Все чаще память обращает меня к детству. И тогда я вспоминаю одну историю, которая, как мне сейчас кажется, сильно на меня повлияла.
Ледяная горка вырастала в нашем дворе каждую зиму в одном и том же месте. И каждый раз предвкушение счастья охватывало меня с той самой минуты, когда дед Василий, наш дворник, который делал нам горку по собственной инициативе, зачерпывал первую порцию снега своей массивной лопатой. Он делал ее споро и добротно, но заливал не сразу, и некоторое время она неприступной красавицей стояла, соблазняя нас, мальчишек, скатиться с нее на санках. Деду Василию потом приходилось заново ровнять горку, что он проделывал с отборной, но незлобной бранью на нас. Потом он заливал ее и мы с нетерпением ждали, когда она, наконец, застынет так, чтобы можно было начать кататься.
Вечерами у горки был настоящий аншлаг, ребятня с нашего двора осаждала ледяную красавицу - кто на санках, кто на дощечках от посылочных ящиков, кто с картонками, а кто и просто, скатываясь на корточках или своей пятой точке. Мне было одиннадцать, и все это - радостные крики, смех, румяные лица, распахнутые пальто и насквозь промокшие варежки и штаны с налипшим на них снегом - было ощущением счастья.
В тот вечер я, как обычно, прибежал на горку с друзьями и мы, ловко расталкивая замешкавшихся ребят на ледяных ступенях, прыгали на свои дощечки пузом и вихрем летели вперед по раскатанной ледяной тропе, соревнуясь, кто проедет дальше. Ничто тогда не казалось важнее, чем лететь вот так, слушая только ветер в ушах и скрежет доски под собой. Так мы катались, пока не заметили какое-то оживление сред кучки детворы чуть в стороне от горки. В центре кривляющихся и кричащих что-то явно обидное мальчишек я увидел Аню.
Аня жила в моем подъезде этажом ниже. Она была младше на два года, но когда мы были совсем малышами, мы дружили и вместе играли на площадке - пока я разделывался с воображаемыми злодеями своей деревянной сабелькой, Аня готовила мне обед из песка и травы. Она называла меня принцем, а я клялся всю жизнь защищать ее от драконов и бандитов.
Потом мы выросли, вернее, я вырос из этих игр и променял Аню на ровесников-мальчишек. Но семьи наши по-соседски общались, и она часто заходила к нам по просьбе своей мамы - перехватить спичек или сахара. Иногда я ловил на себе открытый взгляд ее больших честных глаз, и мне очень хотелось позвать Аню с собой гулять, но я стеснялся ее перед своими друзьями и боялся быть осмеянным. Дружить с девчонкой - это считалось тогда в нашей компании настоящим позором.
- Трусиха! Малявка! - кричали, смеясь и тыча в Аню пальцами, мальчишки.
Она стояла, прижимая к себе свою дощечку для катания, и отчаянно мотала головой.
- Ничего я не трусиха! Дураки! - ее глаза были уже на мокром месте, щеки пылали, но не от мороза, а от обиды. Она и правда давно стояла в сторонке и просто наблюдала за ребятами, не решаясь скатиться с горки. Аня была маленькой, хрупкой и болезненной девочкой, я никогда раньше не видел ее на горке, думал, что родители не отпускают.
- Девчонка боится с горки скатиться! - подхватили общий смех и издевки мои товарищи. - Уууу, трусиха какая, иди отсюда!
Я стоял молча, не смея вмешаться. Мне хотелось заступиться за маленькую Аню, но я не мог - я боялся, что насмешки перейдут на меня. И тут Аня вырвалась из толпы издевающихся мальчишек и стала взбираться по ледяным ступеням наверх. Все ринулись за ней, и я вместе со всеми. Мы быстро забрались на горку и стали ждать, что будет дальше. Девочка в нерешимости стояла на самом верху. Было заметно, что она боится сделать шаг вперед. Насмешки не умолкали, никто не верил, что она осмелится скатиться. Кто-то стал в шутку кричать, чтобы ее подтолкнули, иначе мы простоим тут до утра.
Совершенно случайно я оказался к Ане ближе всех. Она, заметив меня, посмотрела своими большими и честными глазами, в которых читались одновременно и укор, и просьба о помощи: "Ты обещал меня защищать от злодеев и драконов, что же ты!" И тут я, не выдержав этого взгляда, толкнул ее. Ойкнув, она упала, стукнулась об лед головой - я услышал глухой стук, и молча полетела вниз, не успев даже подложить свою дощечку. Аня была очень легкой и катилась очень быстро, но неуклюже - она не умела контролировать свое тело на льду. Впрочем, на такой скорости, да после неожиданного толчка и удара, вряд ли кто-то смог бы.
Как только Аня скатилась вниз, все перестали смеяться - поняли, что произошло что-то нехорошее. Девочка не поднялась на ноги, а осталась лежать на снегу в том же положении. Она потеряла сознание.
