31 мая день рождения Константина Георгиевича Паустовского. В Одессе есть улица и музей Паустовского, одна из библиотек носит его имя, но еще прочнее живет имя писателя в сердцах каждого одессита.
Говорит научный сотрудник музея Паустовского Кузнецова Светлана Константиновна: "В этом году исполняется юбилей - пятьдесят лет поездки Константина Паустовского из Одессы в международный круиз на теплоходе "Победа". Таких круизов до 1956 года еще не было, первый рейс советских туристов вокруг Европы".
Ехали писатели, художники артисты, партийные деятели - 450 туристов. Среди этой массы народа единственным, кто вел дневник, был Константин Георгиевич. Потом в 1976 году он под названием "Европейский дневник" был опубликован. Паустовский писал дневник для себя, поэтому там все кратко, лаконично, без подробностей. Даниил Гранин, который тоже был в этом круизе, случайно прочитал дневник в "Смене" и написал в 1982 году воспоминания о Паустовском. Они вышли под названием "Чужой дневник". Паустовский любил наш город и умел других заражать этой любовью.
Гранин пишет: "Паустовский показал мне свою Одессу. Корабль стоял в порту, теплоход "Победа", огромный океанский лайнер, - он загружался, догружался, оформлялся, а мы бродили по городу.
Дворы, завешанные бельем, лавочки, подъезды, где сидели старики и старухи и торговали длинными самодельными конфетами, пирогами, тапочками, яблоками. Дом, где когда-то помещалась газета "Моряк". Там Паустовский работал. Он изображал, как мальчишки-газетчики кричали: "Мрак"! Газета "Мрак"!"
Крикливый Привоз, неслыханной красоты и мощи базары, одесский говор, одесский юмор, кому это, как говорится, мешало? В то лето 1956 года Паустовский еще мог показать свою Одессу, еще на рынке тощий инвалид в тельняшке мог заставить купить велосипедный звонок, на который все будут заглядываться!"
Гранин был на двадцать лет моложе Паустовского и еще в детстве зачитывался книгами Паустовского "Блистающие облака" и "Романтики". Барочная пышность языка и сладостный ритм фраз завораживали его.
"Герои разговаривали так, что щемило сердце. От его описаний деревья, облака, женщины, пение птиц, шелест страниц чувствовались свежее, становились загадочнее.
Теперь так не пишут. Чтобы так писать, нужны чувствительность и неутомимое удивление перед таинством происходящего."
За время поездки Гранин получил от мастера несколько поразительных уроков, которые заставили взглянуть на мир по-другому.
Например, в Афинах Гранин за день обошел и сфотографировал десятки достопримечательностей. Паустовский же невозмутимо просидел весь день в припортовом кафе. В этот день Гранин снисходительно пожалел немолодого уже писателя, для которого подобный марш-бросок был, по-видимому, не по силам. Но в дальнейшем выяснилось, как много узнал Паустовский за этот день - и про парочку, которая сидела в афинском кафе за соседним столиком ( он - китаец, она - молоденькая мулатка), потом про монахов-доминиканцев, про драку афинских мальчишек и продавца губок, про борзую и терьера, которые жили напротив кафе во дворе мраморного особняка.
Конца и края не было его рассказам. Там, в кафе, к нему подсела старушка, американская туристка, она была из Ростова-на-Дону, вдова пароходовладельца, в Америке она помогала Михаилу Чехову, а дети ее учились у Питирима Сорокина. И официант тоже знал русский и вступил в разговор с ними, он служил когда-то в Афонском монастыре.
Гранин же когда дома начал проявлять три отснятые в тот день пленки увидел: "На фотобумаге появлялись незнакомые мне места, ворота, витрины. Ничто не откликалось этим снимкам, никаких воспоминаний. Были Афины или не были? Скорее, что не были, все слилось в потную беготню. Афины у меня остались, прежде всего, из рассказов Паустовского. Случай этот заставил усвоить совсем непростую истину: как много можно увидеть на одном месте".
Для Паустовского этот круиз тоже стал открытием. Он впервые увидел те города и страны, о которых лишь мечтал в юности. И это открытие его поразило. Но лучше чем великий мастер слова об этом не скажешь, и по- этому привожу отрывок из его выступления перед читателями, которое состоялось вскоре после поездки:
"И вот во время плавания на "Победе" мы вошли в Босфор, и здесь мне пришлось совершенно заново подумать об экзотике. Дело в том, что все, что я видел на протяжении этого пути, оказалось гораздо интереснее, чем я себе это представлял из книг и из глубины своего воображения.
Это был удар по экзотике. Экзотика стала реальностью.
Недаром, когда мы вошли в Босфор, - а на "Победе" было несколько писателей, в том числе Гранин из Ленинграда, удивительный человек, он сказал, что это - Зурбаган Грина.
Нет, не Зурбаган, а сотни Зурбаганов! Действительно, Босфор напоминает декорацию, красивую, пышную, с множеством красок, с облезлой позолотой, страну каких-то морских пиратов.
Знаете, почему это происходит?
Вы входите в Босфор, и навстречу вам целые флотилии фелюг, парусников, расписанных ван-гоговскими красками - белая, черная, зеленая, - все это красочно, под огромными белыми парусами.... Сначала мне не верилось, что это Босфор, что я его вижу. Все время пересекалась подлинность с ощущением сна. Затем подлинность победила, и в результате появилась необыкновенная жажда все знать... Акрополь. Когда мы попали с Граниным и Акимовым в Акрополь, то одна мысль была общая: никакие книги, никакие рассказы не дадут столько понимания Акрополя и Парфенона, сколько дает самое слабое прикосновение ладоней к этому мрамору цвета топленого молока.
Кажется, нам пришлось увидеть самое красивое место на земном шаре, о котором мало пишут. Это Мессинский пролив. Он весь создан из голубизны совершенно нестерпимой, от которой можно ослепнуть. Эта голубизна пропитывает воздух, воду, небо. Даже сухие берега Калабрии затянуты ее вуалевой дымкой и кажутся созданными из необыкновенного голубого камня.
Наконец, Рим. Прежде всего, Рим производит удивительное впечатление своей окраской. Римский воздух!.. Мы читали у Тютчева и у других, но я не верил, что может быть воздух особой расцветки. Действительно: Рим погружен в неподвижный воздух с желтовато-золотым оттенком, что придает особый оттенок древним руинам.
В Голландии города разноцветные. Например, Роттердам цвета бордо с белыми обводами, Гаага - серебристая. Желтоватый кирпич. А Рим золотистый...
Человек, который попадает в обстановку, в которой был я, ощущает себя внутри, как хрустальный шар, наполненный множеством интересных, невиданных вещей".
Видимо, время от времени в романтике начинают нуждаться. Паустовского то покидают, то возвращаются к нему. У него свое отдельное место в душе каждого, кто любит море, солнце и Одессу. Не случайно поэтому, когда в этом году мы обсуждали с учителями тему нового курса краеведенья, все сошлись на мысли, что каждому маленькому одесситу в школе необходимо прочесть "Белеет парус одинокий" Катаева, "Серебряный герб" Чуковского и "Время больших ожиданий" Константина Паустовского. Лучшие книги о нашем городе.