Охотник за головами (Сага об Освальде, книга первая)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Его зовут Освальд. Он - охотник за головами. В мире, где сталь соседствует с порохом, а маги вовсе не сказочные персонажи, эта профессия более чем востребована. Освальду безразлично кого искать - мужчину, женщину, человека или орка, лишь бы платили вовремя. Но никакой уважающий себя охотник за головами не возьмется за дело, не зная, кому и зачем понадобились его услуги. И пусть заказчик окажется самим Густавом фон Эксеншиерна-Блёэдехольмом, бароном малой марки Ротгайлс, маршалом и кавалером ордена золотого Льва, Освальд все равно не даст ему водить себя за нос...
|
Охотник за головами.
Год 1405-ый от см. Мученика, перевал Лугоши, граница Вилленгена и Хайдар.
Волков всегда ведет вперед голод. И забота о потомстве, которое от голода может не дожить до весны. Буран накрывал горы всю прошедшую неделю, зверье отсиживалось по убежищам, норам, берлогам. А в логове подрастали волчата. Зима пришла в этом году неожиданно рано, так как никогда на памяти вожака стаи. Холодать начало еще в октябре, снег выпал уже в его середине.
Дорога проходила через леса у подножья гор, проторенная и надежная. По ней всегда, взад-вперед, бегала, шла и еле переставляла ноги легкая добыча. Хотя легкой она была не всегда. Иногда она огрызалась и уносила жизни членов стаи. Иногда добыча решала, что именно она охотник. Тогда приходилось хуже всего. В лес и в горы шли цепочки людей с огнем, острым железом и быстрыми стрелами. А перед собой охотники гнали четвероногих легавых, выслеживающих волков. И волкодавов, справиться с которыми зимой выходило не у многих серых.
Вожак был немолод. Так и должно быть, как еще? Опыт, сила, зрелая и выносливая, упорство и забота о стае. Он не хотел выходить в ночь, охотясь на двуногую добычу. Хотя выбор оказался только таким. Все села окрест загодя загоняли скотину в дома, пережидая и холода и голод тех, кто приходит ночью. Другие, у которых дома окружали высокие и крепкие стены, волков не боялись. Выход оставался один -- идти к заносимой снегом дороге к перевалу. Это грозило опасностью потом, но потом нестрашно. Страшнее потерять волчат сейчас. Стая не могла позволить себе такой глупости и безрассудства, стая должна жить дальше.
Логово вожак устроил в запутанной паутине ходов под старыми холмами на самой границе леса с горами Карваш. Толстые, ломкие стебли засохшего осенью лесного плюща мягко пошевелились, пропуская разведчика. Лохматая тень скользнула в тепло логова, быстро нашла вожака, приникла к уху. Стая вокруг просыпалась, быстро, зло и жадно. Голод толкал вперед, дразнил свежим запахом добычи от мокрой и снежной шерсти вернувшегося брата. Вожак сидел, думал, прикидывал. Оглядел красноватыми глазами сородичей, худых, с впалыми животами, самок с пустыми сосцами, из тех, что ощенились недавно. Двинулся к выходу, стая пошла следом.
Луна катилась полновесным серебряным грошом по иссиня черной простыне неба. Звезды остро и колко бросали лучи, отражавшиеся от алмазной крошки снега, ветра пока не было. Вожак встал на мощные задние лапы, вытянув шею и распрямив длинные передние, завыл, угрожающе и зло. Волькудлаки Карвашей шли на охоту.
Чуть позже...
Ночь, застающая путников в дороге, не разбирается в разнице человеческих сословий, принадлежности к цехам и гильдиям. Равно как в уровне достатка и пожеланиях к ужину и проведению сна. Особенно зимой, в предгорьях высоких, с белыми острыми шапками, Карвашей, лютой и богатой на секущий по лицу снег, вперемежку со льдом. Ночь играет свою игру, беспощадную и увлекающую, ночи весело.
Ей, черной и беспросветной, наплевать на чаяния купца из Пешта, желающего быстрее добраться до дома. На мольбы паломников, бредущих к святому источнику Гипоклепиуса, что в землях Безанта. Не разжалобить ее, жестокую, мольбой крестьянской дочки, желающей добраться с семьей до родного села, целой и невредимой. До дома, где ее ждет жених, широкогрудый улыбчивый кузнец. Ночь не даст убрать руки с рукояти тяжелого меча рыцарю из северного Нессара, идущему в поход против нечестивых язычников лабусов, на Янтарное побережье. И даже суровый мореход, если рассудить по повязке на глазу и по теплому "капитанскому шарфу" на шее, который наверняка из темной Абиссы и точно знается с чертями, вздрогнет, заслышав тяжкий и тягучий вой вдали.
Ночь в Карвашах, зимняя студеная ночь в страшных горах Карваш. Она кажется живой, эта ночь, пляшущая кровавую пляску в бликах на остром лезвии под горной луной. Редкие просветы в густых тучах, не дающие света. Темная, накатанная полозьями и колесами, полоса дороги... и огонек, крохотный, мерцающий через буран, где-то там, впереди. К нему и стремятся все, кто оказался здесь в зимнюю лихую ночь. Если не опередят темные силуэты, мелькающие позади, старающиеся догнать, схватить, убить. Напиться горячей сладкой крови и парящего мяса, выгрызаемого из еще живой и орущей от боли и ужаса жертвы. И все решает скорость, ярость и храбростью... и тех и других.
Тени мелькают все ближе и ближе. Луна отражается в блестящих ртутью глазах, красных, желтых, зеленых. Светлая ночь помогает заметить бросок стремительного серого тела, дает рассмотреть момент, когда те уже рядом. Люди встают в круг, окружая себя кольцом из острой стали, дерева посохов и палок, плюющихся огнем факелов. Серые тени все ближе, гонимые голодом и неумолимые.
- Господи, помоги! - Крик, одинокий, дрожащий, летит к луне. Тени все ближе.
Моряк из Абиссы, за каким-то чертом оказавшийся здесь, в глубине континента, в горах, неожиданно шагает вперед. Сплевывает на снег вязкую табачную жвачку, убирает руку с эфеса своей боевой шпаги. Люди застывают, глядя на него обезумевшими глазам. А тот опускает конец вязаного горла морского шарфа, вытаскивает что-то темное. Луна отражается на металле, тени застывают, разворачиваются, исчезают...
Травница.
Год 1382-ой от смерти Мученика, побережье Северного моря, Доккенгарм:
Ноги сами несут тебя вперед. Быстрее, быстрее, беги, беги пока можешь. Не можешь, так иди, ползи на коленках и животе, катись колесом под горку. Двигайся, если хочешь остаться в живых. Что... Что?!! Треск за спиной, недалеко, ближе, чем думалось!!! Вороний грай, черные точки вверх, взмахивая крыльями, тонкие ветки подлеска ходуном, из стороны в сторону. Быстрее, сколько есть сил, ну же, ну!!! Юбка давно распорота одним ударом ножа посередине, и все равно мешается. Хлещет по ногам, норовит загнуться внутрь, запутаться за коленями как не держи ее руками. Красные башмаки, из искусно выделанной козлиной кожи скользят, ведь недавно здесь нещадно хлестали тугие струи дождя. Колотится в груди, остро колет в боку, но не остановиться... вперед, вперед!
А сзади нарастает треск, разлетаются под ногами сухие ветви и сучья. Они не скрываются, бегут за именно тобой. Неудержимые в своей жажде и этой погони и ее финала. Треск идет по пятам, ломится через сухостой и молодой ельник, как сильный и быстрый зверь хищник, что ни за что не отпустит жертву. Он рвется вперед, поводя чутким носом, ловит страх, пот, желание жить... и идет по следам. Неотвратимый и догоняющий.
Корень вяза, такой незаметный, подло и предательски торчит над землей. Носок башмака, длинный, модный, входит как раз под него. Тело само делает рывок вперед, не успевая остановиться. Стопу и чуть выше нее рвет короткий огненный укус боли, земля сильно бьет в колено и выставленные руки. Острый скол небольшого сучка пропарывает кожу на правой ладони, но это не важно, вовсе не так важно! Важнее мокрая после недавнего дождя глина, листья и трава, устилающие пологий склон оврага внизу. Таких здесь не так уж и много, но именно этот оказывается прямо на пути. Тщетно пальцы пытаются ухватиться за что-то, тело сопротивляется, но не может сделать ничего.
Скольжение по шуршащим листьям, вниз и вниз, перерастает в полет. Отрывает от склона, бросает вверх и вперед. Внутри все сжимается, рвется, разлетается в стороны и поджимает к самому горлу. Краткий-краткий миг без веса, без ощущения себя, пока спина с хрустом не встречается с землей. Воздух разом вылетает наружу вместе с то ли криком, то ли хрипом. Темнота.
............................... Папа, папочка, что я наделала?.. не верь ему..... папа?.....................
Тук-тук-тук... что это? А, это собственное сердце стучит и отдается в голове ударами молотка по гвоздям, клювом дятла по коре, падающими по крыше редкими тяжелыми дождевыми каплями. Голова кружится, даже если не встаешь, лежишь на отбитом боку. И яснее ясного, что надо сесть, попробовать сесть! И тут же возвращается боль, подло, неожиданно. И острой своей пастью, гниющими и загнутыми клыкам -- цоп за ногу! Господи, как же больно, до слез на глазах больно. Всхлип сам собой выходит промеж губ, тонкий, как скулеж у слепого щенка, оставшегося без мамки. А встать бы, надо бы встать... что это?!! Быстрее, вон туда, в кусты, там темно, там шипы, не увидят, не заметят, жить, господи, жить-то как хочется. Шорох, шелест, скатываются по склону комья земли, мешаясь с кучками уже сухих листьев, ветками, камнями. Все? Неужели все? Липкими дорожками пот катится по спине, бокам, по животу, груди. Волосы лезут в глаза и слезы горохом, злые, от отчаяния и слабости. Не хочу, не хочу-нехочунехочунехоч.... МАМА...
Шаги практически неслышны. Мягкие сапоги на толстой кожаной подошве без каблука, останавливаются перед глазами. Даже не сапоги, так, что-то похожее на высокие и очень толстые чулки, с завязками крест-накрест по голени и икре. Выпушка на отворотах сверху, шерсть густая, серая с темными крапинками. Сапоги все в грязи, жирной, черной и липкой. И еще одни подходят чуть сбоку, останавливаются, лениво переминаются, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Их хозяева молчат, дышат спокойно, практически не сбиваясь. Первый садится, оказываясь прямо перед глазами. Протягивает руку, обтянутую кожаным наручем, с торчащими по предплечью до самого локтя острыми шипами. Боль в ноге отступает перед тем, как рука вытягивает вверх голову. Резко, до крика, до жгуче настоящего ощущения срывания кожи с волосами.
Взгляд сталкивается с взглядом. Страх, боль и дрожь против ледяной уверенности, злобы и насмешки. Совсем молоденькая, испуганная, одинокая девушка и варгер, один из тех, что приходит незваным. Вымазанное вытопленным жиром с белой глиной и сажей лицо, стянутые в пучок длинные волосы, запах въевшейся крови и страдания. Безумие в выкаченных белках, криво дергающиеся в постоянной ярости темные губы. Человек-зверь, страх предгорий, смерть на двух ногах. Он смотрит в ее глаза, скалится, показывая черненые и подпиленные зубы, тянет голову к себе. Дрожь, миг до осязания друг друга, крик. Зубы впиваются в губы, прокусывают, рвут. Стоящие рядом двое других варгеров довольно смеются. Но все это недолго. Конец близок.
