Маришин Михаил Егорович : другие произведения.

Звоночек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.51*310  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Снёс значительную часть текста, так как, возможно, он будет издан, а требования издательства сами знаете. Извиняйте.


   Часть 1 Звоночек.
  
   Эпизод 1.
  
  
   Не думай о секундах с высока.
Наступит время, сам поймешь, наверное, -
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения...
  
   Сталин слушал незнакомую песню, которая раздалась из трубки аппарата настолько неожиданно, что он даже не убрал руку с вертушки. Песня завораживала.
  
   Мгновения спрессованы в года,
Мгновения спрессованы в столетия,
И я не понимаю иногда,
Где первое мгновенье, где последнее.
  
   Её спокойный мотив так отличался от революционных песен, между тем слова заставляли задуматься. Перед глазами как бы сами собой вставали мама, Гори, друзья детства, семинария.
  
   У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают - кому позор,
Кому бесславье, а кому бессмертие.
  
   Первомайская демонстрация в Тифлисе, Туруханск, первый номер "Правды", Ленин, революция, товарищи по партии.
  
   Из крохотных мгновений соткан дождь -
Течет с небес вода обыкновенная.
И ты порой почти полжизни ждешь,
Когда оно придет, твое мгновение.
  
   Гражданская, Царицын, Пермь, Западный и Южный фронты, восьмой съезд, пленум 22-го года, борьба с оппозицией, XVI партконференция.
  
   Придет оно, большое, как глоток,
Глоток воды во время зноя летнего...
А в общем, надо просто помнить долг
От первого мгновенья до последнего.
  
   Да, хорошая песня! И заканчивается правильно.
  
   - Слушаю. - хриплый голос ворвался в трубку внезапно, оборвав песню на полуноте.
   Слегка ошарашенный, расчувствовашийся Сталин ответил, даже забыв поздороваться.
   - Товарищ Ворошилов, какая песня душевная! В первый раз услышал, а так пробрало! Кто автор?
   - Музыка Таривердиева, слова Рождественского. В первый раз сталкиваюсь с человеком, говорящим по русски, ни разу не смотревшим фильм "Семнадцать мгновений весны". Кстати, я не Ворошилов.
   Очарование слетело в момент, по спине прошёлся холодок близкой опасности.
   - Кто вы такой?- голос в трубке был, действительно, незнаком.
   - Штандартенфюрер Штирлиц, ёшкин кот! Вообще то, вежливые люди, раз уж решили поговорить, сначала сами представляются.
   - С Вами говорит товарищ Сталин, секретарь ЦК ВКП(б)! - отчеканил вождь предельно официальным тоном. - Что вы делаете в кабинете товарища Ворошилова?!
   - С чего Вы взяли, что я в кабинете Ворошилова? Который, кстати, давно уже на том свете. Вам что, в вашем дурдоме этого не объявили? Так спросите Левитана в соседней палате, он вам озвучит.
   - Как на том свете?! Ты убил Клима, сволочь?! Я немедленно звоню в ОГПУ! Тебя найдут, недобиток!!! Ответишь по всей строгости социалистического закона!
   - Ага, кровавого палача Берию на меня натрави! Аривидерчи! - в трубке раздались короткие гудки.
  
   Вождь ударил по рычагу и начал уже набирать номер Менжинского, как раздался звонок соседнего телефона.
   - Сталин у аппарата.
   - Товарищ Сталин, - прозвучал ровный голос Поскрёбышева - к Вам прибыл товарищ Ворошилов с докладом по ситуации в районе КВЖД.
   - Пусть войдёт.- облегчённо сказал Иосиф Виссарионович и сел на стул.
  
   - Здравствуй Клим, представляешь, только что звонил тебе и какая-то гадина в твоём кабинете сказала, что тебя нет в живых.- возмущённо произнёс отец народов - слава Богу, это была брехня.
   - Как в моём кабинете?! Коба, что ты такое говоришь?! Надо немедленно шутника найти!!!
   - Ну так распорядись, раздолбай! Враги по вашему наркомату шастают как у себя дома!
   Ворошилов выскочил в приёмную как ошпаренный.
  
   - Товарищ Поскрёбышев, - обратился вышедший вслед за наркомвоенмором хозяин - подготовьте мне пожалуйста справку по композитору Таривердиеву, поэту Рождественскому и кинофильму "Семнадцать мгновений весны".
  
   Эпизод 2.
  
   - Вот времена, даже в дурдоме порядка нет! Психам телефоны на руки выдают! - проворчал я для порядка и спрятал старенький мобильник обратно в рюкзак. На что тот обиженно пискнул в ответ, извещая о разряженной батарейке. И то верно, пятый день уже к концу как с базы вышел, возвращаться пора. Не беда - за день дойду.
   Огляделся вокруг и решил, что лучшего места, чем рядом с огромным валуном, невесть как оказавшемся посреди леса, не найти. Да и смеркается уже, а тут место высокое, сухое и ручеёк недалече. Надо только обойти камень для порядка и расположиться с южной, подветренной стороны.
   За заботами по устройству ночлега времени задуматься о постороннем практически нет. И только когда я уже сидел под навесом у небольшого костерка, на котором стоял котелок с почти уже готовой кашей на ужин для меня и четвероногого напарника, мысль, царапавшая мозг, но как то мягко, издалека, оформилась окончательно и ударила по голове со всей своей неприкрытой абсурдностью.
   Какой к лешему телефонный звонок? Мне за три недели никто не разу не позвонил, специально в дебри забрался, чтоб никто не достал! До ближайшего населённого пункта полслтни километров по прямой!
   Это что же выходит, галлюцинация? Одичал и по человеческому обществу соскучился? Общения не хватает? Да что тут думать - достал мобильник и посмотрел. Мда, последний вызов сегодня 18.07, номер не определён. Сети нет. Для очистки совести попробовал позвонить домой - облом. На этом эксперименты со связью и закончились, мобильник жалобно пискнул последний раз и экран погас.
   - Вот так то, друг ситный, - сказал внимательно следившему за моими манипуляциями Одину - пора домой, из лесных дебрей в каменные джунгли.
   - Ув!- коротко ответил пёс, выражая своё несогласие. Оно и понятно, ему здесь раздолье.
   - Ладно, не расстраивайся - попытался утешить я напарника и, чтобы не быть голословным, отдал ему подстреленного намедни глухаря.
   После ужина, завернувшись в спальник и положив под руку "Сайгу", глубокомысленно изрёк
   - Утро вечера мудренее - и провалился в глубокий, спокойный, как всегда без снов, сон. Один и посторожит и ко времени разбудит.
  
  
   Эпизод 3.
  
   Проснулся рано утром от вежливого тыканья холодным носом в лицо. В просветы между еловых лап заглядывали набухшие дождём свинцовые облака, гася солнечный свет и создавая в лесу серые сумерки.
   - Привет Один! Доброе утро, малыш! - сонно проворчал я и попытался вновь закрыть глаза, за что был тут же прикушен за кончик носа - Ну всё! Всё! Встаю, изверг, поспать не дашь!
   Поёживаясь от утренней сырости запалил потухший костерок и спустился к ручью умыться. Из чёрной глубины облюбованного мной омутка выглянула звероподобная физиономия, более уместная в веке пятнадцатом - чернющщая борода резко контрастировала с рыжими усами, отросшие волосы всклокочены. Прям как не русский человек. Леший, да и только! Ладно вот доберусь до машины на базе, там и побреюсь, вернусь в лоно цивилизации в привычном виде русоволосого, кареглазого молодца.
   А может, ну его! Остаться бы здесь, среди этой тишины, где прозрачный, густой воздух зримо обтекает влажные стволы и нет бензинового чада. Где под ногами стелется разноцветный ковёр, где бурый от хвои, где багряно-жёлтый, а где и ещё зелёный, по которому идёшь совершенно бесшумно ибо даже сухие ветки утопают в нём под ногами и если ломаются, то глухо, теряя голос в толще мха и опада. Ведь столько мечтал вырваться сюда, в осенний северный лес хотя бы на недельку, а тут неожиданно целый месяц выпал, но пролетел будто один день.
   Ну хватит! Разнылся как маленький! Я решительно прервал созерцание самого себя и, раздевшись по пояс, размялся, изображая зарядку, энергично растёр себя обжигающе ледяной водой. Вот так-то лучше! Теперь чего-нибудь горячего проглотить и в путь.
   Быстренько выпив кружку сладкого чая и покормив пса, свернул своё хозяйство и скорым шагом двинулся к намеченной цели. Переход предстоял не маленький, да и воспоминания о вчерашнем звонке вызывали смутное беспокойство. Шёл и прикидывал и так и этак, но разумного объяснения произошедшему не находил, про себя решил, что никому никогда рассказывать об этом не буду, однако эта здравая мысль меня отнюдь не успокоила. Поэтому я за весь день сделал всего пару коротких привалов и упрямо продвигался к своей цели под зарядившим с утра холодным дождём.
   Ориентироваться в лесу для меня особого труда никогда не составляло, за всю жизнь ни разу не помню, чтобы я заблудился. Просто интуитивно выбирал дорогу мимо хороших местных ориентиров - ручейков, оврагов, приметных горушек. Поэтому никакими техническими средствами никогда не пользовался, так, компас таскал с собой на всякий случай и всё. Карта же - дело святое.
   Но тут, уже ближе к вечеру, я впервые в жизни стал в себе сомневаться. Лес был не тот! Нет, речки-ручьи никуда не делись, но сам лес в целом неуловимо изменился. Стал каким-то подчищенным что ли, бурелома и гнилых стволов попадалось всё меньше и меньше, пока они не исчезли совсем.
   И уж совсем меня изумила дорога. Дело в том, что место это мне посоветовал друг-зенитчик. Заброшенный городок дивизиона "двухсоток" располагался вдали от цивилизации и практически никем за последние пятнадцать лет не посещался. Мой товарищ, бывший здесь до меня, даже нашёл приказы, которые он подписывал аж в 85 году. Люди, когда это место покидали, конечно утащили с собой всё что можно, но самих строений это никак не коснулось. Чем я и воспользовался, загнав машину в пустой бокс. Дополнительным бонусом была дорога, которую, конечно последние четверть века никто не ремонтировал, однако по ней и не ездил почти никто, для паркетника терпимо.
   И вот эта самая дорога предстала в совершенно новом обличии двухполоски с идеальным асфальтовым покрытием. Вышел я на неё, попробовал на крепость каблуком, убедился, что не глюк и скрылся обратно в лес. Уж больно некомфортно я себя на открытом пространстве почувствовал, когда такие непонятки творятся. Ну не могли же за пять дней новый асфальт положить в медвежий угол, в самом деле! Тогда откуда дровишки?
   В общем решил я воспользоваться тем, что дорога в этом месте делает крюк, обходя овраг, и срезать пару километров до базы напрямик лесом. За что потом не раз себя похвалил, может и с перебором, но видимо какая-то чуйка всё же есть.
  
   Эпизод 4.
  
   - Один, ты что нибудь понимаешь? - спросил я напарника, выйдя из леса и перевесив "сайгу" за спину, тупо глядя на уже освещённые электрическим светом к наступающему вечеру незнакомые постройки. - Стоит на недельку хабар без присмотра в безлюдном месте оставить, как понаедут, понастроят, ищи теперь наше добро! Пойдём по душам поговорим. - возмущённо сказал я. Пёс же хранил характерное для лаек гордое молчание.
   Однако напрямик пройти не получилось, не успел я продвинуться вверх по склону, к бывшей стартовой позиции, а теперь вообще непонятно к чему, и на полсотни шагов, как наткнулся на колья с натянутой на них колючкой. Ещё выше, тоже шагах в пятидесяти, виднелся второй ряд кольев и колючка на них, как пить дать, была.
   Я озадаченно стоял и вертел по сторонам головой, думая в какую сторону обойти препятствие, и уже почти двинулся в сторону дороги, здраво рассудив, что там должен быть проезд, как в разом загустевшем, ледяном воздухе, резко, словно предупредительный выстрел, ударило.
   - HALT!!!
   Тело, не обращая внимания на затупивший мозг, бросилось на землю ещё до того, как погас последний звук короткой команды. И поступило совершенно правильно потому, что спустя мгновение раздалась короткая очередь и пули прошили воздух прямо надо мной, на уровне груди стоящего человека. Один метнулся в сторону и исчез.
   - Мамочки родные, что же это делается! Мало того, что лаются не по-русски, так ещё пуляют почём зря! - думал я сбрасывая тощий рюкзак с левого плеча, "сайгу" с правого и перехватывая их в руки. - Надо ноги делать, пока ими располагаю, до милиции, даст Бог, доберусь, там и выясню, что за звери здесь завелись.
   Всё это в голове проносилось на заднем плане, сам же я интенсивно работал локтями и коленями, извиваясь в мельчайших низинках и пользуясь любой тенью, живенько продвигался к опушке, благо под горку. Вслед ещё прошла пара очередей, но наугад, стрелок меня явно не видел.
   Добравшись до опушки и скрывшись в кустах упёрся взглядом в, как мне показалось, иронично улыбающуюся морду Одина.
   - Чего ржёшь? Видал? Помнишь как я зайцев да вальдшнепов стрелял? Вот мы с тобой для этого козла вроде зайца и есть, так что не попадайся.
   В дали глухо заурчал двигатель и я, выбрав местечко поудобнее и хорошо укрытое, скомендовав Одину для порядка "лежать!", что впрочем было излишне, так как напарник уже устроился рядом со мной, приготовился смотреть, что будет дальше. Занял место в партере, так сказать, а вместо театрального бинокля у меня БКФЦ с пятикратным увеличением.
  
   Эпизод 5.
  
   Через приблизительно пять минут за вторым рядом проволоки остановился джип, в котором я с удивлением опознал Геленваген, только видок у него был насквозь утилитарный, совершенно не похожий на тот, к которому я привык. Да, вдобавок, ещё камуфлированная раскраска, а не благородный чёрный цвет элитных иномарок.
   Из машины высыпали шесть солдат, включая водителя, и сгрудившись в свете фар, принялись голосить не по нашенски. На вопли вылез мой стрелок-неудачник, подошёл к группе и что-то сказал в ответ, махая рукой в мою сторону. Так, интересно, часовой получил от разводящего подзатыльник, от чего его каска съехала на нос, и заверещал пуще прежнего, аж на месте подпрыгивает. Командир что-то коротко ответил и дал команду притихшей группе, после чего все прибывшие не торопясь сели обратно в Гелик, развернулись и укатили в сторону дороги. Часовой же подошёл к колючке и уставился на лес.
   Пока продолжалась эта беседа, я подробно рассмотрел действующие лица и, надо сказать, увиденное меня совсем не вдохновило. Прежде всего, бросились в глаза каски, такой фасон я последний раз в фильмах про войну видел, натуральный немецкий Stahlhelm. Вся семёрка была одета в броники, а вот разгрузок ни у кого не было, амуниция размещена на поясе и тесак впечетляющих размеров тоже. Камуфляж двуцветный в мелкую точку. Вооружены они были автоматами смутно знакомого вида, но модель я сходу назвать затруднился, видно что-то редкое. У старшего - ещё и пистолетная кобура в придачу. В общем, они мне крайне не понравились, не говоря уже о том, что нагло обнесли моё добро колючкой и простреливают подступы.
   Прикинув свои возможности в случае прямого вооружённого столкновения, решил до этого не доводить. Но оба имеющихся у меня пятизарядных магазина переснарядил, первый всеми пятью наличными пулевыми патронами, второй - картечью, ещё пяток картечей осталось. Мелкой дроби тоже патронов двадцать есть, но это уж если совсем припрёт.
   Тем временем вновь нарисовался Гелик, но уже с моей стороны колючки и вся компания, правда кроме водителя, вновь высыпала на свежий воздух. Иш, фонариками по земле шарят, а мой то, мой, руками машет и вещает, смотрите, мол, левее. Так, следы нашли, забуробили что-то по-немецки, пора, видимо, и мне своё слово сказать.
   - Эй, фюреры недоделанные! Какого рожна вы здесь объявились и в честных людей стреляете?
   Что тут началось! Прям сорок первый год, не дать ни взять.
   - Партизанен!!! - и очередями по лесу веером, фонари тоже в эту сторону, грамотеи, лежат, светят и поливают почём зря. Водитель даже Гелик в сторону леса развернул.
   - Нет братцы, разговаривать мне с вами не с руки, ноги бы унести. - думал я отползая на карачках в глубь леса и в сторону. - ядрёнбатон на всех фрицев скопом!
   - Форвертс! - Ёкарный бабай, они что, прочёсывание, на ночь глядя, решили устроить? Точно вскочили, бегут, постреливать не забывают.
   Ну и я побежал, на бегу в лесу они в меня попасть только случайно могут, даже если увидят. Однако, загонят они так меня, широко расходятся и бегать здоровы, чисто лоси, я же целый день шёл, устал уже, а тут вместо отдыха - марафон.
   И тут меня такое зло взяло! Что же это такое?! В моём лесу меня какая-то немчура гоняет как зайца и крови моей хочет! Да ещё нагло, как будто я вообще беспомощный, прям с фонарями и несутся. Ну, всё гансы, достали вы меня!
   Принял влево и не добежав пару десятков метров до оврага сбросил рюкзак, после чего нырнул вниз и рванул по низу ещё левее, выходя на фланг. Фонарики стригут поверху уже совсем близко. Опаньки! Заголосили! Видать рюкзак нашли. Выглядываю наверх - ближняя троица сгрудилась у рюкзака. Два быстрых выстрела картечью по ногам. Да! "Сайга-12К" - вещь! Недаром её в штатах как гладкоствольный штурмовой карабин классифицируют. Эти трое хотя и живы, но бегать ещё долго не будут, если вообще в живых оставлю. Быстро меняю магазин, автоматически передёргиваю затвор и теряю картечный патрон. Растяпа!
   Тихо иду по низу на противоположный фланг. Дальние два фонаря погасли и почти тут же, к воплям обезноженной троицы добавился дикий протяжный крик дальнего от меня фрица. Его напарник, видимо окончательно растерявшись, обернулся к новому источнику опасности и выпустил длинную очередь. Раздался собачий визг, а крики немца прекратились. Сволочь! Он подстрелил Одина! Выстрел, всего метров с двадцати по резко очертившемуся над склоном оврага силуэту, просто не мог пройти мимо и пуля, звонко врубившись в затылок каски немца, заставила его пораскинуть мозгами по поводу своего недостойного поведения. Так, теперь посмотреть, что с дальним и с собакой, вроде молчат, но бережёного Бог бережёт. По низу продвигаюсь дальше к намеченной цели, так немец труп, с такими дырами в башке не живут. И намертво вцепившийся сзади в его правое плечо Один тоже. Эх, жизнь жестянка! Жаль то как!
   Ладно, переживания оставим на потом, а сейчас к делу. Что это у нас здесь? Лопни мои глаза! Это же штурмгевер! Немного футуристичный вид, калибр маловат, а так - он самый, вне всякого сомнения. Ну что ж, высшая доблесть, как говорят - победить врага его же оружием. Где там у нас недостреленные ползунки? Рюкзачок-то забрать надо.
   Один из фонарей отлетел далеко и лёг удачно, освещая рюкзак и два слабо шевелящихся тела. Третьего не видно, плохо. Отхожу подальше и спрятавшись за укрытием достреливаю короткой очередью подранка. В ответ бьёт только один ствол со стороны оврага. Вот ты куда закатился, голубчик! Сменив позицию достреливаю второго, меняю позицию. Отвечает с прежнего места, видимо даже ползать уже не может. Ну что ж, не можешь - заставим! Включённый фонарь летит в сторону немца и ложится удачно, свет бьёт немцу в глаза. Он пытается расстрелять фонарь, но я быстрее. Кажется всё, заткнулся. Обойду ка я его, больно неудачно он носом клюнул, прям в тень за дерево. Вид сбоку просто шикарный, сам немец в тени, но силуэт чётко очерчен на освещённом фоне. Очередь. Вот теперь точно всё. Теперь барахло и оружие подобрать и ХОДУ! На базе ревун уже давно надрывается, кажется, как я стрелять начал.
   Вот так я и стал обладателем штурмгевера с тремя магазинами, вальтера Р-38 с запасной обоймой, броника и фонаря. Из четырёх других вынул батарейки, на наши "кроны" похожи, названия нет, только невразумительное буквенно-цифровое обозначение. Холодняк подобрал весь, питаю слабость к этому делу.
  
