Маймистов Виталий Васильевич : другие произведения.

На велосипедах через Кавказ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Группа студентов с двумя дядьками отправилась на велосипедах покорять Кавказ. Они не сомневались в успехе своего мероприятия. Время было такое. Ни раньше, ни позже так благополучно, мирно и спокойно на Кавказе не жилось. Они оценили вкус грузинского вина, познакомились с добродушными и гостеприимными горцами. И везде, где бы они ни проезжали: от заснеженных гор до синего моря - везде домик прилеплен к домику. Палатку негде поставить! А у нас на Кубани сколько пустующих уголков в почти субтропической причерноморской зоне, а в долинах в горах! Одной, пусть даже Красной, поляны мало. Осваивать надо территорию.
   НА ВЕЛОСИПЕДАХ ЧЕРЕЗ КАВКАЗ
   Это было давно. Мы были молоды и веселы. Я вернулся из армии, заканчивал прерванную учёбу в институте, в перспективе светила аспирантура. Жизнь была прекрасна! И мы собрались на "небольшую" велосипедную прогулку по военно-осетинской дороге. Решили осмотреть все прелести Кавказа с орлиных высот. Снежные пики Кавказа мы видели с равнин. А как они там, за облаками? А если их потрогать?
   В стране был как раз тот период, когда руководство особенно не дурило (не подошло время), и такое мероприятие было возможно.
   Лет пять назад горную прогулку мы уже совершали, но по Крыму. Я говорю мы. Половина "велосипедистов" та же. Командор - опытный путеводитель Жора, серый кардинал - профессор Извощиков, Владимир Павлович, и как всегда вместо кепки в неизменном платке, с завязанными уголками, и я - студент-лаборант (так лучше познаются нужные в деле науки и набирается опыт исследовательской работы; армия продлила мне это состояние "невесомости"...), ещё два студента-лаборанта из нашей же лаборатории, оба Володи. Но один почему-то всегда брал в походы старую бежевую шляпу, а второй древнюю серую кепку. Мы их так и прозвали: Володя-шляпа и Володя-кепка. Хорошую белую кепочку можно было заказать только у портного, но дорого... При Владимире Павловиче был, само собой, его старинный друг Юрий Петрович. И ещё, видимо, для солидности нашего предприятия, профессор взял трёх студентов со своего курса.
   Дело было летом. В Краснодаре стояли душные жаркие деньки, и мы не стали себя изнурять. Погрузили велосипеды в багажный вагон, сами устроились более пристойно и покатили до Минеральных Вод. Там нет жары, там отдыхает приличная публика, там воды и ванны лечебные. Там хорошо...
   ... Утром испуганная проводница будит нас возгласом:
   - Ой! Извините! Я забыла про Вас! Сейчас уже будет Пятигорск!
   - Ничего страшного,- говорит ей довольный Владимир Павлович.
   - Ой, как же, как же! - тут же сообразил смекалистый скупердяй Жора.
   Деньги-то были заплачены только до Минвод...
   - Вы же на велосипедах. Можете вернуться. Это рядом. Но что там смотреть в Минводах? Пятигорск - другое дело. Собирайтесь!
   В Пятигорске на вокзале мы оставили в камере хранения велосипеды и отправились осматривать город. Опытный в таких делах профессор предложил не шляться по городу (тогда ещё не практиковались автобусные экскурсии), а сесть в местный трамвайчик. Именно трамвайчик. Что-то напоминающее детскую железную дорогу охватывало несколько холмов города. Маленькие вагончики вмещали человек по десять. Как эта штучка бегала то вниз, то вверх? Да так бойко и смело.... Таким необычным образом мы и любовались Пятигорском. Запомнилось...
   Сразу же под Пятигорском нас удивили горные разработки. Железные ёмкости с породой и пустые сновали на тросах из одной горы в другую прямо над нашими головами. И атмосфера вокруг стояла явно не горная. Однако вся эта карусель километров через двадцать закончилась, и мы въехали в настоящий, так любимый поэтами, Кавказ. И снежные вершины, и парящие орлы...
   На автобусе поездка от Пятигорска до Нальчика занимает около двух часов. Мне часто доводилось ездить в этот город. Там мы с двумя Володьками определяли физиологические параметры растений в садах и на виноградниках научной станции.
   На автобусе два часа, а на велосипедах мы за четверо суток еле добрались. И то мы сокращали путь. Асфальтовая дорога петляла, обходила неудобья, но были и тропы, мостики на тросах через реки - так короче. Очень запомнились красоты Баксанского и Чегемского ущелий. Жутковато выглядели туннели, пробитые в скалах на скорую руку. Сейчас я посмотрел в интернете - всё отделано мрамором, на потолках свет. А тогда этого не было. Свет падал в пробитые кое-как проёмы, и какой там мрамор. Пифагор, увидев безобразно вырубленные "квадраты" въездов и выездов из туннелей, зажал бы в зубах кинжал и пошёл бы плясать лезгинку, ей богу...
   ...Сбегающие с вершин ручейки обычно были чисты и
  прозрачны. Но в одном месте нам пересекал дорогу поток
  
  очень мутной воды. Нас это удивило. Жора высказал
  предположение, что где-то рядом есть рудники с первичной обработкой добытой продукции. А отмывать здесь могут графит, сурьму, мышьяк... Никто руку в воду не сунул, чтобы проверить температуру воды. Мы осторожно прошествовали по шаткому мостику.
   На каком-то участке дороги уже недалеко от Нальчика мы увидели мальчишек, по-видимому, играющих в войну. Они забрались повыше, спрятались за скалы, а потом выскочили на нас с криками:
   - Гяуры! Гяуры!
   И опять за скалы... Малышам было лет по десять. Местный вариант игры "казаки-разбойники".
