На выезде из города впервые стояла стража. Не два-три одетых в парадную форму новобранца - а мощный заслон из пятнадцати человек. Караван в этот раз собрался из восьми карет с отъезжающими и пяти крытых телег с товаром. Стражники, выпятив грудь, проводили досмотр багажа под возмущённые вопли и причитания торговцев. Досматривать багаж стражники были не обучены, выполняли такую роль впервые, очень стеснялись и от этого вели себя сурово и нагло. У них был чёткий приказ - найти авеллану. От самого градоначальника. Но, ни Тристан - начальник стражи, - и никто из рядовых не представляли себе, как можно это сделать. Авеллан в караване были десятки, если не сотни. Золотые и серебряные досматривающие отметали сразу, но что было делать с высушенными и покрытыми золотой или бронзовой краской? Перед отправкой к воротам всех снабдили амулетом, при поднесении которого к истинной авеллане чисто гипотетически что-то должно было произойти. Что конкретно - никто не знал. На всякий случай начальник караула изъял у купца из Вишнёвой проталины авеллану, проверяя которую рядовой Жан три раза чихнул. Купец возмутился и начал требовать вышестоящее начальство. Тристан успокоил его, заменив изъятую авеллану на две таких же. Которые, судя по уверениям выдавшего их кладовщика, истинными являться никак не могли.
Досмотр также осложнялся тем, что требовалось проверить все сувениры, не акцентируя на этом внимания. Строжайшие указания гласили, что отъезжающие и случайные наблюдатели ни в коем случае не должны были догадаться, что конкретно ищут. Поэтому Тристан изъял у купца также два отреза шерсти, четыре курительных трубки, пять пачек северных сборов, восемь гребней, девять медных колец и ещё целую кучу мелочёвки, выплатив за них соответствующую компенсацию. С оставшимися торговцами пришлось поступить также. Купцы не особенно возражали, потому что каждый завысил цену на конфискованные товары раза в полтора. Когда деньги, выданные на успокоение возмущённых торговцев, начали заканчиваться, Тристан прикинул, сколько из них осядет у него в кармане. День выдавался очень приличным.
Также всех отъезжающих требовали поклясться, что у них нет с собой ничего ворованного. Как ни странно, нашлась одна честная дама, которая в слезах созналась, что две из семи увозимых с собой книг она украла с полки в магазине - у неё не хватило денег на тринадцатый и четырнадцатый том похождений Зимельбрада. Тома Тристан конфисковал, хотя вся его квартира уже давно была полностью ими замусорена.
Он выпустил из ворот первые три кареты, тщательно проверив документы отъезжающих. Господин Жеод обнаружился в четвёртой по счёту. Тристан сощурился на смуглого южанина и отчеканил:
- Господин Жеод, согласно поступившему мне предписанию, вы не можете покинуть наш город: к вам имеются денежные претензии со стороны госпожи Рытниковой.
- Да? - искренне удивился южанин. - А я полагал, что согласно закону должник сначала должен выплатить долг тому из кредиторов, которому причитается большая сумма, не так ли?
Тристан сильно сомневался, что найдётся доверчивый болван, который ссудит столь явному прохиндею больше, чем те полторы тысячи золотых, которые заявила в своём иске госпожа Рытникова.
- Простите, - уточнил он, - вы хотите сказать, что к вам имеются большие денежные претензии? Со стороны кого, если не секрет?
Южанин страдальчески поморщился, потёр рукой выбритый до синевы подбородок, закатил глаза и заговорщически прошептал:
- Со стороны госпожи Дальберт...
- Гм... И на сколько, позвольте узнать, ваш долг госпоже Дальберт выше озвученного?
- Почти в три раза.
- И расписка есть?
- Держите, - Кэти протянула из окна сложенный вдвое лист. Вылезать она боялась - волнение было слишком сильно.
Тристан развернул документ. Цифра впечатляла.
- Извините, госпожа, - постарался произнести стражник как можно отчётливей, чтобы скрыть растерянность. - Я должен проверить вексель.
Гонца к господину Бертольду послали срочно. Всё время ожидания Тристан не сводил глаз с кареты - затянутая в синий бархат женщина из кареты так и не вышла, а господин Жеод прохаживался вокруг совершенно спокойно.
Господин Бертольд изволил прискакать лично и верхом, чем поверг Тристана в трепет. Спешилось начальство, правда, за сторожкой, так что никто из отъезжающих верхового пристава не увидел.
