В умытом утреннем дождем
саду распахнуты палитры,
и свежего начала звуки
трезвонят, словно на пожар.

И вновь за стародавним сном
при повторении молитвы
судьбою сильно сжаты руки,
мученье превращая в дар.

И ты не сможешь не услышать, 
каким репризам суждено
всю странную тоску столетий
вдруг выразить собой сполна.

Но Dies Irae станет тише,
как будто вот уже давно
все опьянели, словно дети,
бокалом грустного вина.