Высеченная из белого мрамора женщина бережно прижимала к груди прозрачный шар, заполненный золотыми звёздами. Голову статуи венчала роскошная тиара, в чертах лица сквозила грусть. Строгие буквы на окружённом лиловыми ирисами постаменте складывались в имя: "Альра София".
Я села на ажурную кованую скамью напротив памятника и крепко задумалась.
Для непосвящённых магия - искусство невозможного. Волшебник, обрати камень в золото! Достань звезду со дна пруда! Сплети цепь из кошачьих шагов! Оживи мёртвое! Удиви! Напугай! Порази до дрожи в коленях!
Обыватели заблуждаются. Чародеи способны на многое, но не совершают чудес. Волшебство лишь способ познания мира. Дар похож на зрение, осязание или слух. У него есть границы, он дополняет, а не перекраивает реальность. Да, есть боевые заклинания мощностью в тысячи солнц, но произнести их способны единицы. Удел большинства - сгибание ложек под оханье салонных львиц и работа в алхимических лабораториях. И в море, и в воздухе, и на суше машины справляются лучше чародеев и дешевле обходятся. Хорошо или плохо, но в век пара магия - тряпичный дракон.
Прогресс - не главный враг чародея. Сплетая заклинания, мы ведём опасную игру со стихиями, иногда забываемся, делаем ошибки и погибаем. Стоит ли иллюзорное могущество жизни? Я плоть и кровь Империи, для нас есть три пути. Какой избрать, каждый решает сам.
Первый - вступление в братство Стихий. Орден поддержит и направит, распахнёт двери библиотек и лаборатории, а взамен потребует верное служение. Если не противны жёсткие запреты и подчинение, золотая клетка братства - хороший выбор.
Непокорных Ордену одарённых называют колдунами. Девиз "свобода или смерть" высечен в их сердцах, тела покрыты загадочными шрамами, а брови спалены в дерзких алхимических экспериментах. Братство не делится с ними знаниями. Науку игры со стихиями колдуны постигают на своих ошибках.
Третий и последний путь - ритуал Отречения, рвущий связь между человеком и стихиями. Это самый простой выход, но возможен лишь в первый месяц после пробуждения волшебства. Ритуал выжигает дар. Чародей превращается в обычного человека. Всё, что ему остаётся - воспоминания.
Ещё полвека назад все одарённые благородные девушки проходили через ритуал Отречения. Братство не принимало женщин, а аристократы считали, что лучше иметь сына-певца, чем дочь-ведьму. Традицию нарушила императрица Альра София, на смертном одре завещавшая сыну разрушить "порочное правило". Амальрик Печальный не осмелился нарушить последнюю волю любимой матушки. Братству пришлось проглотить гордость и допустить женщин к знаниям.
- Ничего ты не понимала, Альра, даром, что звалась Мудрой, - сказала я статуе. - От магии одни проблемы.
Сказала, и сразу пожалела. Волшебство породило скандал, избавивший меня от домашних забот, воспитания детей и ублажения дряхлой туши муженька. Жаль, плата за "чудо" высока. Я никогда не стану прежней. Пробуждённая магия течёт по крови, стучит в висках - "тук-тук", "тук-тук-тук", манит, соблазняет использовать. Если не хочу умереть, придётся с ней совладать.
Учёба в Императорской Академии мало отличается от жизни в обители святой Оделии. Привычное зло не страшно, не так ли?
"Утром я ещё была рудо, наследница воинов, а теперь брат Стихий, хоть и не мужчина. Мы с Орденом ближе, чем супруги. Даже всемогущая имперская бюрократия не смогла нас разлучить".
Я представила могильный камень, белый, как снег, и на нём ровные строчки золотых витиеватых букв. "Спи, Эдгара, спи сладко, милая принцесса. Пусть ангелы баюкают твой сон, навеянный проклятьем..."
Я разрыдалась от обиды и отвращения к себе. В детстве братья считали меня смелой и умной. Мы всё делали вместе: играли, учились наукам, фехтовали, охотились, проказничали. Я взяла вину на себя, когда Севериан порвал любимую книгу дедушки, и мне же пришлось утешать расплакавшегося в эльфийском могильнике Орландо.
