В южных предгорьях Северной Империи вот уже вторую неделю как установилась прекрасная погода. Этот майский день был одним из тех дней, которые начинаются с бледно розового румянца утреней зари, у самого края неба, на котором не видно ни одного облачка, а к полудню, раскаляется звенящим солнцем, стоящим в зените. Все под этим полуденным зноем, и стройные скромницы березы, и гордо тянущиеся ввысь тополя, и липы, распустившие свои роскошные косы вдоль ручья, все вокруг было пронизано светом, теплом и покоем, исходящим от нежного шелеста буйной листвы, входящего в свою полную силу леса предгорья.
Военный обоз, отправленный на пограничные заставы из Белого Города -столицы юга Северной Империи, состоявший из вереницы десяти подвод, был уже четвертый день в пути. Крепко сбитые неприхотливые тяжеловозы, неторопливо переставляли свои сухие ноги, резко водили ушами, мели хвостами, отгоняя от себя назойливых мух пригретых солнцем.
Дюжина солдат отделения боевого охранения, несмотря на приказ своего командира - посменно спешиваться, что б не утомлять лошадей, уже украдкой примостились кто где, среди мешков с провиантом и военным припасами, а парочка из них уже сняв шлемы и стянув с себя свои солдатские короткие стальные кольчужные рубахи, клевала носом, чуть качаясь из стороны в сторону на скрипучих подводах.
Их командир - молодой гигант, лет 28, почти двухметрового роста, с копной смоляных кудрей на непокрытой голове, в белых, редкой работы не вороненых латах, возглавлял движение, пускал своего чистокровного гнедого коня, резвившегося под ним несмотря на жару, на разный аллюр -то шагом, то рысью, то переходя на не быстрый намет, и даже на трудно дающуюся и видно не до конца еще выдрессированную у коня иноходь. При этом его двуручный меч фламберг огромных размеров едва вздрагивал под собственной тяжестью в седельных ножнах, танцуя свой молчаливый, суровый танец на крупе коня. Видно было, что рыцарь всячески доволен и собой, и конем, и всем что он видит вокруг, и заметив, что на половину спящий взвод игнорирует его приказание никому замечаний не сделал. В немалой степени, причиной такого его настроения, была девушка, сидевшая на первой подводе, управляемой бородатым дедом проводником, то и дело понукавшим ленивого битюга.
Девушка была прекрасно сложена и высока ростом, однако не на столько высока, что бы это бросалось в глаза. Ясные голубые глаза, смотрящие из под тонких бровей придавали ее красивому лицу выразительность, которую можно заметить в женщинах, уверенных в себе. Цвет ее лица вовсе не был болезненно бледен, как можно было бы ожидать у обладательницы столь белых волос, свободно падавших на плечи, а напротив розовел румянцем поверх легкого загара. Покрой ее дорожного платья, цвета морской волны, сотканного из тонкой шерсти и вышитого вдоль рукавов неброским узором, был довольно прост, а шелковый платок, наброшенный на плечи, придавали ее фигуре дополнительное изящество, которым она сполна была одарена природой и выдавал ее благородное происхождение.
Она давно уже заметила пристальные взгляды, со стороны молодого рыцаря, которые он то и дел бросал на нее на протяжении всего пути из Белого Города, но не подавала вида, что они ей несколько неприятны и вежливо поддерживала беседу.
Она сняла с плеч платок, накинула его на голову, укрывшись от солнца, и сказала:
- Вы ведь знакомы с моим отцом, не так ли, Артур?
- О, да, леди Марта! Кто может не знать полковника Боима?! - воскликнул Артур - Он легендарный рыцарь в гвардии, истории его подвигов знает каждый мальчишка Империи, от посада нашего города до самого Западного Побережья. В стычке при деревне Красная я служил под его командованием. Там я получил свое офицерское звание - сказал он с гордостью.
