Держась преувеличенно прямо, он направился к выходу, и хотя ничего веселого в происходящем не было, сестра негромко фыркнула. Уже в дверях, кирлик обернулся и окинул нас сердитым взглядом, но так как смешок прозвучал из уст женщины, ему ничего, кроме как с достоинством удалиться, не оставалось. Что он и сделал.
Едва дверь захлопнулась, я посмотрел на Диану: - Может быть, объяснишь, что тебя так развеселило? В глазах сестры блеснули шальные искорки: - Он был очень забавен, не правда ли? - Никогда не считал забавными типов, угрожающих мне дуэлью, - сухо ответил я, чувствуя раздражение. Но эта чертовка, похоже, не собиралась проникаться моей озабоченностью. - Тебе не привыкать, - легкомысленно обронила она и вдруг изумленно уставилась мне в лицо: - Неужели ты причинишь вред этому милому мальчику? Я не выдержал и улыбнулся: - Милому? Но Диана уже посерьезнела и отказалась от шутливого тона: - Завтра утром пошлешь его отцу письмо с извинениями. Этого будет достаточно, - деловито предложила она. Я смиренно согласился: - Как скажешь. Промакнув губы салфеткой, я отложил ее на край стола и поднялся. Предупредительный слуга отодвинул стул, и я уже почти поверил, что Диана так ничего и не вспомнит. И конечно же, напрасно. - Леон, - остановило меня ее хрипловатое контральто всего в паре шагов от спасительной двери, - что ты собираешься делать с Азиком? Я медленно обернулся и даже нашел в себе силы сдержать обреченный вздох. - С Азиком? По-моему, мы все уже решили. Сестра поднялась из-за стола. - В таком случае, ты забыл сообщить мне о вашем решении. Я молча подхватил ее под локоть и повел из столовой. - Не понимаю твоей кровожадности, сестрица. Ее брови-стрелки недоуменно выгнулись. - Вот как? По твоему, то, что он обворовал нас и выставил она всеобщее посмешище ничего, кроме благодарности не должно было у меня вызвать? - Нет, конечно, твои чувства понятны и естественны, но.... Я замолчал, вовремя сообразив, что никакие объяснения здесь не помогут. Слишком многое объединяло меня со старым Азиком, вот только как это объяснить сестре? Пристальный взгляд Дианы вырвал меня из трясины воспоминаний. - Я не желаю его смерти. Прозвучало это куда более грубо, чем мне бы хотелось, и предугадываемые слова Дианы "А я хочу", уже звучали у меня в ушах похоронным звоном по Азику. Но ничего подобного она не произнесла. - Брат, ты ведь понимаешь, что мы не можем просто закрыть на все глаза? - Да, Азику придется уехать. Но сначала я должен переговорить с ним. Диана помолчала и, наконец, приняла решение: - Пусть будет по-твоему. Но к завтрашнему утру его не должно быть в городе.
Я кивнул, понимая, что получил даже больше, чем рассчитывал, а она направилась прочь. Несколько секунд я смотрел в удаляющуюся спину моей переменчивой, как осенние ветра, кровожадной, как львиный прайд, и скрытной, как обратная сторона луны, сестры ... потом спохватился. Мне нужно было спешить, ведь Диана могла и передумать.
Я не фаталист и не верю в предопределенность, но время от времени судьбе-злодейке все же удается вклиниться в поток моего бытия и, нарушая естественный ход событий, ломать мне все планы. И хотя людям моего склада - людям действия - как правило, удается довольно легко переносить подобные удары, все же даром это не проходит. Особенно когда под удары эти попадают особы, небезразличные нам. И тут не помогают, ни мудрость, приходящая с возрастом, ни приходящее с ним же, смирение.
Все это пронеслось у меня в голове едва Джал, старый однорукий кантонист-надзиратель открыл дверь камеры Азика. Мой старый учитель, так вероломно предавший меня в итоге, висел в центре камеры в самодельной удавке, закрепленной на каком-то ржавом крюке под потолком. Висел жалко и неприглядно. И безнадежно давно.
Я не стал требовать срочно что-то предпринять, а просто прошел внутрь, остановился перед крошечным зарешеченным оконцем в дальней стене и довольно долго бездумно вглядывался в прямоугольник ясного безоблачного неба.
... Когда я обернулся, Азика уже вытащили из петли и уложили на пол, между угрюмыми солдатами метался суетливый комендант тюрьмы, а в приоткрытые двери заглядывало сразу с десяток любопытных лиц. Под моим всех любопытных буквально выдуло из дверного проема, солдаты в камере замерли а комендант виновато просеменил ко мне. Предупредив его оправдания коротким жестом, я склонился над трупом и снял с изуродованной шеи медальон. С негромким хрустом крошечная крышка распахнулась... и мне тут же захотелось отбросить эту драгоценную безделушку и вытереть руки. С ее внутренней, эмалево-белой поверхности на меня смотрели едва обозначенные, но такие живые глаза моего ненавистного, ныне покойного, брата Фредерика. Братоубийцы и отцеубийцы, человека, едва не ввергнувшего страну в хаос войны, человека, предавшего вся и все, а теперь, по злому капризу судьбы, ставшего богом.
Свою находку я предъявил сестре несколькими часами позднее, во время обеда, метнув медальон ей через весь стол. Ловко поймав его, Диана быстро разобралась с замком, и я получил свою порцию удовольствия, наблюдая за ней. Впрочем, она очень быстро взяла себя в руки.
- Ты взял это у Азика? Вот уж не знала, что и он прокажен. Для Дианы, все, носящие образ брата были прокаженные. - Меня и самого удивила эта находка, - признался я. - Ты уже что-то выяснил об обстоятельствах смерти? - Пока нет. - С твоего разрешения, я тоже займусь этим делом. Думаю, к вечеру мои люди что-нибудь раскопают. Я скептически пожал плечами: - Вряд ли что-то серьезное. Это очевидное самоубийство. - Что ж, тем лучше. Последнее замечание заставило меня пристальней посмотреть на сестру. В ответ, та улыбнулась. - Поверь, Леонард, это не моих рук дело. - Да, конечно, - смущенно буркнул я и отвел взгляд. - Ты уже послал ответ кирлику? - дипломатично увела разговор в сторону Диана. Ну, конечно же, нет, и проницательная сестрица тут же догадалась об этом. - Эх, ты, - пожурила она. - Ладно уж, сама все сделаю. Обед мы закончили в полном молчании.
Убийство убийством, но и мои обязанности никто не отменял, и остаток дня я провел в своем рабочем кабинете, занимаясь делами государственными. Под их ворохом грустное утреннее происшествие вскоре вылетело у меня из головы, и только с наступлением сумерек боль утраты вернулась. Я прошел к окну и плотно задернул шторы. Затем достал из бара непочатую бутылку вина и вернулся в свое кресло, по пути бросив в огненную пасть камина очередное полено. И медленно поцеживая терпкое южное вино, вскоре унесся мыслями в прошлое.
Я - Леонард, сын Дарвина - наследный принц и прямой потомок Медина Первого, воина и стратега, но костях и крови создавшего мою родину, Королевство Фиан. За следующие восемь с небольшим столетий удачливые потомки короля сумели еще больше расширить владения Короны, потеснив грозных и воинственных соседей и заставили уважать нас во всех концах земли. И все же... все же жизнь королевства была вовсе не такой безоблачной, какой ее хотели бы видеть дворцовые историографы. Великие победы сменялись поражениями, пусть и не великими, но оттого не менее чувствительными. Измены и интриги потрясали Семью ничуть не реже чем прочие Династии. Талантливые политики и полководцы рождались и во враждебных нам странах, а наши сильные и мудрые правители с пугающей регулярностью сменялись серенькими ничтожествами, плодившими себе на смену себе же подобных. Именно недосмотры и ошибки последних из века в век подтачивали древо державности Фиан, проявляясь в глубочайших кризисах. И хотя нам до сих пор удавалось успешно разматывать эти клубки, цена, заплаченная за это, как по мне, возрастала несоизмеримо быстро. Не спорю, быть может, мы в этом и не уникальны, возможно чередование побед и поражений свойственно любой стране, вот только осознание этого никакого облегчения не приносит. Особенно тому, кто живет именно в эпоху поражений.
И сам явно избежал при рождении благосклонности богов. Равно как и твои сестры и братья. Равно как и твой отец. Да-да, как ни горько это признавать, мой отец, Дарвин, был не самым великим в рядах наших венценосных предков и часть вины за то, в какое положение попало Королевство, несет и он. А живем мы в наиболее опасном для любой монархии периоде - периоде междуцарствия.
Началось все довольно давно, еще в ту пору, когда борьбу за корону вел наш собственный отец. Вел ее со своими же братьями и сестрами, которых у него было семеро. Вероятно, дворцовые историки не сумели точно передать дух того времени, раз уж нам не удалось вынести из тех событий ничего путного для себя, хотя в народе все случившееся тогда до сих пор называют одним словом - ужас. В общем, из семерых наследников в живых осталось лишь трое - наш отец, его старший брат Кардиган, коему хватило ума вовремя отказаться от короны, и сестра Харла, не претендовавшая ни на что изначально. Дарвин одержал полную победу, получил в свои руки все королевство... вот только цена, заплаченная за это, оказалась непомерно велика. Он потерял почти всю семью, а в стране, потрясенной жестокостью этой битвы за власть, началась смута. Все это и стало причиной того, что задумываться о продолжении рода отец стал, будучи уже взрослым мужчиной. Впрочем, тут-то ярче всего и проявилась кипучесть его натуры, и за вторую половину жизни Дарвин, в матримониальном плане преуспел куда больше, чем кто-нибудь из нас преуспеет за целую жизнь. А то и за две.
Всего Король вступал в брак пять раз. Каждый союз длился недолго - королевы, словно преследуемые неведомым проклятьем, умирали молодыми. Но при этом исправно оставляли после себя детей-наследников. И почти все эти браки не имели никакого отношения к чувственной сфере жизни человека.
Первая женитьба Дарвина была откровенно политической акцией. Сорокачетырехлетний король взял в жены вторую дочь правителя Гаты - королевства на Западе, с которым у нас случились какие-то разногласия. Супруга, Алия, подарила отцу сына, Эдвина, и спустя несколько лет совместной жизни скончалась от какой-то, так и не определенной хвори. Отходив холостяком положенные традицией полтора года траура, отец женился во второй раз. И этот брак стал следствием политических игрищ, но уже с другим государством, Гардарией - огромным королевством на севере. Новая королева Ольга принесла Фиану еще двух наследников - меня и Диану. Этот союз оказался еще менее прочным. И мать и отец даже не пытались скрыть взаимной неприязни и мое раннее детство было окрашено их непрекращающимися сварами. Все это длилось недолго. Маму я потерял очень рано. Ее прогулочная яхта затонула всего в какой-то миле от берега.
Третья женитьба Дарвина стала образчиком самого черного юмора. Буквально спустя пару месяцев после похорон Ольги отец объявил о наличии у него сына, от дочери одного из богатейших купцов Фиана. Официально признав его (этим баловнем судьбы оказался Винсент) вторым по старшинству наследником, отец, едва закончился траур, женился на своей новой пассии, и вскоре у них родился еще один ребенок - Ланселот. Моя мачеха, Линда, оказалась редкой дурой и изрядной потаскухой, и никто не удивился, когда однажды ее нашли повешенной на шнурке от занавески в собственной спальне.
Следующие три года выдались более-менее спокойными. Эта идиллия закончилась очередным спором с нашим грозным восточным соседом - Великой Империей Порта. И отцу пришлось жениться в четвертый раз, на великой герцогине Порты, леди Эммануэле. Или просто Эмме. Новая королева оказалась первой женщиной, заставившей меня пересмотреть свои взгляды на все их племя. Мне горько от того, что я не могу сказать этого же о собственной матери. Королеве удалось отчасти смягчить нрав стареющего Дарвина и даже сплотить Семью в нечто цельное. И рождение очередной дочери, Эмилии, было встречено старшими детьми без обычного раздражения. Мы полюбили малышку Эми и ее мать, отстраненную и чопорную на первый взгляд леди, но умеющую быть нежной и честной с нами.
Смерть Эммы стала трагедией для всего Королевства, а отца буквально подкосила. В свои без малого шестьдесят казавшийся не по годам моложавым, он на глазах "сгорел" за полтора года траура и последовавшие за тем годы одинокой жизни. Недуг, вырвавший королеву из жизни, врачи, пользовавшие ее, так и не установили, чем навлекли на себя страшный гнев монарха. По Дворцу поползли слухи о суровом наказании, ожидающем лекарей, но в одну из ночей тем удалось ускользнуть из столицы и, судя по всему, и из страны. Больше их никто не видел, и только много позднее я случайно узнал, что отец лично отдал приказ тайно вывезти их из города и, щедро заплатив, препроводить за пределы Королевства. Порядочным ублюдком был мой старик, но что им двигало в тот момент, как не любовь?
А потом был пятый брак, самый светлый и самый печальный - брак старика-монарха и семнадцатилетней дочери главы одного из влиятельнейших родов Королевства, рода Уинфри. Юная королева приоткрыла перед нами дверь совсем в другую жизнь, без подозрительности, страха и слез. Именно на ее период властвования приходятся мои самые светлые воспоминания. Признаться, Я даже был влюблен в свою мачеху и, подозреваю, нечто подобное происходило и с остальными братьями.
Умерла Карла при родах своего второго ребенка, который тоже не выжил. Говорить об этом подробней, у меня даже сейчас нет сил. А с отцом осталось семеро детей - пять сыновей и две дочери.
Природа, как известно, не терпит крайностей, и потому жизнь уцелевших брата и сестры отца, великого герцога Кардигана и герцогини Харлы, сложилась не в пример более спокойно. Оба жили долго и богато, и только смерть пришла к ним по-разному. Тетка Харла умерла в собственной постели, окруженная родными и друзьями, и оставила свой титул, земли и деньги сыну Филиппу - безобидному, пустоватому парню, моему, как понятно, кузену. Кардиган погиб, получив удар ножом в грудь, и неизвестно, о чем думали на похоронах его собственные дети, Виктор и Фредерик. Но, об этом отдельный разговор.
Итак, считая отца, его брата, его детей и племянников, нас было двенадцать человек, составлявших самую могущественную Семью Королевства. Я сознательно не считаю королев, длительная и трагичная череда смертей которых никак, по большому счету, не влияла на жизнь страны. Мы росли на виду друг у друга, и все же, думаю, момент, когда все покатилось в тартарары, прошел незамеченным. Возможно, поводом для раскола послужила усилившаяся в последние годы жизни нелюдимость отца; возможно, мы сами, повзрослев, стали по иному оценивать и себя и свое место в мире. А быть может, сыграло свою роль еще что-то. Не знаю. Знаю лишь одно: в какой-то миг Семья перестала быть семьей. О, конечно, какое-то время внешне все оставалось вполне благополучно, но в атмосфере Дворца уже явственно стала чувствоваться напряженность, и пока отец сутками предавался черной меланхолии, запершись в библиотеке вместе с чокнутым дворцовым архивариусом, эта напряженность переросла в скрытую ненависть.
Развязка наступила с гибелью Дарвина. Словно река, прорвавшая плотину, нас захлестнули волны злобы, подозрительности и жадности. Ведь именно после этого во весь свой рост встала проблема, от которой до этого мы предпочитали лишь трусливо отмахиваться. Проблема наследования власти.
Признаться, я не раз представлял себя, сидящим на пьедестале в Тронном Зале Дворца с короной на голове, но только в тот период всю сложность достижения этой цели, а главное собственную уязвимость. Ведь статус принца делал меня первейшей мишенью для стрелы наемного убийцы. Помню, я плохо спал тогда, а перед глазами постоянно маячили портреты предков, павших в кровавых войнах за власть. В большинстве своем, молодыми и здоровыми. При такой жизни непросто сохранить рассудок в здравии, и сейчас, вспоминая эти события, я прихожу к выводу, что и мне это сделать не удалось. Во всяком случае, принятое мной тогда решение вполне могло быть решением безумца. Я намеревался убивать. Убивать до тех пор, пока не останется только один претендент на корону - я сам. Точнее, двоих-то я собирался пощадить, даже в мыслях не допуская возможную конкуренцию с их стороны - Диану и Лоуна. Брат был совсем еще мальчишкой, а сестра... сестрой.
Я отдавал себе отчет в том, что и остальные не станут тешить себя иллюзиями о братской любви и верности, и готовился все проделать быстро и, по возможности, менее... скажем так, отталкивающе, но все же ожидал, что полтора года траура пройдут более-менее спокойно. Надо думать, на это же рассчитывали и остальные, поскольку убийство брата Лоуна ошеломляюще подействовало на всех.
Тот роковой сбор произошел в первую годовщину гибели отца, когда мы, по традиции, съехались во Дворец. К тому времени мы встречались очень редко, да и те встречи, что были, носили, как правило, случайный характер. От той посиделки у меня до сих пор сохранился какой-то гадливый осадок на душе, хотя тогда меня больше всего волновала возможность что-либо выведать у своих родственников. Не выведал ничего, лишь утвердился в намерении как можно скорее свести их всех в могилу. Но меня опередили, и первой жертвой нашего властолюбия стал Лоун. Это убийство напугало меня - что ни говори, но брат был самым младшим и самым безобидным из нас.
Дальше события завертелись с головокружительной быстротой. В тот же день мы с Дианой покинули столицу и заперлись в своей загородной резиденции. А на следующее утро получили хорошую возможность лишний раз убедиться в серьезности намерений убийц. Небольшой отряд моих людей, отправившихся по прихоти сестры в столицу для того чтоб перевезти ее кое-какие вещи, на обратном пути попал в толково устроенную засаду. В коротком бою все они погибли, а роскошная карета сестры еще добрый час догорала в придорожной канаве.
Совсем худо стало еще сутки спустя, когда прямо во время траурной церемонии неизвестный попытался убить Виктора. Покушение не удалось, наоборот, я наконец-то вышел из полуобморочного состояния, в котором пребывал со дня убийства младшего брата.
За эти три дня сестра успела привести в действие и наши собственные силы, и мы получили возможность отвечать ударом на удар. И целых две недели развлекались тем, что пытались сократить свою семейку до приемлемого минимума. Сестра распределяла воздаяния со свойственными женщинам методичностью и дотошностью. В первую очередь мы облагодетельствовали престарелого дядю, герцога Кардигана, послав к нему убийцу из дворцовой прислуги. Тот, кстати, дядю убить так и не смог, и вообще бесследно исчез. Затем специально натасканные группы наемников предприняли ряд попыток устранить остальных. До Эмилии, оставшейся во Дворце, мы так и не сумели добраться, зато имели неплохие шансы устранить кое-кого из братьев. В одну из ночей моим парням удалось даже проникнуть в загородный дом кузена Филиппа и, бесшумно сняв стражу, едва не застать того в собственной спальне. Только в самый последний момент, видимо все же что-то почувствовав, брат ускользнул через потайной ход.
Еще проще оказалось подловить самоуверенных старших братьев - Эдвина и Винсента. Первого мой отряд подстерег у черного входа самого фешенебельного борделя столицы. Точнее, у выхода. Брата сопровождало трое охранников, которых мои люди упокоили довольно быстро, правда и сами потеряли при этом троих. Оставшаяся четверка имела, казалось, все шансы справиться и с принцем, но тот, вопреки ожиданиям, расслабленным и удовлетворенным отнюдь не выглядел. Более того, двоих нападавших он сумел заколоть сам. Дело было в центре города и уцелевшей паре пришлось срочно ретироваться. Самый же реальный шанс мы имели с Винсентом. Старшего сына Линды подстерегли в небольшом винном погребке на купеческой стороне города. В этот раз я лично вел семерых своих самых лучших наемников. После продолжительного ожидания на улице, отнюдь не улучшившего нашего настроения, мы таки дождались братца и я, будучи уже не в силах сдержать нетерпение, приказал напасть на него едва ли не на пороге заведения. Самого меня, помню, внезапно охватила странная, не свойственная мне обычно, неуверенность, и я решил, что вмешаюсь только если дело не заладится. Дело не заладилось, да так, что никто и моргнуть не успел, как трое моих парней уже корчились на мостовой, а брат свежий, словно и не только что из кабака, уверенно теснил остальных. Наблюдая за схваткой из подворотни, я еще только настраивался на бой, когда Винсент уложил на брусчатку еще двоих, и только после этого до меня дошло, что время упущено. Мастерство брата производило впечатление и было совершенно ясно, что даже с оставшейся парой своих горе-охотников я не сумею быстро расправиться в ним. К тому же, из погребка, привлеченные шумом, стали выбегать посетители, а в окнах ближайших домов загорелся свет. И нам оставалось только одно - поспешное отступление.
Все эти потуги привели меня к простой мысли - я явно недооценил своих самых близких и родных людей и переоценил себя. Поэтому, на будущее, я решил действовать наверняка и самую ответственную работу брать на себя. Но очередной головокружительный выкрутас судьбы не позволил мне попользоваться всеми выгодами своего нового мироощущения.
Во Дворце, в собственных покоях, был убит мой дядя, герцог Кардиган, и все нити скорого расследования привели к брату Ланселоту. Обвинения против него мне не показались достаточно убедительными, но это было неважно. Представлялась хорошая возможность, объединившись, устранить реального претендента на трон, и было глупо упускать ее. Тем более, что поведение самого Ланселота провоцировало семью на импульсивные шаги. Я срочно замирился с кем мог и отправился на ловлю успевшего сбежать принца, к которому успел присоединиться Винсент. Что ж, так было даже лучше!
К сожалению, удача и в этот раз отвернулась от меня - деткам рыжей купчихи удалось ускользнуть. И хотя Винсент вскоре отыскался, обвинять его в чем-либо мне было крайне невыгодно. Положение в королевстве к тому времени осложнились настолько, что известие об убийце из Династии могло поставить под большое сомнение способность нашей семейки править страной. А для чего, как не для последнего, я все это затевал? И пришлось мириться и с Винсентом. Ланселот где-то затерялся, но злоба наших на него не утихала и все реши тихо прикончить беглеца, буде тот отыщется. А тем временем на Фиан обрушивались все новые напасти. Наш восточный сосед, Великая Империя Порта, пробудилась от зимней спячки (дело было в марте) и спросонья стала требовать от нас невозможного. Поначалу мы отмахнулись от этого бреда... а потом схватились за головы. Положение сложилось и смешное и трагичное одновременно. Пока мы вели насыщенную семейную жизнь, делами королевства управляли дети покойного Кардигана, Фредерик и Виктор. Получалось это у них настолько лихо, что мы оказались перед реальной угрозой потери части своих земель. Вовсе не так я мечтал начать свое владычество! Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что довольно долгое время Фредерик и Виктор были нашими правителями де-факто, хотя по праву рождения вообще не могли на что-либо претендовать. Эта мысль посетила всех прямых потомков Дарвина одновременно и вскоре кузенам пришлось покинуть столицу, а я нежданно-негаданно оказался неформальным лидером всех наших. Вероятно потому, что умею сильнее прочих ненавидеть.
Первое время мнилось, будто удача наконец-то повернулась ко мне лицом. Я получил действительно немалую власть, плюс некое подобие поддержки оставшихся братьев. Вот только использовать все это в своих целях так и не сумел. На меня навалилось такое количество забот, что я просто перестал со всеми ими справляться и сразу же почувствовал на себе множество косых взглядов. В любое другое время это лишь раззадорило бы меня, на шутка в том, что я изменился. Я впервые задался невероятным до того вопросом - а действительно ли мне все это нужно? Десятки часов в седле, сотни проблем, и действительно важных, и смехотворно ничтожных, бессонные ночи, проведенные за изучением каких-то глупых документов. А главное, постоянное напряжение от ощущения вполне реальной угрозы в любой момент получить удар ножом в спину.
Я продержался около двух безумных месяцев, после чего начал втягивать в эти игры и братьев. Можно только догадываться, что думали последние по этому поводу, но какое-то время меня забавляло ловить на себе их недоуменные, подозрительные взгляды. Но время шло, и постепенно недоверие в их глазах сменилось усталостью, а потом и поним анием. А главное, я и сам стал кое-что понимать. Нет, я не стал сентиментальнее, и горькое раскаяние меня не постигло. Просто в какой-то момент наша возня стала казаться мне чем-то мизерным, не стоящим затрачиваемых усилий. Конечно, Трон по-прежнему оставался более чем реальным символом власти... но вовсе не обязательно было садиться на него чтоб испортить себе жизнь. Я пристально наблюдал за братьями и их поведение только подтверждало мои выводы. За все то время, что я возглавлял Семью, я не разу так и не почувствовал себя триумфатором. И я понял, что остался в дураках.
И еще, мне очень часто снился Лоун.
Все это, плюс внешние угрозы, сплотило нас. Мы стали терпимее относиться друг к другу, стали слушать друг друга, учиться действовать сообща. И как-то незаметно ушла былая ненависть.
А вскоре появились и первые положительные результаты. Нам удалось перекрыть потоки сплетен в народе и вернуть доверие дворянства. Ужесточение наших позиций в диалоге с Портой заставило империю прекратить свои безостановочные требования и сесть за стол переговоров. И где-то к середине первого летнего месяца обстановка начала разряжаться.
Хотя были у нас и упущения, впоследствии дорого обошедшиеся всей семье. Мы по-прежнему жаждали крови Ланса. Былая злоба ушла, но недоверие все еще застилало нам глаза, и отсутствие принца только подливало масла в огонь. Также, мы упустили из виду становление и превращение в мировую религию некоего культа Веры в Единого Творца, хотя в итоге нам и удалось стать во главе этого движения. Самая же страшная ошибка заключалась в том, что мы совершенно упустили из виду ушедших в добровольную опалу детей покойного герцога Кардигана - Фредерика и Виктора. Впрочем, конечно же, в первую очередь, Фредерика.
