Посвящаю этот текст своим командирам по службе в Военно-Воздушных Силах, по службе в армии и своему отцу Джумахону Маматову.
---
В Ачинске Красноярского края снег выпадает очень рано. Снег может пойти, иногда, и в сентябре. Это Сибирь.
И вот я, мальчишка, из жаркого Таджикистана, в июле 1978 года поступаю в одно из популярнейших, престижных военных училищ того времени. Очень сомневался, что поступлю... Думал, наверняка, проиграю конкуренцию ребятам из Москвы, Ленинграда, Новосибирска... и легко поступил (спасибо, школа No 21 города Пянджа!).
И из взволнованных, ежедневно ожидающих результатов вступительных экзаменов абитуриентов ("абитура") мы превращаемся в счастливых курсантов. Нас обрили, надели гимнастёрки, перетянули (очень туго, кстати, перетянули - дисциплина) солдатскими ремнями, и начался "курс молодого бойца".
Ежедневные, многочасовые строевые занятия на плацу. До одури надоедавшая отработка строевого шага, осанки. "Вы будущие офицеры!"
Отжимания на брусьях, приседания, подтягивание на турнике, бег на километр, на три километра...
Ежедневный утренний бег.
Роптать и жаловаться нельзя: знали куда шли... И так целый месяц. Некоторые ребята сдались... Пока не приняли присягу, забрали документы и ушли... в студенты. Честно признаюсь, меня тоже посещали такие мысли. Но вспомнил слова папы: "... запомни, сынок, это место для мужчин..."
Стиснув зубы дотерпел, выдержал.
Физические упражнения меня не тяготили. Тяготила непривычность, строгая дисциплина, норма обеда (мало!), тоска по гражданской жизни, по дому...
Вчерашний вольный паренёк... и вдруг: "ничего низзья". Но так нас и превращали в мужчин.
В октябре пошёл первый снег. Густой, частый, с кружащими метелями. За ночь выпадало до полуметра. Красота!
Ежедневные утренние пробежки превратились в лыжные. Вот тут-то я попался... Лыжи не слушались меня, палки не отталкивались...
Через пару дней, вечером, ко мне подходит мой командир отделения, младший сержант Коля Лазарев:
- Джура, тебя вызывает командир роты.
Лихорадочно начинаю думать: в чём же я провинился?
Поправляю гимнастёрку, застёгиваю крючок воротника и стучусь в тяжёлую, из березняка, дверь командира роты. Комната была обита лакированными берёзовыми рейками, была накуренной и тёплой. Там же находился наш командир взвода, похожий на итальянца, старший лейтенант Донов.
- Товарищ капитан, курсант Маматов по вашему приказанию прибыл! И стою по стойке "смирно".
- Вольно, - строго скомандовал командир. Ему было около тридцати лет, но мне, восемнадцатилетнему мальчику, он казался "очень большим дядей".
- Ты, что никогда на лыжах не катался?
- Так точно, товарищ капитан, никогда.
- Так, Донов, освободить курсанта Маматова от хозработ по воскресеньям, пусть занимается лыжами за Чулымом (так называлась сибирская река недалеко от училища).
- Есть освободить, товарищ капитан!
- Смотри мне, Маматов, не дай Бог не сдашь экзамен по физподготовке! Вылетишь из училища! Я никому таких поблажек не делал! Понял! - старался придать голосу строгости командир.
- Так точно, товарищ капитан, понял!
Это было правдой - такая привилегия оказалась только у меня.
Гораздо позже, в день выпуска, он признался мне: "мне было так жалко смотреть на твои падения во время занятий лыжами..."
Замёрзший Чулым и сосновый лес в снегу был сурово, по сибирски красив. Я ждал каждое воскресенье с нетерпением. В лесу было очень тихо, мне, выросшему в горах это было непривычно. Был слышен лишь скрип моих лыж. И иногда, к полудню, с какой нибудь сосновой лапы, с тихим шумом соскальзывал отсыревший снег, и темно-зелёная, оголившаяся ветвь начинала колебаться. Это было необычно красиво...
К окончанию семестра, в феврале, я сдал экзамен по физподготовке, куда входил и лыжный марафон, я сдал и получил значок ВСК-II, (Военно-Спортивный Комплекс), второй степени. Это, для парня, впервые вставшего на лыжи был очень хороший результат!
Сам командир роты пришёл и строгим видом пожал мне руку. Но я понимал, что вся его строгость была напускной. Я знал он всё время следил за моими результатами, и по учёбе, и по спорту. В нормальной, в неслужебной обстановке, он позволил бы себе и вольности. Но, нельзя: военная субординация...
Такое, он позволил себе лишь в день выпуска: он просто расплакался. Мы были его первыми выпускниками, лейтенантами... Долгие годы учёбы нас очень сблизили, по роднили, мы стали просто братьями по службе, боевыми товарищами. Когда мы выпускались он уже был майором. И мне сейчас, сбросив всю субординацию хочется сказать: "Товарищ майор, или просто, Александр Вячеславович, спасибо Вам большое за Ваши уроки мужества, человечности и доброты! Я всё помню. Я Вас люблю, и жму Вам руку и обнимаю".
