Гром гремел не переставая. Над головой, казалось, опрокинули еще один океан, и он падает, падает на меня, и всё никак не кончится. Под ледяными струями дождя вода в заливе казалась почти теплой.
Вдох-выдох...
Руки устали, глаза щипало от соли. Меня окружала кромешная тьма, которую принесла с собою буря. Оставалось надеяться что магический компас, подаренный Ариной Родионовной, продолжает показывать верное направление. Его иногда засвечивали молнии, но ярко-синяя стрелка упорно пробивалась сквозь волны и брызги.
Вдох-выдох...
Когда я впервые плыл через Кольский залив, было легко. Рядом был Олег, рядом был Сигурд... С Лумумбой, моим первым и единственным наставником, тоже было легко. И в горе и в радости, как говорится. Когда в Москве, на разборках со шпаной я схлопотал пулю в живот, он не отходил от меня ни на шаг. Поил своими унганскими зельями, помогал ходить до ветру, ночевал рядом с моей постелью... Я тогда выжил только благодаря ему.
А потом, когда Лумумба, разругавшись в пух и прах с тогдашним руководством, с треском вылетел из АББА, причем без права применения магии в Москве, я ушел вместе с ним.
Мне предлагали остаться. Поступить к любому из практикующих наставников, на выбор, и жить не тужить... Но я даже не раздумывал. Полтора года мы с бваной перебивались случайными заказами на воспитание полтергейстов и расшалившихся домовых. Чуть не загнулись на голодном пайке от абстиненции. Для нас, бывших штатных сотрудников, оказалось неприятным сюрпризом, что Пыльца на черном рынке стоит сумасшедших денег, а найти чистый продукт почти невозможно... Так бы и сгинули под каким-нибудь Смоленском, если б не товарищ Седой. Возглавив Агентство, он первым делом нашел Лумумбу и попросил вернуться.
Вдох - выдох... Дождь перешел в противную морось, но плыть от этого не легче.
...Увидев наставника сейчас, я натурально испугался: поначалу он меня даже не узнал. Сидел в жарко натопленной бане - она ему, видите ли, напоминала родную Африку - пил самогон и разговаривал с лоа. Банник, добрая душа, всё пытался сунуть ему соленый огурец...
Если останусь жив, никогда не буду вспоминать того, что мы с наставником друг другу наговорили. Но самое страшное было вот что: Лумумба поверил в виновность Ольги.
Пока меня не было, он перебрал все способы, которыми могли умертвить князя Игоря и пришел к заключению, что был применен магический яд. Доза микроскопическая, укол почти незаметен, поэтому добрый доктор Борменталь ничего не заметил. Будучи безупречным профессионалом, он оказался элементарно подслеповат.
- Нельзя бежать с тонущего корабля, - сказал я бване, вспомнив давешний разговор с Олегом.
- Я вовсе не бегу, - Лумумба, попытавшись сфокусировать на мне взгляд, чуть не свалился с лавки. - Как преданный капитан, я тону вместе с ним.
- Никто не верит в виновность Ольги.
- Вера в невиновность - это катахреза, - глотая, как воду, самогон из граненого стакана, возразил наставник. - Существуют факты. Если отбросить всё невероятное - то, что останется и будет истиной.
- Мы можем вернуть душу Игоря...
- Пусть мертвые сами говорят со своими мертвецами.
Лумумба, унган в шестом поколении, отказался говорить с духом мертвого князя. А как это было бы красиво! Игорь, собственной призрачной персоной, является в суд и заявляет, что любимая супруга невиновна. И, конечно же, называет настоящего убийцу...
Впрочем, убийцу мы отыщем и сами: следователи мы, или где?
Вдох-выдох. Вода становится медленной и тягучей, как кисель. В её глянцевой поверхности отражается луна...
Надо мной нависает громадная оскаленная пасть, но я только цыкаю зубом, и она скрывается в пучине: запрет на Пыльцу в моем личном заплыве отсутствует. Бабка расстаралась. Намекнула, конечно, что из своих кровных запасов отрывает, но ведь ради правого дела... Я, конечно же, обещал не остаться в долгу.
В Москве, найдя частную точку торговли Пыльцой, я был бы обязан доложить куда следует, и бабку бы замели. Но здесь, в Мангазее, слава Макаронному монстру, были иные законы. То есть, раньше были...
- Вот эта, - говорила старуха, выдвигая ящик комода, разбитый на аккуратные ячейки, - С Гоа. Очень хорошая. Действует быстро, не оставляет послевкусия и почти не дает отката...
