Макаренко Снежана Сергеевна : другие произведения.

Царица ведьм

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Она должна была умереть. Но было пророчество. И эльфы не могли допустить его исполнения. Так она попала к вампирам. Но для вампиров она стала такой же загадкой, какой стал для нее отец. Ведь кто будет чьим Повелителем: один из древнейших Мастеров или Царица ведьм? Книга окончена. Прочесть полностью ее можно здесь http://zelluloza.ru/register/5499/
  
  ПРОЛОГ
  Я стояла на краю обрыва и моим глазам открывалась дивная картина. Темную, беззвездную ночь освещали миллиарды сияющих пылинок, что в обычный день - лишь прах. Сверкающие хвосты тянулись за величественными крылатыми тенями и, самой яркой из комет была моя дочь.
  От досады и легкой злости на Ассире, за ее все еще юношескую любовь к ярким эффектам, я слегка прикусила губу. Рано, ох, рано она показывает свою царскую кровь, нынешний вожак Стаи ей сего не простит. Айкен еще не раз будет пропобовать избавиться от истинного наследника, но мы ему этого не позволим. Хоть и соломку Ассире я подстилать не буду - она так отчаянно боролась за самостоятельность, так пусть живет своим умом.
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  Глава первая
  1
  Сия история, как впрочем и все прочие, началась с рождения. Рождения обычного ничем не примечательным ребенка с очень не обычной судьбой. Этим ребенком была я сама.
  До двадцати лет я жила, как и сотни миленьких и в меру разумных, но не гениальных девушек Земли. И тут прогремел гром - рак.
  Коварная болезнь - маленькая опухоль, не больше семечки, а пустила смертельные отростки и оплела ими мое сердце. Правда, чем-то эта болезнь похожа на любовь... или ненависть? Дорогие доктора дали мне от силы пять лет, при условии прохождения химеотерапии. Я отказалась. Отказалась от изнурительного и безрезультатного лечения, а посвятила свои последние годы путешествиям и яркой жизни.
  Мне не давал спокойствия лишь один вопрос: с кем я оставлю свою маму. Видите ли, в чем дело - у нее кроме меня больше никого нет. И вот, сидя в каком-то уютном кафе на задворках Франции, я размышляла над одной вечной проблемой: быть или не быть. А точнее я думала о том, что было бы неплохо родить ребенка. Пусть врачи и орали в один голос: шансов выносить и родить здорового малыша у меня нет, поскольку беременность просто убьет меня. Да, только я давно уже привыкла слушать докторов, но делать все с точность да наоборот, прямо как в поговорке. Осталось только найти достойного отца моему ребенку.
  Ароматный густой запах арабики с корицей немного притуплял поселившееся в сердце на веки ожидание смерти и тупую боль. Я начала рассматривать посетителей. Их было не много: влюбленная парочка в темном уголке, не замечающая никого и ничего, да представительный и весьма привлекательный мужчина у окна с хмурым и очень больным взглядом. По неясной причине я стала наблюдать за ним, изучать этого угрюмого джентльмена.
  Его тонкие, невероятно изящные, будто у пианиста, пальцы до белых косточек сжимали перламутровую чашечку. Я даже испугалась, что сейчас он раздавит тонкий фарфор и обварит свои утонченные, с великолепным маникюром руки. Но все обошлось. Незнакомец поднес ароматный напиток к чувственным губам и вернул хрупкий сосуд на стол. И отвернулся к окну, выглядывая кого-то во тьме. А я любовалась его шоколадным хвостом с молочными прядями. Мужчина не был худым, но и толстым его назвать нельзя было. Шикарный костюм сидел второй кожей и не скрывал, что его хозяин в прекрасной физической форме. Я не успела разглядеть цвет его глаз, но заметила бесчисленные морщины, избороздившие мужественное лицо. Но чудо: эти паутинки не старили, а наоборот придавали неповторимый шарм. Высокие скулы, огромные, чуть миндалевидные глаза и золотистый оттенок кожи выдавали в нем смешанную кровь.
  Незнакомец встал и, расплатившись, ушел в бесконечную ночь. Я последовала его примеру. Не знаю, что меня подвигло на сей шаг, но я твердо знала: должна идти за ним.
  Я нашла сего аристократа у виноградников с глоком в руках. Ах да, забыла упомянуть, что с детства без ума от оружия, и оно - от меня, к слову, тоже. В своей прошлой жизни я была мастером спорта по спортивной стрельбе.
  - Why (почему)? - это единственное, что пришло мне в голову. Я неплохо знала на тот момент английский язык, но другие языки для меня были недоступны, конечно же, не считая родного. Правда, для удобства я буду рассказывать все на одном языке.
  - У меня никого нет. Моя жена убила нашего ребенка и моего брата. Зачем мне жить, если все, кого я любил, меня предали и умерли.
  Он говорил и говорил, а я слушала. Его звали Артюр де Буае. И виноградники, что окружали нас, принадлежали его семье уже не одно поколение. У Артюра был брат Дэмиэн. Они были погодками, но, как старшему, Артюру пришлось взвалить на свои плечи управление всем (нужно заметить весьма не малым) бизнесом после трагической гибели их родителей. По, непонятно как сложившейся, традиции Артюр всегда ездил в командировки, на встречи с партнерами, а Дэмиэн в это время управлял текущими делами. В одной из таких поездок Артюр и повстречал свою возлюбленную Маришку. Они сыграли тихую свадьбу, а вскоре она осчастливила его маленьким сыном. Еще вчера Артюр был абсолютно счастлив, держа годовалого Жюльена на руках. А сегодня... На этом моменте он захлебнулся бесслезными рыданиями, как истинный мужчина. Артюра хватило лишь на то, чтоб достать помятый листок и протянуть мне. Обычная тетрадная страница была исписана мелкими буковками. Вот только мне они ничего не говорили. Тогда это было и не важно. Важно было лишь горе этого сильного человека и пистолет в его удивительно красивой руке.
  - Я не знаю французского. Не все могу понять. Ну вот, что вам скажу. Вы красивый и сильный мужчина. И вы несете ответственность за сотни людей, которые работают на вас. Вы в ответе за компанию, которую создали ваши предки. Да что там это! Вот у меня ничего нет. Но я люблю жизнь. В мире столько всего прекрасного. Да вот только у меня совсем не осталось времени. Врачи дают от силы пять лет, из которых осталось лишь три.
  И тут он посмотрел на меня. ТАКИХ глаз ни у кого больше нет. Они словно мускатный орех с тонкими прожилками золота. И взгляд его был таким серьёзным-серьёзным и одновременно грустно-ласковым.
  - Извини. Я просто ужасный эгоист. У меня хоть бы есть еще шанс, - он не сказал, в отличие от тебя, но мы оба знали, что вертеться у него на языке, - Могу ли я попросить тебя об одолжении? - это была странная ночь. Подобное поведение не было свойственно ни для Артюра, ни для меня. У нас было ощущение, будто мы слишком давно знакомы, так себя чувствуешь рядом с другом детства либо же с бывшим любовником, точку в отношениях с которым поставило само время, а не скандалы и новые эмоции: уютно и защищено, - Не оставляй меня сегодня. Только не подумай ничего... предосудительного, - в его глазах кричала обнаженная душа. Ему было нужно утешение и жилетка. Артюр просто боялся оставаться наедине с самим собой.
  Ту ночь мы провели, сидя у камина и молча смотря на огонь.
  Я уже не помню как, но на очередной прогулке по его необъятным виноградникам мы начали говорить обо мне и моих мечтах. И я рассказала Артюру о своем самом сокровенном желании: ребенке. Я хотела оставить своей маме внучку, но не посадить ей ее на шею. У моей дочери (да, именно дочери, не знаю откуда, но я точно знала, что у меня должна была быть именно дочь) должен быть хороший, заботливый, любящий и обеспеченный отец. У Артюра возникла безумная идея - стать отцом моего ребенка. И что еще более странно - я приняла сие предложение с удовольствием. На тот момент я знала о нем практически все, а он обо мне ничего.
  Артюр был чрезвычайно добрым и заботливым, а после смерти Маришки и Дэмиэна, он будет ставить интересы ребенка превыше всех иных. К тому же он мне нравился, скажу откровенно, меня влекло к этому элегантному мужчине, я его уважала, я его хотела, но не любила. И он был увлечен мной, но любви не испытывал. Мы стали друзьями, которых связала какая-то непостижимая сила, что влекла и искушала нас обоих. И что еще важнее, я тогда ни разу не вспомнила о Джои. Там, среди виноградников семьи Буае, на короткое время Джои исчез из моего прошлого и настоящего. Будто так все и должно было быть. Было ощущение абсолютной правильности всего происходящего.
  2
  Джои...Раз я о нем вспомнила, то, наверное, стоит рассказать все до конца, как говориться, раз сказала А, то говори и Б.
  Я тогда опаздывала на самолет из Пекина в Токио, и летела сломя голову. Естественно я просто не могла никого не сбить. Так уж вышло, что налетела я именно на Джои. И перецепившись через оброненную сумку, чуть не поцеловала пол. Но меня удержала от неминуемых синяков теплая рука. От удивительно красивых и сильных пальцев мои глаза поднялись к их обладателю. Тут я пропала. Даже сейчас спустя века с Анатолием, у меня перед глазами стоит его лицо. Джои был чистокровным китайцем. Но, не смотря на этот факт, он был выше меня на целую голову, а я, надо сказать, не из низеньких (если быть точнее метр семьдесят). Его черные волосы (обычно забранные в простой хвост) шелковой рамой обрамляли прекрасное лицо с огромными раскосыми глазами, которые искрились зеленым пламенем, когда он смеялся. Его губы, как сладкие бархатные вишни. Естественно, ни в какой Токио я не улетела.
  По справедливости сказать, он потерял голову от меня так же, как и я. Меня привлекало не только его тело. Я любила его всего целиком, с потрохами и кожей, в особенности ауру опасности, которая витала вокруг Джои. Он был самым молодым главой одной из семей триады. Джои был предан семье всем сердцем. Но это же сердце было полно любви ко мне. Его не испугала новость о моей болезни, он лишь начал настаивать на бесполезном лечении. А на мои слова об уродстве и немощи, к которой приведет вся химеотерапия и облучение, лишь улыбнулся и сказал: 'Я люблю тебя. И мне безразлично, как ты будешь выглядеть, главное ты будешь жить и будешь моей'.
  Почему же я не родила ребенка от любящего и любимого мужчины? Как я уже говорила, Джои был безмерно предан триаде. И если б того потребовали интересы семьи, он бы и меня, и ребенка принес в жертву, а после этого и себя, поскольку не смог бы жить с такой болью на душе. К тому же он бы не воспитал Ассире так, как я хотела бы того. Джои бы сделал из неё послушную дочь и жену. Брр!
  Полгода мы были с ним неразлучны, а потом я решила уехать, а он лишь прошептал: 'я буду ждать. Я люблю тебя'. И я любила и люблю его, но не сказала Джои об этом потому, что не собиралась возвращаться. Вот так я и оказалась близ Парижа, в маленьком кафе за соседним столиком от Артюра. Вот так вот у меня в руках и оказалось предсмертное письмо Маришки де Буае к мужу.
  И скажу вам - жуткое это было чтиво.
  'Дорогой, Любимый Артюр.
  Я знаю, что ты меня никогда не простишь, но я так больше не смогу. Я не могла даже прикасаться к Жюльену, этому отродью Дэмиэна. Твой брат был далеко не тем чудесным мальчиком, которого ты любил. Помнишь, прямо перед свадьбой у вас сорвалась поставка в Мюнхен и, тебе пришлось спешно улететь? В ту ночь Дэмиэн наведался в мою спальню. И надругался, предупредив, что если я хоть заикнусь об этом, то он уничтожит всех, кто мне дорог, а мою сестру оставит при себе, в качестве игрушки.
  А потом родился Жюльен. Лишь увидев его глаза, я поняла: он не наш сын, а его отродье. Но ради спокойствия всех я смолчала.
  Вот только вчера он снова наведался ко мне. Он рассказывал, как хороша была моя сестра, и как он собирается воспитывать Жюльена правилам обращения с женщинами. Я не могла этого позволить. Не могла.
  Прости, если сможешь.
  Твоя Маришка'
  Вот так вот.
  3
  Как вы, поняли, я приняла предложение Артюра. У меня было девять месяцев, чтоб написать все письма, распоряжения, видео и аудиопослания. Я написала своей дочери пять писем в двух экземплярах от руки. В этих письмах, я делилась с ней своими мыслями, любовью, опытом и мечтами, желая дать ей все, что заберет моя смерть. Один набор я отдала Артюру с точными указаниями, когда их вручить. А второй - маме, добавив к нему шестое письмо. Также я записала видеофильм о своей жизни и несколько десятков дисков со сказками. Составив четкие указания по воспитанию Ассире Артюру, я успокоилась и была готова к смерти.
  И вот настал долгожданный день. Если вы меня спросите: что такое беременность или роды. Я не смогу ответить. Я не помню ни болей в спине, ни утренних и вечерних рвот, ни перепадов настроения - ничего, поскольку не обращала на это ни малейшего внимания. Да и к тому же, к тому времени, боли и тошнота, и головокружения стали моими постоянными спутниками. Всю меня занимал лишь холодный, липкий страх. Я боялась, что болезнь может как-то навредить моей ещё не родившейся дочери. А родов не помню, так как была под анестезией. Врачи слишком сильно беспокоились о моем здоровье и здоровье ребенка и настояли на кесарево.
  Я выжила, родив абсолютно здоровую и удивительно красивую девочку. И этим я укоротила свою жизнь еще на год. Но стоило посмотреть в глаза малышке, что бы согласиться на любую цену.
  Глаза Ассире Анжелики де Буае были невозможным миксом моих глаз и глаз её отца. Её глаза были словно два цветка с бирюзово-зелеными лепестками и золотыми прожилками.
  
  Глава вторая
  1
  Тот день стал переломным в жизни многих людей. Помню его, как влюбленные помнят свой первый поцелуй: каждый вдох, каждый взгляд и полу взгляд, каждый лучик на пылинках вокруг, и в то же время все вроде бы происходит с кем-то другим.
  Артюр решил сделать подарок матери своего ребенка, и мы оказались в шикарном номере в сказочной Венеции. Я всё ж попала в город на воде.
  За малышкой смотрела целая команда нянек, педагогов и психологов на пару со счастливым папочкой. Я же решила пойти прогуляться по городу.
  Помню, как одела простенькое, но очень дорогое и элегантное красное платьице. Белые босоножки и сумочка, да легкие жемчужные украшения. Я заглянула в какую-то лавчонку со старинными книгами и антиквариатом.
  Когда он подошел, я не заметила - была погружена в изучение весьма интересного фолианта, весьма...
  - Что-то интересное нашли?
  Тогда меня удивил не сколько вопрос и вопрошающий, сколько родная речь. Я обернулась и ахнула. Предо мной стоял бог, и это не просто слова: ведь Баринтус и был когда-то богом морей, в давние времена его называли Нептуном и сотнями иных имен. Высокий, стройный эльф с лазурно-синими волосами. Но еще удивительней его волос были его глаза. Уловить их цвет было невозможно: они менялись от прозрачно-голубых, словно вода в чистейшем ручейке, до фиолетовых, почти черных, как разъяренный океан над Марианской впадиной.
  Эльфийский принц улыбнулся мне, и я не смогла сдержать улыбки в ответ, но протянутую руку не взяла:
  - Кто вы?
  - Я - Баринтус. Но кто я не так важно, куда важнее кто вы.
  - Кто я? Нет, это совсем не интересно. Я обычная девушка. А вы, Баринтус, ведь эльф, или это глупый розыгрыш? - Абсурдный разговор, безумные фразы. Но мне было глубоко фиолетово. Наверное, болезнь уже подобралась к моему мозгу ближе, чем я предполагала.
  - Нет, не розыгрыш.
  - Почему ж тогда ни продавец, ни та девчушка не обращают на вас никакого внимания?
  - Потому что они видят ничем не примечательного старичка. Я мог бы и от тебя закрыться гламуром, но сие действие было бы величайшим оскорблением.
  - И что же заставило вас открыться, ведь уже не одно тысячелетие эльфов считают мифом, детской сказкой на ночь?
  - Давайте перейдем на 'ты'. И может, переместимся в более уютное место. Я вижу, вам понравилась Большая книга магии Эдельвины Анвинг. У меня есть оригинал, а не эта порезанная версия.