Господин Бертольд наскоро перевёл дыхание, отряхнулся, расправил плечи и неспешно направился к карете, рядом с которой расхаживал господин Жеод.
- А! Госпожа Дальберт. Уезжаете? - со всевозможным почтением обратился к молодой женщине начальник полиции. Синий бархат платья и синий берет не оставляли никакого сомнения, что свою фамилию Кларисса-Катерина носит по праву, в отличие от тех многочисленных Дальбертов, что, по слухам, заполонили Солнечную.
- И вы еще спрашиваете? - высокомерия и презрительности в голосе Кэти хватило бы и на самого князя. - Единственный мой знакомый в тюрьме по вашей милости. Меня ничего не держит в этом городе. Тем более что после ваших намеков догадаться не сложно - исход суда предрешен.
- Госпожа Дальберт, - как можно вежливее склонился Бертольд. - Я бы искренне не советовал вам уезжать. Этим вы навлечете на себя ненужные подозрения.
И, обернувшись к страже, приказал:
- Обыскать.
Кэти равнодушно посмотрела на стражников, которые с усердием принялись рыться в её багаже.
- Вы собираетесь препятствовать моему отъезду для обучения росписи по глине? Я не продала дом, я не забираю имущество. Я только везу на выставку свои работы и попутно собираюсь пройти обучение у господина Синтарии. Лучшего мастера росписи в стиле Жемчужной капли. Если я понадоблюсь местному правосудию, оно всегда может меня найти.
- Ну а вы, господин Жеод тоже собираетесь возвращаться? - поинтересовался Бертольд, краем глаза следя за стражей. Он предпочёл бы покопаться в вещах этой пары сам - но не мог позволить себе настолько уронить достоинство.
- А куда я денусь? - усмехнулся смуглый южанин со всей возможной для такого типа вежливостью. - Госпожа Дальберт в уплату моего долга согласилась, чтобы я проводил ее в Солнечную и обратно. Я обязался охранять образцы росписи, которые она соизволит закупить. И вообще...
Что имел в виду Герман... под своим "вообще" выяснить полицейскому так и не удалось. Громкий крик стражника отвлёк его от занимательной беседы.
- А-а-а-а! - кричал страж порядка.
- А-а-а-а! - фальцетом вторил ему человек, обнаруженный в ящике с углем. - А-а-а-а-п-чхи!
- Будьте здоровы, господин Ладелин, - брезгливо бросил через плечо Бертольд. Он был раздосадован. Никак не ожидал, что вор станет выбираться из города так примитивно. - Ну что ж, госпожа Дальберт. Вам-таки придется задержаться в нашем городе.
- Сомневаюсь, - пожала плечами Кларисса-Катерина, вкладывая в этот жест всё возможное для неё пренебрежение. - Ловить воров в караване - пока ещё ваша обязанность.
Бертольд уже и сам увидел, что воришка никак не тянул на господина Ладелина - да тот при всём желании не поместился бы в ящик для угля. При ближайшем рассмотрении перепачканный чёрной пылью беглец оказался коротко стриженой кудрявой девицей в мужских приютских штанах, куртке и ботинках. Девицей весьма упитанной и, судя по фигуре, достигшей совершеннолетия.
- Госпожа Дальберт обещала взять меня с собой! Горничной! - тоненько завопила пойманная, размазывая угольную пыль по лицу. - Но вместо этого столковалась с этим... этим... прохиндеем! Она обещала взять меня в Солнечную! Госпожа Дальберт, вы обещали! Я вам пригожусь!
Кэти ничего не оставалось, как вылезти из кареты и подойти к поставленной на ноги девице.
- Луиза, - попыталась та изобразить приседание, и, уловив момент, бросилась к Кэти, яростно всхлипывая.
Нет, осознал Бертольд, госпожа Дальберт не зря осела в Корульске - она не отпрыгнула и не поморщилась, когда перемазанное угольной пылью существо повисло у неё на шее, перепачкав дорогой бархатный костюм...
Чумазая же толстушка сбежала, скорее всего, из приюта монастыря святой Агаты, решил Бертольд. Кормят там хорошо, а за воспитанницами следят плохо, говорят, чем больше шансов убежать, тем меньше желания это делать. Может, не так уж и неправы - несмотря на систематические побеги приютских, земли вокруг монастыря плодородные, а дороги почти безопасны...
