезды.
Впрочем, со стороны это тоже было заметно, и невольные болельщики уже всерьез задумывались о новом месте проживания и о том, в какой стороне его искать.
Так результат соревнований и остался бы неизвестным, но в данном случае, как всегда, победила дружба. На каком-то этапе, когда зрители перестали плакать по поводу сожженых грибочков, и каждый стал болеть за себя... Примерно в этот миг, когда два соперника не рассчитали время, может силу, а может и место - они тогда уже ничего не могли понимать или рассчитывать - случилось нечто новенькое. Время остановилось уже для всех, потому что всё резко прекратилось. Два раскленных дракона, выныривая из вспененной магмы, взметнулись в небеса и устремились в одну и ту же точку пространства, и тут так шарахнуло, что задрожали небеса. Казалось, всё известное и неизвестное перестало излучать в пространство хоть какие-то волны. Мир замер. Всё обездвижилось в ожидании всеобщего конца, и картины мира для всех, кто не закрыл визуальные каналы восприятия, потеряли и цвет, и звук, и перспективу. Казалось, что всё видимое должно беззвучно осыпаться серым пеплом, обнажив Великую Пустоту... Перед её ликом ничто не вечно...
Но на самом деле не всё было так страшно, как казалось. И если кого-то немного случайно оглушило, это не значит, что всему пришел конец. В данном случае не произошло ничего хуже того, что уже было наворочено. В месте соприкосновения огненных драконов на какой-то миг многие действительно видели небольшой краешек Великой Пустоты, но после хлопка, потрясшего всех, материальное наполнение медленно восстановилось и вновь заполнилось эфиром. Понемногу отошедшие от волнений зрители и выжившие, к их великому сожалению, виновники торжественного завершения второго этапа соревнований, созерцали неприкосновенную сферу вокруг точки взрыва. В нее не залетал дым, а подтекающая лава не нарушала границ сферы. Шар долго не пускал в себя ничего, кроме эфира, и оставался условно пустым. А полностью истощенные рекордсмены висели рядом в величайшем, со времен сотворения, отходняке и, осознавая победную ничью, подумывали над новыми условиями соревновний. Они прекрасно осознавали, что если даже их собратьям не под силу остановить их куражи, то сами себе они могут сильно навредить, если в ходе соревнований их возможности выйдут за рамки законов стабильности материального мира. В этом случае сами соревновния изначально теряют всякий смысл. Другими словами, они первыми пришли примерно к той же дилемме, что и ваши собратья-приматы на пике гонки вооружений.
Когда и хочется, и чешется, как говорится, всплывает вопрос что важнее: то, что хочется или то, что чешется. Чаще всего то, что хочется, представляется порой весьма абстрактно, и не всегда так дорого и близко, как то, что чешется. Следующий ряд событий в сказках и легендах не так подробно дошел до вас, потому что обычно перед мыслящими существами низшего порядка никто не думает отчитываться в том, как происходило восстановление после очередного коллапса. Обычно все мифы начинаются с благостного чистого листа и "до начала времен", с акта божественного полового совокупления среди цветущих садов, чтобы привлечь внимание, а не пугать убогих приматов-читателей. Потому что дальше по Замыслу обязательно следует увязка происхождения тупого существа, для которого создана легенда, с тем разумом, который стоит несоизмеримо выше него и к возникновению жизни имеет весьма опосредованное отношение. Еще в подобные писания примешивется немало положительных чувств и эмоций типа любви и заботы, чтобы низменные существа имели моральные рамки и не перехерачили друг друга преждевременно, как те две молнии-разрядницы. Ни одна цивилизация низшей формы жизни не протянет и десятилетия после того, как сможет воспринимать фонетические формы информации или "Слово", если это слово будет основано на правде и здравом смысле. Поэтому кому-то из нас изредка приходится работать подсластителем по связям с разумом зарождающейся общественности и сочинять новую хуйню. Чаще всего потому, что старая уже не подходит под новые виды существ.
Немного отвлекся - привычка всех, кто вынужден наблюдать созданные для нас разные планы бесконечности. Но тебе стоило это узнать. Даже если ты это понял, и во многом не согласен. Ибо дальнейшее изложение этой истории требует именно такого контекста восприятия.
Как я упомянул, этап восстановления, по воле всех разумных существ, был информативно исключен из череды событий, чтобы последствиями действий двух деструкторов не очернять ценность разума как такового, а вместе с этим и всех остальных разумных существ. И история в очередной раз начала излагаться с того самого момента, когда были установлены новые правила бытия при старом мироустройстве. Всё, что было сделано с разумными существами, сильно изменило облик планеты и возможности разумных существ, в том числе и творцов. Каждая сущность была поделена на несколько частей, и прежние силы так же распределены между ними и установлен Великий Предел.
