Есть на карте Земли такой город - Черняхов. Даже не город, а так, посёлок городского типа, что находится в двадцати пяти километрах от областного центра, города Житомира. Его, сколько я помню, люди недобрые называли Жидомир, поскольку евреев в нём было видимо-невидимо. Чувствуете, куда клоню? Тогда, до войны, их было "видимо". Сейчас их "невидимо" вообще. Сгинули бедные евреи Житомира, канули в горниле проклятой войны, а те, что выжили и вернулись из эвакуации, уехали не от хорошей жизни в Израиль.
А вообще, в XIV веке Черняхов был обыкновенным селом. И свои знаменитости у Черняхова были: жил, например, в Черняхове еврейский советский писатель Борис Абрамович Олевский, погибший в 1941 году в Белоруссии...
Кстати, о писателе Олевском жители Черняхова могли и не знать, а вот семью чудаков по фамилии Козак знали все.
Где, на какой улице, сколько лет жила эта странная семейка в городе - история о том умалчивает. Но что жили - к бабке не ходи. Главной в этой семье была женщина, и звали её Брайндл Козак. По-простому, Броня. А если уж совсем запросто - Бронька. По другому её никто никогда и не называл. Помните, у Шолом Алейхема в "Блуждающих звёздах" была героиня и её тоже звали Брайндл? Так вот, наша героиня Бронька была тоже своего рода блуждающей звездой Черняхова. Она была с явными психическими отклонениями, которые были заметны каждому, кроме, естественно, неё самой.
Все жителя городка знали, что у Брони Козак было любимое блюдо, которым она пыталась угостить каждого, кто имел несчастье стать гостем в её доме. Редким гостем, нужно заметить. Блюдо называлось... Блюдо называлось... Да Бог его знает, как оно называлось, но готовилось оно очень просто: Бронька ничего сложного готовить не умела. Для этого блюда Броньке нужно было собрать хлебные корочки. Это собирательство корочек стало Бронькиным хобби, если хотите. Ой, вы не понимаете, зачем Броньке нужны были корочки? Часто люди выедают мякиш, а горелые корочки выбрасывают в мусорку. Бронька корочки не выбрасывала. Сушила ли она их? Не сушила: на сушку надо было время, а у Броньки свободного времени не было. Бронька выедала мякиш, а корочки замачивала. Ну, как замачивала: вымачивала в воде до тех пор, пока корочки не покрывались противной зелёной плесенью. Броня кушала эти заплесневелые корочки с таким смаком, как будто она ела леках. Для тех, кто не знает, что такое леках, я вам расскажу, что вкуснее этих сладостей может быть только чернослив, фаршированный грецкими орехами и штрудель, который пекла моя бабушка. Леках - это обычный медовый пирог и в русской кухне он называется коврижкой.
Бронька леках тоже любила, но выпекать его не умела. Она так и говорила тем, кто не хотел разделить с ней трапезу:
"Ви шо, даже не попробуете? Ви таки попробуйте, это вкуснее, чем леках! Это говорит вам Броня Козак! Ви что, не верите Броне Козак?"
Для Броньки леках был из разряда несбыточных надежд, а заплесневелые корки - ешь хоть каждый день. И правда, лучше, как говорится, синица в руках, чем какой-то медовый пирог неизвестно где.
А дело было в том, что семья Козак жила крайне бедно. Мясо Бронька и её муж, Шлёма, и их двое детей, сын Шмулик и дочь Ита, ели только в Шаббат.
Как я уже писала, Броня была кормилицей всей семьи. Она "работала" была продавцом. Товар у Брони был знатный, полезный и занимал он маленький столик, стоящий в углу небольшой комнаты. На этом столике аккуратно были разложены иголки, нитки, гребешки для волос и банка с керосином. Где Броня брала керосин? Странный вопрос. Где надо, там и брала! То есть, где керосин был, там она его и брала. А потом продавала.
А ещё Бронька всегда мёрзла: таково было свойство её натуры. Зимой и летом она ставила горшок, ссыпала в него горящие угольки и грелась. Не спасала даже старая телогрейка, подаренная ей кем-то из сердобольных соседей.