Пристав велел обыскать угольный ящик - просто так, чтобы сохранить достоинство. На свет божий была извлечена холщовая сумка, в которой обнаружились три толстых исписанных тетради, "Похождения Зимельбрада, том седьмой", десяток карандашей, перочинный нож и - две авелланы. Авелланы и Зимельбрада Бертольд конфисковал. Пусть считают, что в его томах зашифровано секретное послание одной из южных разведок. Или что на героя ополчилась церковная цензура - сколько ж можно развращать нравы Корульска непрерывным соблазнением принцесс!
Бертольд также велел обыскать господ Жеода и госпожу Дальберт, конфисковав у Германа ещё одну авеллану. У Клариссы-Катерины авелланы не нашлось - зато нашлись дополнительные мужские зимние сапоги и шуба.
Вздёрнув подбородок и искривив губы, госпожа Дальберт отчеканила, что "у них на Севере так принято, господин Жеод может ненароком порвать свой полушубок, сжечь в костре сапоги, второй комплект нужен обязательно". Бертольд сдался.
Чумазая побирушка из приюта тем временем завернулась в шерстяной плед, позаимствованный в карете, и с ногами залезла на сиденье.
Пристав сделал вид, что никаких поводов не выпускать Клариссу и Германа из Корульска у него не нашлось. Для порядка спросил имя и возраст найденной в угольном ящике девицы. Анна-Луиза из приюта святой Агаты, пятнадцати лет, как и ожидалось. Сомнений в своём совершеннолетии пышнотелая беглянка не вызывала. Бертольд вздохнул, взял сумку с конфискованными вещами и велел пропустить карету через ворота. Соглядатаи доложат, прибился ли господин Ладелин к каравану, а пока придётся найти человека, согласного выдать себя на суде за вора...
Кэти подавила дрожь в ногах и залезла в карету. Сюзанна с блаженным видом устроилась с ногами на сиденье, вытирая пледом лицо. Герман забрался следом, усевшись рядом с Кэти.
- Ну? - соизволил он процедить сквозь зубы, когда городские ворота скрылись из виду. - Зачем ты её с собой потащила?
Сюзанна глупо хихикнула и вновь принялась утираться пледом.
- Она обещала сдать нас господину Бертольду, - Кэти вспомнила все уроки благородных манер и вылила на южанина не меньше бочки презрительного высокомерия. - Выследила Мартина.
Герман примолк, Сюзанна уставилась в окно, где сады сменялись засеянными полями.
- И что тебя за нами понесло? - не выдержал южанин долгого молчания и постоянных взглядов Сюзанны из-под полуопущенных ресниц.
- А? - пискнула Сюзанна. - А... а...
Кэти вздохнула. Присутствие Сюзанны никак не входило в её планы, но отвязаться от влюблённой дуры не было никакой возможности. Кэти вытащила носовой платок и принялась оттирать угольную пыль, с укором взирая на младшую Рытникову. Не будь Сюзанна столь наивной, давно принялась бы извиняться за платье, а не краснеть в попытке оправдать своё бегство.
- А... - выдавила она наконец, - я... я... собираюсь посмотреть мир.
Видно было, что какая-то идея пришла ей в голову, и Сюзанна храбро распрямилась.
- Я собираюсь стать писательницей, и мне нужны путевые заметки! О чём я буду писать, если ничего не видела, кроме своей лавки?
Она с вызовом вздёрнула носик и выпятила челюсть в сторону Кэти:
- Тебе же тоже натурщики требуются...
- А, - хмыкнул Герман и уставился в окно.
- Матери-то написала? - Кэти очень ярко представила себе истерику госпожи Рытниковой.
Сюзанна кивнула.
Ничего - оставалась надежда, что Сюзанну можно будет отправить назад первым попавшимся обозом. Как только полиция города Корульска не сможет до них дотянуться, сразу и отправят...
