- А я сказал, есть! - Бер грохнул о стол глиняной кружкой. Черепки и остатки пива брызнули в разные стороны.

  - Ты сам видел? - насмешливо встопорщил усы иностранец, брезгливо стряхивая капли и осколки с цветастого камзола. - Ещё раз говорю: я объездил весь известный мир и нигде не встречал ни вампиров, ни оборотней, ни ваших единорогов. Ни белых, ни чёрных. Мало ли чего в книжках напишут...

  Бер, изрядно подогретый выпивкой и разгорячённый спором, с ненавистью посмотрел на надменного заезжего хлыща. Презрительно оттопыренная нижняя губа иноземца окончательно вывела его из себя.

  - Не знаю как у вас в Фаллондрии, а у нас далеко ходить не надо. Желаешь, хоть сегодня покажу такое, что ты свои размалёванные подштанники неделю в речке полоскать будешь, и то запашок останется.

  Я тяжело вздохнул. Нет. Всё понятно. Бер, как всегда, влез на свою любимую кобылу, - вот же любит поспорить! - но... Сегодня у меня назначена встреча с такой сдобной и пышной красоткой из квартала пекарей... Жаль будет упустить её из-за глупого спора. Да куда деваться, не бросать же их одних посреди ночи. К тому же занятно, что хочет показать Бер, не верящий ни в Бога, ни в чёрта, а только в увесистую скалку своей Милеши. Смотришь на него и диву даёшься - бывалый воин, на приступ не раз ходил, медведя рогатиной завалить может, а боится собственной бабы. Жизнь полна глупых страхов и предрассудков. Хорошо, что я в своё время не женился.

  

  *****

  

  На улице промозгло, не то, что в натопленном и прокуренном кабаке. Мелкий дождик моросит, стараясь по капле затечь за шиворот. Кони фыркают и плетутся еле-еле. А ведь на дорогах неспокойно. Но Бер вроде далеко и не собирался.

   Балки и овраги. Огромные звёзды над головой. Впереди обрывистый берег. Вспугнутая нами птица исчезает в ночи.

  - Коней придётся оставить здесь, - спорщик, уже проветрившийся на холодном ночном ветерке и слегка протрезвевший, спешивается. - Может передумаешь? А, нехристь?

  - Я христианин , - долговязый Де'Буйи уже спрыгнул, стреножил коня и отпустил пастись. - Когда-то давно я отправился в этот поход, чтоб убить дракона ради прекрасной дамы. Теперь я в эту чепуху не верю - слишком много крови позади. Но утереть нос двум сиволапым неучам с края света всегда приятно. И чтоб без шуток! Знаю я вас. Заведёте и бросите.

  - Ну как хочешь. Моё дело остеречь, а уж дальше, как судьба сложится, - Бер перевалил через край обрыва и затопал по размокшей тропинке к реке.

  Я знаю, там, где тропинка почти упирается в песчаную отмель, есть пещера. Поговаривают, что в стародавние времена жил в ней зверь, отпущенный в наш мир, чтоб пожирать души тех, кто усомнился в Создателе. Ещё говорят, что знаменитый разбойник Кудеяр спрятал там клад и, погибая, просил владычицу реки сберечь его для своих сыновей. Теперь каждый, в ком не течёт кудеярова кровь, провалится прямо в лапы нечистому. Но всё это выдумки. Увы, мир рационален, скучен и сер. Пещеру вырыли пришлые монахи. Никто не ходит туда из-за разливов - подтапливает пещеру. А уж в половодье и вообще под самый потолок заливает. Одно непонятно, как в гранитной скале монахи могли выдолбить такой высокий и широкий вход.

  

  У пещеры Де'Буйи поёжился, передёрнул плечами. Всё правильно. Оттуда веет сыростью и холодом. Где-то там, внутри, есть родник. Серая вода ручейка, бегущая от зева пещеры, несёт чувство даже не опасности, а безнадёги.

  - Нет. Не пойду сейчас, - иноземец ищет оправдания то ли страху, то ли брезгливости. - Факел не захватили, сыро, грязно, холодно. Дождёмся утра.

  - Что, струсил? - подначивает Бер. - Так бы сразу и сказал...

