Аннотация: Алёна и Анжелика в деревне, среди призраков. Книга также в бумажном варианте.
- Ненавижу! Ох, как я это всё ненавижу! - душераздирающий вой волнами летел от сарая. - Это место проклято!
И я проклята на этом месте! - голос не унимался, взывал к моему сочувствию.
Ну и пусть вопит - хоть какое разнообразие в глуши.
Начались вопли три дня назад, когда мы на месяц - целый месяц моей молодой жизни - приехали в деревенский дом.
Мои родители - врачи - до покупки дома в деревне казались мне нормальными Московскими интеллигентами.
По выходным мы чинно садились за стол, кушали овсяную кашу на воде и строили планы - куда пойдем, что купим.
Обычно мама и папа предлагали посетить музей, а у меня от музеев чесотка.
В детстве набегалась до чертиков в глазах по выставкам, по картинным галереям, по местам сбора всякого древнего хлама.
Зачем люди платят огромные деньги за какую-нибудь старинную безделушку: прялку или самовар?
Никакой пользы от старины, а взрослые восхищаются, закатывают глаза и отдают за картину неизвестного мастера столько денег, что можно шестыми айфонами обеспечить целый класс средней школы.
Родители потратят деньги на старый медный дырявый таз, дорогой, потому что - "В нём, возможно, Царь Петр Первый ноги мыл. Или его подруга купалась!"
Сидят затем без денег и от злости поучают детей: меня и сестру мою Анжелику.
"Вы вчера чипсы "Лейс" купили! Не подумали о деньгах, потому что не зарабатываете!
Копейка рубль бережет!
Могли бы купить сухарики Ашановские - полезно и дешево!"
В музей нас ведут и доказывают НАМ, что НАМ в музее интересно.
Мне кажется, что родители нарочно издевались над нами.
Может быть, до свадьбы мечтали о яхте и кругосветном путешествии с отдыхом на Райских островах.
После свадьбы путешествия превратились в походы по музеям, и не потому, что интересно, а оттого, что - ТАК НАДО!
"Пусть необразованные водку пьют, а мои дочки должны понимать искусство!" - папа в дурном настроении по вечерам бурчит, но не злобно, а от безысходности.
Меня зовут Алёна, я осенью пойду в восьмой класс, четырнадцатилетняя большая девочка.
На Украине в четырнадцать лет девочки замуж выходят.
В Азии четырнадцатилетняя уже считается суровой женщиной, познавшей жизнь, пенсионеркой.
А в Москве дородные десятиклассницы пугают парней телесами, хорошо еще, что у девушек бороды не растут (не у всех).
Я держу себя в форме, соблюдаю диету фото модели.
Кушаю мало; конечно, если намечается праздничек с подружками - наедаемся: пицца, суши, кола.
Затем страдаем от избыточного веса.
Не хочу носить на себе лишние килограммы. Я не носильщик.
Анжелике - одиннадцать лет - переходный возраст от глупости к еще большей глупости.
Анжелика всегда и всеми недовольна, потому что очень красивая.
Прелестные девушки обязаны быть несчастными и печальными.
Я тоже привлекательная, но у нас красота с сестрой разная.
У Анжелики - вечная: что в десять лет, что в сто - одинаковое сияние красоты.
У меня красота меняется - сегодня загадочная, завтра - открытая.
И имена у нас отличаются, как паровоз от велосипеда.
Глупо, если бы родители назвали вторую дочку тем же именем, что и первую
Но почему-то у сестры - возвышенное имя Анжелика, а у меня - Алёна.
Не Елена Прекрасная, не Лена, а - Алёна.
Звучит унизительно, как и Алёша.
Я ничего дурного против имени Алёша не скажу.
Не интересно мне рыться в мужских именах.
Но мальчики, когда ругаются или шутят, обычно кричат:
"Ну, ты и Алёша!"
Мы с сестрой любим друг дружку.
Но постоянно ругаемся. Положено, чтобы две сестры спорили.
Если Анжелика говорит, что, например, фильм интересный, то я назло отвечаю, что фильм - ужасный, отвратительный. тухлый.
Из духа противоречия.
Хотя фильм мне очень нравится.
Иногда наши ссоры причиняют неудобства.
Папа принёс арбуз, и Анжелика сразу заявила, что арбуз изумительный.
