Случалась эта история в городе О. Это обычный город, затерянный в степях нашей необъятной страны, ровно ничем не примечательный. Со своей историей, в которой были и полыхающие бунтом степи и звякающие мошной караваны. И слава города ссыльного, каторжного и слава колыбели многих великих людей. Но все это отзвенело, покрылось седой пылью уходящих веков, на месте города крепости вырос город сад. Так, по крайней мере, казалось градоправителям, но в этом саду все или почти все соответствовало шаблону. Шаблону, по которому теперь ваяют лик любого города в нашей стране. В городе О кинотеатров было столько же, сколько публичных библиотек, театров на порядок меньше книжных магазинов, которые затерялись среди бесконечных продуктовых дискаунтеров и табачных ларьков. Бесконечное количество торговых центров, крытых рынков и простых базаров незаметно съело всю площадь имперской промышленности. Подмяло под себя территорию многих фабрик, проглотив рабочие места, отрыгнуло их в новом отвратительно извращённом виде. Город сад, смотрел на этот процесс безучастно, ему, возможно, не нравилось, когда музеи закрывались, уступая место коммерческим банкам, когда величественный монумент демонтировали и сменили на котлован, ту самую помпезную яму, которой намедни исполнилось восемь лет. Город, молча смотрел, новые многоэтажки возносили свои стандартные головы, улицы кривили лица, давились от гордости за новые, не советские, имена. Банки плодились как грибы, рассыпали споры кредитов, лопались и вновь прорастали на изъязвлённой коже города сада. Город улыбался новому собору, растягивал в улыбке новую асфальтную кожу на расширенных проспектах и щербато ухмылялся выбоинами дорог в труднодоступных для администрации местах. Город жил, город рос, все более уподобляясь паяцу или новогоднему дереву, город обрастал билбордами и растяжками, огромными телеэкранами, неоновыми вывесками, беспорядочными надписями на стенах, откуда кричала на все голоса реклама. Прохожие блеклыми глазами поводили по заученным наизусть слоганам и шли дальше. Никого уже не волновало насилие рекламы, со всех сторон продавливающей в мозг товары первой, второй и прочих необходимостей. Билборды проносились рябью в глазах. Скрывали город сад, недовольно бормоча динамиками общественных остановок, замирали, ожидая следующего пешехода. Ожидали, что бы яркой вывеской смазать вид старого дуба, того самого, с ветвей которого курсистки когда подсматривали за Пушкиным и Далем. Реклама вот все что видел обыватель, двигаясь по бесконечному маршруту работа, магазин, дом, работа. Тот, кто осмеливался оставить город и выехать на природу, пил по-чёрному сам не понимая, что заставляет топить разум в удушливой волне алкогольного опьянения. Кислород мутил мозг, привыкший к выхлопным газам, глаза, привыкшие читать посты в соц. Сетях, бесцельно блуждали по ковыльным полям пытаясь найти что-то родное, хоть бы маленькую, самую крошечную рекламную табличку. Смартфоны выручали их, глобальная сеть не отпускает своих адептов никогда и нигде. Отсутствие интернета бьёт паникой по расшатанной городом садом психике, вызывая истерики, а порой и приступы эпилепсии. Но были же люди иные в этой мрачной пасторали, спросит читатель?
Были, один из них и стал причиной моего к вам обращения. Не старый, но уже и не юный, достаточный серьёзный, что бы замечать рекламу и достаточно глупый, что бы осенью выходить в рощу подле реки и рассказывать собственные мысли стыдливо пламенеющим деревьям. Обладающим всеми пороками нынешнего времени: мобильным телефоном, ноутбуком, страницами во всех соц. сетях, высшим образованием, алкогольной зависимостью; но все ещё имеющий очаровательное достоинство: он мог сойти с ума.
И это случилось однажды вечером, наш герой ворвался в местный дом скорби. Он пламенел и молил о помощи, он сбил с привычного графика ведущих специалистов, требовал госпитализации и плакал, и смеялся. И говорил, что его посетил сам сатана. Чей правый глаз был чёрен и пуст, а левый зелен и совершенно безумен...