  Собственно, а зачем мне слушать перебранку? Понятно же, что щёголь в пещеру не полезет. И не из страха - протрезвел, одумался. Зачем рвать почти новые сапоги по острым осколкам гранита? Ради глупого спора? Себе дороже. Сейчас они посидят у костра, расскажут друг другу байки одну другой страшнее, а утром пойдут в таверну - и всё повторится. Зря я упустил свидание с поварихой. Попробую теперь развеять скуку. Когда промёрзнешь как следует, вино и объятия потаскух кажутся куда горячее и слаще.

  - Посидите тут, за Денницей моей присмотрите, - я кивнул в сторону лошадей, подобрал сухой топляк на берегу, сунул его в костерок, который Бер уже успел развести под утёсом, и с этой горящей головнёй шагнул в холодную сырость пещеры.

  - Не замёрзни там! - крикнул мне вдогонку Де'Буйи и подвинулся ближе к огню.

  

  *****

  

  Промозгло, затхло. Оглядываюсь на пляшущие снаружи отблески костра - эта тень вполне сойдёт за выпирающую из-под кофты грудь, да - прям стряпуха с ухватом. Отворачиваюсь, повожу самодельным факелом, шагаю вперёд. Воздух настолько спёрт, что начинает звенеть в ушах, словно я ныряю в Неплюйку - глубокую мутноватую реку из моего детства.

  "Вылезай! Посинел весь... весь... весь... ссссь" - слабо доносится сквозь плеск воды.

  Деревяшка трещит и почти ничего не освещает. Видно только, что пещера прямая, без обманчивых поворотов и развилок. Заблудиться не боюсь - не первая пещера, не последняя. Под ногой что-то хрустит. Опускаю факел - вдруг что ценное подвернулось. Лысый череп с проломленным виском. Не первый я здесь, да только кто будет столько лет черепушку караулить? Убили беднягу скорее всего где-нибудь в лесу или кабаке, здесь только останки прятали. С другой стороны, кому надо тащить труп так далеко? Факел шипит, но не гаснет. Что же с тобой случилось, мил человек? Ссора с другом? Ревность соперника? Банальный грабёж? Тебе теперь без разницы. Да и мне тоже. Одна странность, ниже рёбер скелета - ничего. Ни таза, ни разбросанных костей, ни полусгнившей обуви - только всё та же гранитная крошка с потолка.

  Пламя качается, словно задетое порывом ветра, и в колебании света и тени мерещится, будто нижняя челюсть скелета приоткрывается, а вытянутая в сторону выхода костлявая кисть сжимается, оставив указательный палец направленным на чуть светлое пятно с яркими звёздами... Наклоняюсь, чтоб рассмотреть поближе, и получаю удар в висок, лишь в последнюю секунду замечая смазанную тень...

  

  Темнота не хочет отпускать. Если совсем честно, то мне самому не хочется из неё уходить. Здесь спокойно и тихо. Ноющая боль никуда не желает деваться, и я приоткрываю левый глаз - тот, который могу. Правую сторону всё сильнее жжёт. Хорошо, вовремя заметил движение - успел чуть увернуться... Вспомнился скелет с проломленным виском.

  Силуэт в рваном тряпье на фоне костра ставит рогатины. Звёзды на тёмном небе. Я всё же вскрикнул? Бер вытащил из пещеры? Но силуэт на него мало похож - скособоченный, сутулый. И обноски эти, развевающиеся на холодном ветерке... Пытаюсь привстать и чуть не кричу - бока ободраны, рубаха задралась до подмышек. Видать, меня тащили за ноги по острым гранитным обломкам. Осторожно, чтоб не заметил копошащийся у костра, нащупываю засапожник. Цел. Неторопливо, рассчитывая каждое движение, как делал уже сотни раз, поднимаюсь и крадусь к силуэту. Но гранит - не степной ковыль, на расстоянии броска нога подворачивается и проклятая крошка предательски скрипит. Он резко оборачивается. Кровь стынет в жилах, и я бью ножом в горящий зелёным светом глаз. Отскакиваю, сдирая с плеча серую лапу с длинными когтями. Силуэт заваливается набок и падает в костёр, я оседаю рядом. Предметы расплываются в тумане смутными пятнами и уходят куда-то внутрь меня.

  "Вылез-зз-зай, замёрзнешшшшь..."