   Но вот и Нальчик. С юга на нас, как на папиросной пачке "Казбек", уставились высоченные снежные горы, а здесь город. Ушли в сторону теснины, туннели, мосты и шаткие мосточки. Можно смотреть на горы издалека и любоваться. Мы едем в "Затишье". Так в Нальчике называют опытную станцию. Она расположена на территории бывшего помещичьего владения под таким же названием. Одноэтажные домики научных подразделений - это бывшие хозяйственные постройки помещика, а в двухэтажном доме, где обитало его многочисленное семейство, и сейчас, но уже в двухкомнатной квартирке, живёт его внучка, лаборантка, а в других комнатах, разделённых на квартиры, поселились другие сотрудники опытной станции.
   Удивительное дело: Владимира Павловича хорошо знали и в этом далёком уголке! У него были друзья в Крыму. И это как-то понятно. Но здесь? А здесь работали два милейших человека, интереснейших учёных, чем-то очень похожих на лермонтовского Максима Максимыча. Один - ну прямо совсем персонаж из известного произведения, назовём его Николаем Петровичем; другой, правда, чуть в меньшей степени следовал описанным поэтом качествам, пусть будет Алексеем Ивановичем. И оба они давно и хорошо знали Владимира Павловича. Знали не то слово - они были добрыми товарищами.
   Я пытался разговорить нашего профессора и узнать, откуда у него столько друзей, интересных учёных, на разных далёких от научных центров опытных станциях, но он отшучивался: знаем, мол, друг друга с юных лет. Может быть, когда-то работали в одном НИИ до 37-го, до 48-го - догадывался я. Таких людей и я знавал... Разогнали в те годы талантливый люд, и они пристроились на окраинах. А человек с извилинами во многих областях может быть полезен.
   Николай Петрович разработал новую обрезку яблонь. Он срезал у неё главный ствол, оставляя только боковые скелетные ветви, и дерево превращалось в вазу. Все листья и плоды хорошо продувались ветром и освещались солнцем весь день. Яблони, сформированные таким образом, практически не болели, листья у них были большими и тёмно-зелёными, яблоки крупными, а урожай в два, а то и в три раза был выше, чем в обычном саду. Да и убирать его было легче - деревья-то ниже.
   Алексей Иванович придумал другую штуку. Он предложил высевать под деревьями фруктового сада многолетние травы. Подрастающую траву скашивать, удобрять и поливать, естественно. Но нет пахоты, нет борьбы с сорняками! Некоторые дачники из нашего НИИ подхватили эту идею. Однако в последние годы у них на участках появились и сосны. Зелень и аромат хвои круглый год...
   "Максим Максимычи", да и вся станция ждали нас и были рады нам. "Максим Максимычи", конечно, искренне. Нас поместили в комнату приезжих, а Владимира Павловича и его друга забрал к себе Николай Петрович. Меня тоже хотела забрать к себе одна из русских сотрудниц, её муж, один из встречавших, тоже приглашал, но горячего желания не проявлял, и я благоразумно отказался от приглашения.
   Мы собирались задержаться в Нальчике дня на три. Узнав об этом, директор станции тут же предложил:
   - Сегодня Вы отдыхаете, а завтра суббота, и мы везём Вас на снег на шашлыки. У нас отличный новый автобус и дорога не утомительная. А какие горы! А какой Эльбрус!
   Возражений с нашей стороны не последовало.
   Утром мы всей командой плюс "Максим Максимычи", плюс ещё кто-то из сотрудников станции отправились к подножью Эльбруса. К нашему удивлению, нас повезли в обратную сторону - по той же дороге, которую мы только что преодолели. Но вскоре мы свернули в ущелье, Чегемское, и, преодолев мостиков двадцать - двадцать пять, что пересекали речку, текущую по дну ущелья, выбрались наконец на поляну, где уже пахло снегом и откуда был виден красавец Эльбрус.
   Шашлык из баранины готовил сам директор. Конечно, ему помогали. И готовил он их недолго. Я тоже делаю шашлыки, но из свинины - хлопотное дело. А тут покрутил, покрутил - и готово. Мне казалось, что мясо только успело разогреться над углями, но нет. Шашлык был готов! Я съел три шампура и ел бы ещё, но понимал - хватит. Володьки вообще по два съели. Студенты и Жора ели и ели. Но вскоре отвалили и студенты, а к Жоре подошёл Владимир Павлович и отвлёк от увлекательного дела какими-то вопросами.
   Мы все взобрались ещё выше, улеглись на сочную траву и долго любовались панорамой гор, жемчужиной которых был двугорбый Эльбрус. Потом мы спустились к своему обеденному "столу", и всё было допито и съедено до последнего кусочка. Умеют встречать гостей на Кавказе!
   "Максим Максимычи" не отходили от своего давнего друга, профессора Извощикова, ни на шаг. Шёл разговор о новейших способах ведения сада, о приборах, разрабатываемых Владимиром Павловичем.
   - Твой прибор,- говорил Николай Петрович,- очень помогает мне видеть самому и показывать другим преимущество нашего подхода к формированию кроны дерева.
   А прибор Владимир Павлович придумал очень умный. Его задача - оценить интенсивность фотосинтеза листа изучаемой культуры. Для этого лист закрывался прозрачной рамочкой, а через рамочку с определённой скоростью протягивается воздух, попадающий в растворы, улавливающие поглощение углекислого газа хлорофиллом листа. Движение воздуха создавалось водоструйным насосом, который работал от того, что одна литровая ёмкость с водой стояла на приборе и вода переливалась по шлангам в пустую, стоящую на земле под прибором. Скорость водяного потока регулировалась. Не было ни батареек, ни аккумуляторов! Степь да степь кругом... А в нашем случае - сады и виноградники. Да! Время протяжки воздуха - минута - замерялось секундомером. Стрелка секундомера и мелкие пузырьки воздуха, пробивающие толщу раствора в трубочке, завораживающе действовали на публику, которая иногда присутствовала при наших определениях. (Научные работники, рабочие сада...)
   Владимир Павлович делал пионерские приборы. Сейчас Запад вкусил полезность знаний по интенсивности фотосинтеза и штампует приборчики-мыльницы, доступные каждому не то что учёному или селекционеру - фермеру.