"До одиннадцати лет я была настоящей рудо, а кто теперь?"
- Сёстры научат тебя смирению, - сказал Чёрный Галахад, отправляя меня в монастырь.
Пятнадцать лет я не могла простить отцу этих слов, но, в конце концов, он оказался прав. У меня был месяц, но я, до жути боясь проклятья, не отреклась от магии. Галахад рудо Аллэр хотел дочь-волшебницу. Я не смела его разочаровать.
Порыв мерзко холодного ветра пригнул к земле цветы и разметал мои волосы. Воздух наполнился густым ароматом роз. Я печально рассмеялась. Последнее дело упиваться обидами прошлого. В настоящем у меня не меньше проблем. Начать их решать можно с распаковки вещей. Интересно, какую каморку отвело для меня руководство Академии?
Я собралась уходить, но застыла, захваченная врасплох противным тревожным чувством. От памятника Альре Софии отходили четыре посыпанные белым песком дорожки, обрамлённые кустами кремовых роз. По какой из них я пришла? Простой вопрос, но память и чувство местности, моя гордость, молчали.
Вдалеке раздался бой курантов главной башне Академии. Раз, два, три, четыре, пять.
Корни настоящего кроются в прошлом. Я медленно опустилась на скамью и попыталась восстановить события последних часов, чтобы понять, почему сломался мой внутренний компас и откуда дыры в воспоминаниях.
...Покончив с формальностями у секретаря, я отправилась в сад имени проучившей магов императрицы. Измученная волнениями душа жаждала единения с природой, а разум - прекрасных видов для созерцания. Сентиментальность не была мне свойственна от рождения. Словно изощрённым ядом, я пропиталась ею за пятнадцать лет монастырского воспитания.
Один не царственных предков Императора четыреста лет назад пожертвовал монастырю собранную в путешествиях коллекцию экзотических растений. Настоятельница считала царицами наук физику, математику и астрономию, а ботанику не ставила ни в грош. Лишь страх вызвать гнев Императора мешал ей пустить коллекцию деревьев на дрова и хоть как-то о них заботиться. Когда монастырские стены сжимались в кольцо, я всегда сбегала в заброшенную часть дендрария. Наедине с диковинными деревьями и травами на меня быстро снисходило спокойствие.
Даже лучшие алхимики ошибаются. Мой привычный способ поиска равновесия потерпел крах в саду Альры Софии.
Почти два часа я блуждала по дорожкам, шаг за шагом погружаясь в пучину меланхолии, пока не вышла на закованный в камень берег пруда. По периметру чаши росли голубые и лиловые ирисы, в прозрачной воде среди белых кувшинок плавали рыжие карпы.
"Здесь мило", - подумала я, и, повинуясь порыву, легла на живот среди цветов.
Воинственно трещали стрекозы. Тихо булькнуло - прыгнула лягушка. Карпы лениво скользили в воде. Наблюдая за ними, я испытала озарение.
Меня продали. Снова.
Я дочь человека, прозванного за дела и помыслы Чёрным. Даже по монастырю святой Оделии гуляли страшные слухи о Галахаде рудо Аллэр. Говорили, он не выбирает средства, взбираясь к вершине власти, перстню премьер-министра.
Первое время я не верила историям про отца, считая их просто злыми словами, порождёнными завистью к нашей семье. Дед спас Императора на поле битвы. Подвигами он вписал имя Аллэр в легенды, но стоило ему умереть, как на свет божий выползли клеветники с подлыми байками.
- Папа не такой, - плакала я ночами в подушку. - Не такой!
С годами моя наивность истаяла, как свеча к утру. Отец был именно тем, кем казался - безжалостным карьеристом. Имя семьи для него ничего не значило. Кровь - тоже.
Первой жертвой стал Севариан, а спустя пять лет настал мой черёд. Чёрный Галаха продал единственную дочь Одару жуэн Тара, хозяину быстро растущей промышленной империи. Как не раз заявлял мне супруг до свадьбы, не пройдёт и пяти лет, как он "перевернёт мир". Я не слишком верила хвастливым басням: историю вершат великие, а в Одаре не было ничего героического, но отец считал иначе. Меня чуть не стошнило, когда он назвал старика Тара "возлюбленным сыном"!