  

  Прохладный запах лаванды. Высокий сводчатый потолок, мягкая удобная постель, сумеречный свет двух свечей у очага. И тишина. Только в ушах продолжает тихонько звенеть то ли от слабости, то ли от голода. Есть хочется зверски, словно мы вновь неделю ехали по палу - ни травы, ни зверья, ни птицы. Неужели я столько провалялся из-за пустяковой раны? Да нет... Она даже не перевязана и саднит. В комнате - чисто, аккуратно, незнакомо. Странные, стрельчатые окна со стеклами, ткани на стенах, под потолком, огромный очаг. "Камин", "гобелен", "витраж" - всплывают забытые слова. Однако хозяева, приютившие меня, несметно богаты, раз могут позволить себе столько стекла. И уж мало кому придёт в голову завешивать стены дорогой тканью.

  Бесшумно открывается дверь. Женщина в чёрном, подпоясанном кожаным поясом платье. Тонкая, гибкая фигура, волосы воронова крыла, бледные обнажённые руки, без напряжения удерживают тяжёлое блюдо. Широкие скулы... всплывает из памяти давно спрятанный в самые дальние углы образ. Смех, венок из ромашек, большие звёзды, запах сена. Чёрная вода у старой кузницы. Не хочу вспоминать.

  - Вы уже проснулись, мой рыцарь? - голос низкий и чуть насмешливый, как тот, из далёкого и забытого прошлого.

  - Да, госпожа, - странно, никогда не признавал над собой никаких господ, а уж женщин...

  - Сейчас ты поешь, и я отведу тебя умыться, - лукавый взгляд, чуть приподнятые уголки приоткрытых губ.

  Да что со мной такое? Робость при виде женщины осталась в босоногом детстве. Злостью стараюсь прогнать забытое чувство. Запах еды помогает - напоминает о зверском голоде. Оставив поднос на низеньком столике, она уходит, забыв затворить дверь. Очаг погашен - и пламя свечей слегка колеблется от сквозняка.

  

  Привожу себя в порядок, проверяю, что осталось из вещей и оружия после того злополучного похода в пещеру. Засапожник пропал. Наверное, так и торчит в глазнице того... Вспомнилось зелёное пламя - как в ледяную воду шагнул. Нужно поблагодарить хозяев дома за спасение и приют.

  За дверью длинный коридор с распахнутыми дверями. "Анфилада" - название появляется, чтобы унестись со сквозняком. Откуда они берутся, эти слова? Я много где бывал, не только к поланам наведывался, но никогда не замечал за собой способности к языкам.

  Откуда-то из-за боковой двери раздаётся приглушённый стон и звон кандалов. Такие звуки ни с чем не спутаешь, хоть раз побывав в казематах поланских князьков. По спине предательски ползут мурашки.

  

  В дальнем конце коридора появляется знакомая фигура. Манит тонким, почти прозрачным пальчиком. Подхожу.

  - Тебе туда рано, мой рыцарь, - берёт за косой ворот сорочки и притягивает к себе. - Пойдём, вода горячая, не замёрзнешь.

  Губы влажные, полуопущенные ресницы слегка подрагивают. На левой щеке едва заметная родинка. Грудь, совсем небольшая, обжигает через две сорочки - её и мою.

  "...не замёрзнешь, не замёрзнешь..."

  Почему я должен сопротивляться? Зачем что-то должно меня удерживать? Разве я когда-нибудь задумывался о таких вещах? Кому я нужен там, откуда пришёл? Какое кому дело...

  

  Мраморный пол купальни. Свинцовая вода кажется стылой, несмотря на курящийся над ней дымок... дымок над водой? Это пар, пар... отогреюсь...

  Опускаю в воду пальцы здоровой руки - горячая.

  Её ладонь касается моего плеча.

  - Тебе помочь?

   Стаскиваю одежду, ныряю - боль обжигает плечо и висок. Пройдёт.

  

  Лежу на гладком дне большой купальни. Холодно. Госпожа сидит на бортике и гладит рану. Что-то мягкое - но не ткань. Больно... Больно? Скорее, приятно. Ощущаю себя живым. Оттаиваю, словно отпускает старая рана. Её чёрная сорочка промокла и прилипла к тонкому телу, позволяя видеть почти всё. Закрываю глаза. Протягиваю руку, нащупываю её локоть.

  - Госпожа...

  Госпожа? Да чёрта с два!

  Кажется, по пеплу воды бежит изморозь, когда моя добыча падает на дно. Брызги разлетаются осколками льда. Ничего, сейчас отогреемся.

