|
Утро. Холодное апрельское утро. Чистое безоблачное небо. Солнце чуть показавшись над горизонтом ласкает мир первыми лучами, но в них еще мало тепла. Ближе к обеду, когда светило заберется в самую высокую точку небосвода (на сегодняшний день) они, лучи, наполнившись силой, начнут топить снег, и по миру разольется чудный звук капели. Но это все будет потом... А сейчас...
Я вдыхаю свежий морозный воздух и нежусь в первых, пока еще слабых, лучах утреннего солнца. Я иду на работу. Ноги скользят по подмерзшей ночью дороге, и приходится проявлять максимум бдительности, чтобы не упасть.
Апрель мерзкий месяц. Холод и лед с утра, а днем слякоть и жара. Вот и попробуй одеться так, чтобы утром тебе было не холодно, а днем не жарко. Ладно, мы, путейцы, люди закаленные и привыкшие ко всем коллизиям погоды, но как выпутывается из этой ситуации остальное человечество, ума не приложу.
Захожу в табельную, здороваюсь с ребятами. Сегодня за старшего Степан - матерый работяга. Володя и Коля обходчики. Инструктаж, росписи, пару партий в дурака, и разговоры о прошедших выходных. Посидели, поболтали, но надо и поработать. Идем в бытовку за молотками. На сегодня задача элементарная - добить костыли по первому пути. Вопросов нет? Молотки в зубы и вперед.
Первые сто метров "добивки" проходим на одном дыхании. Бойко стучат наши молотки по шляпкам костылей, осаживая их на место. Удары гулким эхом разлетаются по пустынному вокзалу, пугая ранних пассажиров.
Застреваем на третьей двадцатьпятке второго пикета. Надобно перекурить.
- Ну что покурим, - предлагаю я, откинув молоток в сторону, и присаживаюсь на край платформы.
- Ну, давай покурим, коли устал ужо,- соглашается Степан.
По выступившим на его лбу капелькам пота понимаю, что он тоже выдохся, но признаться в этом не хочет: мешает гордость старого работяги.
- Погода сегодня какая! - говорит, присаживаясь рядом Володя, крепкий мужичек тридцати лет с начинающей лысеть макушкой. - Днем жарить будет!
- Как бы не взмерзнуть кхе-кхе, - вступает в разговор Коля, а в просторечье просто Колюня.
- Потом сразу пикет рванем, - предлагаю я.
- Добре, добре, - кивает Степан. Он белорус, но, по-моему, больше в душе, чем по крови.
Сидим. Курим. Молчим. Любуемся закованным в лед Сегозером. Здесь серый снег и грязь, а там, на озере, чистый лед, чуть припорошенный белым снегом. Легкий ветерок холодным дыханием напоминает: зима отступила, но не далеко. Мимо, стуча на стыках колесами, пролетает рельсосмазывающий.
- Ну что по соточке, - улыбается Володя.
- По соточке, - соглашаюсь я, понимая, что речь идет о расстоянии, а не о граммах.
- Привет ребята! - доносится откуда-то сзади.
Мы дружно оборачиваемся.
- Здорово, коль не шутишь! - приветствует Степан незнакомого мужичка лет пятидесяти в серой заношенной куртке.
- Делать вам нечего: по воскресеньям работаете, - улыбаясь, говорит незнакомец.
- А что сделаешь. Поездам-то ездить надо, - равнодушно бросает Володя.
- Кхе-кхе, - одобрительно покашливает молчун Колюня.
Мы уже давно привыкли что люди, проходящие мимо, могут остановиться и вот так запросто заговорить с нами. Многих, тех, кто ходит через вокзал в дачный поселок, знаем в лицо - этот мужичек не из таких. Нам-то особой разницы нет, хочет человек поговорить, пусть говорит, может чего дельного расскажет.
Помнится, что по началу я пугался, когда с тобой вот так запросто без предисловий начинает разговаривать человек. И не просто разговаривать, а обсуждать нечто интимное, не предназначенное для чужих ушей. Я пугался, потому, как не знал, отчего это? Но постепенно понял, и стал радоваться любому собеседнику.