Жизнь цепляется за все что возможно. Жизнь не хочет уходить за просто так. Пальцы с обломанными ногтями вцепляются в мокрую грязь, стараются оттащить тело от страшной черной фигуры, но тщетно. Бег, спешка, все осталось бесполезным.
Сапог вминает в черную жижу тканые серебром полы бархатного казакина. Обтянутая грубой кожей перчатки ладонь оттягивает, медленно, чуть ли не сладострастно, волосы вниз. Лицо поднимается, тянется острым подбородком вверх, открывает белую чуть прозрачную кожу на шее. Бьется тоненькая синяя жилка, скулит, плачет девчонка, хотевшая жить. Варгер вытягивает из-за голенища сапога, с шипением и тихим свистом, чуть изогнутое темное лезвие. Длинный боевой нож с роговой рукоятью, выглянувшее в разрыв темных туч солнце играет на металле. Ниже, ниже... первое, покачивающееся движение вбок, назад. Всхлипывание, булькание, хрип выходящего воздуха. И, наконец-то, тишина. Чуть позже, неслышно и мягко, в овраг выходит маленький грязный лисенок. Втягивает черной горошиной носа воздух, долго, настороженно.
Запах, такой легко ощутимый. Сладковатый до одурения, мерзкий до тошноты. Не должно быть такого, нет, ни за что... но есть. Почему? Потому что люди не могут по-другому. И люди могут становиться зверями тогда, когда им это необходимо. Потому и такой тяжелый, приторный, сбивающий с ног запах. Кровь, лисенок, это кровь. Не бойся, она такая же, как у птиц или маленьких зайчат. Ешь, лисенок, ешь. Нечего бояться. Людей здесь нет. А нелюди уже ушли.
1.
Серо-зеленая, с льдисто поблескивающей кромкой волна набегала и ударяла по утесу. Разлеталась в шипящие злые клочья, разбивалась и уходила. И вновь, упрямая, несгибаемая, пыталась разнести по камешку острый выступ скалы. Ее упорство и желание победить внушали уважение стоявшему на краю утеса человеку. Пахло солью, свежей и ядреной, море шумело, а ветер шел вместе с волной, стараясь сбить его с ног.
Куртка-штормовка, пошитая из плотной и толстой парусины, помогала. По случаю приобретенная на рынке у молчаливого калеки-моряка, сейчас она оказалась как раз вовремя. Торчать здесь, что в городе, что на утесе, ему пришлось долго. Городок был небольшой, весь пропахший рыбой, сырой, вяленой, соленой и копченой, табаком, водорослями и моряками. Устраивало все, кроме последнего.
Последнее часто давало повод сломать пару-тройку ребер, свернуть нос или выбить челюсть особо назойливо задиристому морскому волку. Прогулки по берегу помогали отдыхать. Но вроде бы ожидание закончилось, сегодня наконец либо будет разговор и все разъяснится, либо предстоит уехать. Ветер дунул сильнее, пробившись через ткань и заставив привычное ко многому тело вздрогнуть.
Освальд запахнул куртку плотнее, натянув капюшон и затянув тесемки. Оглянулся в сторону серой полосы городской стены. На дороге, ведущий сюда, к морю, никого не было. Становилось неинтересно. Скоро неделю здесь, среди рыбных запахов и сладкого вереска у утеса. Хотя в полученном письме время встречи оговаривалось точно по сегодняшний день. Ну, ждать осталось недолго и ничего не помешает затянуть подпруги отдохнувшего Серого и убраться отсюда. Будет, несомненно, обидно за семь впустую потраченных дней и десяток серебряных монет. Но и такое бывает, хотя и не часто. Конь, смирно стоявший неподалеку, поднял голову. Втянул ноздрями воздух и тихонько заржал. Со стороны холмов, идущих по-над обрывом берега, ехали четверо. Это настораживало. В письме и в последующих устных комментариях не было ничего, привлекшего внимание. Но кто знает, все возможно в этой жизни. Что-что, а должников у Освальда, охотника за головами, хватало. Даже с избытком, если вспомнить хорошенько.
Охотник за головами покачал головой собственным мыслям и спокойно двинулся в сторону своего коня. Откинул чепрак, закрывающий длинный кожаный чехол ольстры. В кобуре, виднеясь темным ореховым ложем с плечевым упором, находился арбалет. Извлеченный, он показался немного странным на вид любому опытному стрелку. Плечи стального лука, соединенные сложным шарниром посередине, были плотно прижаты к ложу. Сплетенная из кожи и волос тетива прикрыта сверху покатой пластиной, и под ней же, в половину длины оружия, находился металлический цилиндр. В круглых, видимо сквозных отверстиях, виднелись пятки шести толстых стрел-болтов.
Освальд отжал на себя небольшой стержень, сильно дернув за закругленное ушко. Щелкнуло, плечи самого лука разошлись в стороны, натягивая тетиву. Второй щелчок сказал о надежном стопоре, связавшем две металлических полосы в дугу. Ладонь мягко легла на фигурно вырезанный низ ложа, крепко и надежно. Вторая потянула на себя изогнутый рычаг, уходивший основанием в паз у изгиба плечевого упора. Цилиндр мягко провернулся, выталкивая стрелу вверх, и проушина одного из болтов легла прямо на тетиву.
- Так-то оно надежнее, да, Серый? - охотник погладил коня по шелковой шерсти на морде. - Посмотрим, кто это у нас там, и домой поедем. А то дождь скоро...
Конь, по понятным причинам, не ответил, но Освальду этого и не было нужно. Причмокнул губами, подзывая его поближе. Встал боком к приближающимся всадникам, держа оружие наготове.
Те подъезжали, спокойно и неторопливо. Хотя нет, один, в щегольском красном плаще, старался выбраться вперед, горячил коня, все бросая того в резкую рысь. Но ехавшие по бокам двое, все из себя уверенные и с ног до головы в сером цвете, оттирали, не давали рвануть с места. Впереди троицы, повернув голову назад и что-то говоря, ехал главный. Это было видно сразу. По манере сидеть в седле, по движению головы, по поднятой руке, которыми остановил спутников. Ясно... вот он и разговор, как думается. Охотник чуть опустил арбалет вниз и откинул капюшон, открывая лицо. Всмотрелся в подъезжающего всадника.
Мужчина был явно немолод, но до старости ему еще очень далеко. Седина пробивалась в аккуратно подстриженных усах и бородке, морщины виднелись издалека даже в непогоду. Он остановил коня, легко спрыгнул и пошел в сторону охотника, разведя в сторону полы длинного теплого плаща, показав, что не прячет никакого оружия, кроме видимого широкого "кабаньего" меча на левом боку. Освальд кивнул, не убирая арбалет, лишь положив его на сгиб локтя.
- Доброго вечера. - голос у подъехавшего был гулкий, чуть рокочущий. - Долго пришлось ждать?
- Мне хватило. - Освальд с интересом смотрел на него. - Письмо?..
- Да, его отправил я. - мужчина остановился рядом, чуть нервно похлопывая по голенищу сапога хлыстом-стеком. Положил руку на отделанное серебром навершие меча. - Рад, что встретились.
- Возможно. - Освальд пожал плечами. - Пока никак не могу разделить вашей радости. Вы знаете, кто такой я, я же ничего не знаю про вас. Кроме того, что некоторые ваши друзья могут быть очень настойчивыми и упорными в своих поисках. Остальное мне пока не сообщали... Даже имени.
- Меня зовут... ну, скажем, Гайер. - мужчина говорил ровно и спокойно. - Этого достаточно?
- Смотря на то, о чем пойдет речь. - Охотник также спокойно посмотрел прямо ему в глаза. Тот моргнул, видимо растерявшись. К этому Освальд привык давно. Лет десять назад за разноцветные глаза могли потащить на костер, сейчас время смягчилось. - Зачем вы меня искали, причем так заинтересованно и с такими, на удивление убедительными методами заманивания?
- Я хочу, охотник, чтобы вы нашли для меня одного человека... вернее, одну женщину.
- Преступница? Убийца? Воровка? Должница? Ваша пропавшая родственница? - Освальд смотрел на его лицо, терпеливо ожидая малейшей зацепки, если тому вздумается лгать.
- Нет, не первое и не второе. - Собеседник отрицательно покачал головой.
- Вы не ошиблись? - Охотник внимательнее посмотрел на "Гайера". Взгляд был колкий, неприязненный. Разговор шел негромко, но двое "серых" все же двинулись вперед. Мужчина оглянулся, те остановились.
- В чем именно я ошибся? - Он выдержал взгляд Освальда.
- Вы не просите меня найти ни одну из указанных мною особ. То есть какая-то женщина не является воровкой, укравшей у вас фамильную ценность или родственницей, задолжавшей вам и попутно убившей несколько щенков вашей любимой борзой. То есть она не сделала ничего, за что я мог бы привезти ее к вам. А поисками наложниц либо невест не занимаюсь, людьми не торгую, к сводничеству склонности не имею. Увольте, не мой профиль, знаете ли, герре Гайер. Так что либо вы ошиблись, ища меня и моих услуг, либо нет. В первом случае - я незамедлительно уеду, не требуя компенсации за потраченное впустую время. Во втором, если таковой и есть, вы мне все и полностью расскажете. Иначе я покину ваше общество еще быстрее, и предварительно потребую всеж таки денег. Выбор за вами.
- А ты, однако, нахал... - протянул собеседник. - Дерзкий, зарывающийся нахал и хам. Правду мне про тебя говорили, не врали ни капли. Не боишься так разговаривать со мной?
- Разве должен бояться? - Освальд усмехнулся. Так как умел усмехаться в нужных случаях, благо таких было в достатке, да и тренировался в совершенствовании своей усмешки он постоянно.
Очень часто от нее у спорщика или угрожающего всеми карами, земными и небесными, пропадало всякое желание продолжать свое занятие. Глаза охотника, что зеленый что голубой, в такие моменты становились прозрачными, как горный полированный хрусталь. И через них, казалось, можно было заглянуть в его мысли. Неожиданно собеседнику, решившему угрозами, либо криком доказать собственную правоту, открывалось многое. В первую очередь то, что перед ним стоял человек, отличающийся от него самого. И если бы на полученное умение убивать выдавали бы дипломы на гладком пергаменте и с печатью на шелковом шнурке, то у этого парня она явно была бы красной, из лучшего сургуча. Как у отличника обучения.
Герре "Гайер", или кто там был на самом деле мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, был не из таких. Следовало ожидать, глядя на уверенные движения и голос, привыкший приказывать. Но намек, сделанный охотником, был им понят правильно.
- Хорошо. - он тоже усмехнулся. Хищно, растянув жесткие губы в тонкой, закрывающей зубы улыбке. - Ты не ошибся и приехал вовремя, куда и к кому нужно. Хочешь знать, кого тебе предстоит найти? Узнаешь.
- Великолепно. - Освальду не приходилось выбирать среди способов заработка на жизнь. Умел охотник очень немногое, в отличие от большинства обычных людей. Пока, кроме явственно показываемого ему чувства превосходства, ничего сверхъестественного в беседе не было. И такое с ним тоже уже случалось, и не один раз.
- Это травница. Очень талантливая знахарка, которая нужна мне.
- В чем сложность найти ее самому?
- Она не хочет, чтобы ее нашли мои люди. Они и не могут этого сделать, сколько не пытались. Отводит глаза, путает следы... какая разница? Не могут справиться и все тут. Что прикажешь мне делать, Освальд, как не нанять такого отъявленного сукина сына, как ты? Поговаривают, что ты и твои друзья можете найти человека хоть на краю света.