Комнатка её, сплошь заставленная фарфоровыми пастушками, глупого вида собачками и кошками, помахивающими поднятой передней лапкой, корицей пропахла необычайно. От этого казалось, что Завесу можно даже не сдвинуть, а просто сдуть.
На деревянных полочках вдоль стен красовались валенки. Расписные, с вышивкой, с меховой оторочкой...
- А вот эта, - ведьма достала следующий мешочек, перетянутый современным пластиковым зажимом, - из Индонезии. Не такая, как с Гоа, но тоже очень, очень хорошая. А это, - следующий пакетик с ярко-синим порошком, - Сырец из Китая. Бьет, как паровой молот, возможности - уровня Дарта Вейдера. На время, конечно, да и откат - только держись. К сырцу нужно загодя привыкнуть, так что не предлагаю.
- Мне нужно переплыть залив.
За окном сверкнуло, на миг высветив на лице бабки каждую морщинку. Затем громыхнуло так, что не только стекла задрожали, а и половицы приподнялись.
- Охо-хо... - старуха подошла к окну и задернула занавески. - Не часто в наши широты гроза приходит, ой как нечасто. Разок лет в пятьдесят. Свезло тебе, дурачок. Как утопленнику.
- Не каркайте.
- А я и не каркаю. В грозу Океан - чистая смерть. Волна такая - танкеры опрокидывает. А ты говоришь, переплыть...
- И сколько она продлится?
- Гроза-то? Да кто ж его знает. Может, к завтрему стихнет, а может - на седмицу зарядит.
- Я всё равно поплыву.
А что мне остается? Ковры-Вертолеты, как бвана, я еще не умею...
Бабка пожевала губами.
- Не вместно мне спрашивать, но всё-таки: на хрена тебе, касатик, на тот берег? Подвиг ты уже совершил, силу молодецкую показал...
Я вздохнул.
- Не вместно мне отвечать, но всё-таки: - ключ к нашим проблемам надо искать там. Нутром чую.
- Ах, нутром... - старуха понимающе кивнула. Ну... тогда сырец - то, что доктор прописал.
- А как же обратка?
Я помнил, что такое закинуться Синькой - так у нас называли сырую, необработанную Пыльцу. Возможности она и вправду давала исполинские. И так же быстро выжигала мозги. Как порохом.
- Есть один способ. Но об этом - молчок. Рот на замок, замок - в огород. Поклянись.
Я ударил себя в грудь.
- Могила.
Усадив меня в изножье застеленной белым кружевным покрывалом кровати, бабка достала из комода потертый кожаный нессесер, гнутую, закопченную снизу ложку и зажигалку "Зиппо". Затем протянула руку и щелкнула кнопкой старенького кассетного магнитофона "Романтик".
- Это так, для настроения. Муж-покойник любил говорить: блюз - это такая музыка, когда хорошему человеку плохо... - она подмигнула. - Расслабься, дурачок, я не сделаю тебе больно.
В нессесере, как гильзы в газырях, лежали стеклянные шприцы и иглы с канюлями старинного литья. Достав один, старуха аккуратно нацепила иглу и затянула покрепче.
- От мужа инструмент остался. Он ведь доктором был, Михайло свет Афанасьевич... Уж восемьдесят лет скоро, как помер, пусть земля ему будет пухом, а всё в гости ко мне, старой, захаживает... Не ссы, касатик. Всё стерильно.
Кинув мне резиновый жгут, приказала перетянуть руку, а сама, отмерив на электронных весах дозу, высыпала её в ложку и щелкнула зажигалкой...
Вдох-выдох. Вдох... ...Выдох. Холода я уже не чувствовал. И не потому, что привык, а просто руки-ноги онемели. Я еще мог ими как-то шевелить, но ощущение того, что это не мои конечности, а деревянные колоды, всё усиливалось.
Вдох... Выдох.
Из воды, прямо передо мной, воздвигся голый бородатый мужчина. От пояса он был покрыт крупной чешуей и стоял на хвосте, как дельфин. В руке мужчина держал трезубец. Отплевываясь от соленой воды, я перевернулся на спину, выпучив глаза на новое морское чудо.
- Ну вот мы и встретились, красавчик. Долгонько же тебя ждать пришлось, - трубно проревел мужик и махнул трезубцем. Сверкнула молния, небо, как фарфоровое блюдце, раскололось пополам.
- Ты Водокрут! - догадался я и схватился за запястье. Оберега, подаренного котом после приключения у колодца, не оказалось. Потерял, растяпа.
