Аннотация: Продолжение повествования о последних днях Города Миражей.
Глава X
КИНЖАЛ НА ПИРУ.
Гости верховного тана рассаживались за праздничные накрытые столы в главной зале Шоффиллда. Глядя на них, Эррол с трудом пытался побороть чувство горькой досады, заливавшее в эти минуты сердце Жестокого. Тяжкая оплошность, заставившая забыть его в этот вечер о подарке Гвендолин, грозила принести верховному тану новые испытания. Золоченый кинжал на поясе Эррола, вложил оружие в руки присмиревших на время своих родовитых подданных. Это он понял, когда наблюдал, как седлали коней таны, некогда склонившиеся перед сильной рукой Жестокого. Он хорошо помнил, как выступили против него - безусого юнца, воины этих мятежников. Нелепая ссора вылилась в тяжелую десятилетнюю войну, во время которой были разорены и залиты кровью его владения. Даже вторжение в земли Мэррителла полчищ Грентов не остановила строптивых гордецов. Только удача дарованная Властителем Судеб мечу Жестокого сломила тупое неистовство бунтовщиков, заставив их преклонить колено перед своим господином.
И вот теперь сам Эдор подтолкнул строптивых вассалов к новому мятежу. Ведь как можно стоять под рукой верховного тана, который не чтит обычаи предков.
Сев на свое место в центре главного стола, стоящего на возвышении под огромным бордовым балдахином, Эррол внимательно оглядел оставшихся гостей.
К радости верховного тана уехали немногие. Как бы не был велик проступок Жестокого, но мало кто из подданных решился нанести прямое оскорбление сильному сюзерену.
Да и отказаться от роскошного пира в Шоффиллде мог далеко не каждый.
Огромный пиршественный зал, уставленный широкими столами накрытых мягкими скатертями, манил гостей яркими огнями и аппетитными запахами. Свет множества факелов рассыпался искорками на золотистом шитье дорогих гобеленов, которыми были увешены стены помпезной трапезной. Под ногами проворных стюардов разносивших блюда и приборы шуршал свежий тростник и срезанные ветки с молодыми листочками, чье чистое благоухание прогоняло прочь тяжелый дух собачьей мочи и вспотевших тел.
На столах гостей ждало изобилие зажаренной дичи: оленина, кабаньи окорока, горы запеченных тушек кур, перепелов и рябчиков щедро приправленные острым соусом, высились на огромных серебреных блюдах. Искусно приготовленные фазаны и павлины, украшенные собственными перьями, вызывали слюну даже у самого искушенного едока. Здесь же на столах нашлось место и для массивных тарелок с паштетами из угрей, кроличьим рагу и рулетами из вареного сала. Тут же высились изящные вазы наполненные фруктами, привезенными с юга, рядом с которыми мирно покоились яблоки и груши, сохранившие первозданную свежесть за долгую зиму в глубоких погребах тана.
Вышколенные виночерпии, сжимавшие в руках кувшины с вином и элем, замерли за спинами, сидевших за столами гостей, готовые по первому их знаку наполнить кубки пирующих ароматным напитком.
Пиршественный зал, не задела тревога последних событий и праздничная суматоха, царившая здесь, немного успокоила Эррола. Хмельной пир в ночь Белтейна развеет мрак в душах вассалов, а здравницы и поднятые чаши разгонят мрачные мысли хозяина и гостей. А те, кто уехал, побрезговав угощением верховного тана, еще не раз пожалеют о своей горячности.
Легкая суматоха у входа в зал и удивленный шепоток, пролетевший над столами, отвлекли Жестокого от его размышлений. Он поднял голову, что бы рассмотреть нового гостя и на миг замер в изумлении. К его столу неспешно, с любезной улыбкой на лице шел Даан Тран, тан реки Эрри. Следом за отцом шествовали три его дочери, изумляя собравшихся своей красотой и изысканным богатством праздничных нарядов.
Дождавшись пока девушки, займут отведенные им места, Тран подошел к главному столу и сел с левой стороны от Жестокого.
- Не ожидал тебя увидеть сегодня на своем пиру тан Даан, - улыбаясь, проговорил Эррол, наполняя кубок гостя. - Я думал, что ты уже скачешь через ночь, проклиная на каждом перекрестке своего сюзерена-преступника.