Папа засиял, как бриллиант. Он любит похвалу.
На работе больные ругают папу.
Он сделает операцию, а шов разойдется.
Мой отец не виноват, что больной или больная не соблюдают послеоперационный режим.
Им нельзя кушать много, а тётенька - под двести килограммов - кричит, что будет кушать, когда хочет и сколько влезет.
Никто не должен ущемлять её в правах.
В итоге обжирается, а швы расходятся кораблями в море.
Кто виноват? конечно, моего отца ругают.
Дома мама тоже по пустякам привязывается к папе: то кружку не помыл за собой, то ложку на столе оставил домовому.
Мне кажется, что мама и папа ссорятся нарочно, как и мы с Анжеликой.
На самом деле в нашей семье царит внутренняя гармония.
Ах, о чём я говорила?
О музеях и выставках - местах скуки.
Раньше папа и мама легко с нами справлялись: взяли за руки и потащили в музей на пытку.
Мы сопротивлялись, но не знали еще о правах детей.
Теперь листки с нашими правами развешены везде, особенно много листовок в школе.
Революционеры до революции не печатали столько листовок.
"Дети! Если ваши родители или взрослые обижают вас.
Или вам кажется, что обижают!
Или могут обидеть, то немедленно сообщите по телефону, и номер указан с добавлением - Круглосуточно!"
Я не звонила по круглосуточному номеру, хотя желание - из озорства позвонить и наябедничать на родителей - возникало.
Шутки ради моя одноклассница Светка Скачкова позвонила и пожаловалась на свою маму:
"Моя мама часто на меня кричит!"
Приехала комиссия - два дяденьки и одна тетенька - очень пышная, в черном парике.
Если некоторые женщины думают, что девочка не отличит парик от настоящих волос, то эти женщины ошибаются.
Может быть, ошибаются не только в париках, но и в детях.
Комиссия расспрашивала нас и учителей, пропускали через мясорубку.
Испытали бы на детекторе лжи, но опыты над детьми до восемнадцати лет запрещены.
В итоге написали письмо на работу мамы Светки, сообщили в органы опеки, разослали бумаги в полицию и, может быть - в ООН.
Очень любят некоторые обращаться в международную комиссию по правам человека.
Если бы комиссия бесправным деньги давала, то, может быть, и я бы написала что-нибудь о родителях, которые музеями и выставками измываются над дочерями.
Но денег не дают, а только беспокоят.
Светкину маму выгнали с работы и запретили занимать государственные должности, работать в Госучреждениях.
Светка потом три дня прогуливала школу.
Пришла с красными глазами и распухшим носом, словно её закопали на кладбище, затем откопали и заразили гриппом.
Мама не ругала дочку - бесполезно, если дело сделано, и поезд ушёл.
.
"Света! Мне на службе оставался один шаг до помощницы директора жилищной инспекции.
Очень престижная работа и высокооплачиваемая.
В Зимбабве или в Ботсване в Африке с моим доходом мы были бы Королевами.
Но ты одним звонком оборвала наше денежное будущее!
Доченька! Теперь я нищая безработная, поэтому - свободная!
Ни конфеток тебе, ни новых топиков, ни сережек золотых.
У меня уйма свободного времени, чтобы следить за твоими успехами в школе и проверять домашнее задание!
Готовь уроки, а я пока пороюсь в помойке, поищу продукты нам на ужин!"
Пример Светки охладил пыл многих ребят.
Нас, словно заморозили в Антарктиде.
Мы призадумались; не очень приятно, если родителей уволят, и они привидениями станут бродить по квартире.
Поэтому, когда я подросла - не звонила в комитет по правам детей, а боролась с родительской лаской своими силами.
"Не пойду в музей. Мне нечего там делать!
В музее ничего не купишь, поэтому - скучно и неинтересно!" - я заявила в одно непрекрасное утро.
Оно могло бы стать прекрасным, если бы папа не приготовил мою нелюбимую треску с луком.
Не люблю рыбу по утрам, а вареный лук - еда гоблинов и орков.
"Пойдешь! И точка!" - мама стукнула ложкой по столу.
Серебряная ложка досталась маме по наследству от её мамы - моей бабушки.
Мама очень дорожила наследством и часто говорила с грустью в тихом голосе:
"Когда наступит всеобщий голод, рубль обесценится до нуля, то продадим ложку и выживем!"