  - И что же ты хочешь за неё? К тому же я не знаю санскрита, а времени на изучение нет. Эта же 'резаная копия' на французском, который я освоила в совершенстве.
  - Не санскритом, а рунограмами. Эдельвина была славянкой, а книгу я давно перевел на французкий, английский, русский и еще на несколько старинных языков. Так может, согласишься со мной отобедать и книга твоя.
  - Бесценный фолиант со знаниями древней магии за один обед? Если только так... Что ж уже второй час по полудню, а я еще даже не завтракала.
  - Я знаю одно великолепное кафе с превосходной кухней.
  2
  - Ну и зачем пресветлый эльф захотел видеть обычную смертную, - я сама слышала, насколько мой голос был ядовитым, но ничего не могла с собой поделать. Хотя постойте... есть одна вещь, которая точно смягчит меня - большая чашка кофе со сливками и сахаром, и можно немного корицы.
  - Что ж вы смертные такие нетерпеливые? - он насмехался надо мной? Нет, определенно он смеялся надо мной. Я его забавляла, от сего осознания я стала еще злее, - Кушай, наслаждайся прекрасной пищей. Где тебе еще приготовит и подаст обед перворожденный? Вина?
  - Нет, спасибо, лучше сока. Так это милое кафе ваше?
  - Что ты... Оно принадлежит одной семье гномов - низушкам.
  - А разве эльфы и гномы не кровные враги?
  - Это не совсем так. Вражда - личное дело каждого. С этой семьей мы старые друзья. Думаю, с нас обоих хватит милых и непринужденных бесед.
  - Да, пожалуй, хватит.
  Вот и момент истины. Но эльф продолжал, молча потягивать рубиновую жидкость из хрустального бокала. Похоже, здесь действительно любили Баринтуса или боялись.
  - Я давно знаком с твоей семьей. Не перебивай, - я вроде бы ничего ещё не сделала, но подумала, ладно, не сейчас, - И обещал одной из женщин твоего рода позаботиться о её наследнике. Я ей многим обязан. Мне стало известно, что у тебя возникли проблемы со здоровьем, смертельные проблемы. Я знаю, как их можно решить.
  - И почему мне кажется, что всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.
  - Потому что ты не дура. Проблему с твоим здоровьем это решит, но принесет уйму других проблем. И есть одно условие - тебе придется умереть... для всех твоих родных и близких.
  - И сколько у меня времени на раздумье?
  - Пока едим десерт, - его милая улыбка никак не вязалась со словами. И почему я только ему верю? Что я могла на сиё ответить?
  - Просто супер! И так, какой у меня выбор? Либо через погода-год я превращусь в овощ, напичканный морфием, оставив у своей дочери на память неизгладимые впечатления, либо исчезну из их жизни.
  В тот момент мне хотелось кричать, рвать и метать, но я лишь глубоко вдохнула и медленно выдохнула. В сущности выбора у меня не было. Только теперь я поняла, что смирилась с мыслю о смерти, да, но не приняла ее.
  - Второй вариант.
  - Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Пойдем.
  
  Глава третья
  1
  Даже не вериться, что мое спасение ждало меня в старом, добром Крывбассе. Этот грязно-розовый особняк на улице Либкнехта давно уже манил мой взгляд. Он всегда мне нравился.
  И вот я стояла с самым красивым мужчиной на Земле в лучах умирающего светила и ждала, когда нам кто-то откроет калитку.
  - Прошу вас, проходите в кабинет, Мастер скоро поднимется к вам.
  Выражение 'Мастер скоро поднимется к вам' вызвало странные ассоциации и ощущения, которые я по глупости своей проигнорировала.
  - Не рассказывай мне эту чепуху, Филипп. Я же знаю, что Анатолий уже четыре часа как на ногах. Зови его. Скажи, что Баринтус подарок привез.
  Я не успела даже возмутиться, как...
  - Ну что ж такой нетерпеливый, прям как смертный.
  Ну не удержалась я, чтоб не хихикнуть.
  - И где ж твой обещанный подарок?
  Я опять хотела возмутиться, мол, никакой я не подарок. Но снова не успела.
  - У тебя появился шанс вернуть должок, да еще без убытков для своей шкурки.
  - Если б не знал, что эльфы не врут, не поверил бы. Но все же знаю, ты ручки нагреешь на этом больше меня, а старый пройдоха.
  Хозяин чарующего голоса соизволил появиться в комнате, похлопав Баринтуса по спине. И я поняла, Баринтус не самый красивый мужчина на Земле - передо мной стоял идеал. Два метра мышц и гладкой, белой, словно алебастр, кожи. Анатолий не был похож на современных спичек, которых принято называть мужчинами, или стероидных шкафов. Он был идеально пропорционален. Высокие лепные скулы, огромные, немного раскосые глаза, с такими густыми и длинными ресницами, что им бы позавидовала сама Афродита. Греческий нос и чувственные губы, глаза, как синий бархат, и черные кудри длиннее моих. Мой взгляд переметнулся на его руки. Нет! Ну, такого просто не бывает! Настолько красивых и изящных кистей мне еще не приходилось видеть.
  - Мне помниться, Баринтус, что использовать гламур ко мне - оскорбление.
  - Анатолий - Мастер вампиров, гламур ему не доступен.
  Кажется, я покраснела, ведь я практически на прямую заявила, что очарована красотой вампира.
  - К тому же я джентльмен, и не использую чар против детей, - его язвительный тон, мне очень не понравился, скажем честно - взбесил, только этим можно оправдать то, что наружу высунула голову моя стервозноность.
  - А я не общаюсь с вампирами, мама учила меня не разговаривать с монстрами. Баринтус думаю, что вынуждена отказаться от столь милой заботы, но вампиром я не стану, уж лучше я вернусь к своей дочери и судьбе.
  - А кто сказал, что я соглашусь обратить тебя? - я просто кожей чувствовала его едкий смех.
  - Я, - эльф это сказал так спокойно, с таким достоинством...
  - Он - одновременно с Баринтусом произнесла я
  - Что? - сколько удивления! Не верю. Тихая ярость и беспомощность, что слышалась в голосе вампира, принесли мне легкое удовлетворение - а он все же не столь свободен и силен, как пытается показать.
  - Анатолий, не криви душой...
  - У меня ее нет, забыл? - а он еще более ядовитый, чем я.
  - Это такое выражение. Так вот, если б платой было обращение Зоряны, ты б еще и свой протекторат на радостях предложил. И не ври, разве она не прекрасна?
  И снова он заставил меня покраснеть:
  - Я тебе не товар, эльф, и не вещь: сама решу свою судьбу.
  - На комплимент принято отвечать благодарностью. И я не торгую тобой. И не хочу, чтоб ты вампиром стала. Анатолий, я знаю, что ты уже столетиями ищешь себе Слугу. Я прошу тебя поставить метки на Зоряну.
   - Послушай Баринтус... А ты помолчи, - я только воздух набрала, но в глазах вампира было столько ярости, что я постаралась стать невидимой, - Это все очень мило, но она уже одной ногой стоит за гранью жизни. Ты хочешь угробить меня? Если так, то скажи сразу, что б я знал, что задолжал врагу.
  - Теперь послушай ты меня, Анатолий. Ты стал весьма невнимателен. Эльфы не врут, но разве нам запрещено использовать гламур против людей? С каких это пор гламур стал оскорблением?
  - Ты хочешь сказать, что эта пигалица - твоего рода?
  Я аж зубами заскрипела, но все же смолчала.
  - Нет, но она не обычная смертная. И если б не ее болезнь, то ваше знакомство стоило тебе гораздо больше моей прежней услуги, - они говорили так, словно мене вообще здесь не было.
  - Это все очень интересно. Но если я отказываюсь стать вампиром, то я тем более не стану рабом одного из них.
  - А тебя никто не просит быть рабом или вампиром, - теперь уже Баринтус злился - я обещал решить проблему со здоровьем, но и предупреждал, что это вызовет массу других проблем. Прими новый порядок и новую систему соподчинения, в которой ты станешь на верхней ступени. И ты дала мне не только положительный ответ, но и клятву - жить. Ты дала клятву эльфу - Принцу эльфов, а такие клятвы нельзя нарушать.
  Да... Я вспомнила, ту клятву, которую он взял с меня про между прочим, между двумя глотками кофе. Я поклялась, что приму любую его помощь, и буду жить, жить любой ценой.
  Я осмотрелась. Мне нужно было время, чтоб успокоиться и принять решение. Мы сидели в мягких, бархатных креслах, пили кофе с серебряных чашек ('Пижон!'). Стены были заставлены книгами и побрякушками. И все антиквариат. Ноги утопали в вишневом ковре. И ощущения, будто сидишь в красно-черном кабинете британского аристократа. А сам аристократ сидел напротив в замшевых штанах и мило ухмылялся.
  - Но не верю я, что эта, - на минуту вампир замялся, подыскивая приличное слово, - красотка столь важная персона, что тебе использовать гламур против нее - запрещено.
  - А ты посмотри ей в глаза. Посмотри, посмотри. Не бойся. Мы не обидимся.
  Не могу сказать, что данная идея привела меня в восторг - наслышаны мы о вампирских взглядах. Но все равно он застал меня врасплох. Я ожидала чего угодно: давления, захвата, какого-то вторжения, даже боли, но не того, что случилось. Сразу ничего не было. Просто до неприличия красивые глаза. А потом будто током пробило.
  Я видела этого мужчину захлебывающегося собственной кровью и слезами. Он прижимал к себе маленькую, замурзанную девочку, и лишь повторял: 'Нет. Не отдам'. Потом у меня потемнело перед глазами.
  
  2
  Очнулась уже в лучах полуденного солнца. Но в кабинете не было окон! Либо я их не заметила. Нет, я явно была не в кабинете. Меня окружали мягкие простыни и пастельные тона. Услышав шорох, я подскочила и увидела у окна парня, открывшего нам дверь. Солнце играло в его волосах, создавая удивительный оптический эффект нимба.
  - Очнулись, - я так и не поняла: было ли это утверждение или же вопрос, - Мастер приказал поступить в ваше полное распоряжение.
  - Как тебя зовут? - глупый вопрос, ведь я точно помнила, как Баринтус к нему обращался. Но как я ни старалась, а вспомнить имени так и не смогла.
  - Филипп.
  - Ты не мог бы выйти, оставив мне одежду, - только теперь я заметила, что стою перед совершено незнакомым мужчиной в одном нижнем белье.
  - Да, конечно. Она лежит справа от вас, на табурете, а на столике письмо от Баринтуса.
  В тот момент мне захотелось закричать и очень сильно кого-то ударить. И лучше, чтоб этим кем-то был Баринтус. Слезы закапали сами собой - я чувствовала себя брошенной посылкой. Первым побуждением было порвать послание, но я вовремя остановилась - лучше сначала прочесть, а потом можно будет и побушевать.
  Тонкая бумага несла на себе неуловимый отпечаток моря.
  Аккуратным, размашистым почерком на конверте было написано лишь одно слово: 'Зоряне'.
  'Дорогая Зоряна! Я выполнил свое обещание - помог решить проблему со здоровьем. Не сердись на меня за то, что я тебя так вот оставил - Анатолий сможет позаботиться о вас обоих. Я знаю, что он тебе приглянулся. Стоило Анатолию войти в комнату, и ты забыла о моем существовании. А я ведь не одно столетие был прекраснейшим из эльфов. Не могу сказать, что это не задело меня, но я не обижаюсь, так и должно было быть. Я ведь не просто так привел тебя к нему. Вы - суженые.
  Если я тебе буду нужен, просто позови меня у воды, и я услышу'
  Вот так вот Баринтус ушел из моей жизни на долгие десять лет.
  
  3
  В тот момент письмо разозлило меня не на шутку - не хотела я признаваться даже самой себе, что потеряла голову, словно малолетка, от первого встречного красавчика. Хоть стоп! Я и была малолеткой. Сейчас все это мне кажется смешным. Разорвав письмо в мелкие клочья, и одевшись в приготовленный наряд, я вышла в коридор, где меня ждал огненно волосый Филипп. Что ж... с этого момента у меня началась новая жизнь. И начать ее надо было со сжигания мостов. Благо, я таки закончила юрфак.
  Мне нужно было привести в порядок все свои дела. Ведь Зоряна Кравцова должна была умереть, мне нужны были новые документы. Но в первую очередь - завтрак. Я вдруг осознала, что жутко голодна.
  - Филипп, а где здесь кухня?
  - Вы голодны? Я сейчас все приготовлю. Что вы желаете?
  - Нет, Филипп, ты меня не понял. Мне нужно что-то делать, а готовка меня успокаивает. Сколько здесь народу?
  - В данный момент под домом спит мастер и дюжина его ближайших соратников. В доме пять ястребов и три вервольфа, и десять рабов.
  - Рабов?
  Наверное, у меня на лице было что-то написано, что-то нехорошее и это что-то испугало или, по крайней мере, встревожило Филиппа.
  - Не надо спускать на меня всех собак. Эти люди, как наркоманы - каждый укус возвращает им их самих. Но без новой дозы через двадцать четыре часа они стают безумны. Рабами таких людей называют испокон веков. Не я дал им такое определение и их никто не держит.
  Мне показалось, что земля уходит из-под ног. Это было чистое зло. И я готова была стать его часть ради жизни? Прости меня Творец, прости меня Бог и Богиня, но да. И все же были те десять процентов, которые очень болезненно вгрызались в мою совесть.
  - Когда встает Анатолий?
  - Через три часа пятнадцать минут.
  - Откуда такая точность?
  - Я Царь его стаи уже сорок лет. Давно успел изучить время закатов и рассветов. И знаю, сколько времени ему нужно на сон. К тому же я подвластен его зову. Ему нужно семь часов тридцать минут сна. Но ему никогда не случалось вставать раньше, чем за четыре часа до заката. Сейчас 13.30 и Мастер спит уже три часа сорок пять минут - простая арифметика. Когда вы пройдете Инициацию, то она вам не понадобиться, чтоб знать, когда поднимется Ваш Мастер.
  - Ого! Это целая речь. И я далеко не все уловила. Ты случайно не преподаватель математики?
  - Нет, я программист. Вот мы и на кухне.
  - Знаешь, я передумала. Отведи меня к Анатолию.
  Не знаю, зачем. Не знаю, почему. Но мне нужно было увидеть его. Теперь я понимаю, что хотела убедить себя в одном из двух: они все (Филипп, Нэнси, Анатолий) - чистое зло, либо же нет, они - самые обычные, как и люди, создания тьмы и света. Тогда я всего этого не осознавала, так четко во всяком случае. Мне просто нужно было его увидеть - физическое ощущение - так нам нужно вдохнуть, после долгого пребывания под водой. Мне нужно было его увидеть, чтобы понять: смогу ли я еще раз бросить кого-то, кто вскружил мне голову.
  Мы спустились по огромной железной лестнице на несколько этажей вниз. Вход в убежище преграждала металлическая дверь (такие ставят на космических спутниках или подземных бункерах, я думаю). В тот первый раз я не запомнила многочисленных поворотов и коридоров. Это сейчас я знаю каждый закоулок, как свои пять пальцев, а тогда это был лишь лабиринт из бесконечных комнат, коридоров и поворотов. В конце нашего пути была круглая комната, стены которой скрывал синий шелк. ('Показушник!') А в центре стояло тринадцать гробов из полированного дерева винного цвета. Абсолютно идентичных гробов. Но я четко знала, что мне нужен третий от двери. Стоило притронуться к крышке, как меня скрутила чудовищная боль. Филипп кинулся ко мне, но я жестом велела стоять, где стоит.
  - Это лишь голод. Звериный голод. Но спазм прошел.
  Подняв крышку, я увидела мертвого человека. Кожа напоминала церковный воск, правда волосы так и остались блестящим шелком. Зато губы были черными, словно оникс. Но стоило мне посмотреть еще раз, и труп улыбнулся, губы заалели, а кожа приобрела сияющую белизну. Я отшатнулась, и тело стало просто телом, правда со странным блеском в уголках глаз.
  Я не могла заставить себя даже пошевелиться. Я лишь помню, что уже - в объятиях Филиппа. Меня привело в чувство ощущение тепла и силы, а еще тихий голос:
  - Все хорошо. Все хорошо.
  Он повторял и повторял лишь эти два слова, как мантру, укачивая меня, словно младенца. Он держал меня на руках, сидя у постамента Анатолиевого гроба, а я плакала. По щекам текли едкие слезы. Надо признать: у меня была истерика. У меня никогда не было истерики, никогда, даже когда узнала, что я ходячий мертвец. Ходячий мертвец - интересно выходит, прям оксюморон какой-то.
