Аннотация: Фэнтези с элементами иронии и семейной хроники.
Держатели проталин
Глава первая. Арест
Торговля с утра шла ни шатко ни валко. Пара расфуфыренных дамочек купила три чайных сервиза работы Инессы Таирны. Мартин вылез из кожи вон, расписывая им таланты "восходящего светила прикладного искусства". Вмятину на боку чайника, за которую Инессе столь безжалостно снизили оценку, он выдал за "оригинальную авторскую находку, символизирующую мягкость и спокойствие в отношениях в семье во время чаепития, которую отметила даже преподаватель по росписи". Он не соврал - действительно отметила - парой с плюсом. Поскольку скрыть или выправить вмятину автору уже не удалось, пришлось расписать её под нечто, напоминающее глаз обожравшейся кошки. Во всяком случае зрачок у этого глаза был вертикальный. Госпожа Беата глаз не оценила, и переэкзаменовка Инессы ушла на ура ещё неделю назад. А сегодня он сплавил и первую работу. Не самый плохой день.
Потом в лавку завалилась тёплая компания, подыскивающая подарок любимому дедушке. Мартин проявил чудеса дипломатичности и такта, выспрашивая о вкусах дедули. Заботливые внуки доверчиво позволили втянуть себя в беседу, и, естественно, уйти без покупки им показалось неприличным. Зашли студенты - в надежде получить деньги за свои работы. Деньги Мартин выплатил, в чём, конечно, тут же чуть было не раскаялся. Но почти одновременно со студентами через чёрный ход забежал Герман - просить в долг. Мартин сообщил, пытаясь придать голосу сочувствие, а не злорадство, что отдал все деньги авторам буквально полчаса назад. Герман расстроился, и взамен попросил хотя бы не сообщать нежно любимой Аурелии, что сегодня он здесь появлялся. Мартин клятвенно заверил беднягу, что не сдаст его госпоже Рытниковой ни за какие посулы и покупки. Успокоенный южанин тихо исчез через чёрный ход, а взамен припёрлась Сюзанна с вопросом, достойным своей мамаши - не появлялся ли Герман. Походила по лавке, потыкала пальчиком в картины, вздохнула и ушла, так и не дождавшись возлюбленного. Потом заходили какие-то приезжие - купили сувениров, в основном как всегда - все виды несчастной авелланы: позолоченные, посеребрённые, бронзовые, деревянные, засушенные и засахаренные.
В обеденный перерыв явились Аурелия с извечным вопросом. Мартин печально развёл руками и покачал головой. Вступать в беседу с госпожой Рытниковой он не собирался. Но купчиха уже пристроилась у столика, где Мартин собирался перекусить, и привычно затянула:
- Ну что за день сегодня? Нет, жаловаться грех, торговля шла неплохо, очень неплохо, семь тысяч выручки, почти трёхдневная норма, - госпожа Рытникова, в отличие от многих из её сословия, прибедняться не любила. Она считала, что жалобы скорее отвратят удачу, чем искренняя похвальба. - Но вот Герман... Мартин, что мне с ним делать?
Мартин давно считал, что Германа надо гнать в шею, и как можно быстрее, но высказать это несчастной Аурелии опасался. Она вот уже третий год чуть ли не ежедневно заходила за утешением, а вовсе не за советом. Всё, что ей требовалось - в ответ на бесконечные жалобы на ветреных любовников с исключительно серьёзной миной расписывать невероятные достоинства и красоту бедняг, попавшихся в её загребущие лапы. Кэти в таких случаях закатывала глаза и мечтательно произносила: "Ах, что вы, у него такой шикарный экстерьер!", после чего купчиха тихо млела и уходила, морально подкреплённая для продолжения отношений с очередным красавцем. Экстерьер у её любовников и правда всегда был шикарный. Но Мартин подобного выдавить из себя не мог, оправдывать бесконечные проступки Германа ему обрыдло ещё тогда, когда на его месте были сначала Ричард, перед ним - Тимофей, до него - Даниэль и так ещё человек пять, имён которых он не запомнил.
Поэтому он молча сел за столик и налил себе травяной заварки. Больше всего его раздражало, что для того, чтобы перекусить, придётся расцепить намертво сведённые зубы и подать какую-нибудь реплику ноющей купчихе.
Аурелия-Луиза подобрала юбки, плюхнулась на жалобно икнувший стульчик, налила себе заварки, оценивающим окинула взглядом столик и ненадолго отвлеклась.
- О, Мартин, молодец, - выдала она назидательно, - наконец-то! Я давно говорила тебе, что пора бросать курить эту дрянь и переходить на северные сборы. Дай и мне папироску. У меня за пять золотых своя пачка в сумке лежит, но я её у двери повесила - вставать лень, только присела.
Мартин ощутил сильнейшее желание сделать семь шагов до двери и принести госпоже Рытниковой сумку. А заодно повторить слово в слово её речь и попросить папиросу. За пять золотых пачка. Вместо этого он подвинул купчихе портсигар, не разжимая сведённых губ.
- Да, - сообщила купчиха, затянувшись, - день сегодня был неплохой, вот только Герман, как всегда... послушай, мне Кэти говорила, у вас где-то южные приправы завалялись, ты мне не отсыплешь? Герман их любит очень, а я так сильно на него трачусь...
- Увы, - попытался расцепить зубы Мартин, - их погрыз-зли мыш-ши, и я их выкинул...
- Что ж вы так не следите за хозяйством, - вздохнула соседка, - и, кстати, Мартин, раз уж ты начал курить нормальные папиросы, мог бы и заварки купить с малиновым и земляничным листом, я дома только такую пью, - крайне полезно, я вот недавно разговаривала с одной подругой...
В течение последующих сорока минут он выслушал: лекцию об особенностях травяных сборов, дельный совет о том, что надо завести служанку, потому что Кэти следит за домом из рук вон плохо, жалобу на безобразнейшее поведение Германа, критику младшего зятя, сидящего на шее у дочери , всхлипы о непутёвой красавице Сюзанне, которой никак не удаётся отыскать достойного жениха, а также длинную лекцию о вреде курения, которую госпожа Аурелия прочитала ему, попросив вторую папироску и предварительно заявив: "Ты не думай, я курю только изредка, чтобы немного расслабиться..."
Стуку в дверь Мартин обрадовался, как долгожданному избавлению, и со всех ног бросился отпирать дверь. Что спешить не стоило, он понял с запозданием. На пороге оказалась городская стража с ищейкой, куда более напоминающей волкодава. Стражники были вежливы. Все четверо. Лавку они не разгромили, картин не испортили, сдобной купчихе начальник стражи долго и томно целовал ручку. Вот только флегматичный волкодав, покружив по лавке, радостно завозился где-то около прилавка. С подачи пса на белый свет была извлечена тряпица, развернув которую стража обнаружила цепочку. Золотую или позолоченную Мартин не распознал. А так - обычная цепочка ленточного плетения, ничего примечательного, такие в обязательном порядке прилагались ко всем авелланам, поэтому ювелиры производили их в огромном количестве и практически из любых металлов. Только сегодня Мартин продал подобных цепочек заезжим туристам четырнадцать штук.
- Что это? - поинтересовался стражник у Мартина.
- Цепочка, - пожал плечами Мартин, - потерял кто-то.
Тряпица лежала на полу, и обвинить его в присвоении чужого имущества страже будет затруднительно.
- Да? - ещё больше удивился стражник. - И кто же?
- А я почём знаю? - удивился Мартин. - Если вас это интересует - заберите в участок, когда хватятся - отправлю к вам, отдадите под расписку.
