Он ехал домой по бесконечному бетонному шоссе, затем свернул на узкую дорогу, уводящую в сторону, и проехал еще два километра. Перескочив через бордюр, вкатился во двор, заглушил мотор и, как всегда, привязал свой мотороллер к невысокому заборчику увесистой цепью с замком на конце. Он обошел дом и заметил напротив подъезда стоящий на дороге темно-синий полицейский джип. Поднялся на третий этаж, открыл ключом дверь, вошел и зажег свет. Снял куртку, достал из-за пояса пистолет и положил его на стеклянный журнальный столик, стоящий под низко висящей люстрой. Грузно опустился в кресло и включил радио. Передавали биржевые новости вперемежку с рекламой новых духов и колготок. Через какое-то время в дверь позвонили. Он приглушил радио и открыл дверь. На пороге стояли двое полицейских в темно-синих кителях:
- Вы - господин Джордж Карпинский? - спросил один из них.
- Да, - ответил он.
- Криминальный отдел полиции. Мы должны задержать Вас по подозрению...
- Да, конечно... - перебив полицейского добавил он. - ...проходите... и возьмите на столе... Его хозяин, наверное, обыскался.
Он послушно влез в наручники. Один из полицейских забрал пистолет со стола, выключил радио, свет и закрыл ключом дверь. Потом полицейские вывели его на улицу и сели с ним в джип, посадив его между собой.
Несколько месяцев до того полиция была у него "в гостях" - с обыском. Искали новые, еще упакованные и в масле, карбюраторы, поршневые кольца, карданные шарниры, которые по заявлению Альфреда Бронштейна, у которого он несколько лет проработал, он украл. Ничего не нашли. Обвинение было ложным, хотя потом на суде доказали обратное и обвинили в ещё каких-то смертных грехах. Ему был предъявлен иск на фантастическую сумму, и, как у неспособного ее выплатить, конфисковали машину, которой в основном пользовалась его жена. Она впоследствии от него ушла. Развода еще не было, но она уже почти два месяца с ним не жила. Ей надоела сложная безденежная жизнь. Жить с мужем-неудачником ей казалось большим позором. Кроме того, из-за всех этих трудностей они так и не решились завести детей. Он потерял почти все, в том числе и надежду на хоть как-то устроенную жизнь.
С Глорией он познакомился пять с лишним лет тому назад на пикнике в компании закадычного друга Клода Армана. Клод знакомил с Джорджем каждую свою новую подружку, а потом расспрашивал, подходит ли она его серьезным намерениям? И все никак не мог жениться, что-нибудь обязательно мешало.
Они вдвоем просидели несколько лет за одной школьной партой - как-то раз, к отличнику Джорджу подсадили неуспевающего Клода. В результате один стал учиться лучше, а другой - хуже. После школы они остались друзьями. Джордж поступил в художественную академию, а Клод пошел служить в армию, где ему было неплохо. Он с детства интересовался оружием и регулярно посещал тир, а, когда стали появляться деньги, стал собирать коллекцию холодного, а затем и огнестрельного оружия. Джордж периодически навещал его. Когда Клод закончил службу, у него, как и у Джорджа, возникли трудности с деньгами. Джордж бросил академию - нечем было платить за учебу, и не на что было жить. Они оба подались наемниками в армию одной из стран на юге Европы. Та страна начала разваливаться на множество мелких государств, по непонятным причинам воюющих между собой, все время делящих территорию и изгоняющих со своих земель своих же граждан неподходящей национальности или неудобного вероисповедания. И если Клоду кроме денег хотелось просто повоевать, то Джордж искал впечатлений. Впоследствии набрался их сполна. Вдобавок ему чуть не оторвало ногу противопехотной миной. Его долго зашивали в армейском госпитале. Ввод войск ООН закончил эту бессмысленную войну.
Они оба вернулись домой, почти не оправдав двухлетнее пребывание в той бывшей стране. Клод устроился в охранную контору, сполна реализовавшись там и обеспечив себя надежным куском хлеба. Джордж же продолжил богемное существование. Он жил у кого-нибудь из знакомых реализацией своих картин - не всегда благополучно покупаемых. Но на жизнь хватало. Он даже никогда ни у кого не одалживал денег, и при этом еще содержал свой мотороллер, который когда-то нашел на свалке. После месяца его стараний все думали, что он только его купил.