Вообще-то, у Броньки был почти приличный гардероб: множество разноцветных фуфаек. Разноцветными они были в зависимости от количества заплат: чем больше на телогрейке было заплат, тем больше было на ней цветов и тем больше Бронька любила этот предмет её гардероба. Фуфайкам соответствовала и обувь: на одной ноге Броньки Козак был валенок с калошей, на другой сапог с дырками. Эту чудную обувь Бронька носила независимо от времени года: зимой и летом, осенью и весной. Можете себе представить, как в очередной раз Бронька шла по улице Черняхова в этой своей одежде, а навстречу ей шли люди, которые останавливались, здоровались, ведь в Черняхове жили исключительно вежливые евреи, и говорили:
"Мир вашему дому, Броня! Ви таки неплохо сегодня выглядите! У вас уже закончился кризис?"
"Почему ви так решили?" - отвечала вопросом на вопрос Бронька.
"У вас изменился цвет одежды! В нём стало больше белого, как нам кажется! Вы порвали свою последнюю простыню, чтобы сделать новую аппликацию на вашей шубе?"
Бронька плевала себе под ноги и шла дальше делать своё продажное дело.
Глава вторая
ВКЛАД
С некоторых пор у Брони Козак появилась кличка и кличка эта приросла к ней, как шагреневая кожа. А дело в том, что однажды ночью Броня легла спать и ей приснился странный сон: будто в Петербурге, в самом что ни на есть царском дворце, прямо таки под второй ступенькой спрятан "вклад". Не клад, друзья мои, не путайте. Именно вклад. Кто спрятал этот вклад под вторую ступеньку дворца - про то Броньке во сне не сказали. Не успели, видимо. Все сны имеют обыкновение рано или поздно заканчиваться. Бронькин сон закончился и, вскочив с постели, нацепив одну из своих разноцветных фуфаек, схватив немного из скопленных денег, Бронька Козак побежала прямиком на железнодорожный вокзал.
На вокзале она быстренько купила в кассе билет и поехала в Петербург за "вкладом". Рядом с ней сидела приличная еврейская семья, и такое соседство им показалось странным. Между главой семейства и бедной женщиной из Черняхова завязался разговор примерно такого содержания:
- Ви куда имеете честь ехать, уважаемая?
- А если я вам скажу, ви не дай Бог поедете за мной!
- Да упаси Господь. Ми едем по своим надобностям, а вот куда ви едете, интересно узнать?
И Бронька в мельчайших подробностях рассказала им и про Дворец, и про вторую ступеньку, и про "вклад". Единственная, о чём она не упомянула, так это о том, что "вклад" находился в городе Петербурге.
Евреи, Бронькины соседи по поезду, сразу поняли, с кем они имеют дело и предложили на первой же станции купить Броньке обратный билет, на что Броня дала решительный и бесповоротный отказ. Про себя она подумала:
"Ну да, я в Черняхов, а они за моим "вкладом" на вторую ступеньку дворца полезут!"
- А разрешите полюбопытствовать, многоуважаемая Броня, где этот дворец располагается, в каком-таком городе? - вежливо спросил Броню отец почтенного семейства.
Бронька заподозрила неладное. Проницательно, с прищуром она посмотрела на соседа и сказала:
- Где-где, в Петербурге! Где ж ещё!
Нужно сказать, что когда в поезде завязался этот странный разговор, в него потихоньку стали включаться все сидящие рядом пассажиры. И когда все услышали заветное слово Петербург, вагон взорвался хохотом.
- Мадам Броня, ви таки сели не на тот поезд! Этот поезд идёт совершенно в обратную сторону.
- Не морочьте мне голову! Мне точно сказали, что именно этот поезд идёт до Петербурга.
Бронька встала, осмотрела всех соседей и громко спросила:
- Эй, вы все едете до Петербурга? Или вы едете в другую сторону?
Народ стал смеяться.
- Мадам Броня, мы все, все, кто тут сидит, едет в другую сторону - сказал Бронькин сосед тот, кому бедная женщина рассказала свою тайну про "вклад".
