Вот уже два года я живу один, неся свой грех по жизни.
В тот роковой день я все же вызвал скорую и полицию. Завели дело. До сих пор ищут преступника, и, основываясь на факте отсутствия каких-либо зацепок, даже какое-то время подозревали меня, и я, как человек имеющий алиби, который подтвердил охранник того места где я работаю (на автомате ответил, но сам естественно не знал когда я уходил с работы, и я все-таки приличный человек, порядочный, меня и выгородили, а то браслеты на руки я не хочу, хоть не виновен), каждый раз выкручивался из ситуации.
По поводу Толика я не знал в общем счете ничего. Вообще. Сколько себя помню, так машины с мигалками возле того подъезда не стояли и дяди в форме ища труп мужчины тут не появлялись. Скорее всего, сгнил наш парень. Крысы поели или по трубам уплыл, я не знаю. Так ему и надо было. Нельзя человека за такой поступок наказывать ограничением свободы. Так можно весь город перерубать и провести остаток дней в четырех стенах, живя за счет государства и считая количество пылинок от лунного света по вечерам. Ничуть не жалею. Первые пару недель было не по себе. Стараясь все забыть, я эти две недели много выпивал и, в конце концов, чуть ли не с корнями стер это воспоминание.
Ну а в общих чертах в моей жизни практически ничего не поменялось. Я все также продолжаю жить в восемнадцатой квартире на восьмом этаже своего дома на Псевдопроспекте. Я много где работал за этот недолгий период. Перекочевывался менеджерами в торговых залах и стоял на раздачах в Фаст фудах.
Но сейчас у меня все хорошо. Я получил работу журналиста в издательстве моего друга. Занять место в коллективе труда е составило.
Я постоянно думаю о ней, на за эти два года она ни разу не приходила ко мне во снах.