Почти в то же время, когда происходил совет у монголов, произошло совещание и у Кадана.
- Я думал, что Мунке-батор умнее. - Сказал он, - Он же себя загнал в ловушку? Говорят, что он обманул самого Тимура, а тут сам залез в капкан!
- Я так не думаю. Если он станет за болотинами, то нам придется долго штурмовать их. - Возразил Курлун.
- Зато они никуда не убегут. Нужно перекрыть проход вдоль реки, чтобы они не ушли.
- Не думай, что он так прост. - Все сомневался Курлун. При всём том, он был умнее Бадана, хоть и был идеалистом.
- Я ему припомню то, как он разбил мою дружину. Я его не выпущу живым из этого мешка!
Курлун вздохнул и сказал:
- У меня чувство недоброе, что-то сердце щемит. Обхитрит нас батыр, - ещё раз вздохнул. Он чувствовал подвох. Дело его жизни было поставлено на карту, а в противники Сулдэ выделил ему столь грозного противника.
Кадан был более оптимистичен.
- Бог войны на стороне храбрых, если их больше, особенно когда много куяшников!
-Посмотрим завтра. Завтра всё будет видно. Нужно строить войска и давать распоряжения.
С тем они определились с построением. Выбрали обычное монгольское построение в две линии по две тысячи в каждой линии тяжелой конницы, тысяча была в резерве.
Утром монголы уже стояли на поле боя. Скоро на горе они увидели группу всадников.
- Монголы построили войска в четыре линии. - Сказал Бадан. - Всё, как на ладони. Спрятать здесь можно кого-нибудь только вон в те кусты, но, сколько ты там спрячешь? Тысячу?
- Наверно больше и не спрячешь, - согласился с ним Курлун. - Но у нас на правом фланге тоже не поставишь за лучниками никого. Они их сомнут и попытаются атаковать центр, куда мы собираемся ударить?
- Мы поставим резервы и отбросим их к горе, - предложил Бадан.
С тем они спустились к войскам, которые уже строились в две линии, оставив на горе наблюдателей, с задачей сразу доложить обо всех перестроениях монголов. Как обычно, первую линию составляли лучники, но тяжелую конницу пришлось выстроить за ними только против центра, поскольку гора делала изгиб подковой, и правого фланга противника. Резерв был построен за центром, в случае если противник попытается атаковать левым флангом.
Ещё во время построения противники лениво вели перестрелку. Особые смельчаки иногда отделялись от построений и, пустив стрелу, скакали обратно. Впрочем, возвращались они не все и не всегда.
По обычаю сражение начал поединок богатырей. В нём победил монгол. Его возвращение было встречено громкими криками, хотя он и был ранен, но в седле держался хорошо.
- Не к добру, - сказал Курлун, - Сулдэ не на нашей стороне.
- Это всего лишь бой богатырей, - возразил Бадан. Внизу уже сцепилась легкая конница, ведя перестрелку через завалы. С увала были хорошо видны ряды монгольских куяшников.
- Я поведу центр в атаку, - сказал Курлун. Он старался в бою заглушить свои нехорошие предчувствия.
Под прикрытием лёгкой конницы, в те места, где была мель, и её можно было загатить хворостом, прикрываясь его вязанками, двинулись спешенные кыркызские воины. Бросив в болотину свой груз, они, прикрываясь щитами, отступали, за новой партией. Потеряв с десяток убитыми и около сотни ранеными, им, наконец, удалось загатить в двух местах болотину и, переправившись, они стали разбирать завалы. Это им удалось сделать, но они потеряли ещё человек пятьдесят убитыми, а раненых никто не считал. В узкие проходы двинулась тяжелая конница. Монголы тоже подвели людей, и в проходах образовалась давка. Никто не мог взмахнуть саблей, просто пихались стенка на стенку. Упавших тут же затаптывали. Стрелы и камни выбивали людей. В воздухе висела кроме стрел и камней, густая ругань. В одном месте, где спуск и сама переправа была неудобной, монголы оттеснили кыркызов за старицу, но в другом, им удалось расширить поход. Но и там кыркызы не могли использовать всё своё численное преимущество. Наступление застопорилось. Мунке-батор, чтобы создать иллюзию, что все силы центра заняты ликвидацией прорыва, приказал подвести чучела воинов ближе к тому месту, где шел бой.
