Хвосты дорог за нами словно стыли,
И ковыли под гнётом зноя никли,
Когда отец по азиатской пыли
Меня к деревьям вёз на мотоцикле.

Он вздрагивал - в лощинке позолотой
Встречали нас берёзки слюдяные -
И губы двигались, шептали словно что-то,
И я сквозь ветер разбирал: 'Родные...'

Снаряд немецкий взрывом память выжег.
Могилы близких - за стеной лесною.
Немного их осталось - тех, кто выжил.
И те - перетасованы войною...

И жил отец, разрывом отдалённый
От леса русского, от стерневого поля...
Я видел, как ладонью ветку клёна
Он гладил, говоря: 'Ну, здравствуй, Коля!'

Стоят березки и осинки редко
Среди холмов, где солнце, словно бритва,
И к небу тянут светленькие ветки,
Как будто руки белые с молитвой.

И кажется, что это - не деревья,
А люди - те, другие, неземные...
И я бегу из дикого кочевья,
Шепча берёзкам: 'Здравствуйте, родные!'