Аннотация: Что делают в современном мире домовые? Как они приспособились к новому тысячелетию?
История одного домового, или как женить хозяйского сына
Несмотря на конец дня, безжалостное солнце середины мая припекало совершенно не по детски. Окружающая действительность слегка дрожала в мареве тридцатиградусной жары. И не единого ветерка, черт бы побрал эту погоду. Я смахнула со лба капельки пота и неожиданно по позвоночнику как льдинкой провели, кожа покрылась пупырышками от пробежавших по ней мурашек. Передернув плечами, поудобнее устроила на них сумку с ноутом и, ворча себе под нос более безобидные ругательства, поспешила в обещающий прохладу подъезд дома. От наших гаражей до дома всего каких-то сто метров, но за то время пока я их преодолевала, все тело покрылось липкой пленочкой пота, кожа головы немилосердно чесалась, а сама голова начинала неприятно кружиться, не смотря на максимально легкий наряд.
Юркнув в подъезд, и с грохотом захлопнув дверь, я со счастливым вздохом прижалась к прохладной стене, всем телом впитывая упоительный холодок. Эх, красота! Мысли текли неспешно, двигаться совсем не хотелось, стоило только вспомнить, что предстояло подняться на самый верх пятиэтажки - именно на последнем этаже располагалась наша с мужем квартира. Сквозь ленивый туман блаженства пробились воспоминания неприятного холода, настигшего меня минуту назад во дворе. Я непроизвольно скривилась. Уже сколько раз сама себе советовала держать язык и мысли на привязи, с тех пор как поняла,что не такая как все - знаю о том, что случиться до того как это случается, чувствую ложь и иногда могу предсказывать погоду. Еще очень часто, то, что я говорю сбывается. Даже самые мимолетные словечки и пожелания. Поэтому вот уже года два я стараюсь держать себя в узде и не позволять языку лететь вперед мысли и воздерживаться от негативных оценок и пожеланий. Особенно, после того как, в общем-то, неплохой человек попал в больницу с переломом бедра, после пустяковой, но весьма эмоциональной нашей ссоры. По этой же причине упоминания всуе всей нечистой силы то же под запретом - меня она слышит очень хорошо, и не знаю, есть ли те приснопамятные черти на самом деле, но кто-то же дал мне знать о том, что меня услышали..?
Я встряхнулась, загоняя всю эту мистику поглубже, у меня еще будет время потерзать себя чувством вины и вздохами о несовершенстве мира, а сейчас надо пойти домой и приготовить какой-то ужин, так как наша вечная "домработница" домовой Михаил с нашего хозяйского разрешения и веления отправился в трехдневный отпуск повидать родню в Сибири. Как он собирается преодолевать тысячи километров за три дня, я не знала, но горела желанием узнать этот строго охраняемый секрет домовых, но Миша оставался неприступен, аки скалы Кавказа и мне оставалось только глотать слюну.
Из новенького синенького почтового ящика мне дружелюбно подмигнула пачка писем. Я нарыла, как всегда на самом дне сумки, связку "домашних" ключей и отперла ящик, аккуратно достала с полдесятка бумажных конвертов и осторожно заново заперла. Эти ящики были повешены в замен старых только пару недель назад после нескольких пинков отвешенных моим супругом председателю жилищного собрания, возмущенным утратой корреспонденции, ввиду ее превращения в обгорелые клочки. Когда повесили эти, муж оглядел всех собравшихся взглядом быка на корриде при виде красной тряпки и пообещал: "Узнаю кто - до конца жизни проведете в сортире с жесточайшей диареей". В исполнении угрозы в тот момент никто так и не усомнился.
