В двадцати милях от крупнейшего города штата на шестьдесят шестом шоссе сносили старенький мотель.
Вид его был столь же неказистым, как и истинное название - "Патриция", и, глядя на покосившиеся двери его номеров и паутину трещин на стеклах давно немытых окон, сложно было представить, что об именно этом мотельчике в отчаянно-сумасшедших восьмидесятых ходили такие скандальные слухи, что позавидовать им могла бы не одна заправская рок-звезда.
Распахнув свои двери в семьдесят девятом навстречу клубам дорожной пыли, поднимаемым колесами многотонных грузовиков дальнобойщиков, и первым семейным парам, уже через три года простенький мотель позабыл свое истинное название и обрел славу, которую многие посчитали сомнительной, и имя, которое стало дорожной легендой.
Расстояние от шумного мегаполиса до "Патриции" было совсем небольшим по меркам автомобилистов - что для ревущего сотнями лошадиных сил мотора каких-то неполных двадцать миль? Преодолеть их, любителям скрываться от назойливых взглядов, желающим в случае чего немедленно вернуться в город, можно было за полчаса, если только не останавливаться по дороге у недавно открывшегося придорожного Макдональдса и круглосуточного магазина всякой снеди.
Мегаполис напоминал яркими огнями своих отелей о неусыпном внимании к каждой мелкой интрижке, к каждому мимолетному романчику и голодному до внимания взгляду, не давая даже на минуту почувствовать себя способным на свободу. И только вырываясь из задыхающегося от круглосуточной духоты города, вдавливая до упора педаль тормоза у дверей "Патриции", можно было быть уверенным в том, что ее выкрашенные в светло-бежевый цвет стены будут хранить равнодушное молчание, интересуясь лишь оплатой за снятый на считанные часы номер.
Ранним утром, пряча глаза от лениво встающего над горизонтом солнца и таких же нежелающих внимания к своей персоне недолгих постояльцев, гости отеля возвращались в город, усаживаясь за компьютеры, школьные парты и кухонные столы.
Некоторые их них возвращались в "Патрицию", но большинство никогда больше не показывались, при случае рекомендуя ее своим хорошим знакомым как "весьма надежное место, которое и от города недалеко".
Слава и доходы "Патриции" росли, и вскоре ее хозяин, вышедший на пенсию бывший школьный учитель, приобретший мотель на небольшое наследство оставленное теткой, решил увеличить количество номеров, благо в них всегда была необходимость. Так у "Патриции" появилась пристройка с десятью номерами, а вскоре и новое имя, данное с легкой руки одним из новых гостей, приехавших на ночь в мотельчик со случайной подружкой.
В восемьдесят втором "Патрицию" окрестили "Мотелем "Попробуй!", и, не в шутку сказать, он полностью оправдал возложенное на него звание.
Свое первое путешествие - в мир секса, бегства от полиции и измен, чаще всего начинали именно в этом неприметном, на первом взгляд, придорожном мотеле, где никого не интересовало, кто ты, откуда и что, черт возьми, вытворяешь за закрытыми дверями снятого номера. Главное - плати и, желательно, оставляй побольше чаевых.
Каждая комната мотеля "Попробуй!" стала свидетельницей в сотню раз больше историй за всю время своего существования, чем столетние апартаменты парижского "Ритца".
Первая семейная пара заехала в номера мотеля "Патриции" через два дня после его открытия, а первая измена произошла уже через четыре.
12 июня 1980 года выпускник школы ***-старз Джон Дивой привез свою мимолетную подружку Мэгги Хэйли в номер мотеля, чтобы после проведенной с девушкой ночи так и оставить ее там - без невинности и пятидесяти долларов, бесстыдно вытащенных из маленького лакового кошелечка.
За первым укуренным вусмерть мексиканцем копы выехали
в мотель в дождливом августе 81-го, а рыбку покрупнее - кокаинового дилера, польстившегося на вывеску "Холодное пиво всегда!", выудили двумя годами позже.
Молодожены радовали своими посещениями мотель регулярно - разбивали бутылки с игривым шампанским о стены, шумно ссорились, так же бурно мирились и висли друг на друге, по-щенячьи счастливо заглядывая в глаза.
