Аннотация: Рассказ о наемниках, которые отправились уничтожить людоеда. Много крови. Рассказ задумывался как этакий фэнтези-сплаттерпанк. Да, образы наемников вдохновлены Аберкромби. Прочитал - оставь отзыв! Приятного чтения:)
Три наемника шли, озираясь, по мрачному и молчаливому лесу. С тех пор, как в этих краях появился людоед, никто не отваживался забираться так далеко в чащу. Но эти трое шли как раз затем, чтобы убить чудовище.
Дромм пернул и охнул.
- Как всегда. Перед боем срать захотелось.
- Ну так посри.
- Не могу. Пердак сжимается.
- Я думал, ты не из пугливых, - Форли одарил Дромма острой, как нож, ухмылкой.
- А я и есть. Привычка, чтоб ее.
День только наступал, и под редкой тенью берез и тополей пока висела прохлада. Солнце, восставшее из глубины ночи, на открытом месте уже бы невыносимо пекло.
- Вы когда-нибудь людоеда видели? - спросил Сыроежка, оглядываясь по сторонам. Каждый хруст, шелест, дуновение ветра среди деревьев заставляли его голову крутиться туда-сюда.
- Не-а, - ответил Форли.
- А если сталь его не берет?
- Сыроежка, людоед все равно что человек. Сталь его берет.
- А вдруг нет? Может, серебро нужно или оберег какой?
- Зачем ты взял этого ссыкуна? - пробурчал Дромм. Сыроежка услышал и нахмурился.
- Он хорош с луком, - Форли улыбнулся и хлопнул мальчугана по плечу. - А еще готовить умеет.
- То есть ты с любым луком хорош? - Дромм повернулся к Сыроежке. - А с каким лучше?
- С этим, - угрюмо ответил парень и дернул за тетиву.
- Смотри, порвешь.
Какое-то время шли молча. Солнце поднялось выше, золотой монетой блистая сквозь молодые кроны - в этом году погода была щедра дождями, но не солнцем. Сегодняшний день оказывался нежданно теплым. Но в лесу ветки и прошлогодние листья под ногами были еще влажными, а кое-где даже попадался снег - черные, сморщенные кучи. Догнивающие останки зимы. Несмотря на это, в лесу приятно пахло - свежая зелень и первые цветы. Зима умерла, началась новая жизнь.
Форли всегда нравилась идея весны - жизнь на осколках смерти, вопреки и безоговорочно. Приятно, что хоть что-то всегда остается неизменным.
- Немного осталось, - сказал он и все подняли головы к Кудрявой горе - так называли эту гранитную скалу в деревне. Возможно, из-за торчащих на пологих склонах кустов, как кудряшки на наполовину лысой башке.
- Почти пришли, да? - спросил Сыроежка.
- Не терпится штаны обоссать?
- Иди потужься, дезертир!
- Это ты мне?! - закричал Дромми, и красная сыпь на его лице побагровела.
- Тебе! - выкрикнул Сыроежка, дав петуха.
- Хорош! - Форли встал между ними и выставил руки. Дромм уперся грудью в его ладонь и зло оглядел напарника, но отступил.
- Да, я дезертир, и чего? - прорычал он. - Клал я на эту войну! Три года на дороге, в говне, в одних и тех же штанах, - Дромм сплюнул, - а толку. Ни денег, ни славы, ни жрачки нормальной, - он снова сплюнул.
- Его величество не жалует простых солдат, - тонко ухмыляясь, сказал Форли.
- Его величество подтирает солдатами жопу. Ему победы подавай. Какие, на хер, победы, когда мы там даже мяса не видели?
- Не переживай, друг, - Форли, шире ухмыляясь, аккуратно похлопал Дромма по спине. - Будет у нас своя армия. С мясом, шлюхами и новыми портками. Отряд Черный Вихрь! Или нет, Суровые Братья!
- Крушилы.
- Серебряные Мечи!
- Веселые бандиты, - ляпнул Сыроежка.
Форли прыснул, а Дромм покачал головой.
- Веселые бандиты, - пробурчал он.
- Нет, надо что-то возвышенное, как у лорда на гербе...
- Дым, - сказал Сыроежка и сделал шаг назад, одновременно вытащив стрелу.
Все увидели, как струйка черного дыма потянулась в небо с той стороны горы.
- Значит, он дома, - Форли поправил топор за поясом. - Все помнят, что делать? Выманиваем тварь из пещеры. Мы с Дроммом рубим, Сыроежка - шпигуй его стрелами.
- Куда бить? - тихо спросил тот.
- Куда хочешь. В глаза, в пузо, в яйца.
