Аннотация: Архив блога ivamtogozhe.livejournal.com с января по сентябрь 2007 г., собранный в один файл для удобства чтения, за вычетом не-авторских и/или узкозлободневных постингов.
06.10.2007
Улица Кальная
По ЖЖ гуляет ссылка на неприлично звучащую для русского уха иноязычную лексику.
А я вот на днях был в Рязани, в каковом городе имеется улица с примечательным названием - Кальная. Хотел съездить посмотреть - чем заслужила такое название. К сожалению, не успел. Но судя по ссылкам в интернете - заслужила вполне. Мало того, целый район Рязани именуется Кальное - о чём быстро узнают все приезжие из табличек автобусов и маршрутов. И ещё до кучи в этом районе есть ТСЖ "Кальное".
Что характерно, местные власти подсуетились переименовать улицу Революции - в Соборную, Подбельского - в Почтовую и т. п. А на Кальной улице пусть так и живут. Ничего страшного.
Впрочем, Рязань в этом отношении не уникальна. В Тернопольской области Украины существует село Кальное. А на берегу Каневского водохранилища находится база отдыха Кальное.
Нам смешно. А у кого-то вся жизнь - на Кальной улице. Родился, вырос, женился, родил детей, умер. И паспорт в штампике соответствующий. Спросят: где проживаешь? "На улице Кальной". А в районе каком? "Тоже Кальном." И кто ты сам после этого? Кстати, у кучи людей фамилии Кальный, Кальной, Кальная - можете покопаться, кому интересно, в поисковиках и телефонных базах. И ведь не меняют. Интересно, не проживают ли какие-нибудь из этих граждан на той самой Кальной улице.
09.10.2007
Азбучные калькуляции о литературных заработках
Первое. Сколько гонораров нужно автору чтобы жить литературным трудом? Допустим, мы считаем приемлемым уровнем оплаты 30000 руб. в месяц. С налогами это составляет 40 тысяч. Написание книги приличного качества требует год времени. Следовательно, автор должен получить за свою книгу около 500 тыс. руб. выплат. Полагая что он получает с экземпляра книги 10 руб., считаем что его книга должна быть издана тиражом 50 тыс. Где Вы видели сейчас такие тиражи? Нормальный тираж у не совсем попсовых изданий - 5 тыс. В десять раз меньше того чем требуется автору на жизнь.
Второе. Как много авторов могут найти спрос? Только на двух основных литературных сайтах, stihi.ru и proza.ru обитают двести тысяч авторов. (Эта цифра не включает 900 тыс. работников науки и 300 тыс. работников высшего образования, у которых написание текстов входит в профессиональные обязанности, не предполагая в абсолютном большинстве случаев специальную оплату.) Взрослое население России - что-то около 100 миллионов. 14 из 15 не покупают современную отечественную художественную литературу вообще.
Таким образом, потенциальная аудитория современной русской литературы составляет около 5 миллионов, включая попсу. Девять из десяти ничего кроме попсы и не купят. Таким образом на 200 тысяч непопсовых авторов мы имеем 500 тысяч непопсовых читателей. По 2,5 читателя на непопсового автора. И по 25 на попсового. Даже если вычесть девять десятых графоманов, остаётся 250 читателей на автора. Это в 200 раз меньше того чем нужно для окупаемости хотя бы попсового писательства.
Рынок художественной литературы у нас около 100 млн. экз. в год. Средний тираж книги 10 тыс. (В пять раз меньше потребного для окупаемости авторского труда)
Допустим, современной отечественной литературы 10 млн. Это составляет как раз 200 тиражей по 50 тыс. То есть 200 авторов художественной литературы могут кормиться с писательства. Именно эту цифру я озвучил в дискуссии с Колесниковым и Лукьяненко.