К вечеру выяснилось, что полушубок и капор Сюзанна с собой прихватила, положив рядом с вещами Германа под сиденье кареты, но вот угля в ящике, благодаря её стараниям, не осталось ни куска. Ничего страшного в этом не было, постоялые дворы располагались через каждые тридцать вёрст, но цена дров и угля на них были едва не в пять раз выше. Когда Герман об этом услышал, то принялся вздыхать и считать деньги не хуже самой старшей госпожи Рытниковой. Сюзанна кидала на южанина страстные взгляды, стараясь излучать раскаяние. Кэти злилась на Сюзанну, осознавая про себя, что это лишь способ отвлечься от мыслей о Мартине. Хуже всего, если его поймают - она может даже не узнать об этом. Он может не достать лошадь. На него могут напасть в лесу. Зачем она отпустила его одного - после стольких лет спокойной жизни он наверняка растерял все охотничьи и боевые навыки!
* * * * *
Дозорная вышка, неказистая и низенькая, давно не подновлялась. Крутые ступеньки поскрипывали - того и гляди подломятся. Мартину выпало стоять первым - как новичку. Два часа, потом бдительность притупляется, и его сменит Яков, выбравший, как старожил и местный житель, самую спокойную смену. Если сменит.
Мартин привычно окинул взглядом открывающуюся с вышки местность - всё спокойно. Напарники шушукались внизу. Ханс всё подбивал Якова сбегать к девицам, но возможное появление монаха из соседнего монастыря не прибавляло решимости ни тому, ни другому. Когда почти совсем стемнело, и осторожное желание поспать в тепле перешло у парней в насущную необходимость, от дороги послышались тихие шаги. Ещё через минуту замаячил тёмный балахон. Монах шёл спокойно, засунув руки в широкие рукава рясы и низко надвинув капюшон. Мартин поёжился - потянуло промозглой сыростью, не иначе ночью будут заморозки. Заморозки?!
Мартин осторожно потянул меч из ножен - ребятам повезло, что первым убирают того, кто может поднять сигнал тревоги.
Пришелец коротко переговорил с Яковом и грузно начал подниматься по скрипучим ступенькам. Накинутый капюшон показался из дыры в полу. Щеки обдало лёгким морозом. Мартин медлил. Он не дома. Что, если он ошибся, и заморозки - результат пропажи злосчастной авелланы? Эх, была бы здесь Кэти!
- Благословите, отче! - получилось хрипло и с волнением.
Монах поднял голову. Глаз его Мартин так и не увидел. Взмахнул мечом. Удар лишь оцарапал пришельцу шею, ладонь обожгло холодом.
- Тревога! - крикнул Мартин, скатываясь по лестнице вслед за пришельцем. - Бегите!
Он спрыгнул на пришельца, вонзил меч тому в бок. Быстро выпустил покрывшуюся изморозью рукоять, отскочил к заготовленным кольям. Их он сегодня сам ставил на виду, пока товарищи незлобиво посмеивались над рвением новичка. Тварь поднялась, Мартин со всей силы врезал ей в челюсть, отшвырнув на два шага. И тут же метнул заострённый кол сладом. Краем глаза заметил, как Яков схватился за вилы. Ещё мгновение - и зубья вышли из шеи конглёра. Уже вдвоём они опрокинули пришельца на землю, пригвоздив кольями. Мартин вонзил кол в сердце и принялся было читать молитвы, но спохватился, что без тела сельчане им не поверят. К тому же сзади уже слышались голоса и лай собак. Мартин натянул рукав на кисть руки и вытащил меч из груди пришельца. Надо уходить - вызовут на допрос, опознают... Дальше Медвежьего не пошлют, но что будет с Кэти?
Староста и ещё десяток мужиков дружно вонзили вилы в распростёртое тело. Молодые парни стояли разинув рот, ещё не понимая, что происходит.
- Надо в город, - спохватился кто-то. - Священника и стражу...
- И в монастырь бы кого послать, - подала голос из толпы сердобольная женщина. - Пусть брата поищут...
- Собаку надо по следу пустить, - вклинился следующий, - вдруг брат жив ещё. Или вообще из монастыря не выходил... хорошо бы...
Мужики смущённо потупились.
Сердце у Мартина подпрыгнуло к горлу - вот он, шанс!
- Могу я, - осторожно и как бы неохотно начал он. - Я охотник. Собака только нужна и лошадь... Если что, за лошадь могу залог оставить, а собака в случае чего сама прибежит. Только вряд ли там второй есть - иначе оба бы пришли...
Староста почесал голову. Мартин затаил дыхание. Староста, запинаясь и пряча глаза, сообщил, что вознаграждение за столь опасное задание гонец получит по возвращении. Если же не вернётся, то кому передать сие вознаграждение - задал он осторожный вопрос. Узнав, что вознаграждение передать некому, тут же повеселел.