По выходным они вдвоем иногда выбирались на природу. Обычно Клод предлагал для этого свой старенький джип, недорого купленный на распродаже списанной армейской техники. В нем хватало места для кого-нибудь еще. Один раз кем-нибудь оказалась Глория. После пикника Джордж отвез ее домой на своем мотороллере, после чего очень долго ее провожал. Они все никак не могли расстаться и успели приглянуться друг другу. У Джорджа не было своего дома, и они много раз потом встречались на квартире у Клода, когда тот уходил на ночное дежурство. Поженились втайне от родителей обоих. И те, и другие были против их брака.
Поначалу у них все шло неплохо - без серьезных трудностей, в том числе и материальных. Худо-бедно хватало денег. Джордж писал картины на заказ, и это как-то держало его и Глорию на плаву. Всю мебель в арендованной ими квартире он сделал сам своими руками, как и то, что можно было не покупать, например, люстру в салоне или светильники, для которых пошли в ход жестяные банки из-под пива. Но Глории, которая работала врачом в клинике, нужна была машина, после покупки которой стало не хватать денег даже на еду. Джордж был вынужден пойти работать. С его золотыми руками найти работу было несложно. Он все умел делать... кроме денег. Проводя много времени на работе, он приходил домой, не чувствуя под собой ног. Ему ни на что не хватало сил. Часто жена могла застать его в постели уже спящим. Иногда, придя, он закрывался в комнате, в которой из мебели была только высокая, до потолка этажерка вдоль одной из стен, заставленная недописанными и непроданными картинами, красками и всякой причудливой утварью, встречающейся только у художников. Глория постепенно стала ревновать его к этой комнате, хотя и понимала, что там его мир, без которого жизнь для него не имела смысла. Особенно она злилась, когда приходили счета за электричество. Мощные фонари горели в этой комнате всегда, когда там находился Джордж. У них перестали бывать гости. Глория очень стеснялась того, что у нее не получался праздничный стол, в первую очередь из-за нехватки денег на дорогие продукты. Исключение составлял Клод. Он являлся с ящиком пива и пакетом всякой закуски, для него не надо было готовить. Вдвоем они за вечер "выдували" почти все пиво за всякими пустыми разговорами. Иногда могли продолжить то же самое следующим вечером в их любимой пивной, которую начали посещать еще школьниками (тайно от родителей). Глории же становилось легче, после того, как Джордж уже пропустил литр-другой пива. Он раскрепощался, становился мягче, от него уходила ставшая обычной озабоченность недостатком денег или другими проблемами. Он забывал о сложностях на работе.
Работа ему не доставляла удовольствия, при том - никакая. Она забирала у него время и силы. И того, и другого ему не хватало потом, в той комнате, где нужно вкладывать душу в краски и карандаши. Но семейная жизнь все время обязывала где-то работать. Он сменил много мест, остановившись на автомастерской. Там не было той монотонной рутины, которая преследовала его где-нибудь на заводе, но, все равно, это отравляло ему жизнь. А экономический кризис, трясший всю страну уже несколько лет, сводил на нет заработки, делая их бесполезными для решения семейных проблем, таких, как покупка одежды или содержание машины. Альфред, у которого работал Джордж, поднимал жалование медленней, чем росли цены в магазинах. Разговаривать с ним об этом было бесполезно. В самом начале разговора у него внезапно обнаруживались какие-нибудь срочные дела, или именно в этот момент он должен был срочно куда-нибудь позвонить, да и при слове "деньги" у него менялась манера говорить, и румянец на лице становился ярче. Альфред уволил всех, кого когда-либо нанял, оставил только Джорджа, который умел делать все, и двух своих сыновей - Вольфганга и Рудольфа. Один из них занимался бухгалтерией и улаживал дела с налоговой инспекцией. Другой же, как и Джордж, работал руками. В какой-то момент терпение лопнуло, и он предупредил Альфреда о том, что уволится. Сделал это, как и положено, заранее. И вдруг начались проблемы - что-то куда-то пропадало, и при этом все начинали смотреть на Джорджа. Пропажи потом обнаруживались, но тон в разговоре Альфреда с Джорджем заметно поменял окраску. Джордж иногда напоминал о неоплаченном больничном или о дне, на который взял отпуск. В какой-то момент, когда он собрал все свои инструменты с намерением на этой работе больше не появиться, Альфред заявил, что ничего ему не оплатит, так как Джордж нанес ему большой ущерб своим уходом, и вдобавок виноват во всех его пропажах за последние несколько лет. Тот даже не попрощался - молча уехал, посчитав бесполезным о чем-либо говорить.