  - Я не могу, Филипп. Я не знаю, что мне делать. Мне кажется, я влюбилась в него. Но я его не знаю. Как можно полюбить того, кого увидела несколько часов назад. Но с другой стороны, я уже однажды сбежала от мужчины своего сердца, так как испугалась. Не просто убежала, убежала в постель к другому мужчине. Не просто в постель. Я родила от него ребенка! - я слышал, что срываюсь на крик и ничего не могла с собой поделать. На меня вдруг единым комом наваллось понимане всего мно свершенного, словно протрезвела, - Даже хуже! Я хотела родить от него! Не от Джои, а от него. Я считала Джои злом, не смотря на его и свою любовь. Я все равно считала его злом. И теперь история повторяется. Я боюсь. Я просто боюсь! А может это я зло? Знаешь, почему я не убежала без оглядки, как от Джои? Нет, не потому что дала обещание Бари. Я не хочу умирать. Ты меня презираешь?
  - Я? Нет. Позволь тебе рассказать одну историю, - мы перешли на 'ты' легко и непринужденно, интересно, это так всегда случается после истерик, - Я родился во времена Первой мировой. Во Вторую мировую я со своим отрядом наткнулся на странный загон. Мы в них выпустили по двадцать набоев в каждого, а они все шли и шли. Их генералом была женщина! Десятисекундный бой - и все мои бойцы мертвы, черт бы все побрал, а я лежу в собственной крови и любуюсь своими кишками. Открыл глаза и увидел огромного ястреба с человеческими глазами. И тут ястреб заговорил. Я думал - уже все, пришел мой конец, даже в демонов поверил. Ястреб сказал, что может исцелить меня, но лишь при условии моей клятвы на верность Фюреру. Думаю, мой ответ и так очевиден. То, что я сижу здесь и говорю с тобой, лучшая демонстрация моего решения. Но Элизабет обратила меня не забавы ради. И клятву потребовала не по своему желанию. У Гитлера в плену была ее дочь, а среди ее войска - шпион. Она не могла просто так спасать врагов. Но она ХОТЕЛА, чтоб я жил. И я жил. И сейчас живу лишь ради нее и Нэнси, - Филипп замолчал, переводя дух.
  4
  Оценить его откровения я смогла лишь спустя несколько лет. Во-первых, ликантропы практически не могут выносить и родить живого ребенка. Перемены вызывают сильнейший шок и стресс у организма, который приводит к смерти еще не родившегося дитя. Посему детей оборотни ценят пуще Перворожденных. Элизабет каждый раз рисковала, покрывая спасательные операции Филиппа. Но когда на стороне красных выступила армия ликантропов-ястребов, она не могла врать. В тот день Элизабет принесла себя в жертву, спасая его. А перед смертью, рассказала, что видела сон о юноше, сумевшем освободить ее народ из рук тирана. Увидев Филиппа, Элизабет узнала в нем пришельца из сна. Она заставила его поклясться своей душой - выжить. Выжить любой ценой. Он выжил. Сбежал из нежных рук нацистов. Но у сих извергов остался рычаг управления своевольным ястребом - Нэнси. Стоило увидеть юноше дочь Генерала, как он полюбил раз и навсегда. Нэнси и Филипп уже 50 лет как счастливая семейная пара.
  В тот раз (обратите внимание на мое весьма плачевное состояние) я не уследила за хронологией. Но позднее сей вопрос возник. Я была шокирована. Столетний Филипп выглядел не старше 30. Ответ оказался весьма просто и абсолютно нереален. Ликантропия не только делает носителя неуязвимым ко всем болезням и ядам, но и замедляет процессы старения, как говорится, ловкость рук и никакого мошеничесва.
  
  5
  Из оцепенения меня вывел глубокий баритон Филиппа:
  - Так вот, к чему это я? Что б ты жила хотят двое из сильнейших мужчин, которых я когда-либо видел. Ты даже не представляешь, на какие жертвы они идут ради твоего спасения. Долг, который простил Мастеру Баринтус, не на пустом месте возник. Эльфу пришлось три года восстанавливаться после войны, в которой он поддержал Анатолия. За такую услугу Перворожденный мог требовать хоть жизни всех вампиров Анатолия. А он... Мастеру же твоя жизнь будет стоить серьезных энергетических затрат. Настолько серьезных, что это может привести к его гибели. Он уже был вынужден уйти на покой на час раньше, и жажда Мастера усилилась, что является ярким примером падения его сил. Как по мне, Баринтус запросил большую плату, чем имел право. И Мастер с радостью ее отдал.
  - Да нет, эльф просто сумел переубедить его в моей исключительности. Только не подумай, что я верю во весь этот бред.
  - Это не бред. Ты единственный человек, который смог устоять перед Его взором. Но даже не в этом дело. Я иногда могу воспринимать мысли Мастера. Стоило ему увидеть тебя, как в его голове пронесся бешеный ураган. Он был поражен и... восхищен. Думаю, он бы поставил тебе метки даже против твоей воли.
  - Но, он же не сделал этого. И даже отбрыкивался, как молодой козленок.
  - И почему же он до сих пор спит? Уже ведь начало шестого?
  - У тебя что, встроенные часы?
  - Что-то вроде, - Филипп как-то хитро улыбнулся, даже подморгнул мне, по крайней мере, мне так показалось. Но такой ответ меня не удовлетворил, а то. Видать мой вопросительно-умоляющий взгляд был невыносимо. Говорят: я умею быть чертовски милой, как котенок из Шрека, - Просто все часы в доме сообщают время ультразвуковым звоном, мерзко, но удобно.
  Правда? Интересно. Ой! А что он там говорил о сне и метках? Что-то у меня с мозгами, видать, приключилось - плохо соображаю.
  - Так почему Анатолий до сих пор не встал?
  - На тебе уже две его метки.
  Что? Нет, не так. ЧТО!!!!!! Да я понимаю, мое возмущение глупо, я ведь для этого и приехала, но все же:
  - ЧТО!?
  - Не злись. Но, - я аж сжалась, думая, что он сейчас меня носом ткнет в мои размышления. Не понимаю почему, но меня сие действие возмутило, - тот эксперимент с гипнозом дорогого тебе стоил, - я с благодарность вздохнула, но все же не могла понять: что же он так защищает своего Мастера, все это мне напомнило ту историю с дамочкой, которая постоянно отрицала. И я все больше начинала сомневаться в чистоте и невиновности Анатолия, - Ты не поддалась, но у тебя остановилось сердце. Ты умирала у них на руках. Я тогда впервые видел выражение полной растерянности и ужаса на их мужественных лицах, а еще слезы. Говорят, что мы зло, но разве зло может плакать над умирающей девушкой или жертвовать своей жизнью и властью ради незнакомки? Ты говоришь, что ты зло. Но разве зло готово было бы пожертвовать собой, ради чуда рождения новой жизни? Может мы не добро, но и не зло. Не зло. Мы умеем любить и страдать, нас можно напугать, мы умеем жертвовать собой ради других. Мы не люди, но и не демоны. Мы такие, какие есть. И когда я говорю мы, я имею виду и тебя, - не знаю, когда он включил меня в это 'мы', но мне было приятно, и... немного страшно одновременно, - А теперь пошли есть, - и он улыбнулся - его лицо сразу преобразилось, став лет на десять моложе.
  
  6
  Стоило вспомнить о еде, как меня скрутил жуткий спазм Голода. Да Голода - именно с большой буквы. И Филиппу пришлось нести мою бесполезную тушку. Я тогда слопала целого бройлера с миской салата и таким же количеством жареного картофеля. Закусила яблочным пирогом и пару литрами кофе. И самое интересное, что я все это переварила, и не подавилась. А уже через пару часов начала таскать фрукты и конфеты. Блин, я ж с таким аппетитом через пару дней в большой рогатый скот превращусь.
  Так же меня удивило то, что в доме, где находилось восемнадцать человек, не считая меня, я не встретила ни одной живой души, и мертвой, кстати говоря, тоже (сорри за оксюморон). Даже вездесущий Филипп куда-то испарился. Ну что ж (тут следовало б пожать плечами, но такого знака препинания, к сожалению, нет). Зато смогу изучить Большую книгу магии Эдельвины Айсинг. Эльф таки сдержал обещание и вместе с письмом оставил оригинал волшебного фолианта.
   Только стоило мне немного остановиться, как в голову полезли безумные вопросы и мысли. И главной занозой сидели метки и синеглазый Анатолий. Мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть - не хотела я думать о нем, пока. Посему я вытеснила непрошеные мысли в самые темные уголки сознания и принялась за чтение. Но не тут-то было! Именно это время выбрал наш великий князь тьмы (ох и бесило его это прозвище, и он был так мил, когда злился - просто душка), чтоб встать из мертвых. Странное ощущение, скажу я вам, было. На какой-то миг меня будто раздвоили, и я ощутила зверскую Жажду, которую смыла волна уже моего голода. А потом, словно дверь кто-то захлопнул перед самым носом. Самого Анатолия я увидела лишь спустя час: сытого, причесанного и разодетого, будто на парад.
  - Рад приветствовать. Как прошел день, у моей очаровательной Зоряны? - скрип моих зубов, наверное, услышали аж на Гданцевке.
  - Паршиво, а теперь стало еще хуже, - сама не пойму, почему так вела себя, видать, от того что безумно хотела его. Мне стоило огромного труда, не прыгнуть ему на шею и не полезть целовать его невозможно красивые и столь аппетитные губы.
  - Что ж, раз нам предстоит провести целую вечность в компании друг друга, давай хоть познакомимся, - его голос стал менее слащавым - неужели, я так быстро смогла вывести из себя древнего вампира, чья кровь холоднее льда? Да, я часто так действую на людей, - А уж потом будем предъявлять претензии.
  - А какие у тебя могут быть претензии ко мне? Это тебя ввела в кому моя игра в гляделки? Или же это у тебя постоянный голод, доводящий до безумия? А может у тебя постоянные перепады настроения? Нет, наверное, это я постоянно врываюсь в твое сознание? Или же это ты даже не можешь спокойного книгу прочесть? - и что я веду себя, как полная дурра? Но меня все уже достало. Наверное, отсроченная реакция на стресс - я так долго держала себя в руках, что когда основная опасность, висевшая надо мной дамокловым мечом, минула, расклеилась и стала выпускать пар. Стоило, конечно же, извиниться, но это было не в моем характере - когда я не права, я начинаю злиться еще сильнее. Ох, и тяжело же нам будет. Не желая усугублять ситуацию, я решила опустить глаза и мило улыбнуться, но Анатолий, видать, истолковал мои действия иначе (наверное, подумал, что я насмехаюсь над ним) так как его лицо окончательно окаменело.
  - А теперь послушай меня. То, что ты выдержала мой взгляд, не дает тебе права так со мной общаться. Признаю, я стал причиной твоей комы, но я же тебя из нее и вытащил. Не хочется об этом говорить, но ты все еще жива, и жить будешь только благодаря мне. Голод? Ну, извини за небольшой побочный эффект. Просто твое воскрешение слишком дорого мне обошлось. Мне неизвестен ни один Мастер вампиров, который бы согласился привязать себя к трупу. И не улыбайся, - но ничего я не могла с собой поделать - он был так забавен, когда злился - просто душка, - сама прекрасно знаешь, что была ходячим трупом. Ладно, что случилось, то случилось. Стоит подумать о будущем. Теперь ты мой Слуга, и я могу питаться и посредством тебя, что мне и пришлось сделать, чтоб не умереть окончательно. Заметь, я мог и не проснуться, а если умру я, то умрешь и ты. И больше второго шанса у тебя не будет. Так как, временный Голод - большая плата за новую жизнь? - говоря, он стоял надо мной неподвижно, словно статуя, и у меня уже начала затекать шея - смотреть на него. Наверное, Анатолий что-то прочел на моем лице (хотя скорее в сознании), поскольку его лицо озарила хитрая улыбочка и тут же скрылась за маской непроницаемости. Я тогда как раз подумала, что это похоже на родительскую взбучку - и стала злиться еще сильней) поскольку тут же присел на краешек кровати, - Вторжение?.. Что мне о них сказать: это обоюдоострое оружие. И со временем мы научимся им управлять. А то, что книгу помешал читать, думаю, ты и сама прекрасно понимаешь, что есть вопросы и важнее. Что ж до претензий, то их у меня достаточно. Ты чуть и меня, и весь мой Поцелуй не угробила. Твое появление ставит под удар мою власть и само мое существование. Я уже вынужден был уйти на покой раньше и встать позже. Все мои компаньоны до сих пор покоятся у себя в гробах. И ради кого все жертвы? Ради пигалицы, которая только и может, что впадать в депрессии и истерики.
  Ах, так! А я уже хотела стать хорошей девочкой. Видать не суждено. Значит истеричка и депрессивная, что ж не будем думать над словами.
  - Ну и замечательно, - нет, я не расплачусь, пусть мне и одиноко, пусть мне и плохо, но я не кинусь к нему в объятия, как бы они и не были прекрасны, сильны и нежны. Так стоп, что-то меня не туда занесло, - Мы выяснили отношения, а теперь закрой дверь с обратной стороны. Думаю, завтра ты меня не увидишь.
  - Какие ж вы смертные нетерпеливые, я еще не закончил, - и он игриво улыбнулся, - несмотря на все твои заскоки, ты мне нравишься. И я рад, что выбор Бари пал на меня.
  - Что? - я чуть в обморок не грохнулась.
  - Зоряна, ты давно смотрела в зеркало? Ты выглядишь, как богиня! Тебя почитает Принц эльфов. И не просто там какой-то шестой брат троюродной тети жены брата короля. А один из Десяти. Десяти Великих Совета. Будучи при смерти ты устояла перед взором Мастера вампиров. Мастера вампиров с тысячелетним стажем. К тому же дороги назад нет - ты несешь две мои метки. Для всей нежити сего мира ты - моя правица, продолжения меня самого, твоя сила - лишь выражение моей. Если тебе еще неизвестно, то моей территорией являются Днепропетровская, Луганская и Донецкая области, все остальные земли - враждебные государства. Тебе некуда идти. А мне больше не с кем разделить силу и власть.
  Я не знал, как реагировать на слова Анатолия. Да еще тот обрывок его воспоминаний: с девочкой на руках. Скорее всего, неуютно было не мне одной, так как вампир встал и направился к двери.
  - Кто была та малышка с золотыми волосами?
  - Моя племянница.
  Его не удивил вопрос. Но меня удивил ответ - Анатолий все сразу понял. Ему воспоминание не давало покоя, видать уже не одно столетие. Но он не стремился делиться своей болью, но и не мог ее спрятать. Его фиалковые глаза потускнели. Губы стали дрожать. Плечи ссутулились, и весь он как-то скукожился. Шикарный бархатный костюм, еще минуту назад сидевший на нем, как влитой, теперь висел, будто лохмотья. Ему нужна была ласка и утешение, не меньше чем мне. Так что я встала и обняла этого наглого франта, зарывшись в его грудь. Он так и застыл, держа руки по швам, боясь пошевелиться и спугнуть меня (я так думаю, хоть может, он просто опешил от неожиданности). А я прижимала его все сильнее и сильнее. Он так восхитительно пах! Я знала этот запах. Одеколон сделан на заказ одной маленькой фирмой на юге Италии: такие же были у Джои. Этого я уже не могла выдержать - слезы потекли сами собой. И тут он обнял меня нежно и боязно. Анатолий все еще боялся, что я взорвусь и что-нибудь выкину, по правде говоря, он до сих пор этого боится, как сам недавно признался. Я и сама этого иногда боюсь. Но тогда мне не хотелось ничего выкидывать. Я хотела просто стоять в его объятиях всю свою жизнь, но, к сожалению, это было невозможно.
  Нельзя начать новую жизнь, не решив все проблемы прошлой.
  
  7
  В такие вот неловкие моменты во мне всегда просыпается холодный и расчетливый юрист, который прячет все чувства. Я медленно отстранилась, ставя все свои щиты и годами выработанную маску вежливости на место:
  - Давай оставим это все на потом. Для меня все это уже слишком. Но мне нужно прояснить некоторые детали. Первое: дороги назад нет - эти метки нельзя убрать?
  Хоть вопрос и был риторическим, но Анатолий все равно ответил:
  - Да.
  - Эту связь может увидеть любой из вампиров или же вообще любой?