- Ах, я с таким нетерпением жду, когда смогу его увидеть. Уже полгода, как мы не виделись. Раньше он возвращался домой с границы раз в два-три месяца, а в этот раз ушел на полгода и только письма.
- На границе сейчас не спокойно, леди Марта. Никак нам не удается охладить кровь нашим соседям. Да и по лесам в этих местах бродит достаточно всяких сорвиголов.
- Да, я понимаю, - сказала она с печалью в голосе, - но все же..
- А что, борода, скоро уже река? - обратился он к деду проводнику.
Дед, не торопясь ответить на вопрос, стегнул поводьями по спине битюга:
- Ну, пше-е-ел! Холера-а-а. Что за притча..., притча, а не лошадь.
Потом приложил ладонь ко лбу, посмотрел вдаль и вытянув руку сказал на распев:
- Во-о-он, ви-и-идишь, там и есть Завдеевская роща - не хорошее место, а после по склону ручей пойдет опять, верст пять над ним Арахинские кусты будут, за ними, как выйдем на угол Арахинских кустов, ручей в лощину уйдет - там осторожно надо - дорога узкая, крутая, над ручьем, а подводы ваши широки уж больно, чудно ей богу, первый раз такие широкие вижу, да пройдем, пройдем.., ну, а лощина нас прямо к реке выведет, там где мост и был, тот что в эту весну водой унесло. Во-о-от... После вниз по реке с пол версты плохая дорога будет и там уже брод.
- Да ты толком говори, борода! Скоро ль уже? А ты кусты, роща, ручей... - передразни его Артур, - Что мне кусты твои! К вечеру переправимся на ту сторону?
- К вечеру? - дед помолчал с секунду, - не-е, к вечеру никак. К вечеру только там будем.
- Ну, так и что? - пожал плечами Артур, - вечером и переправимся.
- Не-е, не хорошо... К вечеру только там... - дед покачал головой, - вода высокая стоит, дно ил один, гружеными не пройдут подводы. Разгружать надо, два, а то и три раза переходить, а то и четыре. Это уж как выйдет. Это как вода будет там - надо смотреть. Ночью не хорошо, командир. А там то, там то к вечеру будем.
Артур оглянулся и убедившись, что между тем весь обоз, совершенно разморило сказал:
- Встанем на привал в роще на два часа, если к вечеру на той стороне не будем - время есть.
- В роще то? В Завдеевской то?- удивленно вскинул вверх свои косматые брови проводник и снова покачал головой - не хорошее место, командир. Не надо бы там вставать.
- Что так?
- Не хорошее место, дурное - люди говорят.
Артур, кинул быстрый взгляд на Марту, похлопал по рукояти своего огромного двуручного меча, и сказал с улыбкой:
- Ты, борода, со мной ничего не бойся. Это не люди - это я тебе говорю и мой фламберг.
И он повернул коня
- Эй, воины! Там в тени будет привал на два часа, а то вы у меня попадаете на дорогу сонные и носы себе разобьете.
Дед кивнул в сторону Артура и сказал как бы сам себе:
- Лихой, молод еще, а люди зря говорить не будут.
- - -
Немало лет утекло с той поры, когда воинственные зомульские племена юга, были отброшены за хребет Южных Гор, а в Белом Гроде и его окраинах воцарился пусть тревожный, но мир. Прах победителя зомулов Остера Железного уже немало лет покоился в усыпальнице храма Бело Города. На базарной площади уже редко, вспоминали те огненные времена, кто помнил, кто видел, когда смерть и силы зла собирали свою кровавую жатву в этих краях. Уже никто не хотел вспоминать ни о войне, ни о смерти, ни о зле, казалось уже навсегда изгнанном из пределов родной земли.