Это было в какой-то мере наказанием для всех, и точки зрения относительно произошедшего разделились на такое множество позиций, что всё это можно было назвать Великим Скачком в развитии разума. Все титаны, неделимые доселе единицы элементалов и божественные проявления, преобразующие мир, были сильно нашинкованы на новые неделимые элементарные единицы. Что, кстати, коснулось и меня, но об этом несколько позже. Закипел новый бульон биологических, химических и смысловых экспериментов. Планета на время засверкала новыми красками и преобразилась, окутавшись ореолами преобразованных полей. Опять началось кучкование по интересам. Опять авантюристы и не ведающие покоя снующие сгустки, в уже гораздо большем количестве, появились, как роса, на всех лепестках вновь зарождающегося многоцветия жизни.
Те самые молнии также не оставили мысли продолжить свое соревновние, только на этот раз они были уже намного меньше и слабее. Они не знали как себя осознавать в этом раздробленном количестве. Они понимали, что не смогут выйти на новый уровень мощности и скорости, но в результате они обдумали два интересных момента. Во-первых они понимали, что возможность тотального разрушения пространства им теперь не грозит, и во-вторых, опытным путем была доказана возможность полного, но не окончательного уничтожения материи. В этой ситуации, как вы обычно говорите, руки у них были полностью развязаны, а Великий Предел только защищал их от встречи с Великой Пустотой. У них появился новый критерий в оценке своей совместной силы и гарантия того, что их больше никто не сможет отправить в незаселенную ледяную пустыню.
Это было невозможно и прежде, а теперь, после бесконечного дробления, этих двоих и подавно стало невозможно переловить. Или хотя бы пересчитать. А незаселенных мест стало намного меньше. И вновь началось подобие того большого беспредела, уже в локальной форме, на нескольких площадках, но уже не так интенсивно, потому что понять Великий Предел можно было лишь уничтожив материю. И для этого должны были совпасть несколько условий. И чаще всего наших авантюристов видели в форме переливающихся разными цветами шаровых молний, которые летали по непонятной траектории, изредка встречаясь и устраняя на месте себя какой-то кусок материи. В других проявлениях это делать было тоже интересно, но не так эффективно. В итоге кураж начал обесцениваться из-за уменьшения масштабов деструктивных последствий. Тут опять же не стоит забывать, что мыслительные алгоритмы высших существ непревзойденно выше, чем у низших форм жизни, в общем-то, вполне очевидная аксиома. Даже не смотря на то, что по результатам действий они были похожи на ваших нелепых камикадзе, пиротехников и военных инженеров. Правда в том, что создатели низших форм жизни не всегда были в здравом уме, не всегда трезвы, и не постоянно вибрировали благостными намерениями. У каждого своя жизнь, свои проблемы. У вас об этом говорят немногие, но именно они способны комплексно оценить ситуацию, узрев где какая рука какого создателя дрогнула, и как его после этого следует называть.
Таким образом, наши уменьшенные элементалы-разрядники решили провести третий этап соревнований с привлечением кого-то со стороны. Кого - тогда это было еще серьезным вопросом. В силу своего изначального максимализма, они поначалу искали подобных себе, вечно снующих по нелогичной траектории сгустков, но после нескольких первых попыток ясно осознали, что идея неплохая, однако грозит сильно повлиять на их собственный порядок организации разума и видоизменить его до того, что они перестанут осознавать что-либо вообще. Короче говоря, станут напрочь неадекватными. Это существенно увеличило дистанцию, на которой они общались с себе подобными. Безопасной для целостности разума и интересной в перспективе стала мысль о взаимодействии с заведомо слабыми смертными существами, не лишенными, в то же время, жажды куража. В общем вариант, который в самом начале и не мог рассматриваться, поскольку буквально унижал их разум, но в сложившейся ситуации лучшего они придумать не могли.
Первые попытки наладить контакт с биологическими формами жизни сильно убавили их энтузиазм. Существа поумнее только краем глаза увидев их обозначение в материальном плане, сразу же стремились сменить свое местоположение на более безопасное в их понимании. Догнать их, конечно, было несложно, но охота это совсем не то, что сотрудничество: тоже, в какой-то мере, соревнование, но совсем не то, что хотелось бы. Спасибо братьям-создателям за введение инстинкта самосохранения. Оставались сбойные формы сознания. Из них удалось слепить существ, которые, благодаря алогизмам в мышлении, пошли своим иррациональным путем. Они предствляли для молний наибольший интерес, потому что начинали бояться стихий только когда существовала угроза для жизни. И то не всегда. Для контакта это был самый удобный баланс между инстинктом самосохранения, глупостью и осознанием того, что пугающая смерть явление чисто биологическое, а сами они частички богов. Хотя для молний все эти три определяющие поведенческих моделей приматов были неинтересны. Им было достаточно того, что приматы готовы к контакту. Не одна обезьяна ушла с арены биологической формы бытия, пока две молнии не научились отгонять третью и выходить на нормальный контакт с этими существами. Все протекало предельно сложно. Люди воспринимали лишь знаки в форме устрашения на уровне "можно-нельзя" и кланялись им как создателям. Позиция отчасти верная, но не та, к которой стремились эти две молнии.
