Так тихо сегодня. Я иду по мокрой от дождя дороге в направлении дома. Пусто. От чего так пусто на широкой улице, которая обычно
переполнена людьми? Людьми, вечно куда-то бегущими, суетящимися. Уверен, в спешке они даже не замечают, как красивы огни высоких фонарей в вечернее время или же манящий запах свежей выпечки из магазина
"О'Стило" по утрам. Но сейчас никого нет, а ведь ещё вчера вечером, в это же время, улица была переполнена, а в баре на втором перекрёстке буянил пьяный мужчина, явно перебравший алкоголя. Его, до приезда полиции, пытались утихомирить несколько официанток и дряхлый охранник, давно не годившийся для работы защитника. Забавное было зрелище, я, вспомнив это, ухмыльнулся, сам не знаю почему.
Сегодня я пошёл с работы немного иначе, заглянул в магазин и купил цветы, хотелось бы заскочить кое-куда, поэтому приду домой намного позже. "Черт, тетушка Мегг будет сердиться", - промелькнула мысль у меня в голове. Важно не заставлять ее волноваться, ведь у неё больное сердце. В детстве эта женщина была моей няней, я ласково называю её тетушкой Мегг. Мы вместе с того момента, когда мне исполнилось 7 лет. Тогда умерла мама, и добрая няня взяла меня пожить к себе на какое-то время. Вот так это "на какое-то время " и тянется уже 17 с половиной лет, не считая 4 лет в спец - школе для мальчишек.
Вечная дисциплина, расписания, учеба, а из отдыха поощрялось, наверное, только чтение книг или спорт.
Эти 4 года пусть и были самыми нудными в моей жизни, но мне все равно никогда не забыть многих хороших моментов, проведённых с моим другом - Эдвардом Фаулером. Я горячо ценил этого человека и пытался быть похожим на него, но, о Боже, это был тот ещё мальчишка - упрямый, своенравный, даже немного вредный и самовлюбленный. Он спорил с учителями, особенно длительными были дискуссии с учителем философии и психологии - мистером Оливером- Мартином Стаффордом. Удивляюсь, что до сих пор помню его имя. Но внешность его запомнилась мне весьма хорошо. Это был мужчина 55-60 лет, никто точно не знал его возраст, у него была здоровенная лысина, но зато густая борода. Ну, и очки, куда без них.
Старикан Стаффорд никогда не замечал своих учеников, кроме Эдварда. Ведь этот мальчик был особенным, я бы мог назвать его гением, но
разве гении тратят время на споры с учителями и всякие выходки? Поэтому, могу лишь сказать, что он был весьма начитан, умён и, конечно же, остроумен, куда без этого.
А читал он не только художественную литературу, но и научную. Так же ему особенно нравилось изучать латинский язык. Его
фишкой были афоризмы, запас которых, как мы думали, был у него на любой случай жизни.
Как - то раз на уроке философии мы заговорили о будущем. Наш учитель, с пылающим от веры в свои слова лицом, убеждал нас, что имеет
значение только то, что будет в будущем,
то, к чему нужно стремиться. Поэтому мы все должны быть послушными, должны прилежно учиться, чтобы добиться успехов. Должны. Итут Фаулер громко выкрикнул: "Carpe diem!". В классе повисла тишина. Все, конечно, понимали, что это фраза на латинском, но никто не знал, что она значит. Не уверен, понимал ли значение
этой фразы Стаффорд, но он покраснел ещё больше, только теперь от злости,
ведь он ненавидел, когда его перебивают. Но Эдвард, не придав этому особого значения, продолжил говорить: "Это значит "лови момент". Не
думаю, что вы правы, профессор. Люди настолько ждут будущего, что пренебрегают настоящим. Таким образом, они не будут иметь ни настоящего, ни будущего. Вы учите нас тому же, а ведь это неправильно, неужели не так, мистер Стаффорд?". И хитрая улыбка повисла на лице моего одноклассника. Далее наступили минуты восхваления, так как учитель
закончил занятие и отпустил всех, кроме Эдварда, дабы тот обьяснил своё поведение. Все думали, что мальчишка "принял удар на себя", "он герой". Но
страсти быстро приутихли.
