В богатом хозяйстве Ивана Никитича даром ничего не пропадало, всё шло в дело. Откачав мёд собственной пасеки, он аккуратно складывал уже пустые рамки в эмалированный чан и заливал их водой, чтобы оставшиеся в уголках сот капельки меда растворились. Концентрированный медовый раствор он сбраживал и гнал самогонку, которую сам называл ласково - "медовуха".
И хотя при сегодняшней относительной дешевизне спиртного гнать самогон - себе в убыток, Иван Никитич этот процесс любил. Еще с советских времен у него был припасен и самогонный аппарат из авиационной нержавейки, и спиртометр, привезенный ещё из ГДР, и масса рецептов, с помощью которых он делал, как сам выражался "коньяк не хуже магазинного".
Напиток, несмотря на крепость, а для себя он любил, чтобы самогонка была не ниже шестидесяти градусов, пился легко, оставляя приятное медовое послевкусие. А настоянный на травах, дубовой коре, с добавлением ванили, корицы, гвоздики и других столовых специй, он вообще мало чем отличался от знаменитой греческой Метаксы. Однако изготавливаемый напиток имел одну интересную особенность, для кого приятную, для кого нет: после пяти стопок употребленной медовухи, при абсолютно светлой голове и ясном сознании, ноги у любителей дегустировать крепкие напитки отказывались идти. Хозяин знал это и частенько подшучивал над любителями вкусного угощения, не имевшими тормозов. При этом у самого хозяина отрицательных последствий никогда не было. Или он знал какой-то секрет, или здоров был настолько, что алкоголь на него очень слабо действовал.
Затеяв варку самогонки в очередной раз, он набрал полулитровую бутылку первача, замерил спиртометром крепость и крякнул от удовольствия: шкала показала ровно шестьдесят градусов. Еще горячую бутылочку Иван Никитич унес на кухню и припрятал в шкафчике, предвкушая на завтрашний день, когда уйдет на работу жена, организовать с соседом дегустацию медовухи свежего розлива.
Утром, довольный тем, что у него выходной, а жена уходит на работу, согреваемый мыслью о предстоящей посиделке с соседом, он не спешил вставать.
- Вань, а чего ты не встаешь завтракать? Чего валяешься? - с очевидной ехидцей спросила жена.
- Вчера устал, хочу еще полчасика полежать, - ответил Иван Никитич, притворившись полусонным.
- А! Ну, ну! Полежи! Тебе сегодня спешить некуда!
Дождавшись ухода жены, он быстро поднялся, ушел на двор заниматься хозяйством. Накормив и напоив домашнюю скотинку, он перегнулся через забор и стал звать соседа, который тоже возился в огороде поблизости.
- Петр Сергеевич, вчера варил медовуху, отложил бутылочку первача, заходи через полчасика, попробуем моё изделие.
Сосед, балагур и классный анекдотчик, с удовольствием откликнулся на предложение, мудро заметив:
- Кто начинает пить с утра - тот поступает мудро, и тут сто грамм, и там сто грамм - на то оно и утро!
Он спешно направился завершать кормежку домашней птицы и кроликов, а Иван Никитич принялся готовить закуску.
Нарезанное сало с толстыми прослойками мяса он обжарил с двух сторон и засыпал луком, а потом вбил в сковородку десяток яиц. Открыл баночку маринованных вместе огурчиков и помидорчиков, разложил по тарелкам еще горячий плов, приготовленный супругой. Намазал маслом два огромных ломтя хлеба и густо разложил на них красную икорку, привезенную братом с Сахалина. Не успел он расставить закуску, как появился довольный Петр Сергеевич.
Оценив взглядом накрытый стол, он с удовольствием изрек:
- Это у нас завтрак? Так тут на три дня работы! Ученые утверждают, что человеческий организм растёт лишь до 25 лет, но об этом, вероятно, не знает ни живот, ни задница...
Иван Никитич критично взглянул на свой живот и хохотнул:
- Судя по размеру моего живота - это так!
- Так и я не сильно отстал! - заметил Иван Никитич, доставая из шкафчика заветную бутылочку. С большим удовольствием он поставил её на стол.
- С утра пьют акселераты и дегенераты? А мы кто?