Рёбра у мерина торчали, зубы стёрлись до основания, а на залог за него вполне можно было купить ещё способную работать лошадку. Или не способную, но такую, из которой получилось бы раза в два больше колбасы. Седло было под стать коню, и Мартин для вида слегка поупирался прежде чем оставить деньги и за него, доказывая, что для волков оно несъедобно. Торговался он недолго, опасаясь прибытия стражников, но ещё более того, что его желание ускакать как можно скорее будет очень заметно.
Лохматый серый пёс, напротив, был здоровенный и клыкастый. След взял уверено, вперёд не вырывался, бежал ровно и размеренно.
Мартин перевёл дух лишь когда факел на дозорной вышке превратился в крошечную искорку. Вряд ли стража ринется догонять посыльного в такой темноте.
Монастырь лежал много севернее нужной ему дороги, мерин грозил издохнуть в любой момент, темнота заставила перейти на шаг, курить хотелось неимоверно. Мартин спешился, взял лошадь под уздцы и пошёл вслед за собакой, костеря себя за пристрастие к куреву. Осень начнётся не скоро - не меньше двух дней езды, а вслед за ней через день наступит и зима. Ему надо догнать Кэти за эти три дня.
Факелами его снабдили, но он их пока он не зажигал. Пес не отклонялся от дороги на монастырь, и поле вскоре сменилось перелеском. Мартин зарядил арбалет и подозвал собаку поближе. У самой кромки деревьев он лёг на землю и прислушался - погони не было.
Стоило войти в лес, как темнота стала непроглядной, а со всех сторон послышались настораживающие шорохи. Конь шумно дышал и топал, пёс слегка порыкивал, Мартин же лишь благодарил про себя паломников, проложивших к монастырю достаточно широкую дорогу.
Иногда налетал ветер, обрушиваясь шквалом звуков и стонов - но это было лучше, чем наступающая следом тишина. Мартин не столько прислушивался, сколько пытался уловить идущий от тропы холодок, вздрагивая от каждого скрипа стволов. Он считал шаги, убеждая себя, что ничего не должно произойти - что может быть безопаснее дороги между монастырём и одной из самых больших проталин?
От гулкого протяжного рёва на одной ноте он сначала покрылся холодным потом, и лишь потом осознал - выпь. Отвык. Мелькнула мысль крикнуть в ответ, проверить, не забыл ли. Но тут повеяло прохладой. Мартин прислушался к псу - тот молчал. Зажигать факел не стал - вдруг господину Бертольду уже захотелось снарядить погоню. Земля топота копыт вновь не принесла. Зато невдалеке закашлялась лиса. Через дорогу прыснула серая тень - не больше ласки. Пес зарычал. Мартин послал его вперёд. Перехватил коня и ускорил шаг.
Версты через две Мартин осознал, что неправ - монах вовсе не обязательно должен был заморозить лес вокруг себя, и они с собакой вполне могли уже пройти мимо. Тогда имело смысл добираться до монастыря верхом. Искушение было сильно, но он всё же решил довериться псу - не должен тот пропустить место схватки. Монах должен был идти по дороге. Вновь налетел ветер - по верхушкам деревьев пронёсся предупреждающий шёпот. Мартин обнажил клинок.
Здесь даже не было верстовых столбов - первый смутно белеющий камень стоял как раз посередине дороги. Мартин обошёл его со всех сторон - источника не было. Дров и скамьи - тоже. Дорога слишком короткая, успокоил он себя, я бы уже добрался, если б не искал монаха. Но чем ближе к монастырю - тем меньше шансов его найти. Следующую мысль он отогнал, вскочил на коня, зажёг факел и скомандовал псу: "Ищи". Если огонь и заметят - дальше Медвежьего всё равно не пошлют. Только вот Кэти...
Пёс не взвыл - залаял. Мартин спешился, держа в руке факел. Пёс рвался в сторону от дороги. Пришлось отойти на противоположную обочину и привязать коня. Потом он осторожно двинулся следом за собакой. Трава была чуть примята, но никаких следов инея. И ни дуновения. Мартин развернулся, очертил факелом круг - никого. Вновь шагнул вперёд - очень не хотелось проверять, что будет, если тварь прыгнет на него сзади. Кэти могла бы быть спокойнее - кольнула лёгкая зависть, и - стыд, что уже не первый раз хочет спрятаться за её юбку.