   ... Вернулись мы ещё не поздно и решили с Володьками и студентами прогуляться по городу. Нас удивили полупустые улицы. Вечер ещё не наступил, но ни женщин, ни девушек уже не было. Бродили стайки весело и громко переговаривающихся пятнадцатилетних мальчишек в чёрных рубашках с погончиками. Такие картинки я видел и в другие свои приезды, но сегодня почему-то это особенно бросалось в глаза. Я посмотрел на часы. Было 8 часов вечера.
   - Куда делись девушки?- спросил я у Володи. (На этот раз он кепку не надел).
   - Это восток. Женщине, а тем более девушке вечером не стоит выходить на улицу, даже в компании... Не принято.
   В прежние свои командировочные приезды в Нальчик мы часто захаживали вечером в парк на танцы. Посмотреть на публику, а если повезёт, то и потанцевать с симпатичной девушкой. Но танцевать приходили, в основном, бравые тётушки из соседних домов отдыха, и молоденьких среди них практически не было. Зато местных пацанов набивалось порядочно, и когда объявлялась лезгинка или кабардинка - весь асфальтовый пятачок парковой танцплощадки заполнялся отважными танцорами.
   Один раз мне повезло: я увидел симпатичную девчонку и пригласил её потанцевать. Потом ещё раз. Третьего раза не случилось. К нам подошёл паренёк и доверительно в очень вежливой форме сообщил мне, что у девушки есть парень и чтобы я это знал. И достойно удалился. Было понятно, что он представитель улицы (считай племени) и законы племени не должны быть нарушены. Восток, однако...
   Я посмотрел на симпатичную партнёршу.
   - Я из Тырнауза. Проводил меня парень пару раз из клуба домой - и вот я уже его девушка. А я его своим парнем считать и думать не думала. Но эти ребята уже не отстанут...
   ... Порадовала нас в Нальчике работа архитекторов. Центральный проспект был отстроен всего за несколько лет, но какими зданиями-красавцами! Там, где "творить" не удавалось (на других кварталах), балконы снизу красили в цвета радуги. Такая палитра цветов очень оживляла простенькую архитектуру. Видал я "хрущёвки" в разных городах, но так, как в Нальчике, их нигде не украшали. Да по-другому здесь строить и нельзя - в перспективе высоченные красавцы - снежные вершины. Архитектура городов должна соответствовать красотам природы. А в Нальчике на одном проспекте, но соответствует полностью...
   ... Когда мы выезжали из ворот опытной станции, нас вышел провожать почти весь персонал. Кабардинцы радушно улыбались, приглашали приезжать ещё. "Максим Максимычи" улыбались через силу. И мне показалось, что мы оставляем их здесь, в Затишье, как кавказских пленников... Хотелось забрать их с собой. Эти интеллигентные русские лица без хотя бы сотни "штыков" прикрытия смотрелись брошенными, да просто пленниками этих гор и этих людей...
   Руководители нашего похода: командор Жора и серый кардинал Владимир Павлович - решили, что лучше будет, если часть подъёма на "хребет" мы совершим во сне, в поезде. И мы из Нальчика покатили прямо на реку с легко запоминающимся названием Терек к железной дороге. Через два дня вечером на станции Прохладной мы погрузили свои велосипеды в поезд. Утром нас разбудила проводница:
   - Просыпайтесь, молодые люди. Алагир! Дальше сами на велосипедах.
   Алагир - маленький городок. И мы сразу почувствовали, что это край "империи". На улице возле стожка сена что-то клевали куры, чуть дальше несколько уток полоскали клювы в корыте, а вот только что около нас пробежали две свиньи. Видно, что это ребята одного помёта. Понимают друг друга, "переговариваются". Захолустье полное. Конец железной дороги. И как скоро выяснилось, гладкий асфальт тоже недолго нас ещё радовал.
   Докатили мы до местечка Бурон, и Жора предложил посетить "рядом" (километров 15 в сторону) находящийся Цейский ледник.
   - Но мы же не осилим такой подъём,- возразил профессор.
   Видимо, и он, и Жора уже бывали в этих местах.
   - Там турбаза, там дом отдыха,- гнул свою линию отважный командор. Это оживлённая трасса. На грузовике доедем.
   И доехали. Но пока выезжали на дорогу к леднику, обнаружили источник нарзана. Из земли торчала водопроводная труба, а из неё бил, но невысоко фонтан чистейшего нарзана. Вода была газированная! Мы были не одни. Рядом стоял грузовик и две легковушки. Они заправлялись даровым нарзаном про запас. На этом-то грузовике мы и доехали до кемпинга "Цейский ледник".
   Только сгрузили велосипеды, как командор предлагает отобедать в рабочей столовой. Нюх у Жоры на такие дела - вкусно и дёшево поесть. Заходим. Жора дипломатично и с успехом провёл переговоры. Усаживаемся за столики. Сюда ещё не докатилось самообслуживание. Слишком далеко и слишком высоко.
   На первое подали борщ. Перец на него не пожалели. Во рту всё горело, но я тарелку осилил. На второе было какое-то мясное блюдо с обжигающей подливкой - вынужден был съесть. С утра во рту крошки не было. На третье был компот из свежих фруктов в пол-литровых баночках. Признаюсь, компот я пробовал с опаской. И напрасно. Напиток был совершенно без перца и даже недурён.
   Мы разыскали кемпинг, разбили палатки и разлеглись на спальных мешках немного отдохнуть. На ледник, как уже выяснил Юрий Петрович, отправляются утром, часиков в десять всем лагерем под чьим-то присмотром, а сегодня мы уже опоздали. "Ах, как жаль...", - думалось мне сквозь дрёму. Вспоминался Нальчик. Приезжая в "Затишье", мы с Володьками в сад или на виноградники с приборами выходили, не придерживаясь юлианского календаря. Мы могли снимать показатели жизнедеятельности растений только в солнечные дни. Даже переменная облачность нас не устраивала. Инсоляция должна быть сравнима! Поэтому мы могли работать и в выходные, но солнечные дни, а в будние облачные бить баклуши.