Прошло несколько недель. Джордж так и не нашел работу. Вдобавок его вызвали в полицию, где брали показания по заявлению Альфреда, а через день пришли с ордером на обыск, перевернули все с ног на голову, ничего не найдя. Глория как назло в тот день была дома перед ночным дежурством. Вместо отдыха ей досталась нервотрепка - уже не первая за последнее время. Через месяц был суд, перед которым в коротком холодном разговоре с Альфредом Джордж узнал, что если даже он прав, то у него (у Альфреда) есть деньги на хорошего адвоката - в отличие от Джорджа. Альфред был уверен в том, что выиграет дело с большой выгодой. Что впоследствии и произошло. Кроме того, данные Джорджа были внесены в полицейский компьютер, из-за чего найти работу стало вообще невозможно. Каждый работодатель проверял данные нанимаемого в полиции.
После суда прошло больше двух месяцев. Джордж перебивался случайными подработками. Глория ушла, оставив ему все долги за квартиру и какие-то покупки. Она сняла комнату возле больницы, в которой работала. А он стал много пить. Пиво и вино пока оставались ему доступны, на это хватало денег с иногда проданных картин. Он просиживал вечерами с Клодом все в той же любимой ими с детства пивной, частенько только за счет Клода. И когда становилось мало, продолжали у одного или другого дома. Как-то раз, после очередного разговора с Глорией по телефону, Джордж пришел в ту самую пивную. На последние деньги он взял пинту пива, рыбу и бутерброды. Именно в этот вечер туда грузно ввалился Клод. Тот взял еще пива - разумеется, и на Джорджа. Почти два часа они сидели и болтали о жизни, поглощая пиво с бутербродами. Джордж выложил все о полном конце их отношений с Глорией. Выпив по пять-шесть пинт, они поднялись к Клоду домой. Его квартира была как раз в доме напротив этой пивной. Клод откупорил бутыль Армянского коньяка, которую пару лет назад подарил ему Джордж на День Рождения. Под хорошее настроение Клоду не терпелось похвастаться двумя новыми пистолетами, дополнившими его коллекцию, разместившуюся в большом, до потолка сейфе, где каждый лежал в отдельном футляре с маркировкой на латунном шильде. Джордж всегда был первым, кому Клод показывал свои новые приобретения.
Большая бутыль коньяка ушла за час. Клод почувствовал себя нехорошо. Он на четвереньках отправился в туалет, чтобы какое-то время провести в обнимку с унитазом. Джорджу в голову спьяну стукнула мысль, от которой быстро протрезвел. Он встал с кресла, открыл сейф, снял с верхней полки футляр с какой-то не очень известной ему моделью "Кольта", достал из него пистолет и две обоймы. В одной из них оказалось несколько патронов. Быстро сунул пистолет и обойму в свою обшарпанную сумку, с которой много лет почти не расставался, футляр поставил на место и прикрыл узкую дверь сейфа. За эту ночь он несколько раз помог Клоду добраться до туалета. Видно тому ничего не приходило в голову, чтобы хоть как-то протрезветь.
Наутро Джордж вышел из квартиры Клода с шумящей головой. Мотороллер, оставленный вечером возле пивной, почему-то долго не заводился. Как оказалось, кто-то подшутил, заткнув глушитель картофелиной. Джордж не сразу это обнаружил. Когда мотор завелся, он поехал на набережную, где несколько часов бродил по парку, долго взвешивая все за и против поступка, который намеревался совершить. Был конец недели. В этот день заканчивали работать гораздо раньше. Это, правда, не всегда касалось Альфреда и тех, кто у него работал. Джордж перекусил чем-то совсем недорогим и, вероятно, поэтому не самым вкусным, и поехал в промышленную зону на другой конец города, где за несколько лет потратил уйму времени и сил на всякую ерунду, как, по крайней мере, ему казалось.