Разумеется, потом директор школы наказал его за сорванное занятие. И никто из класса не вступился за своего "героя".
А с профессором они, видимо, так и не договорились, все только усугубилось, когда Эдвард решил отомстить, и написал на доске огромными буквами
"Barba non facit philosophum", что означало "борода не делает философом". Однако со временем все инциденты постепенно забывались. И то, что сказал
Эдвард Фаулер на уроке тоже.
Но вряд ли кто-то задумался над выражением
"Carpe deim", да и я тогда тоже не сделал этого. Только в последнее время
вспоминаю о старом друге, и его слова въедаются в голову. Как раз после этого случая, я присмотрелся к Эдварду. И меня что-то начало притягивать к
этому человеку, он казался мне очень интересной личностью. В столовой
Эдвард всегда сидел за отдельным столиком, который называли "Столик для
чудаков". Сидеть за этим столиким считалось позором, но я почему-то решил наплевать на "правила крутизны " и сел именно туда. Фаулер не растерялся,
он оглядел меня и продолжил энергично перемалывать пищу.
Вот так мы и сидели с ним за одним столиком около недели, а потом я спросил:
-Неужели ты никогда не думаешь о будущем?
-Что за глупость, думаю естественно.
-Тогда почему ты возразил Стаффорду тогда на уроке? Ведь надо думать лишь о том, к чему ты стремишься.
-Неужели ты хочешь думать только о будущем? Надо быть
счастливым именно в этот момент! Посмотри на поднос, сегодня булочки с джемом, мои любимые, я рад.
-Хочешь, возьми мою, не люблю джем, (На самом деле я обожал джем, но почему- то так сказал. Наверное, чтобы отдать ему свое лакомство и подружиться).
Эдвард посмотрел
на меня и ничуть не усомнившись, взял и безжалостно разделался с моей булочкой.
Потом мы разговаривали о многом до конца перемены и, когда прозвенел звонок, вместе пошли на занятие.
Вот так и летели дни в школе.
Мы с Эдом, так я начал его называть, стали очень дружны. Через 2 месяца наступил Новый год. Мой - уже лучший - друг вернулся после каникул очень воодушевленным. Не спорил с учителями, витал в облаках, его было прямо не узнать. Я наблюдал за этим ещё неделю... ничего не поменялось, и я решил спросить:
-Что происходит, выкладывай?
-Все замечательно, на самом деле даже лучше, чем замечательно! подмигнул мне Эд с улыбкой на лице. А я смотрел на него с огромным недоумением, и он, видимо, поняв это, решил все рассказать. Дело было в том, что на каникулах он встретил девушку, как он сказал, она была как "прекрасное создание из книги о любви". Мне тогда стало немного не по
себе, так как я не привык слышать такие милые слова из его уст, но слышал я их ещё долгое время, и уже даже привык. Время в спец - школе хоть и пролетало, но будни стали напоминать "день сурка". Наверное, потому что никаких запоминающихся и шокирующих событий, типа выходок Эдварда не было. Да и людей, кроме него, способных на такие дерзости тоже не было.
Наступили весенние каникулы, все разъехались по домам. Я тогда поехал к тетушке Мегг, кушал ее стряпню, гулял с девчонками с моего двора. "Ax, весна-время любви!",- так бы сказал Фаулер, после приезда с каникул, но это были лишь мои догадки, которые, увы, не оправдались. Эда было не узнать, он был хмурым и грустным. Как же мне было жаль друга, когда он рассказал, что девушка, о встрече с которой он так мечтал, осмеяла его на глазах у всех, во время его признания. А ведь он так старался, писал ей стих целый месяц! Я помню эти стопы исписанных бумажек и его уставший вид до сих пор. Тогда я думал, что она ему очень сильно нравится. И это действительно было правдой.
"Какие же бывают жестокие люди!",- сказал я ему за обедом.
"Ага",- угрюмо ответил Эдвард.