Расплачиваться за это пришлось несколько позднее, а пока нас ждал очередной виток бурных событий. Все началось на востоке Королевства, в небольшом городке со смешным названием Эйялов Посад, выбранном в качестве места проведения переговоров с Портой. Именно к началу этих переговоров туда и приехал Ланселот. Приехал тайно, поздним вечером, почти ночью, но это не ускользнуло от внимания моих многочисленных шпионов. Никаких теплых чувств я к брату не питал, более того, его длительное отсутствие меня настораживало и пугало, и я давно решил не щадить его. Смерть ему я уготовил скорую и тайную, и в том, что он жив до сих пор, никакой моей заслуги нет. Вопреки всем моим ожиданиям, позабыв о своем инкогнито, брат стал встречаться с высокопоставленными лицами, как Королевства так и Империи. И с каждой такой встречей мои надежды на его тихое устранение таяли как лед в кипятке. Мне никак не удавалось застать его одного, что доводило меня до приступов бешенства. И словно издеваясь, в один из вечеров Ланс посетил неофициальный прием, устроенный знатным имперским аристократом. Это стало последней каплей, переполнившей чашу моего и без того не бесконечного терпения. В приступе ярости я ринулся туда и мы скрестили клинки. Мы были не одни, но, помню, меня это совершенно не волновало. В коротком, но яростном поединке мне удалось взять верх, и лишь один удар отделял моего брата от гибели. Подобные вспышки гнева случались со мной и раньше, но эта была особенно неистовой, и погасить ее не смогли бы и небеса,... но смогла Диана. С опозданием узнав о моих намерениях, она успела собрать свой Круг и вступить со мной в контакт. Я не запомнил ни одного из ее доводов, но моя рука с занесенным для последнего удара клинком, так и не опустилась. От чего спасла меня сестра я узнал уже спустя пару часов.
Я унес брата с места схватки и допросил, применив некоторые уловки из своего черного арсенала, о которых лучше на распространяться даже в солнечный летний полдень. Итог потряс - Ланселот оказался полностью невиновен. Я никогда не смогу описать всей тяжести последующих нескольких дней. Это были дни боли и раскаяния. Скорби и лицемерия. Но закончились они разговором. Разговором, в котором приняли участие все мы, дети старого беспокойного короля Дарвина - я, принц Леонард, моя сестра Диана и мои братья: Винсент, Ланселот, Эдвин и Филипп.
В тот день впервые так ясно обнажились низость и трагичность наших отношений, и своеобразным актом раскаяния стал откровенная беседа. Как оказалось, многие из нас успели довольно далеко продвинуться в расследовании этих убийств. Кто знает, как долго пришлось бы доискиваться истины, действуй мы по-прежнему разрозненно, но сложив и сопоставив все6 факты, мы выявили ряд многозначительных закономерностей. И список потенциальных убийц заметно сократился.
Это случилось в восемьдесят седьмую ночь со дня убийства Лоуна. А уже на следующее утро нам пришлось расстаться, так как интересы дела требовали одновременного присутствия членов Семьи в разных местах. Я к тому времени основательно завяз в разбирательствах с Портой и мое присутствие на границе стало просто необходимым. Со мной остались Диана и Эдвин. Остальные братья разъехались, кто куда, но самая тяжелая миссия выпала на долю отправившегося в столицу Ланселота. Именно он взял на себя завершение расследования всех убийств. Вместе с ним уехал и неразлучный Винсент.
Так уж вышло, что непосредственного участия в расследовании я не принимал. Скованный нашими неурядицами на востоке, я не имел возможности пристально следить за действиями братьев, хотя получал от них довольно подробные отчеты. И потому подлинный "герой" наших бед своим разоблачением "обязан" вовсе не мне. К сожалению. Все лавры справедливо поделили между собой мои родные, хотя, как по мне, главный приз должен был достаться Эмилии. Нашей маленькой вредной сестренке, проявившей мужества, ума и силы воли больше, чем мы все вместе взятые. Те же качества (кроме, разве что, ума) удалось продемонстрировать и Лансу.
Не вижу особой нужды в пересказывании всех перипетий той драмы. Шаг за шагом, мы приближались к развязке. Месяцы долгих бесплодных поисков сменялись безумными днями безумных открытий, важных и значительных, но все же не складывающихся в единое целое. Раскрывались все новые пласты тайной жизни Королевства, нередко выставляя в крайне непривлекательном виде некоторых из нас. Как живых, так и мертвых. Постепенно проступили очертания гигантской паутины предательства, опутавшей всю страну, и все ее нити вели в Семью. К началу зимы ряд косвенных улик почти прямо указывал на убийц брата, но все же этого было мало. И только очередное убийство очередной завязшей в паутине лжи мелкой сошки и последовавшие за этим сумбурные поиски моих братьев вывели нас на главного виновника. Этим человеком оказался старший сын, как мы тогда думали, герцога Кардигана, Фредерик. Мы почти ожидали этого, но не сумели верно оценить способности и могущество этого человека. Пятеро из нас, четверо братьев и сестра Эмилия, оказались лицом к лицу с убийцей, и все же не смогли помешать его бегству из столицы. При этом негодяй сумел захватить и увезти с собой нашу сестричку. К тому моменту мы уже знали, что Фредерик является рожденным вне брака сыном Дарвина и, следовательно, нашим братом, но даже это не могло спасти его от нашей мести.
Не теряя времени, мы бросились в погоню. Нам было известно, куда он направляется, мы знали о могуществе Сил, поддерживающих брата-убийцу и стремились догнать его еще в пути, но сделать это нам не удалось, и потому последний бой прошел на его территории.
За годы странствий по путям измены Фредерик сумел установить некую связь с потусторонним миром. Это дало ему исключительное могущество, и даже совместных усилий всех нас не хватило бы на то, чтоб убить его, но оказалось, что и на нашей стороне действуют некие Силы, и это уравняло шансы. Приход этих Сил на земной план мы не заметили, и потому философия той последней братоубийственной схватки прошла мимо нас. Наши собственные потуги физически разделаться с ненавистным братом, как теперь ясно, были только примитивной проекцией битвы Сил более высокого порядка.
Результат этой битвы известен всем, но сделать однозначные выводы из него никто из немногих посвященных во все подробности тех событий не берется. Формальные итоги не могут не радовать: мы сумели одолеть врага, а по земле начал свое триумфальное шествие культ, проводящимися дружественными нам силами. Мы, естественно, считаем их Силами Добра. И только детали, неизвестные большинству людей, заставляют усомниться в утешительном для нас результате. Ведь олицетворением Мощи Единого Творца стал... наш проклятый братец Фредерик. А главное, жизнь ну ни на йоту не изменилась в лучшую сторону. И лишним свидетельством тому может послужить смерть моего учителя Азика. А если подумать, еще более наглядно характеризует нынешнее положение вещей в мире предсмертное предательство последнего.
... Я проснулся сразу и окончательно. Все тело ныло, а отчаянная боль в затылке наводила на мысли о возможных давешних излишествах с вином. Я оторвал тяжелую голову от стола и посидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Боль не ушла, и я мысленно проклял привычку готовить себе утренний кофе самостоятельно. Я проделал ряд несложных, не безумно утомительных процедур: разжег камин и поставил греться воду. Из последних сил я очистил стол от бумаг (просто сгреб их в угол) и приготовил прибор. После чего обессилено обрушился в кресло... Потом вскипела вода и последовала процедура приготовления кофе, описание которой может заставить содрогнуться даже садиста.
Но я сделал это, и не один раз, и постепенно меня начало отпускать. После то ли четвертой, то ли пятой кружки я подошел к окну, раздвинул тяжелые портьеры... и был вынужден прикрыть глаза рукой, ослепляемый ярким светом. Тянущийся до горизонта унылый степной пейзаж не развеял моей меланхолии, зато груз вчерашних забот вновь навалился на меня. Но прежде чем я успел что-либо сделать, дверь в кабинет без стука открылась и на пороге возникла Диана с накрытым белоснежной салфеткой круглым подносом в руках. - Доброе утро, - входя, поздоровалась сестра и бесцеремонно смахнув бумаги на пол установила поднос передо мной. Сняв салфетку, я некоторое время тупо разглядывал аккуратно сервированный на двоих завтрак, прежде чем понял, что не худо бы и ответить на приветствие гостьи. - Доброе утро, Диана, - ответил я, поражаясь звучанию собственного голоса. Критически оглядев меня, сестра принялась наполнять для меня золотую тарелочку. Я сунулся было помогать ей, но уронив пару теплых тостов оставил это занятие - все-таки, я еще был здорово не в себе. - Попробуй поесть, Леонард, - мягко попросила Диана и заглянула в пустой кофейник. Не проронив ни слова, она сполоснула его и поставила на огонь новую порцию воды, затем вымыла мою кружку и села напротив. И мы приступили к завтраку: сестра, бодро уписывающая все, что принесла, и я, вяло ковыряющийся в своей тарелке.
- Ты провел здесь всю ночь, - то ли с укором, то ли без заметила она. - Угу. - Вот уж не думала, что смерть этого старого вора так на тебя подействует. - Да нет, смерть здесь ни при чем. Почти ни при чем. Мне показалось, что я почти не покривил душой. Она оглядела меня спокойным взглядом. - Значит, тебя посетили тени прошлого. - Недалекого прошлого, - уточнил я, ничуть не удивившись ее проницательности. Мы часто думали и действовали как части единого целого. - Знаешь, и со мной случилось нечто подобное, - призналась сестра. - Правда я нашла в себе силы добраться до спальни. Я не нашелся, что ответить и ограничился полуулыбкой. Потом закипела вода и Диана отвлеклась. - Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме собственного состояния? - вновь взялась за меня она спустя какое-то время. - Я почти в норме, - заверил я. - Весьма кстати. Я как раз собиралась поделиться с тобой кое-какими новостями. Я постарался насторожиться: - Что-нибудь об Азике? Она повертела в руках ложечку. - Тут Леон целая история, и комичная и трагичная одновременно. Помнишь, как ты удивился, узнав, что Азик был приверженцем Церкви Единого Творца? Так вот, оказывается, он далеко не неофит в своей вере. По меньшей мере, лет пятнадцать Азик активно сотрудничал с ними. - Что значит "сотрудничал"? - В том-то все и дело, - усмехнулась сестра. - Он почти не пропускал их сборищ, проводил активную миссионерскую деятельность в кланах по ту сторону границы, а главное, каждый месяц отдавал им львиную долю своего жалования. А платил ты ему весьма и весьма щедро. - Это точно? - недоверчиво спросил я. - Ко мне попала копия хозяйственной книги их местного Храма. - Копия? Ну хорошо, что это доказывает? - Из той же книги следует, что в их идиллических отношениях произошел какой-то разлад. За последние три месяца Азик не перечислил им ни короны. - Уже известно почему? - Это легко понять, внимательно изучив книгу. Полагаю, его смутили их расходы. Львиная доля их пожертвований уходила на сущую ерунду. - Например? - Изволь. Известно ли тебе, что одна поездка их миссионера обходилась прихожанам в сто корон? Или, к примеру, на содержание местных ночлежек и благотворительность они тратят около пяти тысяч в год. Золотом. - Сколько? - не удержался я. - Пять тысяч, золотом, - повторила Диана. - Еще примерно пятая часть от этой суммы у них уходит на приемы и содержание гостей и делегаций из других городов и стран. Я присвистнул. - И это все? - осведомилась сестра. - Ну, полагаю, мы имеем дело с банальными злоупотреблениями, и я не думаю, что Азика убили из-за того, что он что-то прознал. В конце концов, Церковь это не бандитская шайка. За подобные забавы там вряд ли убивают своих людей. Самое страшное, что грозит ворюгам, это изгнание с позором. Или я не прав? - Как я понимаю, с них не стали бы даже требовать вернуть уворованное. - В таком случае, твои сведения ничего не стоят. Диана пожала плечами: - Но это все же лучше, чем ничего. Я не очень-то поверил деланному равнодушию сестры и несколько минут раздумывал, насколько сильно ее задел и стоит ли извиняться. От этих мыслей меня отвлек стук в дверь. - Да, - отозвался я, и на пороге возникла личная фрейлина Дианы - высокая смазливая особа, но страшная недотрога, в чем я убедился когда-то лично. Глядя поочередно то на меня, то на сестру, она нерешительно помялась. - Кларисса, детка, что случилось? - нежно спросила сестра. - Ваша Светлость, только что прибыл посланец одного из Кланов. Он требует, чтоб принц Леонард приняли его сейчас же. - Требует? - удивился я. - Какой клан он представляет? - спросила Диана. - Он говорит, что представляет младшего сына вождя клана Тика, кирлика Сауда. - О-о, - певуче протянула Диана и посмотрела на меня. - Похоже, наш молодой друг пришел мириться. - Посмотрим, - ответил я и кивнул фрейлине: "Пусть войдет". Когда дверь закрылась, Диана весело заметила: - Жаль, что молодой человек не явился лично. Признаться, меня забавляет его апломб. - А меня нет, - буркнул я, чувствуя какую-то смутную тревогу. Сестра попыталась заглянуть мне в глаза: - В чем дело, Леон? Не думаешь же ты, в самом деле, что он посмеет вызвать тебя на дуэль? - Не знаю, Ди, мне просто не нравится, что... Меня перебил предупредительный стук, после чего дверь распахнулась, и в комнату уверенной походкой вошел туземец. Невысокий, он держался прямо и преувеличенно спокойно, а его пышные, подчеркивающие важность миссии, одеяния лишь добавляли торжественности всему действу. Нисколько не смущаясь под нашими взглядами, гость с легким поклоном представился: - Я -Мидир-Быстрый, воин и охотник Клана волков, пришел к тебе, вождь королевства Фиан по велению моего вождя, кирлика Клана волков, Сауда. Не вставая, я кивнул в ответ. - Рад приветствовать тебя, Мидир-Быстрый, Мир или войну предваряет твое появление? - Войну, - кратко ответил тот и я услышал тихий спазматический вздох сестры. Не обращая внимания на недоуменный взгляд Дианы, я уточнил: - Значит ли это, что мои извинения не удовлетворили досточтимого кирлика Сауда? - Оскорбление, нанесенное вождю клана нельзя смыть никакими извинениями. Оно смывается только кровью, - напыщенно ответил наш гость и запустил руку куда-то в складки одежды. И я не удивился, когда увидел ее снова, сжимающей черную кожаную перчатку. Степняк хлестко бросил перчатку на пол и твердо произнес: - Кирлик настаивает на том, чтоб поединок состоялся завтра на рассвете. Он уже послал людей, уполномоченных обговорить время и условия поединка. Моя же миссия закончена. Могу я быть свободен? - Да, идите, - отпустил я его, все еще отказываясь верить в реальность случившегося. Едва дверь за нашим нежеланным гостем захлопнулась, я встал из-за стола и подобрал перчатку - единственное материальное подтверждение того, что разыгравшаяся только что сцена действительно имела место. - Веди ты знал это, - наставив на меня палец, обвиняюще произнесла Диана. - Предчувствовал, - поправил я. - Что же теперь будет? Я легкомысленно пожал плечами: - Ничего особенного, просто список моих трофеев пополнится кирликом. - Эта дуэль может нам стоить мира на границе, - расстроено произнесла сестра. - Ну... ведь это же дуэль... благородное мужское дело. - неуверенно возразил я. Диана вскинула голову и посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Впрочем, и в лучшие времена я вряд ли сумел бы сказать что-нибудь более умное.
Я вздрогнул под порывом ледяного ветра и плотнее запахнулся в плащ. Поежились и двое моих спутников, после чего один из них, неуверенно поглядывая в мою сторону, вытащил из внутреннего кармана плоскую бутылку. Смущенно помявшись, он основательно приложился к горлышку, после чего передал уже заметно опорожнившийся сосуд товарищу. Самое скверное было то, что именно в это утро ясная голова и твердая рука мне были особенно необходимы
Мы стояли в низине, меж двух голых потрепанных ветрами холмов, а над нами, на их вершинах, свирепствовала непогода. Ветер нам завывал особенно сильно, вырывая из песчаного грунта мелкие и жиденькие, но невероятно колючие кусты, разбрасывал по склонам комья земли, гонял плотные пылевые облака. Немалая доля всего этого сыпалась на наши головы. Чуть дальше в узком проходе расположилась еще одна группка, состоящая из трех человек, закутанных в туземные одеяния. Степнякам также приходилось несладко, и со стороны они казались жалкими дрожащими оборванцами, хотя на самом деле эти люди представляли весьма влиятельные кланы Приграничья. Эту группу, помимо непогоды, беспокоило еще что-то. Время от времени они сбивались в тесный кружок и довольно оживленно обменивались какими-то своими соображеньями. К сожалению, из-за буйства стихий разобрать что-либо из их выкриков я не сумел.
Но все это сразу же отошло на второй план, когда из-за ближайшего холма в нашу низину въехала карета.
Кирлик Сауд оказался большим дураком, решив приехать в ней на дуэль сюда, в продуваемую насквозь злыми весенними ветрами степь. Не удивительно, что он настолько опоздал. Мы с полминуты рассматривали хрупкий городской экипаж, прежде чем один из моих спутников не опомнился и деликатно не покашлял в кулак.
... Мы как раз прошли половину расстояния до кареты, когда один из степняков открыл ее дверцу. Кирлик (младший сын главы Клана) прибыл на дуэль во всем великолепии: в начищенных до зеркального блеска сапогах, роскошном, подбитом мехом, камзоле, скроенном по последней моде, при шпаге на бедре и бесшабашной улыбке на физиономии. Правда последняя моментально сползла с его лица едва нашу низину прошил очередной порыв ветра. Вздрогнув, он сухо кивнул мне и перебросился парой слов с секундантами, а из кареты, тем временем, выбрался очередной пассажир - пожилой человек с изможденным лицом и неверными движеньями. Я еще только соображал, кто бы это мог быть, как один из моих сопровождающих охнул: - Да ведь это же Сахум - вождь Тика! А к тому времени, когда мое изумление чуть поутихло, у кареты крутилась еще одна фигура, совсем уже нелепая и неуместная здесь. Вторым спутником кирлика Сауда был совсем еще молоденький паренек. Очень тощий и очень высокий, ростом с меня, кадыкастый и длиннорукий. Одет он был легко, в меховые, ворсом внутрь, штаны, искусно обшитые кожей, и короткий полушубок, распахнутый настежь. На поясе у него болталось с полдюжины метательных ножей. В полушубок и штаны этого субъекта было вшито множество небольших колокольчиков, тонко позвякивающих при каждом движении незнакомца. Порывы ветра рвали огненную шевелюру этого типа, задували под пузырящуюся на груди рубашку, но, казалось, нисколько не беспокоили загадочного попутчика. Незнакомец с видимыми усилиями извлек из кареты брезентовый мешок и натужно сбросил его на землю. До меня донесся короткий металлический лязг.
...Я так засмотрелся на это чудо, что опомнился, лишь услышав хруст камней под ногами приблизившейся ко мне пятерки людей. Остановившись напротив, они молча замерли и я так и не смог поймать ни одного их взгляда, хотя, в общем-то, не старался выглядеть как-то особенно устрашающе. Меня одолевало любопытство.
Молчание прервал отец моего противника и своего младшего и явно неудавшегося сына, вождь Сахум. - Мы просим прощения за то, что Его Светлости пришлось ждать. Его сын поежился и бросил на отца неуверенный взгляд. Я молчал, ожидая продолжения. - Нас огорчает неизбежность того, что должно произойти, и все мы заранее скорбим о потерях, что принесет сегодняшний день. А я все молча стоял, хотя уже готов был вот-вот завопить: "Что здесь происходит?". ... - Хочу заверить Вашу Светлость, что эта дуэль никак не повлияет на отношение моего клана к Королевскому Дому Фиан. - уже совсем тихо проговорил старик, и с трудом добавил. - чем бы все ни закончилось. Я почувствовал, что вот-вот последует ритуальная фраза, и быстро вмешался: - Минутку, вождь! Неужели так необходимо доводить дело до крайности? Стоит ли одна неверно истолкованная фраза человеческой жизни? Почему бы нам ни уладить все по-хорошему? Продолжая глядеть в землю, вождь тихо ответил: - Мы выбираем дуэль. - Хорошо, - кивнул я, и с удивившим меня самого сочувствием предложил. - Мы можем драться до первой крови. - Нет, Ваша Светлость, мы будем драться до конца, - еле слышно прошептал старик. И я пришел в себя, и уголки моих губ презрительно опустились. - Вы решили избавиться от сына, вождь? Ведь мальчишке не выстоять против меня. Я ткнул пальцем в Сауда, простоявшего все это время в молчаливой неподвижности и лишь время от времени вздрагивающего, то ли от ветра, то ли от болезненного озноба. Впрочем, вряд ли от последнего - лицо его было землисто-зеленого цвета и резко контрастировало с нашими раскрасневшимися на ветру физиономиями. От моих слов старик дернулся и, словно приняв непростое решение, вскинул голову: - Мой сын драться не будет, так как он архан. Свадьба состоится через две недели. По закону Хана-Ту, вместо него мы вправе выставить другого воина клана. Наши взгляды впервые встретились, и пока я приходил в себя, старик четко отрубил ритуальную фразу: - Даже кровь не смоет нанесенного оскорбления. Смерти вручаю я честь Клана. - и к моим ногам упала перчатка. И мне осталось только ответить: - Я оскорбил, но был ли я не прав, решит только смерть. Вцепившись в так и не пожелавшего взглянуть на меня сына, вождь развернул его и, подтолкнув в спину, отправил к карете. Наши секунданты отошли и мы остались вдвоем. - Надеюсь, вы знаете, что делаете, - заметил я. Вождь кивнул. - Эта дуэль все больше напоминает мне элегантно обставленное убийство, - продолжил я. - Подозреваю, вашим бойцом будет выкормыш одного из Кланов Смерти. Я успел прочитать в глубине стариковских глаз мимолетные стыд и боль, что меня ничуть не тронуло. Все это мне стало надоедать. - Так где ваш боец? Вождь с некоторым удивлением посмотрел на меня и, повернувшись, указал на того самого странного парня. К этому времени убийца успел освободить свой мешок от большей части содержимого, и все пространство перед каретой оказалось заполнено внушительной коллекцией холодного оружия. Не менее дюжины клинков, с полсотни ножей и неплохая подборка холодного оружия, от пращи до резной, в рост человека, громады туранского лука, выглядели весьма солидно. - Похоже, Ваша Светлость, этот парень настоящий маньяк, - игнорируя вождя, прокомментировал один из моих вернувшихся секундантов. - Мы не управимся и до темноты, если будем дожидаться, пока он разберется со своим железом, - недовольно буркнул я. - Каковы условия поединка? - Мирный исход их категорически не устраивает, Ваша Светлость. Выбор оружия за ними, но мы настояли на том, чтоб убийца дрался оружием, которое ему укажет кирлик. Скорее всего, Ваша Светлость, Вам предстоим схватка на мечах. - И это к лучшему, - вмешался второй секундант. - Ходят слухи, что воины Кланов Смерти владеют весьма неожиданными орудиями убийства, а нам неизвестность ни к чему. Я согласно кивнул, глядя в спину оставившего нас вождя, и двинулся за ним следом. Заметив мое приближение, степняки обернулись. - Господа, я вынужден настоять на скорейшем улаживании нашего дела. Спешу напомнить, что я весьма занятой человек и не намерен менять из-за вас свой распорядок. Мои слова смутили всех, кроме убийцы. Раздвинув окружающих, юнец вышел мне навстречу. - Прошу прощения, Ваша Светлость, но мы как раз выбираем оружие. Я нахмурился и ткнул пальцем в Сауда: - Выбирать оружие должны не вы, а он. Кирлик, ваше слово! Сын вождя вздрогнул, и впервые наши взгляды встретились. К нему тут же бочком приблизился отец и стал что-то негромко, но с жаром втолковывать. По губам я сумел прочитать только первое слово "сынок". Под его напором и моим тяжелым взглядом молодой человек совсем потерялся, заметно волновались и остальные, и только воин Клана стоял подчеркнуто невозмутимо, скрестив руки на груди и глядя куда-то поверх голов. Выбор был сделан несколько истерично, но все же вызвал у меня слабое сочувствие к молодому человеку. - Бой будет проходить... на мечах, - срывающимся голосом выкрикнул он и для убедительности хлопнул ладонью по болтающимся на боку ножнам. Старик моргнул и заткнулся а убийца равнодушно кивнул и, обогнув молчаливую группу степняков, вернулся к своему арсеналу. Пока он выбирал клинок, мои секунданты вывели из оцепенения людей кланов и все лихорадочно задвигались.
А потом нас осталось двое: я и воин Клана Смерти. Я оглядел его, группу свидетелей и секундантов, стоящих чуть поодаль, и только сейчас заменил, что погода резко изменилась. Небо очистилось от туч а поднявшееся высоко над горизонтом солнце стало припекать. Моя спина, укутанная теплыми одеждами, взмокла. Он выбрал себе классический дуэльный клинок западного образца - прямой и острый как бритва, выкованный из отличной оружейной стали. Очень красивое и эффективное оружие. Я же все никак не мог решить, что ему противопоставить. А выбирать мне было из чего.
Я - принц, воин и колдун, и я один из немногих людей на земле, являющихся обладателями Истинных Клинков. Оружия, сотканного из теней лунного света, жертвенной крови, колдовской Силы и души владельца. Оружия, которое живет, пока живет его хозяин. Я знаю, многие обладатели подобных вещиц не очень-то любят таскать на себе внешнюю, физическую составляющую Клинка, что в наш непростой век культа оружия является лишь признаком вопиющей избалованности. Но я не принадлежу к числу этих сибаритов, и тяжесть ножен на поясе у бедра для меня естественна и приятна. Вот и сейчас я и не заметил, что мои пальцы уже давно охватили рукоять Иллианы и нежно поглаживают вделанный в ее торец крупный аквамарин. Что именно выходит в данный момент из рукояти и скрыто ножнами, я и сам не знал, но в моей власти было придать форму моему предстоящему убийству. Время шло, но я так и не смог выбрать тип оружия, наиболее подходящего при данной ситуации и, в конце концов, решил положиться на удачу и инстинкты. Уж и не знаю чьи - свои или Клинка. Мой палец вдавил щелкнувший фиксатор на эфесе, и рука дернулась вверх, высвобождая... точную копию меча моего противника. Как и всегда, Дух Клинка нечувственно перетек в меня, сжимая мир до размеров места нашей схватки. Легкость и восхитительное предвкушение победы овладели мной и я рассмеялся. Убийца, верно истолковавший перемену моего настроения вздрогнул и подобрался. - Понимаю, что это противоречит обычаю, но все же, мне хотелось бы знать твое имя. Обещаю, что дальше меня эта информация не пройдет, - обратился я к мальчишке. Тот как раз закончил закатывать рукава своей рубашки (полушубок он снял раньше) и поднял голову: - Меня зовут Ролли Ро, и я из клана... - Ан-Ту, - закончил я, сразу узнав татуировку на его заголившемся предплечье - прибитого к земле копьем скорпиона. Парень молча кивнул, вырвал из земли воткнутый перед собой меч и шагнул навстречу. Я тоже двинулся вперед, вскидывая Иллиану в ироническом приветствии. Мальчишка не оценил иронии, а просто рубанул меня справа налево, поперек горла. Удара я легко избежал, слегка отклонившись и полуприсев. Его лезвие прожужжало над моей головой и успело отразить мой ответный выпад. Неплохо.
