Тишина в горнице, только мушка о раму бьется, мается. Старуха Лукерьядавненькоследит за животиной, в паутинке спутавшейся. Жужжит глупая, беду на себя кличет. Все равно, родимая, не суметь тебе, как не старайся. Трясутся тонкие кружева - мохнатого паука вещица, влекут его добычей заняться. И помочь хочется и не решится Лукерья - боязно ей
Давненько это выдалось - жизни четыре вспять. Матушка за ягодами в лес отрядила. Лукерья девчуркой еще была, ей бы с подружками по деревне гонять, да ослушаться родительницу не посмела. Платочек новенький накинула и в путь двинула.
На дороге ведунья деревенская встретилась. Неспешно брела она, тяжестью хвороста согнутая, ноги с трудом переставляла, космы из-под платка выбились - глаза прикрыли. Сжалилась Лукерья над старушкой, подхватила вязанку, не стребовав, и к дому надобному потащила. Ведунья приотстала - ей и без ноши дорога тяжела была, да та пуще вымотала.
У хаты сошлись. Глянула ведунья на Лукерью усталыми глазами, морщинами окутанными, улыбнулась ртом щербатым и молвила:
- Вижу, добрая ты. Подсобила бабке никчемной. И я подсоблю - тайну открою великую. Дар свой отдам, пригодиться тебе.
Встрепенулась Лукерья от удачи такой - старушка особая была, вся округа о ней ведала. Предсказанием зарабатывала, да так верно все разгадывала, что многих от кончины и голода спасала. Дотронулась ведунья до чела девичьего, прошептала неслышное что-то и молвила:
- Дарую тебе, девица, память вечную.
Подивилась Лукерья, неясно ей сделалось, но ведунью перерывать не посмела, кивнула лишь - мол, слушаю и внимаю. Усмехнулась старуха:
- Знаю... трудно уразуметь, так я втолкую. Скажи, доводилось ли тебе, девочка, чуять, что пережитое было уже?
- Ага! - обрадовалась Лукерья. - Вчера вот к колодцу хаживала, там баба деревенская повстречалась. "Коса, - говорит, - у тебя расплелась". И чую я, что пребывало такое, хотя верно ведаю, что нет!
Улыбнулась старушка, на лавочку у дома пристроилась, вздохнула тяжко и опять пытает:
- А сны вещие?
- Снились! - закивала девица. - Давеча приснилось, что крыса гребень мой сворует, так на утро и сделалось!
- Все оттуда! Умирает человек, а потом сызнова нарождается у тех же батей, - привлекла старушка Лукерью на лавку, в ухо зашептала. - И проживает то самое бытье, какое до этого обретал. Только не помнит ничего. Вещий сон видит - удивляется, былое переживает, "чушь" думает, еще чутье имеется, его и слушают. На самом деле, память всему виной! Иногда вертается, но на чуточку, как у тебя. Моя же долгая, все жизни свои памятую. Потому и предсказывать умею.
Изумилась Лукерья и вообразила, как в очередной жизни - пальцев не хватит, чтобы счесть в которой - идет с лукошком по ягоды. От думки такой почуяла скуку несметную:
- А когда же конец?!
- Есть конец, - рассмеялась ведунья. - Ежли житье своё проживешь, зла никому не делая, из всех жизненных дорог нужную выберешь.
- А как узнать ее?
- Очень просто, девочка. Как умирать время настанет, и уразумеешь ты, что счастливой была и других таковыми делала, послед себя немало оставила да добротой своей запомнилась. Ты даром моим наделенная - последняя жизнь скорей, чем другим, выпадет. Будешь помнить все, что стряслось в одной жизни, и поступать так, чтобы следуемая была лучше. Потому как дар этот к тебе не сам пришел, а мною дарен, есть условие одно. К чужим судьбинам не смеешь прикасаться, только к своей! Предсказывать нельзя. Допустим, ведаешь, что мужика лошадь задавит. Пособить ему не сможешь: сказать, к примеру, чтобы в конюшню не хаживал, или удержать попытаться, потому что чужой это живот. Если же ведаешь, что сама под кобылу угодишь, то, не боясь, обойдешь угрозу - ничего за это не сделается. И удача упасет, ежели пожелаешь.
- А помогу кому, что сделается?
Замялась ведунья, губу обвислую теребя:
- Кончится на этом твое человечье бытье. Народишься животиной с людским разумом - хавроньей или прусаком.
- А вы как же?
- Я дар свой тебе отдала, помнить впредь ничего не буду, ежели не последняя эта жизнь моя, разумеется...