  - Ее видит любой из моих вампиров и любой из моих зверей. А также Мастера вампиров и сильнейшие из оборотней. Но, ни люди, ни ведьмы, ни эльфы, ни кто-либо иной нашей связи не заметит.
  - Наша связь дает мне силы? Какие? И что она значит для тебя?
  - Метки связывают нас воедино. С каждой меткой ты забираешь все больше моих сил и способностей. А со Слиянием мы будем делить даже воспоминания. Тебе не страшен уже ни один вампирский взгляд, хоть и раньше они тебя не особо беспокоили. Мне же уже одно твое присутствие придает мощи. Ты можешь подпитывать меня, если у меня не будет доступа к крови, и я могу ощущать вкус пищи, что ты ешь. И это чудесно! - и Анатолий засмеялся своим невообразимым бархатным смехом, - Давно я уже не ел яблок и шоколада, - но смех тут же исчез из его голоса, словно кто-то перекрыл кран, теперь вампир говорил серьезным и чуть холодным, можно даже сказать, раздраженным голосом, - А еще я не смогу тебя контролировать, - наверное, это больше всего его волновало - видимо, еще тогда он чувствовал - со мной будут проблемы.
  - Что ж, - я намеренно потянула резину, обдумывая свои слова, - это не плохо. Но вот почему мне кажется, что я еще не понимаю всего масштаба проблемы? Ладно, об этом позже, - я набрала больше воздуха - не просто мне было произнести следующую фразу, сама не знаю почему: то ли гордость мешала, то ли сентиментальность, - Сейчас мне нужно решить вопрос с Зоряной Александровной Кравцовой. Всегда ненавидела это имя.
  - А мне оно нравиться: так звали зарю, - 'ох и давно я ее не видел' - уверена Анатолий специально дал мне услышать свои мысли, ностальгию и светлую печаль в них, - Если нужна помощь, говори без стеснений, - и этот зубастый гаденыш выдержал драматическую паузу, - Филиппу. А теперь позволь откланяться.
  - Да, да. Я понимаю. Но есть еще один вопрос, - вот теперь я точно замялась из-за гордости, и он это заметил или ощутил, уже сама и не знаю.
  - Что там? - и вновь раздражение, - Не мнись. Между нами не должно быть тайн и недоразумений, - похоже, Анатолию тоже не нравилась сложившаяся ситуация - привязать к себе совершено незнакомого человека, сделать совершенно постороннюю женщину своим доверенным лицом, ближайшим к себе человеком. Но тут он вдруг запнулся, будто пытался прочесть мои мысли и нагло заулыбался,- Деньги? О них даже не задумывайся. Бери сколько нужно. Я уже оформил на твое имя кредитку - Вот он быстрый, - Все Заря, мне пора.
  Анатолий уже потянулся к двери, но вдруг резко развернулся и обнял меня, я даже не успела заметить размытого движения - он просто появился передо мной. Появился и заключил в свои сильные объятия и поцеловал... поцеловал мои волосы, все еще влажные после душа. Он ушел, словно весенний ветерок. А я так и осталась стоять с распахнутым ртом.
  Заноза превращается в нежное перышко. Не верила я в это. Вот ни на йоту не верила.
   8
  Первым делом надо было позвонить Питеру Лафли - моему поверенному. Бедный - там сейчас 12 ночи. Но он привык.
  - Алло. Питер это Зоряна.
  - Слушаю вас, мадам Кравцова, - размеренный деловой тон без капли сна или же раздражения.
  - Я хочу уладить все свои дела. Вы б не могли прилететь в Украину, Кривой Рог. Желательно завтра, - говоря, я по ходу подсчитывала, во сколько это выльется. Лафли был отменным юристом, но и стоил он отменно.
  - Думаю, что смогу. Но надеюсь: вы понимаете, сколько это будет стоить.
  - Понимаю, и никому другому не могу довериться. К тому же объяснить всю ситуацию очень тяжело.
  - С этим я согласен. Что ж я вылечу ближайшим рейсом.
  - Сообщите мне, когда прибудете. Вас встретят.
  На этом разговор был окончен - ни здравствуйте, ни до свидания - таков был стиль нашего общения, и меня он устраивал, да и Питера тоже. Я посмотрела на телефон и пожалела, что больше ничего не могу сегодня сделать. Хотя, почему же? Стоит озадачить Филиппа поисками продажных чиновников. Уверена, эта компашка имеет парочку таких. Стоило мне о нем подумать, как ястреб появился.
  - Ты что подслушиваешь мои мысли?
  - Нет. Просто я почувствовал, что нужен тебе, так у меня бывает с Анатолием, только сильнее и четче. Похоже на зов, я даже подумывал, что он издает особый вид ультразвука, знаешь, как специальные свистки для собак, - странно, но его спокойный, чуть шутливый голос успокаивал меня. Сколько же терпения у этого мужчины?
  Я не могла не улыбнуться. При этом, не забыв взять на заметку, слова Филиппа, я перешла к сути дела.
  - У вас есть выход на РАГС и паспортный стол? Мне нужно оформить свидетельство о смерти, свидетельство о рождении задним числом и получить новый паспорт.
  - Сделаем. Напиши ФИО и даты.
  - Хорошо. Завтра я тебе дам все необходимое. На сегодня, думаю, все.
  Стоило об этом подумать, как на меня навалилась адская усталость. Нашкрябав крохи сил, я ускоренно приняла душ и погрузилась в пахнущее розами тепло постели.
  Очнулась я резко, будто кто-то повернул выключатель. Такого раньше со мной никогда не происходило. Обычно на просыпание у меня уходило не меньше получаса и несколько глотков кофе. И тут я поняла, что меня подняло. В коридоре шла жаркая перебранка на французском, при том шепотом.
  Не успела я вылезти из-под одеяла, как дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы в щель пролился Филипп. И захлопнулась перед носом Питера.
  - Встала, - не знаю: вопрос или утверждение - что-то среднее, - Тебя требует какой-то Питер Лафли. Что мне с ним делать?
  - Накормить, напоить, если потребует, то и сальсу станцевать. Шутка. В общем, делать все, что он потребует. И скажи, что я через полчаса выйду к нему.
  - Он требует только вас. Стоило мне сказать 'Алло', как он завел свою песню: 'Мне нужна мадам Кравцова, мадам Кравцова да мадам Кравцова'. Еле добился, когда он приедет, чтоб встретить.
  - А почему я не слышала телефона?
  - Так я его забрал, - да, странный был вопрос, абсолютно глупый, - тебе нужно было отдохнуть, а этот мог подождать. Ему за это платят, - похоже, я впервые слышала легкое раздражение в голосе ястреба. Чтобы это значило?
  - Так! С моим юристом не ссориться и быть предельно вежливым. И извинись за отнятое время.
  - Слушаю и повинуюсь, - и эта наглая рожица исполнила шуточный поклон.
  Ну как тут его ругать, когда он смешит меня.
  Еще раз порадовалась предусмотрительности Анатолия, хоть скорее это было дело рук Нэнси. В шкафу и ванной комнате нашлось все необходимое женщине и даже больше. Ополоснувшись, я затянула волосы в простенький хвост, натянула джинсы с пуловером и вышла из комнаты, оставляя за собой влажный след (волосы было лень сушить, а сами они сохли иногда и по двенадцать часов - слишком густые и длинные). Выйдя из комнаты, я вдруг осознала, что не запомнила, где здесь что. Не хотелось беспокоить Филиппа - было как-то стыдно, по правде говоря, дергать Царя ястребов по каждой мелочи. Но заблудиться было б стыдно вдвойне. Вот тут я впервые, за последние несколько дней, увидела других обитателей усадьбы. По коридору вышагивала шикарная девица с выражением хозяйки горы на лице.
  - Простите, не подскажете, как мне пройти к кабинету, - не знаю почему, но я была уверена, что Филипп препроводил Лафли именно в комнату, где мы впервые встретились с вампиром.
  - А, новенькая, - девушка забавно растягивала слово, в котором я услышала столько пренебрежения и заносчивости, как никогда прежде, - пошли, покажу. Но запомни - не пытайся выпендриваться - здесь главная Я, - да-да, именно с большой буквы, по крайней мере, так она произнесла.
  Я еле сдержалась, чтоб не рассмеяться ей в лицо. Похоже, сия огненновласая фифа еще не слышала обо мне. Ну что ж, так даже интересней.
  - И как же вас зовут?
  - Антония.
  Скорее всего, ее величали просто Тоней. Но ведь Антония звучит намного экзотичней и как-то значительней. Стоило ей махнуть головой, убирая волосы с лица, и я все поняла: ее шея цвела шрамами от укусов вампиров. Скорее всего, Антония (до сих пор не могу вспоминать ее без сарказма) была главной среди закусок. Неужели у Анатолия такой мерзкий вкус? Брррррррррр. 'Да, я ревную. И злюсь из-за этого еще сильнее. Пусть кинет камень в меня, кто без греха'. А ее тон - всего лишь реакция на страх. Эта Антония знала, кто я, и не понимала ситуации - кто ж будет что-либо объяснять бифштексу, даже если он умеет говорить? (Как я вообще могла подумать, что хоть кто-то в этом доме еще не знает обо мне?) И она боялась, боялась, что ее изгонят из постели Мастера, или просто изгонят. Откуда я знала, что она делилась не только кровью? Скажем так: интуиция. И это не мое дело. Но, почему же тогда, я хочу свернуть ее лебединую шейку?
  - Мадам Кравцова, рад вас видеть в добром здравии. Вы прекрасны, - мои мысли прервал густой баритон Питера и его скользкие губы на моей руке. Интересно: все французы считают сей жест обязательным или только адвокаты? Не спорю, первые несколько раз он приводит в восторг. Но когда каждый встречный-поперечный норовит вас обслюнявить - начинает раздражать.
  Нет, я, конечно, уважаю Питера. Он гениальный юрист, но до эталона мужской красоты ему далеко. Его плешь чуть дотягивала мне до плеча. На пухлом лице застыла вечная гримаса недовольного ребенка с нарисованными усиками. А еще у него была, так называемая, заячья губа. Огромные уши прикрывали остатки некогда кучерявых волос. А дорогой костюм пытался скрыть бочонок вместо тела на куриных ножках. И все это не мешало Питеру быть пронырой и скрягой, но вместе с тем человеком слова и чести.
  - Странную вы компанию себе выбрали, мадам Кравцова-Лушинь. Оборотни, вампиры... Вы таки решили: не покидать сей мир?
  И только теперь я поняла, что в старом добром Питере Лафли что-то изменилось. Точнее во мне что-то изменилось, и я смогла увидеть всего Питера. Я просто чуяла вибрации силы, исходящие от моего душеприказчика.
  - Кто вы? - или точнее что? Но этого я вслух не сказала.
  - Я ведьмак. Только не путайте с тем, что у Сапковского. Я маг, правда, очень слабенький.
  - Что ж... это все меняет. Развязывает мне руки. Не буду ходить вокруг да около. Я умру, по документам, конечно же. Мне нужно оформить права на мое имущество и передать несколько писем. И раз вы уже поняли многое, то я хочу, чтоб вы стали поверенным моей дочери и каждый год, в день ее рождения присылали мне отчет о ее жизни с фото.
  - Хорошо, мадам.
  - Ладно. Приступим,- я покрутилась, устраиваясь удобней в мягком кресле, - Делишь все пополам: одну - моей маме, вторую - дочери. Все авторские права я передаю матери. Мой прах будет тоже разделен на две урны: одну моей матери и дочери, вторую - моему мужу Джои Лушинь вместе с письмом, которое я вам передам вместе с прахом чуть позже.
  - Я все понял, мадам. Дайте мне час на составление завещания и найдите двух свидетелей. Подпишите, и я улетаю.
  - Замечательно. Я оставлю вас. Если вам что-то понадобиться, Филипп будет в вашем распоряжении. - И что это я распоряжаюсь временем ястреба, словно он мой слуга? Неужели дурное влияние Анатолия сказывается? И это только после двух меток? - Вы уже с ним знакомы.
  - Да. Властный молодой человек, - может мне и показалось, но я услышала ядовитый смешок в голосе адвоката, который тут же исчез, стоило ему переменить тему, - Это, конечно же, не мое дело, но вы отдаете себе отчет: с чем связались?
  - Не полностью, Питер. Не полностью. Но и выбор был не велик. Спасибо за беспокойство.
  Выйдя из бардовой комнаты, я поняла, что плачу. До того момента я еще не осознавала всей реальности происходящего. Будто все происходит не со мной и не в действительности. Моя жизнь стала походить на сюрреалистическую картину.
  Но моя подпись на завещании будет той чертой, что в очередной раз разделит жизнь на до и после. Я не просто изменю имя. Я умру. Умру для десятков людей, которые знают меня, и некоторые из которых любят меня. Но самым трудным было заставить себя написать прощальное письмо Джои. Что это будет значить для него? Я была единственной женщиной, которую он любил и которой верил. Ему важно было, чтоб я носила его фамилию. Он ввел меня в ближайший круг семьи. Он согласился с тем, чтоб я уехала, но сказал, что никогда не согласится на развод. Он не готов был отпустить меня тогда, вряд ли готов отпустить меня сейчас. Я не боюсь, что он сломается. Но Джои может навсегда закрыть свое сердце. А этого я допустить не могла. Я слишком его любила, чтоб отобрать у него счастья любить и быть любимым. С такими мыслями я и приступила к письму.
  'Джои, любовь моя.
  С этим письмом ты получишь известие о моей смерти. До самого последнего момента я оставалась Лушинь. Лушинь я буду и в смерти. Ты знал, что этот момент наступит. Знаю: воины не плачут, но со слезами уходит часть боли. Пусть твоими слезами будет время и мой прах. Я уверена, что тебя не обидит мое решение оставить все маме.
   Тебе я хочу оставить в наследство свою любовь и последнюю просьбу: не дай своему сердцу очерстветь. Женись, заведи детей. И никогда не сравнивай их со мной, не вини их в моем уходе. В моей смерти нет ничьей вины. Просто люби и будь любим.
  Твоя, до конца, Зоряна. Целую в последний раз'
  
  9
  Я закрыла глаза и вспомнила и другие письма, что оставила для дочери. Я помнила и помню до сих пор каждое письмо слово в слово. И теперь мне кажется, что я слишком перемудрила. Но такая уж я. И уверена Ассире точно такая же, только лучше.
  Снова слезы. Но здесь и сейчас не было, ни Джои, ни мамы, ни Артюра, на худой конец даже Анатолия. Он еще спал. Не спрашивайте как, но я знала, что ему еще полтора часа покоиться в красном шелке гроба.
  - Не плачь, Зоряна. Ты все делаешь верно.
  Меня обняли теплые руки Филиппа, а другие нежные ладошки смахнули соленую воду со щек. Тогда я и познакомилась с Нэнси. Высокая, как эльфийка, девушка с огромными озерами глаз. Коротко остриженные волосы торчали соломой во все стороны.
  - Я Нэнси. Мы ощутили вашу печаль. Простите, если мы были нахальны, мы действовали инстинктивно.
  - Не надо Нэнси. Я знаю. Спасибо. Именно это мне было и надо - тепло и поддержка, - я слышала, что слезы из моего голоса еще не ушли, но мне уже было спокойней, - подпишете мое завещание как свидетели?
  - Для нас это честь.
  Кстати, о завещании, наверное, уже пора было наведать Питера.
  - Вот и все, Питер. Документы и прах мы перешлем позже (поразительно, как быстро я стала говорить 'мы', имея в виду себя и Поцелуй Анатолия). Думаю, вы понимаете, что Джои и Ассире не должны встретиться и даже знать друг о друге.
  - Понимаю. Но будет нелегко скрыть факт вашего замужества в документах - двойная фамилия.
  - Выражусь более ясно: Джои не должен знать об Ассире.
  -Хорошо, мадам.
  - Филипп вас проводит.
  10
  Легкое головокружение, смытое волной голода, сообщило о пробуждении Анатолия. 'Опять ты!' Моему негодованию не было придела. Мне вдруг стало сложно понимать саму себя: с одной стороны - безумно нравился Анатолий и наша с ним связь, но с другой... Мне хотелось все это бросить и вернуть время назад. Но вместо этого я просто обулась и выскочила на улицу.