   Как-то после пасмурной пятницы в субботу вдруг выглянуло солнце, и мы отправились на виноградники. После всех анализов - день всё-таки выходной - нас потянуло провести ещё один эксперимент. Вечерело. На станции тишина полная. Мы взяли девять стаканчиков и другую сопутствующую лабораторную принадлежность и приготовили девять растворов винного спирта в виноградном соке. Виноград - "Мускат Гамбургский" - это тот сорт, который постоянно маячил перед глазами во время наших работ. В первом стаканчике спирта содержалось 10 процентов, в последнем - 90. Пресс у нас был хороший, и соку мы сделали с запасом. Запивать чтобы...
   Стали дегустировать... Разлили поровну из первого стаканчика - сок. Из второго - что-то уже чувствуется. Из третьего - вещь, и даже есть мускатный привкус. Четвёртый - 40% самый лучший! Пока... Пятый - крепковат. Шестой - пить можно. Седьмой - это уже спирт. Восьмой и девятый пить уже не хотелось, но эксперимент...
   Помню, в этот вечер вид на Казбек с центрального проспекта был особенно прекрасен.
   Отношения наши не со всеми аборигенами станции были благодушны. Имелись и другие оттенки. Полевые определения мы проводили каждые два часа, и длились они минут сорок. Иногда мы приходили в лабораторию и обрабатывали только что полученные данные. Но мы могли это сделать и в один какой-то приход или после работы. А тут один местный товарищ, с которым мы вообще не были знакомы, после нашего очередного прихода с полей вдруг обернулся от весов с "гусариком" (древность, которую можно увидеть только в дальнем захолустье) и начал нам выговаривать, что нечего сидеть без дела, а пора обрабатывать данные.
   Мы переглянулись. А что он так печётся о нашей работе? А может быть, его раздражала наша жизнерадостность? Года через два мы узнали, в чём дело. Наша шефица что-то там наобещала местным джентльменам. Это что-то из Хаджи Насреддина, который обещал эмиру за двадцать лет научить его осла говорить на персидском.
   Непросто "Максим Максимычам" в такой среде жить, да ещё и творить и новизну свою внедрять... Это много позже до меня дошло, что и творить, и внедрять, и "одеяло держать" нигде не просто...
   ... А утром после завтрака весь лагерь засобирался на ледник. Пошли и мы, и даже где-то среди первых. Первыми были проводники, человек пять. Все мы цепочкой подошли к леднику - громадной серой глыбе льда. Местные ребята, сопровождающие нас (проводники), лихо взобрались на первый крутой и довольно скользкий бугорок. Попыталась вступить на лёд юная девушка, но скользко... А у меня стёртые босоножки на микропорке - то, что нужно. Встал на лёд - прилипают! Подал руку юной красавице (тянули руки и другие "скалолазы", но...), и мы стали подниматься. Чувствую: что-то тяжеловата красавица. Оглянулся. Оказывается, она подала руку папе (тот извинительно улыбается), папа подал руку маме, мама, естественно, молодому человеку... и получается, я тянул весь кемпинг.
   Видимо, что-то в этот момент отобразилось у меня на лице. Кто-то из протянувшейся цепочки, узревший эту чаплинскую сценку, пошутил:
   - А красавицы такие...
   Мы выбрались на бугорок. Я отпустил цепочку, и пошли чудеса: голубые бездонные щели, сахарные разломы. Это надо видеть! Я недавно пересматривал свои чёрно-белые фотографии Цейского ледника. Не удержался, с помощью фотошопа сделал одну картинку в цвете 30 на 20. Синее небо, натуральный цвет ледовых глыб и мы, такие бесшабашные... Сейчас эта фотка висит у меня над компьютером, рядом с видами снежных гор Красной Поляны и Красных виноградников Тамани. И что уж там. Чуть ниже приколотил осенний красный лес предгорий Лаго-Наки. От Краснодара это всё очень близко!
   Кончились восторги, мы спустились на военно-осетинскую дорогу и стали подниматься на Мамисонский перевал. Дорога была грунтовая. Скорее не грунтовая, а каменистая, и не дорога, а, скорее, направление. И направление это почему-то петляло. И мы решили его спрямить и пошли через небольшой холмик. Да, пошли по камням, да ещё вверх, и педали мы уже давно не крутили. Немного поднявшись, мы увидели стойбище чабанов и лениво лежащих громадных белых псов особой горной породы, приученной к пастушьей работе. А тропинка, петля между глыбами камней, шла прямо через стойбище. Останавливаться, показать свою трусость - конец... Мы плелись в оцепенении. Один пастух, который был ближе к нам, сказал:
   - Идите спокойно, не останавливайтесь, тогда собаки вас не тронут.
   Мы послушно выполнили наставление доброго осетина и остались целы.
   Потом нам преградила путь немелкая, но довольно широкая и быстрая речушка. Что тут такого. Перейдём вброд. Однако... Вода настолько оказалась холодной, что преодолевать это препятствие пришлось, стиснув зубы. А наши стариканы, Владимир Павлович и Юрий Петрович, лезли в воду, не снимая носков. На наши недоумевающие взгляды отшучивались - и ноги, мол, сохраним, и носки постираем.
   В одном месте у дороги нам попадалось странное заброшенное полуразрушенное городище с башенками и маленькими каменными строениями. Нам с Володьками, естественно, захотелось обследовать этот загадочный уголок. Но Владимир Павлович нас остановил:
   - Это древнее кладбище,- и для убедительности своих слов добавил: - видите: кости белеют в проёмах.
   Мы ничего не увидели, но нарушать покой ушедших в мир иной не стали. Покатили молча дальше.
   На этой высоте уже не было леса, а выгоревшая трава жухлыми клочками торчала между камней. Но мы поднимались всё выше и выше, и выгоревшая трава постепенно стала приобретать положенный ей зелёный цвет, и вот они - альпийские луга. Высокая сочная трава. В футбол на ней уже не поиграешь! Мяч в этой траве запутался бы.