Мой соперник оказался мастеровит и нагл, и действовал в агрессивном, постоянно ускоряющемся ритме. Я довольно свободно отбивался и уклонялся от всего, что грозило мне порезами и уколами и время от времени обозначал собственные атаки. От активных действий я до поры воздерживался и причина тому была единственной - своему противнику я не доверял ни на грош. Конечно, мы дрались на дуэли и оба были защищены от разных подлых штучек многовековыми традициями, но как раз сейчас передо мной был человек, который мог без всякого зазрения совести на все это наплевать. Мой друг, Ролли Ро, был убийцей Клана Смерти и все, что происходило сейчас, воспринимал не как дуэль, а просто как очередное убийство. Кто бы что ни говорил. Я не сомневался, что и в данном случае все происходило, как обычно - деньги перешли из рук в руки, был скреплен Договор Крови, и никакая казуистика не могла затмить от договаривающихся сторон смысла всего этого - клан Тика "заказал" меня клану Ан-Ту. А потому я должен был быть готовым к появлению в любой момент какого-нибудь отравленного кинжала или метательной стрелки. А то и чего-нибудь совсем уж экзотического.
А пока мы кружили по узкой расщелине между холмами, пытаясь "нащупать" слабые места в защите друг друга. Точнее, пытался степняк, я же довольно быстро выяснил все, что хотел. И сделал вывод - этот мальчик мне не соперник. Все его начинания заканчивались неудачами. Сначала он попытался развернуть меня лицом к солнцу, но такая наивность меня только позабавила. Потом он несколько раз менял рисунок боя. Бешеные атаки сменялись отступлениями, выманиваниями на себя, во время которых он сделал несколько довольно лихих наскоков. И тоже безрезультатно. Мне даже пришлось подыграть ему, позволив распороть себе на груди кафтан. Клочья ваты, летящие из меня, заметно приободрили паренька, но его энтузиазм никак не повлиял на ход поединка - все, что бы он не предпринимал, я ликвидировал без особого напряжения. И единственное, что меня смущало, так это сюрпризы, которые, я не сомневался, этот пакостник мне приготовил. Его нужно было не просто убить, а убить мгновенно, не оставив ему шанса даже на последнее рефлекторное движение. В этом-то и была вся сложность, ведь воины Смерти могут убивать всем: руками, ногами, головой и даже (по слухам) жестом.
Было очевидно, что бесконечно все это продолжаться не может и, рано или поздно, но сопляк поймет, что его водят за нос, и тогда начнет действовать так, как и подобает настоящему убийце, и я уже мысленно проклял собственную самоуверенность, подбившую меня предоставить выбор оружия случаю. Вместо настоящей стальной полосы сейчас мне куда больше пригодилась бы остро отточенная сабля, в несколько раз расширившая бы диапазон моих возможностей.
... Боль в руке заставила меня резко отпрянуть назад. Пока я мечтал, друг Ролли сумел оцарапать кончиком своего клинка мою ладонь. Я тряхнул поврежденной кистью, и добрая пригоршня крови оросила землю. Моей крови!
А в следующий миг мир взорвался! Волна ярости захлестнула меня с головой, вымывая последние остатки рассудка, в краткий миг превратив меня в злобное чудовище. Я почувствовал, как животная сила разливается по телу, как срывает меня с места жажда движения. Щенок, напротив, явно ничего не понял. Его удачный укол только раззадорил и он, азартно посверкивая глазенками, скользнул вперед. Вот только сейчас его движения казались мне медленными и неловкими, что взбесило меня еще больше. Я ринулся навстречу. Его нацеленное мне в грудь оружие в тот же миг вылетело из худых цепких пальцев. Мальчишка еще ничего не успел понять, как я, продолжая движение, развернул в его сторону свою Иллиану. Первая искра понимания в глазах убийцы наполнила мою душу восхитительным злорадством... и мое лезвие, с хрустом пробив шейные позвонки, вышло у воина Клана Смерти из затылка. Он издал короткий всхлип, перешедший в еще более короткий визг, и так и умер, нанизанный на мое острие.
Только спустя добрый десяток секунд я сообразил, что буквально держа убийцу на весу не даю ему упасть, и ослабил руку. Его ноги подкосились и он начал оседать, но все это происходило, как мне показалось, крайне медленно и, не в силах ждать, я ударом ноги сорвал его с моего клинка и отшвырнул на несколько метров назад.
... Хватая ртом воздух, словно выброшенная из воды рыба, я тяжелым взглядом осмотрелся. Холм, слева от меня, полуголый и унылый, несмотря на яркое солнце. Щегольская карета, жалкая и неуместная в этом диком месте. Холм справа, родной брат-близнец левого, ... и группка людей у его подножия. Я разглядывал их до тех пор, пока они не начали беспокойно переглядываться и это, в свою очередь, привело меня в чувство. Шум крови в ушах поутих, злоба и ненависть в какой-то неуловимый миг улетучились и при мне остались лишь подрагивающие руки и колени да бешено колотящееся в груди сердце.
Они подходили медленно и неуверенно, и я, вновь обретший возможность здраво мыслить, понимал их страх. Я знал, насколько в подобном состоянии ускоряются мои движения и реакция и понимал, что сам момент моего смертельного движения наблюдатели не заметили. И я не мог их винить за столь явное проявление слабости. Не мог, так как и сам был поражен не меньше, увидев впервые подобный трюк в исполнении сестрицы Дианы. Я постарался смягчить выражение лица, и, кажется, мне это удалось.
Первым делом все бросились осматривать тело злосчастного Ролли Ро. Довольно долго они толпились вокруг убитого, качая головами и негромко переговариваясь, потом мои офицеры все же опомнились и поспешили ко мне. Задавливая в себе последние остатки зверя, я перебросился с ними парой фраз и подошел к группе степняков. Вождь-старик шагнул мне навстречу, но я небрежно отодвинул его в сторону и приблизился к кирлику. - Удовлетворен ли архан результатом поединка? - поинтересовался я насмешливо. - Д-да, Ваша Светлость, - чуть слышно прошептали его побелевшие губы, но затуманенные ужасом глаза предательски выдали "нет". И ушли в сторону. - Посмеет ли кто-нибудь обвинить меня в несоблюдении ритуала, недостойном поведении, нечестном ведении боя? - Нет, - тихо ответил кирлик. - Нет, - эхом отозвался его отец. - В таком случае, я покидаю вас. Я развернулся и быстро пошел прочь, больше всего опасаясь новой вспышки безумия.
Встречать меня сбежались едва ли не все обитатели Дворца и я очутился в центре внимания немаленькой толпы. Впрочем, действительно встревоженных лиц было немного - к моим дуэлям люди давно привыкли. Я пересек запруженную народом дворцовую площадь и с облегчением скрылся за воротами, где все едва не повторилось. Обширный центральный зал стал заполняться любопытствующими, не сумевшими протолкаться на площадь и до того висевшими на подоконниках. Мне пришлось пару раз грозно рявкнуть и одарить их своими не самыми нежными взглядами, и словно лишенные десерта детишки разобиженные люди неохотно разбрелись.
В конце концов, все угомонились, зато пришел мой черед волноваться. Пропала сестра! Как выяснилось, она покинула замок следом за мной, и я не сомневался, что Диана что-то задумала. Весь мой опыт подсказывал, что это "что-то" - весьма опасное мероприятие. Что ж, сунуться в самое пекло, вместо того чтоб заламывая руки метаться по коридорам в тревоге за брата - это как раз в духе моей склонной к авантюрам сестрицы. Я послал людей на ее поиски, после чего уединился в рабочем кабинете. Прихваченная с собой и распитая в одиночестве бутылка вина несколько рассеяла мое беспокойство, но ближе к вечеру я уже серьезно опасался, что Диана попала в переделку. Кляня все вокруг, я распечатал вторую бутылку, и в этот момент на пороге кабинета возник гость.
Собственно говоря, момент его прихода я упустил, и только острое ощущение чужого взгляда заставило меня осмотреться. Невысокий худощавый человечек поклонился, даже не потрудившись согнать с физиономии довольно премерзкую ухмылку. Впрочем, это было его обычное выражение лица.
- Я тоже хочу, - заявил он и без приглашения вошел, прихватив по пути чистый бокал. Развязано уселся в соседнее кресло и, выцарапав у меня из рук бутылку, разлил вино. - Прошу, Ваша Светлость, - предложил он затем. Я покрутил свой бокал в руках, но пить не стал. - Ты зачем явился? Мой гость хохотнул, и только после этого я понял, насколько сильно он встревожен. - Ведь принцессы нет дома... - скорее утверждая, чем спрашивая, отозвался он. - Нет. Ты знаешь, где она? - Откуда? - развел мой гость руками, и вдруг неожиданно с чувством выругался. Я глядел на него и молчал, а он, подвижный, как ртуть, уже вскочил с кресла и нервно расхаживал по кабинету. - Клянусь годовым заработком всех своих шлюх, что и на том свете достану любого, кто причинит принцессе хоть малейший вред. Подобные фразы, срывающиеся с уст столь тщедушных существ, чаще всего веселят окружающих, но в данном случае, я бы никому не советовал смеяться. Стоящий передо мной комок нервов по имени Пик был способен воплотить в реальность любую угрозу. Уж таков был этот человек с невероятным прошлым. Бывший шут одного из Королевских Домов Запада, злой шутник со взглядом садиста и поступками психопата. После изгнания из Дворца за какие-то темные дела, Пик последовательно успел побывать палачом, разбойником и боцманом на каперском судне. Кончилось все это тем, чем и должно было кончиться - каторгой.
Но вряд ли существуют оковы, способные долго удерживать подобного крысеныша. Бежал он очень скоро и долгое время был вынужден бродяжничать, пока ветер странствий не занес его в наши края. Он очень быстро сошелся с местным отребьем, и уже примерно спустя месяц полиция подозревала его в целой серии разбойных нападений и нескольких убийствах. Еще спустя пару недель его поймали. Такие люди принципиально не должны задерживаться на белом свете, но, похоже, на сторону Пика стали сами боги. Все это случилось во время моего отсутствия, когда нашими делами на юге единолично заправляла Диана. Сестра как раз лишилась своего предыдущего Круга, перебитого людьми Фредерика, и потому пребывала в крайне мрачном состоянии духа. Свою злость она вымещала на преступниках, и Пику нечего было и рассчитывать на снисхождение, но случилось невероятное. Заинтересовавшись нерядовым послужным списком этого бандита, Диана пожелала встретиться с ним лично. И эта встреча решительно изменила жизнь Пика.
Вероятно, утверждение, будто сестра почувствовала в этом абсолютно аморальном типе родственную душу оскорбительно для принцессы, но, по признанию Дианы, Пик таки заинтересовал ее. Но самое главное, сестра в первую же встречу угадала в нем дар управлять Силой Древа. "Подвиги" Пика не могли не вызывать отвращения, но и этим даром нельзя было пренебречь. После недолгих колебаний вопросы морали и этики были отброшены, и Пик, сам не подозревая того, прошел обряд инициации. И стал Третьим в новом Круге сестры.
Риск в привлечении подобного субъекта был немалый, но он целиком оправдался. Нет, Пик не стал лучше, и замашки бродяги и вора так и перли из него наружу. Он по-прежнему считал весь белый свет своим должником и соответственно относился к нему, но при более тесном общении явил миру и два бесценных качества - собачью преданность Диане и полную беспринципность.
Платить за эти - "достоинства?" - нам пришлось сполна. Несмотря на все попытки приструнить Пика, "хвост" из его преступлений рос с пугающей быстротой, и лишь Единому известно, чего нам стоило ограждать бывшего шута от справедливого возмездия. И только в последнее время Пик несколько остепенился, на рожон не лез и довольствовался доходами от продаж наркотического зелья степнякам, а также выручкой от пары борделей, которыми он неявно владел. Все это и позволяло ему сейчас нахально расхаживать по моему кабинету, пить мое вино и нести всякую дичь.
Как ни странно, но возбужденное состояние моего гостя заставило меня успокоиться и более трезво мыслить. И у меня сразу появился ряд вопросов. - Что заставило тебя встревожиться? - спросил я. Пик остановился. - Я не "чувствую" ее, Ваша Светлость, вообще не чувствую. А это значит, что либо ее нет в городе, либо... Он не договорил, да в этом и не было необходимости. - Ты можешь чувствовать ее состояние? Пик задумался. - Ее?... Пожалуй, что нет. Ни тревоги, ни страха Ди... Ее Светлости мне не передалось. Ответ ничего не прояснял. Не много вещей на свете могли встревожить Диану. И тем более, напугать. - И все же, ведь куда-то она поехала, - задумчиво проговорил я. - Должны существовать обстоятельства, о которых нам ничего не известно, - осторожно предположил Пик. Я подумал над этим и коротко описал ему события двух последних дней. И если известие о дуэли Пика особенно не поразило, то рассказ о гибели Азика заметно заинтересовал. - А что Вы собирались сделать с ним? - азартно блестя глазами спросил коротышка. - Это так важно? - холодно отозвался я. - Нет, - смутился он. - Но, может быть, это как-то связано с отсутствием Ее Светлости. - Как? - Ну... я не знаю. Может быть, кто-то вынудил повеситься старика, а потом похитил принцессу.
В первую секунду я лишь досадливо отмахнулся от этой наивной версии... а потом задумался. - Ты слишком уж прямолинеен, - я помолчал, собираясь с мыслями и стараясь не упустить зародившуюся где-то на грани сознания мысль. - Но мы не можем не считаться и с такой возможностью. Вот что: нам нужно встретиться со всеми, с кем сталкивалась сестра в последние несколько дней. Пик оживился: - Верно, Ваша Светлость! Это степняки из Тика. Я покачал головой "не только" и пояснил: - Ты забыл о местной церковной общине. Тут мне представился манерный образ фрейлины сестры и я добавил: - И еще одну особу. - Правильно! - воскликнул Пик. - Так чего мы сидим? - А мы и не сидим, - вставая, ответил я спине уже находящегося в дверях Пика. В этот момент последний как-то неловко отшатнулся назад, а на пороге возникла новая массивная фигура. Вошедший отыскал меня взглядом и низко поклонился: - Добрый вечер, Ваша Светлость. - Ты насчет Дианы? Знаешь что-нибудь? - не останавливаясь спросил я. ... И дождавшись отрицательного движения головой, приказал: - Поедешь с нами.
К Храму мы приблизились уже в сумерках. С того самого дня, когда мы с сестрой с превеликой помпой открыли его строительство, я ни разу не появлялся в этой части города и теперь с любопытством осматривался. Год назад, когда на месте заброшенной башни-развалюхи в которой собирались приверженцы Единого Творца заложили первый камень фундамента, вокруг простиралась унылая степь. Но росли стены, и одновременно все большее число людей изъявляло желание поселиться поблизости. Очень скоро вокруг стихийно выстроился целый поселок, окраинами своими заходящий за городскую черту. Хибары новых поселенцев резко контрастировали с монументальной громадой Храма, словно скала возвышающегося над окрестностями. Похоже, это строение уступало по высоте только моему дворцу. Вопиющая бедность, даже нищета, резали глаза, от всего вокруг исходили флюиды отчаяния и безысходности. Говорить не хотелось, и за всю дорогу я лишь раз обернулся к Расте Уману: - Кто сейчас здесь всем заправляет? - Первый жрец Храма, Тит Раун. - ответил тот и, подумав, добавил. - Хотя он только первый жрец Храма. - У парня своеобразный стиль, - с обычным ехидством вставил Пик. - Пришло время срочно прибрать здесь все в свои руки. - проворчал я себе под нос, но был услышан. - Сделать это будет не так-то и просто, - ответил мне великан. - Местные жители верят только Рауну и вряд ли станут слушать еще кого-то. Здесь его искренне считают прямым наместником Единого на земле. - Час от часу не легче, - сварливо огрызнулся я. - Да, похоже, мы упустили время. - вздохнул мой гигант.
Тем временем, хвост нашей колоны втянулся в поселок, и мы принялись петлять по кривым грязным улочкам. Закатное багровое зарево потухло, и землю поглотила злая степная ночь. До меня донеслась череда зычных приказов отделенных, послышался треск кремней, и строй осветился пламенем факелов. Стало заметно светлее, но ночь это не скрасило. Рваные сполохи огня высвечивали убогие лачуги, и оконца лишь немногих из них отозвались тусклыми внутренними огоньками. Вырытые прямо вдоль улиц ямы для сброса нечистот разили зловонием, и я без труда представил себе тучи мух и кровососов, роящихся над ними летом. Под копытами лошадей и толстыми подошвами сапог солдат моего плутонга чавкала грязь. По-видимому, воровство здесь не было распространено и во многих жилищах по обе стороны улицы двери были настежь раскрыты. Разглядеть что-либо внутри было невозможно, но я кожей ощущал множество устремленных на наш отряд взглядов. Не угрожающих и не злых, но все же и далеко не приветливых. Скорее, тревожных. Тревогой веяло и от немногих встреченных нами в пути фигур, закутанных в свои серые домино, аки нечестивцы во грехи. Пару раз я не выдержал и, вызвав колдовское зрение, вглядывался под низко опущенные капюшоны, но все виденные мной лица не отражали ни угрозы, ни неприязни. Это были изможденные усталые лица изможденных безответной верой, нищетой и тяжелым трудом людей, в которых лишь с трудом можно было отыскать тлеющие огоньки надежды, что всегда так выделяет людей Веры.
А потом все это закончилось, и мы оказались перед Храмом. Как-то особенно неожиданно это не случилось, на протяжении всего пути его высоченный четырехгранный шпиль возвышался над крышами трущоб, но только сейчас величие этой постройки так явственно бросилось в глаза.
Храм располагался на окраине поселка в неглубокой низине, но, несмотря на это, его колосс давил на все окружающее пространство, подавляя и пугая. Казалось чудом то, как удалось неведомому зодчему придать деревянной постройке мощь и монументальность каменного дворца, начисто избежав при этом какой-либо вычурности. По существу, это был все тот же деревянный сруб, высотой в несколько этажей, ступенчато сужающийся кверху и заканчивающийся пирамидальным сводом, увенчанным длинным шпилем. Пространство вокруг Храма не застроили, и вышло так, что он оказался стоящим в середине неглубокого пологого кратера. Подобная планировка мне показалась смутно знакомой, но я не стал хвататься за эту мысль, поглощенный более насущными заботами.
Мы вышли на лицевую сторону Храма, к центральному входу - обычной двустворчатой двери, непритязательно орнаментированной наличниками. Дверь была настежь распахнута, и льющийся изнутри свет освещал приличный участок земли перед ней. Еще подъезжая, я заметил беспорядочно рассыпанные вокруг Храма странные серые холмики, и только сейчас смог рассмотреть их получше. Это были люди. За все то время, что я провел у ворот Храма, ни один из них даже не пошевелился, и я послал солдата посмотреть, что там происходит. Как оказалось, ничего страшного. Первые несколько паломников отреагировали на пинки моего человека неразборчивым бормотанием, после чего опять впадали в неподвижность. Солдат растерянно оглянулся, и я велел ему вернуться. Уже у самых дверей мне пришло в голову, что я так и не услышал ни одной шутки Пика.
Рассыпавшийся у входа плутонг остался снаружи и внутрь вошли только мы четверо: я, Пик, Раста Уман и командир плутонга, Рыжий Марк - на удивление молодой белобрысый сержант. Войдя, мы довольно долго простояли у порога, осматриваясь, а я даже ненадолго унесся мыслями в ту самую, более чем годичной давности, роковую ночь. Очевидно, что существовали какие-то секреты возведения культовых сооружений этой Церкви, настолько сильно все вокруг напоминало тот первый, возведенный отцом Мором, Храм. Или второй, уж и не знаю, как и считать. Тот же гигантский пустой главный зал, кажущийся изнутри больше, чем снаружи. Тот же пол, выложенный из идеально отполированных черных мраморных плит, и стены, стеклянистые, глянцево поблескивающие, словно подсвеченные изнутри каким-то загадочным светильником. Правда, в отличие от Храма отца Мора, здесь их сияние было значительно более слабым и не давало того молочно-белого оттенка, но, тем не менее, ощущение, что ты находишься внутри огромного кристалла, оставалось. И было еще одно отличие - в полу отсутствовал бассейн с золотистым содержимым, зато вся противоположная входу стена представляла собой огромную, выложенную из того же светящегося камня, икону.
Лик, образованный разбросанными в кажущемся беспорядке дугами, линиями и черточками, был идеальной копией того, первого, проступившего на остекленевшей поверхности Источника Храма отца Мора, лика моего брата Фредерика, сына Дарвина и какой-то светской девки из Порты. Как там, так и здесь, черты казались удивительно живыми, и под их взглядом любому вошедшему хотелось прямо у порога пасть ниц. Ничего подобного я делать не стал, а, продолжая осматриваться, медленно двинулся вперед.
Я давно уже заметил, что люди, в массе своей, склонны недооценивать и преуменьшать ничуть не меньше, чем возвеличивать и переоценивать, и стремление подогнать под общий уровень что-либо выдающееся проглядывало уже и здесь. Нетронутая и оттого величественная белизна стен кое где уже была прикрыта рукотворными суррогатами, намалеванными самыми ярыми приверженцами, очевидно в припадках своей муравьиной веры. Их было еще немного, этих, с позволения сказать, икон, но они уже начали пятнать Храм и можно было не сомневаться, что через несколько десятков лет (или сотен, если повезет) эта мазня, увеличиваясь и числом и размерами, покроет целиком эти стены и никто уже не увидит их великолепного сияния. И кто-то умный впервые додумается прорубить окна. Но это будет со временем, а пока я с интересом принялся рассматривать эти новоделы, приторные до тошноты по содержанию и насквозь фальшивые по сути. "Фредерик омывает ноги верующим в день Истины", "Святой Фредерик и Единый Творец", "Святой Фредерик благословляет Королевский Совет Фиан". Я хмыкнул и решил прокомментировать последнее полотно и только сейчас заметил, что стою совершенно один. А все мои спутники по-прежнему костенеют у двери.
Одного взгляда хватило для того, чтоб троица вышла из ступора и направилась ко мне. - А тут ничего себе, - подходя заметил Пик, но его развязность никого обмануть не могла. Раста Уман серьезно кивнул и поддержал: - Да.... Знаете, Ваша Светлость, я первый раз в этом месте, и должен признать, что оно... впечатляет. Я раздумывал, какими бы словами развеять не понравившееся мне пришибленное настроение спутников, как вдруг короткая дрожь сотрясла мое тело. Рубашка на спине мгновенно взмокла. Недобрая ухмылка почудилась мне в этом огромном тихом зале, и спасительной вспышки злости долго дожидаться не пришлось. Я осмотрелся. И ничего неподобающего не увидел, кроме, разве что, лица моего беспокойного брата на стене. Помимо нас в зале находилось еще с десяток паломников, сейчас, как и их товарищи снаружи, недвижимо свернувшихся на полу. Я внимательно оглядел эти жалкие людские холмики, но ничего подозрительного не заметил. Позы смирения и покорности говорили яснее любых слов. - Что будем делать? - шепотом поинтересовался Пик. - Нужно отыскать их первого жреца... этого Тита Рауна.
Сделать это оказалось много проще, чем нам казалось, и первый же встреченный нами обладатель серого плаща без лишних вопросов отвел нас, куда требуется.
Дверь в комнату первосвященника была такой же, как и все остальное в задних помещениях Храма. Мне даже пришлось напомнить себе те гигантские суммы денег, что ежегодно проходят через руки служителей этого Храма. Я без стука потянул за ручку, и вся наша компания ввалилась внутрь.
Человек, сидевший за столом напротив двери выглядел очень занятым, а его поднятая нам навстречу физиономия хранила следы рабочей задумчивости. Затем выражение его лица очень естественно изменилось, он медленно отложил перо и приподнялся. - Ваша Светлость? Настроения играть в его игры у меня не было, и я просто молча уселся на единственный свободный в комнате стул. Сержант и Раста Уман остались стоять у двери, а Пик прошел к столу и небрежно смахнул перо и лист бумаги на пол. - Его Светлость желают задать тебе пару вопросов. Жрец оглядел его долгим бесстрашным взглядом и вновь повернулся ко мне. - Готов оказать любую помощь Вашей Светлости.
Отец Раун оказался высоченной детиной с фигурой портового амбала и лошадиным лицом. Как и у многих рыжих, физиономия его была густо усеяна веснушками, которые, впрочем, ничуть не смягчали его черт. Весь его облик никак не соответствовал облику человека с положением, и только взгляд, умный, с хитрецой, отчасти объяснял его успех. Сейчас отец Раун был облачен в светское платье, и это заметно смущало его. Он то и дело поглядывал на небольшое бюро орехового дерева, где лежал аккуратно свернутый серый плащ. - Я пришел узнать, была ли сегодня у вас в Храме моя сестра, принцесса Диана. - сказал я, и тут же понял, что взял неверный тон. - Нет, Ваша Светлость, - как и следовало ожидать, быстро ответил он. После короткого раздумья я повернулся к двери. - Сержант, приведите сюда несколько человек и оставайтесь с ними за дверью. Козырнув, Марк быстро вышел, а в глазах жреца промелькнула тревога. - Я не верю вам, - просто сказал я. - Ваша Светлость, - начал было святой отец, но тут Пик без размаха наотмашь ударил его тыльной стороной ладони. Жрец отшатнулся, зажав рукой разбитые губы. - Не сметь лгать принцу, - тихо, нос с угрозой, прошипел Пик. Страх, обычный человеческий страх заставил жреца вжаться в спинку стула. Его взгляд заметался между нами, довольно надолго задержался на плаще, и стал успокаиваться. Похоже, у него появились мысли о сопротивлении. Я молча встал, подошел к бюро и взяв плащ забросил его в самый дальний угол комнаты. - Покажи-ка, на что способен без этой тряпки. - предложил я и кивнул Пику. - Начинай.
И демоны, терзавшие беспокойную душу моего маленького попутчика, вырвались на волю. Словно вихрь пронесся по комнате, и в следующую секунду жрец оказался зажатым в углу и издающим то всхлипы, то хриплые стоны, сопровождавшие каждый удар Пика. Хотя отец Раун был, по меньшей мере, вдвое крупнее своего мучителя, удары последнего заметно сотрясали его массивное тело. Я же занялся обследованием бюро. Его многочисленные отделения и выдвижные ящики оказались переполненными различными документами, и очень скоро я понял, что провозиться мы можем всю ночь. Я посмотрел на Пика: - Молчит? - и дождавшись злого подтверждающего кивка, предупредил: - Продолжай, но учти, что он должен быть в состоянии разговаривать и самостоятельно передвигаться. Надежда появилась в глазах оставленного на несколько секунд в покое и рухнувшего на колени жреца, но Пик тут же схватил его за волосы и задрал его голову вверх. - Ты не радуйся, гаденыш, я тебе устрою такую жизнь, что смерть покажется благом. Отец Тит позеленел, а я под аккомпанемент ударов и криков боли сосредоточился на изучении бумаг.