- Многое и многие говорят не о том, что есть на самом деле. - охотник нахмурился. Дело принимало не совсем тот оборот, что ему хотелось. - Она колдунья?
- А кто может сказать это точно, охотник? - "Гайер" еще раз усмехнулся. На этот раз криво. Запахнул меховой воротник плаща, зябко повел плечами. - У нас, в Доккенгарме, не принято громко трепаться об этом. Позови морского черта или помяни тролля, так они и придут. У нас здесь, знаешь ли, ведьм и колдунов все еще сжигают время от времени.
Освальд пожал плечами. Ветер поднимался все сильнее, заметно холодало.
- Что поделать, жестокие провинциальные нравы... этим никого не удивишь. Я должен привезти ее живой, правильно понимаю?
- Абсолютно, и обязательно целой.
- Мне будут нужны все известные сведения, слухи. И знать как она выглядит.
- А где она находиться, тебе знать не надо?
- У вас есть какие-либо ее вещи? - охотник вопросительно посмотрел на нанимателя, не обратив внимания на сарказм. - Лучше всего волосы или обрезки ногтей.
- Есть что-то в ее бывшей комнате. - "Гайер" кхекнул в кулак, сгорбился, глубоко и надолго закашлялся. Сплюнул на ладонь, посмотрел. Морщинки у краев губ дернулись, брезгливо и негодующе. Больше Освальду не нужно было ничего знать про его мотивы. Все стало ясно с одного взгляда.
Да, травница точно ему необходима, этому местному вельможе, которому оставалось жить не так уж и много. Если не поможет чудо... или талант неизвестной пока охотнику женщины. Осталось решить лишь два вопроса:
- Есть еще кое-что...
- Слушаю тебя. - Куда только делась самоуверенность и гордость? Достаточно увидеть кровь, выхаркиваемую легкими, чтобы сбить с себя самого гонор и спесь.
- Тво... Ваше настоящее имя и сумма. А она...
Охотник назвал цифру. "Гайер" удивился. Освальд не знал из-за чего, но тот удивился. Чему? Он понимал, к кому обратился, искал охотника упорно и долго. Стоило ожидать хорошего запроса. А что?
Моральные принципы Освальда до сих пор не мучили. Его воспитали таким, какой есть сейчас. Травница, сбежавший преступник, грабитель, обманувший муж... все едино. Хорошо, что наниматель понимал разницу между охотником за головами и наемным убийцей. Свои услуги Освальд давно научился оценивать пропорционально затрачиваемым усилиям и результату. А тот редко оказывался плохим.
Сегодняшний наниматель мог оплатить ровно столько, сколько было необходимо. Это казалось очевидным, а при желании мог бы заплатить и больше. Что касается имени, то удивляться не стоило. Охотнику часто было наплевать на саму цель, но не на того, кто ее заказывает. Хотя ответ на этот вопрос охотник уже знал. Неделя, проведенная в еле видневшемся в сумерках городе, не прошла даром. Освальд узнал многое про любую значимую персону в округе. И кто стоял перед ним, понял сразу. Но хотел услышать подтверждение от самого заказчика. Это было его правом.
- Меня действительно зовут Гайером. - мужчина кашлянул. Нервно дернулась щека. Но кашель не перешел в страшный грудной. - Гайер фон Эксеншиерна-Блеэдхольм. Я барон малой марки Ротгайлс, маршал и кавалер ордена золотого Льва. Хозяин этих мест... который не может найти одну единственную женщину. Я согласен на твои условия, охотник. Когда ты примешься за дело?
Освальд повернулся в сторону рокочущего под утесом моря. Поднял вверх арбалет, который ни разу не опустил вниз во время разговора. Снял с зацепа болт, спустил тетиву, загудевшую об металл. Рычагом развел плечи, сложив их по бокам ложа. Вставил болт в свободную ячейку и повернулся к маршалу марки, барону и так далее:
- Сегодня. После того, как поужинаю. Мои вещи всегда со мной, как и овес для коня в саквах. У вас хороший повар, герре Эксеншиерна?
2.
Огонь жарко потрескивал в камине. Отблески бегали по тяжелым, шитым потемневшими от времени золотыми и серебряными нитями гербовым знаменам. Полотнища висели по стенам, рядом с паноплиями, составленными со вкусом и умением. Освальд, отхлебнув густого, сладко пахнущего ячменем и хмелем, свежего пива откинулся на резную спинку массивного стула. Окинул взглядом интерьер зала, прикидывая, что здесь откуда.
Что-что, а жизнь у предков маршала была насыщенной и интересной. Вот, например, тот шлем, висящий на стене напротив. Странноватой формы, с полной металлической маской искуснейшей работы, точно привезен с востока. Острый шпиль на верху, легкая полосатая ткань, скрученная в тугой толстый жгут и идущая по всей окружности шлема. Маска злобно смотрела на охотника провалами узких щелей-глазниц, скалилась металлом решетки на месте рта. И ведь верно, точно с востока. За ним, плотно сидевшем на незаметном крюке, пересекались очень старая цагра еще без стремени и выщербленный бастард, времен первых Походов на освобождение родины Мученика от язычников. И так по всему куску стены, освещенному несколькими факелами и свечами, торчавшими в массивных серебряных шандалах, висело оружие. Путь семьи Эксеншиерна по реке времени и территориям сопредельных, и не только, государств, прослеживался четко.
Хозяин сидел напротив, задумчиво поглаживая большую серую кошку, бывшую в величину никак не меньше средней уличной шавки. Кошка, весьма смахивающая на рысь, нежилась и громко тарахтела, ласкаясь к теплой руке. Герре Эксеншиерна поглаживал шелковистые брыла, щекотал ее под вытянутым подбородком. Темные, почти черные губы иногда растягивались в подобии улыбки, показывая длинные белые зубы. Вооружена кошка была основательно.
Животное щурило от удовольствия желтые глаза с длинными узкими зрачками, не отводя взгляда от охотника. Подрагивающие усы вибриссы, чуткий нос и стоящие торчком уши с кисточками сами собой говорили про недоверие к неизвестному человеку. Хороший ход, который Освальд не мог не оценить по достоинству. Это оружие, всегда находящееся под рукой хозяина замка, было куда лучше любого из острых предметов на стене.
- Как вам кухня? - Гайер отпил из стеклянного, оправленного в потемневшее серебро бокала на длинной ножке. В отличие от гостя и давешнего торопыги в красном плаще, молчавшего весь ужин, хозяин предпочитал вино пиву.
- У вас замечательные повара, герре Гайер. - Освальд одобрительно кивнул, приканчивая толстую, с поджаренной до идеального состояния корочкой, отбивную с прожаренным яйцом сверху. Привозной овощ батат, запеченный с чесночно-сливочным соусом, оказался как раз кстати. Мясной сок, мастерски спрятанный внутри казалось бы сухого куска, был великолепен, не говоря про ровно отделяющиеся друг от друга нежнейшие волокна. - Благодарю за приглашение и удовольствие от прекрасной кухни.
- Было бы за что. - Эксеншиерна кашлянул. - Повара у меня действительно знатные, знаете ли. Привез их из Лиможана, когда был там в последнем походе. Не очень сильно хотели ехать, представляете ли себе?
Представить себе такое Освальд мог... но с трудом. Во время последнего конфликта между Лиможаном и Абиссой Доккенгармская марка приняла сторону вторых. Абисса всегда платила больше и, главное, в срок, в отличие от любых своих противников. Что делали наемная доккенгармская пехота и рейтары в захваченных землях, Освальду довелось видеть. Города и деревни северяне грабили и уничтожали неспешно, вдумчиво и обстоятельно, так же как и все, за что брались. Участь тонких гурманов поваров, как думалось охотнику, была куда более завидной. Умирать в серебряных рудниках Абиссы, или носить на себе землю со склонов вулканов на поля Айсбергена было намного хуже. Оттуда не возвращались. Так что действительно странным казалось нежелание оказаться в прислуге доккенгармского аристократа.
- Да, Освальд, я вас не познакомил... возраст, знаете ли. - хозяин кивком показал на нервно жующего юношу на противоположном конце стола. - Мой воспитанник, сын боевого товарища, Юргест. Мальчик мне как родной, растет у меня с десяти лет. Он считал, что встреча с вами может оказаться опасной для меня, перенервничал. Вот и ведет себя так невоспитанно. Не так ли, Юргест?
- Именно так, отец. - юноша не оторвался от непрожаренного куска говядины, лишь кивнул. Мясо с кровью охотник не любил, а уж то, как ел Юргест, чавкая и жадно, делало эту прихоть еще более непривлекательной. - Но, думаю, герре Освальду это не так и интересно.
Охотник даже и не подумал отвечать. Что-что, а отношение к нему юнца точно не его дело. Может считать и полагать все, что душе угодно, да и ладно. Пора и приниматься за работу, не все же сидеть за столом. Терпение Эксеншиерне не занимать, но играть с ним было бы глупым решением.
- Вы говорили про комнату женщины, я хотел бы осмотреть ее. И услышать все про сам побег, возможные причины, а также поиски, которые вы предпринимали.
- Пойдемте. Эй, кто-нибудь! - герре Гайер стукнул кулаком по столу. В дверях тут же возник лакей, в синей с золотым ливрее, цветов дома. - Приготовь несколько подсвечников в комнате ведь..., э-э-э, травницы, зажги их и возвращайся с фонарем, посветишь. Дождь идет? Хорошо, принеси плащи мне и гостю.
- Она жила отдельно, как и полагается уважающей себя ведьме? - Освальд посмотрел на хозяина.
- Она жила в башне, на самом верху. - Эксеншиерна потрепал кошку за мощный загривок. Кошка щелкнула клыками и довольно мурлыкнула. По мнению Освальда далеко не каждая пастушья овчарка могла так громко рыкнуть. - Башня примыкает... примыкала к основному зданию. Это же бывшая крепость, охотник, мой фамильный замок, дом моих предков... Он же и родовая крепость. В башню вела галерея, еще две недели назад. Накануне той ночи была целой, без шатающихся опорных столбов или гнилых балок. Королевский инженер осматривал ее полгода назад, кое-что подкрепили, замазали, где тот сказал. И разом вдруг рухнула целая половина галереи, просто обвалилась той ночью .
- Интересно... - протянул охотник. - Вы видели это?
- Нет, меня не было. Необходимость в моем присутствии оказалась важнее болезни, поехал в столицу. Здесь был Юргест, но он спал. Грохот, пыль, вот и все что видели ночные дежурные. Все разом божатся, что галерея развалилась в один миг. Им оставалось только достучаться до травницы, только та не открывала. Вынесли дверь, поднялись, а той и след простыл.
- Кровь, следы драки или убийства?
- Немного крови было, только в самой галерее, на этой стороне. Еле заметила девка поломойка, когда очищала паркет от пыли. У меня там положен паркет... был положен, вернее. Дорогой, наборный, с рисунком из палисандра и дуба, тьфу ты.
- Интересно... - еще раз протянул охотник. - Хочется посмотреть
- Ишь ты, хочется ему... - Эксеншиерна встал, заметив возвращающегося слугу. - А вот и плащи с фонарем. Пойдемте, мастер Освальд, раз это так необходимо. Юргест, будь добр, поднимись к себе, я зайду к тебе перед сном.
- Но, отец... - Тот порывисто встал, покрывшись пятнами.