   К обеду нам здорово повезло - мы вышли ещё на одно пастушье стойбище, но уже без собак и хорошо обустроенное. Есть хижина для пастухов, есть загон для овец. Собаки где-то находятся в отведённом месте.
   Мы остановились. Наш серый кардинал, Владимир Павлович, посмотрел на командора Жору. Время-то было обеденное. Мне почему-то вспомнился шашлык "на снегу", и я, прищурив глаза, мысленно передавал эту идею Жоре. Видимо, он тоже что-то вспомнил. Мы поставили велосипеды, и наши военачальники зашли в хижину пастухов. Вскоре они появились с белокурым парнем в выцветшей гимнастёрке. А у меня, кстати, на ремне болталась армейская фляжка в зелёном чехле. Мы пожали друг другу руки.
   - Ты где? - спросил он, рассматривая мою флягу.
   - А ты?
   Познакомились. Вдали от вокзалов, почты и телеграфа иногда люди становятся человечнее, иногда дичают... Здесь явно присутствовал первый случай.
   Шашлыками нас угостили. Уезжать сразу не хотелось, и добрые пастухи, всё поняв, предложили нам переночевать у них. Пустующих коек, покрытых шкурами, было много. А на следующий день мы достигли и перевала. Высота его по одним источникам достигала 2819 метров, по другим, более благодушным, 2911-ти.
   Возле самого перевала мы увидели заброшенную метеостанцию. Домика уже не было, сиротливо согнулась мачта. Возвышались на ржавых трубах ржавые площадки для приборов... А рядом в маленькой лощинке лежал снег. В июле он ещё не растаял! Наши студенты и мы с Володьками попытались поиграть в снежки. Но снег был жестковат. Долго мы добирались...
   Мамисонский перевал... В Цейском кемпинге одна юная особа, когда узнала, куда мы идём, загадочно произнесла:
   - А вы знаете, в переводе мамисон значит - сюда не возвращайся...
   Всегда мрачный Юрий Петрович буркнул:
   - Правильней сказать: отсюда не возвращаются...
   Преодолеваемый нами перевал пересекает горный хребет. Верхушка хребта - это узкая ленточка. Это всегда звериная тропа. Ею, конечно, пользуются и охотники, и прочий люд. И вот мы, только перейдя эту узкую полоску, вдруг натолкнулись на глубокий ручей. Моста не было. Дорога-то военно-осетинская. Подчёркиваю - военная. Подъехали сапёры, быстро навели переправу... Да...
   Но через ручей было перекинуто бревно. Кстати, с грузинской стороны - сплошные леса. Каменистой степи нет и в помине. "Здесь климат иной". Вот где студенты Владимира Павловича показали свою полезность. Они лихо перетащили все велосипеды, даже не отвязывая груз. И мы покатили вниз уже по Грузии. Карты подсказывали скорое прибытие в городок Они.
   По дороге мы увидели за оградой из жердей, оберегающей огород, видимо, от скота работающую женщину. Она была рядом с дорогой, и грех было не спросить, "скоро ли будет Они". Мы остановились. Владимир Павлович пошёл на переговоры. Грузинка повернулась к нам. Это была красивая женщина лет тридцати пяти, улыбнулась и сказала, что городок мы увидим сразу, как только выедем за поворот.
   А вот и Они - небольшой городок, "весь покрытый зеленью", "абсолютно весь" в садах. Жора и Владимир Павлович предложили остановиться здесь на ночлег в какой-нибудь школе. Никто не возражал. Мы заехали на попавшийся по пути базарчик, чтобы узнать, где находится ближайшая школа. В те времена туристам с нужными бумагами летом предоставляли школьные здания для ночлега или недолгого пребывания. А вот спать можно было только на матах в спортзале. Спален в школах в те годы ещё не устраивали. Не было даже раскладушек. А есть ли они сейчас? Но у нас были спальники...
   Здешний базарчик нас не замечал. Несколько шестидесятилетних небритых мужиков азартно обсуждали какую-то тему, и им было не до нас. Перед ближайшим из них на дощатом прилавке лежала дюжина зелёных груш. Потом, спустившись чуть ниже Они, я видел эти никому не нужные в эту пору груши, свисающие прямо к дороге. Срывают их с дерева где-то в конце октября, и они ещё долго дозревают в ящиках. Это зимние груши. И мужики здесь собрались не торговать. Это своеобразный клуб. Позже они всей компанией перейдут дорогу, а там таверна - и заседание будет продолжено.
   Однако Жора как-то всё-таки выяснил, где находится школа. И вскоре мы были у её запертых ворот. Маялись мы перед ними недолго. Из домика напротив к нам степенно и важно вышел ещё нестарый грузин. Сразу видно - человек при должности. Жора ему показал наши документы и вежливо, с большим почтением доложил о наших скромных притязаниях. Сторож благожелательно выслушал командора. Не стал возражать. Открыл нам ворота, двери школы и даже указал расположение всех важных для туриста мест.
   Побросав велосипеды, мы отправились в придорожную таверну отобедать, а, может быть, заодно и отужинать.
   Это пыльное учреждение общепита у дороги назвать рестораном или кафе - рука не поднимется. Давнишнее, из прежних веков название таких мест - таверна - прямо бьёт в точку.
   Большая комната перегорожена бордовым плюшем на три отделения. В каждом стол в окружении стульев. Отдельно у стены стойка, и там бармен, а перед ним ряд литровых бутылок вина. Бутылки и за ним на стеллажах. Я заглянул за плюшевую перегородку - человек семь или восемь старцев, кажется, с базарчика, в серых войлочных тюбетейках восседают за столом, заставленным пустыми, наполовину отпитыми и только что откупоренными литровыми бутылками.
   Мы всей оравой подходим к бармену, и Жора начинает интересоваться, "что есть и что почём?". Наш прижимистый командор удивительно быстро обо всём договорился. Бармен указал нам на одну из загородок, и все отправились туда.