Потому и неспасала Лукерья мух: не уточнила ведунья старая токмо на человеческие жизни повлиять нельзя или на другие тоже. Уж больно не хотелось Лукерье крысой становиться или тойже мухой, которую то паук норовит пленить, то человек убить.
Много всякого повидала Лукерья за животы свои. И кончины чужих людей и близких своих. Первое бытие, то в котором с ведуньей столкнулась да помнящей сделалась - пробное было. Не сполна уверовала Лукерья в дар, но горести запоминала. Примечала, что накануне выдалось, чтоб в следующей жизни не проворонить. Надеялась выход правильный измыслить, если другой раз будет...
Так ведь и не провела старуха! Уже в люльке младенческой уяснила Лукерья, что случалось все это! Лет с десяти стала она кумекать, как бы жизнь свою прожить, чтоб не кручиниться после.
В минувшей-то муженек ей дрянной достался, Иваном кликали. Мало того, что пьющий, так еще и бездетный. Первая его женка померла, так он Лукерью сосватал. А матушка и рада была от лишнего рта отделаться! Сбыла дочку, да на радостях еще парочку гусей вручила. Не знала, как тяжко Лукерье с Иваном придется - лупил он ее, помыкал, трудиться на износ неволил. Померла она в той жизни от побоев, ничего послед себя не оставив.
Грустно Лукерье от воспоминаний таких. Та первая жизнь в памяти самая никудышнаявыдалась. И остальныебыли бы, кабы не дар. Нередко думала она, что другие живут вот так, мужьями треклятыми битые, а сделать ничего не могут и не ведают, что и в следующей жизни так будет. Жалко их Лукерье, ох, жалко. Только и она помочь не может, условие нарушить не смеет. Да и ей не легко приходилось, бытия все переживаючи.
В следующей жизни помнящая Лукерья частенько встречала Ивана, который еще первую женку уморить не успел, и думку гадала: как от судьбы нехорошей уйти, с ворогом не встретиться. Решила, что замуж раньше пойдет, чем Иван ее сосватать удумает. Приглядела себе паренька деревенского - Харитона. Парень бедный, да ладный: работящий и заботливый. К тому же люб ей. Отважилась Лукерья сделать то, о чем деревенские девки и чаять не смели: выловила Харитона на выпасе и себя в жены сосватала. Обрадовался хлопец и на другой день к батькам ее заявился.
Стала Лукерья с мужниной семьей в худом домишке жить. Вскорости народила дочурку. Ладушкой назвали. И не было, казалось Лукерье, в округе никого счастливей ее.
Да недолго их счастье длилось - маленькой Ладе и двух зим не справили, как домишко хилый рухнул, как раз, когда доченька в нем спала. Балка злосчастная аккурат на детскую кроватку рухнула
Горевала девица несказанно, да и Харитон посерел от переживаний. Подумала Лукерья, что без дочурки эта жизнь не потребна, все равно последней не выпадет, раз счастье короткое было. Утопилась, когда доченьке сороковины справили...
Утирает Лукерья слезы непрошенные, ту себя вспоминая. Страшиласьтогда,что речка не примет. Ан нет - пустила и взяла. Вслед народившись, удивилась Лукерья -как же удача, от смерти оберегающая? И вспомнилось - сказывала ведунья: "Упасет удача, ежели пожелаешь".
В третий раз народилась Лукерья помнящей. Уразумела тогда - любое свершит, а дочку от смерти избавит. Мухой делаться не желалось, но выход измыслить чаяла. Хотела Харитона понудить, чтобы крышу подлатал, но потом осознала, что дар так не проведет - сбережет она Ладушке жизнь, пускай не своими руками, так мужниными.
С опаской ожидала Лукерья того денечка, когда крыша рухнет, дождалась, наконец. Не вышла она, как прежде, огород рядить - в доме схоронилась. Хотела в люльку влезть, да не втиснулась бы... Сыскала Лукерья как быть: выломала стенку и сбоку притулилась, дескать, рядышком прилегла. Обняла дочурку, крепким сном спящую, и дожидаться принялась. У боженьки о пощаде не для девоньки своей, а для себя молила. Затрещал домишко, как и предвиделось, рухнула балка близенько от люльки, но не задела Лукерью и Ладу. Доченька от звука громкого проснулась и орать дурным голосом принялась, а матушка ее от радости слезами заливаться.
Улыбается Лукерья, молочка из кувшина наливая. Вспоминаетбоязни свои - не обманула она дар поступком этим: дочурку-то чрез себя спасла. Да пустые страхи были -дар обманчивым оказался. Хоть не ведалатого Лукерья.