Он пробирался через запруженные улицы, проныривая между автобусами и грузовиками. Где-то чуть не опрокинулся на рельсы перед летящим на него трамваем с нервно тарахтящим хриплым звонком. В час-пик город всегда напоминал ему адский котел с кипящей смолой, особенно в конце последнего рабочего дня недели. Через сорок минут его мотороллер несся по пустым безлюдным улицам промышленной зоны. Почти все закончили работать, и на них не было ни души. И только шум мотора эхом носился от здания к зданию, от забора к забору. Джордж завернул в переулок и влетел в еще открытые ворота автомастерской Альфреда. Он прислонил мотороллер к стене, достал из сумки пистолет, вставил обойму и сунул его за пояс. Спустя минуту открылась дверь склада мастерской, и во двор вышел младший сын хозяина Рудольф. Он громко, словно скомандовал, спросил: "Эй! Ты что здесь забыл?" Джордж ничего не ответил, он достал из-за пояса "Кольт", оттянул затвор и навел в живот Рудольфу. Тот растеряно посмотрел на Джорджа. Хлопнул выстрел. Рудольф пошатнулся и схватился за живот. Джордж выстрелил еще раз. Рудольф рухнул лицом в асфальт. Для Джорджа наступила мертвая тишина. Ему показалось, что прогремел выстрел в него самого. Ему иногда так казалось на той войне: когда стрельба затихала, и каждый искал глазами, кого уже нет. Он оторвал взгляд от Рудольфа, медленно поднял глаза и встретился взглядом с Альфредом. Тот стоял в обычной для него позе, расставив ноги и сложив на животе худые, жилистые руки. Он, как всегда, холодно смотрел своими мутновато-зелеными глазами. Разве что с его лица полностью исчез старческий румянец, который всегда окрашивал его щеки. Своим хриплым голосом он негромко спросил:
- А в меня стрелять будешь?
Джордж замешкался. Он не знал, что делать дальше. Щелкнув предохранителем, сунул пистолет за пояс.
- Нет, - немного собравшись, ответил он. - Ты... будешь жить, вспоминать его... и меня...
Джордж уже много лет не чувствовал такого испуга. Испугался, наверное, собственной лжи. Именно Альфреда он собирался убить, но тут подвернулся сынок, а два трупа, как ему показалось, это уже слишком. Еще его могло напугать самообладание Альфреда - уж слишком спокойно и холодно он говорил, будто все предвидел.
- Тебя же посадят в тюрьму, - добавил Альфред все так же тихо и спокойно.
- Там бесплатно кормят, и не надо платить за свет и крышу над головой, - ответил Джордж, - и ко всему пахать за гроши на таких ублюдков, как ты.
- У тебя же есть жена. И разве тебе не хочется пожить нормальной жизнью? - Альфред сидел на пороге в проеме распахнутой двери. Было видно, что ему не по себе.
- Спасибо. Не с твоей помощью. - Джордж не стал ему объяснять, что тот забрал у него все, и что жена к нему больше не вернется, и то, что тот сам поставил его в положение, в котором терять уже нечего.
Он откатил мотороллер, резко рванул ногой кикстартер и с треском вылетел со двора. Через несколько минут выбрался на шоссе, на котором уже не было машин. Смеркалось. Джордж зажег фару, которая бледным пятном заерзала по серому асфальту навстречу вяло ползущим белым пунктирам - слева и справа. Почти двадцать километров по объездному шоссе до района, в котором жил Джордж. Предельные девяносто на спидометре. Впервые этот отрезок пути показался ему таким длинным, а время его преодоления целой вечностью. Лишь только одно не произошло в этот очень затянувшийся день: с его плеч не свалился непомерно тяжелый камень, который так сильно ему мешал все последнее время.
Он ехал домой по бесконечному бетонному шоссе, затем свернул на узкую дорогу, уводящую в сторону, и проехал еще два километра. Перескочив через бордюр, вкатился во двор, заглушил мотор и, как всегда, привязал свой мотороллер к невысокому заборчику увесистой цепью с замком на конце. Обошел дом и заметил напротив подъезда стоящий на дороге темно-синий полицейский джип. Поднялся на третий этаж, открыл ключом дверь и зажег свет. Снял куртку, достал из-за пояса пистолет и положил его на стеклянный журнальный столик, стоящий под низко висящей люстрой. Грузно опустился в кресло и включил радио. Передавали биржевые новости вперемежку с рекламой новых духов и колготок. Через какое-то время в дверь позвонили. Он приглушил радио и открыл дверь. На пороге стояли двое полицейских в темно-синих кителях:
- Вы - господин Джордж Карпинский? - спросил один из них.