   Эпизод 6.
  
   Всю ночь перебирал ногами под моросящим дождём как проклятый и к утру совершенно выбился из сил. Стали посещать мысли о геройской гибели в неравном бою, гори оно всё, синим пламенем. Тем более, что с рассветом развиднелось, дождь прекратился и где-то в стороне послышался стрёкот вертушки. К чему бежать, если они сейчас район оцепят, а потом прочешут. Вертушку я, всяко не обгоню. Жалко гранат нет, фокус с самоподрывом в толпе врагов мне не светит.
   С этим похоронным настроением я выскочил на небольшую полянку и наткнулся на сгорбленную фигуру в потрёпанном немецком комке, сидящую ко мне спиной на трухлявом стволе. Прятаться, на случай, если этот здесь не один было уже поздно и я, с перепугу, заорал
   - А ну, хенде хох! Мать перемать! Дёрнешься - стреляю.
   - Битте, нихт шиссен. - еле слышно продребезжало в ответ.
   - Кол в подол! - заскулил я обходя пленного на расстоянии и осматриваясь по сторонам - Куда я попал! В Вологодской области никто по русски не говорит!
   - Руссиш ист ферботен.
   - Постой, так ты всё понимаешь? - сказал я, заглядывая под капюшон и вглядываясь в лицо дряхлого старика - ну, стало быть, и говорить можешь.
   Да! Собеседник мне достался тот ещё. Да ему лет сто - не меньше. Худющий, морщинистое лицо обрамлено редким седым волосом и трёхдневной, абсолютно белой щетиной.
   - Ты как здесь оказался, старый пень?
   - Да как оказался - от хозяина я ушёл, добрый херр. - моргнул старик слезящимися глазами и тут же спросил - А ты большевик, да?
   Настала моя очередь часто моргать.
   - С какого перепуга - большевик? И сам ты хер, Семёном меня зови.
   - Ну как, на арийца ты непохож, одёжа чудная, да и бороды они не носят. По русски говоришь опять таки. - привёл он свои доводы - А отец говорил, мол, настоящие большевики немцев всё одно придут и победят. - Штурмгевер вон у тебя. Скажешь, на дороге нашёл?
   - Как на арийца не похож? Я самый, что ни на есть истинный ариец, а немчура твоя - седьмая вода на киселе. Русские - самые арийские арийцы всех времён и народов! Когда это отец тебе такую мудрую мысль про большевиков озвучил?
   - Когда? Да, аккурат, об сорок первом годе, как в партизаны ушёл. Больше я его и не видел.
   - Так партизаны, значит, здесь есть? Дорожку не подскажешь?
   - Да какие партизаны? Немцы с финнами их лет за пять всех повывели. Ты вообще первый русский человек за последние полсотни лет. - грустно сказал дед.
   - Тааак! А годик какой ныне, старче?
   - Так 2011-й, какому ещё быть. Или ты последние шестьдесят лет как медведь, в берлоге проспал?
   - Считай, что так. Ты мне давай-ка всё по порядочку, для начала скажи, мил человек, как немцы вообще здесь оказались.
   - Как оказались? Да напали внезапно, 22 июня, я тот день хорошо помню, воскресенье было. День пасмурный, народу объявили, мол, правительственное сообщение будет. И аккурат в полдень Хрущёв объявил - напали на нас германские фашисты на свою голову, так накажем их и понесём же свет мировой революции в Европу! Ага, понесли, немцы уже в октябре в Вологде были, а армия наша разбежалась. Вот тогда-то отец в партизаны и ушёл, у него от армии бронь была, а тут чего уж дома то высиживать. Мать как жену партизана зимой расстреляла айнзацкоманда. Я же, командиру их глянулся, взял он меня за собаками глядеть. Ягер он был, любитель. Вскорости усадьбу здесь себе построил, там я всё это время и прожил. Сынок его в город уехал, там жил, в усадьбу только на отдых и заявлялся, хорошо ко мне относился. А вот внучок его городской, только по малолетству здесь бывал. И вот незадача, попал он на ракетную базу служить, здесь недалече. Заявился третьего дня с дружками, и говорит, надо, мол, старика пристрелить да собакам и скормить. Хорошо перепились они все. Я той же ночью и ушёл, больно уж не хочется, чтоб псы мои кости грызли. Лучше уж в лесу где-нибудь лежать.
   - Дааа, дела. Постой, а ты ничего не путаешь? Молотов же заявление 22-го июня делал.
   - Нее, всё точно. А Молотова ещё в 39-м расстреляли, шпион он немецкий оказался. Выкормыш сталинский.
   - А Сталин то здесь причём?
   - Ну, так, это он главный предатель был. После того, как его убили, верхи будь здоров как чистили. Много его сообщников перестреляли.
   - Ты хочешь сказать, что Сталина убили до войны?!
   - Точно так, в 38-ом году, помню, я в школу, в первый класс тогда учиться пошёл. Праздник у коммунистов партийный такой был - октябрьская назывался. Вот его прям на празднике и хотели арестовать, да он сопротивление оказал, пришлось убить.
   - И что теперь делать? - задал я риторический вопрос сам себе вслух.
   - А ты сынок, на запад, к финской границе иди, коли здесь набедокурил. Пока из колоний ягеров поднимут, глядишь, и перейдёшь. - принял вопрос на свой счёт старик - На-ка вот тебе, порошочек, собакам след отбивает. Мне он уже ни к чему. Пришло моё время.
   - Слушай, может тебе оружие оставить? - попытался отдариться я.
   - Зачем оно мне? Не вижу и не слышу почти, да и в руках не удержу.
   - Прости старик - горько сказал я - и прощай.
   Отвернулся и пошёл прочь не оборачиваясь.
   - Прощай, добрый человек - донеслось сзади - видно есть Бог на свете, хоть в последний час послал русского человека. Теперь и помирать не страшно.
  
   Эпизод 7.
  
   Вопрос "кто виноват?" передо мной уже не стоял. Связав свой телефонный разговор и полученную информацию, оставив в стороне технические подробности, тихо брёл по ельнику и призывал все известные мне маты на свою голову. И кто меня за язык тянул?!
   Но человеку свойственно искать себе любые оправдания и перекладывать собственную вину на других. Я то был полностью уверен, что общаюсь с пациентом дурдома! И к тому же, ну что я ему такого сказал?!
   Стоп! Вот здесь подробно! Таривердиев и Рождественсий? Нет, в семидесятых они были мужиками средних лет, значит до 38-го года или не родились ещё или совсем мальчишки. Мимо!
   "Семнадцать мгновений" усатому, по понятным причинам, не доступен, да и звуковое кино вообще только-только в тридцатых пошло. Нет, не это.
   Штандартенфюрер Штирлиц? Вот здесь уже теплее, звонил то он в кабинет Ворошилова. А там такой фрукт! А звания такие у немцев и вообще СС когда появились? Этого не знаю, нечего гадать. Но факт нахождения фашиста в святая святых минобороны сбрасывать со счёта не стоит, хотя, для шпиона, уж больно нагло получается. К тому же ляпнул, что Ворошилов мёртв, что легко опровергается. На всякий случай возьмём на заметку.
   Так, что ещё? Левитан? Его сам Сталин продвинул, ночью голос по радио услышав, значит диктор хозяину знаком и тут вопросов не возникнет. Мимо.
   Остаётся "кровавый палач Берия". Так, вспоминай подробно. Берия в Москву переведён в 38-м году, сначала замнаркома, а потом и наркомом внутренних дел. Горячо! Точно, он перед седьмым ноября личную охрану Сталина сменил, Власик стал вождя охранять! А прежний начальник охраны арестован за подготовку покушения был! Они прямо на мавзолее во время парада или демонстрации ударить планировали, ежовские люди. Как под патроном задымилось, засуетились и решили поступить кардинально.
   Это чтож выходит? Я брякнул про Берию и его на внутренние дела не поставили? А с какого перепуга Сталин мне, Штирлицу, вообще поверил? Или просто решил перестраховаться? Нет ответа.
   Ладно, что мне это даёт? А ничего не даёт. Я то - в 2011 году, в чужом мире. Один как перст.
   Сразу навалились чёрные мысли. Всё потерял - сыновей, семью. Да вообще весь свой народ, судя по тому, что дед сказал! Сирота, круглее не бывает! Да по сравнению со мной Ункас - многодетный отец!
   Стоп! Жалеть себя будешь потом, когда напьёшься. Хм! Мысль не плохая, но несвоевременная. Подумаем лучше, можно ли всё это как-нибудь исправить? А что, позвонить товарищу Сталину, объяснить всё, покаяться. Хрен! Мобила сдохла! Зарядка в машине, машина у немцев на базе, а скорее всего, вообще - в другом мире. Отпадает.
   С другой стороны, Иосиф Виссарионович до меня как то дозвонился. Мы пообщались - и моего мира не стало. Опа! Я то - остался! Нестыковка! Может всё окружающее - глюк? Нее, жрать хочется как наяву, натурально.
   Соберись! В заднице сидишь, а мысли, всё одно, на жратву перескакивают! На чём остановился? Так, мой мир исчез, я остался. Когда это произошло? По идее - сразу как я про Берию брякнул, или даже ещё раньше. Что-нибудь вокруг тогда изменилось? Вроде нет. Значит мой мир идентичен этому? Стоп! Один-то вместе со мной перенёсся, значит какая-то территория просто ухнула из одного мира в другой. Место, место. Что в том месте особенного? Есть особенность, леший раздери! Камень! Ещё тогда удивился его необычности, помню. Хм, синь-горюч камень, сказки и всё такое? Может и меч-кладенец под ним? Ну я не разу ни Илья-Муромец, чтоб этот валун ворочить, но сходить на место переноса надо, попытка не пытка, вдруг обратно перебросит, мол, пошутил я. Всё равно других, более разумных в этой абсурдной ситуации, планов нет. Бежать мне некуда и незачем.
   Итак - решено!
  
   Эпизод 8.
  
   Чёткое осознание ближайшей цели будто придало сил и я, отбросив в сторону переживания и посторонние мысли, упрямо шагал через лес, избегая уже изрядно облетевшие березняки и осинники. Стрёкот вертушек раздавался всё чаще и чаще, поэтому я старался держаться под надёжным хвойным прикрытием. Пару раз пришлось замирать и прятаться, когда вертолёты проходили совсем близко, вид же их меня немного обнадёжил. Судя по игривой яркой раскраске, военными они не были, да и размерами не поражали, на 3-4 пассажира максимум. Такими машинами частую гребёнку не обеспечишь, скорее всего, они только поиском занимаются, а преследование идёт по земле. Значит - ещё побегаем.
   Каждые пять-десять минут ходьбы я останавливался в каком-либо укрытии и слушал лес. Увидеть погоню в моих условиях гораздо сложнее, чем услышать, а кто предупреждён - тот вооружён. И вот, в один из таких моментов, я услышал едва уловимое: "вжих-вжих-вжих".
   Огляделся по сторонам, но так и не увидел источник моего беспокойства. Между тем звук явно приближался, ну не нивидимка же в самом деле! Тень, мелькнувшая по земле, заставила поднять взгляд выше и я замер в изумлении. Между стволов деревьев плавно и величественно плыло нечто, его тело, по которому струились, постоянно изменяя своё положение, тёмно-серые и тёмно-зелёные полосы, венчалось плавно машущими, полупрозрачными, стре-ко-зи-ны-ми крыльями. Зрелище было на редкость красивое, и я улыбнулся, рассматривая это чудо. Эх, жалко фотика с собой нет! Взгляд между тем остановился на трёх чёрных точках, расположенных равносторонним треугольником, на теле этого существа, они не двигались и казались глазами. Глазами!? Очарование мигом слетело. Епонский свин! Это ж дрон!!!
  
  
   - Рихард, как ты думаешь, кто это? - спросил практикант-зоолог у своего руководителя - может и правда, лесной дух, как говорил часовой с базы?
   - Нет, Свен, это явно человек - ответил напарник, разглядывая на мониторе то быстро перемещающуюся, то замирающую в кустах фигуру - лесным духам армейские бронежилеты и оружие ни к чему.
   - Откуда здесь человек? Наши все на месте, колонии тоже вооружили своих всех, у армейцев тоже все, ну кроме пятёрки, которая в лес ушла. - сказал практикант - Может кто-то из них сошёл с ума и дезертировал?
   - Нет, этих всех нашли - ответил Рихард, переключая режим монитора с чёрно-белого на цветной и обратно.
   - Но как здесь мог кто-то посторонний взяться? Мимо наших кордонов в национальный парк никто не пройдёт, а все прибывающие регистрируются и снабжаются маячками. Все они вышли на связь и предупреждены об опасности.
   - Вот поэтому, Свен, нам и надо взять его живым.- задумчиво сказал начальник и распорядился - Свяжись с нашими, предупреди их об этом, пусть ампульные ружья со снотворным прихватят с собой.
   - Похоже он нас заметил. - человек на экране присел и закрутил головой, внезапно поднял взгляд и уставился прямо в камеру.
   - Свен, увеличь и сфотографируй! - на застывшем на миг экране замерла грязная бородатая физиономия с идиотской улыбкой - Хайлиге шайзе! Это точно, псих какой-то.
   Изображение внезапно дёрнулось, на экране что-то мелькнуло, и он погас.
   - Переключись на другой беспилотник, да и сами, давай, поближе подлетим - сказал Рихард - Я вызываю десантную группу в этот район. Охотники! Я патруль 5, неизвестный обнаружен, вооружён, координаты ..., движется на северо-запад. Веду преследование. Ждём помощи.
   - Мы выдвигаемся - чётко прозвучало в эфире.
  
   Цель, благодаря камуфляжу, размазывалась и истинные её размеры угадать было сложно. Поэтому расстояние до неё я оценил не верно и пуля "Сайги" прошла выше, дрон оказался гораздо ближе ко мне, чем я рассчитывал. Да и стрелял я навскидку. Тем не менее, видимо попал в один из соосных винтов, вниз полетели осколки прозрачного пластика, сверкая на солнце игривыми искорками. Дрон дёрнуло, повело в сторону и он врубился лопастями винтов в дерево. Осколки пластика посыпались вниз уже водопадом и, спустя мгновение, переливающийся шар с треском упал на землю.
   Так, меня засекли и теперь вся надежда на скорость. Я рванул к ближайшим ёлкам и вовремя, над головой, правда, на большой высоте, прошёл маленький вертолёт.
   Моя скорость передвижения резко снизилась, я уже не рисковал выходить даже в редколесье, приходилось продираться сквозь густой подлесок, нырять под еловые лапы и перепрыгивать поваленные стволы. Спустя полчаса такого бега с препятствиями я выдохся, между тем вдали послышался новый, густой, басовитый гул тяжёлого вертолёта и, кажется, даже не одного. Радует только одно - сесть им здесь негде, хотя, если используют спуск на подвеске, это значения не имеет.
   Десантных бортов, действительно, оказалось два. Один гудел где-то позади, по моим расчётам, недалеко от того места, где меня засёк дрон. Правильно, там есть небольшой заливной лужок на берегу речки, в которую впадает ручеёк, текущий мимо камня. Значит преследователям, чтобы выйти на мой след, через неё придётся переправляться. Минут сорок у меня есть, если конечно пойдёте по следу, а не устроите тупое прочёсывание. Более вероятно первое, народу на борту от силы человек двадцать может быть, а лес здесь густой, прочёсывание без гарантии. Значит собаки, по муравейнику я, само собой, уже давно потоптался, но видимо, пора использовать и дедов дар для верности. Ха! Ну чем я не Сусанин? Залезут по моему следу в самую чащу и, этот самый след, потеряют, принимается.
   Второй тяжёлый вертолёт ушёл куда-то далеко вперёд по ходу моего движения. Ага, засада значит, но, судя по почти пропавшему звуку, слишком далеко, моя цель ближе. В случае же, если возле камня перехода нет, то не один ли хрен, как помирать. Сдаваться я в любом случае не собираюсь. Ладно, постоял, подумал, а теперь ходу, ходу, ходу! Осталось совсем немного!
  