Стали они далее в счастье жить. Ладушка росла здоровенькой, по хозяйству помощница, матушкина и папенькина радость. Вскоре и сынок народился - Тимошкой назвали. Полюбила его Лукерья пуще доченьки, запоздалый ребенок всегда обожаемее. Хорошенький он выдался - вылитый папка. В младенчестве видно было - богатырь вырастает, девкам - угроза, отцу - подмога.
Домишко Харитон отдельный выстроил, ушли они от батей мужниных туда жить. Все ладно складывалось. Думала Лукерья последняя это жизнь, раз счастливой себя чувствует. Да не сложилось...
Выросла Лада - сосватал ее молодец, да в дом к себе забрал. Тут-то все и приключилось. Пошел Тимошка с мальчишками деревенскими на озерцо купаться, да и утонул там. Горевала Лукерья, сама не своя, да делать нечего - не могла она как в былой раз с жизнью проститься, дочурка у нее ребеночком тяжелая хаживала. Помощь ей надобилась.
Вынянчила Лукерья внуков, платка черного не скидывая. Родителей, мужа своего Харитона схоронила, а вскоре и сама померла - проживать ей незачем стало - Ладушка с мужем мирно обиталась, бед не ведала, в мамке не нуждалась.
Вздыхает Лукерья - светлицу свою осматривает. Не мила она после смерти Тимошкиной стала. Счастливым дом был, да тюрьмой в мигсделался. Вещички сыновы Харитон попрятал, да все равно козюля, сыночком деланная, на глаза попадалась.
Хочется бабе Лукерье от воспоминаний таких из дома уйти, воздухом осенним подышать, дождиком освежиться. Платок повязывает, да за грибами в лес собирается. Идет, да эту жизнь вспоминает.
Покатилась новая жизнь как по писанному: сначала за Харитона замуж пошла, потом Ладу от смерти спасла. А что делать с Тимошкою, Лукерье не мыслилось. Не смочь ей сберечь его жизнь под обликом сохранения своей. Ну, никак! Больной прикинуться, дескать Тимошкина подмога потребна? Человека это проведет, но не дар! А с сыном пойти, своими руками из водицы вытащить - подлинно мухой жужжать.
Привиделось Лукерье, как паук злобный паутину свил, да ее заманил, да принялся соки из нее тянуть. Еще жизнь свою после смерти Тимошкиной помянула, коя не жизнь вовсе. И горько ей на миг сделалось, что лучше взвешивать принялась.
Маялась она долго тогда, и все же решила Лукерья не пускать Тимошку на озеро. Поругалась с ним, да и в домишке заперла - нечего тебе, дескать, сынок там делать. Попытался Тимошка через оконце сбежать, да поймала его Лукерья, работой домашней заняла, да так чтоб на ее глазах оставался. Не утонул сыночек - сберегла его матушка.
Стара стала Лукерья. Всех уберегла, себя не забыла. Вон уже и Тимошкины ребятишки по двору бегают. Родителей похоронила давно - сначала маменька от старости умерла, потом батенька. А недавно и Харитон преставился. И ей бы пора - Тимошка с женой порядочно с ребятишками справляются. И Ладушка - хозяйка примерная. Только страшно помирать бабе Лукерье - мухою больно уж не хочется становиться: Тимошку то она не хитростью от смерти спасла, а силой.
Болезни ее стороной обходят - береженную. Да безмерно на этом свете оставаться не хочется. Делать тут нечего - детишки своей жизнью живут.Ладины -скоровон нарожают, и дочкабабкоюпобудет.
Насобирала бабка грибов, мыслями отвлекаясь. Путь назад неблизкий. Трудно ей идти-то. Корзинаотяжелела - старушку Лукерьюсогнула. Ажно спину сводит. Села Лукерья на камушек придорожный - чует дальше идти мочи нету. Мимо девчоночка годков малыхидет.
- Дай, - говорит, - бабушка, корзинудонестьпомогу, - подхватила девчоночка и шустро так по дорожке затопала.
Идет Лукерья за ней следом, отстает намного, думку думает - день первый своего дара вспоминает. Уразумела выход, про себя обрадовалась. Окликает девочку, недоходя до деревеньки. Подбегает та, у самой глазенки распахнуты, любопытством маются.
- Погодь,родимая! - говорит Лукерья. - Вижу, хорошая ты. За то, что помогла мне - тайну открою великую. Мне-то ненадобно - жизнь счастливую прожила, знаю,последняяона...