  'Прости. Но я голоден и слаб. Твое исцеление все еще забирает мои силы' Услышав шелковый голос вампира, я даже подпрыгнула. Но после осознала - он у меня в голове. А с пониманием пришел страх и гнев. Как он посмел! Зачем люди придумали телефон? Когда-то мне казалось крутым - обмениваться мыслями. Но теперь я осознала, что это вовсе не классно. Это до жути страшно - я не просто слышала его, я жила его чувствами, словно его мысли были моими и никакой защиты, никаких барьеров от этого вторжения не было. Вот это и значит быть единым целым, вот что такое метки. Хоть я и осознавала, что Анатолий также не может закрыться от меня, что его также одолевают мои эмоции и мысли, но от такого понимания становилось еще хуже. Я всегда привыкла сохранять мысли и эмоции, истинные чувства в тайне, смеяться даже тогда, когда хочется лезть на стену. Поэтому, наверное, никогда не вела дневников. И вдруг моя собственная голова перестала быть моим убежищем. Мне хотелось бежать. Бежать без оглядки.
  'Куда ты?'
  А действительно: куда я.
  'К маме' Я ответила не ему, а себе, но он услышал. Я знала, что Анатолий все еще во мне и это уже намерено, а не случайный контакт. 'Перестань! Позвони'
  'Зачем? Так быстрее, проще и безопасней'
  'Говори о себе'
  'Я не могу тебя сопровождать. Солнце еще не село. Будь осторожна. Если с тобой что-то случится, я умру' Это он вправду обо мне беспокоился? Как говорил Станиславский, не верю.
  'Я хочу в последний раз увидеть маму. И ты мне не нужен, - я врала. Он мне еще как нужен - без него я бы уже лежала обколотая наркотиками. Но сейчас он только мешал и раздражал, - Наш дом в паре остановок от твоего. Сама справлюсь. Не маленькая (хоть по сравнению с ним я была сущим младенцем). Лучше жажду свою утоли'
  'Теперь это и твой дом. А жажду я блокирую - ты не должна ее ощущать'
  'А я и не ощущаю. Просто знаю, и меня это бесит'
  'Ты обо мне беспокоишься. Как мило! Может из тебя еще выйдет приличный слуга'. Я даже уловила нотки смеха в его мыслях. Ну, уж нет! Терпеть не могу, когда кто-то надо мной насмехается, и плевать, сколько ему столетий.
  'Закатай губу. Как ты сам сказал, если с тобой что-то случиться, то и я умру. Забыл, что я пошла на сей союз, только чтобы выжить' Я знала, что мои слова, были похожи на болезненную оплеуху, которую дают незадачливому мальчишке после поцелуя, на который сама и напросилась.
  Но ответа не последовало. Точнее он последовал, но не тот, что я ожидала. Как говориться, за что боролась, на то и напоролась. Ко мне долетели нотки сладостного удовлетворения - Анатолий сейчас кого-то пил. И я даже на мгновение увидела картинку: его белоснежные клыки погружались в шею Антонии, одной рукой он держал ее за талию, а другой чуть выше груди, прижимая к себе. Черт бы его побрал! Я так и заскрежетала зубами и хлопнула дверью маршрутки со всей дури. Как это водитель смолчал? Наверное, что-то такое было в моих глазах, поскольку меня одолевало бешенство. Мало того, что сама картинка вызвала у меня потерю ориентации и головную боль, так он еще знал о моей ревности и играл на ней, да так удачно, что меня аж тошнило.
  11
  Встреча с мамой оставила горьковато-сладкий осадок. Я рада была ее видеть. Мне так много хотелось ей рассказать, но вместо этого мы просидели, молча, весь вечер. Я ее уже сто раз просила позаботиться об Ассире, когда меня не станет, и делать это в сто первый раз не собиралась.
  Провожая меня утром, мама тихим голосом сказала:
  - Может, останешься?
  - Не могу. Мам не обижайся, но это уже не мой дом, - от этих слов мне самой хотелось кричать - так было больно. А мама лишь покачала головой и печально улыбнулась.
  - Ты ведь больше не вернешься. Куда ты теперь?
  - Этот не важно. Все будет хорошо. Когда Артюр предложит тебе переехать во Францию, соглашайся. Поживи для себя, - мы не говорили с Артюром о моей маме, но я знала, что он обязательно предложит ей переехать во Францию, к внучке, таков уж он был.
  - Я не знаю. Как-то неудобно. К тому же он может и не предложить.
  - Еще как удобно. У тебя хватит денег, чтоб купить миленький домик под Парижем и еще останется чуть-чуть. И он предложит. Я его знаю.
  Мы поцеловались, и я покинула больше не свой дом навсегда. Я говорила правду: это здание больше не было моим домом, хоть я и выросла в нем. Но где теперь мой дом? Говорят дом, там где тебя ждут. Но меня ждут во многих местах: в Китае - Джои, во Франции - Артюр и Ассире, в Украине - Анатолий, и лишь мама смогла меня отпустить. Она знала, что этот день настанет. Вместе со мной ушла в неизвестность и частица ее души. Не подумайте, что мама не любила меня. Этот подвиг дался ей нелегко, окончательно окрасив волосы в сизый цвет, что было заметно даже под покраской.
  Я не спешила возвращаться в кукольный домик на Либкнехта. Я не знала, куда иду. Просто бродила по улицам. С каждой из них было связано воспоминание: там я впервые поцеловалась, а здесь получила паспорт, тут плакала из-за единственной четверки по зачету. И еще улица - еще воспоминание. И еще, и еще, и еще... Множество милых, маленьких и таких важных памяток. Как это было давно! Словно в прошлой жизни, словно не со мной.
  В этом своем путешествии по прошлому я и не заметила, как город поглотила тьма, как проснулся Анатолий. Впервые я не чуяла его жажды.
  Из оцепенения меня выбила резкая трель мобильного.
  12
  - Заря, ты где? Что с тобой? - перепуганный голос Анатолия заставил меня сжаться от разливающегося по телу тепла.
  - Сижу в парке. Что случилось? У тебя странный голос.
  - Я проснулся и не ощутил тебя. Пытался найти, позвать, но будто бился о бетонную стену. Что случилось? Почему ты от меня закрылась столь плотными щитами?
  - Я не ... закрывалась. Намеренно, - приятно было узнать, что я способна на такой фокус. Но стоило мне подумать об этом въедливом кровососе, как я увидела его, попивающего вино из королевского хрусталя. И тут же поплатилась за беспечность.
  - Почему ты горюешь? Заря, иди домой.
  'Домой... а где мой дом?'
  - Как где? Неужели ты забыла дорогу? Я сейчас пришлю Филиппа, чтоб он проводил тебя.
  - Не надо Филиппа. У него и так дел по горло. Почему б тебе не погонять свою Антонию?
  - Ну, если желаешь, чтоб именно она составила тебе компанию, - его голос так и искрился неприкрытой иронией.
  - Ничего я не желаю. Оставь меня в покое. Даже прогуляться спокойно не даешь.
  Мне вдруг ужасно захотелось увидеть Джои. Захотелось, чтоб он меня обнял, поцеловал. Я тосковала по нему. Не смотря на то, что я родила от другого, не смотря на то, что я ревновала Анатолия и страстно его хотела, мне нужен был Джои, его улыбка, его голос. Я вспомнила, как запускала пальцы в прекрасную шевелюру, а он смеялся, как ребенок. И я заплакала.
  - Алло. Что?
  Я забыла, что все еще на связи - противоречие какое-то получается. Теперь я всегда 'на связи', а лучше сказать, на привязи. Не думая, выбросила телефон в реку. В тот момент во мне боролась ярость, страх, тоска и боль. Мне казалось, что я по кусочку выплакиваю свое сердце.
  'Если тебе так хочется, я могу доставить твоего Джои Лушинь к твоим ногам, правда не обещаю, что он будет в целости и сохранности' - Голос Анатолия просто горел ядом и желчью, испепеляя мое сознание.
  'Ты ревнуешь! Стоп. Это не важно. ПЕРЕСТАНЬ ЛЕЗТЬ МНЕ В ГОЛОВУ!'
  'Я? Ревную? С чего бы это? Моя женщина сидит в парке на грязной лавке и не хочет идти домой, рыдает и мечтает о ласках какого-то смертного, когда я тут чуть с ума не сошел, пытаясь ее разыскать'
  'Твоя женщина?! Ты ничего не перепутал?'
  - Нет, не перепутал.
  От шока я чуть со скамьи не свалилась. Ну как можно так подкрадываться, а потом таким едким голосом орать на ухо? Но я смогла побороть себя и не обернуться. Какая я молодец. Меня снедало любопытство: что выражали его глаза. Хоть, я б и не узнала ответа на данный вопрос, даже если б смотрела в них сквозь телескоп. Анатолий умел скрывать эмоции и чувства, лучше деревянной куклы.
  - Твои метки не делают меня твоей женщиной.
  Его рука опустилась тяжелым, но теплым и на удивление приятным грузом на мое плечо.
  - Но твое... наше желание делает.
  - Это пустое.
  - Не говори так. Разве ты забыла, я был в твоей голове, а ты в моей. Ты желаешь меня и это не просто похоть.
  - Но это не дает нам прав друг на друга. Ты меня можешь взбесить лишь одни жестом, да и я тебя довожу до судорог. Почему Бари привел меня именно к тебе? Мы и десяти минут не проживем, чтоб не поскандалить.
  - Баринтус не дуррак. Если он свел нас, значит, знал, что делает. Нас связало воедино с первого взгляда. Не ври хоть себе. Разве у тебя сердце не пропустило удар при встрече со мной? У меня пропустило.
  - У тебя оно вообще не бьется. Ты труп. Ходячий труп. Забыл? Да и я тогда была не лучше. К тому же я не буду послушной игрушкой, по примеру твоей Антонии.
  - Так вот в чем дело? Я ее отослал к другому мастеру еще вчера ночью.
  Что я могла сказать? Он учуял бы ложь, а признавать его правоту я не хотела. Филиппу я сказала, что люблю этого щеголя. Но тогда у меня была истерика, и в Анатолии я увидела скорее Джои, чем его самого. Я не знала, что чувствую к мужчине, стоящему за моей спиной. Не спорю: меня тянуло к вампиру. Но мной никогда не руководила похоть.
  Так мы и молчали: я, сидя и смотря на реку, он, стоя за мноей спиной. Его руку я ощущала, как комочек жара. Я сглотнула.
  13
  - Думаю, ты понимаешь, что мне нужно питаться. Я отослал Антонию, но ее кто-то должен заменить.
  - К чему это ты? Если намекаешь на меня, то забудь.
  - Меня не прокормить одному человеку.
  - Зачем тогда завел этот разговор?
  - Скажем так, я хочу наладить отношения между нами. В скором времени я поставлю тебе последнюю метку. А после Слияния, мы станем едины. Не хочу, что б ты бесилась каждый раз...
  - Я поняла, не продолжай. Что ты от меня хочешь?
  - Тебя.
  О боги!
  Не знаю, может, он истолковал мое молчание, как согласие, но Анатолий наклонился и поцеловал меня. Его губы были двумя спелыми вишнями (я даже подумала, что он пользуется специальной помадой, но потом я уже не могла думать, просто тонуть в ощущениях), испускающими жар, а язык мягкой молнией. Он исследовал и ласкал меня, пока я колотила по его широкой груди. Хоть и сама не понимала, зачем это делаю, наверное, просто я привыкла быть занозой и усложнять жизнь себе и другим. Думаю, продли он этот поцелуй, я бы сдалась на милость победителя, но Анатолий отшатнулся от меня, прикрывая свои чудесные глаза. А потом опустил руку и с интересом спросил:
  - Почему он меня не обжег?
  Я даже не поняла сразу, о чем это он.
  - А, крестик? Я не христианка. Его ношу лишь как украшение и память о человеческой жестокости и злобе.
  - Ну и ну. Мне казалось, что я о тебе уже многое успел узнать. А тут ты, словно чертик из табакерки, преподносишь такие сюрпризы. И кто же ты?
  - Если ты о вере, то я язычница. Знаешь Творец, Мать Сыра Земля, Отец Свет Небо, Род и другие.
  При каждом слове вампир содрогался, будто его хлестали огненным кнутом.
  - Что это с тобой?
  - Ты истинно верующая. Из твоих уст эти имена звучат святыми.
  - А святость приносит вам боль.
  - Верно. Думаю на сегодня достаточно. Пошли домой.
  - Домой, - повторила я, как болванчик.
  Чувствовала я себя отвратительно. Опустошенной и разбитой. Поцелуй Анатолия все еще горел на губах. И я себя ненавидела за то, что хотела добавки. Лишь спустя годы поняла, что в тот момент считала себя подлой изменщицей, мне казалось, что я предаю Джои. Видимо, не только Джои не мог отпустить меня, но и я сама не могла расстаться со своим прошлым, понять, что изменилась раз и навсегда, что Зоряна умерла. А кто же тогда я? Я еще не знала. Но скоро узнаю.
  Анатолий обнял меня. И я даже не успела ойкнуть, как оказалась у него на руках, прижатая к впадине между ключицами. Мне нужно было потребовать, чтоб он опустил меня. Но мне было так хорошо и спокойно. Впервые за последний год я себя чувствовала в полной безопасности. Я не удержалась и поцеловала его шею или часть тела около нее, а Анатолий счастливо засмеялся, закрыла глаза, но его смех еще долго звучал у меня в ушах, такой сладкий, словно леденец. Засыпая, я чувствовала, как древний вампир вздрагивает от каждого прикосновения нашей голой кожи. Может, только может быть, Баринтус и не ошибся, и между нами больше чем просто похоть.
  14
  Я открыла глаза и поняла, что не знаю, где нахожусь. В принципе, уже привычное для меня состояние. Мои глаза уперлись в великолепный потолок. Его роспись завораживала: тонкий цветочный орнамент на лиловом фоне был эльфийской работы. Это меня напугало: все же где я?
  Повернув голову, я уткнулась в великолепные глаза Анатолия. Он подпёр подбородок своими аристократическими руками и смотрел на меня, не мигая. Вампир растянулся на кровати, как огромный ленивый кот. Лишь заметив это, я осознала всю ее величину.
  - И где это мы?
  - В моей спальне.
  - И что я здесь делаю? Ладно, не отвечай. Ты так и сидел со мной всю ночь? Зачем?
  - Сидел. Лежал. Ночь. День. И ночь. Меня беспокоили твои перепады настроения. Возможно, одних меток мало. Ты пыталась избегать меня все дни нашего знакомства. Мне это тоже даром не обошлось. Мы нужны друг другу. Даже простое прикосновение увеличивает наши силы, ускоряет твое выздоровление. Ты ведь лучше себя чувствуешь? Никаких головных болей, чувства одиночества и горя?
  Не знаю, откуда он узнал о моих головных болях. Но поверить, что он потратил на меня целых две ночи, я не могла. Хотя... Я вспоминала, как уже просыпалась в этой шелковой постели. Дело в том, что я иногда просыпаюсь, переворачиваясь, на несколько минут и снова отключаюсь. Мой мозг обожгла картинка, как лежала в прохладных, сильных объятиях вампира. Я начала крутиться, пытаясь устроиться удобнее, и он пошевелился, прижимая меня крепче. Я так и уснула, зарывшись в него носом. Я вспомнила ощущение его кожи: мягкая, шелковистая, прохладная, словно ветерок в летний зной. Кажется, он даже что-то мурлыкал. Раньше я думала, что вампиры умирают днем, что они стают мерзкими и твердыми, я думала, они похожи на мумий. В тот единственный раз, когда я видела его спящим. Это было мельком, я его не касалась и у меня была истерика. Все эти размышления заняли не больше нескольких секунд и отразились румянцем у меня на лице. Что я могла ответить? Я просто отвернулась.
  - Оставим эту тему. Есть более насущные дела. Там на столике документы лежат, - и я только теперь заметила небольшой, но вычурный столик, скорее тумбочку. И чтоб добраться до него, нужно было перелезть на другую сторону кровати, то есть через Анатолия.
  Но можно было слезть и обойти кровать и Анатолия на ней. Я выбрала второй вариант. Правда, я скорее свалилась, чем слезла. Интересно, кто меня переодел в это великолепное (у меня язык не поворачивается назвать это ночнушкой) ночное платье? И вправду интересный вопрос. Так быть или не быть? Быть.
  - И кто меня переодел?
  - Не нужно праведного гнева. Я попросил Нэнси и даже прикрыл глаза.
  Я лишь хмыкнула.
  Взяла бумаги, присела на краешек постели и тут же поехала навстречу полу. Но Анатолий успел меня подхватить и усадил возле себя, обняв мои бедра своими. Взяв документы, я наступила на синюю рубаху от его пижамы и не смогла удержаться от комментария:
  - Это платье что специально шили под твою пижаму?
