На планете цветов жил крот. И, хотя, был по природе своей он слеп, но обоняния и вкуса не лишен. Ночами он вылезал на поверхность: вслушивался в тишину и наслаждался ароматами.
Днем он трудился. Работать он любил и особо, когда это кому-то было нужно. Бывало, прибежит к нему полевка, она тоже жила на планете цветов, и попросит: "Дядька крот, а пророй ход наверх, но так, чтобы до корней и не выше", он и рыл. И даже не спрашивал, а зачем. А бывало, по собственной инициативе вдоль корней роет, землю вспахивает, червяков всяких в удовольствии поедает, они тоже на планете в изобилии были и много вреда цветам, по мнению крота могли принести.
И вот, прошло пятнадцать лет, срок для крота не малый, и случился на планете пожар. Комета мимо планеты пролетела и хвостом своим цветы опалила. И сжалась планета цветов до одной небольшой полянки. И уже не было желания у крота выползать на поверхность, дышать странным запахом, отдающим горечью и гнилостью. Ушел он в работу. Только и работы у него уже особо не было. Раньше, он всегда рыл вперед и никогда не возвращался в свой проход: а зачем, когда вся планета у тебя перед лапами. А теперь все чаще он попадал в собственный старый ход. И вот, что странно, если раньше ему и приходила дикая мысль повторить вылазку наверх по старому ходу, так сказать, немного поностальгировать, но всякий раз он либо путался и не находил его или увлекался новым интересным заданием полевки, что всегда так не вовремя появлялась перед ним, когда он уже было скользнул, уже было нащупал тот свой предыдущий или пред-предыдущий проход, - то теперь он интуитивно избегал всего старого, пройденного.
Но вот однажды, случайно вновь, оказавшись в старом проходе, почти у поверхности, где, как он помнил было много червей и еще больше влажных, вкусно пахнущих зарослей корней цветов, он вдруг снова учуял тот странный аромат, что так неприятно поразил его наверху после пожара.
Не понимая, не видя, что происходит бросился он к другу полевке. Привести на место, спросить, узнать. И привел. И узнал. И сказала полевка: "Ты участвовал в этом деле, без тебя не обошлось. Ты рыл, а я подгрызала". И еще добавила: "а не будешь рыть - с голоду помрешь".
И понял вдруг крот, как осточертела ему планета цветов. И что рытье проходов ему осточертело не меньше.
С тех пор, крот стал меньше рыть, больше выползать на поверхность, дышать запахом своих творений и смотреть на звездное небо, мечтая когда-нибудь, если не улететь, то хотя бы увидеть звезды.