- Вот как, - задумчиво изрёк стражник, рассматривая покачивающуюся цепочку на свет. - И что, парень, тебе эта штука ничего не напоминает?
- Почему? - удивился Мартин тупости стражника, - это стандартная цепочка для авелланы, таких здесь пруд пруди.
- Правильно, - вздохнул начальник стражи, - ты абсолютно прав - это стандартная цепочка из-под авелланы. Той самой авелланы.
- Какой той самой? - Мартин всё еще не мог сообразить, к чему клонит стражник.
- Той самой, - почти по слогам повторил стражник, - на которой держался весь наш город. Собирайся, пройдёмся до жандармерии.
- Простите, - вмешалась купчиха, - что значит той самой? Что значит - держался? А сейчас что - не держится? Вы что, хотите сказать, что её украли? Что же теперь будет? Вы хотите сказать - надо срочно закупать дрова? Или, может, пора немедленно переезжать? Боже мой, Мартин, надо срочно бежать! Сказать Эльзе и Долли... Нет, сначала надо закупить дрова и продукты. Соль, у нас есть соль? Нет, сначала дрова... Вы не знаете, что теперь будет? Скажите, её уже вывезли из города? Неужели князь не приказал перекрыть все выезды из города? Когда это произошло? Что же теперь будет?
- Ничего не будет, - попытался успокоить купчиху Мартин. - Вы здравая женщина, неужели вы верите в эту чушь? Авеллана - символ города, не более. Всё останется как было. Все знают, что города вовсе не на предметах держатся.
- Да? - взъелась Аурелия. - Чушь? Как ваши держатели - так не чушь, а как наш талисман - нет? Кто проверял? Что же теперь будет? Герман, где Герман? Бежать, надо бежать...
Стражник морщился, пытаясь высвободиться из хватки Аурелии-Луизы. Купчиха впадала во всё большую панику, и почти уже начала рыдать.
- Госпожа Рытникова, - собрался наконец с силами стражник, - надеюсь, вы понимаете, что должны проявить сознательность и не сеять панику в городе?
Госпожа Аурелия не понимала. Ноги у неё подкашивались. Стражник попытался стряхнуть её пальцы с рукава куртки, но не смог.
- Видите ли, - стражник искал верный тон, - чем меньше народу будет знать о пропаже, тем больше будет у вас шансов купить всё необходимое по разумной цене. Подумайте, сколько вам придётся переплатить за дрова, если начнётся паника?
Его доводы подействовали. Взгляд госпожи Рытниковой приобрёл некую осмысленность, и тут она вспомнила о Мартине.
- Куда вы уводите парня? - завопила она. - Вы что, подозреваете, что это он украл талисман? Как вам не стыдно!
- Разберёмся, - ответил стражник и толкнул Мартина к выходу.
В жандармерии было тихо. В отличие от города, где на улочках Мартину и конвоирам попалось навстречу не менее десятка патрулей с собаками. Встревоженным гражданам объясняли, что его превосходительство надумал проверить боеготовность городской жандармерии, потому как (тут стражники доверительно улыбались и сообщали гражданам по большому секрету, чуть ли не шёпотом) "пара городских жандармов не опознала его превосходительство на улице, в результате чего вышел небольшой конфуз". Преступности в Корульске практически не было, но жители были не особо доверчивы, и слушали стражников с тревожной улыбкой.
Развлекая граждан байками о непутёвых жандармах они дошли до участка.
Выдавить из пристава какое-то подобие чувств было невозможно. Он предложил Мартину сесть, закурил, а потом уставился на подозреваемого воспалёнными глазами.
- Слушаю вас, молодой человек, - произнёс он после третьей затяжки.
- Простите, - Мартин вспомнил все уроки светского обращения, - что бы вам хотелось узнать?
- Ну, например, кто вы и откуда, - улыбнулся пристав, - когда и с какой целью прибыли в наш город, хорошо ли продвигается ваше дело, и куда вы дели талисман, без которого, как известно, наш город существовать не сможет?
По дороге времени на обдумывание у Мартина было сколько угодно. Над ответами на большинство из этих вопросов он размышлял вот уже более шести лет. Поэтому он привычно выдал:
- Мартин Мстислав Валентин Теодор Ладелин, Малая Оленья проталина.
Он задумался, не следовало ли заменить Мстислава Фредериком. Пристав снова затянулся и спросил:
- И что же вам не сиделось у себя дома, господин Ладелин?
- Да так всё как-то, - пожал плечами Мартин, - хотел мир посмотреть, проталина крошечная, жизнь, сами понимаете - сплошная борьба за выживание, да и кому же не охота в большой город? Молодой был.
- И как, - дружелюбно поинтересовался пристав, - нравится вам у нас?
- Хороший город, - ответил Мартин, - тихий, тёплый, большой. Не скучно.
- Угу, - согласился пристав, - и что же сподвигло вас, господин Ладелин, так нагадить, прошу прощения, городу, который вас приютил?
- Вы о чём? - Мартин рассудил, что деланно изумляться не стОит. - Если вы об этой цепочке, то артефакта я не крал. У меня в лавке сегодня много народу было, вполне мог кто-то уронить. Вы полагаете, что я идиот, и стал бы держать краденое дома? Потом мне и так неплохо у вас живётся, зачем мне, как вы выразились, "гадить" городу, в котором я обосновался надолго?
- А вы не в курсе? - вот пристав изумился как раз деланно. - Неужели? Ну-ну...Ладно, господин Ладелин, перейдём к делу. Где вы провели вчерашнюю ночь?
- Дома, - спокойно ответил Мартин. - На втором этаже своей лавки.
- И кто-нибудь может это подтвердить? - поинтересовался пристав.
Это могла подтвердить Кэти. Без проблем. Проблемы могут возникнуть потом. Поэтому лучше подождать, может, всё ещё утрясётся.
Следующие два часа они выясняли, кто заходил к нему сегодня. Морщась, Мартин назвал и Германа с Сюзанной. Мысль о том, что их всех сегодня или завтра будут допрашивать, не очень ему нравилась. Впрочем, деваться было некуда.
- Ну что ж, господин Ладелин, - вздохнул пристав, - думаю, до выяснения всех обстоятельств дела вы побудете у нас. На каком этаже камеру предпочитаете?
Мартину было всё равно. Скандалить и требовать выпустить его под залог он тоже не стал.
- Скажите, - заинтересовался вдруг пристав, - а у вас у самого есть авеллана?
- Есть, - ответил Мартин, - полная лавка, на любой вкус и почти за любую цену. Желаете прикупить? Или конфисковать?
- Вы не поняли, - терпеливо разъяснил жандарм, доставая из нагрудного кармана цепочку, - вы лично с собой авеллану носите? Как... сувенир, символ, оберег, наконец? Вот как я?
Он повертел в пальцах талисман.
- Нет, - постановка вопроса показалась Мартину несколько странной, - я не ношу оберегов. И символов тоже. У нас на севере это не принято. И украшений я не ношу.
- Значит, вы не верите в свойства талисмана? - пристав говорил нарочито спокойно.
- Скажем так - я в них сомневаюсь, - как можно корректнее сформулировал ответ Мартин, - у нас на севере всё по-другому. И любые связи почти всегда очевидны. Проталины крошечные - всё на виду. Здесь же проверить свойства артефакта достаточно сложно - сначала надо вывезти из города всех держателей.
- Или вывезти артефакт, не так ли? - улыбнулся пристав.
- Возможно, - пожал плечами Мартин. - Если за месяц-два ничего не изменится, то либо артефакт таковым не был, либо он ещё в городе. Для подтверждения силы авелланы нужно иметь твёрдую уверенность, что её вывезли. Иначе любое изменение можно отнести за счёт падения основного держателя. Впрочем, нельзя упускать этот момент из виду и при отсутствии артефакта в городе.