... Я обнаружил его в самом последнем ящике стола. Покрутив в руке драгоценную безделушку, я подошел к святому отцу. Сообразительный Пик ухватил того за подбородок и сильно отхлестал по щекам. Дождавшись, пока взгляд церковника станет осмысленным, я поднес к его глазам медальон Азика: - Откуда у тебя это? Зрачки жреца расширились до мыслимых пределов, а Пика прямо затрясло. - Ах ты зараза! - заорал он, ухватив священника за грудки. Даже Раста Уман не выдержал и отлепился от двери у которой все это время простоял. - Ты будешь говорить или нет? - брызгая слюной, вопил в лицо перепуганного сероплащника Пик. В ответ тот только хрипел, что бесило маленького мучителя еще больше. - Постой-ка, малый, - совсем близко раздался тихий голос и приблизившийся Раста отодвинул коротышку в сторону. - Тут надо по другому.
В руках гиганта появился длинный кусок веревки. Несколько секунд он молча оглядывал комнату, пока взгляд его не уперся в какую-то скобу, торчащую под самым потолком из одной из стен. Сноровисто соорудив петлю на одном конце веревки, Раста перекинул ее через скобу. Затем рывком поставил на ноги наблюдающего за ним диким взглядом жреца. Я вновь отошел и сел на стул. - Тут надо по-другому, - повторил Раста и подвел церковника к свисающей на скобе петле. Достав из кармана еще один моток, он крепко связал ему ноги и руки. - Что вы собираетесь делать? - дрожащим голосом спросил жрец. - Ты будешь говорить? - в свою очередь поинтересовался Раста. Не дожидаясь ответа, он выпрямился, и продел связанные за спиной руки жреца в петлю. - Будет очень больно, - предупредил он и обратился к Пику: - Закрой ему рот.
Тот с готовностью зажал жрецу рот ладонью, после чего Раста ухватился за свободный конец веревки. Гигантские мускулы рельефно проступили под тканью камзола, и в два приема палач подтянул веревку так, что петля на другом конце поднялась над головой священника. Хрустнули суставы, тело отца Тита сложилось чуть ли не вдвое. С неприятным смешком Пик, продолжая зажимать жертве рот, другой рукой ухватил ее за пояс и сильно надавил вниз. Тит Раун задергался, сопротивляясь, но Пик с каким-то садистским удовлетворением буквально повис на нем, обхватив ногами его талию. Жрец не выдержал тяжести и выпрямился, его руки вытянулись над головой, выворачивая лопатки. Он бешено замотал головой, но, зажимающий ему ладонью рот, Пик закричать ему так и не позволил. Только пена выступила на пальцах бывшего шута. Раста, ослабляя давление на руки, приспустил веревку и отец встал на ноги. Еще через несколько минут острая боль ушла и Пик убрал ладонь с его рта.
Я подошел к замершему у стены человеку - Видят боги, я не хотел этого, но ты сам меня вынудил. Будешь и дальше врать? Голова отца Рауна замоталась из стороны в сторону, затем, видимо, подумав, что я неверно истолкую этот жест, он спешно произнес: - Я скажу, я все скажу. - Давно бы так, - вмешался Пик, брезгливо вытиравший серым плащом ладонь. - Заткнись, - не оборачиваясь, оборвал я его. Он обиженно засопел. - Так что же случилось сегодня утром? - как можно мягче спросил я жреца. Губы того странно, мелко-мелко затряслись, и я понял, что он сильно напуган, растерян и не знает, с чего начать. Я решил помочь: - Сегодня утром сестра была здесь? - Да, Ваша Светлость. - Что ей было нужно? - Принцесса почему-то считала, что ваш военный советник, Азик, был убит. - Его медальон они принесла с собой? - Да, Ваша Светлость. - Что было дальше? - Я ответил, что непричастен к его смерти. - Вот как? Жрец испуганно вскинул глаза. - Это так, Ваша Светлость, я говорю правду! - Допустим. Сестру удовлетворили твои объяснения? Отец Раун потупился и едва слышно выдавил: - Нет. - Продолжай! - Ее Светлость угрожали мне расправой. Я слегка подался вперед. - Из тебя непременно нужно вытаскивать каждое слово? Ты хочешь, чтоб тебя снова начали бить? Сероплащник тут же испуганно съежился. - О чем еще спрашивала сестра? - Ее Светлость желали знать, на что тратятся деньги Церкви. - Вот как? Действительно, интересно. И на что же? - Я показал ей нашу расходную книгу. - Это ее убедило? - Нет, Ваша Светлость. - Может быть, ты показал ей не ту книгу? - вкрадчиво поинтересовался я. Отец Раун изумленно-испуганно заглянул мне в глаза. Действительно, странный человек. - Не слышу ответа! - повысил я голос. И он вдруг выпалил, словно бросился на обнаженный меч: - Я вор, Ваша Светлость. Но в его обреченности было еще что-то, и это "что-то" заставило меня насторожиться. Примерно с минуту я лихорадочно соображал, потом спросил: - И много ты украл? - Много, Ваша Светлость, очень. Я прекрасно помнил суммы, и решил пока оставить эту тему. - Ты поступил предосудительно, - осуждающе заметил я. - Что было потом? - Принцесса ушла. Святой отец солгал так неумело, что ему не поверил бы и ребенок. Боковым зрением я уловил злобный высверк глаз Пика. Другой мой спутник, Раста Уман, оставался неподвижен и задумчив. Я оглядел жреца и, не поворачивая головы, приказал: - Делайте все, что хотите, но он должен сказать мне правду.
Я еще не закончил говорить это, а Пик уже подскочил к отцу Рауну. Тот отшатнулся от него, словно от ядовитой змеи, сильно ударился затылком о стену и застонал. Мой недомерок тут же заехал ему кулаком в живот и у священника подогнулись колени. Он повис на веревках и прежде чем Пик успел сдавить ему горло, успел выдавить вопль боли. Вся эта дикость уже начала меня раздражать, но я по-прежнему чувствовал непонятную инородность Силы, стоящей за жрецом, и не мог заставить себя применить Магию Древа. Сейчас только трусость храмовника помогала мне вырывать признания, но этот человек с каждой минутой становился для меня все большей загадкой. Такой же загадкой, как и угадывающаяся за его молчанием тайна. Ощущения, что отец Раун полностью сломлен, у меня не было, и больше всего я боялся перегнуть палку. В этом случае, вместо перепуганного священника мы рисковали получить загнанного в угол адепта Силы. Пока же звериные повадки Пика продолжали ломать его волю. - Так где принцесса? Она в городе? - спросил я спустя какое-то время. - Не знаю, ее увезли. - Кто? КТО? Связанный вздрогнул. - Я... я не знаю, - и уловив угрожающий жест Пика, поспешно добавил: - Я не знаю их имен. Они приезжают каждый месяц за деньгами. - Откуда они приезжают? - Откуда-то из центра Королевства. Я не удержался и облегченно вздохнул. Больше всего я опасался, что сестру увезли в степь. - Сколько их? - Я видел троих. - Узнать при встрече сможешь? В глазах жреца промелькнул ужас. - Возможно, этого и не потребуется, - быстро добавил я.
В этот момент в дверь постучали. Мы переглянулись, после чего Раста Уман вышел в коридор, чтоб тут же вернуться с нашим рыжим сержантом. Лица обоих выражали серьезную тревогу. - Марк? Рыжий помялся и неуверенно покосился куда-то вбок, в коридор. - Ваша Светлость, тут такое дело... не могли бы вы выйти в коридор? Я пожал плечами и вышел за порог. Сцена, явившаяся мне там, и впрямь была жутковатой. Длинный узкий коридор, в который выходила дверь кабинета отца Рауна с обеих сторон был перегорожен плотными группами людей. Безликие в своих серых одеяниях, и неподвижные, словно статуи, они казались живой аллегорией некоей необоримой силы. Гнетущее впечатление усиливала игра теней на фигурах сероплащников и грубых деревянных стенах. Люди были безоружны и не делали никаких угрожающих жестов, но трое солдат, охраняющих нашу дверь вместе с сержантом, заметно нервничали. Постояв с полминуты, я подхватил сержанта под локоть и увлек за собой в кабинет. - Давно они здесь? - вполголоса спросил я. - Примерно, полчаса, Ваша Светлость. - Вы говорили с ними? - Я пытался, но ни один из них не произнес ни слова. - ... и не попытался войти? - Хватило одного моего приказа, чтоб остановить их. Я безотчетно уставился на отца Рауна, потупившегося под моим взглядом. Стоящий рядом с ним Пик от нетерпения переминался с ноги на ногу, жадно глядя на дверь. - Что нам делать, Ваша Светлость? - тревожно спросил Марк. - Возвращайтесь в коридор и не пускайте их сюда. Едва за ним закрылась дверь, я приказал: - Освободите его. Они старались все делать осторожно, но все равно, несколько раз из груди жреца исторгались мучительные стоны. Видимо, его придется серьезно лечить. Либо убить, что гораздо проще. И справедливее. Спустя несколько минут жрец расслабленно откинувшись на спинку и вытянув вдоль тела руки сидел на стуле. Я молча глядел на него, пока он не поднял испуганные глаза. Потом тихо, но отчетливо заговорил: - Сейчас ты должны покинуть Храм. Все вместе. В коридоре стоят твои люди; скажешь им, что должен срочно уехать и передашь кому-нибудь дела. Кому именно, решишь сам. Ты понял? Довольно долго лицо его продолжало оставаться безучастным, затем на нем обозначились следы понимания. Я уловил в глазах жреца не понравившийся мне блеск и быстро предупредил: - И без глупостей. Твои люди не вооружены и не смогут меня остановить. Но если ты попытаешься их спровоцировать, Пик в первую очередь убьет тебя. Ты хочешь этого? Нет, отец Раун хотел жить, и хотел очень сильно. - Я сделаю все, как вы сказали. - морщась от боли, заверил он. Сейчас он мог торговаться, но не стал, и это придало мне уверенности. - Отлично. Итак, ты говоришь, что уезжаешь, передаешь руководство делами и мы уезжаем. Если все пройдет успешно, я гарантирую тебе жизнь.
Подняться со стула жрец самостоятельно не мог, и его пришлось поднимать. Он выглядел крайне нездоровым, но я надеялся, что в полутьме коридора это не будет бросаться в глаза.
Появление лидера привело к слабому движению в серой толпе, но никто из них так и не произнес ни слова. Выйдя в коридор и увидев своих первый жрец внезапно остановился. Я был склонен ожидать от него какой-либо каверзы, и потому был удивлен этой затягивающейся паузе. Мы стояли в напряженной тишине, нарушаемой лишь поскрипыванием сапог Рыжего Марка, нервно переступающего с пятки на носок. Начиная сердиться, я пристально уставился на отца Тита, и вдруг понял, что никакого злого умысла тот не преследовал. Просто от боли и нервного напряжения он впал в ступор! Но стоявший позади Пик этого видеть не мог, избытком сострадания не... страдал, и потому незаметно извлек откуда-то из складок плаща длинный стилет и с силой прижал его к спине жреца. Позади Пика прикрывали солдаты, спереди фигуристый жрец, и потому этого движения никто из серых не заметил. Раун вздрогнул, а мой маленький гаденыш вплотную придвинулся к нему сзади, и я услышал очень тихий, нос выразительным злобным придыхом, шепот: - Что же ты молчишь, падла? Жрец повел мутными очами и выдавил: - Э-э... я вынужден... оставить Храм. На время.
В наступившей паузе до меня донесся шелест перешептываний в серой толпе. Последовавшее вслед за первыми словами долгое молчание навело меня на мысль, что святой отец забыл свои дальнейшие действия, но неожиданно тот опять заговорил: - Вместо себя я оставляю... брата Ланселота. Еще более выразительный гул серых, короткое общее движение, и их ряды исторгли одинокую безликую фигуру. - Брат, готов ли ты взять на себя эту ношу? - неожиданно вопросил первосвященник, и я почувствовал легкий холодок в груди. Мне даже в голову не пришло, что передача власти может сопровождаться каким-то ритуалом. И если это так, и если этот ритуал требует близкого контакта отца Рауна с подчиненными, вся наша затея рухнет. Брат Ланселот (в душе я не мог не усмехнуться подобному совпадению) откинул капюшон, явив миру сморщенную плешивую головку, и двинулся к нам. Моя рука непроизвольно обхватила рукоять Иллианы, но не доходя до нас нескольких шагов брат Ланселот остановился и отвесил церемонный поклон. - Я готов исполнить свой долг перед Единым Творцом и Братством, - старчески проблеял он, и было видно, что повышение своего статуса он воспринимает подобающе - без гордыни и самодовольства. Лиц остальных братьев я не видел.
Напряжение отпустило наш маленький отряд, и мной стали овладевать нетерпение и злая ирония. Всего за год с небольшим, Единая Вера, похоже, обзавелась целым набором глупых церемоний и возами пустого словоблудия. И я едва не расхохотался, когда нетерпеливый Пик несильно подтолкнул отца Тита в спину и тот едва не ткнулся лицом в пол. Хвала Творцу, стоящий сбоку Раста сумел вовремя удержать жреца и тот сделал по инерции только пару шагов вперед, задавая тем самым темп нашему движению. Мы прорезали расступившуюся толпу и спустя уже несколько минут вышли в Ритуальный Зал.
И словно попали в иной мир. Узкие кривые коридоры и крохотные комнатки-кельи с их грязными полами, прокопченными потолками, факельным чадом, полумраком и затхлым духом остались позади, загнанные Залом - подлинным средоточием Веры - в щели и углы Храма. Контраст был столь разителен, что даже Пик восторженно охнул. Примолкла и наступающая нам на пятки серая свита. Молча мы пересекли зал и вышли наружу где, не сделав и пары шагов, отец Раун потерял сознание. Но солдаты уже обступили нас тесным кольцом и скрыли эту слабость первосвященника от нелюбопытных глаз серых. Жреца понесли на руках, и мы смогли двигаться значительно быстрее.
Пик расслабленно нес какую-то чушь, его приятель-гигант невозмутимо молчал, меня же одолевало беспокойство. - Все это здорово, но, полагаю, правды нам все равно не скрыть? - спросил я Расту. - Не скрыть, Ваша Светлость, - согласился он. - Стоит им войти в комнату Рауна и они все поймут. Кроме беспорядка, там полно его крови на полу и стенах. Услышав это, Пик заткнулся, а я тяжело вздохнул и добавил: - И на плаще. Готов поручиться чем угодно, что в голосе Расты прозвучало плохо подавляемое, детское удовольствие: - Плащ чист, Ваша Светлость, можете сами убедиться. И он протянул мне серый ком.
Конечно же, Раста Уман не мог забыть о плаще - такой спокойный, рассудительный и большой. Одним словом - настоящий северянин. Ведь отличная память жизненно важна для человека, занимающегося его делом - шпионажем. Тем более, когда речь идет о Диане. Ведь в ее нынешнем Круге он был Вторым.
Он был бледен, и короткие судороги сотрясали его тщедушное тело. Вид у него был и ошалевший и испуганный одновременно, но с того места, где находился я, увидеть, что именно так потрясло Пика не представлялось возможным. За те несколько десятков секунд, что я наблюдал за малым, тот успел несколько раз основательно приложиться к горлышку большой бутылки вина, судорожно сжимаемой в руке. Моя сонливость улетучилась и, заинтригованный до предела, я вошел в комнату. Он вздрогнул, когда я положил ему на плечо руку, но прошло еще немало долгих секунд, прежде чем в его устремленном на меня взгляде промелькнуло узнавание.
- Что с тобой, старина, напился до чертиков? - насмешливо спросил я. Вопреки всем ожиданиям, Пик не стал ни огрызаться, ни оправдываться, а просто ткнул пальцем в сторону камина: - Там. Я довольно долго смотрел на огонь, прежде чем до меня дошло. Подойдя к пышущему жаром очагу, я взял щипцы и вынул из пламени серый плащ. Я внимательно осмотрел его, все еще толком не понимая причины страхов Пика. Плащ, как плащ. - А в чем, собственно, дело? - сдался я в конце концов. Пик поглядел на меня с немалым изумлением и почти выкрикнул: - Да ведь он же не горит! - Да? - я покрутил плащ в руках. - Ну и что? - Но, Ваша Светлость, он не только не горит, но даже не поддается силам Древа! Я снисходительно улыбнулся: - Твоя самоуверенность похвальна, но все же несколько неуместна. Не такой уж ты и великий мастер. Пока. - Но я применил Силу на уровне Цехес Маон - Абсолютного Ничто! Я хохотнул: - Друг мой, Силы, вложенные в эту тряпку, были инициированы сущностями, для которых манипулирование всеми двенадцатью уровнями Древа - просто забава. А твое Абсолютное Ничто, спешу напомнить, всего лишь шестой уровень от Корней, или третий уровень Кроны. - Но, принц, Вы сами учили, что прямой зависимости формального уровня Силы от его реальной мощи нет. А ведь атрибутика Цехес Маон идеальна для уничтожения. Да я сам отправил на тот свет нескольких парней, считавшихся неслабыми магами. - Не слабый, еще не значит, сильный. - заметил я и полюбовался на его обиженную физиономию. - Пойми, Пик, мастерство заключается не в том, чтоб пройти всю цепочку уровней Силы. Деление Древа на двенадцать ступеней, строго говоря, очень условно. Путь Мастера состоит не в том, чтоб последовательно овладевать Мощью от Корня до Вершины, а в умении манипулировать как можно большим количеством Сил одновременно. Посвященный Первого Круга, Дар-Го, Потрясение Основ, не так уж и намного слабее адепта Девятого, если тот использует только атрибутику девятого уровня - Сарат Ану. Но он абсолютно беззащитен перед последним, если тот воспользуется хоть малой толикой совокупности хотя бы двух из девяти доступных ему Сил. Каждая последующая ступень есть не логическое продолжение предыдущей, а некая совокупность, в которую входит, в том числе, и эта самая предыдущая, плюс, конечно же, новые возможности. Проще говоря, подъем по Древу Силы есть не движение строго вверх, а одновременное расширение сразу во все стороны... Забавно, что приходится объяснять тебе такие истины. Пик, похоже, смутился и даже потерял нить своих рассуждений. Однако, ненадолго. - Не так уж я и безнадежен, Ваша Светлость, и кое-что помню, - заявил он. - Например, я отлично помню, простую Истину - Сила, применяемая для отражения, всегда адекватна Силе давления. Он замолчал, явно выжидая моего подтверждения. Я кивнул и Пик выложил свой главный козырь: - А вот в этом плаще вообще нет никаких Сил, ни добрых, ни злых. - Прости? - Чего прощать-то? - нахально вопросил бывший шут. - Нету в этой тряпке ни наложенных заклятий, ни даже следа их. Вы используете против плаща Магию Древа, но все сотворенные вами комбинации либо бесследно исчезают в нем, либо, отражаясь, бьют по вам же. - Это точно? - Ну, я, конечно, не великий мастер. Пока. Пик притворно потупился. Я бросил плащ на пол и со словами "Так говоришь, не мастер?", отошел он него на несколько метров. Пик, едва не наступая на пятки, словно тень, держался у меня за спиной. Я сосредоточился.
Уровень "Цехес Маон" является шестым уровнем Древа и представляет широчайшие возможности для магического манипулирования с использованием всего бесконечного количества комбинаций Мощи, даваемых всеми составляющими так называемой Кроны - этого бездонного источника сочетаний Силы, называемого людьми, по убогости воображения, Древом Сил. Подборы комбинаций, основывающихся на сознательном отрицании всего (составляющие как раз пресловутый шестой уровень) с человеческой точки зрения наиболее пригодны для разрушения, и не удивительно, что, в основном для этого и используются. Я не сомневался, что плащ - творение Сил высочайшего порядка - не по зубам полуграмотному дураку Пику, но его наблюдения все же не могли меня не насторожить. Что-что, а чувство Силы есть базовая способность любого мага, даже пока не осознающего себя, и, по существу, является фундаментом, на котором любой адепт возводит храм своего Мастерства. Поэтому Пик просто не мог не чувствовать отдачи плаща, который у меня даже в неинициированном состоянии вызывал одним своим видом мелкий озноб.
Несколько мгновений привычной сосредоточенности сменились вспышкой слияния, ожидаемой, но от этого не менее болезненной, и перед моим внутренним взором сформировалось Древо. Я немедленно почувствовал разрушительную, сводящую с ума игру его Сил, всех двенадцати, и не теряя времени вызвал из памяти необходимую формулу. Мои губы прошептали заветные слова, мое внимание сфокусировалось на определенном участке извивающегося Древа, и спустя мгновенье я уже оказался в самой середине последнего. Не теряя темпа и не обращая внимания на первые признаки, указывающие на начинающийся распад моего тела, я "потянул на себя" сразу несколько потоков - своеобразных "ветвей" Древа, и напрямую подключился к высшему доступному мне уровню.
... И стал неуязвим. Словно почуяв бесполезность всех попыток добраться до меня, Древо потускнело, хищный азарт его ветвей-молний поугас, и я с вершины своего могущества смог "оглядеться". Далеко-далеко внизу, корчась в приступах звериной инстинктивной ярости, бушевали теперь уже безвредные и легко управляемые Силы трех первых уровней - Дар-Го (Потрясение Основ), Аум Кирит (Царство Боли) и Сила Инан (Убеждение себя). Над ними, куда более могущественные, но уже давно мною познанные и оттого переставшие быть страшными, с пресыщенным высокомерием поигрывали своими атрибутами Силы Кроны - от аскетически невыразительной Билла Мон, до Тила Руам, мертвецки безучастной Силы Равнодушия. И где-то над головой мой взгляд соскальзывал в грозящую безумием пучину Сарат-Ану- епархию Силы "Знания Бога", куда, впрочем, особо заглядываться я не стал, да и не был готов к этому. Последние три уровня - Сила Рок, Сила Я и Сила Гат, сейчас мне были попросту недоступны и для меня не существовали. Что ж, я не в обиде, тем паче, что краткость и, особенно, внезапная прерывистость человеческой жизни не дают мне опускать руки, а надежде достичь двенадцатого уровня - улетучиться. А пока моя Сила восьмой ступени, точнее, совокупность Сил Маника Ату - Десница Бога - позволяет мне справляться с суетным мирским бытием.
... Я особо не спешил и потому весь процесс занял около четырех секунд. Стоявший неподалеку с открытым ртом Пик являл собой довольно смешную аллегорию восхищения, смешанного со страхом, завистью и еще чем-то очень нехорошим, выдаваемым только слабым блеском на дне его темных лживых глазок. Было забавно, небрежно перескакивая с уровня на уровень, глядеть на него. Для меня он был сейчас открытой книгой или, если угодно, кочаном капусты с которого я мог послойно сдирать и изучать листья, составленные из его черт. Листья эти были, в большинстве своем, гнилы, червоточили и дурно пахли. Впрочем, ничего нового я для себя в этом человеке не открыл, и только в очередной раз поразился сестре, выбравшей себе в душеприказчики подобное ничтожество. И немного испугался - ведь я, как ни крути, очень похож на Диану.
Куда сильней заинтересовал меня плащ. Самое поразительное заключалось в том, что это серое одеяние и действительно не менялось. Плащ оставался самим собой, примитивно скроенным отрезом материи, вне зависимости от того, какие Силы я к нему прикладывал. Он был странно пассивен, не реагировал ни на какие мои заклинания, и лишь изредка отражал некоторые мои чары. Причем, никакой логики или закономерности в этих отражениях я не обнаружил. У них было лишь одно качество - все они были абсолютно безвредны.
... В общей сложности, я провозился около четырех часов, и к тому времени, когда бросил это занятие, поздняя ночь перетекла в очень раннее утро. Пик, усевшись на кресло у камина и нагло задрав ноги на подлокотник соседнего (кстати, единственного свободного в комнате) похрапывал, уронив голову на грудь. Потирая кулаками глаза, я проковылял к нему и ударом кулака сбросил его обутые в сапоги ходули на пол. Под заключительный всхрап и вялое полусонное ругательство я уселся. Разобравшись, что к чему, Пик успокоился и несколько обиженно уставился на меня. Мой ответный взгляд заставил его выдавить из себя нечленораздельное извинение и спустя еще несколько минут спросить: - Ну как, Ваша Светлость? - Никак, - я махнул рукой. - Налей мне вина. Неохотно, с крайне одолжительным видом, он подчинился. К тому времени, когда он решился задать следующий вопрос, я уже крепко спал.
Сон облегчения не принес. В этот раз мне достался классический кошмарик с чудовищами, тошнотворными отправлениями организма и моим же собственным бессилием, тяготившим меня, помню, более всего. Тянулось все это безумно долго, зато закончилось весьма лихо. В какой-то миг совершенно посторонняя свежая струя врезалась в лениво колышущийся вокруг океан отбросов моего подсознания и мне понадобилась добрая дюжина секунд для того, чтоб осознать природу этого нового видения. Похоже, кто-то пытается вступить со мной в контакт. Неизвестные оперировали мизерными энергиями третьего уровня, Аум Кирит, но и этого хватило с лихвой, для того чтоб прогнать последние остатки сонливости и заставить раскалываться от боли изрядный шмат моего серого вещества.
Я связал беспокоящую меня Силу, после чего сосредоточился на проецировании ответного посыла. Вскоре отдельные пляшущие перед глазами лучики сплелись в клубок и далее сжались в ослепительно сияющую точку. Добиваясь предельной сосредоточенности, я "прыгнул" на уровень Тила Руам и точка понеслась мне навстречу, разворачиваясь, по мере приближения, в живую картинку.