   Мда, а вот вторую группу я недооценил. Если те, кто шёл по пятам никак себя не проявили, может даже совсем на мой след не напали, то те, кто по моим расчётам, должны были тихо и мирно сидеть в засаде, меня напрасно поджидая, нагло направились мне навстречу!
   Стоило мне только высунуться из чащи возле камня, как впереди между стволами, замелькали человеческие фигуры и послышался собачий лай. Я упал на землю и замер. Нет, это бесполезно, ветер в сторону противника, собаки найдут. Свинство! За пару шагов от цели! Впрочем сейчас - или никогда! Они меня чуют, но пока не видят, надо рвануть броском вперёд. Главное - подобраться к камню, верю, сработает! А если нет - то остальное уже значения не имеет.
   И рванул! Впереди послышались возбуждённые крики, грохнула пара одиночных выстрелов.
   - Уррааа!!! - заорал я и выпустил из штурмгевера очередь на полрожка веером.
   Лес на мгновение поймал мёртвую тишину, будто время остановилось и все застыли на месте, только я, ломая низкие ветки, с разбегу залетел на вершину валуна.
   - А ну вертай всё взад, глиняная твоя душа!!! - выкрикнул я и подпрыгнул на месте, тут же получив шприц в бедро.
   Мир внезапно кувырнулся и я, сделав неполную пару сальто назад, растянулся во все свои 186 сантиметров, лёжа на спине и широко раскинув руки. Картинка перед глазами закружилась и я отрубился.
  
  
   Глава 2.
   Широка страна моя родная.
  
   Эпизод 1.
  
   Очнулся я с жестокой головной болью и неприятной сухостью во рту. Рядом кто-то, то ли тяжело вздыхал, то ли стонал. С трудом разлепив глаза и полюбовавшись на алое, подсвеченное зарёй, облако прямо у меня над головой я с трудом оторвал голову от земли и сел, неос-торожно сломав при этом торчащий рядом сухой прут.
   - Может, хватит шуметь? - громко проворчал я - И так голова раскалывается.
   В ответ раздался яростный рёв и треск ломаемых сучьев, будто через лес ломанулся взбе-сив-шийся танк. Схватив первое, что попало под руку, на моё счастье это оказалась "Сайга", я выпалил в выскочившую на меня бурую гору все три оставшихся пулевых патрона и ещё пару раз щёлкнул курком всухую. Гора сделала ещё пару шагов, упала на колени и ткнулась лосиной мордой у моих ног, едва не придавив ветвистыми рогами.
   - Ни чего себе, денёк начинается! - только и смог промямлить я и упал обратно на спину.
   В лесу воцарилась хрупкая тишина, только ветерок, играя в вершинах деревьев, тихонько шуршал и постукивал ветками, уже изрядно подрастерявшими свой осенний наряд, да тихонько падали листья, нашёптывая что-то своё, человеку недоступное. Насколько я мог судить, оглядевшись вокруг, место было то же самое, вон ручеёк со знакомым омутом, вот пригорок, на котором я и лежу. Вот только камня не было и в помине! Где ты, отродье магматическое? Ну да ладно, главное - сработало! Обломитесь, фашисты проклятые! Поймать меня хотели, ага! А я вас аннигилировал к чертям собачьим! Туда вам и дорога!
   Всё это конечно хорошо, я живой и есть надежда, что скоро буду относительно здоровый, но где теперь я сам? В любом случае, надо собрать себя в кучу и подняться, тем более лежать на редкость неудобно, под спиной мешается рюкзак и, несмотря на броник, чем-то давит в бок. Под задницей, судя по ощущениям, вообще какая-то палка. Решив начать с малого, слегка повернулся набок и ухватив рукой помеху под пятой точкой, на ощупь оказавшуюся тёплой и гладкой, с лёгким шорохом плавно вытянул её вбок. Повернувшись на место и скосив глаза, посмотрел на свою находку. Тааак! Меч-кладенец имеет место быть! Что теперь, Баба-Яга из кустов вылезет?! Да сколько ж можно! За что это всё на мою голову?!
   Раздражение решительно вымело из организма похмельную апатию и я, несмотря на боль в затёкших ногах встал. Правое бедро отозвалось жжением, ощупав себя, наткнулся на шприц, воткнувшийся минимум на половину иглы.
   - Уроды! - вслух ещё раз ругнув немцев, избавился от помехи. - Надо бы место укола йодом обработать.
   Это что, уже сам с собой разговариваю? А почему нет? Всегда приятно поговорить с хорошим человеком, а лучше всего спеть. И я, полностью раздевшись и оглашая лес громким воплем "Косил ясь конюшину" сбежал к омуту и бултыхнулся в чёрную, ледяную осеннюю воду. А-а-а-ххх!!! Так и сердце остановиться может! Дыхание перехватило сразу, пришлось выскакивать обратно. Но как бодрит! С первым днём тебя, родной, в новом, судя по отсутствию камня, мире! День рождения, ура! Буду отмечать, тем более, что отдых мне, по зарез нужен - целую неделю уже на ходу. Подобрал часы, что там у нас за число? Ага, пятое октября, среда.
  
   Эпизод 2.
  
   Поскольку никаких признаков цивилизации вокруг не наблюдалось, а к походу я совершенно не был готов, решил посвятить целый день бытовым хлопотам. В основном заготовке провизии, благо мяса теперь у меня хоть завались. Чего не скажешь о соли и остальном, видимо скоро вообще одной лосятиной придётся питаться.
   При разделке туши с самой лучшей стороны показал себя трофейный штык-нож, который я решил попробовать в деле. Сначала хотел просто отрезать заднюю ногу и уйти подальше, ну куда мне такая гора мяса? Да и волков тоже надо иметь в виду, хоть они в первой половине осени и сытые. Но жадность взяла верх, решил идти до конца и нож меня не подвёл, такое впечатление, что эта работа на заточке никак не сказалась.
   Чуть в стороне разложил аж четыре костра, благо дров вокруг полно, и приступил к таинству приготовления пищи. Да, устроил себе праздник живота, и отварные язык с губой тебе пожалуйста, и печень жареная. Объедение! Впрок же нажарил шашлыка, мариновать, конечно, времени не было, но что имеем, тем и рады.
   В промежутках между этими хлопотами уделил время своему оружию. Если с "Сайгой" проблем не было, ну что для меня почистить "калаш" - пятнадцать минут, то трофеи заставили с собой повозиться. Пользоваться ими, осмотрев внешне и разобравшись с затворами, предохранителями и переводчиком, я более-менее мог, а разборка-сборка заставила пораскинуть мозгами. В конце концов, и с этим справился. Щтурмгевер мне достался не новый, но ухоженный и много времени тоже не отнял. Патрон к нему 5,56Х45 похоже, штангенциркуля у меня нет, но на первый взгляд именно он. "Вальтер" же меня возмутил, в стволе не то что ржавчина, а чуть что не чернозём, с ним пришлось повозиться. Проверил пружины и переснарядил все магазины. Для "Сайги" осталась только дробь и восемь картечных выстрелов, боекомплект к штурмгеверу ограничился двумя с половиной тридцатипатронными рожками, ещё два пустых закинул в рюкзак. В патроннике "вальтера" нашёлся семнадцатый к двум обоймам. Бонус, приятно.
   Следующим моё внимание привлёк меч, который я невольно старался игнорировать, будто бы надеясь, что он пропадёт, растворится в воздухе сам собой, и мир, вернётся обратно, в привычное мне, хоть чуть-чуть прогнозируемое, состояние. К моему глубокому сожалению, этого не произошло, и я решил, в первую очередь, его хорошенько рассмотреть. Видал я раньше древние мечи - один сплошной кусок ржавчины, если почистить, то там от железа-то почти ничего и не оставалось. Этот же был в прекрасном состоянии, попробовав ногтем заточку, был приятно удивлён. Длинный, пожалуй, около метра, однодольный обоюдоострый клинок благородного матового серого цвета, был украшен симметричным волнистым рисунком чередующихся слоёв стали. Бронзовая рукоять сразу вызывала ощущение древности своим чёрным цветом, перекрестья не было, и гарда, ограничивалась лишь упором для кисти. С другой стороны рукояти было идеально шарообразное яблоко. Никаких надписей, клейм и узоров на мече не нашлось, исключая "кельтский крест" на навершии. Хотя называть его так категорично я бы поостерёгся, на церквях Новгорода таких крестов полно.
   Взяв меч в руки и слегка им помахав, окончательно убедился, что это оружие конника, на спату очень похож, позволяет наносить как рубящие, так и колющие удары. Выбрав неподалёку подходящую сухостоину, толщиной около пяди, нанёс рубящий удар по диагонали слева сверху вниз. Тумм! Клинок вошёл в дерево больше чем на половину диаметра и застрял, думаю, если бы бил строго по горизонтали, то перерубил бы на раз. Ёлку пришлось подтолкнуть и она, ломая сучья соседних деревьев, рухнула на землю. Подходяще! Вот только рукоять узковата, по видимому, раньше она была чем-то обшита. Ладно, позже раздобуду кожаный ремешок и навью на неё по руке, заодно и темляк получится.
   А вот ножен к мечу не оказалось, я даже не поленился покопаться в земле на месте находки. И как же мне тебя с собой таскать? Пришлось спрятать клинок в брезентовый чехол от "Сайги", предварительно слегка смазав оружейным маслом и обмотав тряпками.
   Остаток времени посвятил приведению одежды в состояние костюма лешего. Пришил на брезентуху, броник и рюкзак пучки сухой травы, благо осенью их менять по мере увядания не надо, как летом. Нещадно обкорнал кобуру "вальтера", превратив её в открытую. Прорезал с внешней стороны в остатках кобуры два отверстия под ремень, теперь она, вместе с содержимым, будет надёжно прижата к телу. От натирания пуза оружием предохранят остатки клапана, а ремешок просто засунем между ремнём и кобурой, избавившись от застёжки. Привычно и позволяет моментально извлечь оружие, гарантируя при этом, что оно не выпадет в самый неподходящий момент. Вот теперь, я ко встрече с недобитыми фашистами готов.
   Солнце уже перевалило далеко за полдень, глянул на часы - почти четыре. Пора собираться и уходить, а то ночью сюда наверняка пожалуют серые зубастики, мне такая компания ни к чему.
   За пару часов отойду километров на пять-шесть, там можно и на ночлег устраиваться.
   Нищему одеться - только подпоясаться. Только это не про меня, я теперь далеко не нищий, барахла даже больше, чем хотелось бы. Рюкзак забит пожитками и шашлыком, кусок лосиной шкуры, свёрнутый как перемётная сума, им же. Ещё три ствола, меч, ножи, топорик, всего добра килограмм на сорок-сорок пять. Ну ничего, запас карман не тянет.
  
   Эпизод 3
  
   Пятый день иду лесом на юг. Никаких признаков цивилизации по прежнему нет. Нет деревень, дорог, не летают самолёты, нет даже одиночного паршивенького следа. На территорию городка ракетчиков я само собой прогулялся, но ничего не обнаружил, кроме девственного леса. Это куда ж меня забросило?
   Вот ведь человек зверюга какая, вечно чем то недоволен. Когда меня фрицы по лесу гоняли, подумывал, что обрадовался бы даже обществу Гайдара на пару с Чубайсом, не к ночи будь помянуты. Сейчас уже искренне жалею о немцах, и пристрелить то меня несчастного некому, а самому не к лицу, да и грех. Завтра, наверное, буду думать, что и Бабка-Ёжка не такая уж дурная компания, докатился. И уж совсем плохо было бы, окажись я единственным человеком на этой земле.
   А если серьёзно, то вопрос "Что делать?" вновь встал передо мной в полный рост. Вариантов, по сути, было всего два. Первый - продолжать движение в надежде встретить людей. Второй - готовить зимовье и продолжить поиски в следующем году. В общем дилемма - журавль в небе или синица в руках. И решать надо быстро, сегодня уже десятое октября как-никак, скоро зарядят затяжные дожди и падут первые заморозки. До них надо успеть устроить себе более-менее надёжное и тёплое жилище, как минимум. Вообще-то говоря, решить нужно было ещё вчера, а то и позавчера, обустройство на зиму дело не быстрое, но я ещё на что-то надеялся.
   И не зря. Под вечер пятого дня, когда лес уже затаился в сумерках, я вдруг услышал далёкий, протяжный гудок. Это, по видимому, пароход или паровоз, либо их более современные аналоги. Развернул карту, чтобы хоть примерно прикинуть своё место, так, это, по всей видимости, железная дорога Ленинград - Вологда. Определившись со своим местом, принялся матерно ругать себя на чём свет стоит. Это ж надо! А ещё говорят, дуракам везёт! По всему выходило, что я оказался невдалеке от железки, аккуратно обойдя лесом ближайшие населённые пункты, отмеченные на карте. Пусть, в моё время они, в основном, позаброшены, но где гарантия, что время именно моё? Надо было сразу идти в ближайшую деревню, дубина! На заднем плане мелькнула мысль, что нет худа без добра. А ну как там немцы?
   На следующий день, преодолев ещё километров десять до железки, выбрал удобную позицию в кустах, и приготовился наблюдать. Так, что тут у нас? Железная дорога, однопутная, проводов над путями, за исключением телеграфных, нет. Значит - не электрифицирована. Интересно, это когда ж эта ветка в таком виде была? Максимум до шестидесятых, наверное, всё ж Европа, не Дальний восток. Ага, кто-то неспешно топает вдоль путей, пока далековато, даже бинокль рассмотреть подробности не помогает. Подождём, но очень похоже на обходчика, молоток присутствует. Поговорить? Не-е-ет. Напугаю, взаимно приятного общения не получится. И что, в лес его потом? Так что, глазками пока посмотрим, торопиться мне теперь некуда.
   Слева, из-за дальнего поворота со стуком и шипением показался поезд и дал короткий гудок. Над котлом чёрного паровоза вспух султан пара и рассеялся в дыму. Обходчик отошёл немного в сторону от пути и приветливо помахал рукой, поздоровались, значит.
   Рассматривая в бинокль приближающийся паровоз, разглядел на его котле красную звезду. А жизнь то налаживается! По крайней мере, немцами здесь и не пахнет. Хорошо! Выходит, по моим выкладкам, война ещё не началась. Значит, сейчас, самое позднее, сороковой год. В запасе около восьми месяцев минимум, можно попробовать побарахтаться. Под эти мои рассуждения, паровоз неспешно протащил мимо около десятка платформ, гружёных лесом.
   А вот теперь мне позарез нужен план. Что мы имеем? Отрезок времени с семнадцатого по сорок первый год и немецкое вторжение в перспективе, с хреновыми последствиями, вплоть до полного уничтожения моей Родины. Что я могу в этой ситуации сделать? Мда, лишней армии у меня в кармане не завалялось, по сути, у меня есть только информация. Как её наиболее эффективно реализовать? По любому, нужно выходить на высшее руководство. А кто у нас высшее руководство? По последним сведениям - до 7 ноября 1938 года товарищ Сталин, а потом не знаю, скорее всего, там жуткая драка за власть должна была быть. Здесь мне нужна дополнительная информация. И при её получении, желательно, не засветиться, чтобы сохранить свободу манёвра. Мелкие населённые пункты отпадают, там все друг друга знают и придётся врать, объясняя, кто я и откуда, что чревато. Значит мне нужно в город. Ближе всего Череповец, дальше Вологда, от неё можно и до Москвы добраться уже. Вот и ладушки, ближайшая цель определена. А теперь отползём обратно в лес, обходчик уже близко, да и приготовиться к поездке надо.
  
   Эпизод 4.
  
   Первым делом, коли уж я решил, что войны нет, необходимо избавиться от оружия. Само собой выбрасывать я его не собирался, но и в открытую носить его нет никакой возможности. Поэтому, ещё раз почистив оружие, принялся распихивать его по сумкам. Для штурмгевера с его не складываемым прикладом место нашлось в чехле, в тёплой компании с мечом. А "сайгу" пришлось сложить и запихнуть в рюкзак. Ствол, естественно, не поместился, пришлось пустить на его маскировку бандану. Осталась у меня ещё вязаная шапочка, для этого времени не характерная, придётся рискнуть, а при первой же возможности разжиться местным головным убором.
   Следующим предметом забот стал бронежилет. Носить это камуфлированное чудо в открытую - проще транспарант развернуть "я не отсюда и, вообще, непонятно кто". Пришлось потратить время на спарывание соломы с броника и одеть поверх него брезентуху. Налезла с трудом, теперь я этакий крепыш на вид, не подходи - задавлю. Немого неудачно вышло с "вальтером", нижний край броника слегка мешал быстро его вытащить, придётся пережить. С другой стороны, благодаря "поддёвке" пистолет на брючном ремне, прикрытый курткой навыпуск, совершенно не выделялся.
   Ну вот, теперь уничтожить лишние запасы и вперёд. Уничтожать шашлык пожиранием - сплошное удовольствие, до определённой стадии. Пришла на ум фраза Верещагина из "Белого солнца пустыни": "Опять икра! Хоть бы хлеба достала, что ли!". Тем не менее жадность не давала остановиться и, когда я уже не мог запихнуть в себя ни кусочка, закономерно не смог с первой попытки подняться на ноги. Хорошо, что вообще встал. Проглот, блин! А ещё поезд бегом догонять собрался! И как теперь? Любим же мы создать себе трудности, а потом героически их преодолеть!
  
   Эпизод 5.
  
   Четвёртый час лежу рядом с железкой, изображая пук соломы. На запад идут поезда с лесом на платформах, но мне туда не надо. На восток прут теплушки. Ну, хоть бы на одной тормозная площадка была! Похоже мои переживания по поводу пробежек на полный желудок оказались совершенно беспочвенными. Время уже к вечеру, смеркается, обходчик прошёл в обратную сторону приблизительно час назад. И, как на зло, в это же время прошёл поезд, составленный из платформ с какими-то ящиками под брезентом. Это то, что мне нужно! К сожалению, пришлось пропустить.
   "Мой" поезд показался, когда я уж совсем собрался уползти в лес и устроиться на ночлег. Паровоз попыхивал дымом, который удачно сносило в противоположную от меня сторону, позволяя разглядеть сам поезд. Увиденное, впрочем, меня совсем не обрадовало, за паровозом были всё те же теплушки. Ладно, пропущу и уйду ночевать. Состав, тем временем, приблизился и я увидел за первыми тремя товарными вагонами длинный ряд платформ. Сейчас или никогда!
   Лишь только поезд изогнулся на повороте и скрыл меня от взгляда из будки машиниста, я рванул к неспешно проходящим мимо меня платформам что было духу. Ухватился за край и изо всех сил оттолкнулся от земли. Есть! Я теперь на коне!
   Груз составляли всё те же большие деревянные ящики, между которыми я и забился, укрывшись брезентом. Пространства там было - только-только протиснуться человеку, но в длину позволяло лечь во весь рост. Мне большего и не нужно, и так путешествую высшим классом, в индивидуальном вагоне. Ради интереса оторвал с помощью топорика одну доску и, подсвечивая фонариком заглянул внутрь. Похоже станки. В Череповце и Вологде крупных индустриальных строек до войны, кажется, не было. Значит груз транзитный. Хорошо. Но на всякий случай нужно держать ухо востро, а то завезут на какой-нибудь завод, выбирайся потом с территории. Если поймают, с моим-то барахлом - сразу шпионом окажусь, как пить дать.
   Остаток светлого времени посвятил спарыванию пучков сена с одежды и рюкзака. Пора из леших обратно в людей переквалифицироваться.
   Поезд медленно шёл сквозь ночь, отстаиваясь на разъездах, пропуская встречные поезда. Долго стояли в Череповце, наверное, меняли паровоз, пришлось сидеть, затаившись как мышь, железнодорожники осматривали состав. На этой долгой остановке решил не высаживаться. Что я в чужом городе и чужом времени среди ночи делать буду? Доеду уж до Вологды, пока везут, а там посмотрим.
   На конечную точку своего маршрута я прибыл под утро, часов в семь, совершенно разбитый. Всё-таки частые остановки и необходимость отслеживать маршрут не способствуют спокойному сну. А организм любит, когда его спят ночью.
   Как бы то ни было, я на месте. И, осторожно спрыгнув с платформы, прошмыгнув между каких-то сараев-складов, оказался в городе.
  