Итого. Из полутора миллиона авторов и двухсот тысяч авторов художественных текстов выгоду от писательства реально извлекают 200 человек. При этом на каждого коммерческого автора приходится 1000 некоммерческих, из которых 900 графоманы, но 100 пишут тексты высокого качества, как сам Лукьяненко и признал. Количество качественных текстов создаваемых некоммерческими авторами на несколько порядков превышает то время которым располагает для чтения любой из читателей.
Спрашивается: должно ли общество принимать законы о копирайте в интересах 200 коммерческих авторов и против интересов всего остального населения страны, учитывая что никакой пользы обществу эти 200 человек не приносят? Спрашивается также, какой механизм кроме "лоббирования", т. е. коррупции, может обеспечить принятие таких законов?
14.10.2007
Дополнение к старому: почему Эпштейн умаляет эссеистику
Перечитывая старые записи решил пояснить смысл моих претензий к Эпштейну в связи с его пренебрежительной дефиницией эссеистического жанра.
Эссеистика - это дискурс не имеющий ни академической, ни публицистической трибуны. Выход на первую заграждают социальные барьеры, кроме того она налагает большие ограничения на формат высказывания. Публицистика же предполагает относительно узкий набор тем. Многие интересные размышления не предполагают широкий общественный резонанс.
У нас есть два выбора как назвать такие рассуждения: более пафосно "философией" или более скромно "эссеистикой". В принципе, одно плавно перетекает в другое, но есть важный нюанс. Философия претендует на номотетическое суждение. Эссеисту же дозволительно рассуждать о частностях, не переходя к генерализациям. Вторая задача, конечно, проще. Философ тоже исходит из частностей, но прорабатывает их систематически, что позволяет ему подняться на более высокий уровень общности. Но соответственно он расходует гораздо больше времени и сил, которых может просто не быть, и тогда бытие эссеистом, а не философом - это вынужденное самоограничение. Но это ограничение не по качеству дискурса, а скорее по ширине охвата. Попытки же утверждать что эссеистический дискурс имманентно неполноценен, что его чистоту нарушает съезжание в дыбр и/или худлит, подразумевают дискриминацию тех авторов для которых эссеистика - единственно доступный дискурс, поскольку их тексты заведомо интерпретируются как второсортные.
02.12.2007
Обаяние как апофеоз заурядности
Психологи давно установили парадоксальный факт: красивыми, как правило, признаются люди с самыми средними чертами лица (а вовсе не с самыми исключительными). То же самое верно и в отношении обаяния.
Умная женщина не бывает обаятельной, даже если она ослепительна красива. Она может быть яркой, зажигательной, привлекательной, сексуальной, аристократичной, сводящей с ума. Но не в ней нет тайны. Она читабельна. Логику её действий, высказываний и помыслов можно просчитать. С другой стороны, обаятельная женщина не может быть полной дурой. Умение очаровывать требует известной софистичности ума, но ни в коем случае не чрезмерной. Ибо чаровство рассыпается от прикосновения скептицизма.
Экстравертная женщина может быть яркой, сексуальной, желанной, соблазнительной, привлекающей к себе массу внимания, но в ней, опять же, маловато загадочности. Будучи погружена во внешний мир, она чувствительна к исходящим из него импульсам. Её поведение реактивно по отношению к социальной среде. Но обаяние - это нечто идущее изнутри. Оно строится из пестуемого кусочка себя. А экстраверту несвойственно себя пестовать. С другой стороны, интровертность тоже вредна, потому что внутренний мир так и остаётся внутри, окружающим сложно до него докопаться. Тайн дофига, но они так хорошо спрятаны, что люди вокруг даже не подозревают об их существовании. У обаятельной женщины не так. Как тщательно выверенной полоской наготы, она приманивает мужчин кусочком своей тайны.