- Мне повторить, юноша? - Хозяин замка не поднял голоса. Наверное, подумалось Освальду, поднимал он его очень редко. Да и то, во время боя, чтобы докричаться до подчиненных, не чаще. Хватало и того, что слышалось при спокойном тоне. Голос отдавал хорошей боевой сталью, не придворной, украшенной насечками и усыпанной камнями, нет. Той самой убийственной сталью, которая украшается лишь узором переплетенных полос металла при ковке да замысловатым плетением гарды, или гравировкой девиза владельца по клинку или эфесу. Сын, или все-таки воспитанник, покорно опустил голову, метнув в сторону охотника злобный взгляд. Причин такой нелюбви юнца к нему Освальд так и не понял, как не старался.
Снаружи вовсю разгулялась осенняя погода. Дуло, ветер старался сбить с ног, пробирался через одежду, заставляя зябко ежиться. Оступившись с мокрого камня дорожки, ведущей к темной громадине впереди, лакей запрыгал на одной ноге. Быстро счистил с подошвы добротных башмаков липкую грязь и пошел дальше, опасливо покосившись на невозмутимо ждущего хозяина. Освальд только покачал головой, плотнее запахнув полы плаща из рыбьей кожи. Двинулся за качающимся фонарем и бешено мечущимся кругом света от него.
Башня приближалась, становясь не такой уж и высокой, как показалось сперва в темноте. Сложенное из светлых больших камней, плотно подогнанных друг к другу, сооружение стояло внутри большой стены, явно относясь к старому замку. Его следы, практически стертые временем, проглядывались, стоило внимательнее присмотреться. Площадка, к примеру, через которую они сейчас прошли, явно была обеденной залой, и полы в ней были каменными, вытертыми сотнями, если не тысячами подошв. Рядом с темной башней светлели пятна строительных лесов. Галерею уже ремонтировали, не откладывая дела в долгий ящик. Судя по разнице светлых и темных полос, сразу же и штукатурили, приводя в годный вид и состояние
- Вот здесь она и жила... - Эксеншиерна остановился, дожидаясь слугу, открывавшего замок. Тот, с большой дужкой, навесной, соединяющий обмотанную вокруг дверной ручки и щеколды цепь, скрипел, но не хотел пускать никого внутрь. - Это старая башня, последняя оставшаяся от замка моего прапрадеда. А почему наверху нет света?
Освальд посмотрел наверх. В темных проемах небольших окон не было заметно бликов на стеклах, если они были, или напрямую падающих в темноту отсветов. Согласно кивнул, посмотрел на слугу и спросил:
- Зачем такой серьезный замок на двери?
- Да черт с ним, с замком. - Эксеншиерна посмотрел в спину лакея. - Почему не зажег свет?!
Спина лакея, закрытая не менее добротной, чем башмаки накидкой, дрогнула. Стало сразу ясно, что охотник был прав сразу в еще нескольких предположениях. Во-первых в том, что Эксеншиерна был действительно богатым человеком, раз его слуги одевались и носили настолько добротные и недешевые вещи. Во-вторых, что было что-то еще кроме непонятного побега, и чего в замке явно боялись. И это "что-то" наверняка оказалось связано с пропавшей то ли травницей, то ли все-таки ведьмой. И третье предположение, сразу бывшее ясным и простым, слуга трусил. А еще он подслушивал, старался не хрустеть замком особенно сильно. И возможно подслушивал из-за какого-то личного интереса. И наверх точно не поднимался, раз ключ до сих пор не хотел проворачиваться.
Замок совсем душераздирающе заскрежетал и обвис на дужке, не желая выходить из петли.
- Герре Гайер, я забыл... Плащи захватил, а про свечи совсем забыл... - голос дрожал. - Простите...
- Открывай дверь, недотепа! - рявкнул хозяин. - Ну!!!
Слуга дернул замок, чуть не выдрав с мясом гвозди щеколды, на которых та держалась. Ругнулся, положил его в карман и медленно взялся за ручку. Герре Эксеншиерна прикрикнул на него и между делом убрал руку под плащ. Освальд мысленно хмыкнул и похвалил самого себя, умницу и молодца, решившего не снимать с пояса дагу. Мало ли, вдруг и пригодится.
Пожалел о том, что так и не заехал в Ниросту, к Броккенгаузу и его компаньону, дварагу Эпрону. Два этих умельца давно обещали сделать для него что-то вроде уменьшенной копии арбалета. И такой же самозарядной, которая наверняка бы пригодилась сейчас. Что, интересно, находится под плащом хозяина? Тот явно не чурался прогресса, на одной из паноплий Освальд заметил аркебузьер. Так что громоздкий и ненадежный колесцовый пистолет точно мог оказаться у Гайера за поясом. Слуга, наконец, потянул за массивную ручку дверь, сколоченную из толстенных, окованных полосами железа досок, на себя. Открылась она легко, ничуть не скрипя на недавно замененных и хорошо смазанных петлях.
Мягкий желтый свет фонаря осветил темный проем, ступени лестницы, винтом уходящей наверх, лавку, уже покрытую пылью.
- Чего встал? - Эксеншиерна выругался, глядя на медлящего слугу. - Дай сюда фонарь, трус, встань сзади. Будешь наказан!
- Да, герре Гайер. - Голос лакея дрожал и казался радостным. Что же здесь такого происходило? Освальд шагнул вперед, не дав хозяину забрать фонарь. Сам взялся за толстое кольцо, не обратив никакого внимания на благодарный взгляд слуги. Шагнул вперед, не думая вытянул дагу, надежной тяжестью потянувшей вниз левую руку. Охотник мог одинаково хорошо работать обеими руками, учителя, в свое время, попались хорошими. Эксеншиерна нахмурился, но времени на возмущения Освальд ему не дал, начав подниматься по лестнице. Остановился, оглянулся, подозвал слугу:
- Знаешь где мои вещи? Хорошо, слушай внимательно. Принеси ту сумку, у которой латунные застежки, понял? Не ту, у которой медные замки, обязательно с латунными. Давай живее. И свечи не забудь на этот раз.
Проследил взглядом торопливо удаляющуюся спину. Темное пятно бежало по дорожке, оскальзываясь и двигаясь в сторону двери из которой они только что вышли. Двигался слуга на удивление быстро, ни разу не исполнив те забавные пируэты, что были во время ходьбы к башне. Освальду становилось все интереснее и интереснее. Он повернулся к Эксеншиерне, молча ждущему от него объяснений.
- В сумке есть кое-что нужное. Да и зачем он нам здесь, герре Гайер? Шумит, трусит, один вред. Конечно, мы могли осмотреть комнату и днем, но ночью все-таки есть шанс увидеть и найти то, что при солнечном свете даже и не заметим. А чего может так бояться ваш слуга?
- Дикие необразованные люди они у меня, что с такого взять? - хозяин замка пожал плечами. - Суеверия и прочее. Мэрай считали сильной колдуньей.
- Мэрай? - Имя легло на язык мягко, перекатилось неожиданной остротой своей третьей буквы и снова замерло на окончании.
- Да, так ее зовут. Или звали... кто его знает. Хочется надеяться, что она все-таки не цацкалась с врагом рода человеческого, и что сбежала из какой-то своей бабской дурной прихоти.
- Вы держали ее здесь насильно? - Охотник приподнял бровь, вопросительно посмотрев на хозяина.
- Ее не удержишь, Освальд. Поверь мне на слово, что сделай я такую глупость, так все равно не вышло бы ничего хорошего. - Эксеншиерна вновь перешел на простое обращение, как и тогда, на берегу, разозлившись. Кавалер Золотого льва явно нервничал, а причины так и остались неясными. - Если Мэрай решила быть здесь и у меня, то я ее не неволил. Она могла уйти в любой момент, и не встретила бы никаких препятствий.
Охотник не ответил. Говорит барон и прочее, что не держал, так посмотрим, время все покажет. Шагнул вперед, подняв и отведя в сторону руку с фонарем.
Ступени, сделанные из обрезанных и крашеных досок чуть поскрипывали. В башне ощущалась пыль, и самый чуток плесень с землей. И еще откуда-то пахло странным букетом из травяных и цветочных ароматов, а острыми нотами чего-то аптечного напоминало лавку тех самых компаньонов из Ниростаа. Только те любили побаловаться химическими опытами, к примеру, сочиняя состав чего-то чересчур горючего и взрывающегося. А вот что такой запах мог делать в башне, чьей жиличкой была сельская знахарка? Ступени тем временем чуть скрипели под их ногами, изредка постреливая рассохшимися местами и выстреливая легкими облачками пыли. Паутины было еще не так уж и много, лишь пару раз пришлось убирать с лица липкие нити, невесомые и тонкие. Времени с пропажи травницы действительно прошло совсем ничего.
Площадка перед дверью, распахнутой настежь, оказалось небольшой, еле-еле двоим развернуться. Слева она переходила в ту самую галерею, сейчас закрытую снаружи лесами. Освальд посветил фонарем, уткнулся в ощерившиеся разломами и трещинами доски уже через пару-тройку шагов. Идти туда не решился, да и незачем, как оказалось. Галерея обвалилась чуть ли не перед самым входом в жилой этаж под крышей. Сама башня роли в замке уже никакой не играла, да и ранее явно была лишь дозорной, пусть и с просторным помещением на самом верху. Присел, провел пальцами по шершавым, полных заноз, толстым пластинам пола. Тем самым, что остались от хваленого паркета из палисандра и чего-то там еще. Посветил фонарем, стараясь разглядеть что-то, что сможет помочь, но так ничего и не разглядел. Снизу раздались торопливые шаги и пыхтение. Лакей все-таки вернулся быстрее, чем предположил Освальд. Страх страхом, но строгий хозяин вот он, здесь.
- Увидел что? - голос Гайера дрогнул. Чего он ожидал от него, охотника, вот что интересно? Что, оказавшись в башне, Освальд ткнет пальцем в любую из сторон света и скажет про нахождение неведомой пока Мэрай? Ну-ну, а то как же.
- Нет. Пойдемте в ее комнату, мне надо посмотреть, что там творится. Если есть что смотреть. Эй, как тебя там... Как?!! Кутас? Эм-м, м-да уж. Давай сумку сюда... Кутас.
Дверь в комнату была солидной, никак не тоньше нижней, ведущей в саму башню. Освальд поднес фонарь к дверным петлям, присмотрелся и довольно похвалил самого себя. Молча, не показывая и виду. Петли, как и дверь, были новыми, недавно установленными. А еще дверь открывалась не внутрь, а наружу. Потянув ее за ручку, отворяя, и заметил еще и угол для засова, толстый, из железа. Про себя отметил это и вошел.
Комната и верно оказалась просторной, хотя тяжело было ожидать такой роскоши от башни, выстроенной более ста лет назад. И в ней никого не оказалось, совершенно никого. Кого бы там не опасался слуга, сейчас трясущийся в дверном проеме, никого в ней не было и в помине. Освальд зашел, двинулся к окну, у которого заметил стол, накрытый темной тканью. Поставил фонарь и махнул рукой слуге, бочком протиснувшимся мимо стоявшего у самого входа Эксеншиерны. Пока тот стучал тяжелыми шандалами и огнивом, стараясь быстрее зажечь свечи, сел на стоящий стул с высокой резной спинкой и оглянулся.
Ничего необычного в глаза не бросалось. В том смысле, что не было на полу таинственных идеограмм или прочих непонятных, написанных кровью или мелом рисунков с надписями. Не виднелись на гладких досках темных кровавых потеков или следов от свечного воска, как после ритуала Вызова. Аккуратная небольшая комната, больше всего напоминала один из тех редких кабинетов ученых, что порою попадались Освальду на дороге. Ну да, так и есть.