  
   Глава 3.
   Вологда.
  
   Эпизод 1.
  
   Не смотря на ранний час, жизнь в провинциальном городе уже кипела вовсю и на улицах было довольно много народу. Особенно поразила очередь в булочную, которая тянулась метров на тридцать уже по улице. В прошлой жизни я больше всего ненавидел именно стоять в очередях. Это что ж, если я здесь останусь, и мне так придётся? Лучше бы меня пристрелили!
   - Не каркай! - ехидно выступил внутренний голос и опять спрятался подальше в подсознание. Эх, где ж ты был, когда я последний раз по телефону разговаривал!
   Первым делом я направился на вокзал, благо он был недалеко, чуть дальше по улице, и не пришлось искать его методом опроса прохожих. Всё-таки, чувствовал себя я не совсем уверенно. Сам вокзал представлял собой красивую кирпичную постройку, чем-то похожую по стилю на Белорусский вокзал Москвы, только более скромную по размерам, не хватало привычной бело-зелёной расцветки. Здесь на покраске стен явно сэкономили, ограничившись только обрамлением окон и дверей.
   Внутри вокзала был натуральный людской муравейник. Даже не ожидал такое увидеть, люди спали на узлах, здесь же рядом ели, множество народа хаотично передвигалось без видимой цели. В воздухе сильно сквозило от постоянно раскрываемых дверей и стоял глухой гул голосов.
   Протолкавшись к расписанию, вывешенному на стенде, с замиранием сердца прочёл: "Расписание движения поездов от станции Вологда на 1929 год". Приплыли. Простоял пять минут, свыкаясь с немудрящей мыслью, что о 1929 годе я вообще ничего не знаю. При этом, меня толкали со всех сторон суетящиеся люди, а я стоял, раскрыв рот, и ничего не чувствовал.
   Наконец, приведя мысли в порядок, нашёл в расписании поезда дальнего следования на Москву. Так, отправление два раза в сутки в восемь и двадцать часов ровно, на утренний я, в принципе, успеваю, если б были деньги местного образца на билет. В любом случае, пройти к кассам, посмотреть на процедуру продажи билетов будет отнюдь не лишним. Вдруг здесь без паспорта никуда не уедешь?
   Переместившись к окошку дальнего следования убедился, что оно уже открыто, но народу не сказать, что б много. Да что там, мало народу едет! Вот пригородные кассы чуть ли не штурмом берут, тоже плохо. Потоптался невдалеке, вроде бы просматривая тарифы на проезд, посмотрел процедуру продажи билетов, вроде ничего, кроме денег, не спрашивают, это уже лучше. Ладно, вернусь вечером, теперь главное достать энную сумму наличности.
   Тут, кстати, подошёл пригородный поезд и толпа народа потекла с перрона через здание вокзала. Из разговоров двух тёток я понял, что они направляются на толкучку, взглянув на толпу с мешками и всякой всячиной, решил, что не они одни, смешался потоком и отдался его воле. Лучший способ купить что либо нужное, как говорил Матроскин, это продать что либо ненужное. Шапка, билет, жратва мне была нужна, а вот четыре немецких штык-ножа явно лишние.
  
   Эпизод 2.
  
   Городской рынок Вологды произвёл на меня тягостное впечатление. Народ кучковался на сравнительно небольшой площадке неправильной формы, ограниченной небогатыми домами и хозяйственными постройками. Под ноги то и дело попадались рытвины в ветхой мостовой, заполненные осенней грязью.
   Для порядка немного потолкался, прицениваясь к местным товарам. Всё-таки в экономических реалиях двадцать девятого года я совершенно не ориентировался. Народ суетился и торговался, в основном продавая скоропортящиеся продукты и то, что в девяностых называли "сэконд хенд". Покупать в большинстве старались хлеб и различные крупы, а также хозяйственный инвентарь, посуду и бытовые мелочи. Подгядев лотошника с топорами и прочим острым железом и выбрав момент, когда народу вокруг стало поменьше, подошёл, и указав на первый попавшийся колун, спросил
   - День добрый! Эта игрушка в какую цену, хозяин?
   - Добрый! - последовал не слишком приветливый, судя по интонации, ответ - Не игрушка это, а справный инструмент для хорошего плотника.
   - Пусть так, не хотел обидеть, прости.- С готовностью извинился я. - Так по чём?
   - За полсотни рублей отдам.
   - А не дороговато ли? Какие-то они у тебя все разные. - Попытался поторговаться - Не фабричные что ли?
   - Да что ты понимаешь! Это я сам ковал, своими руками, а фабричные - мусор, и сравнивать нечего.
   - Ой ли? А железо откуда берёшь? На заводе покупаешь?
   Продавец потупился, видно вопрос больной.
   - Ну, лом разный перековываю, но ты не смотри, я кузнец потомственный, своё дело знаю.
   - Раз дело знаешь, то скажи мне, добрый человек - достал заранее приготовленный немецкий штык - вот эта вещица на какую цену потянет?
   Кузнец повертел нож в руках, рассмотрел внимательно, попробовал ногтем заточку и, заодно, на звук, посопел и изрёк.
   - Знатная штука, если б сам продавал, то не дешевле своего топора, но у тебя не возьму, нет у меня денег таких. Да и клеймо на нём больно странное.
   - Это знак качества. - соврал я про фашистского орла на свастике - Может посоветуешь, кому продать такое можно?
   - Ты, мил человек, в мясной ряд сходить попробуй, может, кто и возьмёт.
   - И на том спасибо.
   Да, облом. Не к тому человеку обратился, сразу не мог сообразить, что продавать пользователю нужно, а не производителю. Хоть приблизительную цену узнал, и то хлеб.
   Придётся потолкаться среди торговцев мясом, благо их здесь неожиданно много. Вопрос прояснил не в меру разговорчивый торговец, простодушно, заявив.
   - А чего ради скот беречь? Всё одно в колхоз заберут, а так хоть прибыток.
   На моё счастье, первая же попытка впарить трофеи вышла относительно удачной, получилось, после яростного торга, продать один нож за сорок рублей. Хотя просил я за него изначально шестьдесят, но видно торговля - не моё, устаю от неё неимоверно, не лежит душа. Стоило только покупателю согласиться на минимально приемлемую для меня сумму, как ударили по рукам и я отправился попытать счастья к соседу, заинтересованно поглядывавшему в нашу сторону. Так, пользуясь стайным инстинктом, все берут - и я возьму, удалось продать ещё два немецких тесака, а вот четвёртый застрял, желающих на него не находилось, пятый же я решил оставить на память.
   Уже хотел удовлетвориться достигнутыми результатами в сто двадцать восемь рублей и покинуть нелюбимое мной место торжища, как вдруг меня тихонечко подёргали за рукав.
   - Дядя, ножик продаёшь? Глянуть можно?
   Я обернулся и увидел перед собой молодца-крепыша невысокого роста, но широкого в кости. Из-под кепки выбивались белобрысые волосы, а светло-голубые глаза, казалось, рассыпали смешинки. Улыбаясь во все тридцать два зуба, парень прямо смотрел мне в глаза и весь, кажется, лучился изнутри добром.
   - Ну что ж, за погляд денег не беру, держи - достал нож и подал рукоятью вперёд - али покупать собрался?
   - Купил бы, сразу видно - клинок хороший, да и удобный - парень погрустнел. - Да денег с собой нет. Может, дойдёшь со мной до дома? Здесь недалеко, там и по рукам ударим.
   - Ладно, веди, коли недалеко - с лёгкостью согласился я, осточертело уже вертеться на этой толкучке. - Только шапку быстро по дороге куплю, я сюда возвращаться не собираюсь, и так полдня здесь убил.
   Сделав все свои дела, я с новоявленным покупателем прошёл на соседнюю улицу и дошёл до богатого с виду дома.
   - Вход на нашу половину сзади, сейчас обойдём и на месте - пояснил парень. - А что это за знак на ноже?
   - Знак качества - уже привычно соврал я - может, помнишь, такие кресты, даже на деньгах печатали раньше, свастика называется.
   - Да, было дело. Но нож уж больно необычный, особенно рукоять. Из чего она?
   - Пластик это называется, на ощупь тёплая и не скользит, а форму придать любую можно - принялся рекламировать я товар.
   - Да? Ну-ка дай подержусь! - заинтересовался мой собеседник и остановился.
   Мы тем временем обошли дом и оказались в глухом тупике, с одной стороны ограниченном стеной дома с единственной дверью, без окон, с других сторон всё закрывал дощатый забор выше человеческого роста. Лишь только рукоять ножа оказалась в руке молодца, как лицо его неузнаваемо переменилось. Мне показалось, что оно резко посерело, оскалилось, а глаза приобрели жестокое решительное выражение и стальной блеск.
   - Хха!
   Всё произошло в момент, а я, находившийся в расслабленном состоянии, не успел среагировать. Если бы не броник, то нож торчал бы у меня в левом подреберье. Мой, теперь уже противник, такого развития событий явно не ожидал и на миг растерялся, что дало мне возможность перехватить кисть вооружённой руки левой и крутануть её наружу, одновременно нанося в лицо хук с правой. Парень отрубился сразу, перевернуть его на живот и связать руки за спиной, было уже делом техники.
   Во время этих танцев моё внимание привлекла куртка этого отморозка, решившего зарезать человека ради какого-то ножа. Или может следил за мной на рынке, вычислив чужака, и видел как я расторговался? Тоже вполне себе вариант.
   Когда он падал, полы разлетелись и при ударе о землю, там что-то звякнуло. Быстренько обыскав тушку, нашёл в правом кармане "наган", в левом горсть патронов к нему и немного мелочи, внутренний вознаградил меня двадцаткой.
   Мда, коммерция мне не удалась, а вот оружие к рукам прямо таки липнет. Нехорошо, конечно, что я с криминальным элементом пересёкся, надо теперь ноги делать и ухо держать востро. А ну как у него здесь дружков прорва, сунут в сутолоке заточку и поминай, как звали. Вариант с вызовом милиции тоже игнорировать нельзя, ведь это я уже сейчас грабителем получаюсь. Надо бы где-то отсидеться оставшиеся восемь часов до отправления поезда.
  
   Эпизод 3.
  
   Рассудив, что следует избегать больших скоплений народа, равно как и безлюдных улиц, шёл по городу сторожась и ноги, как-то сами, привели меня в самый центр города, к Воскресенскому собору. Службы не было, либо уже закончилась и людей вокруг храма не было, будто его специально обходили стороной. Поднял взгляд на купола и с языка само собой слетело
   - Господи помоги!
   Тут же внутренний голос ехидно заметил.
   - Нашёл время молиться, тем более что крещёный, да не особо верующий. Когда в церкви последний раз был-то? Только на свадьбы да похороны и заходишь. Ни одной молитвы не знаешь, а всё туда же, помощи просить собрался.
   На что совесть резонно возразила.
   - А почему нет? Или это не ты своим болтливым языком товарища Сталина угробил? А следом и весь свой народ? Есть ли грехи тяжелее? Искупать как думаешь? Для этого нужно совершить невозможное, без веры и Божьей помощи тут не обойтись. Достоин ли ты её без покаяния?
   Пока длился этот внутренний диалог, я уже подошёл к дверям и взялся за ручку, распахивая створку. Навстречу вышла древняя старуха и, глядя на меня, проворчала.
   - Даже лба не перекрестил, ирод. В храм божий входишь!
   Виновато посторонившись, пропуская бабушку, вошёл вовнутрь. Кроме меня в соборе никого не было и я, не спеша, прошёл к алтарю, рассматривая по пути лики святых на фресках и иконах. Мне хотелось хоть какого-нибудь знака или ощущения, будто я привлёк чьё-то внимание, но святые молчали, строго глядя на меня со стен, не выказывая ни осуждения, ни одобрения, будто я был им совершенно не интересен. И тогда я остановился и, подняв глаза к своду, начал тихо говорить.
   - Господи, взгляни на меня. Не знаю, как правильно к Тебе обращаться, поэтому буду говорить, как могу. Я много грешил и мало молился, поэтому и вырос, наверное, таким раздолбаем, позволившим себе шутить именем предков, многие поколения которых поливали эту землю потом и кровью, строя и защищая свою страну и свой народ. И не мне судить их, ничего путного за все свои 33 года не сделавшему, а только Тебе. Вижу свою вину и благодарен Тебе, что у меня есть возможность её искупить. Но как же мои современники? Конечно, мы не самое лучшее поколение, живём, проматывая отцовское наследие. Неужто мой мир недостоин даже страшного суда и Ты его просто отменил, вернув время вспять? Нет, я в это не верю, ведь каждый человек наделён бессмертной душой и её нельзя просто взять и отменить, будто её и не было, есть всего два пути и они известны. Конца своего мира я не помню, исчезнуть просто так он не мог, значит, получается, этот мир параллельный и его будущее для меня сокрыто? Конечно, могу предполагать возможное развитие событий, глядя на миры в которых побывал, но будущее не определено и значит, мне оставлена свобода совершать. А раз мне дано знание, то и спрос с меня будет соответствующий.
   Я замолк и стоял, ощущая небывалое спокойствие и уверенность своей правоте.
   - Благодарю Тебя, Господи, что принёс покой в мою душу и направил мои мысли. И ещё кое-что. - Достал из чехла меч и встал на колено - Я не отступлюсь, пока жив, эта земля останется нашей.
   Торжественно поцеловав клинок, убрал его на место.
   - Об одном прошу, если я не оправдаю Твоих надежд, или сгину не успев сделать всего необходимого, не допусти того, что я видел во втором мире.
   Ох и тяжело быть хоть немного откровенным, даже в Храме Божьем. Ладно, как сумел, пора уходить. Подобрал свои вещи, обернулся и упёрся во внимательный взгляд.
   - Доброе ли дело задумал, сын мой? Прости, я наблюдал за тобой и видел, как ты клялся на мече. В этом Храме такого несколько столетий не было. Не хочешь исповедаться?
   Передо мной стоял дед из того, проклятого немецкого мира или его близнец. Если бы не ряса, я бы точно начал себя щипать, а так просто стоял разинув рот и тупо пялился на священника.
   - Слышишь ли ты меня, сын мой?
   - Слышу отче, не клялся я, ибо сказано не клясться, а говорить да-да, нет-нет. Или как там у вас? Дело у меня доброе, правое и абсолютно необходимое, но очень трудное, от того и пришёл за помощью и благословением, да кто ж мне его даст без исповеди. А исповедаться хотел бы, да не могу, слишком многое весит сейчас моё слово и за каждое я в ответе, боюсь навредить.
   - Воля твоя, когда будешь готов, приходи, не так уж много сейчас людей без страха в Храм заходят. Да и позакрывали храмы коммунисты проклятые, всего четыре на всю Вологду и осталось, видно настают последние времена.
   - Уныние грех, отче, всё образуется. А скажи мне, сын у тебя есть?
   - Есть, но не напоминай о нём, подался в большевики поперёк отцова слова, Бога отринул.
   - Не сердись на него, хороший он человек, правильный, точно говорю. Скоро сын у него родится, на деда будет похож. Прощай.
   И оставив священника в полной растерянности, подобной той, в которой находился я сам минуту назад, быстро вышел из собора.
  
   Эпизод 4.
  
   Вот это да! Мне казалось, что в соборе я провёл не более десяти минут, а на самом деле был там почти два часа! И организм уже стал настырно напоминать, что укрепив дух, неплохо было бы позаботиться и о теле. Кроме того, надо ещё и в дорогу что-то с собой прикупить, а на рынок я больше не ходок. Пришлось зайти в заведение с вывеской "Ресторан", что, на мой взгляд, было большой натяжкой, но хоть покормили от пуза, недёшево, правда. Ещё и заказал на троих, а излишки с собой завернул, бутылку водки не забыв. Официант, уже нацелившийся на остатки обеда с сожалением посмотрел мне вслед, на его лице прямо заглавными буквами читалось: "деревеньщина". Вот молодец, на правильную мысль натолкнул, поищу ка я парикмахерскую. Или как она в этом времени называется?
   Ха! Видели бы вы лицо мастера опасной бритвы, когда я спросил у него про женщин в штате! Так оскорбить человека в лучших чувствах! И не будешь же объяснять, что парикмахер неженского пола у меня ассоциируется исключительно с личностью "звезда в шоке". Но! Видимо, тут ещё оставались пережитки демократии и свободного рынка, где желание клиента - закон, и меня шустро подстригла молоденькая девчушка, видно дочка мастера. Одного взгляда в зеркало мне хватило, чтобы все стереотипы прошлой жизни рассыпались прахом, и допускать это милое создание с опасной бритвой к моему лицу я наотрез отказался. Парикмахер, довольный собой, незлобно надо мной подшучивая, быстро и радикально убрал женские огрехи, заодно и сбрил бороду с усами подчистую. В итоге я покинул заведение наодеколоненный и стриженый под Котовского. Что ж, скупой платит дважды, да и результат не так уж и плох, вспомню армейскую молодость.
   За всеми этими хлопотами время пролетело незаметно и вот, ровно в девятнадцать ноль ноль я уже первым стою у окошка кассы и беру билет до Москвы. К моему великому сожалению, а также благодаря моей глупости, выкупить купе не получилось, задал кассиру прямой вопрос вместо того, чтобы купить билеты молчком. Ответ меня обескуражил своей железобетонной непробиваемостью
   - Не положено!
   Что ж делать, придётся ехать с соседями и трястись всю дорогу, как бы меня не раскусили. Да где наша не пропадала! С другой стороны, может чего полезного для себя узнаю, в это мире я ещё ни с кем достаточно долго не общался, а тут деваться некуда.
   И вот, наконец, паровоз, пыхтя паром, вытягивает состав из вечерней тьмы к платформе. Проверка билетов и посадка пассажиров много времени не заняла, наконец, добрался до купе. С замиранием сердца постучался, какие-то соседи мне достанутся?
   - Можно - откликнулся женский голос.
   Только этого ещё не хватало после недельных прогулок по лесам без бани! Но, деваться некуда, надо входить.
   - Здравствуйте, меня зовут Семён Петрович, буду вашим попутчиком до Москвы. - замялся я на входе.
   - И вам не хворать! Да проходите же, окно открыто, сквозняк. Зовите меня Александрой Васильевной. А лучше - товарищ Артюхина.
   Я невольно улыбнулся.
   - Ну, вот и славно. Как сказал Гагарин - поехали!
  