Развод стал для дорогого родителя ударом, но он не был бы Чёрным, если бы почти сразу не нашёл новых союзников.
С одной стороны - последняя книга Стихий, неспроста двести лет томившаяся в забвении "Чёрного подвала", ветхий артефакт, полный имён мертвецов. С другой - я, чародейка-дочь беспринципного игрока в престолы.
"В старых сказках деву приносят в жертву, чтобы оживить мёртвое..."
Меня захлестнуло видение.
Раннее утро, над рекой стелется густой туман. Я плыву по течению в маленькой лодке. Раздаётся протяжный стон, за ним второй, третий... Из воды поднимаются бледные руки, они раскачивают лодку, тянутся ко мне, я кричу...
Жуткая иллюзия схлынула, и я, трясясь от страха, бросилась прочь от пруда с его ирисами и карпами. Дальше - тьма.
..."Всё, что не происходит, к лучшему, не так ли?"
Меня в первый раз посещало видение, и шокированный мозг не нашёл ничего лучшего, как отключиться на два часа. Неприятно, но придётся смириться. Магия - рыбалка наудачу в тёмном омуте. Никогда не знаешь, справишься ли с тем, что попало на крючок.
Я легла на скамью и уставилась в небо. Высоко-высоко плыли хмурые облака.
Соткать бы из воздушных нитей крылья, да улететь в дальние тёплые края. "Птичка божия не знает ни заботы, ни труда"... Эх! Мечты, бесплодные мечты!
Учителя говорили: там, где кончается небесная синь, начинается ледяная бездна. Странно, но страшная правда не убила во мне любовь к ночному небу. Я закрыла глаза, представляя, как душа выходит из тела и устремляется через голодную до живого тепла пустоту к раскалённым шарам звёзд... "Уснуть, чтоб видеть сны". Смерть избавляет от всех проблем.
Жизнь воина - сражения, но что, если враг невидим? К горлу подступил постыдный комок. Я, рудо, боялась будущего!
"Страх - убийца разума. Страх - маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение". В монастыре меня нарекли Литанией, но заученные слова древней молитвы падали в бесплодную почву. Я устала бороться. Эта крепость пала.
- Зачем ты вторглась в мои владения, дочь Евы? - спросил голос звонкий, как хрустальный колокольчик.
Я открыла глаза. На моей груди сидел человечек с волосами длинными, лёгкими и бесцветными, как пух отцветшего одуванчика. Был он голый, бледный и хрупкий. За спиной угадывались сложенные прозрачные крылья. В больших миндалевидных глазах цвета весеннего неба читался высокомерный интерес.
Кое-что случается лишь с магами. До меня снизошёл сильф. По легендам, духи воздуха редко покидают родной план и непредсказуемы под стать стихии. Ещё говорят, от них больше шума, чем толка или неприятностей. После саламандр они самые бесполезные магические создания.
- Сгинь, муха.
Крылатый залился презрительным смехом.
- Оскорбляешь правителя на его землях? Глупая, глупая великанша.
"Что за день? Сначала саламандра, теперь сильф. Скоро гномы преподнесут корону подземной принцессы, а ундины устроят танцы в ванной. Везёт, как мертвецу".
Я резко села, от чего сильф едва не скатился на землю. Его спасли лишь вовремя расправленные крылья. Бросив на меня укоризненный взгляд, он опустился мне на колени.
- Ни капли почтения, дочь Евы.
- У меня есть имя - Эдгара.
Стихийник встал в величественную позу и гордо объявил:
- Я - Обериан, князь-в-лазурном-плаще.
- Лазурном? Правда?
- Я не всегда был наг и нищ, - без тени смущения сказал воздушник. - Мачеха лишила меня наследия отца и сама заняла престол.
Я фыркнула. Хвастливая болтовня, что у людей, что у стихийных духов, одинакова. За ней ничего не стоит.
- Потерянный трон, злая мачеха... Ха! Не знала, что сильфы те ещё сказочники.
- Меня не ранят насмешки, Эдгара. Годы и годы изгнания превратили мою гордость в камень. У падения свои преимущества.