- Как видишь, верховный тан, даже такие мудрые правители как ты могут ошибаться, - не скрывая насмешки в голосе, ответил Тран, поднося к губам чашу. - Хотя было бы чистейшей глупостью предполагать, что тан реки Эрри уподобиться безмозглым болванам, и оскорбить своего сюзерена, из-за пустых предрассудков и нарушения полузабытых обычаев. Да и потом, как я мог уехать из Шоффиллда, не поздравив с праздником его очаровательную хозяйку.
С трудом сдерживая раздражение, разжигаемое едкими словами Трана, Эррол поспешно отвернулся от Данна, что бы поприветствовать нового гостя.
Эрик Беленг подходил к столу Эррола, слегка покачиваясь на своих коротких ногах. Несмотря на бессчетное количество кружек эля, выпитых им в своем шатре, настроение тана каменистых пустошей не было праздничным. И хотя хмель притупил страхи и волнения Беленга, зловещий блеск кинжала Жестокого не давал покоя старому тану.
Буркнув что-то неразборчивое в ответ на слова приветствия Эррола, Эрик уселся на свое место рядом с Траном, не забыв при этом как бы невзначай сильно толкнуть своего соседа.
Отставив расплескавшийся от толчка кубок и быстро смахнув капли вина, попавшие на одежду, Даан обернулся к Беленгу, спеша высказать тому, свое мнение о неуклюжих грубиянах и пьяных свиньях, но тут же изменил свое намерение.
В это время, из боковой галереи, примыкающей к главному залу, вышла дама Эдор в сопровождении нескольких прислужниц. Гвендолин неторопливо подходила к главному столу, с улыбкой кивая приветствующим ее гостям.
Хозяйка Шоффиллда была необыкновенно хороша в эту ночь. Простое платье, цвета предзакатного неба, перехваченное на талии узким шитым поясом с пышными кисточками на концах, выгодно подчеркивало достоинства фигуры Гвендолин. Длинные темно-русые с рыжинкой волосы, заплетенные в толстые косы и перевязанные золотыми нитями, сбегали вниз по высокой груди красавицы. Темно-синее покрывало наброшено на голову дамы Эдор, удерживал тонкий серебреный обруч, украшенный мелкими изумрудами.
И хотя Гвендолин не обладала такой яркой красотой как дочери Трана, и наряд ее был не столь же богат и изыскан, необыкновенное очарование супруги Жестокого притягивало к ней восхищенные взгляды гостей.
Эррол поднялся навстречу Гвендолин и, подав жене руку, помог ей подняться на место отведенное хозяйке Шоффиллда. Как только дама Эдор села в высокое кресло, стоявшее рядом с троном ее мужа, Жестокий поднял к верху ладони, призывая гостей к тишине.
- Друзья мои, - сильный голос Эррола, был слышен даже в самых дальних уголках огромного зала. - Высокородные таны и вассалы, сегодня, в ночь светлого Белтейна, я представляю вам свою супругу и вашу госпожу, даму Гвендолин Эдор из рода Беленгов. Призываю вас, служить ей верно и преданно как вы служите мне, и почитать ее так же, как ваши предки почитали предшествующие нам поколения Эдоров.
Едва затихли отзвуки последних слов Жестокого, как громкий рев нестройных голосов подвыпивших вассалов рванулся вверх, теряясь в сводах зала.
'Клянемся! Клянемся! Клянемся!' - эти слова летели со всех сторон и падали к ногам Гвендолин, как знамена поверженных врагов. Хозяйка Шеффиллда выслушивала здравницы в свою честь, с неизменною улыбкою на тонких губах и старалась ни чем не выдать своих истинных чувств. Вот сейчас эти люди признали ее своею госпожой и повелительницей, клялись ей в верности и готовы были выполнить любое ее приказание, а еще год назад, появись она на улицах их городов и поселков, то неминуемо бы была закидана грязью и камнями...
Жестокий смотрел на гостей, поднимающих кубки и орущих здравницы его жене, с чувством победителя. О чем бы там не шептались досужие сплетники, а сегодня Гвендолин стала полноправной госпожой Мэррителла, признанная почти всеми вассалами верховного тана.
Задорные крики вассалов окончательно прогнали прочь, мрачные мысли Жестокого. Он с наслаждением осушил полный кубок крепкого эля и, бросив в рот кусочек сочной оленины, обернулся к танам, сидевшим рядом с ним за главным столом, и с досадой отметил, что его сотрапезники не разделяют веселья своего сюзерена.
Тран, отдавший свой долг вассала новоявленной госпоже изящным поклоном и цветастой фразой, теперь же сидел с непроницаемым лицом и лениво гонял по тарелке кончиком ножа ножку жареного фазана.