- Значит, у вас такие убеждения? - вздохнул пристав. - То есть, вы вполне могли бы украсть авеллану просто потому, что не верите в её свойства? Потому, что считаете, что городу без неё ничего не грозит?
-Нет, - Мартин удивлялся собственному спокойствию, - меня учили соблюдать заповеди. И зачем мне предмет, в силу которого я не верю?
- Лучше бы вас учили чтить законы, - пристав взял очередную сигарету, явно рассчитывая, что Мартина сведёт от желания закурить. - Зачем? Ну, например, чтобы перепродать...или доставить заказчику. Ладно, идите...
И Мартин пошёл. В камеру. Она оказалась вполне приличной и даже тёплой. Он подумал, что в северных проталинах наверняка найдутся семьи, которые много бы отдали, чтобы поселиться в таких условиях. И тепло здесь, и кормить будут, и никакие твари до тебя не доберутся. Разве крысы, но крысы - не шфеллы. И не случайно его забросило именно сюда, и не случайно его загребли именно за артефакт. За всё надо платить. Как бы ни сложилось - дальше самой северной проталины не пошлют. Поэтому он лёг на нары и попытался заснуть.
Кэти пришла в лавку около семи часов вечера. Магазинчик оказался закрыт и опечатан. Кэти подёргала за ручку, рассмотрела сургучную печать, заглянула в окно. Видно ничего не было. Открывать дверь своим ключом она не рискнула. Калитка тоже была опечатана. Тогда она перелезла через забор и подошла к чёрному ходу. Опечатано. Она решила, что волноваться пока не следует и направилась к госпоже Рытниковой, выяснить, что случилось. Кто-кто, а соседка напротив должна быть в курсе дела.
Лавка купчихи была уже заперта. Кэти отворила калитку в заборе и несколько оторопела. Весь двор Аурелии-Луизы был завален дровами. Слуги споро складывали их под возведённый навес. В дальнем конце двора стучали молотками - там что-то спешно строили. Кэти прошла с чёрного хода в прихожую.
Купчиха встретила её причитаниями. Сначала Кэти решила, что Герман снова отколол какой-то номер, но потом сообразила, что жалостливые всхлипы относятся к ней и к Мартину. Под конец печальной повести госпожа Рытникова изъявила желание взять Мартина на поруки, если у них будет чем заплатить залог, и шёпотом попросила никому не рассказывать о пропаже авелланы дней хотя бы пять, пока она не закупится всем необходимым.
- Деточка, - доверительно обратилась она к Кэти, - ты за парня-то не переживай. Пусть посидит пока. Ты лучше деньги возьми все какие есть, да дров привези. И продуктов. Непонятно, что теперь будет. И лошадей купи с каретой - может, бежать ещё придётся отсюда.
-И куда бежать? - поинтересовалась Кэти. - В соседний город? Думаете, мы все там поместимся?
- Не знаю, - вздохнула Аурелия-Луиза. - Мой прадед в своё время бежал сюда из
Брусничной проталины. Говорил, из двухсот добралось только тридцать человек. Вот так. Дороги-то тоже рухнут.
- Не переживайте, - попыталась утешить купчиху Кэти. - Города вовсе не на артефактах держатся. К тому же площадь пригорода и полей очень большая. Всё рухнуть просто не может. Даже если у авелланы и были какие-то свойства, то в любом случае - только вспомогательные.
Она ушла, оставив паникующую Аурелию и попыталась прорваться в жандармерию. Участок был закрыт. К Мартину её не пустили - ни за взятку, ни за слёзы. Она покричала ему за забором, пока не пришёл стражник и её не прогнал. Кэти попыталась вспомнить, где лежат документы на владение лавкой. Сообразила, что всё оформлено на Мартина, а дом ей только завещан. Вскрыть дверь она не решилась, и вернулась в свою мансарду. Подсчитала деньги, припомнила всех родственников и знакомых в городе, и вдруг осознала, что за помощью бежать особо не к кому. Не обзавелись они друзьями и связями. Кэти решила дождаться утра, но заснуть не получилось. Тогда она принялась перебирать в памяти всё, что слышала про городской талисман.
Утром она опять отправилась в участок. По переулкам ходили патрули, стараясь излучать доброжелательность. Оценить старания стражников Кэти не могла - она знала, в чём дело, и им заранее не верила. Паники пока не было, телег с дровами не улицах не наблюдалось, спешно продающих дома и отъезжающих - тоже, в лавки очереди не стояли. Погода пока не изменилась - ни дождей, ни туманов.
Пристав оказался представительным мужчиной лет сорока пяти с лихо закрученными усами. Усадил её за стол, предложил папирос и заварки с мёдом и сочувственно и доброжелательно пошёл в атаку:
- Извините, госпожа Дальберт, ничем не могу помочь. Видите ли, артефакт мы нашли - там, где и предполагалось.
- И где предполагалось? - выдавила из себя Кэти.
- В подсобке магазина вашего любовника, увы. В ящике с авелланами, предназначенными на продажу, - развёл руками пристав. - Согласитесь - прекрасный ход - спрятать артефакт в куче похожих на него поделок. И нашли мы его в присутствии вашей соседки - госпожи Рытниковой, да-да. И ещё двух господ с вашей улицы, что делать, что делать... Да вы не переживайте так, уважаемая госпожа, как у вас говорят - "дальше самой северной проталины не пошлют"? Поработает ваш молодой человек лет десять на страже и прокладке дорог нашего славного города, ничего страшного. Вы же северяне, вам не привыкать...Так что не волнуйтесь, очаровательная госпожа... простите, как вас зовут?
- Катерина, - ответила Кэти, почему-то сразу сообразив, к чему клонит пристав.
- А дальше? Простите за нескромный вопрос, как ваши оставшиеся имена?
- Что вы хотите? - излишней тактичностью и терпеливостью Кэти не страдала. - Зачем вы мне рассказываете про найденную авеллану, когда я знаю, что отличить этот артефакт среди сотни сувениров невозможно. Конечно, если они сделаны из натуральной авелланы и позолочены. Не понимаю, господин пристав...
- Фабрициус Бертольд Назарий Пауль, -- представился пристав демонстративно полностью. - Для вас - просто Бертольд.
- Так вот, - проигнорировала Кэти его вежливость, - можно подумать, вы не выяснили, что Мартин всю ночь провёл со мной и никак артефакт украсть не мог.
- Но мог служить перекупщиком, или просто взять на временное хранение, не так ли? - благожелательности господина Бертольда не было предела. - Видите ли, госпожа Дальберт, ситуация такова, что мы вынуждены будем предъявить авеллану в суде и отправить господина Ладелина на северные дороги, как непосредственного вора или сообщника. Иначе в городе может начаться паника. Нам с огромным трудом пока что удаётся её предотвратить, но сами понимаете - массовое бегство из города грозит прежде всего самим беглецам, и только потом - Корульску.
- Да что вы говорите, - взъелась Кэти, - а если этот артефакт на самом деле держит город? Сообщите, что он найден - значит приговорите всех жителей к медленному вымиранию. Или к быстрому - смотря с какой скоростью будет рушиться проталина.
- А вам доводилось видеть рушащиеся проталины, госпожа Дальберт? - поинтересовался пристав.
- Нет, - поёжилась Кэти. - Только уже рухнувшие.