- Я на тебя сразу глаз положил. Уж больно пригож ты, молодой маг.
Морской царь, призывно поведя могучим голым плечом, подмигнул и подкрутил усы. Я чуть не захлебнулся. Нет, честно! Всякого можно было ожидать: и магического поединка, и игры в загадки, и требования отдать того сам не знаю чего... Но заигрываний?
- Пойдем ко мне, на дно морское, - томно пел Водокрут. - Там ложе мягкое, шампанского три бочонка, а еще икра заморская, баклажанная...
Ветер нес ледяную крошку и она намерзала в бороде и усах хвостатого мужчины.
- Окстись, морской царь, - выкрикнул я, отчаянно работая руками и ногами. - Парней любить - себя не уважать. И вообще... Я в такие игры не играю. Просто мимо плыву.
- Ну, давай хоть водки выпьем, да в картишки перекинемся, - совсем другим тоном попросил Водокрут. - Скучно мне. Русалки - дуры набитые, только о женихах и думают.
- Прости, морской царь, дело у меня. На тот берег надо...
Вода превратилась в снежную кашу. Еще немного - и схватится ледяными глыбами.
- Если водки со мной выпьешь, я тебя куда хошь в один миг доставлю. Время так и сяк сэкономишь.
Я задумался. На самом деле, согреться бы не помешало, но...
Ногу свело судорогой.
- А приставать не будешь?
- Слово Морского Царя.
...Когда я открыл глаза, в небе сияло солнце, а в ушах звучала музыка. В спину больно впивались острые камешки, и я сел. Синие волны с белыми гребешками накатывали на идиллический берег, сверкая, как бриллианты в короне Морской Царевны...
Этот образ потянул за собой цепочку воспоминаний: дно залива сплошь усыпано песком. Да не простым, а золотым. Кое-где из песка торчат якоря, сундуки с распахнутыми крышками и разбитые кили кораблей. Сломанные мачты с истрепанными парусами колышутся над ними, как диковинные водоросли.
А еще была она. Морская Царевна. Русалочка. Сидя на крышке старинного сундука, из которого свешивалась нитка крупных, как орехи, жемчужин, она расчесывала зеленые волосы, призывно улыбалась и пела:
Если хочешь быть богатым,
Если хочешь быть счастливым,
Оставайся, мальчик, с нами,
Будешь нашим королем...
Словом, Водокрута можно понять: дочка - в самом соку. Брачного, что ни на есть, возраста. По ночам выползает на берег и песнями заманивает любого, кто окажется рядом. Сколько народу утопила - страсть, уже слухи пошли, воевода на берег гарпунную пушку поставил... Вот папаня и решил лично озаботиться счастьем дочери: подыскать зятя не на одну ночь, а как бы на подольше. С перспективой. Чтобы не подстрелили дуру хвостатую...
Чего мне стоило отмазаться - лучше не спрашивайте. В какой-то момент пожалел, что сходу отмел намеки на нетрадиционную ориентацию... Потом вспомнил, что являюсь правоверным адептом Его Пастафарианского Святейшества, приплел обет безбрачия и это решило дело в мою пользу. Обеты Морской Царь уважал.
В результате мы с Водокрутом так накидались - он с горя, что упустил жениха, я - с радости, что отвертелся от почетной участи, - что перебаламутили к морскому дьяволу всё дно и утопили корабль. Я сначала расстроился - всё-таки невинные люди, а потом понял, что это тот самый, на котором бояре в заграницу намылились. И отошел. Бог шельму метит, как говорится.
Йо-хо-хо! И бутылка рому...
Придя в себя, я вытряхнул воду из ушей, проверил, на месте ли руки-ноги, нож на поясе, подарки для нойд в непромокаемом пакете, примотанном к пузу скотчем - бабка строго-настрого велела первым делом гостинцы отдать...
Затем прокричал, приставив ладони рупором ко рту:
- Спасибо, Водокрут! Большое спасибо!
Развернулся и побежал прочь от берега.
Сначала боялся, что вновь набегут электроволки и не дадут пройти. Но вокруг было пусто. Точнее, жизнь вокруг била ключом, но жизнь безобидная: пересвистывались, сидя рядом с норками толстые сурки, в озерках заливисто квакали лягушки и плескала рыба, а высоко в небе, зависнув прямо над моей головой, пел жаворонок.
Я ничего не узнавал. Возможно потому, что сейчас не было никакого тумана и равнина, лишь кое-где вздыбленная холмами, просматривалась до самого горизонта. Далеко, на самом пределе видимости, чернели столбы - вход на Североморскую базу. Они-то и служили единственным знакомым ориентиром.