Как-то случился совсем уж курьезный случай: после проведенной в номере бывшей "Патриции" ночи, наутро пара стремглав понеслась обратно в город подавать на развод, а через неделю бывшая счастливая жена вернулась в тот же номер уже с новым поклонником.
Вероятно, на этот раз девица нашла себе избранника по нраву, потому что больше в мотеле она не появлялась.
В мотель "Попробуй!" люди из оглушительного города ехали сделать что-то впервые и чтобы, скорее всего, больше в него не вернуться.
В первый раз мотель принял сбежавшую парочку подростков, чьи родители скорее согласились бы переночевать в клетке со львами, нежели увидеть своих детей вместе; в первый раз в стенах девятого номера заболел ребенок - пятилетний Марк, налопавшийся халявного мороженого из бара; драка с участием впервые надравшихся школьников, в результате которой серьезно пострадало три снятых на ночь номера, случилась в декабре 82-го; впервые примерный супруг и честный бухгалтер банка "Джойс и сыновья" Роберт Салливан ударил свою хорошенькую супругу Энни, чтобы в будущем сделать подобное рукоприкладство регулярным...
В мотеле, прославившемся отсутствием стен, у которых есть уши, случалось хорошее и плохое - все впервые.
В июле 85-го в "Попробуй!" произошел по-настоящему неприятный случай. К
Карен Шерилл, двадцатилетняя официантка из печально известного бара "Черная рыба", была найдена задушенной в ванной комнате пятнадцатого номера.
Происшествие, попавшее на полосы газет, на некоторое время отпугнуло желающих провести в "Попробуй!" ночь-другую, но вскоре об этом случае позабыли, как и обо всем незначительном в больших городах, больше думающих о том, как заработать миллион-другой на своих жителях, нежели оплакивать их безвременную кончину, и мотель вновь наполнил бары номеров шипучкой и дешевым вином.
Но случалось в мотеле "Попробуй!" и хорошее.
Мечтающий о славе, деньгах и грудастых блондинках пока еще никому неизвестный гитарист, наглядевшись в синие, как небо, глаза продавщицы хот-догов, сидел дождливым вечером на смятой постели в своем прокуренном насквозь номере и наигрывал первые аккорды будущего хита "Heaven Marley".
Пятнадцатилетний школьник, сжимая в руке охлажденную бутылку минералки и заикаясь от волнения, произнес первое "люблю", адресованное его конопатой смешливой подружке.
Прибившаяся к кухне беспородная сука принесла ранним июньским утром дюжину таких же лохматых и рыжих, как и их мамаша, щенков.
Отец впервые разрешил своему двенадцатилетнему сыну проехать первые метры на водительском кресле их старенького "седана", а паренек из Миннесоты первый раз выиграл в карты у своего неизменно удачливого приятеля.
Немало путешественников и коренных жителей мегаполиса могли бы сказать про "Попробуй!": "О, да, я помню, это было впервые в том маленьком мотельчике на шестьдесят шестом, прямо за поворотом на ***-таун, и, скажу тебе, это было что-то! Я не знаю, когда еще так веселился", но мало кто вспомнил бы, о чем идет речь, когда услышал, что некую "Патрицию" сносят, чтобы освободить место для будущего загородного развлекательного центра.
Мотель "Попробуй!" отжил свое веселое, полагающееся ему время, оставляя старому шоссе воспоминания о тайно приезжающих парочках, прячущихся за плотно закрытыми дверями номеров, и кратковременных романах горничных и дальнобойщиков.
За тысячи миль отсюда, возможно, гостеприимно распахнул свои двери новый отель, которому языкастые гости тоже вскоре подарят второе имя, и, кто знает, возможно, это имя и станет истинным названием временного приюта для любовников, беглецов и воров.
Мотель "Попробуй!" снова будет ждать своих посетителей, предлагая недорогую еду, мягкую чистую постель, душ, кабельное телевидение и гробовое молчание за все, что услышат его стены - и все это за вполне умеренную плату.
"Мы рады видеть вас в нашем мотеле!" - будет мерцать яркая вывеска, как и много лет назад.
"Мы сохраним ваши тайны", - скажет она, заговорщицки подмигивая неоновыми буквами новым гостям, и обязательно выполнит свое обещание.
Потому что забота о постояльцах - это пример хорошего тона отелей "Попробуй!" во все времена.