Беленг, казалось, совсем не заметил прихода своей племянницы. Он сидел, нахмурив брови, и не отрываясь, смотрел на чашу с пивом, стоящую перед ним. Крепкий эль, бегущий огненными ручейками в крови Жестокого, быстро разжигал игривое настроение верховного тана. Выпив еще один кубок, Эррол хлопнул Трана по плечу и со смехом проговорил:
- Негоже высокородному тану Мэррителла встречать лето нового года с угрюмым лицом, Даан. Если твое сердце, правитель долины Эрри, гнетут тяготы и заботы, сейчас следует поделиться ими со своим сюзереном.
Этот неожиданно-грубая любезность Жестокого совсем не обескуражила блестящего Трана. Было похоже, что Даан ждал подобного выпада, а потому подняв свой кубок с изящной небрежностью и сопровождая свой жест легкой усмешкой, не замедлил с ответом, искусно копируя при этом ироничный тон Эррола.
- О чем ты говоришь, сюзерен мой?! Разве праздничный мир подходящее место для дум о делах и заботах?! Просто усталость, гнавшаяся за мной весь долгий путь от Эрри до Шоффиллда, подстерегла старого тана за твоим столом, Эррол. Надеюсь, ты не примешь мою слабость за обиду, мудрейший Эдор?! - с этими словами Даан нарочито насмешливо склонил голову, изображая глубокое раскаянье, после чего отпил большой глоток из своей чаши.
- А может не усталость сегодня крадет твое веселье, тан Даан?! - не унимался Жестокий, стараясь броню своего надменного вассала и тем самым, хотя бы отчасти, отомстить Трану за те ядовитые слова, которыми тот не раз поражал гордую сущность Эррола. - Может быть, это долгие годы вдовства тяготят тебя? Если это так - один намек, и мы найдем тебе подходящую невесту! - выплюнув эту неуклюжую остроту, Жестокий громко расхохотался и его смех тут же подхватили воины, сидевшие за ближним столом.
Корявая шутка, верховного тана на краткий миг оживила даже хмурого Бленга. Эрик громко фыркнул, роняя пьяные слюни, и впился мутным взглядом в своего вечного соперника.
Грубая колкость и унизительный смех хмельных вассалов, больно царапнули самолюбие Трана. Недобрые огоньки на миг блеснули в его огромных серых глазах Даана, но тут же погасли, повинуясь его железной воли. Не отрывая глаз от лица Жестокого, тан реки Эрри лучезарно улыбнулся правителю и весело проговорил:
- К чему мне опутывать себя новыми брачными клятвами, тан Эррол! Род Транов продолжат мои дочери и их дети. А вот за этим столом есть тан, которому давно пора оплести свою руку красной лентой, - произнося эти слова, Даан выразительно покосился на Беленга, пытавшего подцепить кусок мяса на своей тарелке. - Посмотри, сюзерен, еще чуть-чуть и твой вассал утонет в чаше с элем! А ведь вместе с ним в пенном напитке может захлебнуться и последняя надежда храбрых Беленгов.
Колкая насмешка, бьющая в самое больное место, в один миг разогнала хмель, окутавший голову Эрика, и подобно искре упавшей в груду сухого хвороста разожгла ярость старого тана.
- Ах ты, надутый петух с языком змеи! - прохрипел он, опираясь руками о край стола, с ненавистью глядя на Трана. - Ну погоди же! Сегодня я вырву твое жало! Эрик попытался поднять свое непослушное тело, что бы вцепиться в горло обидчику, но грозный взгляд Жестокого пригвоздил к креслу захмелевшего друга.
Эррола тоже сильно задели хлесткие слова правителя долины Эрри в которых скользил прямой намек на незаконное происхождение Гвендолин. Однако он сам затеял эту игру и теперь не мог отступить, признав превосходство Трана в словесном поединке.
- Ты прав, правитель долины Эрри, - с зыбким спокойствием в голосе, заговорил Жестокий, отпив большой глоток из своей чаши. - Эрику давно пора задуматься о продолжении славного рода Беленгов. И для него найдется немало подходящих невест в Мэррителле. И ею могла бы стать одна из твоих дочерей, Тран! - выплюнув последнюю фразу, Эррол с мстительным наслаждением наблюдал, как легкая тень пробежала по лицу Даана и побелели костяшки его сжавшихся в кулаки пальцев.
Слова Жестокого немало развеселили Эрика. Он громко фыркнул прямо в кубок с элем, отчего капли пенного напитка разлетелись во все стороны, причем большая их часть усеяла праздничной наряд Трана.
