Аннотация: Мои стихи, древние и не очень, отобранные наугад, без вякой системы и задней мысли :-)
* * *
Мы бродили прозрачным, позднеосенним городом
Поддевали ногами листья, где шуршащие, где увядающие,
Два проверенных временем друга, два старых и добрых товарища -
И дышала листва гнильем, и осень дышала мороком.
Было зябко, но солнечно. Призрак облака
На блестящей булавке шпиля слегка покачивался.
Недалекий маршрут все мудрил, переулками изворачивался...
Я не знаю, зачем я дала тебе это яблоко.
Я не знаю, зачем я взяла у тебя эту обморозь
Вялых листьев, эти простуженные брожения...
Ни за что - никогда - нигде - невозможностью продолжения
На излучине дня просквозило меня насквозь.
Нужно что-то еще сказать - но сказать, очевидно, нечего.
Нужно что-то еще успеть - но кончается время, кончается,
Золотое в закате, облако, пришпиленное, все качается,
Истончаясь в предчувствии вечера...
* * *
...но есть повороты - промедлишь - и время рухнет,
И время завьется в клубок ошалевшим бесом...
И я одна сижу и курю на кухне,
А я другая иду отсыревшим лесом.
Застывший взгляд, печальный вечерний профиль
Да, да, конечно, я здесь, и вся во внимании.
И мне одной наливают вкуснейший кофе,
А мне другой предлагают какой-то дряни.
Двоится день на будет и быть не сможет,
Знай место, тень - простейшее заклинанье,
Казалось бы, но сыро в кухне до дрожи...
Забавно - о да, забавно, до содроганья.
И мне одной улыбкою сводит скулы,
И мне другой не переписать финала.
А тень, возвращаясь, кажется, мне шепнула
Важное что-то - но я уже засыпала.
* * *
Трень-брень, дребедень,
Каждый новый трудодень,
Всяка разна, безобразна,
Украшает похабень.
Дин-дон, дили-дон,
Здравствуй, друг мой мудозвон,
Мы с тобой в одной упряжке,
Кто умен - то вышел вон.
Бим-бом, проживем
День как жизнь, хамьем, враньем,
Шаг за шагом, с белым флагом,
Марш - на встречу с вороньем.
Тик-так, шире шаг,
Кто мудрец, а кто мудак -
Относительно - и все же:
Как?
* * *
Изведанные дали
Сквозь дождик моросящий
Проступят по иному.
Три четверти печали
Оставит уходящий
Покинутому дому.
Ему в пути далеком
Печалиться не долго,
Не зная, что за мука -
Живущая под боком
Нелепая тревога
По имени Разлука.
А поздно или рано
Он вовсе позабудет
За давностью срока.
А дом залижет раны,
И даже не осудит,
Но станет одиноко.
* * *
В этом доме замок уничтожен, как класс
Приходи и входи, без звонка и без стука.
Вот, казалось бы, проще простого наука,
Но ее ты осилить попробуй хоть раз.
Что, казалось бы, проще - подняться наверх
По заплеванной лестнице старого дома,
Огибая бойницы оконных проемов,
Ни на что не надеясь, не веря в успех.
Что, казалось бы, легче - на третий этаж
Донести утомленное, бренное тело,
Постучаться, приличия ради, несмело,
И войти в этот дом, не боящийся краж.
И, войдя, в лабиринтах, в коридорах его заплутать,
Но найти наконец вожделенные двери,
И, биение сердца немного умеря,
Их толкнуть и войти - но меня не застать.
Потому как спускаются темные тени,
И опять кто-то вывернул лампу в подъезде.
Я карабкаюсь вверх по разбитым ступеням
И звонки обрываю - но он, очевидно, в отъезде.
* * *
Еще вчера была весна,
А нынче вет рено и сыро,
И в окна темные так сиро
Глядит унылая луна.
Едва качается фонарь
Над нашей улицей пустынной,
Походкой медленной и чинной
К нам приближается январь.
Еще вчера была Москва,
Арбат, и над Арбатом - скрипка.