  - Нет. Их просто купили одновременно.
  15
  Я просмотрела первую бумагу. Свидетельство о смерти. И так Зоряна Александровна Кравцова-Лушинь умерла 10 сентября 2012 года в городе Кривом Рогу, где и была кремирована в соответствии с ее распоряжениями. Так, а вот и новое свидетельство о рождении: 18 марта 1988 года родилась Маришка Станиславовна Аргельева. Паспорт. А это еще что?
  - Я позволил себе внести небольшие дополнения. Думаю, ты не будешь против, - не нравилась мне его хитрая рожица, да и тон. Он прекрасно знал, что я буду против, и веселился от души (простите за каламбур).
  - Свидетельство о браке?! Маришка Станиславовна Аргельева вступила в брак с Анатолием Викторовичем Ртульевым 16 августа 2012 года! Что это значит?
  - Это значит, что в новой жизни ты будешь госпожей Аргельева-Ртульева. Моя жена.
  - Ты что совсем страх потерял?
  - А у меня его и не было.
  - Врешь. Забыл, я была в твоей голове.
  - Думаю, стоит прекратить этот пустой разговор. Все равно уже ничего не изменить.
  - Не думай, что выиграл. Ты ведь понимаешь, что твоя подлость ни к чему меня не обязывает.
  И чего я так завелась? Мне ведь было приятно. Наверное, я веду себя как ребенок или того хуже как подросток в самый разгар переходного возраста. Но мне просто хотелось, чтоб меня спросили, дали право решать. Вот оно. Меня злило, что Анатолий решает все за меня, будто знает лучше, что мне надо, будто я его собственность.
  - Но других очень даже обязывает. Ты моя Слуга, а я не из тех, кто делится.
  - Я не твоя собственность, - я говорила очень тихо, размеренно, выделяя каждое слово, боясь перейти на крик, - Ну попадись мне Баринтус, ну подсобил.
  Вот теперь я точно злилась. Нет, не так. Я была в бешенстве. Хоть и искра удовлетворения тоже тлела: Анатолий меня ревнует. Но я не вещь, на которую можно поставить тавро. У меня не было слов. Нет, они были, но после я о них могла и пожалеть - наконец-то я становлюсь сама собой. Человеком, который всегда думает о последствиях своих слов, и даже в разгар ссоры будет следить за ними, чтоб добиться желаемого результата. Одним словом - манипулятор, поэтому я просто вылетела и постаралась как можно громче хлопнуть дверью.
  Я бежала, не замечая куда (со мной так часто бывает - убегать, чтоб не наговорить лишнего), и очнулась, лишь оказавшись в тупике. Я закричала, как кричит раненный зверь, загнанный в угол - мне просто некуда было деть гнев, и одолевавшее меня замешательство.
  И тут я услышала приторный голосок этого наглого до мерзости типа. Интересно, с кем и о чем он говорит?
  - Может, вам стоит ее догнать, Мастер?
  - Филипп, сколько раз говорил - Анатолий. Что же до моей Зари (так значит я уже его!) - перебесится и сама вернется.
  Ах, так! Он, конечно же, был прав, и осознание его правоты взбесило меня еще больше. Теперь я уж точно не вернусь.
  Я попыталась найти, откуда шел звук. И заметила небольшую дверцу на противоположной стороне - еще один вход в его спальню. Я заблудилась. Но я даже не собиралась звать на помощь. Сама найду выход.
  Теперь я шла медленно, внимательно осматривая все вокруг. Коридор был декорирован в стиле Людовика 15. Наверное, здесь и скрытые двери, и тайные хода есть. Я решила положиться на свою интуицию, а не на глаза. Моя мама любила поговаривать: ты, как кошка, всегда находишь дорогу домой. Дело в том, что до сегодняшнего дня я ни разу не блудила и всегда шла кратчайшими путями.
  Я сделала глубокий вдох и выдох, и направилась на поиски выхода. Где-то, через пятнадцать минут меня уже обдувал ночной ветерок. Оказывается, у них был и черный ход, который вел на территорию соседнего дома.
  Постойте, не совсем соседнего. Я очутилась на Октябрьской, в одном из новых коттеджей. Анатолию что принадлежал весь район? Охранник мило улыбнулся и вежливо поинтересовался:
  - Госпожа Ртульева?
  Я его чуть не придушила.
  - Маришка (поразительно, как легко мне стало быть Маришкой, наверное, все по тому, что я ненавидела свое прежнее имя). Проводи меня к выходу.
  16
  Хорошо, что карточка, которую дал мне Филипп, была оформлена на кого-то третьего, то есть ее не аннулировали с моей смертью.
  Я пошла к ближайшему ресторану, а потом направилась в 'Тропики' - некогда мой любимый диско-клуб. Но тут меня осенило: я хоть и в шикарном ночном платье, но, все же это ночнушка. Да еще босиком, зато с сумочкой. И как ко мне еще никто не прицепился? Нужно срочно раздобыть нормальную одежду. Интересно, который час? Ладно. Наплевать. Хорошо еще, что возле документов лежала моя сумочка, которую я предусмотрительно прихватила, убегая. Где-то у меня была визитка 'Анжелики', за тысячу сверху хозяйка и в час ночи магазин откроет. Думаю, лучше взять такси и еще денег.
  Через каких-то сорок минут, я уже блистала на танц-поле в новеньких штанишках и легкой тунике. Мне приглянулся один из посетителей. Он сидел у бара и думал о чем-то далеком. Я любила быть в центе внимания, а этот мужчина даже мельком не смотрел на танц-пол.
  - Как же тут жарко. Сделай мне какого-нибудь коктельчика, но поменьше алкоголя. А вы, почему не танцуете?
  - Нет желания.
  - Такая музыка пробудит к танцу даже мертвого (тут я улыбнулась собственной шутке, которую моя случайная жертва даже не поняла).
  - Нет, это вы можете вызвать желание даже у мертвого.
  Надеюсь, он не заметил, как я скривилась от его слов. Ведь мужчина не хотел сказать ничего плохого, просто продолжил начатую мной игру. А, может, хотел? С Анатолием я стаю параноиком.
  - Ну, так, может, мы потанцуем, - я попыталась вернуть себе игривое настроение и мило улыбнулась.
  - С вами? Я не могу отказать такой прекрасной мадмуазель.
  Его сильные руки страстно сжимали меня. Он уверенно вел в танце, точно попадая между тактом. Но все равно двигался, как бог. Может, ему медведь и наступил на ухо, но пластика и координация у моего случайного знакомого были превосходны. С клуба мы перешли в 'Непмен' за уютный столик с диванчиком. Он что-то даже рассказывал, но я не слушала. Мне было плевать, как его зовут, мне было плевать кто он. Важным было лишь его тело. И какое тело. Ммммммммм! Просто пальчики оближешь. И что еще более важно - обычный человек. Без всяких там мерзких, подлых и кровососущих привычек.
  - И как тебе мой ресторан, дорогая?
  Я чуть вином не облилась. Больше ни у кого не может быть такого приторного, но чудовищно притягательного голоса.
  - Ты?
  - Позвольте представиться, Анатолий Ртульев, муж нашей великолепной Маришки.
  - Анатолий, исчезни.
  - Вы замужем?
  Снова этот жеребец перешел на вы.
  - Лишь на бумаге. Но очень скоро и эту проблему я решу.
  - Да? И как же? - его улыбка была настолько двузначна, насколько огонь был горяч.
  Я тоже ему улыбнулась. И изо всех сил постаралась сделать улыбку ядовитой и саркастичной.
  - Развод никто не отменял, милый.
  - Думаю, Анатолий, что вам стоит нас оставить, - похоже, я не ошиблась с выбором, - А ресторан у вас и вправду хорош.
  - Послушай меня, Ромео, если ты поддашься на ее чары и переспишь с ней, я перегрызу тебе горло, - все это Анатолий сказал с вежливой ухмылкой, потягивая красное вино, - она моя. Я готов терпеть ее чудачества, но кому-то придется отвечать за них. Наслаждайтесь ужином, он за счет заведения.
  - Думаю, мне лучше уйти.
  Я лишь пожала плечами. Все же ошиблась.
  - Вы конечно превосходны, но вам стоит выяснить отношения с мужем.
  В тот момент я хотела придушить этого красавчика - ненавижу трусов. Но это не оправдывает брутальности Анатолия. Что ж?.. Я обязательно что-то придумаю. Но чуть позже. Я еще не попробовала десерт: фрукты в взбитых сливках и шоколаде. Анатолий не стоит такой вкуснятины. Я позвала официанта и попросила убрать второй прибор, и принести мне десерт.
  Такую красоту нужно в музее выставлять, а не отправлять в желудок. Но... но я жуткая сладкоежка. Только, к сожалению, сладкое не принесло обычного облегчения. Я в раздражении кинула ложечку, так и не доев десерта. Наглый вампир таки сумел все испортить.
  Ну что ж, может, и мне удастся вырвать у него из клыков надкушенный пирожечек. К слову, о пирожечках, он не может питаться нормальной пищей и очень по ней тоскует. Этим можно воспользоваться. А сейчас попробуем испортить малину ему.
  Анатолий что-то там говорил о связи между нами. Я даже несколько раз видела его во сне и во время кормежки. Наверное, именно так он и разыскивал меня раз за разом. Я попробовала успокоиться и выровнять дыхание. Уйти в себя, отстраниться от окружающего, замечая все происходящее, и сосредоточиться на цели, как учил меня тренер в тире. Только цель была не за 50-100 метров, а внутри меня.
  Я ощутила чужой уголок в своем сознании. Чуждое пятно, горящее красно-синим пламенем. Я потянулась к нему и увидела милое личико своей школьной подружки, наверное, сейчас смотрела глазами своего Мастера. Мы уже не виделись лет десять, вряд ли она узнает меня. Но я ее узнала. Как, не скажу, но узнала. И это меня разозлило. Разозлило то, что она пыталась посягнуть на мое. Стоп. Кажется, я не многим лучше Анатолия. Но меня злило не только это. Меня так же взбесило то, что он пытался точить зуб на мою подругу. Она моя и у него нет права превращать ее в одну из своих игрушек. И как он посмел флиртовать хоть с кем-то после того спектакля, что устроил? Анатолий сам дал мне карты в руки.
  Я знала Алю. Она никогда не была девушкой на одну ночь. Если она пошла с ним в ресторан ночью, то рассчитывает на более или менее серьезные отношения, а он ей врет. Как он смеет так играть с чужими чувствами? Я встала и пошла по залу. Мне даже не нужно было спрашивать, где находятся VIP-кабинет - я шла по зову нашей связи.
  - Ах, милый, вот ты где. А я уже с ног сбилась. Значит еще и недели не прошло после свадьбы, а ты уже себе свеженькую нашел. Хоть извини: ремарку о свеженькой убери.
  Говоря все это, я умостилась у него на коленях, прихлебывая вино из его бокала.
  - А ты, милочка, не знала, что этот пижон уже занят. Ой, да не расстраивайся, я знаю, что ты ни в чем не виновата. Анатолий еще тот змей, лжет и не краснеет. Но чтоб больше не было недоразумений, намотай себе на ус и подружкам передай - увижу кого возле него - пристрелю.
  В этот момент я театрально наклонилась к ее лицу (боясь, что переигрываю). И смотря ей глаза в глаза, я поняла, что угроза моя не пуста.
  И Анатолий тоже это понял. И Аля. Вампир притянул меня к себе и стал играть моими кудрями.
  - Я знал, что ты сдашься.
  - Хм?
  Стоило Алинке вылететь за дверь, я птичкой перелетела на ее место.
  Я какое-то время пыталась придумать очередную пакость, но так ничего и не пришло в голову. Сразу хотела заказать себе целую кучу еды, но тут же вспомнила, что он сможет ощутить ее вкус посредством меня. Я лишь спряталась за волосами и спросила уставшим голосом:
  - И что нам делать?
  - Для начала нужно закончить то, что начали.
  - Ты о метках?
  - И не только. Инициация - это больше чем просто обмен энергией и установление связей, это слияние аур. Но я хочу немного подождать с ее окончанием - мне нужен истинный Царь или Царица ястребов, чтоб я мог инициировать как человека-слугу, так и зверя моего зова.
  - А зачем тебе Царь или Царица? У тебя же есть Филипп и Нэнси, - я искренне удивилась, ведь эта чета уже успела стать моими лучшими друзьями. К тому же они очень сильны.
  - Да, они сильны. Одни из сильнейших ликантропов, которых я когда-либо встречал. Но у них нет царской жилки. А еще нам нужно тебя подстричь, - быстрая смена темы нисколечко не обескуражила меня. В сущности, он продолжил начатый ответ - я сама так часто делаю, - и перекрасить, потом сделать фото и вклеить в твой новый паспорт. Все документы и, - Анатолий немного запнулся, подбирая подходящее слово, - другое я уже отправил твоему адвокату.
  - Подожди, подожди. Подстричься и покраситься. Ни за что.
  - Я тебя прекрасно понимаю. Мне тоже жалко твои прекрасные волосы.
  И он потянулся через весь стол, чтобы прикоснуться к ним. Я чуть ли не плакала, поняв, что, как не прискорбно, Анатолий прав. Он смотрел на меня с красноречивым выражением: не дури, тебя знает почти весь город, и описывать начнут именно с волос. Дело в том, что у меня был необычный цвет волос: будто молоко с кофе и рубиновыми нитями. Моя прабабушка всегда говорила, что у меня волосы ее матери. Все мои родственники по маминой линии любили гладить их, заплетать - в нашей семье есть поверье, что такие волосы как у меня - знак ведьмы, клеймо великой силы. Я никогда не стриглась, лишь ровняла кончики, и волосы уже были по колено, вились крупными кольцами и были гуще, чем могла бы пожелать себе любая красотка.
  - Я... я не смогу. Нет, знаю. Знаю, что я не могу разгуливать мертвой по улице, мне нужно измениться. И самое простое это волосы и линзы (если честно, то я очень удивилась, что меня до сих пор никто не узнал, и это было чудом). Но я никогда в жизни не стриглась. Подстричься и перекраситься для меня сродни кощунству.
  - Я буду с тобой. Всегда, - с чего это он?
  - Не надо. Меня сейчас стошнит.
  - Ты просто кладезь сюрпризов. Но я с радостью их открою, все до единого, как приятные, так и не очень, - не нравилась мне перемена его настроения. Я еще не остыла после всех его выходок.
  - Этого я и боюсь. Думаю. Ты уже понял, что я буду возвращать тебе все твои выходки. Надеюсь, Аля была не слишком важна для тебя?
  - Для меня нет никого важнее тебя. Хоть ты и вздорная пигалица.
  - А ты у нас ангел?
  - А как же. И как твой ангел-хранитель хочу тебе напомнить, что завтра в 9.35 ты будешь уже мертва. Поэтому поехали домой - менять прическу.
  Но я так и продолжала сидеть, не двигаясь. Я все еще была зла на него. К тому же не хотелось оправдывать его слов: 'перебеситься и вернется'.
  - Чуть не забыл. Прости, что не спросил тебя о замужестве, - я просто молчала и слушала. Мне нужны были объяснения, и заверения о вечной любви я бы не приняла. Но, я все же кивнула, давая понять, что приняла его извинения, ведь Анатолию они давались с трудом, - но я подумал, что так будет лучше. Так было бы легче избежать ненужных вопросов. К тому же мне гораздо приятней осознавать, что ты моя. Не сердись. Постарайся понять, мы все несем на себе отпечаток своего прошлого, а я живу уже слишком долго. И все это время, - я подняла руку, останавливая его. Историю я знаю великолепно. Так что все поняла и без его дальнейших объяснений.
  - Хорошо. В этот раз я проглочу все это. Но впредь, постарайся вспомнить, что я не из твоего времени.
  17
   И снова хмурый кабинет с бархатными креслами и стульями. Один из слуг (ну не могу я назвать их рабами) Анатолия оказался парикмахером, и не просто парикмахером, а одним из лучших стилистов страны. Стоило ему услышать, что от него требуется, как Любко запричитал: 'как же можно губить такие волосы? Ой, как жалко' и т.д., и т.п. Я думала, что сейчас изобью его до смерти. Анатолию пришлось выгнать парня и объяснить ему, что к чему.
  - Только не гипнотизируй его. Не хочу выйти чучелом. Мне нужен его талант.
  - Слушаюсь и повинуюсь.
  - Шут гороховый.