Мне хотелось его поддержать, и я начал, сам уже не помню что лепетать, но начал я со слов: "Тебе нужно отвлечься, выгнать эту любовь из головы " и что-то ещё очень глупое.
На что Эд вздохнул и сказал : "Amor non est medicabilis herbis" .
Я посмотрел на него вопросительным взглядом, он опять вздохнул и
произнёс: "Любовь травами
не лечится", "Потому что нет лекарства от
любви, Марк".
Тогда я молча протянул ему свою булочку с джемом, он взял её, немного улыбнулся и принялся уплетать.
Через пару недель Эдвард опять повеселел, все вошло в прежнюю
колею. И мы просто радовались жизни. Летом писали друг другу письма, и даже успели соскучиться по спец- школе. Потом состоялась долгожданная встреча, учебные будни были весьма насыщенны, а булочки с джемом все такие же вкусные, мы были счастливы. После 1 семестра 3 года обучения семья Фаулеров перебралась в наш городок. На каникулах нам можно было проводить время вместе и веселиться. И все бы ничего, только в апреле Эд
вдруг стал увядать на
глазах. А после того,
как он пожаловался на нестерпимые боли в левом и правом подреберьях, его отвезли в больницу и обследовали. Выяснились не самые хорошие новости. У него обнаружили лейкоз. Очень сложно вспоминать те дни, наверное, потому что мой мозг не захотел запоминать этот ужас. Мой друг был болен, и с каждой минутой ему
становилось все хуже и хуже.
Все время он твердил фразу "Dum spiro, spero", (пока дышу, надеюсь). Но как бы ни пытались помочь врачи, они были бессильны. Не каждому удается победить болезнь. Даже у такого жизнелюбивого человека как Эдвард не получилось.
В его последний день мы виделись. Я распахнул дверь палаты номер 56 и увидел, что навстречу ко мне тяжелыми шагами направляется мистер Стаффорд. Я отодвинулся, освободив проход. Он обошёл меня сбоку, слегка хлопнул по плечу и вышел за дверь. Знаете, я ничуть не удивился его приходу в больницу. Думаю, что ему потом не хватало Фаулера.
Когда я взглянул на друга, прежнего озорного парня было не узнать. Уставшее лицо, бледная кожа, волос на лице и голове не осталось. В миг, когда я увидел его таким, я испугался. И он заметил это. Когда я подошёл к нему, он улыбнулся и тихим голосом сказал " Contra
spem", (вопреки Надежде), и хоть я и не знал точного перевода этого выражения, но я все понял, понял, что это конец. Из моих глаз потекли слезы.
Я просидел там ещё долгое время, точно и не помню сколько. Но мне казалось тогда, что целую вечность. На следующий день в школе нам сообщили, что его не стало. Меня прожигала изнутри вся боль, скопившаяся за эти последние месяцы. Я вспомнил день, когда умерла мама, вспомнил, что чувствовал. Больше не смог сдерживать себя и убежал из класса, подальше ото всех, чтобы, как трусливый мышонок, спрятаться где-нибудь и выпустить все, что накопилось.
Спустя время я написал письмо родителям Эдварда с одной просьбой. Я попросил написать на надгробии послание от меня, конечно же, в его духе. Ему бы точно понравилось...
Я смотрю на часы, уже 9 вечера, нужно идти домой. Кладу цветы рядом с красивым памятником из мрамора, внизу которого написано:
"Эдвард - Томас Фаулер,
16.10.1975- 21.02.95, Мы любим тебя -
Твои родители, "Alter ego""
Затем шепчу: "Близкий друг", до встречи.
Вот и все, я снова иду по пустой улице, и уже через 20 минут пути оказываюсь на пороге полюбившегося мне домика. Там меня встречает тётя Мегг, которая с ласковой улыбкой говорит о том, как сегодня связала шарф, как отругала кота за то, что он разодрал обшивку её дивана в клочья. Потом она вскрикивает и бежит на кухню с причитаниями, что "сгорят пирожки!" Я смеюсь и захожу в
дом. Сегодня моя цель - хорошенько отдохнуть, ведь завтра на работу. Нужно будет помочь еще многим людям в больнице.