---
День выпуска для всех нас был и радостным и грустным. Как это три года интересной учёбы, забавной жизни с приключениями в казарме вдруг заканчивается... обрывается.
На железнодорожном вокзале Ачинска, подвыпившие ребята плакали. Плакали громко...
После выпуска, для дальнейшего прохождения службы, я, и несколько моих однокашников были распределены в Туркестанский Военный Округ, и направлены в Штаб округа в город Ташкент. Солнечный город Ташкент.
В жарком августе 1981 года, мы бывшие однокашники из АВАТУ, встретились в Ташкенте, как родные братья.
Но мы знали, что эта встреча кратковременна - дальше нас распределят по гарнизонам, по военным аэродромам округа.
Несколько ребят из нашего училища попали в аэродром "Кокайты". Естественно, нам хотелось быть снова вместе.
- Лейтенант Маматов, - услышал я голос ассистента из штаба. Настала моя очередь на распределение.
Я вошёл в большой кабинет, где, за столами, сидели несколько офицеров в звании майора и выше, ветераны авиации.
- Лейтенант Маматов, садитесь за стол, - услышал я голос седого подполковника, на вид за пятьдесят лет.
- Будут ли у вас пожелания по месту дальнейшей службы?
Помня, что несколько моих товарищей уже попали в "Кокайты", я сразу же ответил:
- Товарищ подполковник, хотелось бы в аэродром "Кокайты", - поспешил я ответить.
- Почему, именно, туда?
- Однокашники уже попали туда.
- Понимаю. Но это не по вашей специальности. Там самолёты МиГ - 21, а у вас МиГ - 23. Будет сложно.
- Я быстро переучусь, обещаю, - несмело начал упрашивать я его.
Он ещё несколько раз попытался переубедить меня... но в конце-концов, нехотя, согласился.
- Ладно, я понимаю тебя лейтенант, хочется быть вместе с друзьями. И подписав направление вручил его мне.
- Желаю успехов в службе.
- Спасибо.
На улице, под тенистыми чинарами меня ждали мои товарищи.
- Куда? - спросил меня Толя Баландин, друг из моего же взвода, который, уже, был распределён на службу в аэродром "Ак-Тепе", в Туркменистане.
- В "Кокайты", - ответил я.
Мы, ребята из нашего училища, которые попали в "Кокайты", обнялись, пожали друг-другу руки, и стали ждать остальных ребят.
Примерно через пол часа я снова услышал голос того, седого подполовника из штаба, который распределил меня в "Кокайты":
- Лейтенант Маматов, зайдите ко мне ещё раз.
В кабинете, он переменил свой строгий тон, и обратился ко мне:
- Сынок, давай езжайка ты в город Карши, там твои же самолёты, МиГ - 23. И переучиваться не потребуется...
- Но я хочу поехать вместе с друз...
- Слушай, потом ты меня благодарить будешь, что я отправил тебя в Карши. Это областной центр, а не провинция...
Он имел полное право приказать мне: "Едешь в Карши, и всё!", но он со мной разговаривал по-отечески, с неподдельной симпатией в голосе.
Он переубедил меня. Я согласился поехать в Карши. В любом случае, я был не один из нашей роты. Со мной в Карши ехал мой однокашник, Серёга Кокаревич, с которым мы ежегодно участвовали в знаменитой училищной эстафете 20;1 километру. Эстафету, мы, курсанты называли "Машка", так как призом была статуэтка бегущей девушки. Наша эстафета вместе с Серёгой продолжалась и дальше...
Седой подполковник оказался прав. Вскоре, гарнизон "Кокайты" был переведён в охваченный огнём Афганистан. Многие из служивших там погибли, в том числе и ребята из нашего училища. Вечная им память.
После я часто вспоминал настойчиво уговаривающий меня голос седого подполковника... Знал ли он тогда, что "Кокайты" переведут в Афганистан? Что заставило его упрашивать меня и переписать моё направление...? Сейчас я склонен думать: да он наверняка знал...
Почему он так решил, это знает только он.
Вот такие командиры, вот такие офицеры встретились мне за время моей службы в армии. Капитан Александров, давший мне шанс научиться лыжному искусству... и давший понять, что доброта это лучшее украшение мужчины, даже если оно неумело спрятано под окрик: "Смотри мне, Маматов, не дай Бог не сдашь экзамен по физподготовке! Вылетишь из училища! Я никому таких поблажек не делал! Понял!"
Седой подполковник появившийся на развилке моей судьбы, в Ташкенте, и направивший меня по тому пути, по которому я шел всю дальнейшую службу, а, возможно, иду и сейчас...
А может быть, это, ангелы-покровители внушали им так поступить?
Во всяком случае, это были настоящие мужчины, научившие нас мужской работе - защищать...
И папа мой тоже был прав своим советом: "... запомни, сынок, это место для мужчин..."