  Не могу передать, какого усилия воли мне стоило не убежать с воем. Убежать не просто с кабинета или дома, а из города, страны. Не уверена, что дело было в одних волосах. Просто я все больше начинала осознавать реальность происходящего. Я будто отходила от долгого и приятного сна, наркотического забытья.
  В тот момент передо мной предстали все те ужасы, что я сотворила. Я вышла замуж, а моя мама об этом узнает только при зачтении завещания; я бросила мужа и прыгнула в постель к первому встречному да еще родила от него ребенка; потом бросила очаровательную малышку на его шее ради странного обещания очередного красавчика. Теперь живу в доме сногсшибательного вампира и еще не в его постели лишь по одной причине: тогда он меня вообще на цепь посадит. Я за каких-то несколько лет совершила всю ту мерзость, за которую презирала многих. Что же это со мной твориться?
  - Баринтус, ответь!
  - Да. Маришка у телефона.
  - Доброй ночи, дорогая. Ты меня звала?
  - Да. Но как, - только теперь я увидела маленький фонтанчик в углу комнаты и миски с водой, принесенные Любко для стрижки, - Что со мной происходит?
  - Я не знаю, что ты имеешь ввиду. Но могу предположить, что ты говоришь о Джои, Артюре, Ассире, мне и Анатолии. Но больше всего, тебя наверное беспокоят первые два. Я не могу тебе сейчас всего объяснить: ты просто не поймешь и не поверишь. Могу сказать лишь одно - тебя вела твоя сила и провидение - это такая гремучая смесь, которой еще никому не удавалось противостоять. Силе и богам не всегда есть дело до твоих желаний и моральных принципов, у них свое понимание хорошо-плохо. Поэтому не терзай себя. Ты все сделала верно. Просто прислушивайся к внутреннему 'я' и обращай внимание на знаки, не пытайся идти против воли богов. Думаю, я ответил на твой вопрос.
  - Отчасти. Но мне от этого не легче.
  На звук ножниц я старалась не обращать внимания, так же как и на мелькание Любко.
  Когда мне дали зеркало, я долго не решалась в него посмотреть. И если отстраниться от чувств, то прическа была великолепна: короткие волосы темным шоколадом колец обрамляли мою бледную с чуть розоватым оттенком кожу. Мне определенно шла эта прическа. Только теперь я напоминала скорее воина-эльфа, чем богиню древнего Олимпа. Одно радует - это не навсегда. На некоторое время можно и сменить стиль, хоть в моем случае некоторое исчисляется десятками лет. Я просто стояла и смотрела, но не видела.
  Я очнулась, лишь ощутив нежную упругость жадных губ Анатолия. Его язык ласково, но настойчиво пытался прорваться в мой рот. И я ответила на поцелуй. Наши языки закружились в бешеном танце. Но я забылась и поплатилась за это моментально же. Острая боль и солоноватый привкус крови. Он отстранился от меня, как ошпаренный.
  - Прости. Я не хотел.
  Но я смотрела в его глаза и видела, как их застилает тьма - в прямом и переносном смыслах. Его зрачки поглотили не только радужку, но и белок, превратив глаза в одну сплошную черную трещину. Я ощутила его жажду. И дело было не в метках. Все было в нем самом: глаза, впалые щеки, дрожащие губы, клыки у всех на виду.
  - Ты сегодня питался?
  - Когда встал. Но, ты же сама знаешь, мне нужно питаться как минимум дважды.
  - Знаю. Насколько я помню, третья метка как-то связана с кровью, - мне вдруг резко захотелось закончить все одним махом.
  - Да. Я должен вскрыть тебе вену и напиться твоей крови, взамен вливая свою силу.
  - Давай. Ты сам говорил, что нужно завершить оставшиеся дела. Ты голоден. Не могу сказать, что чувствую свою вину за это. Ты сам виноват, что вел себя как свинья. Но ты не ел. А метку мне придется принять рано или поздно. Так почему не сейчас? Я уже потеряла знак ведьмы. Что может быть хуже?
  - Ты сама этого пожелала. Я буду нежен, но без гипноза боли не избежать, - и тут я уловила кусочек его мысли. Анатолий надеялся, что наши отношения потеплеют, и он сможет поставить третью метку в разгар секса, чтоб страсть и гормоны заглушили боль. Но ему так не терпелось выпить еще моей крови - она была столь сладка и ароматна, как ни у кого. Я встряхнула головой, желая отключить такую неуместную связь.
  Наверное, поэтому я и не заметила, как он отослал всех из кабинета. Анатолий приблизился ко мне темным зверем: грациозным и опасным, обходя по кругу, как акула. Он зашел из-за спины. Обнял меня. Его рука заскользила по моему телу, массируя и лаская. Анатолий зарылся в мои позорно короткие волосы. Потом провел рукой по шее. За рукой последовали губы. Я ощутила адскую боль. И пустота.
  18
  Я очнулась в поле, нет степи, и на меня смотрели такие огромные звезды, которых я никогда прежде не видела. На мне была омерзительная одежда из кожи и меха, а сама я была распята. Где-то по близости фыркал мой конь Черная вода. Мой конь? У меня никогда не было лошади.
  Мою голову держал мой брат. Его сиплый голос успокаивал и будоражил: 'Тихо. Тихо, Аттила. Она сделает нас бессмертными'. Аттила? Брат?
  У меня не было времени на размышления. Все мои мысли заняли огромные изумрудные глаза, застившие собой все небо. Надо мной нависала невообразимо прекрасная девушка, богиня Древнего мира.
  Тут меня осенило. Это не я распята в степи, а Анатолий. Но мои размышления бесцеремонно прервали, разорвав мое горло.
  Потом картинка изменилась: я лежу голая (точнее голый) на шкурах заморских зверей. Моя Черная вода давно умерла. В шатер вошла она - ее огненные волосы развевал несуществующий ветер. Она была моей владычицей и богом. Самой жизнью. Мы уже с десяток лет скитались Диким полем. Мы были владыками мира. Но сегодня она была иной. Загадочная улыбка, плотоядный огонь в огромных глазах - моя царица что-то задумала. Она поманила, и мы вышли в яркий свет полнолуния.
  - Помнишь слова брата в день твоего обращения?
  - Да. Он сказал, что ты сделаешь нас бессмертными.
  - А еще он сказал, что я богиня. А богам приносят жертвы. И я, на конец, нашла достойное меня подношение.
  Она отошла, и я увидел Айлу - мою племянницу. Я понял: богиня оказалась демоном.
  Я вспомнил тот день, когда, вернувшись в свою деревню, обнаружил побоище и плачущего ребенка. Девочку. Айлу. Я видел ее еще младенцем, но узнал сразу - она была вылитой копией моего брата. Она всегда плакала при виде изумрудов. Я позаботился о ее судьбе, но никогда больше не навещал - боялся не совладать с жаждой.
  Айла была моей единственной семьей. Я помнил ее ребенком, а теперь передо мной стояла юная амазонка.
  Мы бежали сквозь ночь, не оглядываясь, но она была старше. Гораздо старше. Она догнала нас у реки. Она смеялась, выдирая девочку из моих рук. А я лишь кричал.
  - Нет! Не отдам! Не отдам...
  - Отдашь. Я не терплю соперниц. Мне принадлежит твое тело и душа, но сердце - этой малышке.
  - Не отдам.
  Но она была сильнее. Она перегрызла горло Айле и купалась в ее крови.
  - Помнишь свою деревню? Ту бойню. Это моих рук дело. Я ее специально оставила в живых, думала, что ты сам ее выпьешь.
  Я знал. Знал это с самого начала. Но не хотел верить.
  Она надела на меня ошейник и держала на цепи.
  Но и это видение скрыла пелена. Жаль, что она не забрала и знаний, приобретенных в духовном путешествии.
  Я открыла глаза. Теперь я окунулась в бездонные озера перепуганных глаз Анатолия.
  - Все? Пришла в себя? Вот и чудненько.
  - Аттила?
  - Аттила умер. Тогда, на цепи.
  Я видела, что не все так просто. Его страх за меня еще не успел окончательно погаснуть (видно что-то пошло не так), как вспыхнул огонек боли и тоски, вылившийся в единственной розовой слезе.
  Глава третья
  1
  Все мои мысли смыло волной силы. Внутри меня бушевал ураган, сметая все мысли и чувства. Я помню, как меня одолел голод, но не тот, что я испытывала благодаря Анатолию. Этот голод был иным: так ребенок жаждет ласки и тепла матери, так цветок тянется к солнцу. Я изголодалась по силе. Я чуяла мощь прямо у себя под ногами. Совсем рядом. Только протяни руки, и этот сладко-горький нектар будет в них. Я помню, как тянулась, как зацепила вязкую нить. Мне даже тянуть ее не пришлось - сама прыгнула в руки, сама окрутила меня, сама наполнила меня.
  А я все пила и пила, как оборотень во время жора. И тут меня осенило: сила будет вкуснее, если ее выпустить. И я кинула ее вверх, вниз и в стороны - я звала всех, всех, кто способен слышать и чуять.
  Потом была пустота и море силы, сладкой и приторной. Она уносила меня на своих волнах. К ее трубному и мерно-убаюкивающему гудению примешивалось спокойное пение. А потом появились новые видения. Картинка сменялась картинкой. Я их толком и не запомнила. Из всего этого безумного круговорота вынесла лишь крупицу знания: я - Царица ведьм. Наш род идет еще от самого Хорса. Мы кровь всего рода ведьм, вся их память и сила. Они мои дети, мой народ. Я должна собрать их воедино. Я звала их.
  Они откликнулись на мой зов. И все мы отправились в пустыни Африки. Там я вызвала силу, и окунула нас всех в ее теплые ласки. Мы стали одним организмом. Я впитывала их память, их знания, их горе и боль, их радость и счастье. И делилась Силой и великой Мудростью.
  Последняя волна мощи откатила. Я была опустошена и измотана. Но в тоже время меня переполняли чужие эмоции и знания, которые смешались в кашу. Нам всем пора было возвращаться по домам.
  2
  И снова я уткнулась в фиалковые глаза Анатолия. Его руки дрожали, а алебастровые щеки избороздили розовые следы слез. Он, то тянул ко мне свои руки, то ронял их. А потом бросился ко мне и начал покрывать поцелуями.
  - Вернулась. Жива. Цела? Все в порядке? Голова не болит? Может, сесть хочешь? Устала?
  Я думала, он меня удушит:
  - Если они с тобой что-то сделали, я всех на куски порву. Как я мог их к тебе подпустить!
  Только теперь я заметила публику. Филипп и Нэнси - куда же без них. Но в комнате толпилось еще человек 20. Вся мебель, не прибитая к стенам, была вынесена. Это можно понять. Кабинет был не особо большим. Вот чего я действительно не могла понять, так это почему мягкий пушистый ковер у меня под ногами хлюпает. И все же мое внимание переключилось с комнаты на людей. Разношерстная компания странно смотрелась на фоне фешенебельной мебели.
  Высокая цыганка в пестрой одежде. Но не та замызганная и грязная попрошайка, которую мы привыкли видеть на рынке. А статная, ухоженная, с длинными, блестящими с легкой проседью волосами женщина, еще не старуха, но уже и не девушка. Ее глаза светились умом и гордостью. Стоило мне взглянуть в них, как возникло узнавание - Адалия. И мне захотелось пожать ее руки, обнять - она одна из сильнейших ведьм, глава всех цыганских ковенов. Я приблизилась к ней, правда подала лишь одну руку, поскольку вторую держал Анатолий, будто боялся, что отпустив, потеряет меня навсегда. Что же здесь произошло, что Аттила вел себя, как брошенный щенок. Меня начинала одолевать паника. Но ее стоит оставить на потом. А сейчас я обратила свой взгляд на Адалию, которая улыбнулась мне тепло и уважительно, склонив голову:
  - Ваше величество, мы рады вас приветствовать.
  На ее слова я лишь кивнула. Что можно ответить на такие слова? Может, кто-то и знает, но не я.
  Здесь была не одна лишь Адалия. Возле нее стоял высокий и худой, как тростина, альбинос. Черный костюм еще больше подчеркивал синяки под глазами. Чернокнижник. Такой мощи, что аж зубы ломит. Здесь были лишь сильнейшие. Но и он уважительно склонил голову, даже убрав циничную улыбку тонких губ. Эрик, его обнимать мне не хотелось, но руку я подала - он из моего народа, хоть и поклонялся тьме.
  Дальше я обратила внимание на седовласую женщину в свободном длинном платье, увешанную каменьями и травяными амулетами. Викантка - дитя земли и природы. Всегда с мечтательными глазами и загадочной улыбкой. Поцеловав друг друга, мы понимающе улыбнулись.
  Возле нее стоял шаман. Арзу был невысоким (точнее низеньким), но щупленьким, черным, как нефть, старичком, с прочерченным глубокими бороздами морщин лицом. В его длинных косичках блестели перышки, косточки, какие-то камушки и другие украшения. Я хотела подать ему обе руки, но Анатолий не отпускал меня, чем начал ужасно раздражать.
  - Да что с тобой? Что здесь произошло? Нет. Филипп, расскажи ты.
  - История длинная. Думаю, нам всем будет удобней перебраться в столовую.
  Замечание было резонным. И мы все развернулись, следуя за ястребом. Я отвлеклась на проходящую мимо ведьму севера. Высокая, нордической внешности, Фрейя была истиной дочерью севера, повелительницей стуж. Я отвлеклась и тут же поплатилась: моя нога провалилась в какую-то дыру. И я упала бы, если бы Анатолий не подхватил меня под руки. И, конечно же, не преминул использовать случай, чтоб обнять меня. И земля снова ушла у меня из под ног, а губы уткнулись в мягкий шелк.
  - Эта дыра, между прочим, твоих рук дело, как и вода в кабинете. А теперь ты еще и на ногах устоять не можешь. Я тебя лучше понесу.
  - Отпусти меня.
  - Зачем? Мне не тяжело.
  Кто бы сомневался. Он ведь может одной рукой перекидывать длинномеры (если конечно сможет ими балансировать).
  - Потому что я прошу.
  - Нечем крыть.
  Вампир таки поставил меня на пол, ну тут же прижал к себе. Так мы и пошли в столовую, обнимая друг друга, как благопорядочная семейная пара, коей мы никогда не были и скорее всего не будем.
  3
  - Все устроились? Кофе, чай? Может, кто-то голоден? Анна, будь так добра.
  - С формальностями разобрались? Филипп, может, теперь расскажешь, что здесь стряслось, пока я была в отключке. А ты, может, дашь мне хоть вздохнуть. Я не испарюсь.
  - Уверена? - голос Филиппа напрочь был лишен юмора.
  - Филипп, не дури? Или... давай, с самого начала.
  - Что-то не так было с метками. Я не знаю, что. Помню только, как Анатолий выбежал с дикими глазами и криком: 'Я убил ее'. А потом накинулся на Нэнси. Она ликантроп, Заря, и она пролежала без сознания целый день. Обычный человек умер бы. Я не знаю, что пошло не так.
  В разговор таки вмешался Анатолий. Из всего рассказанного присутствующими сложилась следующая картина.
  Анатолий выгнал всех из кабинета. Он укусил меня и начал процесс закрепления метки. Все шло великолепно. Я воспринимала энергию и куски его сознания как частицы собственной личности. А сама взамен с кровью пересылала куски своего сознания. Он уже собирался оторваться от меня, закрепляя метку, как осознал, что что-то не так. Я не отпускала его. Стала высасывать все больше и больше энергии, но ранка на шее затянулась. Анатолий решил не рисковать, но я съедала его, как маленький ребенок шоколад, что и вызвало неконтролируемую Жажду.
  И чем дальше, тем веселее. Я пролежала в отключке несколько часов и все это время вампир ни на шаг от меня не отходил. Но и, ни разу не прикоснулся - боялся нового эксцесса. Филипп перенес меня на диван и укрыл пледом. Они уже собирались звать Бари, как я открыла глаза. Но их облегчению суждено было тут же смениться ужасом. Меня рвало. Рвало кровью. А потом начался припадок. Я билась в судорогах об пол и даже толстый ковер не спасал от ушибов и синяков. После я резко выпрямилась, будто что-то вытягивала, и из пола рванул гейзер. Когда вода ушла, осталась идеально круглая дыра, уходящая на неизвестную глубину.
  Я вошла в струю, и Анатолий кинулся за мной. Но вместо мягкой и податливой воды вампира встретила непробиваемая стена. Им оставалось лишь стоять и смотреть. Их крайне удивило, что вместо падения, я зависла, словно на веревочках. Каким чудом я дышала, осталось для всех загадкой. Но еще большим чудом были мои волосы: они отросли и были прежнего цвета. И рубиновые нити горели ярче огня. Поток воды стал уменьшаться, и на последних его издыханиях меня вынесло на средину комнаты. Теперь я поняла, почему в комнате было столько воды.