Вид размокшей дороги и корчившаяся на её середине тварь не давали ей покоя. Проталины не только рушатся - они иногда медленно уменьшаются, словно дают время одуматься и повернуть назад. Может, всё ещё обойдётся, отогнала она непрошенные воспоминания.
- Значит, - опять оживился пристав, - вы, в отличие от своего друга, в свойства артефакта верите?
- Я их не исключаю, - сдалась Кэти, - хотя сильно в них сомневаюсь. В любом случае - у вас здесь много держателей, город должен устоять.
Пристав закурил папиросу, оценивающим взглядом пробежался по Кэти и вкрадчиво спросил:
- Вы ведь не хотите, чтобы господин Ладелин сгнил где-нибудь на северных дорогах, а, любезная Кларисса- Катерина, я не ошибаюсь? В таком случае у меня для вас есть предложение. Может, не очень заманчивое, но выслушать его стоит... а также и принять.
Глава вторая. Побег
- Ты где был? Нет, скажи мне, ты где шлялся? Ты что, забыл, что сегодня ко мне приходит Анна-Фелиция? Где ты был трое суток, я спрашиваю?
Ну и что Герману было делать? Он набрал в грудь воздуха, задержал дыхание, как перед прыжком в холодную воду, и выпалил:
- У женщины. Прости, дорогая, я завёл себе женщину.
- Женщину? Не смеши меня, милый! Какую женщину? А то я не знаю, что все твои мечты - это пьянки да карты... Скажи честно, ты был в игорном доме? Ты опять проигрался? Нет, сколько можно, сколько можно!!! Да, я понимаю, ты проигрываешь за раз много меньше моей дневной выручки, но тут дело принципа! Ты помнишь, сколько ты мне задолжал? Любимый, ну нельзя же так! Мы пойдём... пойдём... у меня есть очень хороший знакомый доктор, всего за десяток золотых он поможет тебе излечиться от игорной страсти... я дам их тебе в долг... прямо в руки доктору, конечно, не переживай! Милый, не волнуйся, не смотри на меня так, я не сержусь, я понимаю, как тебе сложно, как тебя мучает совесть, ничего, ничего, пойдём, у меня готов прекрасный ужин...
Герману казалось, что последние пару месяцев он медленно, но неотвратимо сходит с ума. Эта бабёнка была такой аппетитной и наивной, и ему и в голову не могло прийти, что отвязаться от неё без убийства и членовредительства будет невозможно. Он перепробовал уже почти все варианты - от беспробудного пьянства и хамства, до поцелуев на лестнице со служанкой. Служанка была страшна, лохмата и старше Аурелии лет на десять, может, именно поэтому купчиха и не прореагировала. Доводы её были убойны:
- Милый, - ворковала она, - нельзя же так напиваться, чтобы путать меня со служанками... Я же слышала, как ты шептал ей на ухо 'Аурелия, о, Аурелия...'
Герман как-то позабыл спросить служанку, как её зовут, но думал, что даже кричи он на весь дом по слогам её имя, дражайшая сожительница всё равно услышала бы своё.
Чтобы отвязаться от настырной купчихи, он был готов уже пойти и на рукоприкладство, хотя и не испытывал никакой особой тяги бить женщин, и останавливало его отнюдь не то, что дражайшая Аурелия будет бегать по всему городу, в слезах демонстрируя свои синяки. Пустяк, репутация сожителя купчихи и так хуже некуда, кстати, в немалой степени благодаря заслугам самой госпожи Аурелии-Лауры. Герман подозревал, что она каждый день жалуется всем подряд на своего непутёвого безденежного любовника специально. Чтобы ни у кого не возникло желания переманить смуглого красавца к себе. От нанесения зверских побоев его удерживала ужасающая догадка, что ей это может понравиться, ведь она не раз говорила, что её тянет на мужчин с твёрдым и властным характером, и он мог бы вести себя в постели гораздо жёстче и агрессивнее... Поди попробуй, когда на тебя с разбегу прыгает такая вот дамочка и придавливает так, что дышать невозможно. Живым бы из-под неё вылезти.
Ко всем прочим радостям малолетняя дочка купчихи втрескалась в своего почти что отчима по уши и теперь подстерегала по всему особняку. Куда ни пойди - не позднее, чем через пять минут он натыкался на восторженный взгляд поросячьих глазок. Найти в доме деньги при таком раскладе не было никакой возможности.
Но надо же извлечь из разговора хоть капельку пользы. Герман придал лицу трагическое выражение и как можно проникновеннее изрёк:
- Да, солнышко моё, ты опять права. Как же ты проницательна. Но всё обстоит ещё хуже - сегодня я проигрался вдрызг. Не могла бы ты ссудить мне ... - теперь сделать вид, что ему мучительно больно и стыдно просить у неё деньги, - пятьсот золотых.
Что купчиха не прогонит его ни при каком раскладе, он уже решил для себя окончательно. Печалил лишь тот факт, что при переходе определённых границ он загремит в тюрьму, где всё равно от Аурелии не избавится. Сама она его туда отправит, сама и передачи носить будет, сама же героически и дождётся. Герман скрипнул зубами и подумал, что просить надо было тысячу.
Вопреки ожиданиям, купчиха не схватилась за сердце, а просияла, видать потому, что слова эти косвенно подтвердили, что любимый и ненаглядный был всё-таки не у любовницы. Как будто он не мог сначала проиграться, а потом завернуть к даме за утешением. Или наоборот. Что он вообще-то и сделал. Впрочем, несмотря на счастливую улыбку, госпожа Аурелия нежно, но твёрдо произнесла:
- Нет, любимый, я же знаю - тебе на руки денег давать нельзя. Пусть твой партнёр принесёт мне вексель... пустяки, всего лишь одним твоим векселем у меня будет больше.
Герман всегда работал в одиночку, поэтому напарника, который мог бы сыграть роль счастливого обладателя расписки, у него не было. Прикинул, с кем бы договориться, нашёл пару кандидатур и слегка просветлел.
- Прости, любимая, - шепнул он нежно, касаясь полной белой шеи губами, - мне так совестно, что я не могу победить в себе эту постыдную страсть...
Вот зря он так! Не надо было щекотать её губами за ухом. Переиграл. Теперь не отвяжется. Унизанные перстнями пальцы страстно вцепились ему в волосы, и вслед за этим последовал резкий рывок по направлению к спальне. Волочась за пылкой сожительницей, Герман спиной ощутил ревнивый взгляд своей почти падчерицы.
Влип, вот ведь влип! Бежать, бежать... впрочем, именно это он и собирался сделать. Чуть ли не прямо с момента знакомства.
С трудом притушив безудержную пылкость госпожи Рытниковой, Герман привёл себя в приличный вид, пережил стоны и вопли с придыханиями на тему : "Куда опять?", виновато сообщив, что пошёл договариваться насчёт передачи векселя, кое-как выбрался на крыльцо и отправился к Кэти. Он надеялся, что к тому времени, как он её отыщет, ноги уже перестанут подкашиваться, и усмехнулся, вдруг сообразив, что в кои-то веки не соврал - он действительно шёл к ней за векселем.
Найти Кэти труда не составило. Она рыдала в мастерской, размазывая по лицу слёзы вперемешку с глиной и красками.
- Кэти, - начал Герман привычно, и наткнулся на злобный взгляд. Что не так? Опять Аурелия жаловалась, или ещё что-то? Нет, сам виноват - забыл поменять тон с беспроигрышного профессионально-обольстительного на деловой. Почему-то ей не нравилась именно та интонация, которая остальных сводила с ума.
- Кэти, - вот теперь значительно лучше, а то, что у него глубокий обволакивающий баритон, это уже от папы с мамой, никуда не деться.- Я мог бы вам помочь, у меня есть связи и возможности.