- Ну, не совсем так, Сергеевич! Следуя первоисточнику, с утра пьют шампанское... дегенераты и аристократы. Мы - ни то, ни другое! Да и пьем не шампанское, - произнес он довольным голосом, наливая в рюмку медовуху. - Вот, с горкой получилось, - показал он на до самого края наполненные рюмки.
- Ну, как говориться, ...пить можно до работы, во время работы, после работы....но только не вместо работы... Дай Бог здоровья тому, кто создал этот напиток, и тем, кто его употребляет! - чувственно произнес Петр Сергеевич!
- Дегустирует! - поправил его Иван Никитич.
Оба дружно засмеялись, сдвинули рюмки и единым махом выпили напиток.
Через секунду-другую невыразимое изумление отразилось на их лицах. Они недоуменно посмотрели на друг-друга. Первым осознал происшедшее Петр Сергеевич:
- Мыкитович, вода!!!
- Точно! Вода! От же стерва! А я еще думал, чего она ехидно улыбалась, уходя на работу! Природа сказала женщине: будь прекрасной, если можешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно. Ну, я те устрою!
Ругался с женой Петр Сергеевич редко, можно сказать, не ругался! Но тут он был взбешен не на шутку, и попадись ему немедля жена под руку, порвал бы, как он любил выражаться, как Тузик тряпку. Видя его возмущение, сосед огорченно произнес:
- Чтобы иметь ангельский характер, нужно иметь дьявольское терпение.
Иван Никитич взял небольшую, литра на полтора кастрюльку, резиновую трубку, спустился в гараже в подвал, нацедил из двадцатилитровой бутыли напиток и снова вернулся за стол. Чтобы не облопошиться во второй раз, Петр Сергеевич пригубил слегка свою рюмку:
- Вот теперь медовуха, точно!- утвердительно произнес он!
- Так я ж проверил, когда наливал! Теперь - без подвоха!
Соседи уже без былого энтузиазма выпили по первой. Вторая и третья рюмка сгладила первоначальный облом. А когда супруга Петра Сергеевича позвонила, они уже допивали кастрюльку и собирались налить еще.
- А вы уже пьянствуете? Так рано? А я хотела сказать, куда убрала самогон... Опоздала?
Петр Сергеевич хотел было по-полной выдать супруге, но с одной стороны, настроение его уже поправилось после выпитой кастрюльки самогона, с другой стороны, ему хотелось похвастаться шестидесятиградусным первачом, поэтому он решил быть дипломатом:
- Да мы только сели... А где бутылка-то?
- Да, чувствую... Только сели! Уже язык еле ворочается!
Она все же сказала, куда убрала заготовленную Петром Сергеевичем бутылку, и они с чувством прежнего оптимизма снова наполнили рюмки:
- Так что? За женщин что ли? Куда мы без них? Вот, и бутылку вернули!
- Ты, что-то, Мыкитович, быстро сломался! Каждый настоящий мужчина должен уметь пугать коней и поджигать избы! Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас!
Тем не менее, Петр Сергеевич особо не стал противиться и поддержал произнесенный тост. От выпитой рюмки медовухи у него сперло в зобу дыханье, а из глаз неожиданно брызнули слёзы.
- Однако, ядреная медовуха! То ли ты такую наварил, то ли жинка твоя наворожила... Но, на сегодня хватит! Мы кажись уже набрались...
- Человеку свойственно ошибаться, и он пользуется этим свойством часто и с удовольствием! - мудро произнес Иван Никитич.
Петр Сергеевич попытался встать и, как ожидалось, сделал это с трудом, опираясь на оказавшегося более крепким соседа, который отвел его домой и, уложив его на диванчике, произнес:
- Все будет хорошо!
- Только совсем не так как мы предполагаем... Как говорил Август Бебель Кларе Цеткин, если хочешь поработать, ляжь - поспи! И все пройдет! - произнес он заплетающимся языком, пытаясь шуткой скрасить неловкость,
Петр Сергеевич не стал отставать в цитировании классиков:
- Если можешь отложить на завтра дело, которое, хотел сделать сегодня, отложи его на послезавтра и у тебя будет два свободных дня!
- Интересная мысль! Подумаю об этом завтра. Успех измеряется не тем, насколько далеко ты зашел, а тем, насколько ты удалился от того, с чего начал! - и тут же засопел мирным, добрым сном.