  
  
  
  
  
   Поезд Архангельск-Москва.
  
   Эпизод 1.
  
   Вот так попутчица мне досталась! Нет, внешне - ничего особенного, обычная женщина средних лет, весьма приятная на вид. Первое впечатление портили только сосредоточенное, кажущееся сердитым выражение лица и серьёзный взгляд серо-голубых глаз, которыми она вдумчиво изучала машинописный текст на отдельных листах и в подшивках, извлекая их из одной папки и, часто ставя пометки, зачёркивая и исправляя, складывала в другую. За этим занятием она здорово напоминала мою учительницу начальных классов из, уже далёкого, счастливого детства. Сходство было таким, что я, невольно улыбаясь, уплыл в воспоминания о том, как строгая тётя постоянно отчитывала хулиганистого сорванца, точно так же внушительно делая паузу и поджимая губы после каждой сказанной фразы, глядя сверху вниз строгим взглядом. А я, смотря снизу вверх, ни в чём не признавался, если уж вина была совсем очевидной, просто молчал, как партизан на допросе, стараясь упрямо не опускать глаз. Ох, было времечко! Или, теперь правильно говорить "будет?". Учительница-то моя ещё даже не родилась. Да, наверное "будет", если очень постараюсь, только вот уже не для меня.
  
   - Не для меня придёт весна,
   - Не для меня Дон разольётся.
   - И сердце девичье зайдётся
   - В восторгах чувств не для меня.
  
   Песня, возникшая на задворках сознания, как нельзя некстати наложилась на ставшие грустными мысли и я, задумавшись, стал тихонько напевать вслух, копаясь в рюкзаке. Пока не поднял лицо и не наткнулся на жёсткий вопрос
   - Казак?
   - Нет. - Я растерялся - А, так вы о песне? Хорошая она, больно мне нравится.
   - Песня казачья, они враги советской власти, стало быть, вражеская она.
   - А вы за советскую власть значит? А если казаки Интернационал станут петь, он что, тоже вражеской песней станет?
   Тут уже опешила моя собеседница.
   - Как казаки Интернационал станут петь? Не будет такого никогда!
   - Да ладно! Уже есть! Будённый ведь казак?
   - Не смейте трепать имя товарища Будённого! Он - красноармеец!
   - А червонное казачество как же?
   Ну, вижу, нечем крыть, сейчас тему сменит.
   - А вы сами, на какой платформе стоите?
   - Я, слава Богу, на поезд успел и теперь сижу, а вскорости и лечь собираюсь.
   - Не прикидывайтесь, вы прекрасно поняли, что я о политической платформе спрашиваю.
   - А... Вот вы о чём. Так я из партии политических пофигистов.
   - Как это?! - Ага, снова удалось тебя, дорогая, озадачить.
   - А вот так, всё равно мне, коммунизм ли, капитализм ли, лишь бы людям было хорошо и подонков поменьше, внешних и внутренних, чтоб жить не мешали.
   - Политической близорукостью, стало быть, страдаете. Взрослый человек, а как будто не помните, как при капитализме жилось рабочему классу. Только коммунизм может обеспечить трудящимся достойные условия жизни. А всё потому, как раз, что мы избавились от паразитов-капиталистов и взяли власть в свои руки. А вы: "всё равно".
   - Да какая разница, каких паразитов кормить, капиталистических или коммунистических? А придётся в любом случае, - я завёлся не на шутку - лишь бы они жрали поменьше.
   - Это каких таких коммунистических паразитов? Да любой член ВКПб готов костьми лечь за дело рабочего класса! Это нашими усилиями совершилась революция, освободившая народ от гнёта помещиков и буржуазии! Как вы смеете так о большевиках говорить!? Да вас в ГПУ надо сдать, как подрывной элемент!
   Опаньки! Язык мой - враг мой. И что теперь с ней делать? Прибить, если заорёт? Пожалуй, придётся, но сначала попробуем как-то успокоить.
   - А вы член партии? Простите, не знал и не хотел обидеть...
   - Я не просто член партии! - Перебила меня разъярённая женщина. - Я член ЦК партии! И трепать коммунистов я вам не дам! Не на ту напал! А за конрреволюционную пропаганду ответишь...
   Последнее её восклицание так и не состоялось, затухнув после того, как взгляд упал на живодёрских размеров нож, который я достал из-под стола.
   - Будешь орать - прирежу к чертям собачьим. - Мой голос прозвучал тихо, но веско. - Давай лучше поговорим без истерик и крайностей. Честное слово, всё совсем не так, как вам кажется.
   В последней фразе я перешёл обратно на "вы" и это несколько разрядило обстановку.
   - Говори. - Александра Васильевна, видно, тоже решила не обострять. - Но учти, от меня ты ничего не добьёшься, и распропагандировать тебе меня не удастся. Я твёрдо убеждена в верности коммунистической идеи.
   - Не очень то и хотелось! Просто мне бы очень хотелось убедить вас в том, что я вашему ненаглядному коммунизму не враг и, тем самым, исключить моё общение с органами госбезопасности в негативном ключе.
   - Раз чекистов боишься, значит - враг. Что бы, ты не говорил.
   Вот стерва! Кто о чём, а коза о капусте! Я глубоко вздохнул и начал заново.
   - Давайте условимся о некоторых вещах, которые послужат достижению взаимопонимания. Первое - вы не делаете поспешных выводов. Второе - вы слушаете меня до конца и не перебиваете. Все вопросы потом. Третье - перестаньте, наконец, мне тыкать, на брудершафт мы ещё не пили. Впрочем, ещё не вечер.
   - Выбора у меня, я вижу, нет? - Собеседница даже слегка улыбнулась, хороший признак.- Так что, валяй...те, говорите.
   - Выбор есть всегда и сейчас вы сделали верный. Но к делу. Уважаемая Александра Васильевна, человечество к настоящему моменту достигло таких высот своего могущества, что уже отдельные группировки способны бороться, ни много не мало, за власть над всем миром. Эта борьба началась уже давно и мировая война - только явное её проявление, точно так же как и революция в купе с гражданской войной. Борьба идёт каждый миг и на всех направлениях в виде войн, экономической конкуренции, пропаганды. И даже здесь, в этом купе. Чем же характеризуется эта борьба? А тем, что противники чётко не определены, нет понимания того, кто твой друг, а кто враг. Очень часто получается так, что люди "одного цвета" воюют друг с другом, объединяясь со своими злейшими врагами в один союз. Поэтому первое, что надо сделать - это обозначить стороны этого конфликта и определиться, на какой стороне встать.
   Я вижу всего двух противников. И это не какие-то страны или идеологии. Это два принципа.
   Первый - это принцип созидания. Это сторона творцов, которые живут только своим умом и своим трудом, постоянно развиваясь и стремясь к Богу. Ибо, сказано, "по образу и подобию", а Бог - творец. Надо соответствовать. Даже неосознанно.
   Второй принцип - это принцип присвоения. Это сторона паразитов, которые стремятся завладеть плодами трудов творцов, или иными ресурсами не трудясь, и, соответственно, не развиваясь. Так можно жить, пока ресурсов хватает, но человечество постоянно растёт и, рано или поздно, ресурсы истощаются. Творцы в этом случае делают шаг вперёд и находят новые источники существования, паразиты же делят то, что ещё осталось, пока не опустятся до неандертальского каннибализма и совсем не одичают, став частью фауны. Так что путь паразитов - это путь к Зверю.
   Вот такая вот религиозная диалектика.
   В чём же причина конфликта созидателей и паразитов? Казалось бы - созидатели, хотя бы из милосердия, могут кормить паразитов. Они для тружеников всего лишь ещё один неблагоприятный фактор, воздействие которого следует преодолевать и двигаться дальше. Но проблема в том, что паразиты с виду ничем от созидателей не отличаются, рога у них не растут. А своим образом жизни они тружеников развращают. Зачем работать в поте лица, когда можно украсть и жить припеваючи, пока всё не прожрёшь, а потом снова украсть? Вот и получается, что в обществе, которое не борется с паразитами, тружеников всё меньше и меньше и они уже не могут прокормить толпу нахлебников. Такое общество умирает. И человечество в целом таким обществом как раз является. И борьба идёт не на жизнь, а насмерть. Победит принцип созидания - выживем, наоборот - погибнем.
   Чтобы проиллюстрировать сказанное, разберём историю России. Сильно углубляться не будем, начнём с Ивана Грозного, этого достаточно. Как выглядело русское общество? Был народ-созидатель, он растил хлеб, ковал железо, то есть создавал материальные блага. Во главе народа стоял царь-отец, который отнюдь не был эксплуататором, его функции совершенно другие. А именно - держать в узде слуг-бояр, строго следить, чтобы они не отнимали у народа сверх необходимого. Бояре же тогда тоже не были эксплуататорами, они считались, как я уже сказал, слугами, которые воюют и выполняют административные функции, народ же их за это кормит. То есть, в царстве Ивана Грозного паразитического элемента было очень мало, все были при деле - народ пашет, бояре воюют, царь следит за порядком. И успехи России в этот период очевидны.
   Что же произошло дальше? А дальше царя вместе со всей семьёй отравили, и слуги-бояре устроили драку-усобицу за царский трон, в конце концов, там угнездился Романов. Но беда в том, что он царём по роду не был и отчёта в царских функциях себе не давал, а значит и детей-наследников своих не научил. Вот так на отцовском месте уселся слуга. Какие это имело последствия? Боярин-царь давал боярам-дворянам всё большие привилегии, обязанности же их сокращались. Народ, наоборот, угнетался всё больше. Из-за дисфункции центральной власти, обеспечивавшей оптимальный баланс в обществе, получился перекос в сторону дворян и они постепенно стали превращаться в паразитов, жрущих, но ничего не дающих стране. Пётр Первый на какое-то время заставил дворян служить, угнетение же народа только усилилось. А потом становилось всё хуже и хуже, паразитов стало так много, что народ уже не мог их прокормить. Это закономерно привело к революции. Так что экономическое отставание России от ведущих стран мира вовсе не из-за монгольского ига, бывшего шестьсот лет назад, а из-за того, что приходилось кормить прорву паразитов совсем недавно.
   Теперь посмотрим внимательно на революцию и революционеров. Изначально была небольшая группа, которая стремилась скинуть иго паразитов и создать общество творцов. Но революция совершалась под лозунгами "фабрики и заводы - рабочим", "землю - крестьянам". А для того, чтобы это сделать, фабрики, заводы и землю надо ОТНЯТЬ их у буржуазии и помещиков. Это привлекло в партию множество элементов, которые стремятся отнимать, а не созидать, то есть паразитов. Яркий пример тому - Троцкий. Его, конечно, обезвредили, но подобных ему, в партии ещё, очень много.
   То есть паразиты, мы убедились, среди коммунистов водятся, а они ничуть не лучше прежних помещиков и капиталистов. А есть ли среди капиталистов созидатели? Посмотрим на Форда и можем уверенно утверждать - есть. Так что не в коммунизме и капитализме дело, а в людях. Поэтому я и сказал: "чтоб подонков поменьше было", а остальное - вторично.
   Что же касается государственного и социального устройства, то, очевидно, советская власть ограничивает паразитов в наибольшей степени, поэтому, да, на данный момент это самая лучшая структура общества. Альтернативы я пока не вижу.
   Советская плановая экономика, на данный момент, наиболее эффективна в наших условиях. Но только на данный момент, в дальнейшем, очевидно, придётся её сделать много гибче.
   Ну и, наконец, товарищ Сталин провозгласил курс на строительство социализма в отдельно взятой стране. То есть, фактически, во главе страны стоит созидатель, и страна уверенно идёт по традиционному для России пути с опорой на собственные силы. Ведь наша с вами Родина никогда никого не грабила и всё что у нас есть - всё создано потом и кровью многих поколений наших предков.
   Подведём итог. Я полностью поддерживаю товарища Сталина и советскую власть, но не поддерживаю коммунистическую партию как целое, так как нет уверенности в её монолитности и с каждым отдельным членом партии надо разбираться отдельно. Однако и против партии, как целого не выступаю по той же причине. Для меня факт чьего-то членства в ВКПб ровным счётом ничего не значит. Как вам такая моя жизненная позиция?
   - Ну и тараканы у вас в голове, товарищ Семён! - сказала, глядя на меня даже, возможно, с жалостью Александра Васильевна. - И сами запутались, и меня запутали. Вы можете просто ответить, вы за коммунизм или за капитализм?
   Епишкин козырёк! Подруга чёрно-белая! А может так и надо, не заморачиваться глобальными проблемами? Кого и в чём я убедить пытаюсь? И, главное, зачем? Похоже, после моего выступления, она меня явным врагом уже не считает, что мне и требовалось. Пора всю эту политику закруглять, а то один долетался, а я, ну понятно.
   - Раз вы так вопрос ставите, то за коммунизм. Из этой мечты, при вдумчивом и творческом подходе, может получиться что-то пригодное для реальной жизни. У капитализма же в перспективе только каннибализм. И давайте с политикой закончим, устал я от неё. Да и вы, смотрю, тоже.
   - Ладно. - Подозрительно легко согласилась собеседница. - Тогда расскажите о себе. Кто вы такой? Вот смотрю на вас и никак понять не могу, где вы таких мыслей могли понабраться. Вы какого происхождения?
   Приехали. Лучше бы уж о политике продолжили. И что теперь? Врать? Не был бы дураком, легенду бы подготовил. Или расколоться теперь о своей истинной, "не от мира сего", сущности? Пожалуй, при таком ходе всего два варианта развития событий - ЧК или дурдом, рано или поздно. И то, и то мне не подходит, значит, придётся врать, прямо на ходу.
   А ведь она, всё-таки держит камень за пазухой. Иначе с чего бы ей моё происхождение выяснять, ведь я уже в верности коммунизму расписался. Блин, надо было с самого начала под пролетария косить, а то раскудахтался. Но кто ж знал, что учительница ярой коммунисткой окажется? И вообще, пора бы уж перестроить мозги и быть максимально осторожным, это было ясно уже после попытки меня зарезать. Местных я совсем не знаю и не понимаю, они меня аналогично. Молчание золото. Но сейчас говорить придётся.
   - Человеческого я происхождения, от папы с мамой. Ни к каким бывшим сословиям не отношусь. Одни мы с отцом в лесу жили, он преставился, мне стало скучно, решил я к людям податься. Вот такая вот незамысловатая история.
   - Врёшь!
   - Опять вы мне тыкаете, Александра Васильевна, нехорошо, договаривались же. - Выиграл я пару секунд на подавление паники. - Почему сразу "врёшь"?
   - А потому, что лесной отшельник такого никогда не придумает и никто ему этого не расскажет. Лесовикам вообще это ни к чему.
   - Ну, отец не всегда в лесу жил, а ушёл туда от мира, я ещё совсем мальцом был. Он же меня всему и научил. Что тут странного?
   - Спрятался от мира, говоришь? Это чего ж он такого натворил, что так от людей скрывался? Даже, если бы он какое преступление совершил, так старый строй рухнул, можно выходить на белый свет. Однако не вышел. Почему? Врёшь ты всё!
   - А почему сразу он натворил? Может это люди натворили? Мой отец - человек сильно верующий. Говорил, света мало в людях стало, а скоро и остаткам конец. Вот, чтобы от мрака защититься, от людей и ушёл. Староверы точно так же живут, никого не удивляет.
   - Ну, допустим. А сам ты зачем тогда сюда заявился, если вокруг всё так плохо?
   - Вообще-то плохо далеко не всё. Если говорить подробнее, отец, исходя из своих размышлений, предвидел революцию и гражданскую войну ещё в самом начале века. Участвовать в этом не хотел, так как считал, что убивать соотечественников, какие бы они ни были - большой грех. Потому, что они сами толком не понимают, за что друг дружку режут. Ушёл в лес, ещё перед русско-японской войной, мне всего семь лет было. Он и мне тоже вмешиваться запретил, сказал, когда уляжется всё, тогда моё время действовать придёт.
   - И что, пришло время? Что вы, товарищ Семён делать собираетесь?
   - Да время-то давно пришло, только отца я не мог одного на верную смерть оставить. А собираюсь я воевать и победить, перед этим хорошо подготовившись. После победы уж видно будет, куда голову и руки приложить.
   - На войну, стало быть, собрался, герой. - Артюхина уже откровенно смеялась - На какую же?
   - А на Вторую мировую, которая лет через десять случится и превзойдёт по своим масштабам все предшествующие войны вместе взятые, включая и Первую мировую.
   - Это что, тоже отец предсказал?
   - Он самый.
   - А как, интересно, готовиться собираешься?
   - Будущая война - война моторов. Значит, надо идти на завод, эти самые моторы делать. А когда время придёт, в армию уже военком, не спрашивая согласия, заберёт.
   - Чудак человек. И балабол. Столько слов, а всего лишь сказал, что хочет вступить в ряды пролетариата. Мировые войны же ещё Энгельс предсказывал, и мы к ним готовимся. Пусть только буржуи попробуют посягнуть на наше советское государство! Пролетарии всего мира встанут на его защиту и сметут их поганую власть, как у нас в семнадцатом году. Произойдёт мировая революция и войн больше не будет. Учи, в первую очередь, марксистскую теорию, опираясь на которую, будешь агитировать солдат вражеских армий, таких же пролетариев. Именно это и принесёт нам победу. - Воодушевлённо продекларировала Александра Васильевна.
   - Ты, Шурочка, в этом так уверена, что мне ничего не остаётся, кроме как согласиться. Но на завод всё равно пойду, буду постигать теорию, проверяя её на практике. - Я не остался в долгу и ответил максимально язвительно. - Как говорится, на Маркса надейся, а сам не плошай. На этом желаю выяснение моей жизненной позиции закончить и, коли я не отношусь к врагам советской власти никаким боком, удалиться покурить.
   Я встал и резво покинул помещение, оставив свою спутницу, опешившую от такой наглости.
  