Кыркызы стали мостить переправы ещё в нескольких местах. Когда разобрали завалы, Кадан, чтобы сразу решить исход боя, ввел в бой вторую линию. Отбросив резерв монголов к левому флангу, прорвав центр, кыркызы оттеснили оставшихся монголов к их правому флангу, но уткнулись в укрепления лагеря и вышли к реке. Не видя перед собой противника, они тотчас взялись штурмовать лагерь. Человек двести, что были в нём, не смогли удержать оборону и покинули укрепления. Кыркызы ворвались в лагерь и кинулись грабить обоз противника.
Курлун почувствовал подвох, когда переправившись через старицу, рассмотрел среди скачущих всадников, бегающих в испуге лошадей с привязанными к их спинами чучелами воинов. Он попытался выбраться из гущи наступающих всадников и дать приказ к отступлению, но на него напирали со всех сторон, и нёс вперёд уже неуправляемый человеческий водоворот. В это время, почти одновременно, заревели трубы слева за его спиной и ему ответили трубы под горой. Это был сигнал атаки.
Монголы быстро разобрали завалы и в них хлынула лёгкая конница, потоком смывая отставших от своих кыркызов. Скоро закрутилась карусель из монгольских всадников перед резервной тысячей кыркызов, осыпая их градами стрел. В это время, преодолев завалы, строились сотни тяжелой монгольской конницы и на рысях приближались к левому и правому флангу противника.
Одновременно были атакованы правый и левый фланг кыркызов, но первая волна атаки была остановлена. В это время на правом фланге продолжали появляться сотни монгольской конницы, строились и шли в атаку. Хоть и кыркызов было и не меньше, чем атакующих монголов, но силы тысячи были связаны. По центру атаковала лёгкая конница, правый фланг завяз в тяжелой рубке с атакующим левым флангом монголов, а их свежие сотни появлялись и появлялись откуда-то из небытия. С горы, где стоял Кадан, было видно, что лес, что рос в овраге, ожил, зашевелился. Казалось, деревья двинулись вверх по оврагу, превращаясь в конце его в монгольских всадников.
Третья атакующая сотня монголов была кыркызская. Её вёл сам Инал. С грозным криком "хуух" они атаковали соплеменников. Этот крик ворона и шлёмы с петушиным гребнем на нём, произвели тяжелое впечатление на оборонявшихся. Сам Инал так рвался в бой, что в горячке забыл опустить тулаг. Противник разрубил ему щёку, и он даже этого не заметил.
Четвёртая сотня была тоже кыркызская, но Айбек-тегин, отец Ану, не вёл её в бой, но после удара этой сотни, левый фланг кыркызов попятился к увалам, и монголам удалось обойти их и выйти в тыл.
Кадан и Анахой видели сверху, как монголы заняли проходы, что пробили кыркызы при штурме старицы, а резерв моголов, что был в десятки раз меньше войска противника, атаковал в тылы мародерствующих кыркызов и загнал их в лагерь. Кадан даже видел сверху, как среди грабителей метался Курлун, но вскоре он исчез из виду. Он не знал, что его оглушили ударом чогана, чтобы он не мешал грабежу. Вскоре в лагере среди кыркызов вспыхнула драка из-за добычи.
Монголы продолжали атаковать свежими силами, вырубая левый фланг резерва кыркызов, но первым не выдержал центр, который нёс потери только от атак лучников. Монголы, по своему обычаю, оставили небольшой проход между горой и их атакующими силами. Сначала в этот проход потянулись одиночные всадники, а затем побежал весь центр.
Кадан сбежал с Анахоем, когда понял, что резерв будет разгромлен. С ним было около двухсот батыров его дружины. Преследовать разбежавшихся кыркызов Мунке-батор послал четыре сотни из монголов, а все силы направил на ликвидацию окруженных кыркызов. Отдельно он отправил две сотни преследовать Кадана. В них шли опытные охотники, задачей которых была отследить, где скрылся предводитель противника.