В детстве меня окружали вещи, сделанные в СССР. Сейчас они кому-то покажутся достойными музея, кому-то - неуклюжими, но нужными до сих пор, а кто-то захочет выбросить эти вещи на свалку, потому что они давно устарели. Я как раз из тех людей, кто постоянно "расхламляет" квартиру, избавляется от всего ненужного. Но кое-что я никогда не смогла бы выбросить, потому что с этим предметом у меня связаны особые воспоминания.
Такая вещь - старый советский радиоприемник. Очень выразительный, в золотистом деревянном корпусе, со шкалами станций и названиями городов, разными "крутилками" и даже подсветкой. Я помню удивительные вечера в компании приемника, когда комната освещалась теплой желтизной подсветки, мягкие блики падали на лакированный стол и вязаную салфетку на нем, я сидела рядом и искала станции. Где-то там в глубинах эфира вещали BBC и "Голос Америки", среди шуршания волн можно было отыскать польский канал, а лучше всего пробивался романтичный позывной радио "Маяк" - "Подмосковные вечера". Особенно меня интриговало, когда я находила не станцию, а чужую морзянку. Я даже попросила деда обучить меня азбуке Морзе. Но мне все равно не хватало терпения расшифровывать послания.
У приемника меня не интересовали ни диснеевские мультики, ни мексиканские сериалы, ни КВН. Я могла хоть весь вечер просидеть за радио, пока меня не прогоняли спать. Я обижалась, возмущалась, но не могла противоречить. Иногда мы слушали радио вместе с дедом, и я всегда радовалась, когда он отвлекался от передачи и начинал рассказывать какую-нибудь историю из жизни.
Несколько лет спустя у меня появился свой радиоприемник, принимающий только FM-волны. Это было уже не так интересно, но тоже была особая романтика в том, чтобы поздно вечером включить любимую станцию и тихо беситься в кровати, роняя наушники.
Если бы я увезла тот советский приемник с собой, сегодня это была бы единственная вещь, напоминающая о детстве. Но он остался дома, а я переехала в другой город, чтобы как можно реже общаться с родней.
Я не просто скрывалась в темной комнате, оставаясь наедине с целым миром станций. Я пыталась найти в книгах и радио хотя бы квадратный метр личного пространства в тесной "трешке", где у меня даже не было своей комнаты и приходилось спать в гостиной. Мать старалась большую часть времени проводить на работе, в старой библиотеке. Когда мы пересекались, обе были не рады встрече. Отца я плохо помню - я видела его крайне редко, он работал где-то вахтовым методом. Потом родители развелись, и он исчез окончательно. Дед сторожил какие-то военные склады. Моим воспитанием чаще всего занималась бабушка, в прошлом учительница. Она как человек советской закалки, прошедший войну, выбравшийся из деревни в город, всегда считала, что лучший способ уберечь ребенка от проблем и опасностей и при этом постоянно его развивать - контролировать каждый его шаг, а вместо отдыха предлагать другие полезные занятия. Устала делать уроки? Ладно, помой полы. Не хочешь мыть полы? С кем не бывает, вон посуда в раковине скопилась. Тот радиоприемник был одним из способов погрузиться в выдуманные миры.
Поначалу я не чувствовала над собой контроля, потому что была слишком мала. Но чем старше я становилась, тем скованнее я себя ощущала. Хочешь встречаться с друзьями? Сколько угодно, но строго до девяти вечера. Зимой - до семи. Гулять после уроков? Ни в коем случае, немедленно домой, заниматься домашним заданием. Остаться у подруги с ночевкой? Немыслимо! Отметить Новый год в компании приятелей, а не дома? Абсолютно исключено!
Может показаться, что ничего страшного в этих запретах не было, тем более что мое детство пришлось на девяностые, да и в начале двухтысячных было очень неспокойно. Но мог ли ребенок оценить опасность, подстерегавшую его на вечерней улице? Я сомневалась. Меня душили все эти запреты. Никто не объяснял причин, зато все запугивали меня новостями про изнасилованных девочек, пропавших ребят, инфицированные шприцы на детских площадках. Эти рассказы не глушили моего стремления свободно общаться с друзьями, как это делали все мои сверстники. Зато доказывали, что мир за пределами квартиры жесток и опасен.