   Эпизод 2.
  
   Я стоял в тамбуре, насквозь продуваемом через все щели, и жадно курил. Это ж надо, так влипнуть. Похоже, мой первоначальный план, явиться пред светлы очи вождя и расколоться до пупка, рассыпался как карточный домик. Налицо полное отсутствие взаимопонимания с местными жителями. Заявись я со своими рассуждениями на самый верх - сожрут моментом, и ничего я с этим не сделаю. Придётся рассчитывать только на свои малые силы.
   А что я реально могу сделать? В данный момент абсолютно ничего из-за незнания местных условий. Значит, будем осматриваться, поиграем в резидента.
   - Да, ничто не выдавало в нём русского разведчика, - тихо сказал я вслух, глядя на зажатую в руке пачку сигарет с аристократическим английским названием.
   Пожалуй, случайная мысль устроиться на завод не так уж и случайна. Интуиция всё-таки великая вещь! Ведь что мне сейчас перво-наперво нужно? Правильно, нужно безопасное логово. А там уж, осмотревшись, можно и начинать двигать дела в желательном направлении. Вот так-то Семён, выходит, шпион ты теперь, вернее, агент влияния, советский и в Советском Союзе. Абсурд. Видно, у кого-то там наверху, оригинальное чувство юмора, мол, назвался Штирлицем - пожалуйте на нелегальное положение. А это значит, что надо избавляться от всех компрометирующих меня предметов. Блин, да это ж я совсем голый должен остаться! Да ещё и кожу на предмет наколок проверить! Шутка. Грустная. И жаба душит, ведь всё что на мне и в рюкзаке - всё абсолютно необходимо. Ёпрст!!! Рюкзак! Это я здесь курю, а член ЦК, может, сейчас в моём барахле ковыряется!
   Выкинув бычок в щель между дверью и ступенькой, я в панике метнулся обратно в купе. С грохотом рванул дверь в сторону и заскочил внутрь. Александра Васильевна, видимо, в моё отсутствие вернулась к чтению и сейчас, уронив от неожиданности бумаги и коротко ойкнув, выхватила наган и попыталась направить на меня. Отработанным приёмом автоматически забрал у испуганной женщины оружие и, оценив глупость своего положения, только и смог сказать.
   - Извините.
   - Псих!!! - Артюхина, бледная лицом, стала возвращать себе нормальный цвет. - С тобой заикой станешь! Оружие верни!
   - Извините ещё раз. Не хотел. Случайно получилось. - Виновато бухтел я, протягивая ей револьвер. - Давайте я вам бумаги собрать помогу.
   И, не дожидаясь ответа, стал поднимать с пола машинописные листы.
   - Ну вот! Теперь у меня всё перепуталось! Я половину ещё не прочитала! Теперь разбираться, что к какой статье относится! - Удручённо причитала моя спутница.
   - А что это у Вас?
   - Материалы в "Работницу". Вот, взяла с собой некоторые статьи на следующий месяц, думала в дороге поработать, да вы свалились как снег на голову.
   - Так Вы журналист?
   - Я главный редактор!
   - Вот те раз! А знаете что? Давайте я Вам помогу?
   - Надо же! Он ещё и грамотный! И начал с малого, всего-то - статьи в "Работницу" отредактировать!
   - Нет уж, это Вы сами. Я бумаги только соберу и разложу по статьям, Ваш хлеб отбирать не буду.
   - Ну ладно, коль напросились. - Уже снисходительно согласилась Александра Фёдоровна.
  
   Эпизод 3.
  
   В жизни не читал женских журналов, хотя представление, чем женщины интересуются, имею. Но статьи в "Работницу" произвели на меня настолько неизгладимое впечатление, что оно отразилось на лице. Моей спутнице, вероятно, было любопытно наблюдать моё изумление со стороны. В этом журнале не было ровном счётом ничего, кроме производства. Сплошная индустриализация, никаких иных материалов нет. Но это ещё полбеды. Добро бы женщины занимались тем, что им было бы под силу, но упоминаемые в статьях профессии, вроде бетонщиц, каменщиц и подносчиц камня, землекопов и лесорубов, работниц торфоразработок и рудников, вызывали закономерный вопрос. Чем же мужики в это время занимаются? В то время, когда бабы ставят рекорды в погрузке вагонов?
   - Удивлены? - Артюхина была довольна произведённым впечатлением. - Вот видите, свободные женщины, завоевавшие себе равноправие, могут трудиться ничуть не хуже мужчин. А то и лучше.
   - Удивлён, хотя истолковали вы этот факт неверно. Вот скажите, что, иных занятий, более подходящих для женщин, нет?
   - Что это вы имеете в виду? Или вы против равноправия?
   - Я не против равноправия, я против уравниловки, когда женщинам дают такое же право на нормы погрузки угля, как и мужчинам. Гарантировать равные права можно, уравнивать нельзя. Мужчины и женщины всё-таки разные и спрос с них должен быть разный. Вы ведь такой пропагандой всех баб перекалечите! Им ведь детей рожать! Вы об этом подумали?
   - Не сомневайтесь, подумали. Вот полюбуйтесь, что медицина пишет: "Слесарное дело не требует особенно значительного мышечного напряжения, не требует поднятия больших тяжестей. Слесарное дело вполне доступно человеку средней физической силы, оно не заключает в себе каких-либо особенных вредностей. Женщина без всякого вреда для своего организма может заниматься слесарным делом". Так то! Эта профессия для женщин очень подходит, мы уделяем ей всё большее и большее внимание.
   Прикинув женщину в роли работницы автосервиса где-нибудь в начале 21-го века, грустно вздохнул.
   - А знаете, у меня есть для вас идея.
   - И какая же?
   - Вам надо пропагандировать те профессии, где женщины могут быть лучше мужчин.
   - Это не ново. Что, опять загнать нас на кухню? Или к ткацкому станку?
   - И в этом нет ничего зазорного. Но имел я в виду именно машиностроение. Дело в том, что женщины более склонны в большинстве к кропотливой, точной работе. Мужикам для неё порой просто не хватает терпения. Например, это может быть какое-нибудь приборостроение, где детальки малюсенькие и должны быть изготовлены с минимальными допусками. Здесь, уверен, бабы мужикам сто очков вперёд дадут. Поинтересуйтесь как-нибудь, есть ли у нас такие производства и работают ли там женщины. Если их нет, значит надо создать, ведь без точных приборов и тяжёлое машиностроение хромать будет на все четыре. Вот таким путём женщины могут внести весомый вклад в индустриализацию СССР. Вот что надо пропагандировать!
   Товарищ Артюхина задумалась, видно было, что предложение её заинтересовало, ведь до сих пор она стремилась вести пропаганду под девизом "не хуже", а тут возможность перейти к "лучше" и выйти со своим журналом на острие индустриализации. Чем больше она об этом размышляла, тем больше идея её захватывала, вызывала приятное желание работать.
   - Спасибо, Ваша мысль мне нравится, я подумаю над этим вопросом. Больше замечаний нет?
   - Да как-то ничего в голову не приходит. Вы уж сами в вашем деле разбирайтесь. А бумаги я все уже собрал и рассортировал.
   - Не ошиблись нигде? Уж очень быстро вы управились.
   - Просто привычка читать по диагонали, отсеивая несущественное и изучая подробно важное. Ничего важного для меня я не увидел. Увы.
   - Ладно, и за это спасибо, не знаю, как и отблагодарить.
   - Вообще-то, могу подсказать. Раньше при устройстве на работу, говорят, рекомендательные письма очень помогали. Сейчас такого не практикуется?
   - Вы хотите, чтобы я написала вам такое письмо? Не слишком ли? И куда?
   - Не совсем так, но хотя бы записку, мол, товарищ Семён сочувствует делу построения коммунизма и может внести существенный вклад в индустриализацию, отнеситесь к нему внимательно и не гоните с порога. Против правды вы не погрешите и никаких обязательств на себя брать не будете.
   - Ладно, уговорили. Фамилия ваша как?
   - Любимов.
   Артюхина быстро набросала короткую записку и вручила её мне.
   - Вот, пожалуйста.
   - Спасибо огромное, а теперь пора в люльку, полночи с вами тут уже сидим, до Москвы хотелось бы выспаться.
   - Я ещё поработаю. Спокойной ночи!
   - И вам того же!
   Я забрался на верхнюю полку и растянулся во весь рост. Вещи свои я перед этим забросил ещё выше и не опасался, что любопытная женщина попытается пролезть туда мимо меня. Впереди ждала Москва, столица СССР, абсолютно незнакомый мне город другого времени и другого мира. Несмотря на то, что всю жизнь я считал себя коренным москвичом, хотя, если брать границы города на 29-й год, то получаюсь я, как говорили в моём времени, "заМКАДным". А не рвануть ли в бывший, или будущий, свой район? Там и ЗИЛ рядом.
  
  
  
   Москва. ГАЗ N1. Нагатино.
  
   Эпизод 1.
  
   Утро тринадцатого октября встретило прибывающий на Ярославский вокзал поезд стылым осенним дождём и всеобщей серостью, на фоне которой выделялись мокрыми чёрными пятнами деревянные дома или бараки, построенные по обеим сторонам от железки. Настроение моё вполне соответствовало унылой картине за окном и я, хмуро ответив на приветствие Артюхиной избитой фразой "Утро добрым не бывает", отправился умываться. Дополнительным поводом для расстройства чувств оказалось отсутствие бритвы, которую я даже не подумал купить в Вологде и теперь, глядя в зеркало на наглядную иллюстрацию своей непредусмотрительности, костерил себя на чём свет стоит. Пробившаяся на голове и лице щетина вызывала у меня самого только одну ассоциацию - уголовник. А ведь сегодня очень важный для меня день, мне предстоит устроиться на работу! Мысленно представив себе ситуацию с поправкой на 21-й век чуть было не заржал в голос, что хорошего настроения мне не прибавило, зато появилась злость.
   Лишь только экипаж нашего купе успел наскоро перекусить, чем Бог послал, паровоз, шипя паром, уже подтянул состав к перрону. Собирать мне было нечего и я, попрощавшись за руку с товарищем Артюхиной, выскочил из вагона и рванул под дождём к зданию вокзала. Народ, спасаясь от сырости, набился туда так плотно, что казалось, стёкла запотели. Пробираясь сквозь толпу, попутно поинтересовался насчёт местного транспорта, так как топать к намеченной цели через половину города при такой погоде, мне никак не улыбалось. Конечно, можно было бы взять извозчика, но мне, как иновременному туристу, жутко захотелось прокатиться на старом трамвае, и я направил свои стопы к садовому кольцу, чтобы доехав до Таганской площади, пересесть на радиальный маршрут, идущий на юг мимо проходной завода ЗИЛ, или, как меня просветили, сейчас он назывался ГАЗ N1.
   За окном вагона, забрызганным мелкими капельками холодного дождя, под грохот колёс на стыках, проплывала совсем другая, непривычная Москва двух-трёхэтажных домов и мощёных булыжником улиц. Город, к которому ещё предстояло привыкнуть и стать для него своим, раствориться среди тысяч его жителей, скрывшись в общей массе и только потом, уже признанным всеми окружающими, начать путь наверх, к власти, ибо только имея какие-то более-менее существенные ресурсы можно решить поставленную задачу. И дело тут не только в Сталине, для того, чтобы предотвратить его убийство на мавзолее, достаточно единственного снайпера и я, исподволь, уже продумывал такой вариант. Но у меня даже в этом случае не будет гарантии, что история этого мира получится минимум "не хуже" известной мне, требуется исключить негативное развитие событий в любом случае, давя максимальное количество причин катастрофы в зародыше. Размышляя таким образом, наконец услышал "проходная автозавода" и выскочил на улицу. Постоял пару секунд перед дверьми, глянул в серое небо и, взявшись за ручку, сделал решительный шаг в будущее.
  
   Эпизод 2.
  
   - Так значит, ты и слесарь и токарь и сварщик? - В очередной раз переспросил меня седой усатый дядька, которого вызвала работница отдела кадров, сделав телефонный звонок. Эта добрая женщина, автоматом оформлявшая чернорабочими всех пришедших к ней из длинной очереди, очень удивилась, когда услышала мои возражения, видимо, со специалистами здесь туго и с улицы они не приходят.
   - Зачем десять раз переспрашивать? - Я следовал правилу 21-го века - хвали себя больше, авось возьмут. - Давайте лучше покажу на деле, руки у меня лучше языка заточены.
   - Ну что ж, пойдём, посмотрим, что ты умеешь. - Дядька повёл меня за собой по территории завода.
   - А куда мы идём? - Я интересовался не из праздного любопытства, а просто пытался запомнить дорогу, чтобы в случае чего выбраться с заводской территории.
   - Да не боись, здесь недалече. В опытный цех. Часть основных цехов сейчас на реконструкции, там конвеер монтируют и оборудование перемещают, остальные тоже заняты текущей работой, там не до тебя.
   Долго ли, коротко ли но подвел меня дядька к токарному станку, живо напомнившему мне школьные уроки труда, вручил чертёж, заготовку и сказал только одно слово.
   - Действуй.
   Да где наша не пропадала? Почти везде. И я, задав пару уточняющих вопросов по порядку обработки детали и допускам, в основном для того, чтобы справиться с волнением, всё-таки "давно не брал я в руки шашки", взялся за дело. Мне предстояло обточить чугунную заготовку поршня и прорезать канавки для поршневых колец, работа не слишком заковыристая, но требующая точности. Всё время, пока я этим занимался, мастер заглядывал через правое плечо, внимательно следя за моими манипуляциями.
   - Ну что ж, не искусник, но подходяще - сказал он, когда дело было сделано, внимательно осмотрев и промерив деталь - по крайней мере, как со станком управляться знаешь.
   - Так что, на работу берёте, или как? - Тут же поинтересовался я.
   - Погодь, пойдём, сварку опробуем. - Притормозил меня дядька. - В наших машинах она не применяется, но аппарат имеем.
   Варить мне пришлось два отрезка труб на полдюйма, один из самых сложных видов работ для меня, но, к счастью, именно здесь у меня рука была набита. Давно, правда, этим не занимался, но мастерство и опыт не пропьёшь, да и руки точности и твёрдости не потеряли, благодаря постоянным тренировкам с оружием на моей прошлой работе. Осмотрев остывший шов мастер, изрядно повеселел и тут же озадачил меня подсоединить сваренную трубу к проходящей по стене воздушной магистрали. После того, как я открыл боковой кран, заглушенный обрубок, к великому моему облегчению, не отозвался предательским шипением. Хотя, расслышать его среди заводского шума было трудно и мастер, чуть что не облизал шов, слюнявя его и пытаясь обнаружить утечку.
   Наконец, удостоверившись в надёжности соединения, дядька протянул мне руку.
   - Теперь будем знакомы, Яков Михалыч Евдокимов, мастер опытного цеха, можно просто Михалыч.
   - Семён Петрович Любимов. - Представился я - Так берёте меня или нет?
   - Возьмём, конечно, токарь ты так себе, но и они на дороге не валяются, а вот сварщик нам нужен. Видал, в цеху как народу мало? Вот! Большая часть специалистов сейчас на реконструкции завода, там то, ты и пригодишься. А то все воздушные трубы, да и водопровод, замаешься свинчивать, муфты сами отливаем-точим, а здесь, раз, и сварил. Ты нам сразу десяток человек высвободишь, может, в план уложимся. Да и вообще, что подварить всегда найдётся. Сейчас для порядка к начальнику цеха заглянем, а от него в отдел кадров оформляться. Ты где, кстати, живёшь?
   - Да я только сегодня с поезда и первым делом к вам. Общежитие какое-нибудь при заводе есть?
   - Э, брат! С жильём сейчас совсем туго, вся Москва приезжими забита. Наши заводские бараки в Кожухово, там можно поселиться, но на казарменном положении. В деревнях на том берегу реки ещё можно поискать чего-нибудь, от завода, правда, далековато, но до ледостава туда катер ходит с кожуховской пристани. Знаешь что? Давай мы тебя оформим в "красную" группу, завтра у них выходной, как раз устроишься. А пятнадцатого, к третьему гудку, чтоб как штык в цеху был!
   - Идёт!
   Начальник цеха меня не впечатлил, впрочем, как и я его. Дело в том, что он оказался правоверным большевиком, и его гораздо больше интересовало моё происхождение и идейное соответствие линии партии, чем мои способности как работника, судя по всему, текущая работа целиком и полностью лежала на плечах Евдокимова. Вдоволь наслушавшись лозунгов и наставлений, кое-как эту беседу я вытянул, повторив в сильно урезанном виде свою легенду о лесовике-отшельнике. Начальник цеха не стал углубляться в вопрос и только поздравил меня с переходом из единоличников в пролетарии. Гораздо больших усилий потребовал от меня отдел кадров, где пришлось, коли я сказался грамотным, писать анкету самому. Перьевой ручкой. После нескольких испорченных бланков всё-таки справился, благо анкета была коротенькая, видимо рассчитанная как раз на таких "талантов" как я. Тут же мне оформили пропуск на завод, с печатью, но без фотографии. Да здесь просто раздолье для шпионов!
   Закончив дела в кадрах и пообедав за компанию с Михалычем прямо в цеху, потому что столовой на заводе пока не было и еду разносили прямо по рабочим местам в бачках, вышел из проходной под противный осенний дождь и двинул направо в сторону Кожухово. Останавливаться там я не собирался, лишние соседи мне совершенно ни к чему, с моим то барахлом. Затратив с полчаса, добрался до пристани, никаких удобств для ожидающих катера пассажиров на ней и в помине не было, впрочем, и самих пассажиров было немного, а кораблик был уже на подходе.
   Наконец предок речных трамвайчиков подвалил к пристани и выбросил сходни, по которым начал суетливо спускаться народ. Пропустив сходящих, я, в числе немногих пассажиров в обратную сторону, поднялся на борт. Никакого салона на этом катере и в помине не было, а был только лёгкий навес, защищающий от дождя, но не от сырого ветра, хоть и на том спасибо. Теперь впереди ждала меня моя малая родина, помолодевшая на девяносто с гаком лет. Что ж, если мне удастся там обосноваться, то походить этим маршрутом мне предстоит ещё ой как много!
  
   Эпизод 3.
  