- В яйца, - поморщился Дромм и потрогал свои причиндалы.
- Идем, - Форли махнул рукой. - И тихо - у него наверняка слух чуткий.
К пещере людоеда вела широкая, но крутая тропка, обегавшая скалу по кругу. На тропе повсюду попадались бурые пятна, большие и маленькие. Чем выше наемники поднимались, тем круче становился склон и сильнее - запах. Пахло мертвечиной и одновременно жареным мясом.
- Свинина, - прохрипел Дромм.
- А ты знаешь, как пахнет человечина? - прошептал в ответ Форли.
Дромм кивнул.
- Правда, при мне люди горели в доспехах.
Тропка уходила налево, опоясывая гору. Форли прижал палец к губам, а после сам прижался к стене, взяв топор двумя руками. Дромм осторожно вытянул из ножен меч, а во вторую руку взял длинный кинжал. Сыроежка шел с наложенной стрелой еще от подножия.
Форли осторожно выглянул из-за скалы и тут же, увидев, что там, нырнул обратно.
- Ты чего? - спросил Дромм.
Вместо ответа Форли закрыл рот и нос рукой.
"Идем", - махнул он топором.
Половина коровьей туши, раздувшаяся от жары, висела над тропой. Толстая цепь, обернутая вокруг вбитого в скалу штыря, была продета прямо через тело в нескольких местах - под ребрами, через шею, через разорванные глазницы. Распухший, сине-черный язык вывалился изо рта как огромный червь. Из тела свисали обрывки внутренностей - однородное сине-бурое месиво, кишащее невообразимым количеством опарышей. Они были повсюду, покрывая тропинку до следующего поворота, за которым виднелся край выступа.
Сыроежка отрывисто вздохнул и шагнул назад.
- Э нет, - Форли взял его за плечо. - Мы идем только вперед.
- Я не пойду, Форли, - прошептал парень, не в силах оторвать взгляд от обезображенной туши.
- Придется. Давай.
Парень с трудом сглотнул, и они пошли вперед. Дромм впереди, следом Сыроежка, и последним Форли. Все зажимали руками нос, но от вони это не спасало. Она была так сильна, что резала глаза. В итоге не выдержал все-таки Форли. Он подошел к краю тропы и как можно тише сблевал.
- Твою мать, - прохрипел он, утирая рот.
Раздался скрежет. Форли резко повернулся. Штырь, на котором висела цепь, продетая в корову, затягивался внутрь скалы.
- Услышал, - сказал Дромм, зло глядя на Форли.
- Давай наверх!
Они бросились вперед, поскальзываясь на тысячах червей. Коровья туша накренилась, когда часть цепи соскользнула со штыря. Из разверзнутого тела потоком полились опарыши вперемешку с бурой вонючей жижей. Корова качнулась и стукнулась о скалу. Раздался звук, похожий на долгую отрыжку, и тропку залило новой порцией гнилья. Острый запах разложения усилился. Когда штырь исчез в скале, туша хлопнулась наземь и взорвалась.
Волна крови, желчи и других телесных соков, ставших одним, хлынула вниз по тропе. Мерзкий бульон смывал за собой опарышей, но оставлял их после себя еще больше. Куски гниющей плоти разлетелись во все стороны, прилипли к скале, повисли на ветках деревьев. Язык коровы отвалился и теперь возвышался среди белой шевелящейся массы, будто генерал армии червей.
Сыроежка, уронив стрелу, отвернулся и зажал рот. Форли снова стошнило.
- Убью, - прохрипел он, сплевывая.
Дромм зашипел и дернул их обоих за одежду.
За следующим поворотом их ждал длинный и узкий выступ, усеянный камнями, костями и кусками железа. Справа он кончался обрывом. Слева был вход в пещеру, укрытый занавесью из человеческой кожи. Мастерски снятая с двух тел кожа - можно было различить четыре руки и ноги, сорок пальцев. И лица. Плоские, растянутые лица с пустыми глазницами и распахнутыми беззубыми ртами.
- О боги, - одними губами произнес Сыроежка.
Форли жестом показал ему натягивать стрелу. Дромм подошел к занавеси и аккуратно отодвинул краешек.
Булыжник пролетел на расстоянии пальца от его лица. Дромм заорал и отпрыгнул в сторону. Вовремя - следом вылетел второй камень, канувший в пропасть, а затем и сам людоед.
Этот гигант был на четыре головы выше обычного человека а его запястья толще, чем у медведя. Огромная нижняя челюсть выступала вперед, рыжие волосы торчали во все стороны, а маленькие глазки терялись на бугристом лице. Его широкий торс и массивные ноги были покрыты одеждой из разномастных шкур и кож. На шее висела иссушенная, облезшая голова собаки, оскалившая желтые клыки. Веревка была продета сквозь череп, через уши.