Ложка от удара в тот день погнулась, что разъярило маму до бесконечности.
Если бы мама превратилась в Зевса, то сожгла меня молниями из глаз.
Анжелика наслаждалась концертом: переводила взгляд с меня на маму.
Торжествовала, и удивительно, что не кричала: "Вот и не подеретесь!"
Папа когда-то в молодости, еще до моего рождения, прочитал книгу о воспитании подрастающего поколения.
Он считал себя знатоком душ девочек, поэтому не бранил меня, не требовал, чтобы я согласилась пойти в музей.
Папа приобнял маму за плечи. Вывел с кухни, и мы с Анжеликой подслушали:
"Не беспокойся, у Алёны ветер в голове гуляет.
Вырастет! Образумится!
Нужно только найти подход к девочке, чтобы она не потеряла человеческое лицо".
От его слов меня чуть не стошнило в вареный лук.
Анжелика хихикала. Ей весело.
Папа вернулся в кухню, поправил очки - он всегда поправлял очки, словно они подавали мысли в его голову.
"Алёна! Ты подходишь к музеям и выставкам с потребительской точки зрения!
Не обязательно что-то покупать.
Наслаждение можно получить и от созерцания прекрасного!"
Папа убеждал меня, а у меня от его слащавых слов заболела голова.
Если бы меня плохо воспитали, или я бы не любила родителей, то крикнула бы:
"Заткнись! Надоел!", - и позвонила бы в Комиссию по правам человека в ООН.
"Папа! Я не понимаю, зачем люди платят деньги на то, чтобы посмотреть на что-то или кого-то! - я вяло пыталась отбиться. Ковыряла вилкой в разварившейся луковице, и зрелище сине-зеленого месива отвлекало меня от наставлений отца. - Балерина пляшет - получает удовольствие, певец кричит на сцене - ему радость.
Но почему я должна платить человеку за то, что он себя развлекает?
Или - дядька нарисовал картину. На завод не пошел, трудно на заводе и не престижно, а картину каждый намалюет без труда.
По счастливой случайности художник прославился, его картины попали в музей.
Но я здесь ни при чем!
Не желаю губить свою молодую жизнь на ерунду!"
"Айвазовский и его творчество - не ерунда! - папа забыл о методах общения с трудными подростками. Вскочил, лицо его стало похоже на вареную луковицу. Указательный палец назидательно указывал в потолок. - Айвазовский - гений!
Его картины - вершина..."
"Если бы ты купил нам путевку в Японию. Я бы посмотрела вершину горы Фудзияма.
А вершину творчества Айвазовского вы с мамой рассматривайте.
Вы - другое поколение.
У вас иные понятия о красоте и вершинах!
Возьмите с собой в музей Анжелику"!
Сестричка после моего ценного предложения бросила на меня быстрый злой взгляд - так змея зеленой молнией вылетает из зарослей камыша.
Анжелика тоже не любила музеи и выставки.
Вертелась в музее, как кошка в ванной с водой.
Я в тот день одержала победу.
Для меня она важнее, чем победы многих стран в разных войнах.
Но в этом году случилось непоправимое.
Я совершила грубейшую ошибку.
Спортсменов за подобные ошибки дисквалифицируют.
Работников морга - увольняют.
А я - может быть, потеряла бдительность - попала в хитро расставленные сети родителей.
После празднования Нового Года папа уехал на три дня "по делам".
Вернулся торжественный и тихий, словно его кандидатуру выдвинули на Нобелевскую Премию в области Мира.
Они с мамой долго шушукали, несколько дней держали тайну в себе, а затем не выдержали, их прорвало, как плотину.
"Мы купили дом! Настоящий дом! - папа в один из обыкновенных вечеров напряг грудь и торжественно объявил. - После нашей смерти, - голос папы дрогнул, - он достанется вам в наследство".
От избытка чувств папа замолчал. И мама отвела его на кухню отпаивать чаем.
Мы с Анжеликой переглянулись.
Дом - загадочное и далекое.
Нам неплохо живется в Московской квартире, а уезжать - мы согласны, но только в шикарный Дворец.
Мы начали представлять, что это за дом, который потряс родителей до глубины души.