   Пока шли переговоры, я просмотрел список на грузинском и русском языках имеющихся в таверне вин. Некоторые названия были зачёркнуты. Я их и прочитал: Киндзмараули, Мукузани, Кварели, Кахети, Цинандали, Цоликаури, Цицка, Хиди-Сатури.
   - Что, вина нравятся? - спросил бармен, когда наши уже рассаживались,- попробуй!
   И хозяин заведения налил мне на два пальца красного, почти чёрного вина.
   - Саперави! А листок забери на память. У меня ещё есть.
   - Красота! - сказал я, выпив эти сорок капель.
   Бармена мои слова вдохновили, и он налил мне полстакана белого.
   - Попробуй, Вазисубани...
   - Да! - выговорил я восхищённо.
   - Вы долго у нас пробудете?
   - Утром едем дальше. Мы на велосипедах докатим до Батуми. А там теплоход, Новороссийск, поезд - и домой в Краснодар.
   - Приходи вечером с товарищами, понимающими толк в вине. Иди. Вон тебя уже выглядывают.
   Вечером мы с Володьками взяли "увольнительные" - и прямиком на дегустацию. Но таверна была полна народу. Бармен, однако, увидев нашу троицу, отвёл нас через кухню в угол двора и усадил за столик. Его помощница убрала только тарелки, не трогая пустые литровые бутылки из-под только что кем-то выпитого вина. Мы заказали и себе одну (литр) Саперави и по шашлыку. К мясу полагалась какая-то зелень. Иногда к нам подсаживался бармен Гиви, и мы о чём-то проникновенно беседовали. Я точно не помню, одну ли бутылку мы выпили, по одному ли шашлыку съели, но с этого вечера Грузия мне стала ближе и понятней.
   ... Много позже мы с товарищем прилетели (тогда это было запросто) в Москву на научную конференцию. О нас позаботились, и мы получили двухместный номер в гостинице "Ярославская". Ночью где-то около часа нас будят. Заходит коридорная с раскладушкой и постелью:
   - Извините, мы к вам подселим одного человека.
   Выходит коридорная, заходит с извинениями грузин, лет пятидесяти. Мы с товарищем стоим возле непрошеного гостя молча. Тот достаёт из сумки бутылку вина и предлагает выпить, чтобы сгладить своё ночное вторжение. Мы согласились. В холодильнике нами уже было что-то припасено... Подсели к столу. Грузинское вино было восхитительным.
   - Телиани, - улыбаясь, произнёс наш вторженец.
   Мы с товарищем с каждой рюмкой нахваливали и нахваливали вино. Я вдруг вспомнил названия зачёркнутых вин из списка бармена Гиви из грузинского высокогорья и стал их мечтательно декламировать. Наш уставший полуночный гость не выдержал такого изощрённого напора. Он снова полез в свою сумку. Там у него изначально было припасено четыре бутылки по большому блату раздобытого редкостного, уникального по своим качествам, марочного вина. Вёз любимой женщине.
   - А, куплю ей в магазине, - махнул растроганный грузин. Вы же такие ценители...
   Под красочные тосты были опустошены все четыре. Опустел и холодильник, но мы ещё ухитрились успеть на открытие конференции, которая, "учтя" наш глубокий сон, затягивалась. А наш новый сосед спал сном праведника. К любимой женщине ему добираться на электричке, и он успевает. Во всяком случае, коридорная его разбудит - ведь он же просился только переночевать...
   ... В винах я разбирался совсем немного и, конечно, не профессионально. Какое-то время назад я просто часто попадал на дегустацию в очень приятно пахнущие лаборатории. Цепь случайностей: место, время и друзья!
  
   ... В горных селениях, общаясь с грузинами, я нахваливал их народ, их нравы. Грузины вздыхали и спрашивали:
   - Через какие города вы будете проезжать?
   - Кутаиси, Батуми...
   - Там народ жёстче. Да там и грузин-то нет.
   ... Катить вниз с перевала было легко. Дома здесь в посёлочках строят каменные красивые, и заборы тоже каменные. Длинные каменные заборы вдоль дороги, правда, невысокие, вроде бы говорили о "расточительности" аборигенов. Но кто-то мне сказал, что это камни с полей, но аккуратно сложенные, и теперь они не мешают плугу, а даже приносят пользу, ограждая посевы от скота и чужого глаза. Иногда, если близко был ручей, плоские округлые камни укладывали рядами наклоном в одну сторону, а потом второй слой в другую. Получалось занятно, но и, видать, прочно.
   Довольно часто нам стали попадаться кирпичные коттеджи под красной черепицей с въездом для машины. Прямо как у Щтирлица в его загородном доме. Кухня и гараж - это первый этаж. Но у всех этих домиков была одна особенность - они были чуть-чуть недостроены. Столбы есть, но свет не подведен. Двери есть, но оконные проёмы без рам. И все они не были огорожены. Дома, когда об этой особенности недостроенных особнячков я рассказал отцу, тот усмехнулся:
   - Не хочет платить налоги. Если он достроит дом полностью, надо оформлять на него бумаги. И придётся платить. А сейчас он землю захватил, дом построил, а там, может, что и изменится в законах, а может, он на продажу строит. Ждёт спрос и цену. Скорее всего, таких строек у него много - деньги вкладывает.
   Да... На всей высокогорной дороге, по которой мы проезжали, эти недостроенные коттеджи были похожи как две капли воды. Один архитектор, один заказчик...
   В одном местечке аккуратные каменные домики за ровненькой каменной оградой вдруг исчезли. Их заменили простецкие турлучные и саманные хаты за плетёными заборами. Прямо какая-то Малиновка. Чудеса. (Мы въехали в небольшую долину). И тут у меня сломалась ось на переднем колесе. Замены ей у нас не было. Мы остановились на середине этого необычного селения. Я снял колесо, вытащил эту ось и удручённо уставился на поломку. Нас окружили мальчишки. Они сочувственно лопотали на своём наречии, но вот в их говоре появились радостные нотки. Они что-то вспомнили. Через пару минут передо мной появился долговязый подросток с нужной мне осью и, широко улыбнувшись, протянул её мне.