- Чем? - убито спросила девчонка, - ты можешь найти этот идиотский артефакт? Или того, кто его украл?
- Нет, но я могу вытащить Мартина из тюрьмы и помочь вам выбраться из города.
Кэти перестала вытирать сопли и посмотрела на Германа с интересом. К его сожалению, абсолютно деловым. Она всегда считала, что южанин - не более, чем красавчик на содержании у купчихи, и не только у купчихи. Ну и что? Остальных это почему-то не отпугивало, оставались очень даже довольны.
- Сколько?
А вот мысль, что он мог позариться на её прелести, в голову ей не приходила.
И правильно, подумал Герман, смотреть не на что. Впрочем, если её приодеть... или раздеть... Темперамент, изрядно выпотрошенный Аурелией, всё же взял своё, и Герман привычно задумался - а что будет, если стащить с Кэти эти штаны, бесформенный балахон и косынку? Его фантазии не хватило это представить. Увы, она относится к той печальной категории женщин, которые хотят, чтобы в них видели в первую очередь личность, готовы ради этого уродовать себя чем угодно, лишь бы в глазах у мужчины не появилось и искорки интереса. И, соответственно, не получают многого просто потому, что считают недостойным мило улыбаться и строить глазки. Зато и получить что-то от них путём заигрывания тоже нельзя.
- Так сколько? - переспросила Кэти. - На что меняешь свои услуги?
- На свободу, на что же ещё... - усмехнулся Герман, стараясь изгнать из голоса привычную сексуальность.
- На чью свободу? - не поняла девчонка. И правильно не поняла - им всем сейчас нужна свобода.
- Я выпускаю на свободу твоего дружка, а ты обеспечиваешь свободу мне, - он, кажется, нашёл-таки нормальный тон, теперь самое главное, не заниматься самолюбованием, а то ей непременно тут же захочется сбить с него спесь, - ну и деньги, естественно... для вдовы одного из старейших аль-лёров я запрошу с тебя не так уж и много...
Побледнела. Поняла, что он прекрасно знает, что она не бедная убогая мышка. К сожалению, выяснилось это слишком поздно, а то был бы он сейчас на месте Мартина. Не в тюрьме, естественно, а в её доме. Не успел, прохлопал такую партию, ладно, ещё, может, всё получится. Придётся, правда, в нравственное возрождение поиграть, и клеить её очень осторожно. Где ж это видано, чтоб благородная девушка не влюбилась в мерзавца, которого долго и старательно перевоспитывала? Да ещё в столь привлекательного и мужественного?
Кэти вытерла слёзы и надолго задумалась. Герман не спешил - он умел убеждать.
Стражник отворил без проблем - вид золота ещё никого не оставлял равнодушным, даже в столь благоденствующей проталине.
- Чего надо? - голос стражника был хрипл спросонья, глаза слипались, положенные нагрудник и шлем отсутствовали.
- Ты, я слышал, сын ювелира, - доверительно наклонился к нему Герман. - Смотри, что я нашел.
На раскрытой ладони блеснул драгоценный камень.
Стражник, стараясь рассмотреть камень получше, чуть наклонил голову. Ладонь Германа легла на его темя.
- Спи, спи сладко, ты спишь, ты заснул и видишь чудесный сон, тебе хорошо, тебе спокойно, тепло, уютно, спи.
Видя, что охранник поплыл, Герман облегченно выдохнул. Оценка во время дневной разведки этого незнамо как попавшего в охрану сына ювелира подтвердилась. Нехитрому же трюку его научил один отшельник из дальней южной капли. Жаль, что не на всех действует. И не всегда, а только со сна.
- Сейчас ты проводишь меня к камере нового арестанта, откроешь ее и пойдешь в караулку. Проснешься через два часа отдохнувшим и бодрым. Ты забудешь меня, ты забудешь все, что сейчас происходит. Спи. Тебе хорошо и тепло. А теперь, проводи меня к камере.
Стражник медленно повернулся и направился к лестнице, ведущей наверх башни. Это и хорошо и плохо, подумал Герман. Значит камера не на первом этаже - это плохо. Но и не в подвале - это хорошо.
Местная каталажка комфортом не отличалась, но зато и заполнена была меньше, чем на треть. В отличие от тюрем его родины здесь можно скорее околеть от холода и сырости, нежели от жары и жажды. Крысы, правда, бегали куда более жирные, наверно и кормёжка сытнее. Герман спешил. Надо скорее выволакивать отсюда этого торгаша, потому как если дело дойдёт до суда, у Мартина, вполне возможно, ещё есть шанс выпутаться, с такими-то уликами, особенно, если девчонка не постесняется подключить родственников. Или деньги. Но тогда для неё разразится бешеный скандал из-за явного мезальянса, а лично у Германа не будет никаких шансов выбраться из ловушки, в которую толкнула любовь... к лёгким деньгам, ну и бабёнка была ничего... первую неделю, пока не натешилась вдосталь и права не начала заявлять. Можно, конечно, жениться и тихо отправить купчиху к праотцам, но время, время! К тому же эта стерва всё имущество переписала на дочерей, а сама является только пожизненной управляющей с минимумом капитала. Кто же знал! На вид - дура-дурой! Видимо, чует за собой слабость к молодым красивым мужчинам, а деньги любит всё-таки больше, вот и подстраховалась. Интересно, а если она родит ещё ребёнка - припасено ли что-то на этот случай? Впрочем, проверять эту гипотезу и создавать себе дополнительные сложности Герман не собирался. И сильно сомневался, что такой мужчина вообще найдётся.
Поэтому - вытащить лавочника, и уехать вместе с парочкой из города - самый разумный ход.
Камера оказалась на четвертом этаже башни. Хуже было бы только на пятом, последнем. Стражник откинул брус, закладывающий дверь, зевнул, развернулся и отправился в караулку.
Петли заскрипели на весь коридор. Ничего, вряд ли тут есть, кому поднять тревогу.
Мартин лежал на койке и глубокомысленно созерцал потолок. Герман швырнул ему тюк с одеждой. Особого отчаяния Герман в нём не заметил. Или это просто природная северная медлительность.
- Это что? - меланхолично вопросил лавочник, и не думая вскакивать и развязывать узел.
Герман, конечно, и не ждал, что он бросится ему на шею, но уж проявить чуток интереса мог бы.
- Одежда. Надевай, пошли быстро.
- Куда?
Что симпатичная и богатая девчонка нашла в этом сером флегматичном парне? У неё комплекс неполноценности, не иначе. Или боится, что позарятся на её деньги. А он, кстати, в курсе, какое у неё приданое? В смысле, наследство? Знать бы...
Отвлёкшись от столь нерадостных мыслей, Герман с изумлением заметил, что лавочник и даже не начал переодеваться. Он с некоторым недоумением и даже где-то с отвращением разглядывал вполне приличное платье для девушки среднего класса.
- Зачем бежать? - удивлённо спросил Мартин. - Я хочу дождаться суда. Не может быть, чтобы меня обвинили по таким смехотворным уликам. Мало ли кто заходит ко мне в магазин. Совершенно очевидно, что цепочку могли и подбросить.
Герман тоже панически боялся, что парня могут оправдать. Кто его знает, местное правосудие. Судя по вполне зажиточному виду горожан и второму урожаю яблок в садах, оно может оказаться не столь уж прогнившим и разложившимся. Вот это был бы удар! Впрочем, судьи нигде справедливыми быть не могут, так что бояться вроде нечего.