Никто по эту сторону гор не знал, что в день смерти Остера Железного, по ту сторону гор, в одной семье, казалось уже увядающего рода зомулов, был рожден мальчик, с самого первого дня жизни которого, демоны тьмы начали ему покровительствовать. Они вдохнули в него свою силу, сделав полу демоном полу человеком, взяли с него смертную клятву - не знать покоя ни днем ни ночью пока прах Остера Железного не будет развеян над хребтами Южных Гор, принесенный им в жертву. На тринадцатом году своей жизни он впервые обагрил меч кровью, а к тридцати годам, силой и хитростью, тайным знанием колдовства, совершая набеги на соседние племена и заключая союзы, совершая предательства, умножая свои владения, он объединил под своей волей разрозненные, после поражения на севере, племена зомулов, и был провозглашен ими Великим Князем Ордоксом Правителем Юга.
Об этом по эту сторону гор доходили только разрозненные слухи, которым никто не придавал большого значения. Менестрели, трубадуры, миннезингеры и труверы Белого Города не пели больше о войне, они пели песни все больше о любви. Все меньше свежих цветов северяне приносили к гранитному надгробью Остера Железного, на котором высечена была эпитафией, строка из его завещания - "Ради любви, мира и жизни, помни о смерти и готовься к войне"
Утром прошлого дня, первые три роты зомульской пехоты переправились на эту сторону хребта, через перевал Чертовое Седло, который открылся от снега этой весной раньше обычного. Князь Ордокс, до того идущий в пешем строю своих воинов, пересел на лошадь. На крутом спуске лошадь упала и сбросила его на камни. В группе генералов стоявших неподалеку, принадлежавших к его главному штабу, кто-то произнес: "плохое предзнаменование". Вернувшись в седло, князь Ордокс направил к ним лошадь.
- Вот, великий день! Все мои свершения на Юге- ничто, пока на Севере ежегодно рождается миллион младенцев. Сейчас вы наблюдаете закат тысячелетней империи Севера. Кто из вас не готов пойти за мной до конца?
- Мы готовы, мой князь! Мы все готовы идти за тобой! - услышал он в ответ
-Ты! - князь Ордокс указал плетью вниз на одного из них, - Карах, ты всегда был моим смелым воином, Карах. Сейчас я читаю в твоем сердце тень сомнения. Скажи мне, только не лги - это оскорбит меня - хочешь ли ты до конца своих дней жить с позором, побежденного, или ты хочешь быть со мной победителем? Долгая жизнь с позором мучительна, Карах - я из милости, могу избавить тебя от этого.
Лицо генерала побледнело и он сказал:
- Я готов умереть за тебя, мой князь. Моя жизнь принадлежит тебе.
Князь Ордокс молчал пристально глядя на него. Не зная что сделать, генерал медленно опустился на колени, склонив голову. Ничего не ответив, князь Ордокс укоротил повод, придерживая на спуске лошадь, направил ее к маршировавшим, мимо колоннам легкой пехоты, в приветствии подняв правую руку. Неистовым многотысячным эхом, восторженных голосов, отозвалось единственное движенье его руки, громом разнеслось среди скал, и сопровождало на протяжении всего движения вдоль колонн.
К полудню этого дня, несокрушим потоком, из узкого ущелья, в долину скатывалась сорокатысячная армия племен, покоренных правителем Юга, занимала построение для марша, разбиваясь на четыре колонны. Целью трех первых колонн, был стремительный выход в тыл пограничных сил северян, блокирование двух пограничных застав и форта, что должно было обеспечить беспрепятственный марш главных сил на Белый Город. Три тысячи легкой кавалерии и шесть тысяч легкой пехоты князь Ордокс бросил в быстрый прорыв к укреплениям северян, половину из них направив к форту.
Легкая пехота, предназначенная для боя в рассыпном строю, была вооружена метательными дротиками и легкими щитами из плетенных прутьев, обтянутых кожей. В составе каждой сотни было два десятка лучников без щитов с длинными двухметровыми зомульскими луками из слоенного бамбука, способными пробивать стальную двухрядную кольчугу на расстоянии до 15 метров. Все легкие пехотинцы имели короткий прямой меч, с широкой режущей кромкой - идеальный для сильного колющего удара. В бою, главной задачей легкой зомульской пехоты, не способной противостоять тяжелой пехоте противника и кавалерии, в виду отсутствия строя, было нарушить строй врага, уничтожать его с дистанции, поддерживать атакующие, или оборонительных действия своей тяжелой пехоты и кавалерии.