   Ось подошла! Велосипед починен! Появился паренёк, "знающий" русский язык. Он поработал пару месяцев где-то на общесоюзной стройке и приобрёл некоторый словарный запас русских слов и выражений. Однако полезными словами общения этот словарь пополнился незначительно, зато другие выражения, которыми обычно пользуются на стройках, простодушный паренёк усвоил несколько лучше. И тем не менее, он, видимо, перевёл улыбающемуся подростку слова моей благодарности. Паренёк, сумевший помочь мне в, казалось, неразрешимой проблеме вдали от каких-либо мастерских или магазинов, прямо сиял. Улыбалась и вся его компания.
   Жора пытался что-то заплатить, но паренёк замахал руками. Мы пожали эти руки, пожали руки всем другим мальчишкам, сели на велосипеды, помахали кепочками (у кого они были) и покатили дальше.
   Как только мы выехали из долины с нетипичной для Грузии по архитектуре деревушкой, нам снова стали попадаться недостроенные кирпичные коттеджи под красной черепицей. И так до самого Кутаиси.
   Вот здесь мы уловили разницу. Люди в горах другие. Спокойные, дружелюбные, гордые. Зажигаются, конечно, но для этого должна быть веская причина. А здесь (мы походили по магазинам, искали запчасти к велосипедам - на всякий случай...) народ жёстче. Да и потом в Батуми у нас было два дня - и мы убедились в правоте горцев. Здесь обычные люди. Люди, познавшие обратную сторону цивилизации. А у торговцев страсть к быстрому обогащению прямо выпирает. Вино на базаре разбавлено какой-то гадостью, пиво безалкогольное продаётся по цене обычного и так далее, и так далее...
   ... В Кутаиси, а затем около Самтредиа мы переезжали по мосту быструю горную речку Риони. Поужинав в городке Чохатури, нашли вроде бы ничейное местечко и разбили палатки. В Грузии, чуть-чуть спустившись с перевала, "ничейных" местечек, чтобы разбить палатку, найти уже было непросто. Везде ухоженная земля, везде каменные заборы или ограда из жердей или даже из бамбука, как нам предстояло чуть позже увидеть в Колхидской низменности. Обычно мы находили удобную нам площадку где-нибудь у речушки. Видимо, паводки останавливали "захватнические" порывы сельчан.
   ... Что-то не спалось. Городки, которые мы проезжали, приближаясь к морю: Квитири, Ианети, Самтредиа, Чохатури. И те, которые должны были ещё проехать, если верить картам: Озуртети, Кобулети - что-то очень напоминали список вин добродушного ценителя этого напитка бармена Гиви из высокогорного местечка Они. В его списке были указаны, видимо, все известные шедевры. Некоторые из осторожности, а может быть, это ирония, наш знаток всё-таки зачеркнул. Однако на стойке, да и на столе перед нашим носом, красовалось всего марок пять. А нам с Володьками тогда хватило одной(?) бутылки Саперави.
   Утром мы покатили дальше. И очень скоро нас остановила необычная картина: забор из бамбуковых удочек. Вот это да! В городах средней полосы, где я бывал, да и у нас в Краснодаре в спортивных магазинах такой прутик стоил немалых денег. А здесь, на Колхиде, из бамбука заборы делают! Однако если осенью его не срубить, то, чего доброго, он весной зацветёт - тогда всё. Пропадёт! После цветения погибает. Вот и делают крестьяне из "излишков" заборы.
   Изгородь оберегала небольшой пятачок, с полгектара бамбуковых зарослей.
   Позже, много позже мне ещё раз встретились такие заросли. Да, пожалуй, площадью пообширней колхидских. Был я в командировке, как говорится, с группой товарищей. Место, куда я попал, было на границе Большого Сочи и Абхазии - Имеретинская низменность. Времена были тяжёлые, совхозы разваливались, а заросли бамбука разрастались... И уже росли в дикой природе. Я поговорил с местными мужичками, но с новгородским говорком, которые, воспользовавшись суматохою в стране, "натихую", без всяких разрешительных бумаг строили домики у моря, поинтересовался, можно ли срубить несколько прутиков на удочки.
   - Да, конечно, - был ответ, - его каждый год рубить надо, а то пропадут все заросли.
   Просвещённые попались мужички. Поживут у моря до Олимпиады. А народец они предприимчивый, с жилкой первопроходцев. Стройкам Олимпиады такие люди нужны. Да лет им будет многовато...
   Мы приехали с небольшим крытым грузовиком. С водителем я договорился. Он мне даже топорок дал, как раз к делу. Но в заросли пошёл я один... Осторожничали ребята. Нет, они не хитрыми были, тут другое словечко напрашивается...
   ... В институте в гараже я одаривал друзей удочками. Раздал штук двадцать. Себе в лабораторию на видное место две поставил. Для форсу. Штук пять припрятал в кладовку за коробками с бюксами. Остальные оставил водителю. Он намекал мне, что тоже рисковал:
   - Сколько постов проехали. А могли спросить: "У нас тут везде заповедники, где бамбук рубили?" Что я им скажу? - Он через заборы сам прёт? Милицию нашу этим не проймёшь...
   Гаражный люд спокойно взирал на интеллигентную раздачу подарков. Спокоен был и водитель. Он знал меня и знал моих друзей. "Эти много не возьмут..." К слову, все шофера были заядлыми рыболовами, да что рыболовами - и рыбаками тоже... Все они были родом из ближайших станиц и корней своих не рубили. Пиво с рыбцом пили, и чёрная икра для них не великий деликатес. Дома в станицах браконьерничают напропалую. Да и здесь, выезжая с учёным людом в командировки по краю, всегда имеют с собой рыболовецкие снасти. Пока доктора с аспирантами что-то там разглядывают на полях с местными агрономами, шофера не скучают.
   ...Всего мы привезли "прутиков" восемьдесят, а может, и больше. Я считал, но сбился - меня торопили.