   Весь рейс от кожуховской до нагатинской пристани занял около двадцати минут, которые я простоял, глядя в свинцово-серую осеннюю воду, в полной прострации. Видимо, произошедшие за последние дни события перегрузили мозг, и я просто спал с открытыми глазами. Осознал свою ошибку только тогда, когда пассажиры шустро сбежав по сходням, двинули по своим делам. И что мне стоило завести с кем-нибудь знакомство и разведать обстановку? Теперь придётся ходить по домам, напрашиваться.
   Перейдя пойму Москвы-реки и переправившись через заболоченную старицу по хлипкому мостику, я вошёл в Нагатино и двинулся вдоль улицы, высматривая подходящий мне дом. Рассчитывал я на то, что местные крестьяне занимались в основном огородничеством, нанимая на летний сезон работников из более отдалённых от Москвы мест. Сейчас, в середине октября, эти находники уже должны были освободить жизненное пространство, а местные к постояльцам привычны, да и деньги за постой нелишние. Дом я выбирал не слишком богатый, чтобы не платить слишком много, но и не бедный, с единственной комнатой в избе. Наконец, присмотрел подходящий и открыв незапертую калитку в глухом заборе, под аккомпанемент собачьего лая, подошёл к крыльцу и громко крикнул.
   - Хозяева! Есть кто-нибудь?
   На зов, сперва приоткрыв дверь и осторожно выглянув, вышла дородная женщина и ворчливо спросила.
   - Тебе чего?
   - Доброго вам дня! Вам постояльцы, за плату малую, разумеется, не нужны? Мне бы комнатку какую на зиму, а за мной не заржавеет.
   Хозяйка вся покраснела и замялась, плотно сжав губы, но потом не сдержалась и прыснула заразительным смехом. Я совершенно не понимал его причины, но глядя на неё тоже начал по дурацки подсмеиваться. Баба между тем, поминая на разные лады комнатку и малую плату, продолжала заливаться. Наконец отсмеявшись, она спросила.
   - Ты откуда такой взялся?
   - Рабочий я с автозавода. Чего смешного?
   - Смешного? А тебе твои на заводе не сказали, что они здесь так набились, что яблоку негде упасть? У меня уже живут шестеро, по остальным избам то же самое! Если хочешь - есть угол в дровяном сарае, двое там уже поселились. Печку-буржуйку поставите, авось зимой не замёрзнете. - И она тут заломила цену чуть ли не в половину оклада, обещанного мне Евдокимовым.
   Осознав причину её веселья, я загрустил и задумчиво пробормотал.
   - Нет, сарай с компанией мне не подходит, люблю покой и одиночество. У соседей может, что посоветуете?
   Ответом мне был очередной взрыв смеха, который я на сей раз сумел не поддержать.
   - А знаешь, есть для тебя комнатка! Вот по проулку дойдёшь до болота, там дом на склоне, хозяйку Полиной зовут. Попробуй с ней поговорить. Хотя, всё равно через пару дней ко мне в сарай придёшь.
   - Это почему ещё?
   - Почему, почему... Ведьма она! Кто у неё не селится, через пару дней, самое большее, сбегают. А ведь предупреждают их как и тебя! Один был, я большевик говорил, суеверия отметаю. Сбежал прямо среди ночи в одном исподнем!
   - Это мы ещё посмотрим, кто сбежит, а кто нет. В любом случае попробовать стоит. Спасибо за совет.
   - Не за что. Как из калитки выйдешь, направо и по проулку вниз.
   И вновь я пошлёпал по покрытому лужами проулку вдоль глухих заборов в сторону поймы на север, имея хорошим ориентиром жёлтую шестиэтажку за спиной. В моё время этот дом был самым старым в Нагатино, а сейчас это новостройка, только-только законченная. Дойдя до спуска к болоту, уже за линией других домов, прямо на склоне увидел маленький домишко, самого непрезентабельного вида. Постоял, глядя на него через забор, да, похоже комната там всего одна. Не годится, стоит мне только рюкзак распаковать, так сразу паника поднимется. Придётся ходить по всем домам подряд, искать, а время к вечеру. Максимум что сегодня могу успеть, если не повезёт, так это ещё в Новинках поискать.
   Пока я гонял в голове эти невесёлые мысли, дверь дома открылась и вышла на белый, вернее, в данный момент серый, свет болезненного вида женщина и с усмешкой, поздоровавшись, сказала.
   - Ну что встал как истукан? Проходи в дом, не месяц май на дворе, там говорить будем.
   Я не нашёлся сразу что ответить, и только ошарашено сказал
   - Здрасьте.
   После чего, через шаг спотыкаясь, вошёл в дом.
  
   Эпизод 4.
  
   - Ты проходи, проходи, соколик. Чего на пороге мнёшься? - Приветливо зазывала мня хозяйка. А мне даже разуться было как-то неудобно. Раньше об этом не думал, но ходит ли вообще кто-нибудь здесь в носках? Впрочем, Артюхина в поезде ничего не сказала, будем надеяться, что и здесь сойдёт. Раздевшись в прихожей, отделённой от основного помещения печкой и каким-то ещё кирпичным столбом, оставшись в водолазке навыпуск, чтобы спрятать кобуру с пистолетом, прошёл через занавеску в комнату. Изнутри дом выглядел гораздо лучше, чем снаружи, чувствовалась хозяйственная женская рука. Чистенько, но бедненько, вся обстановка внутри не обшитых бревенчатых стен ограничивалась высокой кроватью, столом и парой табуреток. Пол и потолок из мощных, широких досок, видимо, никогда не знали краски. На стенах висели несколько одиночных и групповых фотографий в простых деревянных рамках, дополняла картину почерневшая от времени икона в красном углу. В общем, мне понравилось. Эта избушка живо напомнила мне бабушкин деревянный дом тем, что, казалось, была изнутри наполнена какой-то особенной теплотой и уютом. Хотя, постелить чего-нибудь на пол не помешало бы.
   - Мне тут сказали, тебя Полиной зовут. Так я Семён, будем знакомы.
   - Верно, будем. Ко мне, стало быть, шёл, не ошиблась. Зачем?
   - Красавица, а хозяин твой где? А то как-то неудобно с моим делом без него разговаривать. - Для приличия спросил я.
   - В сырой земле хозяин, в Галиции, с 16-го года, так что говори смело, с чем пожаловал. - Ответ меня ничуть не удивил, что-то подобное само на ум просилось, судя по виду хозяйства.
   - Не буду ходить вокруг да около, жильё мне нужно. Только, видно, ошибся я, хотел комнату отдельную, а у тебя она одна.
   - Нет беды в том, найдётся и комната. Ты сам то, откуда будешь? Не праздно спрашиваю, хочу знать, сколько с тебя за жильё брать.
   - Да, рабочий я с автозавода. Сварщик. Сегодня только, правда, на работу взяли. Но у меня малость денег на первое время есть, не переживай.
   - Ну что ж, пойдём посмотрим комнату твою, потом и о цене договоримся. Только туда вход с улицы, вон, калоши одень, чтобы не обуваться.
   Мы вышли из дома и обошли его, со стороны болота он оказался полутораэтажным с низенькой дверцей в полуподвал. Войдя в это помещение, чуть спустившись при этом вниз, я увидел маленькую комнатушку, но с печкой, трубу которой я принял за столб наверху. Приблизительно половину высоты стены составлял массивный кирпичный фундамент, сложенный на взгляд, на извести. Выше были брёвна с единственной небольшой отдушиной, задвигаемой доской, которая заменяла окно. Внутренняя стена была полностью кирпичной, её составляли два печных фундамента с дверцей в перемычке между ними. В пустом помещении из всего внутреннего убранства были только простые деревянные нары на земляном полу.
   - Ну как, нравятся хоромы? - Спросила Полина как-то грустно и вместе с тем иронично.
   - На безрыбье... Впрочем, подходяще, обживусь.
   - Тогда червонец с тебя. За месяц.
   Приятно удивлённый незначительностью цены, которая была ниже в три раза, чем объявленная прошлой хозяйкой, я тут же, не раздумывая, согласился.
   - Семён, а ты надолго ль в наши края? - Полина постаралась спросить как бы мимоходом, но я заметил какой-то интерес.
   - Думаю, что навсегда. - Ответил исходя из опыта в прошлом мире, в котором если я и уезжал куда-то с малой родины, меня всё время непреодолимо тянуло обратно, даже если условия жизни на новом месте были много лучше. Впрочем, тогда это зависело только от меня, сейчас же обстоятельства могли оказаться сильнее.
   - Полина, как бы нам с тобой насчёт готовки договориться? В смысле, чтобы мне на это дело не отвлекаться, не могла бы ты готовить на двоих? Деньги на еду я сверху накину.
   - Накинешь, хорошо. И по дому помогать будешь. - Тут же выставила она дополнительное условие.
   - Но только по выходным. - Уточнил я.
   - Договорились.
   На этом, по сути, переговоры и закончились, уточнив мелкие бытовые детали и выяснив, что у хозяйки своя баня, остаток дня посвятил помывке и постирушкам после приключений. Почему так много? Это вам не 21-й век, пришлось и воды натаскать и дров наколоть и баньку истопить. Зато в финале получил наслаждение неземное, сидя в парилке и соскребая с себя после неё пласты наросшей грязи, превращаясь в своих собственных глазах снова в человека. Я бы там до полуночи плескался, но меня выгнала хозяйка, которая, воспользовавшись случаем, тоже решила помыться. На моё замечание, что издревле на Руси мылись вместе, получил решительный отказ и пророчества кар небесных на мою голову, если ещё раз посмею до неё домогаться. Пришлось выметаться.
   Закончился день совместным ужином в котором со стороны Полины участвовала каша на воде, а с моей стороны - мелко порезанные засохшие остатки лосятины и бутылка водки, которую Полина тут же припрятала, едва дав мне выпить стопку по поводу новоселья. Не очень-то и хотелось, просто старался наладить более тесный контакт, однако оказался в этой компании единственным пьющим.
   Добравшись до своих нар, на которых занял своё законное место набитый душистым сеном матрац, упал на чистое бельё и провалился в сон с незатейливой мыслью
   - Нормальная баба, а говорили - ведьма, ведьма.
  
  
  
   Баба Яга.
  
   Я толкаю паровоз. Огромный и чёрный. Не могу видеть, но точно знаю - на котле у него красная звезда. Паровоз дымит и дышит паром, но сам двигаться совершенно не желает. При этом он полностью занимает гнилой деревянный мостик бесконечной протяжённости, повисший над туманной пропастью. Мне обязательно нужно на другой берег, там конец пути и паровоз, сам по себе, мне нужен как рыбе зонтик, но ни перелезть через него, ни подлезть снизу не могу. Приходится толкать, ежесекундно рискуя сорваться вниз. Бесконечно долго, трудно и опасно.
   Наконец, мне удаётся вырваться из этого кошмара в реальность, и я с трудом сажусь на нарах. Самочувствие полностью соответствует затраченным во сне усилиям. Это ж надо! Вторую ночь подряд! Правда, в первую ночь мне снились более разнообразные кошмары, повторяющие в разных извращённых вариантах мои мысли и события последних дней. И немцам я в плен сдавался с трагическими последствиями для собственного здоровья, и лось меня бодал, и под поездом меня тащило, и в Вологде меня резали, а я ничего поделать не мог. Но шедевром были, безусловно, Гайдар с Чубайсом, первый постоянно жрал мою провизию и раздувался всё больше и больше, так что я боялся, что когда он лопнет, то загадит всю мою комнатушку, второй же тащил из дома всё, что не было жёстко закреплено, а то, что было закреплено, отрывал и тоже утаскивал. Я мог только смотреть на это разорение, но помешать был не в силах.
   Нечего и говорить, что проснулся я в свой единственный выходной совершенно разбитым и в настроении "утро добрым не бывает", что в последнее время становится привычным. Дополнительно это состояние усугубил представитель народной милиции, заявившийся прямо с самого раннего утра и учинивший формальный допрос "кто, откуда", переросший в допрос с пристрастием, едва он узнал, что прибыл я поездом Архангельск-Москва. Выпытывал, не видел ли я во время поездки подозрительных особ женского пола. Ответ, что путешествовал я в одном купе с членом ЦК ВКПб, его полностью удовлетворил и участковый доверительно мне посетовал, что вся Московская милиция стоит на ушах по ориентировке на обнаглевшую шпионку, прибывшую этим поездом. А выявил этот факт обходчик, подобравший на путях размокший окурок женских сигарет "Марльборо", поклявшийся, что раньше его не было, да и бычок совсем свежий, а за ночь прошёл единственный пассажирский состав. Мне оставалось лишь помянуть про себя везение дураков.
   Бороться с хандрой я принялся традиционным для себя методом, а именно ударным трудом. Переколол весь запас дров на зиму, подправил сарай и забор, сколотил себе из обрезков подобие сундука и стола. Вечером, уставший, но довольный собой упал на матрац и на тебе - паровоз! Это притом, что сны в моей жизни - чрезвычайно редкое явление. А уж еженощных кошмаров вообще никогда не было. И ведь всё припомнил во сне, о чём думал, кроме Бабы Яги и паровоза. Последний, видимо, синтезирует все мои размышления по главному вопросу, а без старухи с костяной ногой мне только легче. Кстати, соседка Полину ведьмой называла, это что ж выходит - мысли материализуются? Подумал вскользь, и на тебе, через неделю живёшь в избушке на курьих ножках.
   Посидев маленько и покумекав так и так, решил, что раз кошмары появились именно в этом доме, а хозяйка его, возможно - ведьма, то она во всём и виновата. Надо сходить к ней, разобраться, а то, боюсь, до утра под этим паровозом загнусь. Три часа ночи - самое время делать визиты! Быстро одевшись, вышел на улицу и постучал в дверь.
   - Поля! Открывай! Разговор есть.
   В избе послышалось сонное бормотание, потом босые ноги прошлёпали по полу, и раздался недовольный голос.
   - Ну, кто там?
   - Это я Семён! Поговорить надо.
   - Иди спать, ночь на дворе.
   - Да я бы рад, только твоими стараниями мне такие сны снятся, что лучше сразу повеситься.
   - Ерунду говоришь, спать иди и мне не мешай!
   Я не на шутку разозлился. Она меня ещё куда-то посылает!
   - Послушай, мне не до шуток! И с ерундой бы я к тебе в этот час не припёрся! Не хочешь по хорошему - подопру дверь и спалю тебя в твоём курятнике к чёртовой матери! И буду спать после этого вполне себе спокойно где-нибудь в другом месте! Кошмары мучить не будут.
   - Уходи, порчу наведу!
   - Не успеешь. - сказал я подпирая дрыном дверь - Да и не сможешь. Знаешь, почему ведьм на кострах сжигали? Так я тебе скажу, потому, что огонь от всякого колдовства полностью, говорят, очищает. Вот заодно и проверю, правда, или нет.
   Всё это я говорил уже абсолютно равнодушным голосом, собирая оставшиеся после колки дров щепки и складывая их к двери. В избе молчок, ну что ж, чиркнул зажигалкой и огонёк, перепрыгнув в небольшой костерок, который я сложил поодаль от дома, но так, что изнутри этого не было видно, осветил двор и заиграл оранжево-красными сполохами. Потянуло дымком.
   - С ума сошёл!? Туши скорее! Открываю я, открываю!
   - Нет, Поля, это я тебя открываю - сказал и пнул ногой подпорку, освобождая дверь.
   Перепуганная хозяйка выскочила из избы и, осмотревшись, обиженно сказала
   - Дурак! И шутки твои дурацкие!
   - Ничуть не хуже, чем твои! - парировал я. - Это что, развлечение у тебя такое, постояльцев сна лишать?
   Повисла неловкая пауза, Полина продолжала раздражённо дуться, да и ответить ей было нечего. Я присел на корточки возле костерка, достал приобретённую намедни маленькую трубку, набил табаком из распотрошённых сигарет 21-го века и прикурил от головешки.
   - А хочешь, расскажу, что мне сейчас снилось? - пыхнул дымком, и не дожидаясь ответа, продолжил - Паровоз мне снился, Поля. На хлипком мосту над пропастью. И я его толкал на ту сторону. Сумею - всё будет хорошо, остановлюсь - не выдержит мост, рухнет вниз паровоз и я вместе с ним. Так вот, паровоз этот - вы все и есть, Россия вся. Не сумею провести его по мосту - всем крышка. А ещё у меня время ограничено, десять лет нам отпущено на всё про всё. А ты, глупенькая, мне ещё мешать вздумала. Нехорошо.
   Пока я всё это говорил, женщина внимательно на меня смотрела и задумчиво выдала в ответ
   - А ведь не врёшь. Или сам в это больше чем в Бога веришь.
   - Не вру, Поля, не вру. Поэтому на пути у меня лучше не становиться, раздавлю как букашку без сожаления, просто потому, что слишком многое на кону. Пойми меня и не мешай, не надо. Ты уж постарайся, чтобы мне спокойно спалось, ладно?
   - Ладно. Но твоё жильё будет вдвое дороже стоить! - согласилась и тут же торопливо добавила хозяйка.
   Тут я не удержался и расхохотался в голос от осенившей меня простой мысли.
   - Постой, ты что, получается, плату вперёд берёшь, а потом через пару дней постояльцев выживаешь? Да так, что они убегают, про всё позабыв? Ну, ты и прохиндейка!
   - Хозяйства у меня своего нет, земли нет, жить как-то честной вдове надо? Летом к кулакам батрачить нанимаюсь, а сейчас чего? С голоду помереть? - в её голосе переплелись одновременно и злость, и горечь - А чужих в своём доме не терплю, один в нём мужик был и впредь будет!
   - Вот что, красавица, когда договаривались, никто тебя за язык не тянул. Так что, условия пересматривать не будем. Плату за месяц вперёд ты получила, придётся меня этот месяц терпеть. Потом уйду, мне с такой мошенницей под одной крышей тоже как-то неуютно. Всё! Спокойной ночи.
   Я повернулся к собеседнице спиной, в которую полетели и отскочили, осыпавшись осенними листьями под сырым ветром, обрывки восклицаний
   - Да я... Да ты...
   Сказать что-то более связное женщина, задыхаясь от злости и возмущения, не смогла, или, что более вероятно, не посмела.
   Наконец, вытянувшись у себя по горизонтали, я уснул сном младенца, без тревог. Через пару часов меня ждал мой первый рабочий день в этом мире.
  
  
  
  
   Ударный и романтический винтовочный облом.
  
   Эпизод 1.
  