Факел выхватил из темноты босые ноги. Мартин отшатнулся, вновь очертил факелом круг на земле - никаких сладов инея. Ни луж, ни пепла, ни одежды. Искать следы в темноте было бессмысленно - он прочитал молитву и рискнул дотронуться до тела. Ничего. Прошёл вокруг - ничего, насколько позволяла разглядеть темнота. Вернулся к коню, привёл его на место. Чтобы усадить монаха в седло и привязать, потребовалось освободить руки - воткнуть в землю факел и спрятать меч. Мартин надеялся на пса - сам он был слишком занят, чтобы услышать шум и отбить нападение без оружия.
Когда тело перестало сползать и крениться, пришлось выбирать между мечом и факелом. Мартин выбрал факел - если ткнуть им в нападающего, пара секунд у него останется, чтобы вытащить меч. До монастыря не шёл - бежал, заставляя мерина рысить рядом. И не скажешь, что хуже - встретить врага на бегу, уставшим, или не успеть убежать от опасности.
В ворота монастыря колотил изо всей силы - казалось, кольцо разнесёт дерево в щепки. Как раз начало светать, и на дорогу выполз лёгкий туман. Не должно случиться ничего у монастыря, не должно, твердил себе Мартин, а шепоток сомнения договаривал - и в Ореховой ничего не могло случиться, одна из самых стабильных южных проталин...
- Какой у тебя радиус, брат? - вопрошающий монах роста был среднего, в плечах широк, повадками же походил скорее на булочника и молочника.
Мартин, допивающий вторую кружку молока, поперхнулся. Отрезал ещё кусок хлеба, снова запил молоком. Собеседник молчал, глядя на него с умеренным доброжелательным любопытством.
- Четверть версты, - врать и отнекиваться смысла не имело. - Или чуть меньше. Было. Сейчас, может, и пяти шагов не осталось.
Монах пожевал губами, подвинул к нему ещё и творога с мёдом. Мартин отказываться не стал.
- Не искажаешь ли ты истину, брат? - тон собеседника был мягок и располагал к откровенности.
- Зачем?- невесело усмехнулся Мартин. - Я честно сказал - может и пяти шагов не осталось. А совсем он пропасть не может. Думаю, меньше, чем на пять шагов я всё же не скатился... Хотя кто знает...
- Мы прошли по твоим следам, - начал монах с сомнением, и Мартин с трудом подавил порыв броситься на колени и каяться, каяться, каяться, возможно, даже со слезами, - до места гибели брата Павла. Их было семь, и от четверых остались лишь клочья одежды. Почему его одолели, непонятно. Возможно, брат усомнился или испугался. Возможно, кому-то или чему-то удалось отвлечь его внимание. Ещё одного убил ты, в деревне. Двое шли за тобой по лесу...
Мартин вздрогнул.
- ...все листья и трава помёрзли. Но... ты доехал. И они не подходили к тебе ближе, чем на пятнадцать шагов. Так каков должен быть твой радиус?
Мартин принялся за творог. Ощущение прошедшей опасности опьянило и немного напугало.
- Что-то или кто-то отогнало их, - решил он. - Будь у меня такие возможности...
- Да? - подался вперёд монах. - И что бы случилось? В такой огромной проталине, как Ореховая?
Ничего, понял Мартин. Пограничная служба могла бы зафиксировать отступление границы. Увеличение продолжительности лета. Числа солнечных дней. А это могло быть связано с приездом Кэти или ещё кого-нибудь - с куда большей вероятностью.
- Вы ошибаетесь, - признал он с горечью, - я давно уехал из дома, и жил... не сказать, чтобы так уж праведно. Спасибо, брат, мне пора возвращаться. Утром безопаснее.
Пока сюда не добрались стражи порядка.
- Да, - добродушная улыбка булочника озарила лицо собеседника, - заодно с тобой поедут братья Иулиан и Теодор, надо проверить окрестности. Да и тебе спокойнее.
Выругаться Мартин себе не позволил.
- Когда отправляемся? - спросил он почти спокойно. - Хотелось бы идти шагом - такое ощущение, что мерин вот-вот издохнет, а я оставил за него едва не тройной залог. Надо б вернуть лошадку, денег жалко...
- Часа через два, - монах продолжал излучать спокойную радость, - у тебя будет время отдохнуть.