   ... Добрались мы до Батуми! Командор дал три дня на "разграбление" города. Но нам хватило двух. Теплоход "Абхазия" ходил чётко по расписанию.
   Батуми - это второй большой город в Грузии, который мы посетили. Если в Кутаиси нам пришлось бегать по магазинам, искать велосипедные детали, провизию, то в Батуми мы просто наслаждались жизнью. И вдруг заметили: в Грузии есть девушки. В горах они нам вообще не попадались, да и не до них там было. В Батуми много приезжих, здесь есть пляж - это другое. Прогуливаясь по городу, мы с Володьками замечали особенную стать у грузинских девушек. Очень стройные. Без всякой гимнастики, без всякого балета, многочасовых упражнений. В генах заложено! Конечно, не все девушки статны, но каждая четвёртая точно.
   Пристроились мы к группке экскурсантов и услышали кусочек лекции:
   - ...в Батуми грузин двадцать пять процентов, русских столько же. Турки тоже есть.
   - А сколько евреев? - спросил "по виду явный шахтёр", как сказала бы миссис Хадсон.
   Молодая красавица-экскурсовод недовольно передёрнула плечами и неохотно выдала:
   - Около двадцати пяти процентов.
   Мы переглянулись. "Красивые здесь еврейки".
   Но вот и разгадка стройности здешних девушек, удивительным образом совпадающая с "требованиями армейского старшины". Каждая четвёртая девушка в Батуми - грузинка!
   ... Стройные-то стройные, но с годами я, да и Володьки, бывая на научных конференциях по всему Союзу, убедились - самые красивые девушки всё же в Краснодаре, Ростове и Москве. "Научно зафиксированный факт".
   ... Наплававшись, я собирал на пляже камушки с прожилками мрамора или чем-нибудь ещё отличающиеся от тьмы собратьев, разбросанных вокруг. Выложил свою добычу около скучающего Владимира Павловича. Мы любовались округлыми произведениями природы, обсуждали.
   К нашему разговору прислушался гражданин в белой панаме.
   - Я вижу, Вас интересуют камни. Я здесь уже вторую неделю отдыхаю. Вчера был в Цихисдзири. Набрал там удивительных тёмно-зеленых пористых камней прямо на железнодорожной насыпи. Вы представляете: не пожалели на насыпь это чудо! Я домой много не увезу. Если хотите, я сейчас принесу Вам парочку. Это, наверно, перидотит. Наш дом отдыха рядом.
   - Хорошо, - согласился Владимир Павлович.
   Когда гражданин в белой панаме удалился, профессор, смущаясь, объяснил мне, что не посмел препятствовать человеку в его благородном порыве. Камни были принесены.
   - В них можно вырубить ячейки и посадить туда кактусы, - предложил наш одариватель.
   - Хорошая идея. Поставишь у себя в лаборатории на подоконнике. А деток кактусов я тебе дам. Этого добра у нас на кафедре хватает.
   Долго эти камни с кактусами красовались у меня на подоконниках или на столах то в одной лаборатории, то в другой; то эти "недотроги" смотрели на восток, то на запад...
   Ближе к вечеру мы решили прокатить по набережной на велосипедах, посмотреть на Батуми и на закат солнца.
   А окраина города вдруг вытянулась вдоль берега чередой небольших очень симпатичных двухэтажных домов с террасами, увитыми виноградными лозами.
   - Что-то многовато детских садиков на берегу, - с ехидцей произнёс Жора.
   - Да, живут люди,- пробурчал Юрий Петрович. - И сейчас живут, и раньше так жили.
   - На мандаринах, что ли? - спросил Жора.
   - Обижаешь,- с деланным акцентом сказал Юрий Петрович. Деньги надо уметь делать...
   Мы помолчали, полюбовались закатом и вернулись в кемпинг к своим палаткам.
   Утром пришла красавица "Абхазия", взяла нас на борт, поиграла с нами на палубе и высадила в Новороссийске. В пассажирском вагоне, растянувшись на верхних полках, перевалили мы через горы, "а тут и наши". Мы в Краснодаре. Окончился наш многодневный поход.
   ... В Грузии на каждом удобном "клочке" земли всегда попадался посёлочек, городок, отдельный, пусть недостроенный, коттедж. Я понимаю - это вдоль дороги, вдоль реки... Однако палатки поставить - место трудно найти!
   ...Утюжа родную Кубань из конца в конец, сколько видишь великолепнейших мест для посёлочков,
  и каких! Но пустующих... Зря. Горы, перевалы, долины. Красотища вокруг!
   От Тамани до Геленджика, да и дальше, почти до Большого Сочи в здоровом почти субтропическом климате рядом с морем в лучшем случае видишь виноградники. Их можно и передвинуть. Заселять эти места надо!
   Интересны названия станиц в предгорьях Северного Кавказа: Упорная, Надёжная, Передовая, Сторожевая, Преградная, Дунайская, Отважная, Раздольная, Саратовская, Семёновская, Самурская, Эриванская, Тенгинская... Это история! Полки, редуты...
   ... Сейчас над Адлером в районе Красной поляны построили несколько подвесных канатных дорог. Можно кататься на лыжах чуть ли не до июня. Но занят всего лишь только пятачок среди нетронутых гор. Пока...
   Люд! Ставьте коттеджи в красивейших местах Кубани! Есть дети, есть внуки? - Университет и с десяток ВУЗов в Краснодаре и столько же НИИ. Есть заводы и фабрики... Море рядом, горы перед глазами. Даже в мае - захотелось покататься на лыжах - Красная поляна. Днём носишься на лыжах в горах, вечером кролем в море. На себе испытал! На Кубани всё рядом! У нас шутят: если есть на свете рай - это Краснодарский край...
   В Щвейцарии, в Австрии деревушка к деревушке, домик к домику. А у нас просторы, нетронутые просторы... Или все в Комарово до второго? Или все в Сибирь? Кубань заселять надо. Русичами! Пока не поздно.
  
  
   Виталий Май
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"