Вон там, на длинной, идущей вдоль всей стены низкой полке стоит тигель. Небольшой, как две капли воды схожий со многими встреченными ранее в лабораториях алхимиков и аптекарей. Большие фарфоровые банки с плотно притертыми крышками для веществ, используемых в опытах. Соли, щелочи, металлы, взвешиваемые до малейших частиц драхмы на тех вон весах. Пятна от последствий самих экспериментов, выделяющиеся на темной поверхности подоконника, видны даже отсюда, несмотря на темноту. Все верно, неизвестная пока девушка, а может и женщина Мэрай, лучше смешивать несмешиваемое рядом с окном, пусть даже и вытяжка есть.
Вон, прямо над тиглем пристроена жадно раскрытая жестяная воронка, уходящая трубой в крышу. То-то, подъезжая к замку не заметил, несмотря на сумерки, ни одной птицы на крыше именно этой самой башни. Да и прочнейшую красноватую черепицу из обожженной глины, положенную умельцем мастером на века, наверняка уже начало разъедать. Тяжело оставаться целой рядом с изысканиями настойчивых натур, желающих познать неизведанное и сотворить чудо прямо в колбе. Что еще необычного и одновременно знакомого тут есть?
Густой запах лекарственных трав, тяжелый и приторный, шел со стороны рундука, плетенного из лозы, стоявшего в углу. Все верно, сбор и просушка всего, так необходимого и растущего прямо здесь, на побережье и в горах, давно закончен. Там же, над рундуком, стоял небольшой открытый шкафчик с высокими полками. На них, отблескивая от все более увеличивающихся язычков зажигаемых свечей, стояли стеклянные бутыли и бутыльки с бутылечками. Насколько охотник был знаком с фармациусами, сейчас в них, плавая в ядреном спирте, настаивались лечебные корешки и прочая спасительная дрянь. Мэрай и впрямь, была травницей, да еще и талантливой. И аккуратной, это Освальд тоже заметил сразу. Частенько случалось ему общаться с всякими медиками и знахарями, у которых все было завалено черт-те чем. Не говоря про грязь и пыль на полу. Как выходило такое у тех, кто просто должен соблюдать чистоту из-за ремесла, он не понимал, но ведь выходило же. В жилище то ли лекарки, то ли ведьмы Мэрай все было по-другому. Только от этого ему легче не становилось. Если женщина настолько аккуратна, то шансы найти волосы или ногти становились мизерными. Как искать ее без помощи компаса ведьм он не знал.
Кутас наконец-таки справился со всеми тремя принесенными шандалами, и в комнате стало достаточно светло. Освальд встал, прошелся по комнате, присматриваясь и думая: откуда начинать поиски? В комнате, неравномерном пятиугольнике, кроме полок и стола с двумя стульями, была только кровать, явно из старых хозяйских и сундук. Вот он-то впечатлял размерами, массивный и высокий, занимающий половину дальней стены.
- Платье, где она его хранила? - охотник повернулся к лакею. - В нем?
- Ну, так то оно да... - слуга почесал в затылке. - Только, герре, я же ни знаю. И никто не знает, никто же здесь у нее больно и не был. Прибиралась сама, воду разве что поднимали, дрова...
- Она всегда в одном и том же ходила?
- Чего?
Освальд вздохнул и откинул крышку сундука. Присвистнул, глядя на абсолютно голые доски, обклеенные изнутри вытертой материей в синюю и красную полоски. Не то северная, горская шерсть, не то еще из того, что подешевле. Добротный такой крестьянский сундук, сделанный на века, с металлическими углами и небольшими поперечинами по дну, чтобы ставить удобнее. И совершенно, абсолютно до невозможности самой подобной возможности, чистый и вылизанный.
Дела... Охотник покачал головой, поразившись увиденному в комнатке башни. Понял, что никуда не деться от ползания на коленках и решил начать как можно быстрее. Без чего-то от девушки, того, что хотя бы пахло ею, поиски начинать не стоило. Результата можно достигнуть, конечно, даже просто расспрашивая слуг и местных жителей, но это долго и слишком жестоко. Вряд ли Эксеншиерна одобрил бы подобные методы. Так что придется искать и находить хотя бы что-то, что вложится в металлическое переплетение яйца "искателя". Стоп... А это что такое?!!
Не веря глазам, осторожно, как будто замеченное "что-то" смогло бы сбежать, охотник наклонился к кровати. Опустил фонарь, тихо звякнувший при касании досок пола. Освальд улыбнулся, невольно обрадовавшись решению всех проблем. Загадок меньше не стало, но кое-что прояснилось. Мэрай, то ли травница, то ли ведьма, убегала в спешке. Иначе не бросила бы так резной костяной гребень с затейливо украшенной спинкой. Протянул к нему руку, взял в пальцы, бережно и аккуратно, поднес к глазам. Есть... Длинные темные волосы, запутавшиеся вокруг частых длинных зубцов, то, что надо. Охотник повернулся к Эксеншиерне, молча смотревшему на него, и спросил, уже зная ответ:
- Брюнетка?
Гайер кивнул. Освальд улыбнулся еще шире, прикоснулся гребнем к кончику носа. Втянул в себя запах, еле-еле сохранившийся, но достаточный для него, вдохнул глубже. Пряный, острый и сладкий одновременно, запах той, что теперь никуда не денется. Прикрыл глаза, пытаясь представить, увидеть хотя бы какой-то образ...
Высокая? Да, скорее всего, крючки для одежды висят высоко. Волосы не красит, нет, цвет свой. Запах... сложная смесь дорогих духов и простых народных средств, применяемых любой умной женщиной вместо непонятных составов из аптек, чуть менее дорогих, чем лавки парфюмеров. Ухоженная, раз уж позволяет себе бывать у вторых. И нить, ярко-красная, почти алая нить на одном из зубчиков. Длинная, прочная, не расходящаяся на тонкие паутинки волокон. Бархат? Шелк? Атлас? Да, такой тяжеловато спрятаться в глуши, значит, что и поиск упрощается, хотя... Травниками не становятся в городах, а значит все не так просто.
Освальд встал с колена, отряхнул штанину. Повернулся к хозяину замка, так и молчавшему:
- Я нашел все, что необходимо. Завтра утром выезжаю.
Эксеншиерна кивнул и пошел в сторону лестницы.
3.
Дорога, ведущая на север, оказалась надежной и проторенной. Здесь, у берегов холодного серого моря, не было расквашенной после дождей грязи под копытами. Ветер высушивал здешнюю землю чуть ли не сразу после прошедшего шторма с ливнем. Подковы Серого выбивали искры из самой природой выложенной камнями полосы тракта, ведущего в нужную Освальду сторону. Искры летели в стороны скоро уже как неделю.
Еще в замке, той же ночью, оказавшись в выделенной ему комнате в большом крыле замка, достал из сумки все необходимое. Хотя, необходимого инвентаря было хрен да маленько. Полая изнутри сфера "искателя", размером в большое куриное яйцо, срезанная поверху. Тонкостенная, отлитая из серебра и с крышкой, сплетенной из кусочков филиграни. И не совсем обычная стеклянная фляжка, со старой и потертой по бокам кожаной оплеткой. Внутри плескалась, где-то на половину, синеватая прозрачная жидкость. Реагент, созданный по рецепту талантливого и уже погибшего студента одного из факультетов Абраксаса. Освальд не знал его, сожженного лет пятнадцать назад Огненной Палатой на далеком юге. Но благодарил парня всякий раз, используя синий раствор, чьи запасы неумолимо приближались к концу.
Короткий плеск жидкости из фляжки, текущей в небольшое углубление серебряного яйца. Последний штрих, тонкая стальная иголка с утолщением-стрелкой и темно-красной бусиной на противоположном кончике. Волосы, пропитав их остро и тонко пахнущей смолкой, охотник скрутил в одну плотную нить. Сделав петельку, накинул ее на острый кончик иглы, протянул нить по всей ее длине, накручивая спиралью. Самое важное проделал с крохотной бусиной, обмотав ее крест-накрест и еле-еле сумел затянуть едва виднеющийся кончик волос. И только потом, аккуратно опустив в компас, прикрыл металлическим и невесомым кружевом крышки. Осталось ждать, недолго и внимательно наблюдая.
Игла дрогнула, поплыла в одну сторону, в другую, но метаться не стала. Замерла, четко и однозначно указывая на север. Бусина заметно посветлела, оживая алым пятном изнутри. Странно и не так ожидаемо, как будто больше бежать ей и некуда, однако же... Теперь, зная направление, охотник проделал последнее из тонких занятий, связанных с поиском. Достал из сумки плотный деревянный футляр с выемкой, поместил яйцо "искателя", прикрутив винтами по бокам. Вворачивать каждый из четырех держателей следовало строго по очереди, последовательно доходя до необходимого натяжения и занявшись другим. Перетянешь -- неверное направление, расслабишь -- неверное направление, тонкая механика, ничего не скажешь. Но пальцы все делали без охулки, опытные и привычные. Раз, два, подтянуть, перейти, зафиксировать, так... Готово? Готово, все сделано как нужно. Яйцо, упершись в толстый шпенек снизу и удерживаемое по бокам, повисло над бархатом футляра. Игла покачалась, не сместившись, указывая на твердый "норд". Вот и все, приготовления закончены. Можно было отправляться и в путь.
Эксеншиерна проводил его до ворот, дальше не отправился. Во взгляде опытного и бесстрашного вояки густо плавала надежда. Он ждал его назад, ждал не одного.
- Удачи тебе, охотник. - Гайер посмотрел снизу, настоятельно и практически моля.
- Удача нужна ленивым, герре Эксеншиерна... - Освальд посмотрел на дорогу. - Только ленивым.
Легко толкнул Серого ногой в бок, отправляя в путь. Конь пошел вперед охотно, как будто застоялся и хотел нагнать потраченное впустую время. Охотник не оглядывался, не с чего. Впереди лежал путь, про который ему пока не было ничего известно. Сколько лиг и дней пройдет по нему, доберется ли до конца... Покажет лишь время.
С того момента прошло уже пять дней и шесть ночей, а результата Освальд пока так и не достиг. Это ему совсем не нравилось.
Мерно двигался отдохнувший за ночь Серый, мощно неся седока, его вещи и собственный вес. Конь уставал не меньше Освальда, хотя им обоим пришлось проскакать за прошедшие дни немалое расстояние. Заночевать на постоялом дворе вышло всего один раз, и еще ночь прошла на ферме, посреди густых зеленых лугов. Хотя Освальд предпочел бы ей повтор отдыха в гостинице. Слишком колючей оказалась солома, блохи и клопы кусались нещадно, а пыль на сеновале забивалась повсюду. Но что поделать, раз такая доля?
Дорога, снова дорога. Сколько ему довелось проехать вот так, покачиваясь в седле, изредка подремывая, чаще всего постоянно будучи настороже? Последние лет пять Освальд постоянно куда-то ехал. Перекати-поле, колоброд, гонимый ветром пучок сухой травы, как еще? Но он и не думал жаловаться, это же его жизнь. Пусть когда-то выбранная не им, и не для себя самого. Но ему, что врать себе, она нравилась.
Серый мерно и привычно шел легкой рысью вперед, охотник думал, не теряя внимательности. Про эти места он узнал все, что можно, даже немного того, что и нельзя. Чего-то хорошего здесь, в последнее время происходило мало. Слухи слухами, но кое-что Освальд слышал и раньше. И это "кое-что" ему не нравилось. Особенно постоянные и неизменные слухи про варгеров. То ли племена, то ли кланы озверевших безумцев, наводящих страх на поселенцев, добиравшихся даже до побережья и первых из больших и серьезных городов. Нельзя сказать, что верилось в подобное с трудом. Вовсе нет, как раз таки наоборот.