Я не могла не подыграть:
- Ну да, ну да. Время - безжалостный зверь. Его дыхание стирает в пыль города, а мудрецов превращает в безумцев.
- Именно, - кивнул сильф. - Быстро учишься, дочь Евы.
Десять лет и один бестиарий назад я была бы очарована Оберианом. Увы, он сильно проигрывал изящной книжной гравюре. Художники изображают духов воздуха лучащимися юностью и весельем, но речи этого сильфа отдавали едкой горечью, а в его глазах таилась старость. Князь-без-лазурного-плаща не сиял. Он был тускл, как давно нечищеное серебро.
Лишь саламандры могут долго вдали от родного плана. Прочие духи без подпитки от изначальных стихий обречены. У Обериана я видела все признаки медленного угасания.
"Князь, не князь, но изгнанник он точно. Бедолага".
Вздохнув, я сунула руку в карман. "Святые угодники, где же он?.. А! Вот!"
Стихийник недоумённо уставился на протянутый красный платок.
- Что это?
- Подарок. Ткань из шёлка чарвей, так что годится и для сильфов. Не годится благородному лорду встречать холода голышом.
Обериан скорчил гримасу.
- Он неправильного цвета. Я князь-в-лазурном-плаще, а не алом.
- А я рудо, и другого дара у меня для тебя нет.
Подул ветер. Сильф зябко поёжился, но быстро собрался и заносчиво произнёс:
- Ты нарушала границы моих владений, Эдгара. Я приму этот плат как извинительное подношение.
Я едва сдержала улыбку. В борьбе между гордостью и инстинктом сохранения всегда побеждает последний.
- Кроме извинений, я требую с тебя службу.
- Жадность - грех даже для сильфов, князь-голодранец.
Стихийник пожал плечами.
- Я должен был попробовать. Каждый правитель нуждается в слугах, а ко мне очереди не выстраиваются.
- Меня ты не получишь, Обериан-без-плаща. Лети прятать платок в свой замок из листьев и веток, пока я не передумала.
- Ты уже принесла кому-то клятву? Да? - насторожился сильф.
Я растерялась. Логика реальности стремительно летела в пропасть. Жизнь в монастыре закаляла, но к такому повороту даже близко не готовила.
- Да или нет? - терпеливо повторил воздушник.
- Нет, - с трудом выдала я. - Свободна, как ветер.
Сильф повеселел и торжественно произнёс:
- Стань моим рыцарем, великанша Эдгара. Здесь и сейчас.
Меня разобрал смех.
- Рыцарь? Я? Женщина?
- Что с того? - хмыкнул стихийник. - Я не привередлив.
Я - рудо, дочь тысячи славных воинов, но мне никогда не сражаться на поле битвы. Место девушки там, где укажет семья. Меня отец определил в чародейки. Увы, увы, женщинам закрыт путь в боевые маги. Наш удел развлекать фокусами гостей мужа и изредка баловаться опытами в лаборатории.
Где-то далеко лихо ухнула лесная птица. Я поняла, что это знак свыше.
- Хорошо. Уговорил. Здесь и сейчас, я твой рыцарь, князь-в-лазурном-плаще.
Обериан накинул платок на плечи и ловким движением завязал уголки под горлом. Его серьёзность почти сгладила нелепость попытки облачиться в мантию.
- Вот уже неделю кто-то крадёт плоды эдемского древа. Накажи расхитителя. Не позволь ему и впредь осквернять мои земли.
- Кто вор?
- Великан-чародей, как и ты, - стихийник вздохнул и кисло добавил. - Я бы и сам его образумил, но изгнание подкосило мои силы. Всё надежда на тебя, сир Эдгара.
Воровство райских яблок мелочь, пшик, а не преступление, однако я понимала страх Обериана. По слухам, за живого сильфа на теневом чародейском рынке давали хорошие деньги, да мёртвый прилично ценился. Человек ли, дух ли, никто не хочет умирать.
Вряд ли в Академии пригрелся конченый негодяй. Скорее всего, поиздержавшийся студент решил залатать дыру в кармане.
"Пристыжу выдумщика, заодно и развлекусь. Тяжёлый день завершится забавным приключением".