Их было трое, наследных принцев Фиан и моих братьев. Эдвин и Винсент сидели на какой-то деревянной лавке с рассохшейся от времени спинкой, а Ланс стоял позади них. Я ожидал, что первым заговорит Винс, но его не преминул опередить самый старший сын Дарвина, выскочка Эдвин. - Рады приветствовать тебя, Леон. Надеюсь, мы не помешали? - Нет, все в порядке. Винсент слабо пошевелился, явно собираясь что-то сказать, но старший брат снова заговорил: - Ты сейчас находишься в своем замке? Я улыбнулся ему. - Ты разговариваешь таким тоном, словно имеешь на это право. Эдвин набычился, его плотно сжатые губы побелели. И тут очень своевременно вмешался Винсент: - Если мы с Лансом вам мешаем, мы можем уйти. Эд вскинулся: - Что значит "мешаем"? Кажется, я.... - Довольно! - бесцеремонно перебил его Винс. - Будем считать, что вопрос исчерпан. Все извинились, взаимно простили друг друга, и теперь готовы перейти к делу.... Леонард. У нас возникли неприятности и, возможно, понадобится твое присутствие в столице. Мы можем на это рассчитывать? - Вполне. А что стряслось? - Много чего, - снова вмешался Эдвин, видимо твердо решивший играть первую скрипку в нашем недружном квартете. - И крайне неприятного, в том числе. В свете этого, нам бы хотелось лишний раз убедиться в твоей лояльности Короне. Тон, каким все это было сказано, не оставлял никаких сомнений в том, что под Короной Эд подразумевает себя и только себя. - Я вполне удовлетворен нынешним положением вещей, - миролюбиво заверил я, решив не связываться. - Хотелось бы верить, - непримиримо отозвался Старший. Пока мы трепались, Винсент ценой невероятных усилий сумел согнать с лица гримасу человека, страдающего зубной болью. - В общем, так. - решительно заговорил он. - У нас серьезные неприятности с Церковью. Похоже, мы совершенно упустили из виду какие-то их внутренние процессы и теперь рискуем растерять свои позиции в Иерархии. Я недоверчиво покачал головой: - А ты не преувеличиваешь? По моему, мы довольно прочно держим святых отцов на привязи. - Так оно и было до последнего времени, когда у них случился раскол. В результате сменилась почти вся верхушка Церкви. Нет-нет, наше положение не изменилось, но фактически очень скоро мы можем превратиться в свадебных генералов. И все же, поверить в это было трудно. - А так ли важно, кто именно у них формально правит? На деле там всем заправляет отец Мор, а он на нашей стороне. Или я чего-то не знаю? Братья переглянулись. - Отец Мор пропал, - тихо проговорил Винсент. - То есть, как пропал? - не понял я. - Очень просто. Выехал как-то утром из Миссии и не вернулся. Но я просто отказывался поверить в самое худшее. - Не думаю, что с ним случилось что-то серьезное. Он неуязвим, к тому же давно приравнен к Святому. - И все же, на его поддержку мы больше не можем рассчитывать, - впервые подал голос Ланселот. - Они уже предприняли какие-либо шаги, чтоб лишить нас влияния? - Для этого у них пока не было времени, - мрачно ответил Эдвин. - Но, по слухам, Совет Патриархов собирается создать Малый Синклит, входить в который светские правители не смогут. - И у них хватит духу объявить нам об этом? - Можешь не сомневаться, что они облекут свое решение в самую невинную форму. Не исключено, что какое-то время новый Синклит будет обладать чисто символической властью. - Но будет иметь место прецедент, - быстро подытожил я. - Мы не можем этого допустить. - Поэтому, не теряй времени и поспеши в столицу, - потребовал Эдвин. - Я уже в пути, - успокоил я брата и уловил на лицах собеседников интерес. - У тебя что-то случилось? - поинтересовался Винсент. Его догадливость заставила меня нахмуриться, и я ответил вопросом на вопрос: - Помнится, ты говорил о нескольких неприятностях. Пока я услышал только об одной. Эдвин шумно вздохнул, а Ланс покосился на Винсента. Последний оставался - само спокойствие. - Император Порты обвинил нас в тайной поддержке Церкви на территории его страны. - Рано или поздно, но это должно было случиться. Вероятно, просто сжигать несчастных верующих стало казаться ему слишком наивным занятием. - А главное, бесполезным, - уточнил старший сын купчихи Линды. Мы помолчали, потом заговорил Ланселот: - Так что заставило тебя выехать в центр? И мне пришлось все рассказать им. Рассказ произвел впечатление, и настолько, что Винс тут же потребовал: - Нельзя терять времени, Леон. В течении часа мы соберем Круг и "перетащим" тебя сюда. Будь готов. Я энергично отрицательно замотал головой: - Нет, сейчас не могу. Мне удалось напасть на след похитителей. Собственно, я как раз их преследую. - У тебя есть шансы самостоятельно отбить Диану? - прямо спросил Винсент. - Да. - Как долго будет продолжаться погоня? - Не знаю, но ее везут вглубь королевства, так что в любом случае, времени зря я не теряю. - Так и продолжай, - величаво посоветовал Эдвин, и добавил. - И держи нас в курсе. - Непременно, - отозвался я, не скрывая иронии.
... Нам не понадобилось много времени на то, чтоб из скудного списка покинувших город отобрать ту самую группу и организовать погоню. Интересующие нас люди продвигались быстро, даже спешно, но, как ни странно, казалось, вовсе и не думали скрываться. Мы без труда отслеживали их отряд в каждом встречном населенном пункте и это здорово облегчало преследование. Примерно спустя сутки мы въехали в этот городишко, где нас впервые подстерегала неудача. Наши преследуемые пропали. Их появление здесь было отмечено местными жителями, но затем они словно в воду канули. Никто не знал их местопребывания в городе, и никто не видел их отъезда. Только спустя еще сутки Раста принес нужные сведения.
Мы сидели в светлом зале гостиничного ресторана и лучи утреннего солнца, пробивая еще редкие кроны деревьев, хаотично ложились на стены. А мой удрученный великан негромко говорил: - В общем-то, все плохо, Ваша Светлость, хотя я, кажется, и нашел наших беглецов. - Что ж в этом плохого? - С ними нет принцессы. - Наверняка утверждать это можно, лишь допросив их. Если надо, то и с пристрастием. - Конечно, Ваша Светлость, но у меня нехорошее предчувствие. Я уже давно научился доверять предчувствиям этого человека, и его тревога передалась мне. - Мы едем сейчас же, - решительно объявил я, подымаясь. - Как угодно Вашей Светлости, - тоже вставая, согласился Раста, - но с дурными новостями я еще не покончил. - Ну, что там еще? - У меня был контакт с графом и Тирсом Бортаном. Они сообщили, что этой ночью был убит Кен Тота. Я остановился, как вкопанный. - ... ! Это точно? Раста ответил укоризненным взглядом и я прикусил язык. Потеря степняка Тоты была ощутимой, ведь в Кругу Дианы он был Пятым. К тому же, Кен просто нравился мне. Это была очень необычная личность, настолько чуждая всей выпестовавшей ее морали степей, что я нередко задавался вопросом, как он вообще смог дожить до своего зрелого возраста. Физически слабый, добрый и утонченный, Кен с рождения был бельмом на глазу своего племени. Очень рано повзрослевший, он презирал любое насилие, что в тех местах вообще дело неслыханное. Все это привело к тому, что в день своего совершеннолетия он был изгнан из племени за отказ принимать участие в ритуальном убийстве пленных воинов. Он ушел, чтоб вернуться через десяток лет, и его слава врачевателя, философа и поэта прогремела по всей Степи. К нему за помощью нескончаемой чередой тянулись люди, в его советах нуждались вожди самых сильных кланов. И он не отказывал никому. И не удивительно, что в один прекрасный день линии жизней его и Дианы пересеклись. Формально считавшийся пятым, Кен Тота значил для Круга никак не меньше того же Пика и, будь это в моих силах, я б не задумываясь разменял его смерть на смерть последнего. И дал бы еще кого-нибудь в придачу.
Городишко был совсем крохотным, и очень скоро улица вывела нас к его окраине. Мы проехали вдоль невысокого заслонного вала, так ни разу и не потревоженные ни одним из встретившихся разъездов, и выехали на Северный тракт. Раста тут же принялся всматриваться куда-то вдаль и спустя минуту указал рукой вперед: - Вон тот постоялый двор, Ваша Светлость.
Пугая крутящихся возле своих возов крестьян, солдаты рассыпались по округе, а я не теряя времени направился прямо к махающему мне из одной из дверей неприметному человечку. Следом за ним я вошел в самую большую избу двора, где нас окружил восхитительный аромат жарящегося со специями мяса. Шпион двинулся, казалось, прямо к источнику благоуханий и уверенно открыл одну из дверей. Я не на шаг не отставал от него.
Это была большая комната, без труда вместившая четыре длинных деревянных стола и несколько дюжин беспорядочно расставленных повсюду колченогих табуретов. Множество чадящих светильников безуспешно пытались компенсировать недостаток солнечного света, попадавшего в помещения сквозь небольшие мутные оконца. Огромный вмурованный в дальнюю стену очаг лениво постреливал угольями. В очаге жарилось чудо - насаженная на вертел, лоснящаяся свиная туша и испускающая тот самый сводящий с ума запах. Очаг был сложен на совесть и ни грамма копоти в помещение не попадало.
В комнате находилось несколько человек. Чумазый мальчонка, лет восьми, сидевший на деревянной чурке у огня и присматривающий за мясом. Сейчас он, впрочем, на последнее не обращал ни малейшего внимания а глядел на меня расширенными глазами. На табурете у одного из окон громоздилась колоссальная туша, облаченная в невероятное количество грубой домотканой одежды. Сейчас хозяйка (а это могла быть только она) как раз отрывала бюст от крошечного подоконника и поворачивала в мою сторону не менее полудюжины подбородков. Несомненно, размеры критически повлияли на реакцию этой особы, до того пялившейся на бегающих снаружи солдат. У столика с посетителями переминался с ноги на ногу дородный субъект в белом грязноватом переднике. В одной руке он держал глиняный кувшин, другой как раз вытирал потную лысину. Это был, конечно же, хозяин, собственной персоной, и не видь я хозяйки, он показался бы мне весьма крупным мужчиной.
Но никто не интересовал меня так, как троица посетителей за столом. Ни одного из них мое появление заметно не взволновало, наоборот, я в полной мере оценил их ползающие по мне профессионально-оценивающие взгляды. На столе перед их вожаком, безошибочно угаданным мною, лежал наполовину извлеченный из ножен меч. Еще один небрежно поигрывал ножом для разделки мяса. Эти трое были теми, кого в народе прозвали "волками" - профессиональными наемниками, одними из лучших мастеров клинка под луной, беспринципными сорвиголовами, никому не подчиняющимися и следующими лишь своей странной наемничьей этике. Двое выглядели жителями Королевства, зато в третьем явно угадывалось южное происхождение. Я б ничуть не удивился, если б под закатанным рукавом или на груди этого своего "земляка" обнаружил татуировку одного из Кланов Смерти.
Сцена взаимных разглядываний длилась считанные секунды и завершилась появлением Пика. Тот ворвался следом за мной и прямо с порога заорал: - Что у вас здесь за посиделки? Всем встать, когда находитесь рядом с владетелем Фиан, Его Светлостью, наследным принцем Леонардом. Я отметил короткое оживление среди наемников, их взгляды, замершие на моем лице и, наконец, признаки узнавания. Мальчик еще шире раскрыл рот, а табурет под хозяйкой угрожающе заскрипел. Потом все задвигались. На лицах склонившихся передо мной наемников вылепилось убедительное уважение, хозяйка все-таки покинула свой насест, так ничего и не сокрушив, а хозяин запотел еще сильней.
Я прошел прямо к их столу и, усаживаясь, поздоровался: - Доброе утро. В это время Пик подхватил хозяина под локоть и молча отвел к двери. - Господа, я бы хотел взглянуть на ваши подорожные бумаги и багаж, - без предисловий заявил я. - Простите, Ваша Светлость, Вы сказали "багаж"? - быстро спросил вожак. - Да, я сказал "багаж". Мои собеседники быстро переглянулись, после чего вожак первым извлек из нагрудного кармана пачку бумаг. - Извольте, Ваша Светлость. Только после этого зашевелились его товарищи
Осмотр бумаг ничего не дал. Из них явствовало , что все трое являются наемниками с длинными послужными списками и рекомендациями, а двое, к тому же, и подданными Короны. Третий, мой южанин, оказался уроженцем неизвестного мне клана. Из устных объяснений выходило, что они собираются предложить свои услуги в качестве наемников моему брату, Винсенту. Что ж, примерно этого я и ожидал, и надеялся больше на знания и опыт подошедшего Расты Умана. Но тот, внимательно осмотрев бумаги и выслушав объяснения, только коротко отрицательно мотнул головой. - Хорошо, - вздохнул я, - а теперь, багаж. Их лидер продолжал сохранять полное спокойствие. - Нат, проводи Его Светлость и все покажи, - обратился он к забавляющемуся с ножом товарищу. Тот послушно бросил свою игрушку на стол и поднялся. - Пошли-ка, дружок, - прогудел за моей спиной Раста и потопал к выходу. Солдат, как привязанный, двинулся следом. Едва они вышли, к нашему столу подсел Пик. - Можем ли мы узнать, чем вызван интерес Его Светлости к нашим скромным персонам? Я вздрогнул, впервые услышав голос южанина. Тот говорил полушепотом, с каким-то нехорошим присвистом, очень напоминающим змеиное шипение. Нечто змеиное было и в его белесых глазах, бегающих по моей фигуре и неуловимо уклоняющихся от прямого взгляда. - В ваших бумагах указано не все, - заявил я. Прямое уличение во лжи делало положение моих собеседников крайне щекотливым, но их лидер вышел из этой ситуации с достоинством. - Все верно, Ваша Светлость, мы выполняем конфиденциальное поручение, распространяться о котором просто не имеем права. - безо всякого вызова в голосе объяснил он. - Вы перевозите храмовую кассу. - Да, Ваша Светлость. - А что еще? - вкрадчиво поинтересовался Пик. Вожак равнодушно оглядел моего малыша с ног до головы и отвернулся. - Наш товарищ с готовностью покажет людям Вашей Светлости все, что у нас есть. - снова включился в беседу южанин, и тут я внезапно вспомнил, где мог видеть подобные глаза, а точнее, у кого. У своего брата Ланселота, оборотня, имеющего вторую личину серпала - гигантской, давно вымершей дикой кошки. Интересно, как выглядит в нелюдском обличье этот наемник? Последний как раз оторвал локти от стола и, прошипев "жарко тут", принялся медленно закатывать рукава. Смуглые руки степняка были мускулисты и не носили ни малейших следов татуировок.
- Вы и раньше перевозили их деньги? - спросил я. - Нет, это первый раз, - не моргнув, соврал старший. Я взглянул на Пика, и тот быстро вышел из комнаты. - Кому вы должны их отдать? - Пресветлому Патриарху Юрре. - Он живет при Миссии Мора? - Нет, Ваша Светлость, он возглавляет столичную епархию Церкви. Я успел только удивиться, как вернулся Пик, сопровождаемый безучастным отцом Титом Рауном. - Этот человек утверждает, что вы и раньше перевозили их деньги, - заявил я, указывая на храмовника. Старший наемник и тут не смутился. - Прошу прощения, Ваша Светлость, но это не наша тайна и не наши деньги и мы не имеем права распространяться на эту тему. - Другими словами, Церковь скрывает свои реальные доходы? - Возможно, Ваша Светлость, но нас это не касается. - Скоро коснется, - пообещал Пик, и снова в пустоту. - Вы сами-то являетесь сторонниками этой Церкви? - поинтересовался я. - Лишь до тех пор, пока они нам платят, - ответил южанин.
Раста все не возвращался и я не знал, что делать. Эти люди врали мне прямо в глаза и явно были головы зайти в этой лжи как угодно далеко. Как угодно далеко зайти готов был и я... но только не в том случае, когда у них находится моя сестра. Я велел увести отца Рауна и задал еще несколько малозначительных вопросов. Они что-то ответили, но все это было довольно тягостно и неприятно.
Он появился только спустя еще полчаса, которые не принесли мне никаких новых сведений о сестре. И он мог только отрицательно покачать головой. Не промолвив ни слова, я быстро вышел на улицу, где на меня накинулся Пик: - Вы что же, так и отпустите их? - Да. - Но они нагло лгут! Это видно даже слепцу. - Я знаю. - Так почему же мы ничего не делаем? - Они эмиссары Церкви, Пик. Той самой Церкви, в которой я числюсь Патриархом. Мой довод не произвел ни малейшего впечатления. - Но, Церковь далеко. А они здесь целиком в нашей власти. Мы могли бы применить Силу. - Иерархия может очень умело прикрывать своих людей, особенно когда те везут ее деньги. К тому же один из них оборотень и справиться с ним будет вдвойне нелегко. - Это тот убийца-степняк? Его я беру на себя. Пик был очень высокого мнения о собственной персоне, хотя и убил большинство своих врагов ударами в спину. Я покачал головой, но он продолжал в упор смотреть на меня и я не выдержал и вздохнул: - Пойми, как только мы надавим на них, они тут же прикроются сестрой и это только осложнит все. - я повернулся к Расте. - Мы потолкуем с ними где-нибудь подальше от городка и тогда, когда они будут совершенно не готовы к этому. Постарайся не упустить их. - Это не будет очень сложно. Отсюда на север ведет только одна дорога. - ответил мне великан.
Через несколько миль выходящий из городка тракт сузился до обычной сельской грунтовой дороги, которая вскоре завела нас в лес. Впрочем, терзаемый мрачными предчувствиями, я даже не сразу осознал это. С каждой новой милей мой преследовательский пыл ослабевал все сильней, и постепенно я впал в угрюмую подавленность, которая очень скоро передалась и спутникам. Тревога за сестру раздирала мое сердце, лишала способностей здраво рассуждать о чем-либо и даже просто следить за дорогой. В противном случае, я бы никогда не пропустил устроенной у нас на пути засады.
Из задумчивости меня вывели нестройные выкрики солдат, перекрытые тут же диким воплем Рыжего Марка "Засада!". Когда я поднял голову, четверо моих солдат уже лежали не земле, а остальные сбились вокруг меня тесной группой. Застигнутые врасплох люди выглядели довольно жалко, и только Марк, отделившись от нашего стада, горячил своего дымчатого жеребца, одновременно ловко уклоняясь от вылетевшего из кустов очередного роя стрел.
Второй залп выкосил из наших рядов еще полдюжины солдат и одну лошадь, и только после этого я, наконец, опомнился. - Все назад! - гаркнул я во всю мочь. Марк, успевший отъехать уже довольно далеко, повторил мой приказ, подкрепив его прочувствованным ругательством. Наша группа ожила и подалась назад. Я держался в самой ее середине, и потому был в относительной безопасности, но мы продолжали нести колоссальные потери. К тому времени, когда отряд сумел окончательно оправиться от неожиданности, в нем осталось не более дюжины человек, многие из которых к тому же были ранены. Мы присоединились к непрерывно подбадривающему нас потоками ругани Марку, а тем временем враги сменили тактику, переместив огонь на лошадей. Сразу несколько наших вылетело из седел, не сумев противостоять предсмертному безумству своих утыканных стрелами коней.
И все же мы сумели выйти из под обстрела, и я наконец получил возможность осмотреться. Оба моих спутника, и Пик и Раста Уман держались уверенно, хотя левый рукав последнего набух от крови. Куда сильнее досталось нашему отряду. Считая Рыжего Марка, с нами осталось одиннадцать человек на восьми лошадях. Нужно было что-то срочно предпринимать, и я уже знал, что именно, но прежде чем успел хоть что-то сделать, вдруг почувствовал покалывание в висках. Я быстро осмотрелся. Пик и Раста Уман тряслись в седлах с отсутствующим видом, и я понял, что они пытаются призвать на помощь Магию Древа. Вот только сильное возбуждение мешало обоим продвинуться дальше начального уровня концентрации. И тогда я сам взялся за дело, и спустя секунду-другую ветвистое колдовское Древо уже заслонило от меня весь мир. Почти не задумываясь, я "прыгнул" сразу на седьмой уровень, и равнодушная Тила Руам послушно бросила к моим ногам весь жалкий копошащийся мирок людей. Спокойствие, наверное, именно этого больше всего не хватало мне несколько последних бешеных минут. Чувство нереального, божественного превосходства очистило мои мысли, мой взгляд пронзил мир от горизонта до горизонта, и не было в этом мире ничего, с чем я не мог бы справиться.
Там, где в зарослях прятались обстрелявшие нас лучники, происходили какие-то перемещения, но все это было достаточно далеко и опасности для нас уже не представляло. Зато немного дальше, по той же дороге нам навстречу во весь опор мчался отряд всадников, и их намерения были ясны без всякой магии. Я легко "затолкнул" Пика и Расту на уровень Силы Нике, вполне достаточный для волевого отвода летящих стрел и посмотрел на Марка. - Сержант, ко мне! - скомандовал я и мой голос накрыл наш маленький отряд, словно куполом. Не отдавая себе в том отчета, люди подобрались, из сердец ушел страх а мысли очистились.
-Марк, против нас выехало около полусотни кавалерии. Ты отвечаешь за оборону! - крикнул я сержанту и вырвал из ножен Иллиану. В этот раз я не был склонен полагаться на удачу и моя смертоносная подруга приняла угодную мне форму. Я укутал коконом Сил себя и своего коня и послал животное навстречу врагам.
Они еще были скрыты деревьями, но уже приблизились к последнему повороту. Лица всадников были скрыты черными масками, но я лишь усмехнулся подобной наивности. Я легко узнал и их командира, с которым совсем недавно имел беседу на постоялом Дворе, и его помощника, любителя ножей. И конечно же я узнал хищный блеск белесых глаз несущейся с краю дороги бестии. Это было странное и страшное существо, напоминающее помесь крокодила с человекообразной обезьяной. От рептилии у него была вытянутая клыкастая пасть и вылупленные под костистыми черепными дугами глаза. Сейчас из этой пасти летели клочья пены и, то и дело, вырывались хриплые всхрапы. От примата уроду досталось тело, огромное, длиннорукое и волосатое. Конституция твари не предполагала наличие у нее способностей бегуна, но, тем не менее, оборотень держался вровень с отрядом. Своим коротким толстым конечностям он помогал длинными руками-лапами. Бежал он как-то коряво, нелепо поводя могучими плечами, и оттого казался еще страшнее. Жило ли когда-нибудь подобное исчадие ада, я не знал.
Словно почувствовав мой взгляд, зверочеловек дернул мордой и и оскалился, уставившись прямо мне в глаза. Словно видел. Поднял голову и командир отряда, и никакая маска не могла помешать мне разглядеть его ухмылку. Я потянул на себя сразу несколько ветвей-молний, проворно лепя из них короткими заклинаниями убийственную форму, и когда все было готово, метнул этот сгусток в вожака. В следующее мгновенье перед глазами полыхнул так, что я едва не вывалился из седла. Когда огненная стена опала, я смог полюбоваться результатами своей атаки. Мой удар пришелся точно в цель. У старшего наемника вспыхнул плащ, который он тут же отстегнул. Пламя изрядно проредило гриву его кобылы, дика ржущей, но, по прежнему послушной воле седока. Не считая того, что нескольких ближайших солдат повыбрасывало из седел, это было почти все. Часть заклинания попало на оборотня и одна из его лап приняла вид голой человеческой руки. Степняк мгновенно вернул ей прежнюю форму и взгляд его при этом не сулил мне ничего хорошего. Времени разбираться в чарах, прикрывающих врагов, у меня не было, но их действие мне смутно напомнило действие Серого плаща.
А из-за поворота уже выехали первые всадники. Я быстро оглянулся. Марк уже успел собрать людей и браво отсалютовал мне. Я ответил ему, и мои шпоры впились в боке животного. Мой конь сделал с места прыжок, достойный фаворита и мы понеслись навстречу приближающемуся отряду. Если я хотел сохранить жизни нужных мне Пика и Расты Умана, я должен был убить как можно больше врагов.
Сшибка случилась, когда из-за поворота выехала только половина вражеского отряда, как я и рассчитывал. Первым на моем пути оказался вожак. Наши клинки встретились, и его со звоном переломился. Наемник отшатнулся, и я потерял его. А в следующее мгновение только бессознательное чувство опасности заставило меня отмахнуться от напавшего на меня с другой стороны оборотня. Моя заговоренная Иллиана прожужжала у него над головой, но так и не достигла цели. Зверочеловек оказался в мертвой зоне и незамедлительно попытался сбить меня на землю ударом своей чудовищной лапы. Я уклонился, и удар принял на себя мой конь. Почти одновременно носок моего сапога впечатался в его поганую пасть. Дико взвыв, оборотень улетел в придорожные кусты, моя нога онемела, а мой конь заржал и сделал такой кульбит, что только чудом удержался в седле. Оглядев животное, я обнаружил четыре жуткие борозды на его крупе и в сердцах выругался - оказывается, эта макака имела когти. Впрочем, конь и без того был обречен.
А потом я врезался в строй солдат. Вмиг я, яростно рубящийся, оказался в самой гуще чужих воинов. Они двигались густой лавой и так же густо падали под моими ударами. Они были разными, эти мои враги, молодые и не слишком, умелые рубаки и зеленые новички, некоторые из них были прикрыты вуалями Сил низших порядков. Но они были одним отрядом и действовали сообща, не теряя ни строя ни присутствия духа, несмотря на широкие просеки, что выкашивала моя Иллиана в их рядах. Ни один удар не достиг меня, не увенчались успехом и их попытки поразить моего коня. Животному нанесли несколько ужасающих ран, его шкура была обильно залита кровью, но место последней в жилах животного заняла Сила и какое-то время я мог ничего не опасаться.
Отвлечь на себя весь отряд мне не удалось. Его вторая половина, выехав из-за поворота, пронеслась мимо, в сторону остатков плутонга Рыжего Марка. Этой половины вполне хватало для того, чтоб уничтожить и солдат и моих горе-колдунов, Пика и Расту Умана, и значит, нужно было спешить. Я ворочался в гуще врагов, как медведь на пасеке и они валились под моими ударами направо и налево, но мне понадобилась еще целая вечность на то, чтоб справиться со всеми. Когда это было сделано, бой в отдалении кипел вовсю. В довершение всего, мой конь вдруг начал резко валиться на бок. Я спрыгнул на землю и метнулся к мечущимся вокруг испуганным коням моих врагов. Короткое заклинание, и шарахнувшаяся было от меня белая кобыла моментально успокоилась. И в следующий миг я уже несся на помощь своим людям.
Трудно сказать, успел я или нет, но в итоге короткого боя в живых осталось только трое - я, Рыжий Марк и Раста Уман. И солдат и купец были с ног до головы вымазаны кровью, но в седлах держались, и это обнадеживало. Раста даже попытался оказать помощь лежащему Пику, но я остановил его бессмысленный порыв. Среди убитых я отыскал только одного из наемников и сейчас был озабочен поимкой остальных. Желательно, живьем.