Мэрай побежала на север, который заселялся с трудом, долго и иногда без почти результата. Причина у "почти" чаще всего оказывалась банальной и страшной. Холод и заваленные снегом зимние горные перевалы, не пропускавшие, в случае чего, переселенцев назад. Неурожай, голод и болезни, чаще всего незнакомые. Зверье, которому на севере человек был совершенно не указ. Да и медведи с волками, как ни странно, здесь совсем не чета тем, оставленным переселенцами на родине. Не просто другого цвета, бывшего чаще всего белого или серого с темными подпалинами. Зверье тут оказалось крупнее, злее, умнее и хитрее. И еще - все те же племена местных жителей, дикие и неуправляемые. Варгеры... черно-белый ужас севера.
Про этих Освальд только что и слышал, сталкиваться, хотя бы с одним варгером, не приходилось. Но чего узнал, ему хватило, чтобы кое-что понять. Если Мэрай оказалась там, где их набеги происходили постоянно, то проблема у него серьезная. Вряд ли получится легко и гладко пройти через края, в которых лютуют люди-волки, не признающие мира и переговоров.
К вечеру Серый и его всадник добрались до довольно большого поселка. Он остановился на холме, всматриваясь в него. Высокий частокол, сторожевые башни по углам, все привычно и знакомо, как всегда на таких задворках цивилизации. Наблюдатели на вышках и воротах одновременно взял его на прицел, следя за каждым движением наконечниками стрел. А вот это странно, все-таки он всего лишь один, да и день вокруг, видно, что никого больше нет. На воротах, приоткрытых ровно на ту ширину, чтобы коню проехать, двое хмурых бородачей несколько минут допытывались: кто да откуда? Пропустили без взятки, зато заставив показать все, что было в седельных сумках. Но не профессионалы, это точно. Кроме арбалета, шпаги и даги, да топорика у седла, больше ничего и не увидели. Освальд про себя усмехнулся, заезжая в ворота с каменным лицом.
Проезжая по не больно-то широкой главной улочке, насчитал двадцать-тридцать домов, именно домов. Огородов здесь не водилось, тепла не хватало напрочь. Хотя Освальд знал про то, что еще дальше к северному побережью, на островах, жители выращивали все что хотели. Было бы желание, как обычно, а остальное приложится. Здесь предпочитали кормиться с проезжающих путников и, если судить по большим низким сараям, собранным тяп-ляп, за счет скота. Скорее всего, разводя овец, дающих и мясо и шерсть. Луга вокруг позволяли, зеленея даже в наступающей темноте и несмотря на осень. Освальд незаметно для пары местных зевак откинул крышку футляра с компасом, хмыкнул. Бусина на конце иглы разгорелась не на шутку, светясь алым светляком в сумеречном свете. Неужели вот так и сразу? Охотник остановился у широкого приземистого строения, в котором легко угадывалась придорожная гостиница с трактиром. Или трактир с гостиницей? Привязал Серого у коновязи, снял с конской спины переметные сумы и пошел к крыльцу.
Скрипнула дверь, тяжелая и крепкая, сшитая из толстых дубовых досок. Ставни на окнах, как мимоходом отметил Освальд, тоже сделаны не для украшения. Ничего удивительного в этом, памятуя о тех же варгерах, не нашлось. Обороняться в гостинице, при достаточном количестве людей и стрел, можно было запросто. Тем более что поджечь ее, построенную из песчаника и мореного дуба, с бухты-барахты точно не выйдет. Пригибаться, входя, оказалось не нужным. Проем по высоте соответствовал толщине и ширине двери, до притолоки голова Освальда не доставала весьма солидно.
Внутри обнаружилось большая светлая зала, заставившая охотника удивиться. Обычно в таких небогатых местах, а это ощущалось сразу, на свечах или масле для светильников старались экономить. Здесь же, тонкими язычками гари коптя потолок, на цепях висели под ним два колеса, каждое густо заставленное по ободу свечами. Он двинулся прямо к широкой и длинной стойке, за которой стоял хмурый и седой детина. В зале сидело с полтора десятка человек, замолчавших при появлении охотника. Хватило одного взгляда, чтобы понять, кто они и почему в деревне почти нет никаких огородов. Трапперы, медвежатники, охотники на хищников... И не обязательно только четвероногих. Про это Освальд не подумал, возможно, что и зря. С такими людьми сталкиваться ему приходилось постоянно, самому того не желая. То ли в нем самом что-то не нравилось большинству умельцев обращаться с оружием, то ли существовала какая другая причина, о которой он и не подозревал. Впрочем, Освальду чаще всего было на это совершенно наплевать.
Провожаемый поворачивающимися бородатыми лицами, он спокойно дошел до хозяина, аккуратно положил на пол сумки. Снял с плеча ремень чехла арбалета, прислонил его к стойке. Оружия, даже видимого, с избытком хватило бы на всех присутствующих в зале гостиницы. Седой усач, с украшенным шрамами лицом молча приподнял вверх бровь. Освальд опять удивился, нечасто доводилось попадать в те места, где сдается ночлег и хозяева которых не рады возможному постояльцу.
- Мне бы комнату, переночевать.
- Монета... - Хозяин кивнул головой. На не заданный вопрос чуть ухмыльнулся. - Серебряная, в пол-талера.
- Не слишком дорого? - Освальд ухмыльнулся в ответ.
- В самый раз. Ужин и завтрак, баня... - усач ухмыльнулся чуть больше. - Ну и овес коню.
- Хорошо. - серебряный кружок лег на стойку. - Нальешь выпить?
- Выпивка отдельно, в проживание не включена. - трактирщик и владелец гостиницы в одном лице посмотрел на охотника, не увидел возражений и продолжил. - Сидр наш собственный, этого года урожай, светлый и темный эль с Оловянных островов, пиво с Доккенгарма и местное, водка, анисовая и можжевеловая.... Есть вино, смородиновое. Тоже местное, мое. Но хорошее.
- Вино подойдет. - Освальд покрутил головой, высматривая свободный стол. Показал на один в свободном углу, у одного из двух еще не закрытых ставнями окон. - Я пойду туда. Принесут вино?
- Принесут. - Трактирщик чуть прищурился, глядя на него, и снова кивнул.
Охотник сел на крепкий, с низкой спинкой, массивный стул. Вещи убрал под стол, откинулся на стену. Ноги гудели, ничего не скажешь, чуть ныли спина и все-таки отбитый об седло зад. Хотелось добраться до той самой бани и лечь спать... Но надо посидеть и послушать местных, разговоры, сплетни. Понятное дело, что пока будут сидеть и молчать, либо разговаривать вполголоса. Незнакомый приезжий, мало ли? Ничего, разойдутся, привыкнут, это Освальд знал точно.
Профессию его с первого глаза не угадать, а наемников, шастающих по неспокойному свету в поисках заработка сейчас навалом. То одна, то другая мелкая война, мало ли. Арбалет? Ну и что такого в арбалете? Хитрое магазинное устройство, гордость Эпрона, в чехле вовсе незаметно. Дешевым кнехтом оборванцем, только и умевшим что работать еще дедовским топором, он не выглядел. Так... спокойный и профессиональный пес войны, каких сейчас хоть пруд пруди. Да и выпивка опять же, глядишь, скоро местные трапперы разойдутся и вновь начнут молоть языками. А в горячую воду и чистую постель можно и чуток позже. Переживет, не в первый и уж точно не в последний раз.
Служанка, женщина лет тридцати пяти, поставила на стол глиняную бутылку, кружку. Терпко запахло действительно домашним и хорошим ягодным вином, забулькавшим в кружке. Чуть позже появился ужин, рассыпчатая гречневая каша из привозной крупы, с тонкими, в палец толщиной, колбасками, поджаренными на сале. Охотник благодарно кивнул, опуская в карман фартука небольшую монетку в благодарность за ее расторопность. Женщина неожиданно дернулась, когда его рука задела низ живота, прикусила губу. Охотник сделал вид, что не обратил внимания, тихо втягивая воздух и принюхиваясь. Так-так, вот уже куда как интересно... Аромат девятисила, крови и чего-то неизвестного, острого и резкого, отдающего неуловимым запахом специй и жасмина. Тот самый запах, так недавно ощущаемый им под крышей ремонтируемой башни. Очень интересно.
Три сухощавых траппера, сидевших за ближайшим к нему столом, пересели. Пусть их, пересаживаются, что поделать. Освальд с удовольствием бы ухмыльнулся над подобной мерой предосторожности, но это сейчас явно лишнее. А вот достать из кошеля на поясе маленький серебристый шарик с мягким конусом на конце -- вовсе нет. Охотник поднял руку почесать грязные волосы, незаметно воткнул слухача и снова откинулся назад спиной. Хорошая штука, помогает во многих делах и снимает некоторые проблемы. А вот теперь можно и послушать.
- Загнали на неделе троих, отделали... Где? У Черных камней.
- Не у Белой скалы?
- Не слушаешь, что ли?
- ... а я ее, значит, за шею-то взял и говорю: заорешь, так сверну, как куренку, поняла? А раз поняла, так раздвигай ляжки...
- Не, не та охота пошла, не та. Белорожие все зверье распугали, белку и ту не возьмешь за просто так....
- Сама сопит, вырываться поначалу вздумала, а потом-то, слышь, в раж вошла.
- ...сняли, честно тебе говорю, пять голов, отнесли старосте тамошнему, так он вздумал не платить, а, каково?!
- Тут я и говорю, что зверя то нет!
- А чего это Шельма боком ходит как-то? Эй, красотка, а ну иди сюда, дай потискать, месяц в лесу сидел. Чево?!!
- А сама так и охает, стервь, так и подмахивает, ага...
- ... ах ты зараза!!! Ребенка ждешь, к лекарке ходила?!!
- Не платит, грит, что он сейчас с беломордыми не воюет, дескать опасно, а?! С варгерами, выродками, не воюет!!!
- Лекарка, да в поселке?!! Куда ушла, когда?
- ... а муженек ейный встал в дверях, рожа красная, сопит. А чево он против траппера-то смогет, хех... Накостылял бабе своей за охи-вздохи, потом. Как я уходил, тогда и костылял. Той рукой, что не сломал ему, ага.
- Да иди отсюда, баба глупая. А мне бы сходить к травнице, а то чиряк вскочил, эхма.
Освальд отхлебнул из стакана, дивясь собственному счастью. Мало ли, конечно, какая знахарка оказалась в поселке, но... Что-то внутри подсказывало, что та самая. Не зря "искатель" так уверенно дернулся в полдень, поведя его в эту сторону. Вот оно, чутье, не подвело ни капли, вывело куда надо. Охотник покатал на языке глоток сладкого, чуть вяжущего язык и небо вина. Покрутил оловянную кружку, совсем не из дешевых, привезенную из-за моря. Маленькие и выпуклые круглые медальончики по бокам, вычурные и сложные, рассказывали про кого-то из тамошних островных подвижников Мученика. То ли про Кухлина, то ли про Махпелу, у них там черт ногу в святых сломит. Мысли вернулись к прислужнице, которую, оказывается, звали Шельмой. Не имя, но и то хлеб. Стоило поговорить с ней попозже, когда все разойдутся и успокоятся. Лишь бы не спугнуть.
