Взъерошенный монгол ворвался в лагерь с известием, что кыркызы угнали и захваченный ранее у них скот. Табун не должен уйти далеко. Его можно ещё догнать. Сразу снарядилась погоня. Во главе ее оказался Наран, сам предводитель этого похода. Просто все приличные войны ушли в первую погоню за кыркызами, а оставшиеся охранники и табунщики не были способны возглавить её. Наран, что в переводе с монгольского солнце, не стал пороть горячку, а заставил всех надеть доспехи. Коровы не лошади - далеко не убегут. Но стоило монголам выехать из лагеря, как из ближнего леса показалась конница кыркызов. Хоть монголов было и больше, но против них были хорошо вооруженные латники, да и они были в большинстве своем простыми аратами и табунщиками, а не войнами.
Чуть сзади строя кыркызов на пригорке стояла группа всадников, над которым развивался семихвостный бунчук темника. Чтобы это сделать, нужно непременно быть им. Самозванство каралось, но монголы успели рассмотреть в этой группе всадников человека в необычных доспехах. Монголы, хоть и восточные, слышали про Мунке-батора, и то, что он впал немилость и убит, а о доспехах тоже мололи праздные языки. Кроме того, среди монголов оказался человек, который видел темника и его доспехи.
То, что против них воюет сам знаменитый темник, возымело действие. Монголы не кинулись яростно на кыркызов, а лишь особо горячие, выпустили несколько стрел в противника, после чего и укрылись в лагере. Штурмовать его у Мунке-батору не было ни сил, ни времени. Он ограничился только обстрелом его горящими стрелами. Несколько походных юрт было попорчено, загорелась одна арба, после чего на следующий день кыркызы спокойно удалились в неизвестном направлении.