- Что ж, мудрые речи я слышу от тебя Эррол! - громко икнув, расхохотался Беленг. - Я был бы не против подарить тебе внуков, Даан Тран! Даже если ради этого придется породниться с таким напыщенным павлином как ты!
- Увы, верховный тан вправе устраивать браки своих вассалов, - не обращая внимания на выкрики своего пьяного соседа, Даан брезгливо отряхнул забрызганный рукав своей туники. - Однако ему следует помнить законы, составленные его мудрыми предками. Если одна из моих дочерей пожелает связать свою судьбу с ... - Тран многозначительно замолчал, бросая вскользь красноречивый взгляд на соседа по столу, ... благородным Беленгом, я не буду противиться ее выбору. Если же нет... - серо-стальные глаза правителя долины Эрри как раскаленные иглы вонзились в зрачки Жестокого, - то не в правилах Транов силой тащить женщину в дом мужчины возжелавшего ее!
Неслыханная дерзость Даана и неприкрытая угроза, плескавшаяся в его взоре, разбудили волну бешенства в сердце Жестокого. Казалось еще мгновение и вспыхнет нешуточная ссора, но вмешательство Гвендолин не позволило вспухнуть пожару раздора. Все это время она внимательно следила за мужским разговором, не пропуская ни одного слова. И вот когда ненастные тучи разлада начали клубиться над праздничным залом Шоффиллда, дама Эдор сделала легкий знак рукой, заскучавшим после сытного ужина музыкантам, после чего положила свою узкую белую ладошку на заскорузлые пальцы супруга.
Прикосновение любимой женщины и заплясавшие под сводами зала мелодичные голоса арф и флейт заставили на время отступить ярость, заливающую мозг Жестокого. Эррол тряхнул головой, стараясь разогнать хмарь недавней перепалки, и обвел быстрым взглядом пирующих вассалов.
С немалым для себя удовольствием Эррол отметил, что вихри ненастья, пролетевшие над его столом, ускользнули от глаз гостей веселящихся в главном зале Шеффиллда. Вкусное угощение, обилие вина и эля, радость редкой встречи, сопровождаемая оживленными разговорами, друзей и родственников, волею судьбы разбросанных по разным уголкам Мэррителла, отвлекали внимания гостей от верховного тана и его окружения.
А между тем веселье было в самом разгаре. Звуки музыки, перемешанные с шутками и веселым смехом, заполнили огромный зал. Юркие акробаты скользили вокруг столов, удивляя приезжих танов ловкостью и гибкостью своего тела. В дальнем углу зала, простые воины окружили, забредшего на огонек менестреля, который отдав должное сытной трапезе, теперь услаждал их слух бесконечными балладами повествующих о недавних сражениях.
Немного успокоившись, Эррол с благодарностью сжал пальцы Гвендолин, и, наклонившись к ней, прошептал:
- По-моему самое время поделиться с вассалами еще одной новостью, моя милая. А то еще несколько кружек эля и многие славные воины забудут о том, что они в гостях у верховного тана.
- Ты прав, господин мой, - тихо выдохнула в ответ Гвендолин, сопровождая свои слова ласковой улыбкой.
Еще раз нежно пожав тонкие пальцы жены, Эррол бросил косой взгляд на своих соседей по столу. Тран, как ни в чем не бывало, откинувшись на спинку кресла, обсасывал фазанье крылышко, с интересом наблюдая за ловкими прыжками акробатов. Белег сидел, подперев руками голову, громко сопя в такт льющейся музыки.
Привычные картины шумного праздника окончательно прогнали прочь все тревоги Жестокого. Эррол почувствовал как покой и умиротворение наполняют его сердца, изгоняя прочь пустое беспокойство и раздражение.
Встав со своего места, верховный тан, простер над столом руки, призывая зал к тишине. Дождавшись когда смолкнет музыка, и лица пирующих гостей обернутся к его столу Эррол заговорил глубоким ровным голосом:
- Друзья мои, вассалы и соратники! В эту ночь светлого Белтейна я хочу сообщить вам еще одну отрадную весть! Все вы привыкли уже называть своего верховного тана - последним Эдором, но скоро в этих словах не останется истины. Минет несколько месяцев и покои Шоффиллда огласит крик моего новорожденного наследника, которого носит сейчас под сердцем моя супруга дама Гвендолин Эдор.