Наверно и вы знаете, почему люди поступают так. Не знаете? Что же, я попробую рассказать. Дело в том, что вокзал это точка отправления. Здесь ежеминутно сходятся линии судеб множества людей. Они разговаривают, делятся самым сокровенным, обсуждают такие интимные подробности своей личной жизни, какие не доверишь даже лучшему другу. И все это по тому, что ровно через пять минут гудок поезда разведет их по разным вагонам, поездам, и направлениям. И они разъедутся. Через полчаса они забудут эту мимолетную встречу, забудут её содержание, но напряжение в их душах пойдет на убыль, потому как часть их проблем умчится прочь в другом поезде, в другом направлении, в другом человеке.
Теперь вы понимаете.
Мы путейцы. Мы не прячемся в кабинетах и цехах. Мы на виду. Мы на путях. Наш цех - железнодорожные пути. И, конечно же, к нам подходят люди, чтобы спросить о том, как пройти на вокзал, как найти милицию, или просто поговорить. И не важно едут ли они куда-то или просто идут мимо, видимо, где-то в подсознании каждого человека заложено правило: вокзал - точка отправления, здесь можно говорить обо всем.
И мы слушаем: об ушедшей жене, о нехватке денег, о начальнике козле, об очередном запое, о кретинах в правительстве, о дочке живущей где-то в Германии. Поезда расходятся, спешат к пунктам своих назначений, а истории остаются, обрастают подробностями, а самые удачные становятся байками и легендами, которые путейцы рассказывают во время застолий.
- Погода-то, какая? - говорит незнакомец, присаживаясь рядом. От него попахивает свежим алкоголем. Хорошо человеку, думаю я, выпил с утра теперь идет, погодой наслаждается.
- Курить будете? - предлагает незнакомец и протягивает пачку "Примы".
- Нет, спасибо, у нас свои,- отказывается Степан.
- А у меня вот телевизор с утра рябью идет?
- Где? - живо интересуется Володя.
Колюня вытаскивает очередную сигарету.
- Дак, здесь на семисотом?
- А, тогда понятно, - успокаивается Володя. Дело в том, что у него тоже телевизор плохо показывает, но у него в городе. А здесь на семисотом дело давно известное - здесь телевизоры плохо показывают потому как железка рядом, да и то сказать плохо так "снежок" легкий.
- Тут же из-за близости железки плохо кажет? - поясняет Володя мужичку.
- Ну, дак, дома-то у меня нормально кажет!- удивляется мужичек.
- Так дом-то у тебя где? - Вмешиваюсь я, видя что мужик слабо чего соображает.
- В микрорайоне.
- Вот именно. До микрорайона от железки, какое расстояние? А до семисот?
- Ну да? - удивляется мужик. - Думаешь из-за этого?
- А че тут думать? Наливай да пей, - отвечаю я немного раздраженный. Сто лет известно что железка помехи дает. Судя по всему этому мужику делать нечего вот он ахинею и несет. Подняв с земли свой молоток иду к незаконченной двадцать пятке.
Ну, чего пойдем работать? - слышится позади голос Степана. Мужики молча берут молотки.
- Слушай, а если антенну повыше сделать? - никак не может успокоиться мужик.
Я, Степа и Коля уже не обращаем на него никакого внимания, но похоже Володю он зацепил.
- Не выше не поможет, - отвечает он. - Пробовали. У тебя телик-то какой? Импортный?
- Дык, наверное - там не по русски написано....
...Мы заканчиваем первую двадцать пятку, вторую, третью, на четвертой Володя догоняет нас.
- Ну, че объяснил? - спрашиваю я у него.
- Чего?
- Ну, про телевизор?
- Да, я сказал ему, что тут ничего не поделаешь.
- Понятно. А че так быстро? Мы даже поработать не успели! - смеется Степан, откладывая молоток в сторону.- Давай мужики покурим что-ли?
|