Бронька страшно расстроилась и горько заплакала.
Мужчина оказался очень порядочным человеком: на первой же станции он купил Броньке обратный билет, но не до Черняхова, а до Житомира и посадил Броньку на поезд. Бронька благополучно добралась до Житомира и потом всю ночь она целых двадцать пять километров пешком. Бедная Бронька только к утру добиралась до дома.
Эта история быстро распространилась по городку и к Броньке на всю оставшуюся недолгую жизнь прилипла кличка "вклад". Про неё так и говорили: "Вон пошла Бронька-вклад!"
Глава третья
БРОНЬКИН МУЖ
У Броньки, как я уже писала, был муж Шлёма. Вам могла это тоже показаться странным: каким должен быть муж у такой Броньки? Или она не всегда была таой странной? Но муж был и он был тот ещё чудак. Он был даже чудаковатее самой Броньки. Три четверти года Шлёма жил в Одессе и только одну четверть года - со своей семьёй. В Одессе он, что называется, "работал". Один Бог знает, что он там зарабатывал, но если вдруг, совершенно случайно, ему выпадало такое счастье заработать чуть больше, чем он проедал, он шёл в лавку и покупал себе часы. Что вы меня спрашиваете: какие часы? Часы они и есть часы, те, что носят на левой руке. Но это нормальные люди носят одни часы и на левой руке. Поскольку Шлёма был чудаком, часы у него были везде: по нескольку пар на обеих руках, в карманах, за пазухой, на верёвочке поверх старого, как мир "пинжака", как говорил Шлёма... И когда достойный муж своей жены изредка приезжал домой и совершал променад по улицам родного городка Черняхова, прохожие то и дело спрашивали его:
- Шлёма, ты не подскажешь, который сейчас час? Да ты шо? А вот на этих, серебряных? Да не может быть! А на позолоченных?
Эти безобидные вопросы так нравились Шлёме, что приходя домой к семейству он говорил:
- А ты, Бронька, спрашиваешь, зачем мне столько часов? Есть о чём с людьми поговорить, а умный разговор, как известно, прибавляет здоровья и улучшает настроение! И Шлёма подробно рассказывал не слушавшей его жене, кого встретил, с кем говорил и сколько длилась беседа. Выглядело это примерно так:
- Иду, я Бронька по Житомирской, а навстречу сам Бейкер Портман собственнлой персоной. А на часах 12.05. Я ему: Здравтсвуйте, Бейкер! Он мне: Здравствуй, Шлёма! Сколько на твоих золотых?
Я ему: ровно 12.07.
Он мне: а на позолоченных?
Я ему: ровно 15.28.
Он мне...
Бронька, которая была занята раскладыванием товара, прерывала монолог мужа:
- Гейн какен, Шлёма. Откуда 12.07 и 15.28, когда на наших часах 18.04?
Шлёма возмущался:
- Шо ты понимаешь в часах, Бронька! Готээню, с кем я говорю? За что ты послал мне в жёны это недоразумение?
Но надо отдать должное, Шлёма очень любил детей. И скучал за ними, когда уезжал в Одессе.
Вас интересует, что делал этот чудак в Одессе? Поговаривали, что там он имел ещё одну жену, правда это были всего лишь слухи, но слухи вполне обоснованные. Когда Шлёма уезжал в Одессу, на него страшно было смотреть, но когда он приезжал в Черняхов, он был чист и почти опрятен. Ещё говорили, что Шлёма просил милостыню сидя у церкви. Кто-то из жителей Черняховска, кажется, видел его там.
Когда об этих слухах соседка рассказала Броньке, та посмотрела на соседку, как на умалишённую:
- Галя, ты что, белены объелась? Где Шлёма. А где церкось?
И тут же добавляла, чтобы прекратить разговор:
- Хочешь угощу тебя корочками?
На этом беседа закончилась и соседка больше не стала распространяться на эту тему.