  

  Чёрная сорочка плывёт по волнам купальни, медленно погружаясь на дно. Волосы воронова крыла застывают между пальцами. Льдинки тают, снова превращаясь в дым и золу... она стелется над степью, скрывая следы лошадей в пепле... Это пар, горячий, как её дыхание.

  ... остаться здесь навсегда. Забыть всё. Гарь и кровь, пухленькие щёки поварих, маленькие груди поланок, пышные зады жниц... Пусть будет горячая чёрная вода, тусклый свет, полумрак, ямочка на её бледной шее...

  

  - Да, - шепчет кто-то рядом, - останься, успокойся, забудь, всё забудь... забвение прекрасно, как эта чёрная горячая вода, как пар над ней... здесь никогда не замёрзнешь... никогда... посмотри на меня, взгляни в глаза забвению... остановись на краю... нет тебе не страшно... спокойно... забвение и небытиё... хорошо... пусть страшно, но страх так приятен, а ужас так пьянит... это край обрыва в вечность... ты же уже бывал здесь... помнишь... помнишь... здесь никогда не замёрзнешь... сердце... забудь про него, его стук мешает покою... вот так, тише, тише... познай первозданную красоту небытия...

  

  Чёрная вода пахнет лавандой...

  ... а должна сеном или тёплым хлебом. Или пеплом.

  

  "Вылезай! Посинел уж!"

  

  Это не вода - шёлковая простынь. Остынь... - звучит в голове. Чёрная, как осенняя вода у кузницы. Поднимаюсь рывком. Простынь не отпускает, цепляясь за ноги и плечи и возвращая в своё ледяное лоно. Где-то недалеко, кажется, что рукой подать, звучит заунывное пение. Расслабляюсь и вновь напрягаюсь. Рывок. Нет, не так, сильнее... Упираюсь ладонями в блестящую угольную поверхность, выдираю ноги из стылых свинцовых объятий. Шёлк осыпается чёрными льдинками, острыми, как гранитная крошка в пещере...

   На пепельном льду посреди купальни горит свеча, её зеленоватое пламя струится по замысловатому сплетению линий, разбегающихся от центра к углам узора. Обнажённая хозяйка ходит по кругу около огня, её тени пляшут на стенах в такт заунывному пению. Разве бывает столько теней от одной свечи? Мороз пробирает до костей. Ищу одежду. Она лежит на полу - узкие, неудобные штаны и белая широкая рубаха с пышным воротником и длинными рукавами. Но сапоги мои. Расхлябанные сапоги с протёртыми голенищами. Заледеневшие штаны и рубаха обдирают саднящую от ласк хозяйки спину, надетые на босу ногу сапоги обжигают ступни...

  

  Безысходность придавливает к полу. Госпожа вскидывает голову и обнажает в оскале белоснежные зубы... Из-под упавших на лицо агатовых волос, пробивается мертвенный зелёный свет глаз, грудь нацеливается на меня острыми кинжалами, извивающийся стан тает в отблеске свечи. Бросаюсь прочь, оскальзываясь на мокром полу. Тени сплетаются вокруг, задевая лицо острыми кожистыми крыльями нетопырей. Целят в глаза. Тело само отзывается на угрозу - старательно выработанная привычка. Думать не надо. Действовать. То ли свист, то ли крик сбивает с ног. Перекатываюсь, пряча глаза, и вслепую бросаюсь туда, где должен быть выход. Ярость вспыхивает в глубине, растапливая лёд под ногами и камни передо мной. Ветер бьёт в лицо, под сапогами скрипит гранитная крошка, светлеющее пятно выхода с бледными звёздами на небе уже рядом. Мчусь, срывая с себя липкие остатки паутины. Создатель, что со мной? Полумрак, покой, забвение... Это для тех, кто не видел ничего в жизни. Кто не жил. Или для нежити. Вываливаюсь из пещеры, жадно хватая прохладный воздух ртом. У костра сидят Бер и Де'Буйи. Настороженно оборачиваются на мой хрип, хватаются за палаши. Узнав меня, успокаиваются, медленно встают и подходят.

   - Нагулялся? - Бер как всегда щербато скалится. Де'Буйи протягивает руку, помогая подняться.

  Держусь за его кисть, ощущая, как липкая плоть медленно сползает с пальцев. Берег Неплюйки из далёкого детства зашуршал сгоревшим камышом.