Она текла, хрупка и зыбка,
Да так, что кругом голова.
А здесь, над темною Невой
Не слышно музыки далекой,
И ты становишься жестокой,
И он становится чужой.
Еще вчера была любовь,
До слез, до судорог, до дрожи,
Когда мороз бежит по коже
И взгляды будоражат кровь.
Ах, как ты преданно ждала,
Ах, как ты ласково встречала,
И от вокзала до вокзала
Судьбы дорога пролегла.
Душа изменчива, увы,
Но свято чтит воспоминанья,
От сокровенного признанья
До поворота головы,
И ночь вагонного пути,
И ночь безумного желанья,
И день неловкого прощанья...
Прости, пожалуйста, прости.
* * *
Слава богу, перезимовали,
Пережили снег и холода,
Зимние глубокие печали
Подмывает талая вода.
Сколько света, боже, сколько света
За зиму скопилось в небесах!
Скоро лето, скоро будет лето,
Тополиный п ух на волосах,
Тихий звон полуденного зноя,
Мягкий ветер, теплая трава.
Дачное, озерное, лесное
Скоро лето - верится едва,
Будто снежно-шубная эпоха
Минула до будущей зимы...
Слава богу, все не так уж плохо
Если перезимовали мы.
* * *
Когда друзья покидают нас,
Как листья жухлые тополя,
Они становятся горстью фраз,
Случайных, неосторожных клятв
Бегущих, словно песок речной
Сквозь пальцы - не удержать никак.
А мы, вперяя во мрак ночной
От горя одеревеневший зрак,
Глядим, как ветер разносит их
На чей-то голос, на чей-то свет,
И крепче пальцы сжимаем, и
Нагими ветками машем вслед.
Когда друзья покидают нас,
Как короли надоевший трон,
Они улучшаются, становясь
Седым преданьем былых времен,
Сокрытым в рукописях судьбы,
Где строчка каждая - сад теней.
А мы, преданья боясь забыть,
Лишь Гелиос осадит коней,
Садимся рукописи листать
И, у пресветлой склонясь свечи,
Торопим время - но время вспять
Летит, и нас не спешит лечить.
Когда друзья покидают нас,
Таких единственных и родных,
О, как мы жаждем втоптать их в грязь,
Все сапогом норовя под дых!
До хрипа, до крови, до того,
Чтоб глазья вылезли из орбит,
Чтоб твердо помнили, каково
Так нежно любящих - не любить!
И душу всласть отведя, и впредь
Поклявшись искренне быть умней,
Мы ставим чай, прикупаем снедь
И новых в гости зовем друзей.
* * *
Явневельможна пани,
Паневельможен ясень
Статен, прекрасен, ясен,
Кроною вознесен.
Паном в златом жупане
Празднует ясень осень
Только сентябрь, несносен,
Золото сносит вон.
Золото сносит наземь,
Паннам земным на слезы.
Осень сулит морозы,
Грозна ее сула:
Грянут они, и разом
Панны застынут всуе,
Сонные, как статуи
Снежного серебра
Вот и гляжу на ясень,
Сумрачно и тревожно,
Тоже ясневельможна,
Тоже насквозь земна.
Светлого лета басен
Не позабыть, панове,
Панне в легкой поневе
Плачущей дотемна.
В ясневой позолоте
О злоторечье звона
Лета, где все зелено
И сокровенно все.
И в золотой дремоте
Ясень вельможну панну
Дарит своим жупаном
Жалостью отрясен.
* * *
Ну, вот и все...
Теперь ищи меня, свищи меня, высвистывай
Меня несет
тот самый ветер, что на свете всех неистовей.
Прости - прощай,
не обещай не забывать свою недобрую попутчицу,
Но обещай
не поминать недобрым словом, если добрым не получится
Хранить обет
любви святой не должно той, что ветру вверена.
Пойми, мой свет:
я не изменница, о нет, я просто ветрена.
С тобой осесть
на склоне лет и свить в траве гнездо, поверь, была бы рада я
Но с неба весть
несет багряная заря, тебя обкрадывая...