Глава четвёртая
БРОНЬКИН СЫН
И был у них сын, и звали его Шмуль. Шмуль вырос в этой чудной семье и тоже был чудаком. А кем он мог быть при таких родителях, скажите? В пятнадцать лет, еле закончив три класса, он пошёл учиться к стекольщику и сам уже скоро стал настоящим стекольщиком. И если вы думаете, что со Шмулем всё было в порядке, то вы точно ошибаетесь. Шмуль был не просто стекольщиком - он был стекольщиком с мечтой! Стекольщик с мечтой отличается от стекольщика без мечты тем, что стекольщик с мечтой знал, ради чего он ставит стёкла. Шмуль Козак знал, зачем он это делал: он с самого детства мечтал о лошади. Однажды он очень близко приблизился к своей мечте: Шлёма научился припрятывать какие-то деньги от матери и сделал себе тайник. Прямо на поляне, что была возле кладбища, он вырыл ямку, поставит туда коробочку от леденцов и, закопав, сделал маленький холмик. Холмик он тщательно украсил выброшенными искусственными цветами, которые подобрал на этом же кладбище. Все думали, что чудак Шмуль похоронил там кота, поэтому "могилку" никто не трогал. Проходившие мимо люди с сочувствием смотрели на Бедного парня, который был, к тому же, очень хитёр: когда кто-то проходил, Шмуль делал грустные глаза и просто сидел на траве, показывая всем, что у него траур. Потом, когда люди проходили, Шмуль выкапывал коробочку и прятал туда сэкономленные деньги.
Наконец, Шмуль собрал какую-то сумму и приблизился к своей мечте: он купил кнут для лошади. Полдела, как вы понимаете, было уже сделано. Осталось насобирать на лошадь, а для этого парень каждое воскресенье стал ходить на ярмарку. Он ходил с кнутом и присматривал себе лошадь. Останавливался, говорил с продавцами лошадей, демонстрировал прут. Торговцев, конечно же, веселил странный парень с кнутом, но они охотно поддерживали беседу, убеждая стекольщика поторопиться, а то когда он насобирает нужную сумму, всех лошадей уже раскупят.
В одно из воскресений, когда продавцы лошадей собрались на ярмарке, они не увидели Шмуля с кнутом. Его не было и на следующей неделе и на следующей. Его никогда больше не было на ярмарке и остаётся верить, что там, куда он попал, сильно простудившись на морозе, он получил то, о чём всегда мечтал - целый табун лошадей. Там были и серые в яблоках, и гнедые, и рыжие и вороные... Там, куда попал Шмуль Козак в самом расцвете лет, было всё... Там пока не было мамы Брони, папы Шлёмы и сестры Иты, которая была самой нормальной из этой семьи чудаков...
Очень скоро семья воссоединилась. Бронька, её муж, их дочь Ита и Шмуль встретились там, откуда не возвращаются, поскольку началась война и всех евреев городка Черняхова, который по праву мог называться еврейским местечком, убили...
По странной случайности, их расстреляли в том самом месте, где Шмуль прятал свои сбережения. Когда их перед расстрелом заставили копать яму руками, Ита наткнулась на коробочку, в которой её брат Шмуль хранил свои сбережения. Ита узнала коробочку от леденцов, потому что она сама лично подарила эту коробочку брату на день рождения, выцарапав на ней надпись гвоздём: "Дорогому Шмулю от Иты"...
Была семья чудаков и не стало семьи чудаков. Их просто взяли и стёрли с лица Земли какой-то страшной стёркой. Вы стирали когда-нибудь линию, оставленную карандашом? Провёл стёркой - и нет линии. Война - это стёрка, только стирает она линии жизни. И совсем неважно, когда эта война начинается и когда она заканчивается. Нужно понять одну простую истину: война стирает не только линии жизни, она стирает линии Души, а это гораздо страшнее, чем просто стереть чьи-то жизни. Именно тот, кто убивает невинных, стирает линию своей Души.
Жители поговаривали, что после войны на том месте, где расстреляли семью Козак, они часто видели коня. Вороной конь стоял возле могилы и щипал траву. Правда, скептики утверждали, что неподалёку расположился цыганский табор, но это уже был вопрос веры...
Берегите себя и своих близких!
Ноябрь, 2017г.
Петах-Тиква, Израиль - Клайпеда, Литва