- Идиот! - зашипел южанин. - Наивный дурак! Ты что, не понимаешь, что найти теперь артефакт практически невозможно, поэтому надо как можно быстрее отыскать хотя бы виновного? Улики - не улики, раз попался - отвечать будешь. Кто тебя отсюда выпустит, им отчитаться надо! Не смогли укараулить, так теперь накажут кого попало, что неясно? Ты слышал, авеллану-то уже нашли - у тебя, между прочим, в лавке!
- Не может быть, - впервые хоть как-то отреагировал лавочник.
- Может, - злорадно сообщил Герман. - Ещё как может. Аурелия лично при этом присутствовала!
- Если её подкинули сами жандармы, - с фанатичной убеждённостью изрёк парень, - это нарушит равновесие, всё станет видно в тот же час.
- Да, - осклабился Герман. - Уже вот прямо сейчас и видно. Ветерок подул. Южный, между прочим! Потеплело!
Кретину никак не ясно, что байки про равновесие - всего лишь психологическая обработка, сейчас, нарушится тут что-нибудь, если его осудят, жди.
- Одевайся быстро. Себя не жалеешь - Кэтины деньги пожалей. Бежать надо из города, и быстрее.
- Но мой побег тоже может иметь последствия, - неуверенно начал Мартин. - И ещё это будет означать, что я признал себя виновным...
С куда большим удовольствием Герман просто бы вырубил недоумка прямо здесь. Или оглушил и выволок без чувств. Причём так, чтобы синяки остались но... - не на руках же его тащить.
- Заткнись и переодевайся, если тебя осудят, всё будет куда хуже, чем в случае бегства. Тем более, мы не собираемся оставлять дело так. Есть другой способ доказать твою невиновность. Давай быстрее, стражник скоро сменится!
- Какой? - продолжал упорствовать лавочник. - Способ нормальный? Сам понимаешь - не смогу же я потом в тюрьму обратно прийти и суда потребовать!
Интересно, как Кэти его соблазняла? К кровати, что ли, привязывала? Как же он так: живёт в блуде с молодой девушкой, при таких-то принципах... Или они тайно обвенчаны? Узнать надо будет, и тогда решать, что делать с парнем. Законный муж Клариссы-Катерины в его планы никак не вписывается. Законный муж по дороге и потеряться может... а всем вдовушкам очень требуются утешение и поддержка.
- Как нельзя более! - зашипел Герман. На повышенных тонах. Чуть голос не сорвал от такого шёпота. - Одевайся, кретин, мне Кэти не простит, если я тебя отсюда не вытащу!
- Но... - Мартин растерянно вертел в руках платье, - это же женское... неприлично...
Всё понятно, осенило Германа: Кэти специально выбрала себе полного дебила. Чтобы не мешался и под ногами не путался. Значит, именно такой любовник её устраивал. Надо будет прикинуть, что он может противопоставить слабоумию и покладистости. Если ей нравятся подобные типы, шансов у него мало. Разыграть из себя такое убожество больше двух-трёх раз - никаких сил не хватит. Он сильно сомневался, что круглые идиоты могут нравиться, но женщины бывают крайне непредсказуемы... Кстати, тогда вполне может быть, что это Кэти сама сумела окрутить престарелого аль-лёра и унаследовала его деньги, а вовсе не жестокие родители выпихнули молоденькую девицу замуж за старую развалину. Чего там дедулю охмурить - никаких проблем. Тогда игра обещает быть интересной. Впрочем, удастся ему соблазнить девчонку, не удастся - не самое главное, скорее, это побочный заработок, этакое сочетание полезного с приятным.
Тут Герман заметил, что слабоумный лавочник всё ещё брезгливо рассматривает платье. Надо давить на жалость, решил южанин.
- Послушай, - ещё жалобнее, ещё жалостливее, - Кэти угрохала чуть ли не все свои деньги на подкуп стражи, - на самом деле половину из них он оставил себе, да и денег было не так много, - наверно, она знала, что делает? Подумай, если я вернусь к ней без тебя - каково будет бедняжке....
В таком духе Герман выжимал слезу из парня ещё с минуту, и добился-таки того, что лавочник переоделся.
Уговорить его сбрить щетину труда уже не составило - видимо, картину бородатой девушки он всё же смог себе представить, несмотря на всё своё скудоумие.
Девица вышла из него, кстати, вполне приличная, даже странно, вроде никакой женственности и утончённости не наблюдалось, а артистичности и подавно. Хорошо, что здесь все носят длинные волосы, из-под шляпки они весьма недурственно выбиваются.
Теперь осталось только справиться с решеткой на окне. Это не проблема. Прутики тоненькие. Слишком накладно тратить на арестантов дорогое железо. Это у них, на юге, железа вдоволь, а здесь, на севере, попробуй до него дорыться через мерзлоту. Герман просунул веревку между крайним прутом и стенкой, поймал снаружи и втянул в камеру с другого края, перебирая пальцами по прутьям. Связал. Сунул в петлю металлический штырь и принялся скручивать получившуюся удавку.
- А уйти тем же путем, как пришел ты, нельзя? - Мартин в недоумении уставился на Германа.
- Нельзя, - ответил Герман, не прекращая работать. Вот еще, всё ему расскажи. Уйти тем же путем можно. Запросто. Но кто тогда поверит, что лавочник сам отсюда сбежал. А подозрение в наличии сообщника в планы Германа не входило.
С решёткой справились без проблем, прутья один за другим прогнулись и с тихим звяканьем выскочили из пазов. Стражи во дворе не наблюдалось. Привязав принесенную веревку к топчану, благо тот был привинчен к полу, Герман выбросил свободный конец в проем окна. Лавочника следует выпихнуть первым, потому как в одиночестве он вполне может надумать остаться в тюрьме в надежде на справедливое правосудие.
Герман не без усилий вытолкнул в окошко уже слабо сопротивлявшегося Мартина, и удивился, как лихо он спускается. Видимо байки, рассказываемые на юге о неуклюжести северян, не всегда соответствуют действительности.
Дождавшись, пока лавочник окажется на земле, Герман установил брус с той стороны двери так, чтобы при закрытии он упал в пазы. Хлопнул дверью. Убедился, что открыть ее изнутри не получается. Это был самый неприятный момент. Даже зная, что веревка позволит ему беспрепятственно покинуть камеру, Герман поёжился. Зато теперь вряд ли кому придет в голову искать соучастника.
Уже спустившись до уровня второго этажа Герман ощутил, что веревка не выдерживает. Видимо перетерлась о край окна, когда спускался Мартин. Знал бы, каким гнильем торгует купчиха, не стал бы брать со склада, а купил в другой лавке.
Веревка оборвалась, когда Герман был в четырёх локтях от земли. Он больно ударился пятками о камни и выругался сквозь зубы. Надо было прыгать чуть раньше.
- Герман, - высокопарно заявил добропорядочный до тошноты лавочник, - ну не так же грязно!
Другого места и времени читать нравоучения он, конечно, не мог найти.
- Заткнись и топай к стене, - Германа еще в детстве достали все эти бесконечные 'не выражайся', 'веди себя прилично', 'так истинный мужчина не поступает'. Лицемерие. Он злобно сплюнул и тут же покосился на бегущего впереди Мартина, ожидая от него: 'Не плюй, это неприлично'. Обошлось.
У стены, ограждающей тюрьму, они задержались. Герман подставил плечи, подтолкнул. Лазил и подтягивался Кэтин дружок вполне прилично, да и вытянул отнюдь не хлипкого южанина на забор без особых усилий. Только они спрыгнули, как послышались шаги и смех.