Охотник встал, стараясь покачнуться и прикинуться пьяненьким. Не пьяным, ни в коем случае. Так, с устатку вино, мол, легло, вот ноги и заплетаются. Поискал глазами рыженькую прислужницу, помотал пальцами в сторону лестницы. Вроде как попросил проводить в комнату, отведенную на ночлег. Черт с ней, с баней, утром помыться можно будет. Трапперы на его уход уже не реагировали, привыкли все же таки, да ничем и не выделился Освальд. Шельма ждала на ступеньках незаметной из его угла лестнички, ведущей на второй этаж.
Женщина подняла за ручку жестяной подсвечник, в котором мерно теплился свет от огарка толстой свечи. Прошла вперед, отперев ключом одну из невысоких дверей. Второй этаж был заметно ниже первого, голова чуть не чиркала по потолку, с потемневшими от времени белеными панелями. Освальд зашел следом, не забыв пьяно покачнуться. Комната, как комната. Стул, стол, низкая неширокая и надежная кровать, уже застеленная чистым бельем. Он бросил вещи рядом с ней, сел, вытянул ногу и охнул, массируя бедро. Шельма не повела глазом, собираясь уходить и ожидая только возможных пожеланий. Понятно, значит, все-таки разговор стоило начинать ему:
- Слушай... - женщина посмотрела на него. - У меня тут рана, старая. Болит мочи нет, как зима близко становится. Нет у вас, случайно, в поселке лекаря, а?
- Лекаря? - Шельма пожала плечами. - Да есть один дед, живет на отшибе. Завтра покажу.
- Вот спасибо. - Освальд удовлетворенно кивнул. - Спасибо тебе, добрая женщина. На-ка вот, за помощь.
Небольшая серебряная монетка скользнула в карман передника. Да, не получилось легко, ну и не страшно. Раз не выдала ту, к которой ходила, значит здесь его цель. Осталось дождаться времени, когда внизу прекратят шуметь и пойти за женщиной. Наверняка пойдет предупредить про то, что один из приезжих интересовался знахарем. Раз уж соврала, то причина есть. А окно в комнате имелось, круглое и большое, как раз вылезти одному, не самому толстому охотнику. Лишь бы не упустить момент и не вспугнуть, да, лишь бы не вспугнуть. Освальд подвинул стул к подоконнику, в надежной раме и с толстым чистым стеклом, потушил оставленную Шельмой свечу и начал смотреть вниз. Благо, выходило окно удобно, обзор из него захватывал и задний двор и дорогу перед гостиницей. Охотник давно привык к частому ожиданию, оно не раздражало, давая возможность поразмыслить.
Освальд поправил шпагу на левом бедре, чуть подтянул ремешки, плотнее, чтобы совсем не болталась. Проверил, как выходит из ножен, остроту рубящей кромки и грани для колки. Свет от месяца, ярко светившего на очистившемся от туч небе, мягко отсвечивал на изгибах гарды, сделанной умельцем из затейливо переплетающейся вязи металла вокруг широкой чашки и крестовины. Усмехнулся, вспомнив то, как долго привыкал к ней после надежной, но не такой хорошей, бывшей у него в самом начале длинного пути.
Как и всех других, Освальда многому научили в Школе, и владеть оружием -- в первую очередь. Разным оружием, от длинных протазанов, пусть и редко встречавшихся, до двуручного меча, всех имеющихся вариантов. От простейшего палаческого куска стали с незатейливым перекрестьем между лезвием и рукоятью до сложнейших эспадонов, цвайхандеров и блайдеров мастеров-забойщиков из полков ландскнехтов. Мастер Жак, седогривый, с аккуратными усами и бородкой, со шрамом над правым глазом и скверным характером, ругающийся и плюющийся от "успехов" учеников, как-то раз оставил его после двух с лишним часов мучений с топорами.
Будущий охотник поймал брошенный мастером толстый, проложенный изнутри ватой и рваной кольчужной сеткой, кожаный жилет-нагрудник. Непонимающе уставился на него и чуть не упустил момент, когда перед носом просвистело оружие, также отправленное Жаком в полет. Только тогда понял, что впереди ждет какое-то новое истязание. Жилет ему помог затянуть сам учитель. Проверив все крепления ремней, всучил перчатки с длинными толстыми крагами. После чего вытянул из ножен длинный и широкий клинок, отличающийся от железной конструкции в руках Освальда также, как и сам, аккуратный, пластичный и опасный отличался от мокрого, грязного и уставшего подростка. Хищно дернул подбородком, показывая место для начала поединка и пружинисто оказался напротив, со свистом разрезав воздух приветственным жестом. Больше красоты и показной лихости в этих занятиях не было.
Танец ног, сложная пляска, в которой именно шаги играли главную роль, а вовсе не длина или сила рук, не размер и заточка клинка. Всего этого ученику Школы пришлось хлебнуть с лихвой, если не сказать больше. Почему мастер фехтования так полюбил в свое время это, не такое с виду страшное и опасное оружие? Этого Освальд не знал. Учитель Жак одинаково легко и свободно обращался с любым образцом оружейной Школы, начиная с боевого цепа и заканчивая любым копьем.
Даже вооруженный простой железной палкой и выходя против троих, вооруженных круглыми щитами и мечами учеников, неизменно оставлял их проигравшими, лежащими на песке арены и тихо сопящих и стонущих сквозь зубы. Освальду вкус мелкого речного песка был знаком куда как больше. В какой-то момент он совсем перестал считать количество своих падений, уколов, достающих даже через защиту, синяков и отбитых обидными ударами плоскостью оружия филейных частей. Время шло, уроки становились все виртуознее. Учитель настойчиво и упорно делал из него бойца-универсала, но постоянно возвращался к такой любимой им тяжелой шпаге.
То оружие, что сейчас так мягко облегал лунный свет, пришло к нему не так уж и давно. Родилась шпага в тех же местах, что и чудо-арбалет, то есть в мастерской оружейников и изобретателей Броккенгауза и Эпрона. Угрюмый и вечно ворчащий бородач дварф Эпрон, любитель пива и механизмов со сложным устройством, играючи выковал основу за то время, что Освальд валялся у них с пропоротым бедром, о котором он практически и не наврал Шельме. Окончательную балансировку, лоск, заточку и саму гарду обеспечил веселый и тощий Бродгауз, его компаньон человек, никогда не расстающийся сразу с тремя парами дорогущих очков. И оружие ни разу его не подводило.
Внизу все гомонили, хотя заметно тише. Скорее всего, загулявшие трапперы скоро разойдутся по домам и по комнатам, снимаемым здесь же. Он открыл окно, проверив на скрип петель, и наличие на карнизе возможных препятствий для спуска. Открылась тяжелая рама легко, не издав ни звука. Стена под ним казалась удобной, на первый взгляд. Вдобавок внизу, под окном, лежали на просушке охапки сена, скорее всего для ремонта крыши конюшни, темнеющей сбоку. Оставалось только дождаться и не просмотреть фигурку рыжей, спрыгнуть и пройти следом за ней. Сделать что надо, вернуться и вывести Серого из конюшни. Ему бы еще вторую лошадь, чтобы уйти из поселка, спокойно, без проблем и как можно быстрее. Мало ли, как относятся к Мэрай местные, погони ему не очень хотелось.
Потянуло ночным холодком из открытого окна. Освальд глубоко втянул воздух, принюхиваясь к запахам, выделяя те, что могли заставить насторожиться. Все возможно в таком месте, мало ли? На обоняние ему жаловаться не приходилось, и оно не раз выручало, подсказывая появление противника раньше, чем тот появлялся на виду. Сейчас в воздухе, кроме обычных запахов деревни и собственно гостиницы, ничего не было. Что-что, а запах большого количества лошадей, людей с оружием, обязательных металла и выделанной кожи, смазки и гари, шедших бок о бок, в воздухе не ощущалось.
Окончательно все успокоилось и утихомирилось еще не скоро, но ждать Освальд умел. Уверенность в том, что рыженькая служанка пойдет к Мэрай, не ослабевала. Ожидание вознаградилось спустя небольшое время после ухода последних выпивох, пошатывающихся и горланящих песню про развеселую и разбитную девчушку в красном плаще, уделавшую нахального волка-людоеда, пытавшегося ей полакомиться. Троица, видневшаяся на улице еще долго, горланила и выводила незамысловатые соленые куплеты громко и с душой. Охотник усмехнулся, песня оказалась веселой и по нраву.
Дверь пристройки, выходящая на задний двор, хлопнула совсем тихо. Если бы он не ждал ее так внимательно, наверняка проглядел бы появление. Но нет, вон она, закутавшись в теплую накидку, торопливо побежала в сторону удаляющейся троицы. Освальд хмыкнул и скользнул в окно, повис на руках, спрыгнул.
Красться за Шельмой оказалось просто. Женщина, пару раз оглянувшись и не заметив тень, скрывающуюся в темноте у домов, быстро пошла дальше. Охотник незаметно отлепился от стены, в которую втек живой каплей, поправил арбалет, не взведенный и висящий на плечевом ремне. Еще одно удобное изобретение неугомонного дуэта из Ниросты, за которое ему пришлось доплачивать. Вряд ли он понадобится, но лучше взять, чем оказаться без него.
Поселок был большим, как верно заметил охотник, подъезжая, и покружить все же пришлось. Освальд всегда удивлялся тому, как за не таким уж и длинным частоколом можно нагородить такую паутину улиц, ходов, проулков и переходов. Шельма шла не напрямую, спокойно ныряя через незаметные промежутки между домами, иногда пропадая в черноте теней от овинов и пристроек. Но, даже не зная поселения, стало ясно, что идет куда-то к околице. Возможно к тому самому деду-знахарю, про которого рассказала ему. Освальд тихо крался следом, стараясь не отставать, пока выходило очень хорошо. Когда впереди показался дом, стоящий на особицу, с одним, едва светящимся оконцем, понял что добрался. Притаился за двумя сросшимися и опавшими яблонями, украдкой открыл "искателя". Игла ярко алела, а ее кончик повернулся в сторону хлопнувшей двери. Ну, вот и нашел.
4.
Она действительно оказалась высокой и черноволосой. Одетая в красное платье из привозной тонкой шерстяной ткани, сидела за столом, перебирая травы, нарезая ножом головки болиголова и корни аира. И запах, сладкий и пряный одновременно, шел от Мэрай густыми тяжелыми волнами, неожиданно волнуя охотника. Спокойная, с ровными прямыми линиями бровей над карими внимательными глазами, смотрящими на него без тени испуга. А еще он не видел ее левую руку, которую травница опустила под вышитую узором скатерть. Именно после этого движения арбалет оказался в правой руке охотника, смотря острой граненой стрелой в стену напротив. Никакого желания заработать удар какого-то артефакта или просто колдовского пасса у Освальда не оказалось.
- Положи руку на стол. - голос у него был совершенно спокойным. - Будь так добра.
Ладонь, белая, крепкая и крупная, с аккуратными ногтями, легла на ткань. Рядом лег нож, медленно опущенный второй рукой. Рыжая Шельма застыла статуей, разинув рот и смотря на охотника с нескрываемыми злостью и страхом.
- Я его не увидела...
- Странно было бы, если бы увидела. - Голос у травницы оказался под стать ей самой, грудной и бархатный. Высокая грудь, с туго натянувшейся тканью на ней, чуть дрогнула. Освальд понял, что надо быть внимательнее, и что-то здесь не так. Ведьма или нет, но отвлечь внимание от самого важного, от полного контроля над ней, Мэрай явно умела. И немудрено. Женщина оказалась красивой, вовсе не такой, как ожидал охотник. Никакого кривого носа, жирных и засаленных патл с бородавками, должных быть у ведьм из всех известных ему случаев, когда те оказывались настоящими.
