Сашка и Колька два друга. Два сапога пара - как говорят, не разлей вода. Куда Сашка туда и Колька. Куда Колька туда и Сашка. В лес, в поле, на рыбалку, в карьер или просто пошляться по улицам - всегда вместе. Не зря ведь они братья, ну и пусть что двоюродные - это тоже братья. Даже больше чем двоюродные, потому что их отцы родные братья, а матери родные сёстры. Бывает и такое. Да и похожи они очень, вполне можно за родных братьев принять, оба сероглазые с желтоватым блеском, прямые носы, немного торчащие уши, и коротко стриженные темно-русые волосы. Ещё одеть одинаково - то как с одного куста ягода, инкубаторскими обзывались бы соседские ребята.
Сегодня Сашка пришёл к Кольке. Колькин дом был на соседней улице, но смежными огородами можно было бегать, чем и пользовались приятели. Скучно было что-то. Каникулы одним словом. Родители с утра ушли на работу, предоставив ребят самим себе, не малые дети, одиннадцатый год каждому. И спрос уже с них был совсем другим. А так дети ещё, совсем дети. Вот на кино денег родители давали раз в месяц. А телевизор в ту пору был один на всю улицу. Книжки они читать не очень любили. Лучше на улице побегать. Или ещё чем заняться, вот и выдумывали мальчишки себе развлечения сами, порой совсем не безопасные. Пугачи, рогатки, самострелы, поджиги - далеко не весь арсенал мальчишек того времени.
Вот и сегодня решили они птичек пострелять. Никто ведь не накажет. Отцы работают, можно и пальнуть в огороде. Сашка достал свой нехитрый поджиг - стальная трубка сплющенная с одного конца и залитая свинцом, была прикручена проволокой к деревянному прикладу. Рукоять приклада украшали пятиконечные звёздочки в кружочках умело выжженные раскалённым гвоздём. Для большего удобства приклад был обработан "под руку" чтобы и держать и целиться было удобно. Стрелял такой поджиг мелкими стальными шариками из разобранных когда-то подшипников или свинцовой дробью, пару горстей которой ещё летом дюзнул он у отца. Колькин же арсенал не сильно отличался от Сашкиного. Такая же трубка, приклад, тот же порох смешанный со спичечной селитрой, такое же отверстие для запала, бумажные пыжи, и деревянный шомпол.
- Ну что пальнём!
- Пошли в огород. Давай только дома зарядим. Холодно сёдня.
- Давай, а чем стрельнём?
- Давай шариками в перемешку с дробью.
- Ага.
Зарядив свои поджиги, пацаны через ограду вышли в огород. Замёрзшие грядки покрылись тонким слоем первого пушистого снега. От ребят шел пар. Утренний ноябрьский воздух был пропитан приближающимися морозами. Пахло холодом. На кустах и близких деревьях птиц не было. В соседнем огороде, у дяди Паши росла красавица рябина. Листья уже давно облетели с неё, как ни как зима скоро, одним словом ноябрь. Замерзшие красные рябиновые ягоды уже были не такими горькими и противными как в сентябре. Ребята иногда рвали мерзлые кисти. Но сегодня ягодами лакомились совсем другие гости. Стайка красногрудых снегирей залетела в дяди Пашин огород. Не скромничая, жадно клевала эта пришлая братия мороженную красную ягоду. Ветви рябины то и дело качались от этого птичьего пиршества. Снег вокруг рябины был усыпан исклёванными ягодами. Издали упавшие ягоды очень походили на кровавые пятна. Ярко и скорбно было видеть снег в рябиновой крови. Словно раны красных бойцов после тяжёлого боя или скорее рябиновые раны после птичьей казни.
- Глянь снегири!
- Да тихо ты спугнёшь!
- Давай залпом по команде.
- Три, два, один, огонь!!!
Спички дымя и треща сверкнули в руках ребят. Секунда, другая, запал задымился, пламя исчезло внутри трубки и вдруг. Нарушая утреннюю тишину, грянул залп двух поджиг. Стайка снегирей дружно вспорхнула ввысь, разлетаясь по соседским огородам и с опаской поглядывая на рябину и неоконченное пиршество. А следом, сквозь пороховой дым ребята услышали крик не человеческим голосом, несшийся из дома дяди Паши.
- Убью, с-суки! Вот я вам уши оторву!
Колька с Сашкой совсем позабыли целясь в снегирей, что в нескольких метрах за рябиной в огород выходила соседская уборная.
Павел Савельевич Сазонов в это утро маялся с животом. Уже который раз он бегал до ветру, в уборную. Так и сейчас, находясь там и справляя естественные нужды своего уже не молодого организма. Павел замечтался о своем. Везунчик - всю войну от 41 до 45 прошёл он без единой царапины, вся грудь в орденах и медалях. Как вдруг звук спаренного выстрела нарушил его мысли. Сотой доли секунды хватило ему на то чтобы вынести своим восьмидесятикилограммовым телом хиленькую дверь уборной. Павел лежал на полу закрыв голову руками. Война?! Стреляют? Опять началось?! Мелькало в его голове. Красная полоса проходила через его лоб - след удара о дверь. Нос и губы были разбиты в кровь от аналогичного приёма. Голова гудела. Придя в себя Паша крадучись заглянул в уборную, и чуть было не упал наступив на бог знает откуда взявшийся шарик. Дюймовые нестроганные доски были как дуршлаг в мелких отверстиях. Некоторые дырки были величиной с палец. Через одну такую он увидел Сашку и Кольку соседских мальчишек, держащих в руках какие-то дымящиеся палки. Он собрал остатки мужества недавно утерянного, и хриплым, незнакомым ему оттенком собственного голоса пронзительно завопил:
- Убью сволочи! Фашисты!
Пацаны рванули наутёк из огорода. Поджиги пришлось закопать в надёжном месте. Вечером родители по-любому узнают. Точно узнают.
Так и случилось.
Колька после отцовской трёпки весь вечер прятался то в конюшне, то на вышке. Пережидая отцовский гнев. Настучал ведь фронтовик. Будь он неладен. А бати ремень и без того, ой как часто прикладывался к его пятой точке.
В соседнем доме данный факт тоже не остался не замеченным.
- Да отстань ты от ребят, уймись, гляди-ка снайперы выискались.
- Паша говорит чуть не убили, он всю войну без ранений прошёл...
- А тут в уборной чуть не пристрелили. Сам-то веришь? А разорвало бы ихние самострелы и куда бы мы?
- Ага. А чё?
Отец Сашки заливался смехом вместе с матерью.
- Сиди вражья сила в темноте.
- Думай куда палишь. Фронтовика чуть не угробил.
Сашка же сидел в голбце и до ночи пока мать не угомонила отца не выглядывал в комнату, слушая то смех, то ругань несшуюся сверху.