Что Герману оставалось - только применить проверенный трюк. Он отволок Мартина как можно дальше от стены и сграбастал в страстные объятия как раз в тот момент, когда из-за поворота вышли несколько подвыпивших горожан. Стражник среди них наблюдался, но не в полной форме и сильно навеселе. Не успел Герман всё это отметить, как лавочник вырвался и влепил негаданному ухажёру звонкую оплеуху. Настолько звонкую, что чуть с ног не сшиб. От души врезал! И Герман не сразу сообразил, что мало кто способен вот так за секунду из его хватки высвободиться, да ещё и садануть как положено... Недооценил он парня, выходит.
Горожане одобрительно засмеялись.
- Правильно, красотка! - гаркнул один из них. - Так их, хлыщей южных! По морде, по морде! Вот на таких честных девушках наш город и держится! Слышь, милашка, я завтра в " Теплой осени" вечером буду!
Мартин сноровисто подобрал юбки, словно не первый раз в них ходил, и бросился наутёк. Герман кинулся за ним. А вот не надо было. Подвыпившая компания догнала его в три прыжка и окружила с весьма и весьма недружественными намерениями. "Догнали? - удивился он. - Меня? Меня?!!" Выходит, слухи о северянах сильно врут...
- Ты куда это собрался? - поинтересовался тот самый горожанин, что только что восхищался добродетелью Мартина. - Никак, девушку догонять? А зачем?
-Э... вы, господа хорошие, только ничего дурного не подумайте, - лебезить Герман неплохо умел, ему б сейчас ещё и внешность пострашнее, точно бы поверили. - Я с самыми честными намерениями, правда-правда! Этим... как его... - слово это Герман не употреблял. Почти никогда. Но как-то же надо выпутываться, - ...честью клянусь! Я это... проверял, это... ну... можно ли к девушке посвататься. Теперь вижу - можно, видите, как она мне врезала! У нас...
Он замялся. А кто их знает, что они про южные родники слышали...
- У нас принято так. Игра такая - ты её за талию, а она тебе оплеуху. Я думал - у вас также. Перед тем, как посвататься...
- Угу, - мрачно заявил подвыпивший стражник. - Посвататься. Угу-м.
Герман оценил обстановку. Пять человек, не вырваться. Драку затевать - бессмысленно, они ж его играючи догнали, северяне-то. Остаётся юлить, а потом постараться как-то перенести побои и не загнуться. Вряд ли с Кэти удастся потребовать компенсацию за синяки, потому как неожиданно выяснилось, что даже в слезах и растерянности торговаться она умеет. И надбавку за риск он уже получил. Но попытаться надо.
- Да что вы, неужто я не понимаю, - прикидываться порядочным он тоже умел, как же без этого, - вы ведь не представляете, у нас на юге, если что - сразу суховей налетает, у нас, если к девушке вот попусту пристать, вообще же сразу засыпать может! А девушек у нас так мало, что приходится вот сюда ехать, - горожане подобрались, но Герман вовремя это заметил, - ... но вы не волнуйтесь, я её с собой не увезу - сам здесь останусь! А бить? У нас бить без повода тоже не положено: одно дело, девушка, чтоб честность показать, и совсем другое - ни за что, ни про что... Вам хорошо, у вас, наверно, всего пара яблок с деревьев упадёт, а у нас половина садов пересохнет, если так себя вести... неужели ж я вообще без понятия? Да за кого вы меня принимаете? Вы ж, наверно, не знаете, мы и так почти загибаемся - держатели у нас слабенькие, вот любой огрех населения и сказывается... Не слышали, небось - родник на юге полностью засыпало, говорят, там драка началась между братьями из-за наследства, верблюдиц они не поделили, так жителям убегать пришлось в тот же день...
Он заговаривал зубы горожанам ещё минут пять, расписывая ужасы засухи, и умудрился вырваться от них без синяков и ссадин. Всё ж таки пропаганда - полезная вещь. Родник-то действительно засыпало, и верблюдиц братья и правда не поделили, только поди докажи, что одно - следствие другого. А многие верят. Пусть верят - таким, как он, это полезно.
Идти к ближайшему переулку Герману было страшно - он всё время боялся, что горожане передумают и бросятся вдогонку. Но провоцировать их и прибавлять шагу было ещё опаснее. Поэтому на бег он сорвался только тогда, когда убедился, что его уже не видно. Попетлял по переулкам и подворотням, просто на всякий случай. И только через четыре квартала сообразил, что не видел, куда свернул Мартин. Адреса съёмной квартиры он ему сдуру не сказал - просто забыл за бесконечными уговорами. Герман огляделся и попытался прикинуть, куда бы он побежал на месте лавочника. Стало страшно. С придурка станется сдаться властям. Что будет в таком случае с самим Германом, думать ему не хотелось.
Глава третья. Конглёры
Мартин мчался по переулку, подобрав пышные юбки. Он далеко не был уверен, что поступил правильно. Совершенно непонятно, с какой стати южанин решил устроить ему побег.
Конечно, он тянул время, тянул... пока Герман, полностью не уверился, что перед ним флегматичный тупица. Что это на Кэти наехало, и - на Кэти ли? Не факт, что авантюрист не соврал. С другой стороны - кроме неё денег на его освобождение дать некому. Но ей волноваться вроде особо нечего: дальше самой северной проталины не пошлют, а чьи здесь самые северные проталины? Вот то-то и оно...и вообще доказать, что артефакт он украл - проблематично. Гораздо неприятнее, если бы выяснилось, что он держит лавку, что он ... одно дело - лавочника судить будут, и совсем другое, если Кэти вылезет его защищать, со всеми вытекающими. Оба позору не оберутся. Нет, позору не оберётся именно он, Кэти к подобным вещам равнодушна абсолютно. Но ему-то от этого не легче. Или есть что-то, чего он не учёл?
Герман какую-то свою игру затеял? Не он ли вообще этот артефакт позаимствовал? Потянет этот смазливый жиголо на профессионального вора? Мартин прикинул так и эдак, но однозначно записать южанина в преступники не решился. Даже если он крупно проигрался - Аурелия оплатит. Возможно, Мартин просто к нему придирается. Причём не потому, что южанин авантюрист и красавчик, а потому, что уж больно сильно он смахивает на недоброй памяти Грегори, разве что глаза черные, а не синие. И имя-то похоже, вот ведь ерунда какая. Вот их с Кэти от него и воротит. Конечно, мужика, попавшего в лапы Аурелии, можно только пожалеть, ну так они друг друга стоят. Наверно, правильно он сбежал. Мало ли что, вдруг этот негодяй Кэти запугивал, или приставал... хотелось бы думать, конечно, что она без него не справится здесь, но Мартин очень в этом сомневался.
Вопрос теперь - а бежать-то куда? Герман ему как-то не сообщил. Мартин остановился и огляделся: переулок Весеннего Вечера, следом - переулок Тающих сосулек, там приличной девушке явно делать нечего. Спохватился, опустил юбки - обувь хоть женская и без каблука, но размер ноги для девицы мало подходящий. Он надеялся, что стража не обратила на это внимания, да и юбки он подобрал уже отбежав шагов на десять.
Проходивший по противоположной стороне переулка булочник оглянулся и смерил Мартина оценивающим взглядом. Мартин опустил голову, шляпку поправил, разве только книксен не сделал. Лучше бы Герман чепец принёс - в нём более скромные девицы ходят. Булочник почему-то воспринял эти действия как сигнал и направился к заинтересовавшей его особе. Вот настырный - ему самое время сейчас товар к завтраку разносить, а шёл он явно оттуда, куда Мартину сворачивать не следует. Денег, что ли с него там много запросили, что он с девушками на улице заигрывать решил? Мартину пришлось ускорить шаг и свернуть в весёлый переулок - может, девица здесь жениха или брата искать собралась. Он всё же надеялся, что за обитательницу квартала Тающих сосулек булочник его не принял.