Вооружение легкого зомульского всадника было аналогичным пехотинцу, а главное отличие, от тяжелой кавалерии, было в масти коней - невысоких и легких, в их способности совершать быстрые и длительные переходы. Ее преимуществами были - преследование и уничтожение отступающей пехоты противника, потерявшей строй, тактическая разведка, способность, не вступая в прямое соприкосновение с тяжелой кавалерией противника, уничтожать ее на расстоянии, стрелами и метательными дротиками. Недостатком ее была абсолютная невозможность противостоять ударам тяжелой кавалерии.
От происходящего вокруг грандиозного движения лошадь под князем Ордоксом была не спокойна. Он сам был полон ощущением огромной силы. Казалось, что невидимая пружина сжимается у него внутри, готовая вырваться и смести все на своем пути. Ему нравилось это чувство силы всегда и он не находил нужным с ним бороться, ведь он на самом деле, ни во что не верил, кроме силы и ему было радостно от того, что сейчас он там, где она рождается и ему нравилось, что он ее породил, и он будет там, где она найдет свое чудовищное применение. Сейчас, в этом месте чувствовалась только громадность и простота надвигающегося события, в сравнении с которым ничтожно малыми выглядели его причины, последствия и его страшный смысл. Абсолютно все отступило пред масштабом происходящего. Такие сложные, для понимая фантомы, как добро и зло, кто прав, кто виноват, в чем справедливость - были уже раздавлены, между жерновами простых символов - свой и чужой, победитель и побежденный. Десятки тысяч людей по его приказу готовились убивать друг друга, самыми изощренными способами, и это казалось ему совершенно естественным. Именно между этими простыми, понятными символами, возникала жестокость, называемая по-разному , например - логикой войны.
Люди навечно обречены быть завороженными гипнотическим воздействием силы - она единственное, что у них есть в противовес их страху, за избавление от мучительной невыносимости которого, они готовы на все. Князь Ордокс был наполовину демон, на половину он оставался человеком. Именно его людская часть была заворожена рождением силы. Его демоническая половина была равнодушна ко всему, она творила зло, как должное.
- - -
Военный обоз северян, добрался до брода, когда начало темнеть и солдаты стали разбивать лагерь возле самой реки, которая стояла в этом месте неподвижным тихим темным зеркалом. Кто то из солдат распаковывал припасы для ужина, кто то стреноживал лошадей и давал им корма, кто то нанес хворост и разводил костер, кто то смастерили на скорую руку удочку и пошел ловить удачу в реке, а когда ужин был готов и река и холмы и редкий лес, в двадцати шагах от берега, погрузились в обволакивающую темноту майской ночи, все собрались у костра.
День начал отходить ко сну. Пламя костра вздрагивало, потрескивало, высекало искры. За его кругом было слышно, как перебирают копытами тяжеловозы, как фыркают они, в темноте, как в реке изредка всплескивает невидимая и не пойманная рыба.
Сначала солдаты говорили о том о сем, о завтрашнем пути, о лошадях; но вдруг один молодой спросил деда проводника, как бы возобновляя прерванный разговор:
- Ну, и что ж, ты, дедушка, говоришь за места тут такие дикие? Я вот в первый раз тут.
- Даст бог - не в последний... тут вообще не хорошие места везде есть. Что и говорить Южные Горы -отвечал дед, размеренно и спокойно, расположившись у костра полулежа, подложив одну руку под голову, другой ворочая в кучке углей большую картофелину.