Таков был мой план. Ха-ха, лишь планом он и остался.
* * *
Я сидела в развилке ствола, надёжно скрытая куполом тёмной листвы, тут и там мягко сияли золотым светом райские яблоки. Их пряно-сладкий аромат хотелось вдыхать снова и снова.
"Вот ты какой, запах последних дней лета. Что, если..."
Рука замерла на полпути к налитому солнцем плоду. Годы монастырского воспитания не прошли даром - искушение сорвалось, как хитрая рыба с крючка. Посрамлённая волей плоть отозвалась зубовным скрежетом. Душистая мякоть и медовый сок сулили радости колдовской грёзы - наслаждения, не ведомого славному стражу.
"Где мерзавец? Я тут скоро корни пущу!"
"Если отправили в дозор, неси его хорошо", - говорил Иеремия "Верный меч". - "Лучше умереть, чем опозорить имя рудо". Я старалась следовать заветам деда, но забота о чести рода не мешала тихо ненавидеть не торопящегося на дело вора.
Словно в ответ на мои непрочтённые молитвы, послышался подозрительный шорох. Возликовав, я раздвинула ветви и посмотрела вниз.
К эдемскому древу быстро приближался высокий бледный беловолосый мужчина. Длиннополое синее облачение и подведённые чёрным глаза делали его похожим на вельможу из восточной страны. Надежда устыдить зарвавшегося студента обратилась в прах. Я не ручалась, что незнакомец вообще имел отношение к Академии, и даже больше - к людям.
"Сильф сказал, вор такой же, как я. Но у людей не бывает такой жуткой плавности движений. Неужели меня заманили в ловушку?!"
За считанные мгновения странный мужчина оказался под моим убежищем. Меня бросило в холодный пот. Из-под полы синего облачения торчал черный кончик покрытого чешуёй хвоста!
- Спускайся, дева. Я слышу стук твоего сердца, - сказал незнакомец и посмотрел на меня жёлтыми змеиными глазами.
Как заворожённая, я не могла оторвать взгляд. Мужчина облизнул бледные губы раздвоенным языком и протянул ко мне руку с длинными чёрными когтями. Я приготовилась пойти на заклание, но сильные руки схватили меня за плечи и оттащили от чудовища.
- Нет времени объяснять, - огрызнулся "спаситель", злой смуглый парень с огненно-красными волосами. - Тебе дали задание. Проснись! Живо!
В поддержку слов он отвесил мне жгучую пощёчину. Я ахнула... и очнулась.
Райские яблоки мягко сияли золотым светом. Я сидела в развилке ствола. Ни человека-дракона, ни злого парня поблизости не было. Пробормотав короткую молитву и уняв дрожь в руках, я стала искать объяснение жуткого видения. Гадать пришлось недолго: вина легла на магию и моё извечное пренебрежение нуждами тела.
Для вызова колдовских грёз райские яблоки едят целиком, но утомление и пустой желудок сыграли со мной злую шутку. Одуряющий аромат сотен эдемских плодов вступил в опасную реакцию с истощённым организмом и завлёк меня в сети иллюзий. Вот и всё. Загадка сдалась без боя.
Злословят, что маги неженки. Надо и мне покончить с дурной монастырской привычкой ставить дух выше плоти, иначе однажды доиграюсь до могилы.
Краем глаза я увидела покачивание одного из золотых шаров.
"Ветер?"
День выдался мерзким на погоду, но почему другие яблоки неподвижны? Заподозрив неладное, я использовала "очи чародея".
"Ничего... Ничего... А, попался!"
Злополучный фрукт обвивали белые и нежно-голубые нити. Даже с моими скромными знаниями было ясно: некто использовал магию. Хитрец не учёл, что сотворённое одним волшебником под силу разрушить другому.
Я резко потянула за кончик голубой нити. Мгновение, и заклинание распустилось, как недовязанный чулок в шкодливых руках.
Раздался недовольный возглас. Я ухмыльнулась. Горе-расхититель угодил в ловушку. Дело оставалось за малым - воззвать к совести наглеца. Я раздвинула ветви и прокричала:
- Ну и как тебе не стыдно?!