Проскочил по булыжной мостовой почти бегом, благо переулок в это время был пуст - приходить в заведения уже поздно, а уйти ещё сил не хватало. Мартин вылетел на улицу Тёплого утра, оглянулся: игривого булочника нигде не видно, а вот что он сам столь ранним утром на улице делает и куда идёт, вполне могло стражу заинтересовать, если на неё нарваться.
Впрочем, вспомнил он, здесь есть пара неплохих аптек, может, за лекарством девушку послали. Но, если зайти - мужика в нём точно опознают. Так он топтался, топтался почти на месте, совершенно не зная, куда податься. Хоть бы этот кретин сказать изволил, где Кэти его ждёт, если вообще ждёт.
В мастерскую к ней вход заказан - там его первым делом искать начнут. Но деваться куда-то обязательно надо, потому как через пару часов побег обнаружат, если уже не обнаружили. Интересно, а что тогда будет? Как-то не в курсе он, бегал ли кто-то из местных тюрем, и когда. В Каменистой и Малой Оленьей проталинах тюрем вообще не было. Обратно повернуть нельзя никак, комнату снять - денег в платье нет и в помине, не дал ему денег Герман на карманные расходы... К Ларсу податься - тот его обратно страже сдаст, из глубоко въевшихся гвардейских соображений. Как бы не прибил ещё, узнав, что он здесь лавку держит. В другом конце улицы показалась тележка молочницы, звякнул колокольчик у двери одной из аптек, и из неё вышла девушка, одетая почти как Мартин, только ростом ниже. Он пошёл вдоль улицы, прикидывая, куда всё-таки направиться. Вот где может приткнуться и не напороться на стражу сбежавший из тюрьмы лавочник? Назад повернуть? Если Германа не пришибли за непотребное поведение с честной и порядочной девушкой, то должен же он за ним следом пойти?
В общем, порядочная дева, только что заехавшая в морду наглому южанину, была уже близка к слезам и обмороку, когда этот самый южанин выбежал из весёлого переулка и начал лихорадочно озираться по сторонам.
Мартин постарался изобразить как можно более изысканный реверанс.
- Сдурел? - зашипел Герман, игнорируя вежливое приветствие. - Ты куда без меня идти собрался? Тебя, осла, сцапают, а мне Катерине деньги возвращать?
Новоявленная девица распутному южанину даже обрадовалась, но виду не подала.
- Надо было меня деньгами снабдить, и адрес дать, - вполне резонно ответил Мартин, - потому как всякое могло быть... Тебя хоть не били?
- Собирались, - поморщился Герман, - отбрехался, первый раз что ли...
Они свернули в ближайший переулок и направились к западной окраине - не очень зажиточному району Весенних садов.
Там, по словам Германа, Кэти сняла две вполне приличных квартирки в три и две комнаты на втором этаже двухэтажного дома. Очень разумные квартиры - помимо парадного и чёрного ходов в них были ещё выходы на крышу, и дверь между самими квартирами, заставленная шкафом.
Шли они не спеша, стражники им попались всего пару раз, но желания поговорить не изъявили. С Германом Мартин тоже особо любезничать не собирался.
Весенние сады встретили их третьим урожаем яблок и терпким запахом трав. Домов за деревьями видно не было, яблоки краснели и зеленели вдоль всех оград, песчаная дорога кое-где пересекалась с мощёными деревянными досками улочками. Канавы вдоль неё заросли кострецом и овсяницей, иногда среди лохматых стеблей застенчиво выглядывали сосенки и берёзки.
Из-за заборов на них лениво гавкнула пара собак, но лай заглох, не успев охватить улицу. Псы здесь брехливостью и громогласностью не отличались.
В этом безмятежном и уютном городе Мартин очень быстро полностью расслабился - перестал тревожно глядеть на дорогу, подбираться, проходя мимо каждого куста, постоянно оценивать обстановку вокруг себя, реагируя на малейшее движение или изменение в тональности пения птиц - и вот результат: угодил за решётку. Всё, отгулял, ему теперь снова придётся жить в постоянном страхе и напряжении, только по другому поводу. Не дело, решил он для себя, и постарался собраться, просто так, чтобы вспомнить каково это было - жить дома. Вот например, будь он в Каменистой или Медвежьей, о чём бы говорила ему примятость травы вон у тех сосенок? Рука автоматически потянулась к несуществующему арбалету. Правильно, но даже на севере в девяти случаях из десяти тревога была бы напрасной. Он на всякий случай подошёл к сосенкам, игнорируя удивлённый взгляд Германа - судя по следам, детишки вчера искали на обочине грибы, и даже преуспели.
Они прошли ещё пару заборов, и Мартин, решивший восстановить утраченные ощущения, уже успел глубоко раскаяться. Бегство превратилось в кошмар - за каждым деревом ему мерещились теперь подозрительные звуки , а под заборами легли тревожащие тени. Даже яблони как-то недобро пялились на них красными зенками.
Был, правда, и положительный аспект - он забыл о стражниках, которые могли им встретиться. Стражники - реально, а все эти шорохи и дуновения - лишь тени воспоминаний. Но всплывающие из памяти обрывки тревожили его сейчас больше реальности. Неужели он так жил, и ему это было не в тягость, думал Мартин, пытаясь вернуть себе прежнее спокойствие. Набежал лёгкий холодный ветерок. От очередной берёзки в канаве потянуло сыростью. Мартин привычно поёжился, проходя мимо. Дождь будет наверно, похолодало. Похолодало? Память услужливо подкинула требуемые слова: "... осмотреть местность, вызвать дружину ..." На мгновение исчезли звуки...
...Он медленно повернулся направо, забыв и о дамском платье и о Германе , с одной тщательно вбитой с детства мыслью - конглёр.
Всё, довспоминался, упыри мерещиться начали. Стражников опасаться надо, а не дурью маяться. Корульск - самый центр Большой Ореховой проталины, до границ еще верст двадцать, и город так велик, что в нём даже есть тюрьма. Никакие твари здесь просто не выживут. Надо скорее дойти до Кэти, а не назад поворачивать, потому что ветерок вдруг подул. Герман и так над ним потешается.
- Герман, - тихо позвал он, поворачивая к берёзке, - подожди...
-Ты чего, - нетерпеливо отозвался южанин, и понимающе добавил, - ладно, догонишь потом, только не забудь, что ты в платье...
У края канавы было холодно, хотя трава ещё не подмёрзла.
Покойником оказался мужчина неопределённого возраста, явно местный забулдыга. Хватятся его не скоро.
Мартин махнул Герману, подзывая к себе.
- Ты что, - окрысился Герман, приближаясь, - самостоятельно отойти подальше не можешь? За ручку тебя отвести или компанию составить? Пьяниц не видел? А может... - он радостно улыбнулся, - по карманам решил пошарить? Деньжатами на отъезд разжиться?
- Поворачивай в назад и веди сюда первых же попавшихся стражников, -скажешь - в городе конглёры, проталина падает... впрочем нет, что падает говорить не надо, - спохватился Мартин.
Значит, авеллана действительно держала город? Тогда её уже вывезли, причём давно... Странно.
Герман глянул на пьяницу, поморщился.
- Да ну, - брезгливо произнёс он, - упился и упился, нам-то что... Кто-нибудь наткнётся. В карманах у него и нет ничего наверно... Что-то он серый какой-то, даже шарить по карманам противно... А что так похолодало, дождь что ли будет?