Уровень Тила Руам давал мне огромные возможности, но и без него я бы смог почувствовать отголоски проводящегося где-то в лесу неподалеку ритуала. Энергии, используемые при этом были настолько велики, что мне пришлось усмирять собственную разгоревшуюся головную боль. Неведомые колдуны явно не заботились об эстетической стороне Искусства, и сейчас любой ценой пытались добиться неведомого мне результата.
До Расты наконец-то дошло, что Пик погиб, и он разразился целым потоком проклятий. Я остановил его нетерпеливым жестом, и ударил по источнику колдовства собственным заклинанием. Ответ пришел с небольшим опозданием, и осознал его я уже лежа на земле. Злоба вспыхнула в моем сердце с новой силой, свергая меня в пучины Дар-Го, и тут же я услышал голос, заставивший мое сердце сжаться: - Осторожно, Леон.
ДИАНА. Я не помню, как вскочил в седло, не помню, что кричали мне изумленные спутники, не помню, как продавливал конем густые лесные заросли. Очнулся я только когда выехал на небольшую лесную поляну. Вожак наемников стоял с отсутствующим выражением лица в центре нарисованного прямо на земле магического круга. Капюшон его серого плаща был откинут, и я без труда мог определить по шевелящимся губам, что он шепчет заклинания. Чуть позади него стоял оборотень, успевший вновь принять человеческий облик. Стоял и неприятно улыбался, глядя на меня. В одной руке южанин сжимал кинжал, другой придерживал переброшенное через плечо женское тело. МОЮ ДИАНУ. Я непроизвольно шагнул вперед, и рука с ножом тут же приблизилась к горлу сестры. - Стой, где стоишь. - прошипел степняк. - Даже не думай мешать нам. Но я и не думал, мной овладело странное холодное спокойствие. - Я найду тебя, - пообещал я, сам дивясь собственному хладнокровию. В этот момент открыл глаза старший наемник. Он посмотрел на меня, и в его взгляде не было ни насмешки, ни торжества. Он смотрел взглядом человека, выполняющего тяжелую миссию. - Мы действительно встретимся, принц. Но это случится позже. Много позже.
Руки его поднялись над головой и резко опустились. Руны. Опоясывающие круг, вспыхнули и тотчас плотная стена огня скрыла всех троих он меня. Когда стена опала, внутри круга никого уже не было. Я обессилено присел на траву и стал ждать ломящихся сквозь кусты где-то неподалеку, Расту Умана и Марка.
Глава 2.
Мне понадобилось немало времени на то, чтоб понять, где я нахожусь, и еще больше на то, чтоб вспомнить, как я сюда попал. После этого оставалось только схватиться за голову и застонать. Это не облегчило моей боли, зато заставило разозлиться на самого себя. Борясь с сухостью во рту и ломотой в затылке, я приподнялся на подушке и оглядел спальню. Незашторенное окно явило мне томную ночь, а часы на стене уточнили, что, возможно, это уже и не ночь, а просто раннее утро. Продолжая блуждать взглядом по комнате, я обнаружил придвинутый с моей стороны к изголовью кровати, чайный столик, наполовину заставленный, наполовину заваленный пустыми винными бутылками. Еще столько же бутылок валялось на полу, среди небрежно разбросанной верхней одежды, кружевного дамского белья. Дамского. Совершенно ничего не помня, я долго таращился на воздушно-кружевные белые комки материи, затем осторожно повернул голову влево и обнаружил свернувшуюся на противоположном краю моего ложа спящую женщину. Она лежала неподвижно, стянув на себя почти все одеяло. Я долго разглядывал ее густую спутанную шевелюру, но кто она такая, так и не вспомнил. Только этого мне и не хватало.
Неподвижно полежав какое-то время, я осторожно сел на кровати и спустил ноги на пол. Неслышно ступая, обошел все углы спальни, собирая одежду, и тихо прикрыв за собой дверь, вышел в гостиную. Здесь мне показалось значительно уютнее. Красноватый огонек ночника мягко отражался зеркалами и мраморной поверхностью каминной полки. И еще пузатым боком винной бутылки, пристроившейся на ней. Я с отвращением выцедил два бокала красного (любопытно, но Диана считает меня потенциальным алкоголиком) и почувствовал некоторое облегчение. Затем не спеша оделся и покинул свои апартаменты.
Бродя по полутемным коридорам Дворца, я сумел почти целиком вспомнить всю последовательность событий предыдущего дня, и только обстоятельства попадания в мою спальню темноволосой леди так и остались скрытыми для меня в хмельной дымке. Я и не заметил, как ноги привели меня на первый этаж, к крылу прислуги. Делать там мне было совершенно нечего, и я уже собрался было уходить, как до меня донесся чей-то тихий раздраженный возглас. Почти не задумываясь, я открыл ближайшую дверь.
За ней было светло и вкусно пахло каким-то печевом, и только присутствие принцессы не выглядело уместным. Рядом с Эмилией застыла девица в переднике горничной. - Доброе... утро, - вежливо поздоровался я. - Привет, Леон, ты, как всегда, вовремя, - ответила Эм, поморщившись. И вновь вернулась к многочисленным кнопкам и застежкам своего теплого плаща. - Куда-то собираешься? - полюбопытствовал я. - Да. - Куда? Могу я пойти с тобой? И сам не знаю, зачем я затеял этот разговор. Сестра замерла, с неудовольствием разглядывая меня. Затем неожиданно улыбнулась. - Тебя, Леонард, и время не берет. Даже представ перед Творцом, ты не изменишь своей манере изъясняться исключительно в повелительном наклонении. Я улыбнулся в ответ: - Это отказ или согласие? - Леонард, я спешу по делам, - терпеливо разъяснила сестра. - По личным? - уточнил я, и только тут вдруг понял, что, кажется, во что-то вляпался. В ответ она только всплеснула руками. - Нет, положительно в этом доме не возможны никакие тайны! - ... ? - Ну, хорошо, хорошо, если желаешь, присоединяйся. Но только запомни - игру веду я. - Разумеется. Она подошла ко мне вплотную и снизу вверх пытливо заглянула в глаза. - Ты обещаешь рассказать, откуда узнал обо всем? Я не колебался: - Обещаю. За воротами нас ждала карета.
Подчеркнуто собранная и серьезная Эмилия нервно покусывала губу, и было совершенно ясно, что она уже жалеет о том, что взяла меня с собой. Я же получал от всего происходящего немалое удовольствие. Не было секретом, что помимо наемных дружин, все мы имели в услужении людей, одни имена которых, будь они прилюдно озвучены, могли б серьезно скомпрометировать Династию. Мы прекрасно осознавали это и, в свою очередь, были вынуждены время от времени закрывать глаза на некоторые проделки подчиненных нам Домов. Так повелось издавна и, несмотря на всю свою пагубность, подобная традиция позволяла сохранять в государстве некий статус-кво. Эта сторона жизни королевства всегда была окутана густой завесой таинственности, прорвать которую доводилось весьма и весьма нечасто. И каждый раз подобные, случайно подсмотренные секреты приводили меня в некое подобие восторга. Вот и сейчас я каждой клеткой ощущал тайный мир Эмилии, и испытываемые мной чувства были сродни интиму. Но голову я не терял, и пристальные взгляды сестры без труда выдерживал.
... Мы выехали на дурно выложенную брусчатку столичных окраин. - Тебе известно, куда именно мы направляемся? - внезапно спросила сестра. - Нет, такие подробности мне неведомы, - честно признался я. - Но ты уже принимал участие в чем-либо подобном? - Нет. Сестра потеребила выбившийся из прически локон. - Ты должен быть очень осторожен, Леон. Мы смертельно рискуем. - Целиком полагаюсь на тебя, сестра. - Хорошо. Думаю, все будет в порядке. Ты главное поменьше болтай и побольше слушай. Да, и постарайся не высовываться, благо это будет не трудно. Просто держись в тени и ни с кем не заговаривай. И запомни главное: за тобой, как за новичком, будут пристально следить, поэтому не отходи от меня ни на шаг. - Договорились. Она еще долго что-то говорила, и я, заинтригованный до предела, слушал ее мало не с открытым ртом, и только с запозданием бросил свое очередное "хорошо". Вздохнув, Эмилия достала из сундучка на полу два серых плаща, один из которых протянула мне.
Мы как раз успели надеть серые одеяния, как карета остановилась. Эмилия последний раз критически оглядела меня, накинула капюшон и открыла дверцу. Опустив голову пониже, я вылез следом за ней.
Мне хватило одного взгляда, чтоб узнать это место. Хотя ни само здание, ни площадь внешне ничуть не изменились, вряд ли неуспокоенный дух его последнего владельца, полицейского генерала, забредет сюда в поисках отдохновения. Сейчас в бывшем особняке Туура властвовали другие духи (или демоны), и я без усилий улавливал их непонятные, но явно недобрые страсти. Я недоуменно повернулся к сестре, но та предупредила мои вопросы, сильно сдавив мне кисть. И только после этого я осознал, что мы не одни. Окружающий меня туман чуждой Силы рассеялся, и я увидел еще несколько экипажей, жмущихся к стенам окрестных домов, и множество фигур в серых плащах, со всех сторон стекающихся к открытым воротам особняка. Честно говоря, на тайный сбор заговорщиков все это мало походило.
Эмилия оставила меня и коротко переговорила со стоящим чуть поодаль и наблюдающим за нами человеком. Затем быстро вернулась и потащила меня к дому. - Не расслабляйся ни на миг, - успела шепнуть мне сестра до того, как мы поднялись на крыльцо.
Внутри уже ничто не напоминало жилье богатого вельможи. Все вокруг мне напомнило скорее Храм Творца на юге. Тот же бесконечный лабиринт коридоров, те же однообразные провалы арок и дверей и скудно светящие, вмурованные в стены, фонари. И те же постные лица встречающихся братьев.
Окруженные прочими гостями, мы не имели возможности перекинуться и парой фраз, и это сильно нервировало Эмилию. Не доверяя мне, она с самого начала крепко схватила меня за руку и теперь буквально вела рядом с собой. Держались за руки и многие другие гости, и наш дуэт не привлек внимания.
Порядочно набродившись по коридорам, мы, наконец, вышли в главный ритуальный зал. Я ожидал увидеть копию одного из Ритуальных Залов Храма, но это было просто огромное помещение, служившее в дни своего светского прошлого, если мне не изменяет память, бальным залом. Стены здесь, как и в любом другом доме, были покрыты шпалерами и картинами, в основном религиозного содержания. Освещался зал громадной великолепной люстрой, свечей на пятьсот, доставшейся в наследство от покойного генерала. У противоположной от входа стены возвышался укутанный бархатом помост, на который была водружена некая укутанная в тончайший тюль конструкция, живо напомнившая мне ложе одной знатной дамы. Я с трудом согнал с лица улыбку, навеянную этими неуместными ассоциациями. За туманным облаком тюля угадывалась некая темная плотная масса, вытянутая по горизонтали. Ее форма лишь усиливала первое кроватное впечатление. Говорить в зале разрешалось, и мы были окружены приглушенным гулом многочисленной толпы.
Видимо, мои чувства все же отразились на лице, и Эмилия улыбнулась: - Ты ожидал увидеть что-то другое? - Признаться, да. - Ритуальный Зал Храма, - кивнула понимающе сестра. - Но ведь мы не в Храме. Это место не освящено, и устанавливать здесь Лик Творца нельзя. Это богохульство. - Казалось, ее саму развеселили эти слова. - Как Патриарх, мы должен знать это. Я не нашелся, что ей ответить, и только пожал плечами. Так, в ожидании, прошли еще полчаса, которые я провел, пытаясь разглядеть в толпе знакомые лица. А потом началось основное действо, и я смог узнать, как видятся тайные сборища поклоняющимся Единому Творцу.
На возвышение вышел патриарх Юрра и без всякого вступления затянул длинную унылую литанию. Присутствующие дружно подхватили слова, и мне тоже пришлось что-то такое бубнить себе под нос, стараясь попадать в такт с залом. Впрочем, все вокруг были настолько поглощены молитвой, что, думаю, не заметили б, реши я немного попеть строевые песни. Я уже стал подозревать сестру в коварстве, как вдруг Юрра одним мановением руки заставил всех замолчать. И заговорил: - Братья и сестры! Прошло уже немало времени с тех пор, как Он явил свой Лик миру и Его Сила, Его Боль и Его Любовь спустились на землю, дабы положить начало Царствию Его. Царствию, в котором не будет хозяев и слуг, лжи и обид, насилия и смерти. К нашим ногам бросил Он свое страждущее сердце в надежде, что кровь Его насытит уста алчущие и заставит души заблудшие и тела бессердечные задуматься о подлости своей и низости, и пасть ниц пред благочестием Его. И еще дал он нам Церковь нашу, как место покаяния и отдохновения. И вошли мы в эту Церковь, и молились истово, и соблюдали обряды и были покорны. И все равно, нет нам царствия Его и, как и прежде, процветают повсюду низость и обман.
Последнее наблюдение Патриарха заставило меня внимательней прислушаться к проповеди. - Потому что не заблудшими душами вошли мы в Храм, а осквернителями! - истово воскликнул отец Юрра, вызвав в толпе испуганный гомон. - Потому что не сдался враг всего живого, и пустили корни посеянные им ростки смерти и разложения, и бурно расцвели, а мы, люди, так и не смогли верно распорядиться щедрым даром Его. И стоят Храмы по всей земле, а что с того? И восхваляет Его стар и млад, а что с того? И гибнут на кострах за Веру праведные Его, а что с того? По-прежнему нет Царствия божьего на земле, а тлен и скверна заживо пожирают нас - и грешных и праведных. И стали праведники на сторону скверны, и впустили ее в стены Храмов.
К этому времени только крайняя религиозность паствы не давала панике охватить помещение. Недоверие слушателей Патриарх мастерски обратил в страх, превратив их в послушную его воле толпу. Даже Эмилия недоуменно взглянула в мою сторону, но я и сам ничего не понимал. - Ибо не поняли мы замыслов Творца и расслабились, и раскрыли души наши и разум равно и Добру и Злу. Ибо не поняли мы, что Служение есть вечный путь борьбы со злом, тернистый и неблагодарный, и только прошедшие его до конца попадут к подножью трона Его. Как дети, тянущиеся за безделицей, погнались мы за Силой Его, позабыв о Боли и Любви Его, и навлекли на себя новые напасти. Не прошло и года, а жадность и косность уже разъедают тело Церкви, тщеславие и карьеризм поселились в душах пастырей ее. И сокрушенный на Холме Мора, Враг восстал из пепла и уже потирает руки в предвкушении зла, что вскоре прольет на землю. И прогнулись защитники Веры под натиском его, и даже Апостол молчит.
И толпа, словно акробат, балансирующий над пропастью, сорвалась. Обвинение Мора, единственного Апостола Творца, переполнило чашу терпения людей. Зал огласился криками и возмущенным свистом. Патриарх Юрра застыл в гордой неподвижности, и только его уверенная поза удерживала людей от расправы. Его возвышающаяся над нами серая фигура казалась живым укором человеческой подлости, а его глаза сверкали фанатичным блеском. Никого и ничего он не боялся и явно собирался и дальше гнуть свою линию. Я не мог без содрогания смотреть на его серый плащ (тот самый, из Первых), напитанный неведомой энергетикой до такой степени, что оказалась заблокирована даже моя способность управлять Силами Древа. Это было действительно страшно, и я посмотрел на сестру. Ее уверенный ответный взгляд заставил меня опомниться. Похоже, Эмилии все это было не внове.
- Да, да, я утверждаю, что отцы Церкви больше не в силах защитить нас от козней Врага, и вот мое подтверждение! - рука Юрры дернулась к странному задрапированному тканью предмету. Зал заинтриговано притих, и рука Патриарха распростерлась над ним. - Вы напуганы и вы ропщете от страха и недоверия. Многие из вас даже воспылали гневом, полагая, что я обвиняю Апостола Мора. Как вам могло прийти такое в голову, слабоумные? Разве я сказал, что Мор переметнулся на сторону врага людского? Разве мог Единый Творец - всемогущий и всеведающий! - сделать Апостолом человека слабого и ненадежного? Разве мог Творец не знать, что произойдет то, что случилось?
Толпа, пораженная этим каскадом полувопросов-полусиллогизмов, безмолвствовала. - Неужели вы сомневаетесь в прозорливости Творца и Его могуществе? Честно говоря, к этому моменту ему удалось запутать даже меня.
Отец Юрра долго оглядывал пристыженных людей, прежде чем продолжить: - Нет, Единый Творец не покинул нас, он только показал всю тернистость пути к себе. И наши слабость и наивность не отвратили Его а, наоборот, порадовали, ибо истинно сильные люди и сильны своею доверчивостью и добротой. И дабы укрепить наши ряды, Он явил миру последнее доказательство своей силы и своего присутствия. С этими словами он сдернул с возвышения укутывавший его тюль.
В пронзительной тишине мы разглядывали новую реликвию. Не знаю, чего ожидали остальные, меня же это новое доказательство существования Единого Творца разочаровало. Это была скульптура все того же Фредерика, изваянного из какого-то пронзительно черного, отполированного до блеска, камня. Удивительно, но вопреки всем канонам, брат был увековечен лежащим, и это походило на какую-то насмешку. У меня даже закралось сомнение в душевном здоровье Юрры, глядевшего на статую с немым обожанием. Этот Фредерик был напрочь лишен какой бы то ни было пафосности и аллегоричности, и мог вызвать скорее низменные чувства, чем высокие. В первый момент мне показалось, что божок совершенно наг, но, присмотревшись, я заменил, что неведомый ваятель все же "обтянул" его тело "трико", облегающим до бесстыдства и скорее подчеркивающим наготу, чем скрывающим ее. Божок возлежал на боку, лицом к нам, и его голова опиралась на левую ладонь. Всклокоченные волосы этой новой реликвии торчали в разные стороны и закрывали большую часть лица, но все же не скрывали ее странной двусмысленной улыбки. В целом, этот святой был похож на сатира, провалявшегося всю ночь с девками на соломе. Я заозирался, пытаясь понять, как воспринимают новое откровение остальные. Люди пожимали плечами и перешептывались, некоторые, вроде меня, тоже недоуменно вертели головами. - Интересно, кто здесь не в себе, все мы или отец Юрра? - тихо спросила Эмилия.
В этот момент Патриарх зашевелился и приблизился к статуе. Его рука нежно огладила полированный камень. И хотя церковником двигала только Вера, движение это вышло настолько двусмысленным, что неуместные ассоциации, судя по вздохам, посетили не одну голову в зале. Мне даже почудилось, что каменный Фредерик сладострастно изогнулся под ладонью старика, а его полуприкрытые глаза блеснули. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. - О, Свет, что тут происходит, Леон? - изумленно поинтересовалась сестра. Я промолчал. - Он прекрасен, братья и сестры, не правда ли? - продолжая поглаживать статую, негромко спросил Юрра, совершенно игнорируя нашу реакцию. Зал тревожно затаился. - Вас смущает, что он не такой, - продолжал Патриарх, - но вы прислушайтесь к себе. Разве его Сила и его Любовь не находят отклика в ваших сердцах? Вижу сам, сто нет, но это оттого, что вы пока еще не готовы Его принять. Говоря, он продолжал гладить камень и я, незаметно загипнотизированный его голосом и неторопливыми движениями, во все глаза смотрел, как сухая ладонь огладила черную руку, мягко прошлась по щеке статуи, поднялась выше, утопая в волосах и ероша их. Я видел, как улыбка легла на уста каменного бога, как откинулась назад его голова, как затрепетали опущенные веки. - С каждым мигом он становится все сильней, - продолжал внушать нам Патриарх, - и уже скоро настанет день, когда он сможет излить на нас свою любовь. И любовь эта растопит сердца самых закостенелых, а верующих вознесет до небес.
И люди начали поддаваться. Многие опустились на колени, но большинство просто стояли и плавно раскачивались. Одна пара, мужчина и женщина, неподалеку от нас, медленно сбрасывали с себя одежды, с вожделением глядя друг другу в глаза. Соседи с одобрением следили за ними, и я понял, что если не вмешаться, то здесь может произойти что-то ужасное. Эмилия тоже поняла это, но сделала выводы, противоположные моим. Схватив меня за рукав, она решительно прошептала: - Леон, мы сейчас же уходим. Я осторожно высвободился. - Нет, мы остаемся. - Ты обещал слушаться меня. - А ты обещала отвести меня на тайный сбор заговорщиков, - отпарировал я. Сестра растерялась. - Брат, думаю, нам не стоит вмешиваться. В этой штуке я чувствую непонятную недоброжелательную Силу. Я не уверена, что мы справимся с ней. - Мы должны хотя бы попробовать. Очевидно, что у нас появился новый враг, и чем раньше мы поймем его, тем лучше. - Возможно, нам придется иметь дело с целым залом. - Все равно, - отмахнулся я и потянулся к Древу. - Нет, - отшатнулась сестра, но было поздно.
Патриарх дернулся, словно получил удар плетью, и вперил горящий взор в толпу. - Кто посмел нарушить Его покой? От его голоса у меня мурашки поползли по спине. Захотелось затеряться в массе тел, но люди вдруг отхлынули от нас во все стороны, и мы с сестрой оказались в центре пустого пятачка. Стараясь не обращать на это внимания, я продолжал свой "призыв", встретивший вдруг непонятное сопротивление. Эмилия держалась позади, прикрывая меня. - Кто вы такие? Как посмели вы, демоновы отродья, появиться здесь? - продолжал вопить отец Юрра.
А потом я почувствовал на себе взгляд. Тяжелый и пристальный, не чета тому, что тревожил меня с момента появления в этом месте. Я сразу же потерял концентрацию и "протянутая" мной к Древу "нить" мгновенно оборвалась. Я растерялся и, бегло оглядел звереющие лица вокруг, как вдруг наткнулся на два вперившихся в меня огненных глаза. Каменный Идол больше не нежился на своем ложе, а в упор рассматривал меня, и - клянусь! - я четко уловил в его чертах гримасу узнавания. - О, Сила! - воскликнула позади сестра. - Брат, немедленно снимай плащ! Краем глаза я заметил отлетевший в сторону серый комок материи, но последовать примеру сестры не успел. По правде сказать, ее действия сбили меня с толку. Я привык считать, что плащи, даже такие простые, что были надеты на нас, наши "союзники". Все мы давно уже рассматривали серые одеяния как некие элементы подчиненной нам Магии, и у нас были для этого все основания. Но в это утро начался очередной виток битвы Сил, и старые законы рухнули.
- Вы! - яростный рык каменного бога посбивал с ног добрую половину людей в зале, но мы с Дианой устояли. - Снимай! - снова услышал я, но отреагировать не успел. Из глаз Идола хлынул поток огня и потянулся к нам, выжигая в толпе людей просеку. К общим крикам примешались вопли боли, а я схватил сестру за шиворот и оттолкнул в сторону. Люди подались назад, и я успел отметить, что с многих лиц успело сойти выражение идиотского почитания.
А в моей голове продолжал бесноваться ненавистный голос: - Куда же вы, сучьи дети? Идите же, поздоровайтесь с вернувшимся братом. И все новые струи огня тянулись к нам.
Мы носились по залу, уклоняясь от огненных хлыстов, и дрались с остервеневшими почитателями Идола. В своем последнем воспоминании того утра я вижу себя стоящим в дверях с вытянутой вперед Иллианой, о которую разбиваются огненные струи. Еще я помню тормошащую меня сестру и ее крики: "Уходим, Леон, уходим, пока не поздно!". Те бесконечные минуты, что мы провели в коридорах особняка, заботливая память навсегда укрыла от меня.
Мы собрались в одном из пустующих гостевых покоев на третьем этаже, но встреча эта никому особой радости не доставила. И дело тут не только в неприятностях, постигших Семью в последние недели. Куда больше угнетала наша малочисленность, бросающаяся в глаза с порога. Нас был всего пятеро - Я, Эмилия, Эдвин, Винсент и Ланселот, хотя еще каких-то полтора года назад Семья насчитывала одиннадцать человек. И хотя из всех ныне отсутствующих по-настоящему меня беспокоила только судьба Дианы, все же такое резкое убывание очень тяготило. Не грело душу и воспоминание о пророчестве, ныне уже покойного, герцога Кардигана, согласно которому не за горами тот миг, когда останется только один из нас. Все это лишь усиливало обреченность, легко читаемую на хмурых лицах братьев.
Я слегка задержался, и к моему приходу Эмилия уже успела поведать о нашем приключении. Похоже, ее рассказ не оставил равнодушным никого, и когда я вошел в комнату, там велась весьма оживленная беседа. В основном, все укоряли сестру за неосмотрительность. Хотя нет, занимался этим, в основном, Эдвин, остальные же братья предпочитали наблюдать за ссорой со стороны. И потому мне пришлось удовольствоваться только нестройными рассеянными приветствиями.