"В США, во Флориде наши родители не купят Усадьбу, денег не хватит! - я сразу отбрасывала заманчивые варианты. - Заграница отпадает. Около Парижа дома дорогие. В Англии - еще дороже.
В Африке - да, папа оригинал, может и в Африке купить хижину дяди Тома.
По деньгам насобирает.
Но в Африке - болезни и крокодилы кусачие. Папа целыми днями будет пропадать в африканской больнице, а мы от скуки загнемся в пустыне.
Нет, не хочу дом в Африке".
"Может быть, дом под Москвой?" - Анжелика вспомнила, как гостила у подружки на Рублевке, и глаза девочки загорелись восторгом.
"Успокойся, сестренка! - я вылила ведро воображаемой воды на Анжелику. - В Подмосковье достойные дома дороже Парижских и американских.
Даже на средний домик у папы и мамы не найдется денег, тем более, что они много потратили на антикварный хлам. - Я махнула рукой в сторону деревянной черной африканской статуэтки. Зачем нам черный чужой монстр в квартире? - Может быть, приобрели развалюху за Шатурой.
Комаров кормить и давиться дымом горящих торфяников мне не хочется".
Мы гадали с сестрой, а родители не рассказывали о доме, хотели нам сделать сюрприз.
И сделали. Лучше бы они меня в детский дом отправили, чем в ТОТ дом. Шучу.
В начале лета мы, наконец, важно - так вышагивают королевские пингвины - отправились в купленный дом, за который мне родители на время простили отказ от похода в музеи.
Мы прибыли на Ярославский вокзал. У меня неприятно засосало в груди.
Белорусское направление, Киевское - престижные.
А с Ярославского вокзала - не очень.
Неужели, наш дом находится в пригороде Костромы?
Но оказалось - еще хуже. Фильм ужасов по сравнению с нашей поездкой - комедия.
В поезде родители купили комплекты постельного белья.
Значит - ехать нам ночь. Возможно, что не одну!
Я смирилась с неизбежным, представляла, как замерзну в снегах за Полярным кругом.
Снежные куропатки выклюют мои стеклянные очи.
Анжелика еще не осознавала масштаб надвигающейся катастрофы.
Глупенькая сестренка. Она верит, что с красивой девочкой ничего не случится.
Утром я проснулась от пристального взгляда.
Призрак? Маньяк?
Нет, папа. Он тряс меня, как кулёк с орехами. И, наверно, долго.
- Вставай, Алёна! Подъезжаем! - голос папы торжественно дрожал.
Удивляюсь, почему папа не расплакался от радости.
У меня радости - ни на грамм.
Мы вывалились на станции. Я, наконец, осознала, что меня ждет.
Я - наивная девочка - вышла в красных шортах и желтой майке.
Анжелика красовалась в белой майке с рисунком - "Собака на цепи" и в джинсовых шортиках.
Сначала мне показалось, что я в поезде подцепила страшную болезнь - чесотка.
Ноги и руки чесались. Хотелось содрать с себя кожу.
Анжелика тупо смотрела на меня и тоже чесалась.
Маленький ореховый мозг сестренки еще не вместил все события.
В воздухе стоял гул тысячи самолетов.
- Комары! - я, наконец, догадалась и провела ладонью по лицу.
Ладонь окрасилась кровью!
- Не комары, а - мошка. - Папа так и сказал - "мошка", а не "мошки". - Скоро они исчезнут!"
Мама улыбалась и снимала с себя мошкару.
Купила дом - отступать некуда, Москва далеко.
- Отвратительное болото! - я выкрикнула, стягивала с себя покусанную кожу.
- Алена, не делай преждевременных выводов! Не всё золото, что блестит. И не всё, что не блестит - не золото. - Мама говорила неуверенно, но продолжала улыбаться, возможно, от укусов мышцы на её лице одеревенели, и улыбка не убиралась. - Здесь чистый воздух! Грибы! Ягоды! Рыбалка! Реки кипят чистой незараженной рыбой.
От мошки легко избавимся!
Мама быстро - слишком суетливо - достала пузырек и покрыла оголенные части моего распухающего тела дурно пахнущей жидкостью, возможно, что тормозная жидкость.
Мне показалось на мгновение, что мама лишилась рассудка.
Затем обработала Анжелику и себя, и в последнюю очередь - папу.
Лицо папы превратилась в свеклу с глазами.