Где искать нойду, я не представлял. Надеялся, что как в прошлый раз, он сам меня найдёт.
К вечеру - здесь по-прежнему солнце садилось нормально - я вышел к обрыву, за которым как язва чернел развороченный котлован. В центре его булькало грязевое озеро, по краям громоздились ярко-желтые экскаваторы, утопшие по самое брюхо гигантские самосвалы и рабочие вагончики.
Никогда не думал, что добыча драгоценного металла выглядит так отвратительно. Наверное, даже после того, как жила иссякнет и машины уберутся, здесь уже никогда и ничего не будет расти.
Золото. Единственный металл, который нельзя создать магически. Кровь и слава Мангазеи... В то, что князь Сварог, крутой, как отвесный склон и скорый на расправу, как вскипевшее молоко, спокойно сбросит на Зону бомбу, почему-то верилось. Сбросит, подождет пока осядет пыль, а потом явится и установит над сурками диктатуру пролетариата.
- Здравствуй, Нав.
Тот же узкий прищур, светлая челка, добрая, несколько растерянная улыбка... В первый раз я не понял, сколько ему лет, но сейчас сразу увидел, что нойда - совсем молодой пацан. Младше Машки наверное...
Рядом чуть дымил костерок, на прутиках жарилось несколько карасей и крупные, с мясистыми шляпками, подберезовики. Чуть дальше, почти не выделяясь на фоне зеленой травы, притулился шалашик из еловых веточек.
Пару минут назад я здесь проходил. Вот лужа, в грязи темнеет отпечаток моей ноги. Вот примятый стебель Иван-Чая, сдвинутый с тропинки камушек... Стукнув себя по лбу, я закрыл глаза и посмотрел на Завесу. Она была прозрачная, будто саван из белесой кисеи или тумана.
- Я уж думал, ты никогда не прочухаешь, - хитро прищурился старый знакомый. - Меня, кстати, Куксой звать.
- Очень приятно... - взявшись за твердую ладошку пацана, я шагнул в Навь.
Здесь было тепло. Это первое, что я почувствовал. Ветер, мягкий и ласковый, дул в лицо, принося запахи меда, душистых трав и свежевыпеченного хлеба. Больше всего это напоминало стойбище оленеводов, которое я видел на картинке в старой энциклопедии: высокие, покрытые шкурами шатры, в центре - громадное, выложенное камнями костровище. Вокруг суетятся беловолосые женщины, одетые в платья из оленьих шкур и бегают дети в одних рубашонках.
Я посмотрел на Куксу.
- Вы даете Пыльцу младенцам?
- Они не те, кем кажутся.
- Но вы живете на Том свете! Как это возможно?
- Здесь никто не живет.
- Тогда что это? Галлюцинация? Морок?
- Видит горы и леса, облака и небеса, а не видит ничего, что под носом у него... - словно детский стишок, продекламировал недомерок, шурудя в костре прутиком.
Я сел прямо на землю и почувствовал под собой твердь. Протянув руку, провел ею сквозь пламя, и ощутил жар: волоски на руке скрутились и осыпались. Принюхался - в ноздри проник вкусный дух жареной рыбы. В животе забурчало.
- Это не похоже на Навь, - сказал я. - Как вы это делаете?
- Просто смотри...
Мимо прошел дух. Он был одет в кухлянку и широкие кожаные штаны, и выглядел бы как любой нормальный человек, если б не был прозрачным. На одном плече духа покоилась такая же призрачная, как и он сам удочка, а в другой он нес ведро, из которого свешивался щучий хвост. Хвост был вполне реальный: от него пахло тиной и мокрой чешуёй. Поравнявшись с нашим костерком, дух приветливо кивнул, бросил что-то нойде на почти понятном, но вывернутом языке, и пошел дальше. Дети, игравшие у большого костровища, завидев духа, начали свистеть и кричать что-то, похожее на дразнилку: - "Немец-перец-колбаса"...
- Видит горы и леса... - пробормотал я про себя, глядя на духа.
Кукса снял с распорок прутик с карасем и грибами, улыбнулся и протянул его мне. Я замер. Первое правило посещения Нави: не брать ничего у тамошних жителей. Ничего не пить и не есть. Иначе не вернешься.
Желудок раздраженно забурчал, в носу засвербело. Рыбка выглядела аппетитно, грибы истекали соком, от них шел такой запах... А, какого черта! У Водокрута я уже и ел и пил, и - ничего, остался жив...