- Ты не должна была скрывать от нас свои похождения, - вдалбливал покрасневшей от возбуждения Эмилии старший брат. - Сегодня твой авантюризм едва не стоил тебе жизни... Привет, Леонард. Я только кивнул, и не надеясь перекричать гневную Эмилину отповедь. - Прекрати разговаривать со мной в подобном тоне! Ты мне не отец и не воспитатель, и я уже достаточно взрослая для того, чтоб поступать по собственному усмотрению! - Вот-вот, по собственному усмотрению ты сегодня едва не подложила нам изрядную свинью. - Но никто не смог бы предположить, что такое случиться! - возмущенно завопила сестра. - А надо было, - с безапелляционностью, доводи вшей в свое время до белого каления и меня самого, ответил Эдвин. После этих слов Эмилия не меньше минуты сидела, шумно переводя дыхание. Затем силы в одночасье покинули ее. - Ну, зачем же ты так, Эд, - устало произнесла она, - ведь я для нас всех старалась. Нетрудно было догадаться по сочувствующим взглядам братьев, на чьей стороне их симпатии, но никто не вмешивался в ссору. Воистину, в склоках Эдвин всегда был самым неутомимым из нас. Оставалось только пожалеть, что среди нас не было никогда не теряющих присутствия духа кузенов - Филиппа и Виктора. - Между прочим, мне так никто и не объяснил, куда подевались двоюродные братья, - произнес я громко, привлекая внимание к собственной персоне. - Далеко, - понимающе ухмыльнувшись, ответил Винсент. - Виктор на востоке улаживает дела с Портой, а Филипп еще неделю назад уехал в Бриттию. - Вот как, а я и не знал, - без всяких задних мыслей заметил я, но Винс поморщился: - Света ради, Леон, не начинай хоть ты. Мы послали к тебе курьера, и только твое незапланированное появление здесь разлучило вас. - Я никого и не обвиняю, - заверил я. - Давайте-ка лучше подумаем, что делать дальше. - Или, что могут сделать с нами, - неизобретательно сострил Эдвин. - Во всяком случае, теперь, благодаря сестре, мы предупреждены, - нейтральным тоном произнес Винс. - Спокойнее от этого я себе не чувствую, - непримиримо отозвался самый старший брат. - Сейчас чего-нибудь придумаем, и почувствуешь, - пообещал Ланселот. - Эмилия, у меня к тебе есть пара вопросов, - обратился я к сестре. Та поощрительно кивнула. - Почему ты заставила меня снять плащ? - Разве это не помогло? - В том-то и дело, что помогло. И это странно. - Что-то новенькое, - заметил Винс. - Об этом ты, Эм, ничего нам не рассказывала. Эмилия поборолась с желанием пуститься в оправдания и одержала в этой схватке верх. - Я считаю, что серые плащи для нас скорее бедствие, чем благо, - ровным голосом заявила она. Улыбнувшись нашим недоуменным взглядам, сестра пояснила: - Я уже давно заметила, что эти штуки ведут себя очень странно, когда кто-нибудь из нас прибегает к их помощи. Винсент покачал головой: - Не понимаю тебя. Я никогда не был сильным колдуном, но плащ серьезно расширил мои возможности в этом деле. Собственно говоря, только начав пользоваться им, я понял, каким слабаком был раньше. - Каким был, таким и остался, иначе сообразил бы, что тут дело нечисто. Внезапно она долгим взглядом оглядела меня и Ланселота. - Леонард, Ланс, неужели и вы ничего не заметили? Я никогда не воспринимал всерьез все эти истории с Творцом и его дарами, и только пожал плечами: - Никогда в жизни не пользовался плащом и не собираюсь. - Я, конечно же, пытался понять природу этих тряпок, - признался Ланс. - Ничего не понял, но установил ряд особенностей, позволяющих пользоваться плащами безбоязненно. Мне этого вполне хватило. - Когда ты в последний раз одевал плащ? - Месяца три назад. - Это многое объясняет. - И все же, что ты имеешь в виду? - вопросил Эдвин. - Только то, что в последнее время эти плащи стали опасными для нас. Говоря "для нас", я имею в виду именно нас - членов правящей Династии Фиан. - Подобная избирательность мне кажется маловероятной, - с сомнением произнес Ланселот. - И мне сначала не верилось, - усмехнулась сестра, - но их природа действительно меняется. - Это доказуемо? - Ты хорошо помнишь свои первые попытки работы с плащом? - вопросом на вопрос ответила сестра, и, дождавшись утвердительного кивка, продолжила: - Тогда ты должен помнить, что без малого добрая половина заклинаний у тебя либо вовсе не выходили, либо выходили, но как-то не так. - Я приписывал это своему неумению пользоваться этой новой магией. - Насколько мне известно, подобное случалось и с другими, - добавил я, и сам имевший, что сказать по этому поводу. - Я-то думал, мы никогда не интересовался подобной ерундой, - не преминул поддеть меня Эдвин. - Я - нет, но сестра интересовалась. Старший брат заткнулся, и Эмилия получила возможность продолжать: - Все верно, но ты забыл, что большинство обладателей Плащей Силы до того вообще никакого касательства к Искусству не имели. Во всех своих неудачах они были виноваты сами. Другое дело, немногочисленные маги, оказавшиеся в тот день на Холме Мора. Все они вообще никогда не имели проблем с плащами. Сестра выдержала драматическую паузу. - Твои объяснения этому, - попросил Винсент. - Позже. Сначала пусть Ланс скажет, был ли хоть один случай, когда он, пользуясь плащом, не принял бы мер предосторожности? - Если б я так поступил, то сейчас бы не разговаривал здесь с тобой. - криво усмехнулся брат. - Вот именно. А ведь большинство сероплащников пользуются этой Силой совершенно свободно, нисколько не заботясь о возможных последствиях. Уже спустя три месяца после той ночи ни один владелец Плаща Силы не погиб во время манипуляций. Все они считают свои одеяния совершенно безобидной штукой, предназначенной только для того, чтоб дать им сказочное могущество. - Позволь, сестра! - вскричал Винсент. - Но ведь я тоже пользуюсь плащом, и если и испытываю при этом какие-то сложности, то только самые минимальные. - А они не испытывают их вообще. И потом, - Эмилия плутовато улыбнулась. - Ты, Винс, и вправду, очень посредственный маг. Возможно, тебя просто не принимают всерьез. - Кто не принимает? - вырвалось у меня. - Вот это-то нам и предстоит выяснить, - серьезно ответила сестра. - Твои подозрения кажутся мне очень ... э... нереалистичными. Такая избирательность плащей может быть только итогом их непрерывного контроля с чьей-то стороны. Недружественной нам. Мне это представляется непосильной задачей. - Ну конечно, так и есть, раз таково мнение эксперта, - саркастически заметила сестра и, посерьезнев, добавила. - Полагаю, ни один из нас не продвинулся дальше девятого уровня, Сарат Ану, и потому никто не имеет права на безапелляционные возражения, а, тем более, на сомнения в безграничности Сил Богов. Или, хотя бы, адептов трех высших ступеней. - Адепты трех высших ступеней и есть Боги, - поправил Ланс. - Вот только что-то я не слышал до сих пор о таких. - Ой, ли? - усомнилась сестра. - Ты знаешь целых двоих. - Торикс и отца Мора, - быстро произнес я. - Верно, черт возьми! И оба они на нашей стороне! - воскликнул Винсент. - Вот только Торикс предпочитает не высовываться из своей долины, а отца Мора еще нужно отыскать, - охладил его пыл Эдвин. - Так значит, ты избавила меня от плаща, потому что не веришь в его Силу, - я постарался вернуть разговор в прежнее русло. - Не совсем так. Я не верю в желание его Сил помогать нам, - поправила Эмилия. - И я права. С плащом на плечах ты бы не выбрался из дома Туура.
Это было всего лишь утверждение, но я чувствовал, что она права. Винсент громко вздохнул: - Все это странно, но куда больше меня озадачивает появление Фредерика. Я-то полагал, что мы его уделали тогда на холме. - Выходит, нет, - печально сказала Эм. - Он не только не погиб, но еще и стал куда сильнее. - Если только это был действительно он, - внезапно заявил Ланс. Сестра немедленно ощетинилась. - Разумеется, это был он. Мы с Леоном не дети и не идиоты, и способны отличить черное от белого, - она сердито посмотрела на меня. - Леонард, ты так и будешь отмалчиваться? - Что ты имеешь в виду? - спросил я брата-оборотня. - Вы очень уж быстро решили, что там действительно всем заправляет Фредерик через собственное идолище. Все это очень эффектно и драматично, но ведь все может быть много проще. Что если это был всего лишь отлично исполненный отцом Юррой спектакль, в котором он умело сыграл на наших внутрисемейных сложностях. - Зачем? - простодушно поинтересовался Эдвин. Ланселот рассмеялся: - Причина лежит на поверхности. В церковных кругах идет борьба за влияние, и уже ни для кого не секрет, что многие были бы довольны понижением роли Королевского Дома в Иерархии. Собственно говоря, на нас имеет право ополчиться весь мир, ведь возглавляя Церковь, мы серьезно нарушаем установившийся баланс сил. В комнате воцарилась полная тишина. Мне почему-то представилась огромная бездонная яма, в которую мы все глубже и глубже скатываемся. И пути наверх я не видел. - Что ж, если надо, мы потягаемся хоть со всем миром, - заявил Эдвин. - Уж ты потягаешься, - насмешливо протянула сестра, и старший брат немедленно задрал подбородок. - У тебя есть предложения лучше? - Пока нет, но мы обязательно что-нибудь придумаем, - ответил ему Винсент и поднялся. - Предлагаю встретиться через денек-другой. Может быть, к этому времени у нас и появятся какие-нибудь соображения.
Все с готовностью повставали с кресел. Встал и я так как мне и с самом деле нужно было кое-что сделать.
Часовня очень изменила весь рисунок сада. Ее сверкающий золотом шпиль был виден из любой точки этой части Дворца. Она возвышалась над самыми высокими деревьями, над внешними дворцовыми стенами и лишь немногим уступала внутренним кремлевским сторожевым башням. На фоне изящных, устремленных в небо построек Дворца она смотрелась чересчур просто, но уже давно затмила собой всю дворцовую роскошь.
Собственно говоря, это была уже третья постройка. Самая же первая, возведенная уже через месяц после событий на Холме Мора, представляла собой простую деревянную будку, в которой уже пять-шесть человек создавали невероятную тесноту. Для свободного доступа в нее, Винсент велел прорубить в Южной стене калитку. Прокладывать к часовне дорогу уже не пришлось. В тот же день образовалась гигантская очередь, начинавшаяся где-то в столичных пригородах. Паломники валили валом, чему мы, помнится, в первое время не могли нарадоваться. Понимание пришло чуть позже, когда ветхое строение начало разваливаться. К этому времени жизнь Дворца превратилась в сущий кошмар. Тысячи посетителей вытоптали Южный сад, а на то, чтоб убрать после них мусор, нередко не хватало целой ночи. Небрежно одетые люди стали забредать в самые неожиданные места Дворца, сильно нервируя стражу. Начали пропадать вещи, и это привело к многочисленным потасовкам между прихожанами и дворцовой обслугой. И стало очевидно, что нужно срочно что-то делать.
На снос старой и возведение новой, уже каменной, часовенки понадобился всего месяц, но всех проблем это не решило. Люди со всего света по прежнему стекались ко Дворцу, и никакие, даже самые продуманные графики посещений и усиленные гвардейские патрули не могли упорядочить этот процесс. К тому же, среди прихожан стали появляться весьма странные верующие, достичь сознания Творца которым могли помочь только петля или топор палача. Были и такие, чью военную выправку не скрывали самые убогие одеяния. За убийства и кражи нам пришлось наказать несколько человек, и это никак не поспособствовало росту популярности Семьи в мире. В общем, и после смерти двоюродный брат сумел изрядно отравить нам жизнь.
Продолжаться бесконечно все это не могло, и первыми не выдержали военные. Винсент с каменным лицом выслушал все их жалобы и упреки, после чего издал несколько указов, следствием которых стал проект перестройки часовни. Проект требовал радикальной перепланировки всей южной части Дворца и вызвал новый шквал недовольства. Но брат проявил твердость и довел дело до конца. Под брюзжание военных южная оборонительная стена была частично разобрана, и в этом месте Дворец оказался защищен только дополнительно усиленными стенами и башнями Кремля. Большая часть Южного парка была вырублена, а все освобожденное от растительности пространство застелили брусчаткой. И, наконец, на месте второй часовни возвели третью и последнюю - здоровенную каменную каланчу, густо и безвкусно украшенную золотом и мрамором. Сбор денег на нее был всенародным и потому таковым оказался и проект. Ничего поделать тут мы не могли.
В результате дворцовый комплекс потерял около десятой части своей территории и утратил былую законченность и красоту. Зато мы приобрели множество добровольных защитников, готовых в любое время защищать Дворец до последнего. Обилие паломников благотворно сказалось и на доходах Торговых Домов, что, как обещает наш старый плут, главный королевский мытарь, в скором времени приведет к большим доходам Королевского Дома. Поживем - увидим.
... Решительно настроенный разобраться во всем, Винсент очень спешил, и мне пришлось поспевать за ним едва ли не бегом. В это время года ночные холода бывают еще очень серьезными, а брат был одет легко, и время от времени приглушенно покашливал в кулак. Вообще, он заметно сдал в последнее время, похудел, осунулся и уже ничем не напоминал былого самодовольного принца-воина. Прежними остались только глаза, хотя и в их взгляде с недавнего времени стали проскальзывать несвойственные брату жесткость и оценивающая пристальность. Очень нехорошими могли быть теперь эти глаза.
Мы дошли до южной стены и через узкую, охраняемую усиленным гвардейским патрулем калитку прошли на ту сторону. И, как и всегда, непроизвольно задрали головы вверх, разглядывая часовню. Она освещалась множеством факелов, выдвинутых вперед из дворцовых стен, с трех сторон окружающих ее. В ночное время доступ в башню был закрыт, и море паломников отхлынуло от Королевского Холма и разлилось по столичным пригородам. Нас окружала тишина, лишь изредка нарушаемая перекликающимися на стенах Дворца патрулями. Брат с ворчанием извлек из кармана связку ключей и, быстро отыскав нужный, открыл ворота башни. Мы зашли внутрь.
Для меня было и остается загадкой, почему неведомый мастер придал часовне столь нелепую форму. Это был просто поднятый над землей крытый куполом колодец. Несмотря на обилие небольших окон, внутри всегда царил полумрак, да и то благодаря не окнам, а множеству принесенных гостями свечей. Самые большие из них горели всю ночь, и каждое утро смотрителям приходилось открывать часовню задолго до появления гостей и тщательно проветривать. Под высоченным сводом царил уже полный мрак, и натурам впечатлительным вообще не рекомендовалось задирать голову. Внутреннее убранство было аскетично и безвкусно. Мозаичный пол являл любопытным два десятка картин, изображающих эпизоды никчемной фредериковой жизни. Ретроспектива была полной: от сопливого щенка Фредерика, до уже вполне сложившегося взрослого подонка. Стены были покрыты картинами, но уже с его каноническими ликами - с местами для свечей и таким прочим. Над возвышением, тянущимся вдоль противоположной от входа стены, находилась единственная стоящая вещь. Там висел залитый в куб наипрозрачнейшего стекла, оправленный в тяжелую золотую раму, и подвешенный на цепях, Истинный Клинок Фредерика. Вернее, то, что от него осталось.
Легендарный Удав, проклятый клинок, едва не отправивший многих из нас на тот свет, сейчас, правда, на оружие похож не был. Он оставался тем, во что превратился полтора года назад после гибели своего хозяина - черной, причудливо изогнутой лентой, и действительно живо напоминающей застывшую в болезненных корчах гадину. Но удивительнее всего было само его присутствие здесь. В том, что безумный принц погиб, никто не сомневался (во всяком случае, до последнего времени), и никто не сомневался в том, что вместе с ним должен был уйти и Удав. Как ушла вслед за нашим братом Лоуном его Тьма. Как ушла вслед за нашим отцом, королем Дарвином, его Флокс. Как уйдут в свое время и Октава Эдвина и Велиал Винсента. И моя Иллиана. Но Удав остался, и свидетелями тому стали тысячи людей, собравшихся в тот день на Холме Мора. И только это мешало нам спрятать проклятое оружие в самом дальнем подземелье Дворца. Это был словно бы привет из Ада - страстный, как поцелуй смерти, и такой же навязчивый.
Довольно долго мы просто стояли и глазели на странное оружие, потом Винс откашлялся. - Тебе не кажется, что он изменился? - Нет, но последний раз я был тут год назад. Винсент рассеянно кивнул, пристально разглядывая оружие. - Проклятье, с этой дрянью действительно что-то творится! - наконец, заключил он недовольно. - Вот смотри, этот изгиб определенно в прошлый раз был не такой крутой, да и гарда тогда казалась совершенно нормальной. Я присмотрелся внимательней. Если по поводу клинка сказать мне было нечего, то второе наблюдение брата мне показалось дельным. С широкой, плавно охватывающей рукоять, гардой, действительно происходило что-то странное. Местами ее поверхность источилась настолько, что стала почти прозрачной. - Когда ты был здесь в последний раз? - поинтересовался я. - В прошлом месяце. - А до этого ничего особенного не замечал? - Я - нет. - Значит, все это с ней начало происходить совсем недавно. Брат тяжело вздохнул: - Только неприятностей с этой штукой нам сейчас и не хватает. - Ну, тут уж ничего не поделать. Нам остается только ждать. - И надеяться на то, что эта железяка когда-нибудь не повернется против нас. После вашего с Эм приключения я не удивлюсь подобному повороту событий. - Давай будем считать, это платой за успех. - предложил я. Винсент криво усмехнулся: - Как для принца, твоя рассудительность просто безобразна. И даже крамольна. - Возможно, я стал мудрее. - Подозреваю, что меньше всего нам в скором времени понадобится мудрость. Даже твоя.
Мы оба резко обернулись, когда позади раздалось негромкое смущенное покашливание. На пороге топтался маленький человечек в сером плаще. - Доброй ночи... утра... Ваши Светлости. - он низко поклонился, совсем растерявшись под нашими взглядами. - Здравствуй, брат, - приветливо поздоровался Винсент и негромко пояснил мне. - Брат Юлий присматривает за порядком в часовне. Тем временем серый брат, не отрывая глаз от Удава, опустился на колени. - Это надолго? - шепотом спросил я. - Нет. - шепотом ответил Винсент.
Маленький сероплащник закрыл глаза и принялся что-то бубнить себе под нас, а я развернулся и шагнул к выходу. И в этот момент пальцы брата сдавили мне плечо. - О, Свет, ты только посмотри на это, Леон!
И я оглянулся, и увидел! Подвешенный на цепях Удав менялся на глазах. Крупный алмаз в оголовье его рукояти полыхал белым пламенем, постепенно охватившим весь меч. Удав то вспыхивал то гас, а потом вдруг начал терять контуры. Только с опозданием я сообразил, что это начал покрываться трещинами стеклянный куб, в который он был заключен. А на эбеново-черной поверхности меча стали появляться стальные участки. Их становилось все больше, и вскоре уже весь клинок, от эфеса до острия, имел привычную на вид, стальную структуру. И тогда начало крошиться сковывавшее Удав стекло. Огромные куски стекла стали откалываться от монолита и с невероятным шумом биться вдребезги. Брат Юлий продолжал стоять на коленях и читать молитву. Лицо его выражало тихую спокойную радость.
Битое стекло целиком скрыло поверхность возвышения под Удавом. Блики пульсирующего света играли на гранях бесчисленных осколков, и блеск их был столь ярок, что мы были вынуждены ненадолго отвернуться. А когда вновь смогли смотреть, Удав уже полностью освободился от стеклянных оков. Более того - он распрямился! Сейчас он выглядел так, как и должен выглядеть обычный стальной клинок.
Плащ брата Юлия начал потрескивать и издавать звуки, какие издает упавший жестяной таз, и это заставило меня внимательней присмотреться к маленькому сероплащнику. - У него ведь плащ... - начал было я, но брат нетерпеливо перебил меня: - Да, да, смотри и молчи. Истинный Клинок теперь просто висел в воздухе, совершенно не касаясь покачивающейся на цепях, решетчатой конструкции, что раньше поддерживала стеклянный куб. А брат Юлий все продолжал и продолжал читать свои молитвы, совершенно ничего не слыша и не замечая. - Можешь объяснить, что не дает ему упасть? - поинтересовался Винсент. Хоть я и наблюдал за происходящим сквозь призму потоков Сил, но все же был вынужден отрицательно помотать головой.
... А потом начал плавиться металлический каркас. Под бормотание сероплащника покраснели раскалившиеся металлические цепи, и мы были вынуждены отойти на несколько шагов назад.
Первыми поддались самые верхние, подвешенные прямо на выходящие из стены балки, звенья. Ярко красные, пышущие жаром, они стали на наших глазах растягиваться, и одно за другим рваться. Вскоре вся конструкция уже висела на единственной цепи. - А это ты понимаешь? - поинтересовался брат, но я только раздраженно дернул щекой. Наконец, не выдержала и лопнула последняя цепь. К этому времени Удав прекратил свои загадочные превращения и просто висел в воздухе, примерно на уровне наших голов. Красный свет, испускаемый лужей расплавленного металла под ним, придавал всей картине какие-то зловещие оттенки.
Дикий вопль заставил нас с братом вздрогнуть - очнулся брат Юлий. - Ваша Светлость, посмотрите! Это не я, клянусь Единым Творцом! Его тщедушное тело мотало из стороны в сторону. - Клянусь, я ничего не делал! Я только прочитал утреннюю молитву! Винсент положил ему на плечо ладонь: - Успокойся, брат, никто в тебе не сомневается. Только что мы стали свидетелями Чуда, и это не пугать нас должно, а наоборот, радовать. Брат Юлий, слушая, истово кивал, однако это не помешало ему усомниться в сказанном братом. - Но так ли это, Ваша Светлость? Не козни ли это врага людского? Брови Винса изогнулись в мягком укоре. - Ты не веришь мне, Патриарху Церкви. Брат Юлий, словно подкошенный, упал перед ним на колени. - О, отец, прости меня слабого. - У всех у нас бывают периоды слабости, брат. А теперь, ступай. Маленький брат послушно попятился к выходу, и уже у самых дверей спохватился: - Но ведь здесь нужно все убрать. - Нет, - быстро ответил Винсент, - ничего здесь трогать нельзя. С видимым облегчением, сероплащник кивнул и быстро исчез с наших глаз.
- Все это выглядит весьма многообещающе для нас, ты не находишь? - обратился брат ко мне, но теперь в его голосе не было и намека на уверенность. - Представим дело так: святое оружие обретает, наконец, свободу и принимает первозданный вид. - Неплохо придумано, - коротко одобрил я, немного в душе позавидовав уму и быстрой реакции брата. Тот озабоченно потер подбородок: - Страшно подумать, что тут будет твориться ближайшие несколько недель... Ну да ладно, пошли, что ли, Леон. Я усмехнулся: - Ну, не можем же мы уйти отсюда, не сделав кое-чего? - О чем ты? Вместо ответа я молча подошел к Удаву и взялся за рукоять. Точнее, мои пальцы, не встретив ни малейшего сопротивления, сжались в кулак. Используя Магию Древа, я предпринял еще несколько попыток завладеть фредериковым мечом, но все безрезультатно. Потом за дело взялся Винсент. Я поглядел некоторое время на его потуги, еще более жалкие, чем мои, и молча направился к выходу. - Придется выставить стражу, дабы ни у кого не возникло желания трогать эту штуку. - догнало меня у самого выхода сообщение брата. - Валяй. - И все-таки, это должно что-то значить. - Конечно. - Найти бы только человека, что растолкует нам все. - Полагаю, он скоро сам явится. За Удавом. - предположил я. И не давая втравить себя в дискуссию, быстро покинул часовню.
Вечером того же дня меня навестил Эдвин. Я стоял у окна, спиной к двери, но узнал его шаги еще до того, как он успел произнести хоть слово. - Добрый вечер, Эд, - поздоровался я, не оборачиваясь. - Добрый вечер и тебе, брат. - отозвался он, становясь рядом. - Любуешься? - Любуюсь.
Но в действительности, то, чем я занимался, меньше всего напоминало любование. Это был скорее прищур вдоль подрагивающей стрелы, готовой в любой момент одолеть сопротивление пальцев лучника и целиком отдаться неистовому напору тетивы. И, наверное, это было неправильно и даже плохо, так как внизу были просто люди.
И этих людей было море. Даже океан. А вокруг Дворца, несмотря на закатный час, был день. Его создавали тысячи огней в руках обступившей Королевский Холм толпы. В этом свете затерялся даже красный кругляш солнца, уже на треть съеденный западным горизонтом. Даже распластавшаяся у подножия Холма столица, освещаемая сегодня как никогда ярко, казалась лишь скопищем редких огней, посреди кипящего лавового потока. Этот поток затопил окраины города, всю бесконечную, тянущуюся до горизонта, равнину, вспучиваясь и опадая, вздыбился на Королевский Холм. Его многоголосый рокот затопил Дворец, от подвалов до самых куполов. В воздухе носилось предвкушение Чуда, нет-нет, да отражавшееся на лицах прислуги и солдат. И даже я чувствовал в душе странный подъем и кружащий голову флер возрождающейся Надежды.
Похоже, зрелище проняло даже Эда, напрочь забывшего о своей крутизне и, так же, как и я, молча пялившегося за окно. - Что скажешь, брат? - поинтересовался я. - Это страшно, - почти прошептал он. - Красиво, - не согласился я. - Ты ненормальный, - продолжая думать о чем-то своем, заявил он. Я не обиделся, и даже протянул ему полупустую бутылку с вином. - Выпьешь? Эдвин машинально отказался, и только после этого сумел освободиться от гипнотизирующего зрелища под нами. Я понаблюдал, как старший брат поспешно возвращает себе неприступный вид и прямо из горлышка сделал приличный глоток. Он неодобрительно качнул головой, но промолчал. И правильно сделал. - Ладно, присаживайся, - пригласил я и подал пример, с облегчением бухнувшись в ближайшее кресло.
Этот посетитель не относился к разряду желанных, и я не стал изощряться в гостеприимстве. - Надеюсь, ты не принес мне дурных новостей? Уголок рта Эдвина непроизвольно дернулся, но ответил он спокойно: - За твоим вопросом я угадываю страх. Давно ли ты стал бояться дурных новостей? - С тех пор, как потерял сестру. Еще будут вопросы?
Я надеялся, что Эд после этих слов уберется, но брат, к моему удивлению, продолжал сидеть напротив. Более того, его взгляд смягчился. - Прости, Леонард. Этих двух слов вполне хватило для того, чтоб я понял, что уже не смогу просто взять и выкинуть Старшего за порог. "О, Творец, сделай же так, чтоб впредь пути нормальных людей никогда не пересекались дураками!" - мысленно взмолился я и - подозреваю, брюзгливо - кивнул. - Так что там у тебя приключилось? - Ты целый день не высовывал носа отсюда, вот я и решил поглядеть, не случилось ли чего. - Тронут, - буркнул я. - Пустяки, - заверил он и завозился, устраиваясь в кресле удобнее.
Под его ногами громко зазвенело и через секунду из под кресла выкатилась пустая винная бутылка. Мы поглядели, как она пересекла часть комнаты и замерла, упершись в ножку читального столика. - Гм, - откашлялся брат. - Если хочешь, можешь поучаствовать в сегодняшней всенощной службе. - Всенощной службе? - Будут присутствовать все наши. Мы не можем упускать такой шанс. - Еще бы, - согласился я, но, говоря по правде, вся эта деятельность мне была глубоко безразлична. - Это будет торжество во имя Творца, чьими наместниками на земле являемся мы - скромные отпрыски любвеобильного Дарвина. - Да, конечно. Брат странно посмотрел на меня, и глаза его потухли. - Ты не думай, Леон, нам всем очень не хватает Дианы. - тихо сказал он. - Я и не думаю. Он долго соображал, не издеваюсь ли я и, скорее всего, не понял. - Леон, я давно хотел задать тебе один вопрос... - Задавай. - Зачем ты принял вызов кирлика?
ВОТ ОНО! Сколько раз с того злосчастного утра я задавал себе этот вопрос? Не счесть. Как не счесть и ответов на него, которых просто не было. Было только одно, усиливающееся с каждым днем подозрение, что именно из за этого я и потерял сестру. А теперь понемногу начал терять и самого себя.