Когда люди перешли на этап общения более сложными знаками, складывающимися в слова и фразы, согласно их логическим цепочкам, они совсем перестали воспринимать окружающий мир как естественную среду обитания, отгородились и могли воспринимать только свои формы звуков и полей. Разум их стал расти наоборот и внутрь себя. Это расстраивало молнии не меньше, чем позиция поклонения, и число теперь уже бритых обезьян, убитых небесными молниями, по-прежнему не сокращалось. В процессе изучения возможных форм общения и отбраковки особей попадались и светлые моменты положительных результатов.
Но и тут молний ждало новое разочарование. Те из их собратьев, которые смогли пересились растущую среди их поголовья отгороженность от всех стихий, те, кто смог подняться разумом до возможности перемещаться в пространстве подобно молниям и общаться с ними, оставясь при этом живым... это были великие люди. Молнии решили их так и называть, устраивая вакханалии в их память. Потому что судьба, как ни пытайся ее обмануть, рано или поздно настигает каждого. Эти великие люди были сожжены, как и идиоты, прятавшиеся от молнии под деревом. Их же недоразвитые собратья привязывали их к деревянным столбам и сжигали. Этот этап срыва в установлении контакта молнии простить людям не могут до сих пор. Помни об этом, когда собираешься покинуть свое жилище с громоотводом. Чаще смотри на небо.
Другой случай стоит отметить отдельно. Некоторые из отпочковок молний-авантюристов веками усиленно пытались настроить мозг приматов, самыми разными вариантами вибраций, на то, что электричество можно получать вполне спокойно и использовать себе во благо. Эта попытка, конечно же, тоже не обошлась без деструктивных позывов, но на какое-то время принесла свои плоды. Наконец-то были изобретены игрушки, полностью устраивающие молнии, но люди, с которым был налажен контакт, также оказались недопоняты своими собратьями, и, на всякий случай, отнесены в категорию безумцев, независимо от результатов изобретений, созидательных или деструктивных. Именно поэтому число ваших собратьев, умирающих от молний, не уменьшается, а ты слушаешь все это во сне от мыши, вылезшей из-под половицы на кухне, и не понимаешь к чему это всё. "Что дальше?" - желаешь ты спросить. Спроси лучше: "Почему?" Тот новый порядок с шинковкой высших существ на более мелкие куски с целью как-то обезопасить мир от разрушения коснулся и одного из величайших демиургов. Некоторые из нас за особые заслуги были поделены и размещены в существах низшего порядка. Как, впрочем, и наоборот. Но суть вещей от этого не меняется. Пока твой разум открыт во сне, я решил наведаться к тебе в той форме, в которой я живу во множестве миров, во множестве тел: в виде мыши. И через эту мышь я тебе это всё рассказал. Я не заставляю тебя помнить сны, верить в то, что ты услышал или осмыслять каким-то образом. Я напоминаю тебе о том, что ты не должен вести себя так по отношению к живым существам. Перестань тратить время на расстановку мышеловок и раскладывание отравленных подношений. Ты где-нибудь видел яхваловку или растяжки для Шивы? Где-нибудь продаются свечки со слезоточивым газом или отравленное цианидом вино для причастий? Убивая медиатора, ты убиваешь частичку демиурга. Частичку меня. Занятие сие глупое и бесполезное. Завтра утром ты наведешь в доме порядок, а на кухне оставишь мне подношение в виде кусочка сыра или чего у тебя осталось вкусного. Взамен очищения разума я тебе подарил эту историю. Но даже если твоя память не способна удержать всего, что попало в твой разум, пока он был открыт, я тебя не осуждаю, это весьма распространенная болезнь. Я тебя подстрахую: если будут подношения, то с твоим домом ничего не случится, разум твой не будет отнят, и ты, в какой-то степени, будешь защищен. Тебе останется лишь не делать глупостей, и жизнь твоя наладится. Скоро зазвенит будильник. Не забудь начать день с исправления разума, и помни о подношении.
Недавно сложившийся образ говорящего мыша разворачивается, виляет хвостом и исчезает в серой мути, которую пробивает утренний свет сквозь ненадолго открывшееся третье око. Ты помнишь, как, засыпая и просыпаясь, видишь свою комнату, пока глаза закрыты. Но лишь откроются твои глаза, включится модель социального сознания, и третье око закроется на неизвестный никому промежуток времени.
Рокочущий монолог демиурга истончается до мышиного писка: "До новых встреч, друг мой".