Вор был едва ли старше меня. Невысокий, бледный, хилый. Чёрные волосы до плеч, зелёные глаза, длинные ресницы, полные чувственные губы. Черты лица на любителя, но, странное дело, в моём вкусе. Из-под распахнутого тёмного пальто виднелся модный жилет с приколотым значком - пронзённым мечом уроборосом, золотым, а не вручённым мне Эей серебряным.
Неудачник угрюмо сверлил меня взглядом. Это раззадоривало.
- Что молчишь? Язык отсох?
Вор закусил губу.
- Райские яблоки - собственность Императорской Академии. Не знаю и знать не хочу, что ты хотел с ними сделать, но вряд ли это понравится ректору. Одно моё слово, и он вышвырнет тебя за ворота.
Преступник покраснел. Понял, что не шучу.
- Молчание - признак вины.
И опять - тишина.
- Я дочь князя, меня послушают.
- У меня были причины, - тихо сказал расхититель. - Довольна?
Его слабый акцент меня заинтриговал. Он принадлежал не иностранцу, а жителю Внешней Империи, но какой именно провинции, я не знала. Не мог помочь даже богатый монастырский опыт общения с паломниками.
"Кто же ты? Лассар? Драгориец?"
- Если были причины, назови.
- Не могу.
- Не можешь придумать правдоподобные детали? Обманщики всегда прокалываются на мелочах.
- Не хочешь верить, не верь, княжеская дочка, - мрачно сказал неудачник и уставился в землю.
Резкий порыв ветра пригнул цветы к земле. Гордый похититель яблок лихорадочным движением пригладил растрепавшиеся волосы. Почти детский жест растопил моё сердце.
"Во имя дружбы народов..."
- Предлагаю заключить договор.
- Договор? - недоумённо переспросил вор.
- Договор, - повторила я. - Это такие условия, на которые согласны обе стороны.
- Я знаю значение слова.
- Значит, согласен?
Парень мрачно кивнул. Я скомандовала:
- Отвернись,
- Зачем?
- Договор скрепляется клятвой, - терпеливо пояснила я. - Мне нужно слезть с дерева, чтобы её принять.
- Зачем мне отворачиваться?
"О, святые угодники!"
- Помочь спуститься ты не можешь, поэтому и смотреть на меня при сомнительном для благородной дамы занятии не имеешь права. Ясно?
- Ясно, ясно, - передразнил наглец и выполнил мой приказ, не забыв презрительно шепнуть то ли "распутница", то ли "вульгарная женщина".
Я пропустила оскорбление мимо ушей. Мнение пойманного с поличным воришки не стоило и мгновения моего времени.
В детстве я, Орландо и Севариан часто сбегали от учителей в Плачущий лес. Там мы выслеживали призраков, искали клады, забирались на самые высокие дубы в поисках омелы. Увы, годы моих беззаботных игр с братьями безвозвратно миновали. Тело утратило былую ловкость и сноровку. В какой-то нелепый момент я не удержалась и сорвалась, успев лишь жалобно вскрикнуть.
- Ааа!
Приземление вышло болезненным. Как-то незаметно рядом оказался расхититель.
- Ранена? - спросил он тоном опытного целителя.
- Нет, - быстро ответила я. - Лёгкий ушиб. Ничего серьёзного.
Что-что, а мои синяки не для чужих глаз и мыслей.
Парень схватил меня за руку.
- Ай! Какого...
- Что это? - он указал на мой ожог.
- Проиграла битву дракону.
- Драконы мертвы, - сухо сказал расхититель. - Не рассказывай сказок.
Я промолчала. Не хотела признаваться в дразнении саламандры. Это мой и только мой позорный секрет.
Расхититель хмыкнул. Я подавила негодование. "Что ты вообразил, воришка?"
Мгновение, и воздух наполнился магией. "Очами чародея" я увидела, как палец овивают синие и чёрные нити. Губы заклинателя беззвучно шевелились. Он обращался к водной стихии и делал это очень хорошо. Вскоре от ожога не осталось и следа.
- Спасибо.
- Не благодари, - тихо сказал маг. - Ни ты мне не друг, ни я тебе.
- Тогда почему помог?