Да, да, да, в тот день боги сбросили меня с моего личного Олимпа и после этого вдруг выяснилось, что кроме переданной по наследству власти, у принца Леонарда никогда ничего и не было. Вмиг рухнуло все, а оставшихся сил не хватало даже на то, чтоб сохранить последние крохи самого себя. Впрочем, царское ли это дело - собирать крохи? "Нет, не царское, - внезапно отозвался сидящий где-то внутри меня, ехидный голосок. - Вот напиваться каждый день - это да!". С "высоты"своей сточной канавы я даже не хотел возражать ему.
-Леон, Леонард, - внезапно осознал я уже довольно давно окликающий меня голос. - Да, да, кажется, я немного задумался. Я постарался не замечать жалостливого взгляда гостя. - Ты-то, конечно, считаешь, что я свалял дурака? Останься я в то утро дома, и с Дианой ничего бы не случилось, ведь так? Брат неопределенно поерзал под моим взглядом. Я всегда знал, чувствовал, что он побаивается меня, и сейчас мне вдруг стало интересно, осталось ли хоть что-нибудь от его страха. Наверное, нет. И правильно, не нужно мне этого. "Прочь страх! - мысленно воскликнул я и идиотски улыбнулся. - Что мне действительно сейчас нужно, так это бутылка доброго вина. Желательно, непочатая.".
Я молча поднялся и прошел в столовую, где хранил свои запасы бодрости и оптимизма. Захватив темно-зеленый сосуд и пару бокалов, я вернулся в гостиную. - Долой уныние, - бодро заявил я, разливая вино. - Расскажи-ка мне лучше, что у вас происходит, а то я, и в самом деле, несколько одичал тут. Эдвин пригубил. - Ну, действительно есть вещи, о которых ты должен знать. Ведь все остается в силе - без согласия каждого члена Семьи никакие решения не принимаются. - О-о... - Самое первое, что мы собираемся сделать, это провести мобилизацию первой волны резервистов, что позволит нам вдвое увеличить численность армии. - Постой-ка, помнится, Порта и без того подозревает нас в чем-то нехорошем. - От подозрений они перешли к кое-каким действиям. Мы считаем, что сейчас для нас выгоднее отказаться от политики задабривания и побряцать оружием. - Но их армия несколько больше. - Больше еще не означает, что лучше, - наставительно проговорил Эдвин. - К тому же, на данный момент это не факт. Несмотря на отсутствие всяческого интереса к теме беседы, я все же понял его. - Ты имеешь в виду этих крикунов? - спросил я, кивнув за окно. - А кого же еще? - улыбнулся Эдвин. - Пусть-ка на деле докажут свою преданность. Я хмыкнул: - Было бы недурно окунуть Империю руками чужаков. - То есть, ты не станешь возражать против этого? - оживился брат. - Нет, не стану. Еще что-нибудь есть? - Кое-что имеется. Впрочем, это "кое-что" тесно связано с уже известным тебе начинанием.
Эдвин говорил медленно, старательно подбирая каждое слово, и произнеся последнюю фразу, замолчал, уставившись на меня и явно ожидая проявления с моей стороны какого-либо интереса. Я к этому времени еще не впал в прострацию, и остатки былой гордости заставили меня оторвать взгляд от вина и поднять глаза. - Видишь ли, - пустился в объяснения брат, - для удачного осуществления мобилизации нам просто необходима... э... некоторая разъяснительная компания. - Промывание мозгов, - поправил я. - Пусть так. Нужно идея, позволящая сплотить толпы вооруженных людей и заставить их идти на смерть. Если, конечно, дело дойдет до этого. - Ну, с этим-то проблем не будет, - легкомысленно заявил я и ткнул пальцем в потолок. - Там, наверху, у нашей семейки столько родственников, что ошметки их святости щедро осыпали каждого из нас. - Не скажи, - брат состроил серьезную мину. - Сейчас, когда наши враги насколько деморализованы, мы, действительно, на коне, но долго это продолжаться не будет. Вот увидишь, очень скоро они придут в себя и постараются все повернуть в нужную им сторону. - Но что они могут поделать с этим? - я снова указал за окно. - Очень многое. Несколько громких смертей и последующие комментарии противостоящих нам Патриархов заставят призадуматься очень многих. Как ни крути, но и все наши враги выступают под теми же знаменами, что и мы, и до сих пор весы раскачивались в зависимости от того, кто больше работал глоткой... И потом, не забывай, что кроме Иерархии, против нас будут действовать и третье силы, Например, та же Порта, или еще кто-то, о ком мы пока не знаем. - Э-э, да, это скверно, заключил я и осушил свой бокал. - Ну, им тоже придется изрядно попотеть чтоб чего-то добиться. - Да... так что же вы собираетесь делать? - С этим-то и проблема, - брат сделал приличный глоток из своего бокала, и я наконец-то получил возможность наполнить свой по новой. - Радикальных путей мы пока не видим, но есть пара задумок. - И? - Для начала, мы собираемся несколько сместить акценты во всей этой божественной истории. - Как так? - Ну, многих, да что там многих, всех наших задевает эта дурацкая привязка всего божественного к Фредерику. - Руки Эда сжались в кулаки и впервые за весь вечер брат сделался похожим на себя самого. - Тут-то мы точно бессильны. - В общем, да, но кое-что изменить мы все же можем. Фреду пришло время поделиться святостью с кем-нибудь более достойным. - Более достойным? - переспросил я и громко расхохотался. - На меня в этом деле можете не рассчитывать! Брат начисто проигнорировал мое остроумие. - Речь не идет о живых. - Что? Прости, не понимаю, - признался я. - Лоун, - коротко произнес Эдвин. - Что, Лоун? Брат вздохнул. - Лоун был самым чистым из всех нас, ни в чем не успел замараться и пользовался всеобщей любовью. Некоторые культы его даже канонизировали. Мы сделаем тоже самое, только в глобальном масштабе. Он стоил того. - И как же вы провернете это? - Мы провернем это, - с нажимом поправил Эд. - Пусть так. Брат пожал плечами: - Устроим еще одно откровение Творца, и вся недолга. - Когда? - Завтра, - он бросил взгляд на часы и поправился. - Уже сегодня. На рассвете. - Как это будет выглядеть? - Мы устроим большой молебен, который сами и будем вести. Все по очереди. Тут-то и приключится чудо. Какое именно, не знаю, над этим сейчас ломают головы наши колдуны - Эмилия и Ланс. - Если они ошибутся хоть в малом, нам всем не поздоровится. - Знаю, - хмуро кивнул брат, - но ничего лучшего у нас все равно нет. Да и времени, кстати, тоже в обрез. Шпионы докладывают, что в последнее время участились тайные встречи Патриархов. Наверняка они что-то замышляют. Может быть, тебе что-то известно об этом? Ха, мои люди все свое время посвящают поискам Дианы, и горе тому из них, кто не делает этого! Я недобро усмехнулся. Кажется, понял неуместность своего вопроса и брат, и тут же увел разговор в сторону: - Как думаешь, у нас выйдет что-нибудь? - Почему бы и нет. А у кого родилась эта идея относительно Лоуна? Короткая заминка от меня не ускользнула. - От Винсента, - неохотно признался Эдвин. Ах, как он не любил признавать чужие успехи! - Да, Винс своего не упустит, - посыпал я соли на рану братца и полюбовался коротким тиком на его щеке. - Будем надеяться. - И надо что-то делать с Юррой, - заявил я. - Это будет непросто сделать. Он очень силен и к тому же пользуется немалым авторитетом. - Тем более. - Да, наверное, нам следует подумать о его ... э... изоляции. Я досадливо поморщился. - Думать надо не о изоляции, а о его устранении. Пока не поздно. Он уже сейчас нас ни в грош не ставит. - Похоже, он всего лишь чья-то марионетка, - осторожно сказал Эдвин. - Да какая разница, марионетка он или нет! Пока он единственный наш доподлинно установленный враг, и это главное! Было заметно, что мое заявление стало для Старшего полным откровением. - Верно, Леон, черт возьми! Мы как-то не смотрели на дело с этой стороны. - Ну так посмотрите. Брат не обиделся и довольно долго о чем-то размышлял. - Да, я предложу нашим убить старика, - наконец, высказался он. - Правильно, мы слишком долго осторожничали. Пора переходить к делу. Я даже кивнул, для убедительности, и он тут же подозрительно прищурился. - Ты что-то задумал? - Да, - коротко ответил я и встал. И в ту же секунду был вынужден обеими руками вцепиться в спинку кресла, дабы не упасть. Восстановив равновесие, я отсалютовал рукой уставившемуся на меня в изумлении Эдвину. - До скорого. - Но, Леон, ведь мы же должны идти. - Успею, - самонадеянно заявил я и вышел из комнаты.
Подгоняемый чувством ненависти, я не шел а едва ли не летел. Попадающиеся на пути солдаты и прислуга испуганно шарахались в стороны и все же я насколько раз опрокидывал что-то, что с грохотом обрушивалось на пол за моей спиной. Но плавающее перед глазами нагло ухмыляющееся лицо не давало расплескать мне ненависть и даже более того, спустившись на первый этаж, я был распален настолько, что едва ли не в слух начал перечислять все то, что собираюсь сделать с отцом Рауном.
По узкой винтовой лестнице я спустился в подвальные залы Южного крыла, где меня уже поджидал властелин этих мест. - Здравствуй, Зор, - поздоровался я, и мой голос громовым раскатом пронесся по подземелью. - Рад приветствовать Его Светлость, - расплывшаяся фигура главного надзирателя согнулась в поклоне. - Проведи меня к тому сероплащнику, которого недавно привез Рыжий Марк. - Конечно, Ваша Светлость. Толстяк улыбнулся, порадовав меня видом своей гнилозубой пасти. Понукаемый моим требовательным "Шевелись", он повел меня вглубь темного каменного зала.
"Ах, Тит, ведь ты до сих пор так и не научился бояться меня, - думал я, глядя на идущую впереди, нелепо размахивающую оставшейся от левой руки культей, фигуру. - Но ты наверняка слышал о жестокости принца Леонарда и, конечно же, ожидал не той щекотки, коей побаловали тебя мои недалекие Пик и Раста. Ладно, я оправдаю твои ожидания. Я убью тебя. Я УБЬЮ ТЕБЯ!"
Шагающий впереди старый Зор вздрогнул, испуганно поглядел на меня через плечо, и я понял, что последнюю фразу произнес вслух. - Я не тебе, старина, - уверил я надзирателя. Он как будто поверил, но все равно задвигался быстрее.
Мы спустились еще на несколько уровней, прежде чем оказались в темном просторном зале. Здесь было очень грязно и очень сыро и невыносимо воняло то ли крысами, то ли разлагающейся человеческой плотью. В каждой из четырех стен зала располагалось по четыре двери - толстых тяжелых конструкций из плохо обструганной древесины, стянутой частыми металлическими полосами. Кроме массивных металлических засовов на каждой из дверей висело по несколько замков. Пока я осматривался - так низко я пал впервые - Зор подошел к одной из дверей. Я попытался разобрать коряво написанную прямо над дверью надпись. - "Дворец тюльпанов", - наконец прочитал я, и Зор довольно захихикал. Похоже, старик слегка свихнулся в своем подземном царстве, но, впрочем, это не мое дело. Я отодвинул его в сторону, сам распахнул скрипнувшую дверь и остановился на пороге.
Раун валялся на груде гнилой свалявшейся соломы брошенной у одной из стен тесной каменной каморки. Здесь было так же очень сыро и грязно, и одуряюще воняло из выгребной ямы у противоположной от входа стены. У изголовья соломенного ложа узника стояли железная миска и кружка, обе пустые. Больше никаких столовых приборов не наблюдалось. Не менее жалко выглядел и тот, к кому я пришел. Отец Раун был облачен в какие-то невообразимые лохмотья, в которых я лишь с трудом узнал его светское платье.
При моем появлении узник тяжело оторвал голову от лежака. Ослепляемый светом факела, он не мог меня видеть и только слепо щурился, прикрывая глаза рукой. - Кто? - хрипло спросил он, наконец. - Я, принц Леонард. Вздрогнул он, или мне это просто показалось? - Здравствуйте, Ваша Светлость. Простите, что лежу - встать нет сил. Я было рассмеялся, но тут же оборвал себя. Он был беззащитен, немочен и жалок, он был целиком в моих руках,... но разве таким он мне был нужен для мести? Я мог сделать с нам все, что угодно, но что такое боль и смерть для человека, давно махнувшего рукой на все. Я аж зубами заскрипел от досады, а узник тем временем все же нашел в себе силы сесть. - Проходите, Ваша Светлость, располагайтесь, как дома. Я удержал заворчавшего Зора. Потом молча развернулся и быстро вышел из камеры. И все повторилось сначала - и темнота подземелий, и бег по коридорам, и бесконечные лестницы, и испуганные слуги. Моя гостиная была пуста и это избавило меня от объяснений с Эдом. И опять все то же, но в обратном направлении. И только одно отличие было в самом конце - когда я вернулся, отец Раун стоял!
Я бросил серый плащ на солому: - Надевай. Он уцепился за него, как утопающий за соломинку - куда и девалась былая обреченность. Дурак! Пока он трясущимися руками натягивал серое одеяние, я призвал Древо. После короткого раздумья я выбрал пьянящую Силу Нике, Победу, Растворив свою циничную недоверчивую натуру в ее доблести, в итоге я получил редкостный сплав качеств, до того лишь пару раз использованных мной.
Все это время я не забывал следить за святым отцом, не собираясь оставлять ему ни малейших шансов, и потому вовремя среагировал на его выпад. Плиты под моими ногами внезапно вспучились, крошась, и в следующую секунду из пола ударил каменный фонтан. Опережая его, я сместился вдоль одной из ближайших "ветвей-молний" удерживаемого перед глазами Древа Сил, и потому вся каменная лавина ударила в потолок, высекая искры и заполняя помещение градом осколков. Упустивший мой резкий рывок в сторону отец Раун растерялся и я, не теряя времени, приблизился к нему и ударом кулака отправил того на пол.
Неудача не смутила моего врага, он быстро вскочил на ноги, и я чувствовал постоянно плетущуюся вокруг него причудливую и опасную сеть заклинаний. Но это меня ничуть не смущало. Вся видимая колдовская искусность Мора была во многом только обманкой. Большую часть работы проделывал за него плащ, человеку же оставалось только ясно формулировать свои желания. То есть, мне противостояла непонятная мощь серого одеяния, направляемая амбициями, воображением и волей еще более серого человека. При таком раскладе наша дуэль превращалась в фарс, не мешающий мне, впрочем, получать удовольствие от этого убийства.
Раун небрежно отбросил вбежавшего в камеру с саблей наголо Зора и вскинул над головой руки: - Умри же, порождение Тьмы! - с ненавистью завопил он, и окатил меня сорвавшимися с ладоней огненными струями. Кажется, с чем-то подобным я уже сталкивался, и в этот раз для уклонения мне даже не понадобилось применять Силу. Я отскочил в сторону и мысленно "вылепив" из моря ветвей вокруг нужную форму, наслал ее на врага. Привыкший к дешевым эффектам и грубой силе противник оказался совершенно не готов встретить мой ничтожно малый и явно не смертельный выпад, действие которого он поначалу и не осознал. Просто внезапно тело отказалось подчиняться ему. Он так и застыл с расставленными руками, из которых продолжал изливаться на ни в чем не повинные камни огонь. Сопровождаемый его бешеным взглядом, я зашел ему за спину и отвесил подзатыльник, одновременно снимая свои чары. И отцу Рауну пришлось вновь начинать с того же самого - с пола.
Только на этот раз ему повезло меньше - при падении он проехался лицом по каменному крошеву на полу, и некоторые из полученных им при этом ран выглядели очень даже серьезно. Заливавшую лицо кровь ему пришлось оттирать рубашкой. Я улыбнулся: - У тебя осталась еще одна попытка, дружок.
Он хищно оскалился и пошел на меня с кулаками. Растягивая удовольствие, я прошептал вызубренное еще в детстве заклинание невидимости и пока сероплащник готовил ответ, вторым заклинанием поджег его одеяния. Результат получился не совсем тот, но который я рассчитывал, но тоже ничего.
Серый плащ оказался огню не по зубам, зато загорелось все, что было под ним. Внезапно оказавшись в своеобразной печи, святой отец дико завопил, бегая по камере и пытаясь стянуть с себя плащ. Ему даже не пришло в голову просто затушить огонь, отдав соответствующий приказ плащу. Я уже хотел сделать это сам, как внезапно все закончилось и без моего вмешательства. Раун сделал все же это самостоятельно, вот только слишком поздно.
Он катался по полу и выл от боли и неутоленного бешенства и запах его горелой плоти был отвратителен, но все это не вызвало во мне даже намека на жалость. Я схватил его за шиворот и поставил на ноги и он замер, уставившись на меня расширенными от ужаса глазами. И уже будучи не в силах сдерживать свою ярость, опьяняемый возникающими в мозгу картинами мести, я только и сумел процедить сквозь зубы: - А теперь пришла моя очередь колдовать.
... И началось безумие.
... И закончилось, лишь когда я осознал себя сидящим на соломе у стены - вымотанным и иссушенным. В углу справа от меня валялась страшная груда, что еще недавно называлась человеком, но я изо всех сил старался туда не смотреть. И потому мне оставалось только наблюдать за скорчившимся у выгребного отверстия блюющим Зором. Его отвратительные позывы то и дело сменялись какими-то странными молитвами, каждое второе слово в которых было нецензурным, а каждое третье обращено ко мне. И все же, я так и не посмотрел на дело своих рук. Я и без этого знал, что отомстил.
Вот только легче мне почему-то не стало.
Глава 3.
Я лежал на успевшей уже кое-где пробиться первой зеленой травке, и лениво поглядывал то на языки костра, то на неторопливо опорожняющего свой баул Марка. Теплый ветерок боязливо елозил вокруг - по полуголым кронам деревьев, по нашей верхней одежде, и иногда, забывшись, и по нашим лицам. Безумства моих последних дней как-то незаметно выродились в обычнейшую лень, которой мой усталый организм без боя и сдался. Взгляд мой в лицемерных попытках борьбы с истомой незаинтересованно блуждал по окрестностям, подолгу задерживаясь на каждой мелочи, и старательно уклоняясь от всего, что могло б подвигнуть меня на какое либо действо. Вкусный дымок костра, россыпи искр, ничуть не озаряющие и без того не обделенную звездным светом ночь, движения Марка, размеренные и не раздражающие. И его негромкое бормотание. Игра теней на клинке Иллианы, наполовину извлеченной из ножен. Запахи снеди. Объемистая бутыль с вином.
Ужин, несмотря на болтовню Рыжего, удался, и это был первый за долгое-долгое время ужин, от которого я получил удовольствие. И вино тут совершенно ни при чем. А потом я просто лежал на спине, заложив руки за голову и глядел в небо. Марк честно пытался заняться тем же, но надолго его не хватило. - Ваша Светлость, можно спросить? Я неопределенно пожал плечами. - Ваша Светлость, в пещеру я войду вместе с Вами? - Нет. - Почему? - Рыжий даже привстал на локте. - Ты мне нужен живым. - Но, я и не собираюсь погибать. - К сожалению, далеко не все зависит от наших желаний. - Но ведь там многие проходят, я знаю. - Один из ста, - уточнил я, и тут же пожалел, что не сказал "Один из тысячи". Впрочем, и это соотношение вряд ли бы испугало моего бравого сержанта. - Я готов рискнуть, - заявил он. - А я нет. - Ну, почему, Ваша Светлость? Там даже женщины проходят! - запальчиво воскликнул Рыжий. - Что за чушь? Какие еще женщины? - Например, Ваша сестра, принцесса Эмилия. Я покосился на спутника. - Откуда знаешь? - Ну, ходят слухи в народе, - неопределенно промямлил он, отводя взгляд. - Вот как. И когда же она это делала? - Я слышал, около полугода назад. - А-а, - несколько разочарованно протянул я. - Принцесса очень сильная колдунья, и может многое, что недоступно обычным людям. - Но ведь я буду с Вами, - никак не желал сдаваться мой спутник. - Нет ничего более скверного, чем идти в Пещеру Снов в компании. Даже и не думай об этом. - Но что же мне делать? Я утомленно вздохнул и закрыл глаза. - Будешь ждать меня у входа. Рыжий веткой переворошил уголья в костре, и к тому времени, когда он отважился на очередной вопрос, я уже крепко спал.
Меня разбудил сильный шум где-то в кустах неподалеку, и я проворно вскочил на ноги. Марка рядом не было, зато до меня доносились странные негромкие вскрики и возбужденное всхрапывание наших коней. В этих краях можно было запросто встретиться со стаей хищников, как в зверином, так и в людском обличье и я не мешкая обнажил Иллиану. Но, не считая странной суеты во тьме, вокруг было спокойно и безлюдно. Затем я услышал звук падения, звонкий треск оплеухи и вопль боли. Большой темный силуэт вставшего на дыбы коня на секунду-другую закрыл пробивающийся сквозь деревья лунный свет и вновь наступила тишина. Заинтригованный, я направился к месту галдежа.
Посмотреть мне было на что. Мой рыжий сержант сидел в центре изломанного куста шиповника и, морщась, прикладывал к левому глазу платок. Позади, пофыркивая и любовно обнюхивая хозяина, стоял его расседланный конь. Чуть дальше прямо на земле лежал еще один персонаж ночной драмы - одетый в неописуемые лохмотья, чумазый паренек. Его руки были крепко связаны за спиной, но это нисколько не мешало ему сердито сверкать на меня глазами. Повсюду вокруг валялись наши разбросанные вещи. А еще дальше стоял единственный персона сохранивший полное спокойствие - мой собственный конь, мирно выдирающий очередной клок из подвешенной на ветке торбы с овсом.
- Что случилось? - спросил я Марка. - Едва глаза не выцарапал, гаденыш, - отозвался Рыжий, и я заметил на его лице две длинные кровоточащие борозды. - Чем это он тебя? - Когтями... у, звереныш.
Рыжий схватил вора за шиворот, рывком поставил на ноги и подтолкнул к костру.
... Когда я вернулся, паренек насупленно сидел у огня. Несколько минут я разглядывал его, затем спросил: - Как тебя зовут? - Гур, - буркнул он неприветливо. - Так что же нам делать с тобой, Гур? Он уставился в землю. - Не знаю. - Откуда ты здесь взялся? - поинтересовался Рыжий. - Оттуда, - огрызнулся наш пленник. Марк покачал головой: - Ну, это ты напрасно. Раз уж попался, то теперь нечего храбриться. - Я вас не боюсь, - заявил мальчишка. - А чего нас бояться? Вот завтра отвезем тебя в ближайшую деревню, тогда и бойся. Знаешь, что бывает с конокрадами? Наш "гость" гулко сглотнул, но промолчал. - Но если расскажешь нам, что ты делал в этом лесу, может быть, мы и отпустим тебя. Рыжий, конечно, своевольничал, но одергивать его я не стал. Гур недоверчиво оглядел нас, и было видно, что его одлевают сомнения. - А вы меня точно отпустите? - с детской непосредственностью уточнил он. Мы оба не выдержали и расхохотались. - А ты, брат, нахал! - восхитился сержант. - Ладно, если твой рассказ нам понравится, то отпустим. И Гур заговорил. Слушал я его вполуха, так как в свое время частенько сталкивался с подобными типами. Малый упомянул и трудное детство, и гибель родителей, и и коварство людей и еще великое множество лишений и невзгод, толкнувших его на преступление. Его внешность вполне соответствовала рассказу, и Марк слегка пригорюнился. - Ну, хорошо, мы поняли тебя, - перебил я Гура, понемногу увлекшегося собственным жизнеописанием. - Но ты не сказал, что делаешь здесь, в лесу. Паренек вновь насупился. - Известно что - ворую. - Интересное мы выбрал место, - усмехнулся Рыжий. - А не боишься Пещеры Снов? Наш пленник презрительно хмыкнул: - Еще чего! Это пусть деревенские боятся! - Ну, и много наворовал? - весело поинтересовался Марк. - Хватает. - А у кого же ты здесь воруешь? После этого вопроса Гур вдруг внонь сделался подозрительным. - А я не спрашивал их имен. - Да нет, - поморщился Марк. - Я хотел узнать, откуда в таком диком месте взяться людям, да еще таким, у которых есть, что взять? Вопрос немало удивил пленника. - Как, откуда? Здесь же Пещера Снов. После этих слов я стал внимательней прислушиваться к их болтовне - Они идут к Пещере? Они не боятся? - изумился Рыжий. Теперь пришла пора веселиться Гуру: - А чего тут бояться, все ходят к Пещере. - Все? - только и мог ошеломленно переспросить Марк и уставился на меня. Я был поражен не меньше, и прошло некоторое время, прежде чем смог сформулировать свой вопрос: - И что же, люди заходят в нее? - Нет, конечно, как можно? - рассудительно ответил Гур. - Туда приходят просить. - Просить? - Ну, да . Говорят, Хозяйка Долины, Мудрая Торикс, приходится сестрой самого Фредерика Избранного. Она заступается за людей и исполняет их просьбы. - И многие просьбы она исполнила? - не смог удержаться я. Мальчишка засмеялся и хитро поглядел на меня: - Ну да, только у нее и делов нет, кроме как справлять чужие желания. Улыбнулся и я: - Ты что же, не веришь в силу Мудрой Торикс? - Почему, верю. Только, думаю, не станет она справлять волю всяких дураков. - Отчего же, дураков? - Только дураки могут думать, будто Мудрая сама будет ходить к ним и исполнять их желания. - А как, по твоему, надо? Этот Гур-конокрад начинал мне нравиться все больше. - Известно, как - как было испокон веков. Если хочешь чего-нибудь, иди в Долину сам, падай Хозяйке в ноги и проси. - А ныне, значит, никто не ходит? - уточнил я. - Почему, ходят, но мало. - И возвращаются? - спросил сержант. - Нет, конечно, - по взрослому, серьезно вздохнул Гур. - Дела, - вздохнул Марк. - А ты сам-то пошел бы туда? - Чего я сумасшедший или ходок? Я и так могу прокормиться. - Ну да, воруя коней, - заметил Марк и хитро прищурился. - Или не только коней? Гур обидчиво надул губы. - Кто такие ходоки? - спросил я. Мальчишка удивленно вскинул голову: - Вы, и правда, не знаете? - Мы приехали издалека, - пояснил я. - Но все знают ходоков, - изумленно проговорил Гур. - Это ж, ходоки. Я вздохнул: - Вот и расскажи нам, чтоб и мы знали.
Какое-то время он справлялся со своим изумлением, а потом заговорил:
Продолжение "Фиан"