Надо отдать должное - тут ребята сработали быстро и дружно. Кто-то осторожно перенес Аню в сторону от ледяной дорожки, чтобы ее не сбила малышня, кто-то побежал к ней домой за родителями, а кто-то даже сбегал за дедом Василием, который, осмотрев девочку, приказал ни в коем случае ее больше не трогать с места и умчался вызывать скорую. Я снял свое пальто и, свернув, положил девочке под голову. А потом убежал домой. Просто убежал от страха.
Спустя какое-то время, полное отчаянья и стыда, я узнал от родителей, что у Ани сотрясение мозга, но все вроде бы обошлось. Родители, видя мое удрученное состояние, не стали с пристрастием расспрашивать о случившемся, считая, видимо, что я просто сильно переживаю о моей подруге. Я же не находил себе места, ночью впервые мучился бессонницей. Выражение Аниных глаз, ее немой укор и мольба о помощи не выходили у меня из головы. Я не мог объяснить себе, как случилось так, что я ее столкнул. Но о том, что это был я, как я понял из разговоров ребят еще на горке, кроме нас с ней никто не знал. Там было слишком много народа, и любой мог случайно ее толкнуть. Но ведь толкнул я. И не случайно. Она меня никогда не простит. Я предал свою принцессу.
Следующим утром Анина мама зашла к нам вернуть мое пальто. Видя мое вмиг побледневшее лицо, когда я открыл ей дверь, она поспешила меня успокоить:
- С Анютой все уже хорошо, она полежит дома недельку, а потом в школу. Стукнулась она, конечно, здорово...
И тут она, словно что-то вспомнив, вдруг спросила, уставив на меня такие же большие и честные глаза, как у Ани:
- Как же ты не углядел, Алеша? Ведь вчера я отпустила ее только потому, что она заверила, что ты будешь с ней рядом... там, на горке...
У меня все опустилось внутри. Я мог только промямлить что-то вроде:
- Не знаю... случайно вышло.
- Вот и она говорит случайно... ну ладно, заходи, она обрадуется. Спасибо за пальто.
Она не сказала. Она не сказала, что это я ее толкнул. Моя ужасная тайна сохранена, но почему-то мне от этого не стало легче. Анина мама ушла, а я подумал, что ни за что теперь не посмею посмотреть Ане в глаза. И вообще мне лучше с ней не видеться, потому что наверняка она меня ненавидит.
Всю зиму я избегал Ани. Да и она не стремилась искать со мной общения. Уроки, слава богу, у нас начинались и заканчивались в разное время, так что мы не встречались с ней ни по дороге в школу, ни обратно. Спички и сахар в Анином доме перестали неожиданно заканчиваться. Во дворе я с тех пор тоже почти не появлялся, как-то разом утратив интерес к прежним играм и всем тем товарищам, которые были в тот злополучный вечер на горке. Будто бы я понял, что все это все пустое и ненастоящее, вот только что же было настоящим - я не до конца понимал, какое-то призрачное ощущение было, но постоянно ускользало от меня. А на все вопросы отвечал, что у меня появилось другое увлечение и мне некогда. Я и правда начал ходить в кружок кораблестроения, куда хотел уже давно записаться, но дворовые игры с другими мальчишками отнимали все время и казались важнее.
Наступила весна. Любимым занятием всех мальчишек и девчонок теперь стало пускание корабликов по ручейкам. Как-то я шел из школы и увидел стайку весело галдящих девочек с нашего двора, столпившихся у знакомой мне большой лужи, от которой брал свое начало быстрый ручей - недавно я там запускал собственноручно смастеренную яхту.
Девочки пускали бумажные кораблики. Среди них была Аня. Она меня не заметила, а я спрятался за дерево и стал наблюдать, как она возится со своим неумело сделанным корабликом, который, не успевая проплывать и половину пути, падал на бок и намокал. Девчонки оказались не лучше мальчишек, из-за дерева я слышал их насмешки и поддразнивания над Аней.
Сам толком не понимая, что делаю, я вышел из своего укрытия, подошел к девочкам и, вытаскивая из портфеля свою гордость, точную копию старинной яхты "Америка", обратился к Ане:
- Держи, спасибо, что одолжила на время. - Аня промолчала в ответ, но посмотрела на меня с благодарностью.
Девочки ахнули и, тут же забыв, что только что смеялись над подругой, стали упрашивать ее поскорее запустить красавицу в ручей. Аня вмиг стала в центре внимания.
- Прости, - прошептал я одними губами и, отвернувшись, быстро зашагал прочь.
Мы скоро переехали, и я больше никогда не видел Аню. Я даже не знаю, услышала ли она тогда меня, поняла ли... Еще долгое время я продолжал видеть во сне ее глаза, которые помогли мне наконец понять, что для меня было настоящим и важным в этой жизни.