Едва стихли последние слова Эррола как к закопченным сводам зада полетели новые здравницы. Не скрывая искренней радости, вассалы вскакивали со своих мест, поднимая кубки в честь своего господина, его прекрасной дама и долгожданного наследника рода Эдоров.
Некоторое время Эррол с гордым самодовольством на лице наблюдал за ликованием гостей, после чего опустился в свое кресло и тепло улыбнувшись, разрумянившейся Гвендолин, залпом осушил чашу полную эля, наслаждаясь каждым глотком горьковатого напитка.
И тут странный шум, пробежавший по залу привлек внимание Жестокого. К его столу, сопровождаемая игривыми выкриками подвыпивших воинов, шла высокая худощавая женщина, одетая в яркие тряпки бордельной шлюхи. К груди блудница бережно прижимала крохотного младенца, завернутого в бордовый плащ Эдоров. Идя к своей цели, она не замечала ни наскакивающих на нее акробатов, ни пьяных сальных шуточек, ни мужских рук норовивших хлопнуть новую гостью по упругому заду. Незнакомка не отрываясь смотрела на Жестокого, и в этом взгляде плясали сбившиеся в тесный клубок страх, надежда и отчаянье.
Приблизившись, женщина остановилась напротив верховного тана и некоторое время стояла молча, не отводя темных глаз от его лица.
Появление загадочной гостьи, темным шлейфом окутало праздничный зал и заглушило царящее в нем веселье. Постепенно затихали музыка, смех и громкие голоса. Почувствовав надвигающуюся бурю, акробаты прекратили свои замысловатые прыжки и, собравшись в кучку, отошли в дальний угол зала. Лица танов и их спутниц обернулись к странной женщине и замерли в пропитанном дотошностью ожидании.
Стараясь скрыть раздражение, разбуженное тяжелым взглядом пришелицы, Эррол внимательно оглядел незнакомку. На краткий миг Жестокому показалось, как что-то смутно знакомое и близкое ему скользнуло в еще красивом, но измученном лице женщины стоящей перед ним. Пытаясь ухватить этот образ, скрывающийся в лабиринтах памяти, Эррол откинувшись на спинку кресла, принялся внимательно разглядывать странную даму, старательно пряча свое любопытство под полу прикрытыми веками. Однако все его попытки вспомнить картины минувшего были тщетны. Тени прошлых дней, кружившиеся хороводом в хмельном мозгу тана, не желали выдавать скрывавшиеся за ними тайны.
- Ну и что тебе нужно девушка? - после затянувшегося молчания заговорил Жестокий, еще раз пристально оглядев потаскушку. - Видимо тебя привела сюда большая беда, раз ты осмелилась вот так дерзко явиться на пир в Шоффиллде.
- Великий Эдор, - ровным мелодичным голосом ответила женщина, без страха глядя в глаза Жестокому, - придти сегодня к тебе в ночь Белтейна меня заставили не беды и лишения. Я пришла сюда просить о справедливости и взывать к закону, как перед тобой, так и перед другими славными танами, пирующими в этом зале.
- Велика же выходит твоя обида, женщина, раз ты решила поведать о ней всем танам Мэррителла! - не скрывая насмешки в голосе, Эррол окинул взглядом гостей, как бы призывая их присоединиться к неожиданному веселью. - Ну и что у тебя случилось, милая? Побил пьяный любовник, или же убежал не расплатившись?
Поджав дрожащие губы, женщина терпеливо ждала когда стихнет смех, вызванный грубой шуткой Жестокого. Тыльной стороной ладони она смахнула слезинки, выкатившиеся из ее темных глаз, и еще крепче прижала к груди спящего малыша.
- Что ж, тан Эррол, - с холодным достоинством заговорила просительница, когда утих пьяный гогот, - у гулящей девки нет других жалоб, кроме тех, что ты перечислил. У шлюх нет ни каких прав, но они есть у этого ребенка! И сегодня, в ночь светлого Белтейна, я требую, что бы его отец признал своего сына и наследника!
- Думаю, тебе нелегко будет найти здесь родителя этого крохи, - глумливо воскликнул Жестокий, под новый взрыв хохота. - Им может оказаться любой из моих воинов, или же кто-то из гостей Шоффиллда полюбил ночевать в твоей постели.
- У моего ребенка есть отец, великий тан! - неожиданно для всех пирующих голос женщины наполнился удивительной силой, заглушив пьяный смех, летящий по залу. - Его породил ты Эррол Жестокий, последний из рода Эдоров!