- Я не хотел, но ты девушка. В моих краях мужчины заботятся о женщинах. Если бы не помог, опорочил бы предков.
Я кисло улыбнулась. Жители Внешней Империи убийственно старомодны.
- С водой у тебя выходит лучше, чем с воздухом.
- Она моя доминирующая стихия.
- Когда узнаю свою, другие не заброшу. Не хочу опозориться перед даже ещё не первокурсницей.
Парень презрительно раздул ноздри.
- Ты даже не представляешь мою истинную силу.
- Мне и не надо. Достаточно того, что сегодня я сильнее.
- Человеческое тело в основном состоит из воды. Я мог бы заставить тебя всё забыть, - маг нахмурился. - Мог бы... но не стану.
- Разумеется, не станешь. Посягательство на чужую память серьёзное преступление. Инквизиторы работают быстро и точно. Раз, - я щёлкнула пальцами, - и гниёшь в каменном мешке.
Неудачник одарил меня ледяным взглядом.
- Я не боюсь темницы.
- Зря. Там холодно, сыро, не выдают модную одежду. Это лишь маленькая часть тюремных тягот. Про некоторые вещи даже говорить стыдно.
Дева из легенд смолчала бы, упала бы в обморок, скромно потупила бы взор, тем вымолив у рыцаря прощение, но я не принадлежала миру сказок. Язык жгли гадости, как праведный костёр пятки чернокнижника. Хотелось втоптать черноволосого гордеца в грязь - именно его и именно сейчас. Меня увлекла лавина злости. Я не могла остановиться.
- Говорят, у слабаков вроде тебя тела нежные, как у девушек. Вместо женщин их и используют.
Лицо мага потемнело, глаза вспыхнули первобытным гневом. Он замахнулся, я сжалась, предчувствуя боль, но удара не последовало. Парень одёрнул руку и яростно прошипел:
- Возблагодари бога и всех святых, что я не воюю с женщинами!
Тело била мелкая дрожь. В хилом и изнеженном чародее проснулся зверь, едва не устроивший мне первосортную взбучку. До прихода Империи во Внешних землях царили дикие нравы. Память крови, проклятая память крови. Лишь полтора века цивилизации остановили зеленоглазого мерзавца от образцового урока домостроя.
"Страх - маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение", - слова древней литании вернули разуму спокойствие. "Я - дочь Чёрного Галахада. Имя семьи мои доспехи".
- У меня тоже есть принципы, милорд злой рыцарь. Первый из них - нерушимость данного слова. Дай клятву, и я прощу и преступление против Академии, и грязные слова, и попытку насилия. Ненавижу себя за благородство.
Маг издевательски расхохотался.
- Я преступник, а не глупец. Дочери властителей Империи красивы, воспитаны и хорошо образованы. Они похожи на любовно взлелеянные розы, ты же ничем не лучше чертополоха. Дать клятву? Поверить тебе? Ха! С какой стати? Я слишком долго шёл на поводу у лжи, но настала пора сорвать маску, самозванка.
В глазах потемнело от гнева. Как он смел, зеленоглазая скотина!
- Знаешь, кто мои дед и отец?
-- Люди, - хмыкнул парень. - На эльфийку ты не похожа.
Я воспылала мощью тысячи солнц. Как жалкий воришка посмел ровнять с землёй рудо в демон знает каком поколении? Разве благородство не видно в моей стати? Разве лицо не сошло с барельефов триумфальных арок?
- Ты красная, как рак. Стыд проснулся? - продолжил насмехаться маг.
Я стиснула зубы и досчитала про себя до десяти. "Взорвусь сейчас, проиграю. Успокойся, Эдгара. Есть способ поставить лиходея на место".
Шепнув открывающее слово "люцианис", я расстегнула верхние пуговицы платья.
- Что ты творишь? - выпалил вмиг покрасневший чародей.
- Смотри, - велела я и обнажила метку. - Узнаёшь?
На моей коже горело золотом сложное переплетение прямых, окружностей и символов араэми, языка древних царей. По потрясению в зелёных глазах я поняла - маг узнал. Губы расплылись в торжествующей улыбке. О, сладость победы! В Империи даже ребёнок ни с чем не спутает божественную печать.