Один из замков входной двери как всегда заел на последнем обороте, и для того, что бы он не артачился, пришлось добавить ему пару ударов коленом и кулаком, после чего упрямец радостно щелкнул, приветствуя опознанную хозяйку. Дальше бытовая суета - быстро переодеться, поставить ноут и телефон на зарядку, собрать разбросанные мужем перед работой рубашки, включить загруженную еще с утра стиралку и дальше мудрить с ужином. Мое коронное блюдо - омлет. Я знаю больше двух десятков видов его приготовления, но сегодня творчеством заниматься не хотелось, поэтому получилось дешево и сердито - яйца и молоко, кубики ветчины, соль и перец, долька чеснока и сверху стружка сыра. Оставив все это "доходить" я решила разобрать письма. Среди всевозможной агитации и счетов оказался простой свернутый лист бумаги. Я быстро пробежала его глазами, и на губы незаметно заползла довольная ухмылка. Я спешно взяла подмышку ноут и диктофон и отправилась в гости к нашим нижним соседям.
Яна Владимировна и Петр Аркадьевич Шолгожины были очаровательной семейной парой в возрасте "немного за пятьдесят", у которых было двое детей - старший сын Виктор двадцати пяти лет и младшая дочь Вероника девятнадцати лет. Семья тихая и благопристойная, без шумных вечеринок, караоке в три ночи и вообще вредных привычек. В целом мечта, а не соседи. Каждый раз, когда они на продолжительное время (больше двух дней) отбывали из дома, то оставляли нам ключи от своей квартиры на случай "а вдруг". Мы поступали аналогично, и у нас было прекрасное взаимопонимание. Но, что меня привлекало в их жилище это то, что у них, как и у нас, жил домовой. Второй во всем доме. С нашим Мишей они были большие друзья, и мне не раз приходилось доставать их из дымохода, после некоторого количества употребленного ими скисшего молока, потребляемого в их роду, как у русских водку. Накушивались они с регулярностью раз в три месяца без всякого повода, как любят говорить любители спиртного "за жизнь". После таких загулов на несколько недель, оба притихали и были предупредительны и услужливы до фантастичности.
Из достоверного источника (от Мишки естественно) мне стало известно, что жизнь Арсения, того самого домового, не сахар и ему есть, что мне рассказать. Поэтому я сейчас и отпирала квартиру Шолгожиных, что бы пообщаться с их домовым.
Аккуратненькая прихожая и прикрытые двери в комнаты. Не разглядывая давно изученную обстановку, я сразу же прошла на кухню - излюбленное место всякого уважающего себя домового. Присела на табуреточку, открыла ноут и настроила диктофон. Позвала:
- Сеня! Сеняяя! - и почувствовала себя Филькой из старого советского мультика.
Прямо передо мной воздух зарябил и подернулся сероватой дымкой и секунду спустя, на меня смотрели с почти ежиной мордочки внимательные круглые янтарно-желтые глаза домового. Не больше локтя росту, тело, покрытое жесткой серо-бурой шерсткой, вязанный свитерок и шорты, как всегда в пятнах сажи.
- Здравствуйте, Надежда Михайловна? Случилось чего?
- Да вот зашла в гости к тебе, пока хозяев нет.
Арсений лукаво прищурился и склонил по-птичьи на бок голову.
- Что так?
- Хотела тебя расспросить о жизни твоей...
Домовой не дослушал и сморщился, отвернулся и приготовился снова исчезнуть, презрительно бросив:
- Болтать о хозяевах не обучен!
Я растерялась.
- Да не надо про хозяев. Я про них и так что надо знаю, ты мне про себя расскажи, о своей жизни и проблемах. - Он удивленно вскинул брови. - Понимаешь, я пишу что-то вроде книги о твоих родственниках.
- О домовых?
Я на секунду задумалась, что ответить. Сказать правду, что не только - обидится и уйдет, солгать - почувствует, и далее смотрите выше. Пришлось сказать как бы правду:
- Не только.
Глубокомысленное почесывание затылка, а потом Сеня пододвинул себе чистую пепельницу, присел на ее краешек и задумчиво затеребил рукав свитера.