Так за порог,
не чуя ног лечу, лечу, крыла расправлены.
На посошок
коснись губами губ слезами не оплавленных.
Ну что встал,
ведь ты же звал меня и сам когда-то там: о, моя ветреница!
Ведь ты же знал -
я не шучу, я улечу, лишь только ветер переменится.
Песня Русалочки
Завтра настанет. Займется рассвет,
Самый прекрасный за тысячи лет.
Прочь упований безумных тщету,
Завтра обрушится день в суету.
Славят церковные колокола
Дивную деву, чья кожа бела,
Чьи голубые, как море, глаза,
Мне неминуемой смертью грозят.
Завтра на борт твоего корабля
Вся тростникового тоньше стебля
Гордо взойдет молодая жена,
Сладкого счастья людского полна.
Ты расскажи ей о дальних морях,
Штилях и штормах, и всех кораблях,
Спящих в бездонной морской тишине,
Так, как когда-то рассказывал мне.
Только меня по утру не зови :
Мне не досталось небесной любви,
Мне не досталось бессмертной души...
Но не печалься, забыть поспеши
Завтра, когда разгорится рассвет
Самый прекрасный за тысячи лет,
Завтра, где ты остаешься с другой,
Завтра, где стану я пеной морской.
* * *
А этот дом, растущий на горе
Всего лишь дом обычный, и не более,
Но следуя привычке вековой
Обожествлять любую высоту
По горной твердокаменной коре
Не чувствуя усталости и боли
Карабкается путник молодой
Как муравей по скользкому шесту.
И путь его, естественно, лежит
На самую высокую вершину,
Туда, где одинокое окно
Мерцает мутноватым янтарем.
Он вот уже который день не спит,
не ест, не пьет, не смотрит на долину,
Оставшуюся где-то за спиной
И горестно скорбящую о нем.
О путник! Что за блажь тебя влечет
На эту гору, дикую и злую,
Когда внизу рассвета бирюза
И шепот трав, и прелести весны,
И та, чей тонко вычерченный рот
Еще открыт навстречу поцелуям
Твоим, и чьи печальные глаза
Еще тебе во след устремлены.
Вернись, покуда тропка у дверей
Не оборвалась, безрассудной веры
Твоей не оборвав унылым "кто?"
И хмуро-осторожным "бог подаст".
Ведь этот дом, растущий на горе,
Всего лишь дом обычный, и не более,
И в доме том тебя, увы, никто
Не поджидает в поздний этот час.
* * *
Стреляли не в тебя. Но пуля - дура.
Она летит, себя воображая
То звонкою стрелой, то вольным ветром,,
То бабочкой, порхающей над лужей,
То птицей, быстрокрылой и беспечной...
И только на излете, налетая
На теплое, кричащее, живое,
Она с небес спускается на землю
И , как ведется, попадает в сердце,
Поскольку пуля - это все же пуля.
И ей, признаться, никакого дела,
Что ты не друг, не враг, а так - прохожий,
Что ты на пять минут, на босу ногу
С котомочкою на угол, за водкой :
Добро бы для себя - а то ведь гости...
Что дома дожидается, зверея
От ожиданья лучшая из женщин,
С которой вам давно бы разбежаться,
Но быт, но лень, но глупая привычка
Так прочно держат, а точней - держали ...
Ты вечером планировал застолье
А поутру, конечно же, похмелье,
Подъем - не раньше часу пополудни,
И чашка чая с мыслями о вечном,
Над грудою невымытой посуды.
А долгий день, закруженный делами,
Как листьями осенняя аллея
Нахлынул бы на заспанную кухню
И смыл тебя в эпоху полнолунья,
Где ты один - и чистый лист бумаги.
О, как тебе, тщеславному, хотелось
Порвать тенета будничного круга
И стать неповторимым и великим,
И в памяти насмешливых потомков
Остаться - ну, хотя бы, лет на триста..