- Это знак монастыря святой Оделии, куда принимают девушек лишь из самых благородных родов Старой Империи.
- Прикройся, - подавленно сказал парень.
Я застегнулась, еле сдерживая хихиканье. Какой чувствительный юноша! Увидел не больше открывающегося в декольте на вечернем платье, а готов сквозь землю провалиться.
- Достаточно доказательств или назвать моё полное имя?
Маг скривился.
- Зачем? Я не собираюсь открывать тебе своё.
- У тебя есть секреты кроме воровства райских яблок?
Чародей закатил глаза.
- Сказал же: у меня были причины.
- Да-да, очень секретные, - отмахнулась я. - К чему игра в анонимность? Академия маленькая, рано или поздно столкнёмся.
Он промолчал, а я не стала настаивать на ответе. Из-за скандала мне тоже не было резона открывать имя.
Повисло неловкое молчание, а затем куранты пробили семь. Я поняла, что устала, безумно голодна и едва переношу общество зеленоглазого гордеца.
- Спектакль окончен. У меня есть три условия. Во-первых, оставь в покое эдемское древо. Не для тебя его плоды зреют. Во-вторых, не распространяй обо мне слухов. В-третьих, будь готов однажды оказать услугу. На этом всё. Если согласен, никто не узнает о случившемся сегодня.
Маг, чуть помедлив, кивнул.
- Странные условия, но мне выбирать не приходится. Чем скрепим сделку?
- Как уже сказала - клятвой.
- Какой из тысячи?
- "Словом Рыцаря Белого Солнца".
Парень вытаращил глаза.
- Воинская клятва из легенды? Серьёзно?
- Я не шучу именами предков.
Чародей обречённо вскинул руки.
- Сдаюсь! Убедила! Раз сказочный герой твой прапрапрадед, так и быть, разыграем представление.
Я пригвоздила лиходея укоряющим взглядом.
- Рыцарь Белого Солнца один из славнейших сынов Империи. На двадцатый день битвы при Рокочущей горе он поклялся своему врагу, Андресу-Десять-Проклятий, устроить счастье принцессы Карлы, и тем завершил войну Жестокой девы.
- Насколько я помню, слово твой предок не сдержал. Карла Свирепая стала женой князя Людвига Озёрного, а не госпожой замка Белого Солнца. Принцесса хотела "славнейшего сына Империи", а не его друга детства.
- Распространённое заблуждение, - фыркнула я. - Главной страстью Карлы были сражения и власть. Став Озёрной княгиней, она до конца жизни наслаждалась и тем, и другим. Мой прародитель чист.
- Ты выбрала "слово Рыцаря Белого Солнца", чтобы похвастаться знанием истории?
- Не воображай лишнего. Я избрала "слово", потому что ты похож на Андреса-Десять-Проклятий.
- Чем же? - удивился маг. - Его описания не сохранилось.
- Как и от защитника принцессы Карлы, от тебя одни неприятности.
Маг закрыл ладонью глаза.
- Ты ужасная женщина.
- Протри глаза. Я умна, образованна и современна, настоящая королевская роза.
- Воистину, наш век проклят, - вздохнул чародей и протянул мне руку. - Вот он я, Андрес-Десять-Проклятий. Дай клятву, грозный рыцарь Империи, и разойдёмся по-хорошему.
- Раз так, начнём, - я взяла его ладонь в свою. Она была прохладной и чуть влажной. Как воришка не храбрился, тело выдавало страх. - Отбросив вражду, даю слово исполнить обещанное. В свидетели призываю нерушимый закон восхода солнца и святого воина Торвиана.
Как только я завершила клятву, свирепый порыв ветра чуть не сбил меня и мага с ног. Сердце зашлось бешеным стуком. "Знак! Это знак!" Увы, хрупкую мистичность мгновения нарушило ворчание лиходея:
-- Отпусти руку.
Я сглотнула и поспешила исполнить просьбу. Несколько тягостных мгновений мы смотрели в глаза друг другу. В его, зелёных, читалась усталость, мои, серые, скрывали не больше.
- Эдгара! - услышав голос Валентины, я обернулась. Девушка бежала ко мне, жизнерадостно размахивая связкой ключей.