Холеричная женщина не может быть обаятельной. Она может быть забавной, скандальной, яркой, сногсшибательной, зажигательной, сводящей с ума. Ей очень прикольно сопереживать, это острое и смачное эмоциональное ощущение. В способности привлечь к себе эмпатию, заставить мужчину вживаться в её мысли и чувства, она не имеет равных. Но это несовместимо с обаянием. Потому что обаяние предполагает уважительную дистанцию между обольщённым и обольстителем, восхищение СО СТОРОНЫ, а отнюдь не поспешную эмоциональную конъюгацию. Также обаяние предполагает мягкость нрава. Холеричность же всегда агрессивна. Наконец, она слишком эксплицитна, душевные тайны вываливаются наружу, как кишки из вспоротого брюха, даже на фоне интроверсии. С другой стороны, флегматичность скучна, она не вводит обольщаемого в должный тонус. Флегматичная женщина может быть душевной, симпатичной, желанной, зазывной. Но не обаятельной в собственном смысле этого слова.
Всё то же самое верно, разумеется, и с точки зрения дам. Наиболее обаятелен самый средний мужчина, не слишком глупый и не слишком умный, не слишком замкнутый и не слишком социабельный, не слишком порывистый и не слишком кроткий.
Влюблённость - это то как мы именуем результат обаяния. Наивно мы пытаемся искать в популярных женщинах или популярных мужчинах какие-то особенные, исключительные черты, в силу которых "все" сходят по ним с ума. И страшно удивляемся не находя ничего особенного, а ровно наоборот, сплошь заурядное.
Очевидным образом это всеобщее помешательство деструктивно. Оно не может служить фундаментом ни для моногамных, ни для полигамных отношений. Ситуация в которой "все" страдают по одним и тем же "любимчикам" создаёт в социуме дисгармонию и фрустрацию. Моногамные отношения строятся между людьми которые "подходят друг другу": в каких-то случаях по принципу одинаковости, в других, наоборот, по принципу взаимодополняемости. Но в силу обоих этих принципов "средние" люди подходят для "средних" же и больше ни для кого. А "крайние", наоборот, для других "крайних". Полигамность же исходит из того что полнота чувств постигается только в их разнообразии. Самый обаятельный партнёр даёт меньше чем несколько менее обаятельных.
В этом месте начинается область тотальной лжи и тотального замалчивания. Любые "романтические" чувства (т. е. не завязанные на механический секс или расчёт) именуются почему-то "влюблённостью", хотя по факту это лишь узкая разновидность романтического чувства, занимающая много места в любовной литературе, но практически никакого места в жизни. Помимо обаяния существуют десятки других источников эротической привлекательности (ровно столько сколько существует разных психологических типажей). Однако ни сами эти источники, ни чувства которые они пробуждают не имеют наименований в нашем языке, а следовательно понятийной основы в наших мыслях. Разнообразие наших романтических переживаний мы подгоняем под самое среднее, самое заурядное из всех возможных, под их воображаемый геометрический центр, равноудалённый от всего того, в чём состоит настоящая прелесть жизни, как моногамной, так и полигамной.
Смешно на этом фоне слушать что о любви, мол, всё сказано, написано и исчерпано. Да, о геометрическом центре, об обаянии и влюблённости, изъявлено всё и тысячу раз. Об остальном же - почти ничего, даже слов не придумано чтобы говорить. Так что всё лучшее у лириков ещё впереди.
16.12.2007
Почему демократы безнадёжны
Путь Яблока и СПС - классическое скатывание по наклонной.
В принципе говоря, электорат любой партии пирамидален и может быть поделен на 4 категории:
1. Активисты,
2. Ближайшее социальное окружение,
3. Основная таргет-группа,
4. Привлечённые сторонники.
Что у Яблока, что у СПС эти категории представлены следующими группами:
1. Демшиза с либертарианскими и антикоммунистическими воззрениями,
2. "Продвинутая", "затусованная" часть городской интеллигенции,
3. Вся остальная интеллигенция,
4. Все остальные граждане.
Наиболее сознательно голосует первая категория. Наименее сознательно - вторая, поскольку подвергается мощнейшему социальному давлению со стороны активистов. Третья тоже подвергается давлению через посредство второй, но в гораздо меньшей степени. В четвёртой же давление негативно, оно побуждает поддерживать иную политическую силу.
