Я  на шестом десятке лет
по матери  своей   тоскую.
Ее я вижу, как живую,
среди дневных моих сует.
Мне   без нее  противен   свет,
я  так и не привык к насилью.
Жестокость больше не секрет,
здесь негде скрыться даже  мыслью.
А раньше чувствовал любовь:
бежал на  материнский зов,
и понимал, что значит нежность,
и что такое безмятежность.
Теперь  забыл  и про  Христа,
везде  обряды, но  не вера.
В душе одна лишь темнота,
да похоть с едким смехом зверя.