Но все, как оказалось, много проще,
И мир честной, сегодня потерявший
В лице твоем великого поэта,
Ученого, художника, артиста
Навряд ли будет сетовать и плакать.
Все кончено - и что тебе за дело,
Что пуля, как и отмечалось выше
Мечтательная дура, что над вами
Висит луны фарфоровое блюдце,
И бледность разливается по скулам.
* * *
Дети мечты и нищего быта
Бродят по улицам, едут в метро.
Время им кажет рога и копыта,
Приветливо машет большим топором.
Жалостно бряцают ржавые латы,
Древние ножны сжимает рука...
Ждут их и счастье, и слава, и злато,
Только никак не дождутся пока.
Дети прогресса чахнут от стресса,
Дети помойки тару сдают.
Дети Мамоны пыхтят на принцессах,
Дети Арбата Арбат продают
Чем мне утешить вас, бедные братья,
Нищая гвардия вечной тоски?
Кто-то сказал, что нас рать - но и с ратью
Справятся сволочи и дураки.
Что ж остается? Бездна колодца,
Ржавый канат, жестяное ведро.
Кто-то напьется, а кто-то сорвется:
Больно уж д ушно стало в метро.
Впрочем, пасынки Феба
Вам не устанет вина подливать...
Каждое утро в синее небо
Я выхожу, повторяя: нас рать
* * *
Старый, седой паяц, экс-королевский шут
Грузно бредет в кабак сумеречной порой.
Дремлет парадный плац, гулко куранты бьют,
Девочку за пятак щупает часовой.
Ах, как он был хорош в бархате и шелках
В складках одежд едва звякали бубенцы...
Пусть не совсем пригож - дам возбуждает страх,
Знай лишь шепчи слова сладкие. как леденцы.
Улица, грязный двор, десять ступеней в ад -
Кто за стакан не прочь высмеять мертвеца?
Весь золоченый сор. весь королевский смрад
Скушает эта ночь и не поморщится.
Плачь, королева плачь - он не любил тебя!
Пали твои шелка втуне к его ногам...
Шлюха или циркач, шкипер или рыбак
Купят за полглотка твой пышнотелый срам.
Тенью былых утех, с шуткою, с матерком,
Ночь упадет а борт грязного кабака.
Шлюха уйдет наверх с пьяненьким рыбаком,
Шкипер отчалит в порт, всех загрызет тоска.
Старый, седой клошар, экс-королевский шут
Встретит сы рой рассвет мусором лет шурша...
В небе горит пожар, гулко куранты бьют,
Прожита жизнь и нет на сердце ни гроша.
* * *
А когда зима наметет дерьма,
И фонарной желчью в глаза плеснет,
Я сотрусь об лет, я сойду с ума
Посреди чухонских болот
Закусив губу, отращу во лбу
Третий глаз - и тотчас узрю:
Что-то мерзкое катится по декабрю
Прямиком по мою судьбу.
А потом под водочку с огурцом
Народится нам, чудакам, Христос,
И чело свое оснастив венцом,
Как ведется, из белых роз,
Побредет густого посола снег
Босоногой правдой толочь...
Вот тогда я почую вселенскую ночь
И начну мастерить ковчег.
И едва минует меня январь,
Я пойму, что пробил урочный час,
Но на этот раз никакая тварь
Не взойдет на божий баркас:
Всяку тварь накроет густая тьма,
А я окно рывком распахну -
И мой ковчег полетит, разрезая волну
Дорогого до слез дерьма...
* * *
Тот май налетел, как чума, как гроза,
Как пламень из горних печей.
Прохожие шли, прикрывая глаза
От дерзких слепящих лучей.
Шла кошка по крыше, шел лед по реке,
Растерзанный ладожский лед,
Но плакала женщина в темном платке
У желтых бо льничных ворот.
Зима, возлюбившая наши края,
В слезах паковала снега.
Два тощих, два страшных, как смерть, воробья
Веселым весенним богам
Чирикали славу, читая с листа
Зеленого славный мотив...
Но плакала темная женщина та
Не вняв, не поняв, не простив.