Но мошки или мошка плевать хотели на Московские средства от кровососущих насекомых.
Зуевские кровопийцы не читали инструкцию.
- Сергей Бураков из Камеди Клаб - родом из Зуевки! - папа произнес важно, давил меня чужим авторитетом.
- Бураков уже старый и не смешной! - я злилась: на Буракова, на Зуевку, на родителей, и в первую очередь - на себя.
Подвела меня интуиция! - Потому что он родом из Зуевки, оттого и уехал в Прибалтику, семью туда перевез и всем рассказывает, что нет лучше места для жизни, чем в Латвии.
Ужасное место!
- Мне здесь нравится! - Анжелика назло мне произнесла, с яростью провела ногтями по лбу и заплакала.
- Воздух можно пить! Воздух чистейший, вдали от больших городов! - папа нагрузился рюкзаками, мешками, бесцеремонно вручил нам огромные пакеты, и мы пошли по чистому воздуху.
Мимо дымящейся помойки. Недалеко в небо поднимался столб желтого дыма.
- Не мошки, а - вампиры! - Анжелика догнала меня, пыхтела под тяжестью рюкзака - родители собирались в деревню, словно переезжали из Москвы навсегда.
- Тебе везде вампиры и призраки мерещатся! - я зло выплюнула летающего кровососа - умудрился мне в рот залететь.
Анжелика интересовалась ужастиками; все до двенадцати лет увлекаются ужастиками, а потом появляются другие интересы, например, прогулки в парке и поиск бесплатных аттракционов.
На праздники многие фирмы ради рекламы устраивают акции - раздают мороженое, катают на скутерах, даже в аэротрубе бесплатно можно полетать.
Я обожаю развлечения, особенно, если не приходится за них платить.
- Комара или мошку мы бы заметили, а вампир днем невидимый! - Анжелика развивала тему, может быть, за разговором пыталась забыть о кусачих насекомых. - Ты видишь, хоть одну мошку?
- Не вижу, а, если бы увидела, то не стала бы сюсюкать над ней! - я от злости закусила нижнюю губу, тоже отвлекалась: от глупостей Анжелики, от мошки, от странной погоды - то жарко, то холодно, и сверху - крышкой гроба - дождик.
- Вампиры! Точно говорю - вампиры! - Анжелика торжествовала, что разозлила меня. - Ой! Мамочка моя, женщина!
В голосе сестры прорезался дикий ужас.
Я вздрогнула - на свете мало вещей, что озадачат и спутают Анжелику.
Родители ушли вперед, наверно, забыли о том, что у них две дочки.
Или папочка и мамочка обсуждают очередной сюрприз для нас?
На дороге из земли выскочил мужчина - не было его, и появился.
Удивительно, как он оказался между нами и родителями, словно поджидал.
Анжелика открыла рот, побледнела и распахнула глаза - будто две сковородки.
Никогда не видела мужчину в телогрейке, шапке, ватных штанах и высоких кирзовых сапогах.
Я о кирзовых сапогах читала в исторической книжке, даже в интернете просмотрела материал о кирзовой обуви, мне нужно для сочинения о войне.
По правде сказать, я тоже никогда не видела мужчину в столь странной одежде; в Москве бомжи одеваются ярче и интеллигентнее.
Но перед сестрой пришлось сделать вид, что я каждый день прохожу мимо демонстрации деревенских жителей в телогрейках, ватных штанах и удивительных кирзовых сапогах.
Мужчина раскачивался, смотрел мимо нас. Мы его интересовали не больше, чем трава возле тропинки.
Сильный запах алкоголя волнами накрывал меня.
- Что встала? Не в зоопарке! - Я грубо окрикнула сестру, взяла её за руку.
Дурацкий пакет бил меня по ногам.
Неужели, папа взял с собой книги? Ужас!
Мы обогнули мужчину, Анжелика побежала, затем резко остановилась - в безопасности все смелые.
- Он мертвый! - Анжелика произнесла с вызовом, даже подбородок подняла: словно герой качок из фильма.
- Кто мертвый? Комар? - я думала о мошках. Укусы занимали всю мою память, вытеснили прошлые знания и мысли.
- Тот, кто стоял на дороге! Он мертвый и стоял!
У него глаза не двигались! - Анжелика - то ли шутила, то ли сошла с ума.