  Дышать то я дышала, но была без сознания.
  Для Анатолия оказалось самым ужасным то, что когда я вошла в потоки воды, он перестал меня ощущать, словно я умерла. От шока вампир вырубился. А поскольку метки не были разорваны, а лишь заблокированы силой, то Анатолий отделался лишь легким испугом (ну, хорошо, не легким). И это был не конец, а лишь начало истории.
  Не успела я коснуться твердой поверхности, как от меня рвануло такой силой, что мальчиков раскидало, будто кукол. И сразу же за взрывом последовал звонок в дверь. В комнату вбежала перепуганная Анна, сбивчиво рассказывая о цыганах у ворот, которые требуют какую-то Царицу.
  - Я спустился вниз, где меня ждала ведьма ужасной силы, да еще со свитой. Она стала требовать Царицу ведьм и угрожать уничтожением 'всего этого чертового гнезда'. Я попытался успокоить разъяренную бабу. В конечном счете, мне удалось выпытать у нее описание ее Царицы. Оказалось, что она и сама толком не знает, как та выглядит. Лишь в одном была уверена: в ее волосах будут рубины, а в глазах золотые молнии. Я и так сразу подумал о тебе, но когда она заговорила о рубинах...
  - Я помню, как его лицо изменилось с сурового в вежливо-приятное: 'Моя возлюбленная не может сейчас принять посетителей'.
  К сожалению, все было не так просто. Без силы своего народа, я бы сгорела. Мне нужна была огромная мощь, иначе я бы съела саму себя и всех, кто связан со мной. Этот аргумент и заставил Анатолия впустить Адалию, хоть и с условием: зайдет она сама, оставив на улице все амулеты и любое оружие.
  - Понимаешь, к тому моменту ты уже начала иссушать меня, - Анатолий словно оправдывался, что так легко подпустил ко мне незнакомую ведьму, - Я пытался закрыться от тебя, но, с таким же успехом, можно было бежать от огня, будучи в сердце пожара. Ты пробивала любые щиты и блоки. Это было ненормально. Система Мастер-Слуга существует для одной цели - защита вампира. В любом случае Слуга всегда принимает все удары, служит громоотводом, если иного не пожелает Мастер. Но если умрет Слуга, то и Мастер погибнет. А ты вела себя как Мастер, а не Слуга.
  За Адалией прибывали все новые и новые люди, требуя Царицу. Возник даже скандал: цыганка требовала впустить сильнейших, а Анатолий отказывался, говоря, что не может подпустить к своей беспомощной жене незнакомых ему ведьм. Но Адалия победила. Ее главный довод - сама она не вытянет сильнейшую из всех ведьм, вампиру было нечем крыть.
  - Мне пришлось впустить еще два десятка ведьм, магов и, черт знает кого еще.
  Ведьмы прибывали и прибывали. В течение нескольких дней наш город увеличился на несколько тысяч жителей. И все они были связаны с двадцаткой сильнейших.
  Меня аккуратно положили прямо на мокрый ковер. На все протесты Анатолия, мол, грязь, холод, влага, они все хором ответили - ее сила в воде, источник ее жизни в воде. Гости сели вокруг меня, не обращая внимания ни на влагу, ни на холод. Они вошли в глубочайший транс.
  Все это время Анатолий не отходил от меня ни на шаг, даже на дневной отдых отходил тут же на софе, наплевав на все предосторожности и безопасность, не говоря уже об удобстве. С ним всегда оставались либо Нэнси, либо Филипп.
  Два дня ничего не происходило. Ведьмы даже не прерывались на отдых и еду. Лишь на третий они все вместе дружно поднялись и, молча, покинули дом.
  Найти их не составило труда. Вся двадцатка собралась в ближайшем сквере, где их уже ожидали члены ковенов с какими-то вещами, которые на проверку оказались продуктами. Хоть не каждый бы согласился попробовать их церемониальную пищу. Кто из них ел какие-то травы, а кто и живых змей. Потом, они также дружно и молча, направились к особняку. И стоило им войти в транс (хоть я не уверена, что они из него выходили), как все мы исчезли, оставив за собой лишь водную пыль.
  Две недели Анатолий в болезненном незнании практически ничего не ел и не выбирался из гроба. Он боялся, что потерял меня. А вместе со мной и частицу себя. Вампир не ощущал своего Слуги, но и не ощущал моей гибели. Его просто разорвали на две половинки и оставили так существовать.
  О, чудо! Анатолий снова чувствует меня. Вампир сравнил это с вдохом горного воздуха человеком, который умирал от удушья. Через несколько секунд появилась и я на руках моих ведьм.
  4
  - Почему ты не сказала мне, что ты Царица ведьм? - в чарующем голосе Анатолия слышались детские нотки обиды. Если б он еще и губки надул... я бы не удержалась от смеха.
  - Я сама узнала пару часов назад. И вообще как ты смеешь задавать мне такие вопросы, Аттила? К тому же за несколько последних дней я узнала о себе такое, что в голове не укладывается. У меня там каша из собственных воспоминаний и чужих, а еще я не могу понять, которые из них принадлежат мне, а которые всем остальным, тебе в том числе.
  - Прошу прощения, что прерываю, Ваше величество, но думаю, нам стоит оставить вас. Вам отдых нужен.
  - Но у меня столько вопросов, - захныкала я, - И первый, кто я?
  - Вы наша Царица, Сосуд всех наших знаний, неистощимый Источник Мудрости и Мощи, - голос Адалии стал величественным, полный радости и уважения, словно она говорила не обо мне, а о втором пришествии Христа.
  - Я ведь была обычным человеком. Почему только после третей метки?
  - Единственная слабость. Вы от рождения будто набор всего спектра красок, но сухих. Что б вы могли все это воспринять, вам нужно влияние огромной силы - она как вода для художника. Несколько капель, что вы получили от своего Мастера, - я ощутила реакцию Анатолия на слова Адалии и не смогла не улыбнуться, - вам хватило для нахождения Источника. Но ваш Зов высосал слишком много энергии. Вам нужна была новая подпитка. Анатолий был не в состоянии ее вам обеспечить. Впрочем, в одиночку никто бы не был в состоянии.
  - Я что - пиявка? Меня всегда теперь нужно будет 'подпитывать'?
  - Нет, что вы. Ваша стихия - Вода. Работа с ней не забирает силы, а лишь наполняет вас энергией. Вы можете набирать силу и посредством нас, но прежде энергия из стихий наполнит нас до отказа, а потом пойдет к вам. Сами мы никогда не можем взять чистую энергию из стихий. Мы можем лишь потихоньку аккумулировать силу в сосудах, амулетах, фамилиарах и лишь потом оперировать ей. К тому же, мы все разрознены, одиночки, что приводит к потере многих знаний. А вы Хранитель всех знаний, всей мудрости, даже той, что у нас никогда не было. Вы Верховный судья. Вы можете отнять силу. Отнять ту искру, что и делает нас ведьмами, и развеять ее. Вы - это все.
  - Спасибо Друсила. Но Фрейя была права - Заре нужно отдохнуть. А метафизику магии оставим на потом, -мне почудился метал в голосе вампира, словно он был зол на викантку.
  Мне не понравился его тон. Я уже хотела возмутиться, но Анатолий положил свою, на удивление теплую руку на мою, и я убрала свои возражения куда подальше. Он и так волновался. Ему так бы хотелось хоть чуть-чуть побыть со мной, без ведьм, без проблем. Просто обнять и наслаждаться звуком моего дыхания, моим теплом. Он так устал. Я не просто восприняла его чувства, я на мгновения стала самим вампиром. Третья метка начинала меня бесить, но и безумно нравилась в тоже время.
  Думаю за все треволнения, что я доставила Анатолию, я вполне могу простить ему некоторые слабости. Пусть выгонит всех.
  Только теперь я осознала глубину своей усталости. К тому же мне никогда уже не избавиться от ведьм. Мы всегда будем вместе. Сила связала нас в единый организм. И все мои действия неумолимо отразятся на них.
  - Езжайте все домой, если нужно будет, я знаю, как с вами связаться, - 'к сожалению'
  5
  Мне так хотелось, чтоб Анатолий меня обнял. Мне хотелось прижаться к нему и уснуть. Уснуть без сновидений. Я боялась закрыть глаза. Стоило это сделать, и меня переполняли образы чужой жизни. Я боялась в этом потоке чужой битвы, любви, беды и счастья, потерять себя. И лишь прохладные руки Анатолия удерживали меня от безумия, как якорь.
  Я видела высокую женщину с моими волосами и глазами Артюра, стоящую по колено в трупах, всю в крови, воющую в небо. Первая Царица. Она убила собственного мужа, свою единственную любовь, своего Мастера. Мастера?!
  Я проснулась с криком. И так уже третью неделю. Мягкие простыни сползли с прекрасного тела Анатолия. Возможно, его кожа когда-то и была золотой, но не одно столетие выбелили ее до мраморной белизны. Он еще спал, но все же, прижимал меня к своей прохладной груди и успокаивающе поглаживал по бедру, поскольку я села, опершись на резное быльце. Наверное, он поглаживал меня по спине всю ночь. Может быть, кто-то и назвал бы его прикосновения жабьими, но на самом деле его руки были сухи и приятно прохладны. То, что нужно при моей лихорадке, вызванной кошмарами.
  Почему Баринтус нас свел? Не могу сказать, что не одобряю его выбора - я любила Анатолия. Любила с того первого взгляда. Но, все же почему?
  Первая Царица ведьм была выдана замуж в пятнадцать лет за какого-то принца. Но моя пра-пра- и т.д. бабка была очень свободолюбивой и сильной женщиной. Единственное, что ее держало подле мужа - дети. Близнецы: мальчик (с молниями в глазах) и девочка (с моими волосами). Но жрецы принесли плохую весть царю - его жена тяжко больна и в скором времени боги призовут ее к себе. Нефертири случайно услышала эту беседу. И решила - все равно скоро она покинет детей, так хоть несколько лун поживет для себя. Нефертири сбежала, без драгоценностей, одежд. Лишь вороного коня, что подарил отец, взяла с собой.
  Через несколько дней ее умирающую подобрал мужчина со шрамом. Ему пришлось пережить тот же шок, что и моему Анатолию, вот только на одну метку раньше. Они счастливо прожили несколько столетий. До тех пор, пока империя Арея (мужчины со шрамом) не достигла границ империи детей Нефертири. Хоть на то время там правили ее праправнуки. Нефертири пыталась переубедить возлюбленного, но в те далекими времена женщин не принимали в серьез, даже если они были Царицами. Может, если б у них были дети... но вампиры мертвы и не могут дать начало новой жизни. Небольшая семейная размолвка закончилась жутким кровопролитием и смертью обоих супругов. Такова была цена моей жизни.
  Я не просто вспомнила все это или видела. Я, словно все это пережила, будто это я своими руками вынула сердце из груди любимого, будто это я родила близнецов.
  Из транса вывел меня ласковый голос Анатолия.
  - Заря, Зорюшка моя, что с тобой?
  - Почему ты меня все время зовешь Зарей?
  - Ты ведь и есть Заря. Заря, вышедшая погулять в ночи - Зоряна.
  - Анатолий, пообещай мне, поклянись, что никогда ни при каких условиях ты не пойдешь против моих родных и моих людей.
  - Что ты видела?
  - Поклянись, - меня обуял смертельный ужас. Я была в панике, стоило мне представить себя на месте Первой Царицы, думаю, меня начала бить мелкая дрожь. Я старалась сидеть, словно замороженная, боясь пошевелиться, боясь отвести взгляд. Я не могла себе представить, что будет, если он откажется или просто промолчит. Я не знала, что будет со мной, если я стану перед тем же выбором, что и Нефертири. Я не могла представить, как уничтожу того, с кем уже успела срастись и душой и сердцем.
  6
  Что же со мной происходит? Как я прошла весь тот путь от поезда Кривой Рог-Киев до письма к Джои? Я будто шла за самой Богиней. Не важно, как ее зовут: Дану или Мать Сыра Земля. Бог и Богиня реальны. Они в нас и вокруг нас. Иногда они толкают нас пинками, а иногда ведут за руку, как малых детей. Эти четыре года Отец Свет Небо и Мать Сыра Земля вели меня под белые рученьки. Они сглаживали углы, одурманивали меня счастьем и беспечностью, чтоб я, в конце концов, приняла корону. А теперь по прибытию в конечный пункт назначения снова отошли в сторону, став незаметными наблюдателями. Всю свою сознательную жизнь, до злополучного разговора у врача, я молила о силе и знании, о пропуске в тот мир, в котором сижу по самое горло. Но об этом ли я мечтала? О том, что меня будет одолевать безумие и страх потерять саму себя в потоке чужих жизней, о том, что выйду за муж за главу одной из самых жестоких мафий мира, о том, что рожу ребенка от незнакомца, а потом брошу малышку? В, конце концов, о том ли я мечтала, что буду сидеть обнаженной перед голым вампиром в его кровати под несколькими километрами под землей и требовать от него клятвы: никогда не причинять вреда моим родным? О, да. Об этом. Но не совсем.
  Правду говорят, думай о чем просишь богов, иногда они слушают, но то, что дают, не всегда совпадает с тем, что ты хочешь.
  - Я клянусь, - голос Анатолия на удивление был торжественен, словно он уловил мой панический страх и пытался успокоить.
  - Клянешься, что никогда ни при каких условиях никаким образом не причинишь даже малейшего вреда моим близким, родным, друзьям, моему народу?
  - А кто это? Дочь, мама, может быть, Артюр. А Джои тоже входит в твой VIP-клуб? - я не стала обращать внимания на нотки желчи в голосе Анатолия - и так прекрасно знала, что он ревнует меня к Джои.
  Но вопрос был хорош. Кем же был Джои? Артюр - мой далекий родственник, наследник линии силы Первой Царицы. Я не уверена, но могу предположить, зачем Богиня нас свела. Почему я уверена, что это дело рук Матери Сырой Земли? Да потому что дни с Артюром были, словно окутаны дурманом спокойствия и счастья. Но Джои... Или, быть может, он был моей прихотью. Почему я написала ему? Почему я не хотела делать больно этому жутковатому, такому расчетливому и холодному, но любящему всем сердцем мужчине? Ответ очень прост. Я любила, люблю и буду любить его всегда, даже когда его постаревшее тело обратиться в труху. Как бы тяжело и больно не было Анатолию, ему придется проглотить эту пилюлю. И, о да. Я поняла, почему боги дали мне эту полугодовалую отсрочку. Джои был моим мостиком между ведьмами и людьми. Ведь теперь Джои и его семья стали частью моей семьи. Ведь ни моя мама, ни дочь, ни даже Артюр, (которого я хоть и не любила, но уважала и с которым мы были связаны дикой силой) не были людьми, они были ведьмами, носителями царского гена. Об Анатолии я лучше промолчу.
  И лишь тонкая связь с Джои не даст мне сорваться и пойти уничтожительной войной против людей в безумной жажде их поработить. Богиня и Бог не могли допустить повторения истории Второго Царя - Великого Тута. Он возомнил себя богом. Ведь его жена - Великая Бессмертная. Еще чуть глубже нырнув в это воспоминание, я увидела великолепную девушку с необычными волосами. Она мне кого-то смутно напоминала.
  И снова мое путешествие в глубины прошлого бесцеремонно прервал низкий бархат его голоса.
  - Дорогая, я не знаю, где ты сейчас, но вернись. Звонит твой адвокат и голос у него очень взволнованный, даже перепуганный. Он отказывается говорить, что хочет. Лишь требует Царицу. Повторяет это, как мантру.
  Губы Анатолия ласкали, щекотали мне ухо.
  - Прекрати. Я не могу сосредоточиться, когда ты облизываешь меня.
  - Но ведь ты такая сладенькая.
  В ответ я лишь легонько толкнула его, в надежде отодвинуть.
  - Я слушаю вас, Питер.
  - Ваше величество, простите меня. Я так долго вас знаю, но чуть не дал умереть нашей Царице. А ведь моя порода была создана с одной целью - не пропустить появление наших правителей. Но я дважды не оправдал возложенной на меня миссии и великого доверия.
  Питер замолчал и сделал глубокий вдох, словно собирался прыгнуть в омут.
  7
  - Вашу дочь похитили.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"