В одной руке великан держал обрывок толстой цепи, в другой - дубину с вбитыми в нее осколками костей.
Монстр заревел и бросился на Форли, размахивая над головой цепью. Дромма он как будто не заметил.
Сыроежка спустил стрелу и та просвистела мимо. Форли отступал, но площадка была слишком маленькой и захламленной для плясок со смертью.
- Бейте! - закричал он, когда цепь пронеслась перед грудью, а следом дубина едва не разнесла ему череп.
Вторая стрела вонзилась людоеду в спину. Он зарычал - Форли увидел его огромные заточенные зубы - но ударил снова. Цепь обожгла левую ногу. Форли, хромая, кинулся в сторону, прошмыгнул под дубиной и махнул в ответ топором, задев только шкуры.
Крича от страха, Сыроежка выпустил еще одну стрелу. Повернувшийся вслед за Форли великан принял ее в плечо. На сей раз он заревел от боли. Потекла кровь - красная, как у всех.
Форли увидел Дромма. Тот, перехватив кинжал острием вниз, крался по краю площадки. Хочет зайти за спину. Чертов дезертир, нет чтобы выйти и сражаться.
Людоед обломил стрелу в плече и снова бросился вперед. Цепь и дубина беспорядочно замелькали. Форли крутился, нагибался, уклонялся - пару раз его зацепило цепью, один раз пришлось отразить удар дубины топором, после которого руки онемели до плеч. Легкие жгло от одышки, ушибленные цепью места пульсировали тупой болью. Во рту стоял кислый привкус блевотины, который почему-то казался вкусом смерти. Форли не видел ничего, кроме мелькающих орудий, каждое из которых в следующую секунду могло размозжить его лицо.
Стрела с чмоканьем вонзилась между ног людоеда. Кожаные бриджи разом потемнели, как будто гигант обмочился. Он заорал, выронил дубину и согнулся, прижимая руки к своему хозяйству. Собачий амулет болтался на шее, продолжая скалиться. Форли, ни секунды ни думая, кинулся вперед и с размаху опустил топор на башку людоеда.
Череп оказался не в пример крепче человеческого. Топор вонзился в плоть, но кость не пробил. Рыжие волосы стали еще рыжее от крови, а великан, сменив стоны боли на низкий рев, врезал кулаком в бок Форли.
Весь дух вышел разом. Форли отступил, выпустив от неожиданности оружие. Великан выпрямился, отряхнулся, и топор выпал из его головы.
А вот Форли разогнуться не мог. Каждый вдох доставлял дикую боль. Форли обнажил короткий нож - все, что у него осталось.
Звякнула тетива, и стрела оцарапала щеку людоеда и он, наконец, обратил внимание на Сыроежку. Встретившись взглядом с чудовищем, тот расплакался и выпустил последнюю стрелу.
Мимо.
- Дромм! - что было сил заорал Форли.
Людоед, видя безоружного врага, сам отбросил цепь и кинулся на мальчишку. Сыроежка стоял и смотрел, выставив перед собой лук. В последний момент он зажмурил глаза.
Людоед ударил огромным кулаком, разом смяв лицо бедняги. Челюсть лопнула с оглушительным звуком, зубы и кровь разлетелись во все стороны. Сыроежка упал плашмя, как срубленное дерево. Великан наклонился, схватил его за голову и потянул. Раздался треск рвущихся мышц, и секунду спустя людоед с победоносным ревом держал в воздухе голову мальчишки. Полуприкрытые глаза, развороченная челюсть и обломок позвоночника, свисающий из обрывка шеи.
Взявшись непонятно откуда, Дромм заскочил на спину врага и вонзил ему меч между плечом и шеей. Он навалился на клинок всем весом, вогнав на половину длины. Людоед уронил голову Сыроежки и попытался скинуть Дромма, но тот крепко обхватил его ногами и вцепился одной рукой в рыжие волосы, оттягивая голову назад. Блеснул и вонзился в горло людоеда кинжал. Дромм дернул лезвие в сторону двумя сильными рывками, и рев чудовища превратился в хрип и бульканье. Темная кровь водопадом ринулась из вскрытого горла, брызгала из рта в такт хрипам. Дромм спрыгнул.
Великан, прижимая багровые руки к ране, сделал несколько шагов, споткнулся о тело Сыроежки и рухнул лицом вниз. Какое-то время он дергался и еще дышал, а потом затих.