И было так просто поверить тогда
И в мудрость, и в щедрость небес,
Поверить, что нас не коснется беда
Под сенью весенних чудес,
Что всех непременно спасет красота,
Что чашу отец пронесет...
Но плакала, плакала женщина та
У черных больничных ворот.
* * *
Каменные боги любви на повороте судьбы
Стоят стеной нерушимой
Губы запеклися в крови, в глазах застыла тоска
А мы несем им злые стихи, заветный сор из избы,
Да голубые вершины
Те куда мечталось взойти, да не взойдется никак
Каменные боги стоят стеной у нас на пути
Кровавой требуя дани
Смертною виной виноват не окропивший алтарь
Скажешь: не могу, не хочу, любовь ответит: прости,
Но я пошла, до свиданья!
А ветер задувает свечу, и годы жрет календарь.
И жить тебе один на один с вершиной впрямь голубой,
Но неизменно далекой,
Ползать по камням до седин до гробовущей доски.
И выйдет ли, не выйдет, как знать, а вдруг не выйдет опять,
А может выйдет - да боком,
А тут она под боком, любовь, твои стирает носки.
Так что выбирай, не зевай, в одной руке каравай,
В другой то ль густо, то ль пусто,
То ли журавли, то ли вороны кричат тебе вслед.
А каменные боги любви, твоей напившись крови,
Тебя, пожалуй, отпустят
На все четыре стороны - и повести печальнее нет.
* * *
Весна, и от земли прелой
Несется к солнцу грай вешний,
А солнце золотит стрелы
И целится небрежно.
Божественной весны скерцо
Подхватит, понесет вечер,
Но попадет стрела в сердце -
И мы уйдем ловить ветер.
Нас будут окликать дружно,
Нас будут называть разно,
И чем-то попрекать скучно,
И в чем-то уверять страстно.
Весна перетечет в лето,
Любимые сплетут сети,
Заплачет телефон где-то -
Но мы ушли ловить ветер.
В раздумье ли, в чаду ль бражном,
Погожим днем, глухой ночью,
Услышит кто, не суть важно,
Как где-то, далеко очень,
За былью разглядев небыль,
На этом ли, на том свете,
Перекликаются в небе
Ушедшие ловить ветер.
* * *
Такая короткая жизнь - не выспаться, не надышаться.
За вычетом свадеб и тризн осталось всего ничего
Увы мой возлюбленный друг - нам тоже придется расстаться,
Возможно, не сразу, не вдруг, не завтра - но что из того.
Увы, не придумано уз, таких, что с годами не рвутся.
Наш вечный, наш прочный союз трепещет на ниточке лет.
Сойдутся два ржавых кольца, два острых конца содрогнутся,
И кто-то вздохнет у лица - и выключат, выключат свет.
Смеркается, дело к зиме, к распутице на перекрестках,
И жадно вздыхает во тьме безжалостный зрительный зал,
Но раз уж нам так повезло - столкнуться на этих подмостках -
Давай режиссеру назло сыграем счастливый финал.
Такая короткая жизнь - не вырваться, не удержаться.
Но небо - и то задрожит от смеха бессмертных богов,
Играющих в глупых людей, которым придется расстаться,
Возможно, не сразу, не вдруг, не завтра - но что из того...
* * *
Давай поговорим о ерунде
Неосторожно и неторопливо.
Кленовыми ладьями по воде
От Крепости до самого Залива
Скользить легко не ведая стыда,
Бортом о борт случайно задевая...
Давай поговорим - ты скажешь: Да,
Да, опоздал и долго ждал трамвая,
Да, да, и никогда уже, и вот
Совсем, и никого на белом свете,
Да, да - на берегу пустынных вод
Нет повести печальнее. В рассвете
Сойдется мост и разойдется путь,
Нет повести, нет совести, нет чести...
Да, да, я доберусь - уж как-нибудь! -
До богом позабытого предместья.
И листья кружат, кружат на воде,
И голосит трамвай нетерпеливо,
Давай поговорим о ерунде -
И, может быть, дотянем до залива...