- Странно было бы... - повторила она. - Ни разу не встречалась с теми, кто выходит из ворот Школы, но ты явно оттуда. Да?
- Возможно. - Освальд дернул щекой. Происходящее не нравилось ему все больше. Слишком спокойной и независимой для беглянки оказалась удравшая от Эксеншиерны женщина, смотрящая на профессионального умельца по нахождению и приволакиванию к клиенту нужного человека. - Наверное, стоит объясниться?
- Наверняка. - бархатный голос обволакивал. - Раз уж ты здесь. Меня зовут Мэрай... Хотя ты это и так знаешь, как мне кажется. А тебя?
- Освальд. - свое имя он говорить не хотел, но получилось это само по себе. - Мне надо привезти тебя к...
- К Гайеру Эксеншиерне, знаю. - женщина вздохнула, ткань на груди снова сильно натянулась. - Этого я не хочу.
- Почему? - Охотник внимательно посмотрел на нее.
- Там слишком много зла. - она подперла щеку рукой. - Чересчур много. И я совсем не уверена что мы с тобой сможем доехать. Он будет нас ждать.
Освальд чуть было не сплюнул на чистый пол от досады. Все-таки что-то у нее не так с головой, как и у всех особ подобного рода, встречавшихся ему раньше. Хотел ответить, но не успел. За окном хрустнуло, предательски хрустнуло под ногой незаметно подкравшегося человека. Стекло вылетело чуть позже, выбитое вместе с рамой одним сильным ударом. Свистнуло в воздухе и рыжая Шельма осела набок, схватившись за шею, задетую ударом брошенного дротика. Захрипела, пуская между пальцев мгновенно вздувшиеся алые пузыри, лопающиеся и разбрызгивающие вокруг кровь. Мэрай метнулась к ней, заваливая на спину, прикрывая собой и что-то быстро шепча скороговоркой.
Щелкнул механизм арбалета, стрела ушла в проем окна. Звук, сочный и чмокающий, доказал попадание. Освальд не стал выбегать через дверь, наоборот. Привалил стоявшую у стены лавку, вбил в ручку чурку из поленницы, лежавшей у печи, плавно двинулся к окну. Двинул рычагом, перезаряжая оружие, и сразу же выстрелил, заметив мелькнувшее за окном странно белое лицо. Болт вошел прямо между глаз, с хрустом и чавканьем, лицо беззвучно пропало из вида. Освальд пригнулся, отпрыгнул вбок, уходя с линии броска чего-либо метательного. Больно уж умелым показался предыдущий бросок. В дверь гулко ударили, крикнули что-то неразборчиво, хрипло и зло. Факел влетел в окно сразу после крика. Охотник опрокинул на него ковш с водой, стоявший на столе, рядом с нарезанными травами Мэрай. Посмотрел на нее.
Женщина вжалась в угол, подтянув к себе Шельму, продолжая сжимать руками шею. Чтобы она не шептала перед этим -- не помогло. Рыжая умирала, в чем в чем, а в этом Освальд разбирался. Жизнь вытекала из нее также быстро, как хлестала кажущаяся темной кровь из разодранных острием артерий и вен. Губы Мэрай шевельнулись:
- Варгеры...
Освальд выругался, понимая, что все плохо. Ждать следующего факела явно стоит скоро. Что делать? Со звоном вылетело стекло в соседней комнате, гулко ударило об пол. По запаху, едкому и густому, сразу стало ясно, что там. Охотник быстро выглянул в проем, посмотрел в сторону шума и запаха. Факел, просмоленный, с тугой шишкой пакли на самом конце, чадил. Доски начали потрескивать, чуть позже вспыхнула ткань покрывала кровати, свисавшего с нее. Ждать не стоило, оставалось только прорываться из дома, оказавшегося ловушкой.
Арбалет оказался снова поднят к плечу, мягко спружинил рычаг, вжикнула тетива, за окном раздался короткий вскрик. Освальд прыжком оказался у двери, вытащил деревяшку из ручки, пинком выбивая дверь. Щелкнуло подряд тремя последними стрелами, одна мягко вошла в человеческую плоть. Охотник перебросил опустевшее оружие за спину, поднял круглый и тяжелый стол, невольно охнув. Рыжая к этому времени все-таки умерла, наговор травницы не помог. Он окликнул Мэрай, взглядом показав ей занять место у дверного косяка. Выбежал сам, прикрываясь, как мог импровизированным щитом. Им повезло, у небольшого домика в живых осталось лишь двое нападавших. Первый, жадно хакнув, рубанул с плеча топором, вырубив кусок стола, и тут же упал на землю, придавленный им же. От удара копья с широким наконечником второго варгера Освальд ушел вбок, юзом откатившись и выхватывая клинок. Но левой рукой успел перед тем метнуть нож, воткнувшийся под подбородок человеку с вымазанным белым и черным лицом, прервав яростный вопль.
Первый из нападавших, отбросивший стол в сторону уже бежал к нему, замахиваясь топором и прикрывшись небольшим круглым щитом. Но не добежал. Громко и мерзко хрустнуло, нападающий неожиданно дико заорал и упал на землю, разом, как подрубленное дерево. Освальд замер, не понимая. Но ответ оказался простым. Большой и тяжелый, размолотивший в крошку крестец варгера колун, упал рядом. Мэрай появилась чуть позже, темной тенью встав в проеме двери горящего дома. Мягко, по-кошачьи, оказалась рядом с воющим и роющим пальцами землю варгером. Наклонилась, нисколько не опасаясь, взялась за длинные волосы, потянула на себя и абсолютно спокойно перерезала ему горло тем самым ножом, которым строгала травы с кореньями. Человек с черно-белым лицом захрипел, дернулся несколько раз и затих, лишь булькая горлом. Освальд одобрительно кивнул.
- Может, спрячешься пока? - он посмотрел на нее, стараясь не упускать из виду основную часть деревни. Там орали, били друг друга железом и умирали. - Мне все равно надо туда, конь, вещи. Вещей-то не жалко, но конь...
- Это твое дело. - травница подняла копье убитого варгера. - Я не хочу оставлять этих тварей безнаказанными. Не хочешь убивать, пережди здесь. Дойти до людей сможешь и без коня.
- Дело совсем не мое, это точно. - Освальд следил глазами за наконечником копья, которое неожиданно уставилось ему в грудь. - Тебе оно точно надо? Это же не твоя деревня.
- Это моя земля. - Мэрай мотнула головой, отбрасывая с глаз прядь волос. - Их сюда никто не звал. Не стой у меня на дороге, охотник.
Пальцы женщины засветились неярким голубоватым светом, перекинувшимся на наконечник. Вот это было плохо, даже весьма. Расстояние между ней и Освальдом было немаленьким, и вряд ли он успеет сделать что-либо. А вот что у нее оказалось припасено про запас... гадать можно долго. В лучшем случае откажет тело или накинется неудержимый чих с соплями. За спиной, в деревне, орали и колотили железом еще сильнее. Что-то с треском развалилось, женщина вздрогнула.
- Горит? - Поинтересовался охотник.
- Да... - Мэрай метнула на него злой взгляд. - Слушай...
- Это ты слушай. - Освальд вложил шпагу в ножны. Снял арбалет, переломил, открывая барабан с ячейками для стрел. Вытащил из-за пояса пук запасных, начал вкладывать по одной. - Я помогу, как смогу. И ты поедешь со мной, идет?
- Да. - Она кивнула и побежала в сторону горящей деревни. Свет на пальцах погас.
Освальд хмыкнул, и двинул следом, успев взвести тетиву. Следовало поспешать, деревня полыхала уже в нескольких местах. Черные тени мелькали между огней, сплетались в боевом танце, наскакивали, атаковали, катались по земле, разрывая друг другу глотки. И над всем этим винтом врывался в уши воющий безумный вопль из нескольких десятков глоток. Варгеры, те самые, про которых Освальд знал очень мало, пришли в поселок сами. Не из-за тех ли своих собратьев, за головы которых не заплатил староста соседней деревни? Кто знает...
Оставалось только суметь схватиться с ними в бою и остаться в живых. Но это охотник умел хорошо. Хотя самым главным оставалось следить за травницей, лихо бегущей в сторону самой сумятицы. Не дать ей погибнуть и, возможно, все-таки воспользоваться оказией, оглушить, вывести из конюшни Серого и увести глупую бабу. Охотник еле успел заметить несущуюся к ним яростно орущую беломордую фигуру и выстрелить, пришпилив ее к так кстати оказавшейся за спиной дощатой стене нужника.
В два прыжка Освальд догнал Мэрай, не заметившую трех нападавших. Варгеры метнулись к ним через улицу, до которой они наконец-то добрались. Пихнул ее бедром, заставив упасть, опустился рядом на колено, вскинул арбалет. Нажал пальцами на тугую скобу под пальцем и тут же быстро потянул на себя короткий рычаг, провернув барабан. Тетива вернулась назад по смазанным салазкам за мгновение до того, как пятка болта показалась в зацепе. И снова пальцы нажали на гибкий металл, отправляя вперед толстую и длинную смерть. Три выстрела он успел сделать до того, как вслед первым появилось еще двое. Один варгер упал тут же, крича и схватившись за грудь, по которой извивались голубые и шипящие змеи, заставляя дымиться не только толстый нагрудник из кожи, но тело под ним. Второго Освальд принял мелькнувшим хищным языком клинка, клюнувшим в бедро и потом под левую подмышку. Варгер упал, брызнув кровью между черных губ. А они с Мэрай пошли дальше.
Впереди были несколько деревенских улиц, залитых кровью и огнем пожаров. Крики, стоны и яростные вопли сошедшихся насмерть врагов. Варгеры вошли в деревню неожиданно, сумев подкрасться к часовым и перебравшись через частокол сразу в нескольких местах. Трапперы, лишившись своего главного преимущества -- дистанции выстрела из лука, не сдавались. На одной из караульных вышек продолжал полыхать сигнальный огонь, перекинувшийся на крышу, и било, висевшее там же, давно молчало. Сколько было нападающих, несколько десятков, сотня? Понять этого в безумии боя и пляске огня Освальд не смог. Он просто шел следом за травницей, прикрывая ее, кружась вокруг черной тенью с двумя клинками, длинным и коротким, в руках. Успевал практически везде, не подпуская к ней ни одного из противников-берсеркеров.
Шаг, смена ног, удар шпагой, отход, нырок в сторону, блок дагой падающего сверху длинного узкого меча, широкий размах и прямо на лицо летят капли крови от развалившегося пополам черепа, хрустнувшего от удара. И тут же успеть оттолкнуть Мэрай, прижать к стене, коротко ударить отвесно и с оттяжкой, перерубая оскепище копья, которым метил в нее дико верещавший монстр в человеческом теле. Спасибо, двараг-дварф, за крепкое и острое оружие!
И снова вперед, куда идет женщина, ставшая из обычной лекарки воплощением богини войны Моррг, бьющей варгеров забранным у убитого оружием. Конский хвост за наконечником хлещет из стороны в сторону, и самое главное не упустить ее из виду, рвущуюся вперед, желавшую убивать вот этих, с черно-белыми рожами. Не упустить, не дать ударить или коснуться ее острой сталью. В какой-то момент тело, налившееся было дурной усталостью от горячки боя, стало легким и невесомым, обойдясь без приема нескольких шариков снадобья, которое осталось в сумке в гостинице.