- Сколько крови, - сказал Дромм.
Форли с удовольствием отрубил чудовищу голову. Тело жгли раны, а душу - скорбь по Сыроежке. Молодой парень из деревеньки на три дома, которого Форли уговорил бросить старую мать и младшую сестру и отправиться с ним на поиски золота и приключений. Парень надеялся заработать денег и купить семье пару коз и новой одежды. А теперь вот лежит здесь, в луже крови и мочи, и даже голова его укатилась и упала в лес, когда людоед ее выронил.
Даже стыдно такое хоронить.
С третьим ударом позвоночник монстра наконец поддался. Форли дорубил мышцы и приподнял тяжелую голову людоеда. На уродливой харе застыло выражение изумления.
- Ну и уёбище, - сказал Дромм.
- Что там в пещере? - убирая голову в мешок, спросил Форли.
- Спальник. Котел. Соленья.
- Соленья? - чувствуя, как снова накатывает дурнота, переспросил Форли.
- Ну да. Бочонки, а в них... куски всякие.
- Сожги все.
- С радостью, - Дромм направился было прочь. - А Сыроежка?
- Сыроежка... - Форли не стал смотреть в сторону тела. - Тоже сожги.
В самом деле. Стыдно хоронить, так пусть огонь заберет его.
Вечером того же дня Дромм и Форли напивались в таверне, а с ними за столом сидели три сисястые девки. На столе стояло шесть кружек, одна из них непочатая. Кружка для Сыроежки. Вместо него на стуле стоял его лук и потертый пустой колчан.
Ребра Форли оказались не сломаны - всего лишь ушиб. Деревенский лекарь намазал черный синяк вонючей мазью и замотал тряпкой. Глубоко вздыхать было еще больно, а Форли много раз глубоко вздыхал этим вечером.
Удачная, вроде бы, вылазка. Убили людоеда, спасли окрестные деревни. Сожгли богомерзкое логово. Но Сыроежка, мальчик, погиб. Да еще такой ужасной смертью.
Форли вздохнул, поморщившись от боли в боку.
- Знаешь, кто мы с тобой, Форли?!
Дромм, ублюдок, уже напился в стельку. Его язык заплетался, борода была перепачкана жиром и пивом. Он не получил сегодня не единой раны, ему было плевать на Сыроежку и поэтому теперь он веселился, напиваясь и припадая то к одной, то к другой паре титек, что пышными облаками окружали его сияющую морду.
- Мы с тобой герои! - Дромм махнул кружкой, и пиво выплеснулось на пол. Девахи вокруг рассмеялись. - Драные герои, мать его, из драных сказок! А?! Зарубили людоеда!
И он, фыркая как лошадь, упал лицом в вырез хохочущей молочницы.
- Герои, - Форли попробовал слово на вкус. Сейчас оно казалось пресноватым, но немножко перца в нем все же нашлось. - И Сыроежка тоже герой!
- Конечно! - вылезая из титек, проревел Дромм. - Больше герой, чем мы, парень жизнь положил... Чтобы вас, девки, спасти! За Сыроежку! Эй, все! За Сыроежку! Парня, что всадил стрелу в яйца людоеду!
Другие гости таверны поддержали его тост. В полутемном бревенчатом зале бормотание на секунду стихло - все пили за Сыроежку. Форли пригубил пива. Сегодня он выпил много, но так и не запьянел, а больше не лезло. Он еще раз поднял кружку, глядя на пустой колчан. Как его хоть звали-то? Сыроежка - это ж не имя.
Кто-то неаккуратно подвинул стул, и скрип ножки об пол напомнил Форли треск, с которым голова мальчишки оторвалась от тела.
- Я пойду, пожалуй, - сказал Форли и встал.
- Куда? - Дромм вытащил язык изо рта темноволосой девки.
- Спать.
- Один? - проворковала другая девица. Дочь стригаля, кажется.
- Один.
- Ну тогда мне больше достанется! - закричал Дромм, запуская руки сразу в два выреза.
Таким пьяным и омерзительным Форли его еще не видел. Может, ему тоже нелегко, раз решил так нажраться. Каждый лечит раны в душе по своему. Для них мази не существует.
Дверь таверны хлопнула, и внутрь ввалился запыхавшийся мальчишка. Его лицо было таким испуганным, что все разом обратили на него внимание.
- Людоед! - завизжал мальчишка девчачьим голосом и выбежал прочь.
Все замолчали. Потом глаза постепенно обратились к Дромму и Форли.
- Какой, на хер, людоед? Да вон его башка на столбе...