Понятно что в условиях информационной блокады выход на категорию 4 для "демократов"закрыт. Но эта категория была потеряна уже на прошлых выборах. А нынешние потери - это потери базового, "образованного" электората.
Механизм этих потерь обусловлен неразрешимым противоречием между 1-й и 3-й категориями. Нормальный интеллектуал имеет левые убеждения. Он выступает за справедливость, социальные гарантии, подлинное, а не мнимое равенство граждан, независимо от их классового происхождения. Напротив, демшизоид придерживается ультраправых взглядов, выступает за дикий, либертарианский капитализм, т. е. фактически в интересах эксплуататорского класса. Не будем сейчас останавливаться на моральных аспектах этой политической конструкции. Скажем только о том что сейчас с ней происходит.
В любой социальной группе активист многократно влиятельней пассивного сторонника, который всегда является объектом манипуляции. Однако количественное соотношение 1-й и 3-й категорий играет важную роль. С многочисленным электоратом приходится считаться. И его наличие влияет на имидж. Пока демократы пользовались широкой популярностью у образованного слоя, представители 3-й категории считали их "своими" партиями, а не только партиями демшизоидов. С утратой этой поддержки запустился механизм порочного круга. Вследствие утраты электората активисты углубляются в своей демшизе, что в свою очередь приводит к новому витку разочарования среди избирателей.
Это фундаментальный социологический закон. Скукоживание социальной группы превращает её в гадюжник.
Реанимировать Яблоко или СПС уже поздно. Обвал будет усугубляться.
А "демократический" электорат будет переходить к коммунистам. Большей частью уже перешёл.
16.10.2007
Нищий пролетарий голосующий за "честного" Жирика - объект насмешки интеллигента. Как, мол, легко разводят лоха.
А когда нищий интеллигент голосует год за годом за "демократов", которые как раз и ввергли его в нищету, это считается сознательным и единственно правильным выбором.
Воистину - про бревно и соломинку.
29.12.2007
О "неподлинных" потребностях и аскетизме
Когда-то давно формулировал. Повторю в более общем виде.
Любая теория личности которая разделяет конечные потребности на "подлинные" и "неподлинные" является репрессивной и идеологически ангажированной. Это равно относится к "низким" и "высоким" теориям, в частности к теориям сводящим счастье к сексуальности или же, напротив, умаляющим оную, как делают классический фрейдизм и неофрейдизм соответственно. Политические следствия всех этих теорий состоят в преуменьшении средств и ресурсов необходимых каждому индивидууму для достойной и полноценной жизни, а следовательно в оправдании более грубых проявлений неравенства и эксплуатации.
Тем более это верно в отношении аскетических теорий, объявляющих ложными как "низкие", так и высокие "потребности". Немногим лучше и теории лестничные, а-ля Маслоу, смысл которых в том что одни потребности актуализируются после удовлетворения других (обыкновенно "высшие" после "низших"). Хотя отчасти эта идея верна, и она более прогрессивна, поскольку принимает за подлинные весь спектр потребностей, она принижает степень фрустрации, представляет дело так будто неудовлетворение вторичных потребностей не вносит дополнительную тяжесть в первичные лишения.
При этом, разумеется, возможно спорить о целесообразности служебных потребностей, которые представляют собой не самоцели, а лишь средства, и соответственно характеризуются большей или меньшей степенью оптимальности.
Справедливости ради, проповедь аскетизма исходила зачастую из лучших побуждений. Ресурсы объективно ограничены, и если какие-то блага недоступны - лучше не убиваться по поводу недостижимого, а тем более не проматывать скудные ресурсы иррациональным образом. Есть, однако, принципиальная разница между сознательной бережливостью, которая не отменяет прогрессивной политической позиции, и страусиным принятием фрустрирующей реальности за должную. И эта разница должна эксплицитно озвучиваться в левом дискурсе.