- А ты сам, дед, видел леших лесных, или горных троллей? - спрашивал его молодой солдат
- Не приведи бог такое и увидеть, парень! В горы меня силой не затащить - там гиблые места вовсе. Там , известно, демоны темные правят, а лесной чащи, где лешие обитают я сторонюсь. Если с охотой иду, то по опушке, а в чащобу ни-ни. Бывает и меня собьет с толку в лесу, запутает - обычное его дело, а вот осенью перед спячкой он лютует, бесится, на людей нападает. Вот как бывает - погонится охотник за подранком, забредет по следу к лешему, а сам того не понимает, что это леший его и ведет. Под властью его все звери в лесу, он и ловит людей. Вот как ты рыбу на живца.
- Да, ну.
- Вот те и ну.
- А каков он? Леший?
- Леший то? - дед почесал в затылке, повертел картошку в углях, - сам не видел, не знаю, а люди говорят так - то стариком покажется дряхлым, то с козлиными ногами, а бывает просто, как человек, как ты да я, но одежда его наизнанку всегда одета и не подпоясан бывает.
- А русалки в этих местах есть?
- В этой реке нет, а есть озеро лесное в Завдеевской роще - там видели одну.
- Говорят красивые они, такие, что глаз не оторвать.
- И это правда. И голосом певучие, голосом то они и мороку на человека наводят, зовут к воде, а после утопить стараются, к себе утащить на дно, жениха, значит. Утопленницы в них превращаются, душа то у утопленницы потеряна, вот они через любовь со смертным вернуть себе душу хотят.
- И спасенья нет от них никакого? - с недоверьем произнес солдат, - так они весь род людской перевели бы уж давно.
- Отчего ж нет?- невозмутимо произнес дед, - известное дело есть - русалка чернобыльника боится - полыни, значит, по вашему. Клади в карман сухих стебельков пару - русалки на дух его не переносят. Он же чернобыльник от женских болезней нашим бабам в помощь, а русалкам выходит самое зло от него.
Девушка Марта расположилась поодаль от общей группы на разгруженной уже наполовину подводе. Она сидела на краю, свесив ноги, слушала разговор у костра и вертела в руке сорванные ею дикий белый цветок на длинном черешке с тремя листочками ярко-зеленого цвета заостренными к вершинам, рассматривала его под огнем факела привязанного к оглобле. Артур стоял рядом.
- Ваш отец будет гордится вами, леди Марта. Вы отважная девушка. Хоть под моей охраной вы совершенно в безопасности, но не каждая бы отважилась на такое путешествие, - сказа он тихим голосом, вероятно желая выразить что совсем другое.
- А я напротив - боюсь что он меня заругает, но я так соскучилась, - сказала он и глаза ее вдруг блеснули огнем, которого Артур еще до этой секунды не видел в них, - А если честно, мне просто захотелось удрать из нашего имения ! Хоть ненадолго, от всех этих разговоров про компоты, про виды на будущий урожай и цены на фуражное зерно, я как могу честно помогаю матушке в управлении хозяйством, но ,боже, какая же это скука! Ах, я знаю, что это дурно. Дурно так говорить, но я чувствую, что где рядом совсем другая жизнь, для которой я рождена. Где она, Артур? Вы счастливы, Артур? Вы верите в то что проживаете свою жизнь, именно свою?
- Право слово, я не знаю..., - несколько смущенно ответил он. - я солдат и больше ничего не могу. Вы что же, натурально сбежали без спроса?
- Ах, нет, нет, но матушка отпустила меня с таким скандалом! Таким скандалом.
Они помолчали, не зная о чем продолжить разговор.
- Как хорошо тут, темно, а мне ни чуточки не страшно. Вам бывает когда-нибудь страшно, Артур?
- Не припоминаю такого - усмехнулся он.
- А что это за цветок, вы не знаете?
Она показала ему цветок. Он взял его в руку машинально, поглядел ей в глаза пристально.
- Не знаю, - сказал он.
- Как жаль, может быть наш проводник знает. Какой странный цветок.