На улице раздался дикий рев, знакомый и от этого еще более жуткий. Следом раздался пронзительный визг, резко оборвавшийся. Залаяли собаки. Закричали люди. Все, кто был в таверне, разом ринулись на улицу, и каждый напоследок бросал взгляд на остолбеневших наемников. Девки из-за их стола пропали в числе первых.
- Идем, - сказал Форли.
- Идем!
Дромм опрокинул в себя остатки пива, обнажил меч и отбросил в сторону ножны.
- Положим суку!
Шатаясь и сбивая по дороге стулья, он ринулся к выходу. Форли метнулся за ним.
Громадная фигура, ростом выше любого дома в деревне, грохотала по улице, уничтожая все, что было у нее на пути. Вот отважная собачонка выбежала и попыталась вцепиться ему в ноги, но один взмах огромной дубины - целый ствол, а не дубина - размозжил ее в лепешку.
- Твою мать, - сказал Дромм совершенно трезвым голосом.
- Карох! - проревел людоед и обрушил дубину на крышу ближайшего дома. С треском разлетелось дерево, туча соломы и пыли взмыла в воздух. - Карох!
- Карох, - завороженно повторил Дромм.
- Бежим, - решил Форли. - Где конюшня?
- Там. Там! - прокричал вдруг Дромм и сорвался с места, бросая меч.
Они бросились бежать, на ходу слыша:
- Людоед! Они там! Вон они!
- Карох!
Зычный, грохочущий рев заставлял душу сжиматься в комочек и трепетать, как новорожденный мышонок.
- Вон они! А-а!
Крик ужаса оборвался, а от удара затряслась под ногами земля. Мимо бегали люди и козы. Форли услышал, как где-то неподалеку зынькнула тетива, и мимо пролетела неоперенная стрела.
- Быстрей, быстрей! - подгонял он Дромма.
- КАРОХ!
На привязи возле конюшни уже не было ни одной лошади, так что они ворвались внутрь.
- Где наши?! - проорал Форли.
- Я не знаю, не видно ни хрена!
- Карох! - снова разнеслось на улице, и грохот раздался совсем близко.
- Бери любых!
Они открыли стойло с двумя седланными лошадьми и вскочили на них.
- Давай!
Кони пролетели через ворота конюшни и выбежали на улицу. Форли оглянулся - великан был совсем рядом, и он их увидел.
- Карох!
И он швырнул свою дубину в них.
Форли что-то закричал, а потом его вместе с лошадью снесло, бросило, прокатило и оставило лежать. Он попытался встать, но вдруг понял, что не чувствует ног. Форли приподнялся и посмотрел - колени были вывернуты в разные стороны. Видимо, к лучшему, что он их не чувствует. Зато все остальное внезапно налилось болью, как будто кровь во всем теле сменилась расплавленным железом - запылал сломанный позвоночник, выбитое плечо, ободранные до мяса спина, подбородок и обломки зубов.
- Дромм! - издал Форли слабый крик и оглянулся. Дромма нигде не было. Ни его, ни лошади. Скакун Форли издыхал неподалеку. Дальше была темнота.
За топотом и ревом людоеда не было слышно стука копыт, но, судя по всему, Дромм ускакал.
Чертов дезертир.
Людоед навис над Форли, закрыв собой небо, огромный, как гора. Его и так уродливое лицо перекосил гнев. Людоед был похож на того, поменьше, которого они убили сегодня - такая же квадратная челюсть, рыжая копна, маленькие по сравнению со всем остальным глазенки.
- Вот мразина, - сказал Форли, чувствуя, как глотка и рот наполняются кровью изнутри. Вот он, вкус смерти.
- Карох, - сказал великан уже не так громко.
Форли уловил в его голосе что-то вроде печали. Кто он - отец или старший брат того выродка? Кто из них Карох? Живой или мертвый?
- Мы убили твоего Кароха, - проклекотал Форли, захлебываясь кровью. - Я отрубил ему башку, как свинье!
- Карох!
Людоед опустил на него ногу. После первого удара Форли был еще жив. Глаза вылезли из орбит и разъехались в стороны, и он увидел мир с совершенно неожиданной стороны. Изломанные ребра проткнули легкие, и кровь заливала их, разрывая дыхание на части; сердце зачем-то бешено колотилось.
- Карох! Карох! Карох!
"Добей меня уже", - попытался сказать Форли, но раздробленная челюсть не шевелилась, а воздух не шел из залитых кровью легких. Перед мысленным взором мелькали сцены его жизни, от детства в трущобах до проклятого сегодняшнего дня.
В небо занеслась дубина, но смерть забрала Форли еще до того, как оружие опустилось, превращая его тело в кровавую кучу.