Противоречия и конфликты с годами только копились. После очередной ссоры я, уже студентка биофака, просто ушла из дома. Я подрабатывала где попало, первое время вписывалась к знакомым, потом уехала в другой город. Со стороны казалось: "лучшее - враг хорошего". Я бежала от приятных, интеллигентных людей, давших мне отличное образование. Да, они обесценивали мои достижения и не давали свободы, но ни разу не подняли на меня руку. Я бежала из уютного гнезда, освещаемого мягким светом ночника. Но я понимала, что больше не могу так жить.
Побег дал мне ощущение, что теперь все будет по-другому. Больше никто не посмеет игнорировать мои успехи в работе и в учебе или унижать за то, что вместо "пятерки" получилась "четверка". Действительно, мне стало легче, хотя появились новые проблемы. Но я училась решать их самостоятельно. У меня получилось разобраться с "вышкой", найти неплохую работу и отличного парня, который стал моим мужем.
Конфликты с родителями пришлось прорабатывать с психологом. Я много думала о том, что случилось со мной, почему мне пришлось пережить такое отношение. Я ведь ничем не отличалась от других детей! Да, в раннем детстве были проблемы со здоровьем, но потом все стало хорошо. И в школе я была в числе отличников - не без усилий бабушки, конечно. Она потратила много времени, чтобы помогать мне с заданиями. Но почему я все время чувствовала себя неправильной?
Восемь лет спустя я снова оказалась дома. Меня вело сюда стремление узнать: что если я вернусь, навещу свою семью и пойму: на самом деле меня все равно любят и ценят?
Когда я переступила порог квартиры, я поразилась тому, как все изменилось. Мы никогда не были богаты, но хватало на еду и самое необходимое. Возможно, нашлись бы средства и на новую мебель, но люди старших поколений очень бережно относятся к вещам. Так все ветшало вместе с ними эти годы: где-то отвалилась ручка у тумбочки, где-то перекосило дверцу, где-то некрасиво облупился лак.
Я ходила по комнатам и чувствовала себя странно, складывая из мельчайших деталей изменения, которые произошли здесь за прошедшие годы. Возникло впечатление, что стоило мне сбежать отсюда, все стало ветшать и портиться намного быстрее. Не знаю, с чем это было связано. С тем, как посмотрела на меня мать, когда я подошла ее обнять? Как бабушка всплеснула руками и скрылась на кухне, не в силах справиться с волнением?
Зайдя в одну из комнат, я заметила на шкафу тот самый радиоприемник, который я так любила слушать в детстве. Солнце освещало золотистые грани, подчеркивало регулятор громкости. Даже погнутая мной антенна была на месте! Я обрадовалась находке. Приемник казался единственной вещью, которая за восемь лет ничуть не изменилась. Он будто связывал меня с тем временем, когда я чувствовала себя хорошо и спокойно, а мир вокруг казался огромным и загадочным.
Я бережно сняла устройство со шкафа. В воздухе затанцевали пылинки. Я поставила приемник на столик у кровати, вставила вилку в розетку и нажала на кнопку. Волна белого шума привычно затопила комнату. Я принялась настраивать приемник, разыскивая знакомые станции. Странно, "Маяк" не ловится... Я переключилась с длинных волн на средние, со средних на короткие - все равно меня окружал только белый шум, перебиваемый неразборчивыми всполохами каких-то передач. Я перебрала все частоты. Неужели приемник неисправен?
В этот момент я совершенно четко поняла: старых радиостанций на этих волнах больше нет. Нет ни "Маяка", ни польского радио, ни позывных морзянкой. Нет частных станций. Когда мне было пять лет, эфир жил. Мне стало двадцать пять - и все, что радовало меня в те далекие вечера, все звуки, которые я искала по разным волнам - все исчезло.
И ничего этого больше не будет: ни "Подмосковных вечеров", ни игр в прятки с друзьями, ни лазания по старым деревьям в саду. Мать рассказала, что решила продать квартиру и переехать с бабушкой и дедом в "двушку", чтобы меньше платить за жилье - скоро и наша квартира станет частью прошлого.
Все закончилось. Целый период моей жизни закончился, и у меня остались только воспоминания. Я покинула этот дом, оставила его ветшать. Оставила тех, кто все-таки любил меня. Да, они не стали идеальными родственниками, но они старались. Они воспитывали, как умели. Пытались "сделать из меня человека", как могли. А я просто сбежала из этой душной заботы, ничего не понимая...