Эту книгу он отложил в сторону. Он постеснялся взять ее с собой на армейские сборы. Раз в год, отправляясь на самый край этой маленькой страны, он брал с собой целую авоську книг, потому что целый месяц ему в свободное от караульной службы время, когда не надо заниматься уборкой помещения или выезжать по тревоге на ЈТерритории", заняться больше будет нечем. Его отпугнуло изображение десятилетнего мальчика на сильно потертой обложке под названием книги. Он побоялся, что его упрекнут в том, что он не повзрослел, что читает книжки для детей. Он продолжил укладывать большую сумку, которую он всегда берет с собой на резервистскую службу.
Книга незаметно оказалась в куче прочитанных до дыр книг, которые его родители относили в книжный магазин на соседнюю улицу, где те потом распродавались по символической цене. Когда через неделю он вернулся на двухдневную побывку домой, то вся эта куча, уже как три дня до его прибытия, была сдана в магазин. Он вышел на улицу, чтобы вывести на прогулку собаку, и заодно заглянул в него, чтобы порыться в картонном ящике, на котором толстым фломастером было намалевано: Ј2 шекеля". Этой книги там уже не было - ее купили. ЈЛадно", - подумал он. - ЈГде-нибудь еще попадется". У него оставалось еще много других непрочитанных книг. Читать ему удавалось в основном лишь во время пребывания на армейских сборах. Там он просто упивался книгами и уделял им каждую свободную минуту. Его иногда даже раздражали старые армейские друзья, с которыми ему по временам приходилось общаться вместо того, чтобы взять в руки книгу. Он жадно прочитывал их от корки до корки, будто впиваясь в тело каждой из них своими вампирскими зубами. Как-то раз, при перемещении с базы на базу у него пропала авоська с книгами - где-то затерялась, все спешили дислоцироваться, бросали сумки в грузовики, набивались в бронированный автобус, кричали, толкались...
Пропажу он обнаружил лишь через день, когда посреди пустыни уже стояли палатки, когда нормализовалась караульная служба и питание, всё стало на свои места, когда, получив дополнительные патроны и обмундирование, все успокоились. Он жалел о книгах, которые еще не прочитал, заодно вспомнив о той, которую, отбывая в мелуим, отложил в сторону, а затем, прибыв домой на выходные, не нашел. Скучать посреди пустыни ему оставалось недолго: у него оставался маленький приемник, принимающий короткие волны, привезенный им еще оттуда. По старой привычке он продолжал слушать ЈРадио-Свободу". Его уже перестала волновать политика и события в том старом постсоветском мире, оставленном им десяток лет тому назад, но происходящее в науке и искусстве продолжало будоражить его воображение. Дома, конечно, радио на коротких волнах он не слушал. Каждое утро перед уходом на работу он заходил в Интернет и узнавал все новости на сайте той же ЈРадио Свободы" или ЈГолоса Америки".
Книги были потеряны: мало ли что может потеряться в армии и иногда теряется. Но ту книгу, которую он отложил в сторону, он почему-то пожалел сильнее, чем те, что потерял. Он пожалел о собственном выборе или о том, что он так и не узнает, о чем была эта книга. В мозгу отпечаталось лишь название: ЈОстров на Улице Птиц".
Он вернулся со сборов. Шквал будней обрушился на него нескончаемой работой, усталостью от нее, бесконечными домашними заботами, поездками с родителями в банк или за покупками на базар, недосыпом, сваленными в кучу незаконченными делами (какими бы они не были), ранними подъемами и простоями в автомобильных пробках по дороге на работу и обратно. Вернувшись вечером с работы, он мог лишь ненадолго включить телевизор, чтобы посмотреть вечерний выпуск новостей. За пределами резервистских армейских сборов книги для него продолжали оставаться недоступными. Лишь что-нибудь быстро читаемое в выходной день или в праздник, если не намечался визит гостей или поездка куда-нибудь на пикник, что могло продолжаться с утра до ночи. Иногда где-нибудь в субботу он мог посмотреть по телевизору какой-нибудь фильм. Полезным для себя и важным в доме кабельное телевидение он не находил. Оно было актуальным лишь для его престарелых родителей, которые большую часть своего времени проводили дома.
Как-то вдруг ему попался фильм с таким же названием, что и книга, которую он когда-то отложил в сторону: ЈОстров на Улице Птиц", и у него как назло отказало видео. Фильм он все-таки посмотрел, пусть не с самого начала. Фильм оказался про двенадцатилетнего мальчика из Варшавского Гетто, который выжил благодаря когда-то прирученной им мыши. Она помогала ему искать среди руин оставшиеся запасы еды. Так как начало фильма увидеть ему не удалось, как и записать его на пленку, то в последствии, не зная имени автора, он так и не нашел эту книгу. Ему почему-то показалось, что когда-то он сам оторвал от собственного сердца нечто, что могло бы стать его. Та книга могла бы также затеряться при очередной дислокации его подразделения вместе со всеми, иногда теряемыми им на резервистской службе еще до того, как он успел бы ее прочитать, и вряд ли бы он жалел о ней больше, чем о других. Но что-то вдруг его задело и начало есть изнутри. ЈНикогда не жалей о сотворенном", - каждый раз твердила ему бабушка, когда он был еще совсем маленьким. - ЈНо никогда не твори того, о чем обязательно пожалеешь". Он вспомнил слова бабушки и пожалел о том, что сделал полтора года тому назад, всего лишь не обратив внимание на книгу, постеснявшись и побоявшись того, что о нем подумают... Можно было просто обернуть ее в бумагу, как он часто это делал, и никто бы не заглянул, не поинтересовался, что он читает. Его сослуживцы предпочитали просто посидеть и поболтать - так, ни о чем, кто-то из них возил с собой небольшой телевизор, чтобы по ночам мешать остальным спать громкими возгласами: ЈГол!!!" или ЈНу, посмотри, какой мяч!". А кто-нибудь ходил в Јмелуим", чтобы просто отоспаться, Јочистить мозги" от будничного хлама, отдохнуть, несмотря на то, что мог быть подъем среди ночи по тревоге или внезапная дислокация. Он же туда отправлялся, чтобы уйти в затаившийся между строк мир, который уносил его куда-нибудь в далекое прошлое или на другой конец планеты, несмотря на все передряги, в которые иногда неизбежно можно было попасть на резервистской службе в израильской армии.
ЈИ чем она лучше других непрочитанных книг?" - подумал он. Ответа на этот вопрос он не нашел. Ему это чем-то напомнило случай с бездомной собакой, которая просилась к нему в машину, которую он не взял, потому что у него дома собака уже была, которая каждый раз дожидалась его с работы и смотрела прямо ему в глаза, которая, находясь в его руках, позволяла ветеринару производить над собой любые экзекуции. Вряд ли бы она приняла кого-нибудь еще к себе под крышу, и он это осознавал.