- Рассказать о моей жизни...хм, а чем интересуетесь? Последними годами? Конкретнее сколькими десятилетиями? Лет тридцать...ну, пожалуй, можно и повспоминать...Потому что все эти тридцать лет тут живу. До меня мой отец жил, а он тут с самого строительства обретался, аж с середины прошлого века...тьфу ты, позапрошлого. Вечно путаюсь - никак привыкнуть не могу к тому, что новый век на дворе. Да и какой век...глупость одна. Ничего ценного у вашего поколения не осталось, все вы продаете и покупаете. Вечно куда-то спешите. Традиции, соблюдаемые веками, пропадают и изживаются этой вашей глобализацией. До того дошло, что девушки и женщины в штанах аки парни деревенские ходят или того хуже - наденут такое, что и юбкой-то назвать невозможно. Одно слово - набедренная повязка. И не надо мне про моду и изменения в предпочтениях общества заливать, у меня слив работает исправно не беспокойтесь.
От нынешних мужчин вообще одно слово осталось. Где отвага, где душевный порыв, где смелость и честь - от всего этого остался только звук, и тот неприличный. Вот моего хозяина младшего если взять, например. С виду просто конфетка - красивый, умный даже временами, обходительный, при немаленьких деньгах и любящий. Девки за ним косяками и табунами бегали - захомутать хотели. На что только не шли чертовки. До совершеннейшего непотребства ведь опускались. А он только и знай направо налево гулял от первой ко второй и далее по списку. Хоть бы на одной задержался, так нет же! У него видите ли принцип, спор. Хотя...хорошо что из тех ни одна не приглянулась. Все они были, как бы поточнее и попонятнее для вас человеков объяснить-то...да не, как обычно вы не поймете...ну, ладно. Мы домовые мир насквозь видим. Очень полезное, знаете ли, свойство - вещи мелкие находить, беду предупреждать, будущее видеть и еще кое-что по мелочи. Ну, так вот, если ближе к делу, то людей мы тоже насквозь видим. Ее, без всякой этой вашей анатомии - мысли, чувства. Любое колебание души можем увидеть или даже предугадать. И видел я, что все эти девицы гнилые внутри. Пустышки без морали и чести. Им только и надо всяческих мехов и драгоценностей побольше, а на чувства высокие им наср...кхм начхать с высокой колокольни. Я потому и не грустил особо о том, что хозяин молодой их менял как перчатки, пока не появилась в его жизни ОНА. Умная, симпатичная, с добрым любящим сердцем и трезвым рассудком. Отчаянная и временами безбашенная. Горела как огонек, и в душе сияла как солнце. Я, когда она к нам приходила, все время если было возможно рядышком сидел - грелся в ее лучах... И ничего я не вампирил! Как можно, меня честного домового в двадцатом поколении сравнивать с мерзким и банальным упырем! Да я... Да за такое...! Тьфу на вас!
Ладно, уговорили... так вот, о чем бишь я? Ах, да девушка! Имя у нее хорошее было - Надежда. Я, как ее впервые увидел, так сразу и понял - вот она идеальная пара для Виктора. Они познакомились на работе, и в первый раз она у нас оказалась случайно. На улице был страшный ливень, и они с хозяином промокли до нитки по пути куда-то и забежали сюда обсушиться и дождь переждать. Мне сразу стало заметно, что нравятся они друг другу. И они даже какое-то время встречались. Для Виктора это были самые длинные отношения в его жизни - полгода с одной и той же девушкой. Ну я поначалу нарадоваться не мог. Наконец-то свершилось, думалось мне. Девушка переехала к нам на лето, когда старшие хозяева на дачу до осени уехали. И все было как бы хорошо, но что-то было не то. После переезда никаких дальнейших подвижек. Жили они себе, развлекались как хотели, так что даже мне видавшему виды краснеть хотелось.