В одно мгновение в зале стало тихо. Родовитые таны и простые воины замолчали, поперхнувшись хмельным гоготом. Их спутницы многозначительно переглядываясь между собой, кривили рты в презрительных насмешках и удивленно вскидывали вверх искусно подведенные брови, не забывая при этом украдкой бросать торжествующие взгляды на супругу Жестокого.
Услышав слова незнакомки, Гвендолин вздрогнула как раненая птица, и поспешно опустила на лицо покрывало, будто бы пряча от досужих глаз прозрачную бледность, заливающую ее лицо.
Пораженный дерзостью незнакомки, Жестокий некоторое время сидел без движения, глядя прямо перед собой пустыми глазами, чувствуя как недавний гнев загнанный силой его воли в самую глубину сердца тана, стремительно рвется наружу. Стараясь не поддаться его власти Эррол чуть наклонившись вперед, заговорил с пугающим спокойствием в голосе.
- Ты верно решила подшутить надо мной, милая, - тон Жестокого был мягок и вкрадчив, но его полный злобы взгляд готов был испепелить застывшую перед ним женщину. - И верно, что не тобою была придумана эта шутка?! Скажи без страха, кто заплатил тебе за то, что бы ты пришла сегодня в Шоффиллд?!
Произнося последние слова, Эррол обернулся к Трану, всей душой желая увидеть тень замешательства на красивом наглом лице соперника, что бы тут же уличить в подлости ненавистного вассала. Однако эта догадка Жестокого разбилась о ледяную невозмутимость тана долины Эрри. Сидя с отрешенным видом, Даан складывал аккуратной горкой обглоданные косточки фазана на своей тарелке, ни жестом, ни взглядом не проявляя повышенного интереса к происходящему.
Женщина же, не сводила разочарованного взгляда с лица Эррола.
- Да как у тебя повернулся язык сказать такое, верховный тан?! - с несвойственным шлюхе достоинством громко проговорила она. - Да ты и не помнишь меня! Разве мог запомнить благородный вельможа как год назад, его слуги силой забрав у родителей невинную дочь, приволокли в покои своего господина, дабы тот хорошенько развлекая с нею. Ведь ты всего лишь лишил меня девственности, а потом ещё несколько дней не отпускал от себя. Этого времени хватило, тан, что бы по воле Великой Матери я понесла от тебя. Но ты и не вспомнил о своей надоевшей наложнице, когда вернулся домой с молодою женой! И вот теперь ты говоришь, что не знаешь меня! Не думаю, что ради того, что бы прокормить себя и твоего сына мне пришлось развлекать твоих воинов. Ведь это самое подходящее занятие для бывшей наложницы тана!
- Ты спрашиваешь, что заставило меня прийти сегодня в твой замок, тан, - немного помолчав проговорила женщина, прижимая к себе младенца. - Так знай, я сделала это ради нашего сына. Ты должен признать его Жестокий, и дать ему свое имя. Пусть все знают, что он сын тана, хотя и будет расти бастардом в доме своего отца. Я заклинаю тебя в этом, священной ночью Белтейна. И если ты этого не сделаешь боги покарают тебя Эррол из рода Эдоров.
Последние слова шлюхи, казалось разбудили Трана. Перестав раскладывать на блюде кости фазана, он поднял голову и внимательно посмотрел в лицо сюзерена. От проницательного интригана не ускользнул рвущийся наружу гнев верховного тана, что не предвещало ничего хорошего. На секунду переведя взгляд на супругу правителя, Даан с удивлением увидел, как лёгкая, почти незаметная улыбка скользит по губам Гвендолин. Смутная догатка происходящего мелькнула в голове правителя долины Эрри, но бег его мысли прервал голос странной гостьи праздника.
- Эррол из рода Эдоров, скажи: сегодня здесь, своим вассалам, признаешь ли ты своего сына, рождённого мною, - и с этими словами женщина, быстро смахнув посуду стоявшие перед таном, положила своего малыша на его высокий стол.
Странно, но шум и крики пиршественной залы совсем не пугали кроху. Напротив дитя радостно улыбалось, сучило ножками и тянуло ручки к нависшему над ним бородатому лицу, с глазами переполненными злобой. На краткий миг, сердце тана смягчилось, но переведя взгляд на сидящую рядом жену, он дал волю рвущемуся наружу гневу. Кроваво-красный туман заплясал перед глазами Жестокого. И смутно понимая, что он делает, тан выхватил из ножен кинжал, висевший у него на поясе, и пригвоздил к столу крохотное тельце младенца.