Они снова замолчали.
Вдруг из темноты, со стороны леса, совсем рядом, раздался низкий мужской голос:
- Это болотный белокрыльник.
Марта вздрогнула от неожиданности, а Артур резко обернувшись, выхватил из ножен кинжал и выставил его в темноту, откуда доносился голос, в другой руке он держал вырванный в миг с треском факел, стараясь осветить темноту, сделал два шага вперед, закрывая Марту.
- Кто идет? Стой на месте! - выкрикнул он, - Отделение, ко мне!
Солдаты подскочили на ноги у костра, подхватывая оружие.
- Это болотный белокрыльник. Его настойка помогает от укусов змей - еще раз сказал низкий мужской голос уже с другой стороны и тоже где то совсем рядом, но где совершенно не было видно, и Артуру пришлось почти обернутся вокруг себя все так же держа перед собой кинжал. Солдаты подбежали к ним.
На свет их факелов, из темноты медленно вышла фигура в черном плаще с капюшоном накинутым на лицо. Мужчина держал свои раскрытые ладони перед собой.
- Меня зовут Ханд, - сказал он,- я местный охотник, я охотился тут неподалеку. Я увидел ваш костер. Разрешите присоединится к вашему лагерю до утра. Я не вооружен. Я оставил оружие там в лесу, - он медленно махнул рукой в неопределенном направлении, и добавил - Этот цветок, Марта, может спасти от укуса змеи, но может и убить человека. Его свойства на тонкой грани жизни и смерти, он есть зло и добро одновременно, как многое в этих местах.
- Дьявол меня раздери! - рыкнул Артур, - вы сами не знаете, насколько вы были сейчас сами на этой грани. Дьявол меня раздери. Что ж... присаживайтесь, что ли к огню.
---
Полковник Боим, командующий пограничными силами Империи на южном направлении, был разбужен на рассвете, сообщением, что под стенами форта находится конница противника в количестве до одной тысячи, а на западе и востоке видны сигнальные дымы с пограничных застав. Быстро одевшись, плеснув в лицо холодной воды, он вышел во двор форта, дал распоряжение своим офицерам, занять боевой порядок на стенах, после поднялся на смотровую башню, что бы оценить ситуацию, которая стала ясна с первого взгляда - это была война.
- Отправьте почту с сообщением, что граница атакована! - сказал он сопровождавшему его офицеру.
Неторопливо поглаживая большим и указательным пальцами, свой изуродованный, десять лет назад, ударом зомульской секиры нос, он стал наблюдать за движением неприятия и пришел к выводу, что к штурму противник не готовится. Знакомый с тактикой врага, он верно понял, что под стенами форта авангард и основные силы неприятеля на подходе. Еще через пол часа он увидел, как одного за другим, его почтовых голубей в небе били ястребы, выпущенные зомульскими ловчими. Ястребы панировать над стенами форта высоко в небе, выбрав цель, стремительно, под прямым углом падали вниз, по касательной ударяя голубей прижатыми лапами, с добычей садились на землю, рвали ее на кровавые куски.
В распоряжении полковника было 300 тяжеловооруженных пехотинцев и сорок тяжеловооруженных рыцаря - нужно было принимать решение - держать оборону, или до подхода основных сил врага совершать прорыв на север к Белому Городу. Когда уже четвертого из голубей, прямо над смотровой башней, над его головой, ударил ястреб, полковник принял решение идти на прорыв.
- - - -
Напугавший всех ночью охотник, которому дали место у костра, отказался от предложенной ему горячей еды, поблагодарил за это вежливо и более не проронив ни слова, подложив под голову свой ягдташ -охотничью сумку, заснул.
Дед проводник, украдкой подошедший к Артуру тихо ему прошептал:
- Дело не чисто, с этим малым - в этих места так не говорят, как он. Странно он говорит. И так как он не одеваются.
- Ладно, понял - я скажу караульному, что бы присматривал за ним.