Ну думаю надо дело в свои руки брать. Чем мне только не пришлось заниматься. И таблетки эти зловредные витаминами подменять. И резинки эти проклятущие прятать, выкидывать и дырки в них делать. По ночам сны свадебно-семейные на обоих наводить. В общем, медленно подталкивал эту парочку к мысли о том, что бы семейное гнездо свить. И тут случилась радость нежданная. У девушки ребеночек должен был родиться. Все, думаю, финита ля комедия - теперь-то хозяин точно не отвертится. Как честный и порядочный мужчина должен будет жениться. Ан, нет. Я, когда услышал, что он девушке своей, кстати, очень и очень любимой и без моих нашептываний, на это ответил, я ему, всеми богами и силами клянусь, чуть морду не набил. Такое предложить! Ужо я тебе покажу, кипел я. А оказалось, что мне и вмешиваться не пришлось. Такая с виду спокойная Наденька, такой ему скандал закатила, что ей-ей, мама не горюй. С пощечинами, аперкотами, матом портовых грузчиков и битьем посуды. Я только диву давался, как в такой миниатюрной девушке (рост у нее к сведенью всего сто шестьдесят пять сантиметров) может поместиться такая буря чувств. Высказав все, что думает о таком засра...безответственном типе, как мой хозяин, она не проронив и слезинки, ушла только с одной своей дамской сумочкой.
За ее остальными вещами приехала на следующий день подруга. Собрала все. Хозяина моего второй раз матом в пять этажей покрыла и ушла, хлопнув дверью.
Мой хозяин, сперва обидевшись, опять пустился в загул, но продержался всего месяц. Помню, пришел он уже как-то как всегда под утро, весь какой-то понурый и грустный. Я ужо забеспокоился, что не дай Бог, заболел, присмотрелся и так и ахнул. Хозяин мой, гулена неисправимый, по девушке своей скучал. Я глазам своим не верил. Упал он на свою кровать, открыл ящик в тумбочке и достал их единственную уцелевшую, с моей помощью, совместную фотографию. Погладил изображение Нади и голосом, от которого у меня чуть слезы на глаза не навернулись, прошептал "Я самый большой дурак на свете и я безумно по тебе скучаю..." На следующее утро он и правда проснулся другим человеком - с целью в жизни, с твердыми принципами, честью и совершенно новой активной совестью, требовавшей от него просить прощения. И он сам, почти без моей помощи, начал искать встречи с девушкой. Два с половиной месяца он за ней преданным собачим хвостиком бегал и прощения просил.
Сейчас вот уже год как вместе все втроем живут - хозяин, девушка и маленькая девочка по имени Люба. Вместе живут. Свадьба роскошная была с цветами, подарками и белым платьем. Жаль только съехали они на новую квартиру, хоть и бывают довольно часто, все равно скучаю.
Как это зачем я в это дело влез? Я кто? Правильно, домовой. А что он делает? Нет-нет-нет! Мы не уборщики, повара и прочие домработники вместе взятые. Мы хранители семейного Очага. И это совсем не камины и печки, и даже не центральная отопительная система...
Вот думаю надо уже и за дочку хозяйскую браться, а то так и засидится в девках...
Через три часа, заваленная изложенной обстоятельным домовым историей своей нехитрой жизни и общей философией домовых, я поднялась в нашу квартиру. Муж уже вернулся домой с работы и, неудовлетворившись моим омлетом, принялся за собственные кулинарные изыски. К слову сказать, готовил он гораздо лучше меня.
Услышав мои шаги, он на мгновение оторвался от процесса тушения овощей и с улыбкой подмигнул, приветствуя. Оглядев его с ног до головы, я не смогла сдержать смешка - в брюках от костюма цвета мокрого асфальта в тонкую черную полоску, в белоснежной рубашке без галстука, и с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, с лимонно-желтым полотенцем, вместо фартука, заправленным за пояс брюк, супруг смотрелся так уморительно и одновременно невероятно привлекательно и мило.
Закрыв крышку, и оставив наш ужин доходить на медленном огне, он повернулся и заметил мою улыбку. Не знаю, что в ней было больше ехидства или почти собачьего обожания, но он удивленно вскинул левую бровь. Вот блин, а у меня так не получается!
- О чем ты думаешь?
Я усмехнулась и стала расставлять на столе посуду для ужина.
- А то ты не знаешь? - он почти всегда угадывал мои мысли.
- И все же скажи. Мне сегодня лень напрягаться.
Я оторвалась от сосредоточенного выравнивания вилки по отношению к ножу и подняла на него любящий взгляд.
- Я думала, как мне повезло в том, что у меня есть ты...