   Первый месяц работы на будущем ЗИЛе пролетел, как будто его вовсе из жизни вычеркнули. Сварщики были просто нарасхват, начальники цехов чуть из-за них не дрались прилюдно, а втихаря, сулили сварным все мыслимые и немыслимые блага, если те займутся именно их участком в первую очередь. Так как в суете перестройки производства требовалось как всегда всё и сразу, то возможности для манёвра были, чем пролетарии и пользовались. Учитывая, что сварщиков было всего двое, а точнее, я и мой ученик, правоверный комсомолец Пётр Семёнович Милов, проблема была только в последнем, он первое время ни в какую не хотел соглашаться, когда нормировщики закрывали на него по две, а то и больше, в зависимости от работы, нормы. Положение спасло только то, что был мой ученик изрядным бабником. Да мои уговоры, мол, не нужны тебе деньги - в детдом отдай. Давил на чувствительную струнку, случайно узнав, что мой подопечный был в прошлом беспризорником и детдомовцем. Тоже мне - Деточкин поневоле.
   Да и легально мы зарабатывали будь здоров, планов было громадье и мы, практически ежедневно, работали сверхурочно, по две смены подряд. Я при этом вообще домой не уходил, ночуя прямо на заводе, заявляясь в Нагатино только раз в пять дней, попариться в баньке вместо заводского душа, да прошвырнуться за необходимыми покупками, помогать Полине по двору в ноябрьскую слякоть было особо нечего. Мой же напарник бегал ночевать к подругам, живущим поблизости, и в общежитие тоже не наведывался.
   В конце месяца к нам, уже осоловевшим от работы, под вечер, подскочил хлопчик и шепнул пару слов Петру. Тот чуть косынку, которую мы пытались присобачить к каркасу ворот цеха, не выронил, переменившись в лице.
   - Что случилось, Петя? - С усмешкой спросил я - Разлюбила?
   - Всё у тебя Петрович, бабы на уме! Из комсомола меня хотят исключить!
   - Ой ты, епишкин козырёк! Натворил чего?
   - Натворил! За месяц на недельных собраниях ни разу не был!
   - Всего-то? Я уж думал - ты взносы не платишь, скряга. - Подковырнул я беззлобно. - Исключить ведь только на собрании могут, так?
   - Ну да.
   - Когда? В смысле, собрание.
   - Завтра вечером уже. Что делать дядя Семён?
   - Нашёлся племянничек! Я тебя на пятнадцать лет только старше! - отбросив шутливый тон - Вместе пойдём, есть мне, что там сказать.
   На следующий день, отложив все сверхурочные работы и приведя себя после смены в порядок, на пару шагали к заводскому клубу, где и проходили комсомольские сборища, а по выходным крутили кино. Выкурив по трубочке на крыльце, Петя старался подражать наставнику и обзавёлся своей в первый же выходной, к тому же это производило благоприятное впечатление на женщин, прошли в зал, где было уже полно молодёжи. Меня по пути никто не остановил и не поинтересовался, что ветерану Куликовской битвы нужно. На сцене, как и положено, стол, накрытый красной материей и тёплая компания активистов за этим бруствером.
   Собрание началось с докладов и обсуждения политики ВКПб, коллективизация, индустиализация и борьба с троцкизмом. Ничего нового и интересного для меня в этом не было. Индустриализацию я проводил собственными мозолистыми руками. Коллективизацией мне все уши в выходные прожужжала Полина, раскулачивание в Нагатино уже набирало обороты, и её очень интересовал вопрос, вступать в колхоз "Красный огородник", или нет. А в борьбе с троцкизмом я всё равно ничего не понимал и фамилии отлучённых от партии по этому признаку, для меня ровным счётом ничего не значили. В общем, начал самым позорным образом засыпать, хорошо, что Петя приглядывал за мной и вовремя пихал локтем. Наконец, полуотключенный мозг выделил в нескончаемом потоке слов фамилию Милова и я, сделав над собой усилие, мобилизовался. Слово держала молодая особа посредственной наружности, но полная внутренней ярости, сидевшая тихо-мирно до того в президиуме. Или как это здесь называется?
   И чего она так разоряется? Подумаешь - пропустил шесть собраний подряд. Это разве "систематически"?
   - Петя, дорогой, а скажи мне - спросил я напарника, желая получить подтверждение догадке - ты её, часом, не того? Ну, понимаешь...
   - Это она меня чуть не этого! Еле убежал!
   - Понятно, нет ничего мстительнее отвергнутых женщин. - Сказал я задумчиво. - А уж эта! Соплюшка совсем, а уже мегера.
   Петра вызвали из зала пред светлы очи всего коллектива - прямо на трибуну, держать ответ. Мда, электрод Милов с грехом пополам держать уже мог, а вот ответить на обвинения ему было нечего.
   - Я... Мы... Больше не повторится... - Тьфу ты, тухлый овощ, слушать противно!
   - Кто имеет сказать в защиту Милова? - Раздалось из президиума, ну прямо - "все татарин, кроме я".
   Я поднялся со своего места и, набрав сколько мог воздуха, как можно внушительнее изрёк.
   - Я буду говорить!
   - А вы кто, товарищ, будете?
   - Пролетарий я, мастер и наставник этого Демосфена недоделанного.
   После слова "этого" я значительно сбавил голос, но со сцены всё равно указали.
   - Попросим непонятными словами не выражаться! Мы не на корабле!
   - Хорошо, хорошо. Мне отсюда можно, или к вам забраться?
   - Говорите с места, может ещё защитнички найдутся. - Это ввернула та самая дурнушка, убивая на корню желание возможных заступников выделяться.
   Что ж, приступим.
   - Товарищи комсомольцы! Как вы все знаете, коммунистическая партия, под мудрым руководством товарища Сталина, взяла курс на построение коммунизма в отдельно взятой стране, одобренный большинством голосов на съезде. Как должны воспринимать эту установку настоящие комсомольцы, молодые и энергичные последователи учения Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина? Безусловно, как руководство к действию! Именно так и принял её товарищ Милов, работая по две смены каждый рабочий день! На своём, не побоюсь этого слова, боевом участке, товарищ Милов приближает построение коммунизма ровно в два раза быстрее, чем это запланировано, исходя из возможностей среднего пролетария! Почему так происходит? Потому, что товарищ Милов далеко не средний пролетарий, а я бы сказал, не погрешив против истины, ударник коммунистического труда! Если бы каждый работал также, коммунизм в СССР был бы построен ровно в два раза быстрее! И даже ещё быстрее, так как за смену товарищ Милов вырабатывает две и более нормы! И выполняет товарищ Милов свою работу так, что ни у кого язык не повернётся сказать, что сделано плохо. Наоборот, все начальники цехов завода ГАЗN1 постоянно выражают комсомольцу Милову благодарность за проделанную им работу. Вполне понятно, что комсомолец Милов, занятый построением коммунизма, не всегда имеет возможность посещать комсомольские собрания. Между двумя возможностями - отработать дополнительную смену, или поучаствовать в собрании он без колебаний выбирает ударный труд. Почему так происходит? Потому, что товарищ Милов предпочитает быть комсомольцем, а не только им числиться! Многие ли из вас являются настоящими комсомольцами под этим углом зрения? Если вы проголосуете за исключение товарища Милова из рядов комсомола, он комсомольцем, не на словах и бумаге, а на деле, быть не перестанет. А вот каждый, кто проголосует за это, навредит товарищу Милову, следовательно - создаст помеху построению коммунизма. Как назвать человека, на словах выступающего за коммунизм, а на деле вставляющего ему палки в колёса? Комсомольцем? Нет, болтовня и вредительство - отличительный признак троцкиста! У меня всё.
   Едрён батон, хоть и готовил эту речь заранее, вспоминая слышанные ранее в прошлом мире и выбирая подходящие обороты, проговаривал её потихоньку про себя, но такие выступления мне совсем непривычны, во рту, будто песку насыпали. Водички бы сейчас попить! Пока я так размышлял, в зале царила гробовая тишина, комсомольцы, скрипя шестерёнками, переваривали полученную информацию и пытались понять, как на неё отреагировать. Первой нашлась дурнушка и начала яростно выкрикивать, прямо сидя в президиуме.
   - Да как Милов может линии партии следовать, когда он её и не знает вовсе!? Правильные установки даются именно на комсомольских собраниях, а Милов их не посещает!
   Тут, к счастью, Петя тоже не лопухнулся и начал на память цитировать повестки дня и решения пропущенных собраний.
   - Да ладно, Пётр! Верим тебе, что знаешь. А ты, Машка, просто хочешь ему навредить, раз он на тебя не смотрит. Но тут дело политическое уже получается! - Председатель на секунду задумался и продолжил. - Предлагаю вопрос об исключении комсомольца Милова с повестки дня снять. Кто "за"?
   Всегда замечал, что по предложениям руководства, любого, "за" голосуют гораздо охотнее, чем "против". Тут же вообще всё было единогласно. "За" проголосовала даже красавица Маша, просто потому, что так она избегала повышенного внимания к личной её заинтересованности в судьбе Петра.
   На собрании мне уже делать было нечего и я потихоньку вышел, рассчитывая за час-полтора дойти по замёрзшей Москве-реке до дома и в кои-то веки переночевать там в будний день.
  
   Эпизод 2.
  
   - Ой, Семён! - Полина всплеснула руками, выглянув на улицу на скрип шагов по свежему снегу - Ты чего пришёл-то?
   - Живу я здесь. Али забыла? - Ответил я устало, все тропинки замело и приходилось идти по снежной целине, что изрядно меня задержало. - И жить буду ещё два дня. А потом уйду, не волнуйся. Михалыч мне уже выбил койку в общаге, как ценному работнику, можно хоть завтра переезжать.
   - Сём, да ты в дом проходи, ужин ещё не остыл, поешь.
   Хозяйка была как-то подозрительно ласкова, чего я раньше за ней не замечал. Скорее, нормой было то, что мы постоянно цапались. Не говоря ни слова, я прошёл в избу, разделся, умылся и сел за стол. Меню приятно порадовало, особенно в контрасте с заводской кормёжкой. Тут тебе и курица жареная с картошкой, и зелень, и огурчики солёные. Хозяйка без меня явно не голодала.
   - А я вот всё время на тебя готовлю, как уговаривались. - Полина чуть ли не ластилась. - Думаю, может, придёшь? Сёма, может водочки налить?
   Последний вопрос меня сразил наповал. С чего бы это такое неслыханное внимание к моей скромной персоне? Эта подруга явно от меня чего-то хочет и лучше уж сразу выяснить, чего именно.
   - Говори.
   - Сём, ты бы не уходил, а? - Поля сказала это тихим и настолько жалобно-просительным голосом, что я почти поверил, что именно я, сам по себе ей и нужен.
   - Обговорили же всё ещё месяц назад. Чего непонятного? Меня твои условия не устраивают, ты меня тоже не устраиваешь. Смысла оставаться нет.
   - Сём, а Сём? Да Бог с ними, с деньгами. Ты оставайся, ладно?
   А вот это уже ни в какие ворота не лезет! Я её целый месяц ушлой мошенницей считал, а ей даже денег не надо! И в чём подвох? Молча посмотрел на хозяйку долгим оценивающим взглядом так, что она покраснела. Да, где та болезненная бледность месячной давности? Полина за последнее время прямо расцвела. Понятное дело, если так каждый день питаться, как я сейчас ужинаю, за месяц можно и узника Бухенвальда откормить. А харчи, стало быть, мои. Занятно.
   - Поль, а скажи мне, чем ты этот месяц занималась? Чем зарабатывала?
   - Так нет работы никакой, дома сидела. Сейчас и наняться то ни к кому нельзя, боятся все. Раз работников хоть зачем нанимаешь, значит - кулак. Враз всё опишут и вышлют куда Макар телят не гонял. А в колхоз идти, так там трудодни отрабатывать какие-то надо, а оплата только со следующего урожая.
   - Стало быть, если я уйду, тебе и жрать нечего будет? - Спросил я ровным голосом, сознательно провоцируя хозяйку, которая всю жизнь как-то прожила одна, без посторонней помощи. И провокация удалась на славу!
   - Вот только не думай, что без тебя не проживу! Благодетель нашёлся! Да скатертью дорога! Катись колбасой куда хочешь! - Полина чуть не подпрыгивала, выкрикивая эти слова, а потом неожиданно расплакалась. Я был готов к взрыву эмоций в любой форме, поэтому также спокойно, как и прежде продолжил.
   - Вот видишь, Поля, плохо мы с тобой ладим, цапаемся постоянно. А знаешь почему? Стерва ты натуральная, иначе не скажешь. Детей у тебя нет, а без детей бабы стервенеют. Всё прошлым живёшь, мужа уж четырнадцать лет как нет, могла бы уж снова замуж выйти. Ты баба ещё вполне себе ничего.
   - Ничего, то есть - ничего особенного?
   - Ты прекрасно понимаешь, что я сказал, не придуривайся.
   - Да? А почему же ты тогда меня вовсе не замечаешь? Все мужики как мужики - думают раз вдова, то и побаловать можно! А этот только в первую ночь, да и то с какой-то ерундой!
   - Хочешь сказать, что ты к моим кошмарам отношения не имеешь?
   - Это само собой получается, когда боюсь или злюсь, давно заметила. Просто научилась этим пользоваться.
   - А меня стало быть не боишься?
   - Нельзя тебя бояться, дом сожжёшь к чёртовой матери, приходится в руках себя держать.
   - А прежние постояльцы как же? Неужто никто к тебе вопросов не имел из-за баловства твоего?
   - Отчего же, ломились ночью как и ты, только у них совсем другое на уме было, я их не пускала, а боялась и злилась ещё больше. Дольше двух дней ни один не выдерживал.
   - Ага, ты, значит, и не злишься на меня вовсе, мне это только кажется? Врать когда научишься?
   - Злюсь, и ещё как! Только не по ночам. Сначала трудно было, а потом привыкла что ли, да и трудно стало злиться на тебя, никакого вреда от тебя нет. Да и заявляешься редко.
   Я сидел и задумчиво смотрел на Полину, открывая её для себя заново, будто видел её в первый раз. Да, в общем, так оно и было, ведь при обычных наших пикировках на неё лишний раз и глаза поднимать не хотелось, а сейчас, наряду с новыми гранями её внутреннего мира, я подмечал детали на которые раньше просто не обращал внимания. Вот вижу, у неё сполз с головы неизменный платок и из под него показались сильные, слегка вьющиеся светло-русые волосы. Вот она моргнула, взмахнув своими длинными, прямо-таки лошадиными ресницами, спрятав на короткий миг пронзительно голубые глаза, вот разомкнулись бордовые в свете свечей, маленькие пухлые губы, впустив в высоко поднявшуюся грудь глубокий вдох. И почему я раньше этого не замечал? Мысли заметались и голова плавно утратила ведущую роль, уступив её месту пониже пояса.
   - Поля, иди ко мне. - Очень ласково, осторожно, словно боясь спугнуть, и одновременно просительно-повелительно сказал я. Полина словно застыла в нерешительности, но когда я встал, потянулась ко мне и прижалась всем телом, спрятав голову у меня на груди. Нежно поцеловав её розовую мочку, погладил по голове, сдвигая платок на спину, она, отвечая на ласку, подняла своё лицо, и я почувствовал её тёплое дыхание. Ещё миг и наши губы сомкнулись, в голове зашумело и закружилось, сердце так забило изнутри в грудную клетку, словно хотело оттуда вырваться, и я полностью потерял над собой контроль.
   - Вот дура! - Брякнула Поля много времени спустя, бесцеремонно выпихивая меня из кровати и сдёргивая испачканное кровью бельё, абсолютно не стесняясь при этом собственной наготы.
   - Чего? - Я непонимающе уставился на это представление, с трудом приходя в себя.
   - Так получилось, Сёмка, что ты у меня первый. Извини.
   - За что? Постой, ты же замужем была!
   - Повенчаться успела, как и на своей свадьбе погулять, а остальное - увы. Не хочу рассказывать.
   - И что, так и никогда ни разу?!
   - Я и говорю - дура.
   - Точно.
   - Ах, Сёмка! Я так тебя люблю! Всегда-то ты мне правду скажешь, душой кривить не будешь. - Она счастливо засмеялась и, повиснув на мне, впилась в мои губы.
   Вот и пойми поди этих баб!
  
   Эпизод 3.
  
   Утро на заводе началось с неприятного сюрприза, заставившего меня изрядно напрячься. Причём я даже не прошёл ещё через проходную, застряв в толпе, скучковавшейся на улице возле стенда со стенгазетой.
   - Семён! - Это Михалыч высмотрел меня и теперь машет рукой. - Иди глянь, что твой Петька учудил!
   Подойдя к стенду, мягко раздвинув лиц гораздо менее заинтересованных, чем я, увидел статью на четверть общей площади "Комсомольского листка". Так почитаем. Комсомолец, ударник и просто красавец, ну это я им ещё вчера сказал. На сколько, на сколько, план перевыполнил? Петька придурок! Не мог поскромнее сказаться! Да перед ним даже Стаханов нервно курит в сторонке! Вернее, будет курить, лет через пять. Да он, оболтус, всех под монастырь подведёт! И меня в первую голову! Сейчас как пить дать, какая-нибудь контролька с рулеткой припрётся, длину швов замерять и объём работы оценивать! Одна надежда только на то, что мы за месяц столько наварили, в прямом и переносном смысле, что мерить замучаются, да и подлезть теперь далеко не везде можно.
   Ну, только попадись мне, Петька! Хвост к едрёне матрёне оторву, хвастать нечем будет!
   Так, что там дальше пишут? Что?!! "Комсомольское собрание выходит с предложением руководству завода о назначении Петра Милова бригадиром сварщиков". Мля! Это что, битый небитого везёт, или как?
   Михалыч, глядя на меня ржёт в голос. Другие работяги, для которых первым предметом шуток была именно наша парочка, в первую очередь из-за фамилий, тоже покатываются со смеху и подкалывают, кто во что горазд. Ну, Петька, доберусь до тебя!
   Полчаса беготни по заводской территории с электродом в руке, изредка достававшим таки до задницы виновника торжества, премежавшиеся выкриками про захребетников и политический момент, как ни странно, вернули мне расположение духа.
   - Ну и что делать будем, бригадир целого меня, блин, недоделанный? - Спросил я у подопечного, выпустив, наконец, пар.
   - Петрович, да всё как раньше останется! Я тут вообще же не при чём, это всё актив! - Пытался оправдаться Петька. - Сам подумай, кто будет ученика бригадиром над мастером ставить?
   К сожалению, машина пропаганды, с трудом проскрежетав колёсами и сделав один оборот, свидетельством чего был приказ о новом назначении Милова, раскручивалась всё сильнее и сильнее. Я, поначалу плюнул на это, моей работе не мешало, но уже через два дня был поставлен в крайне уязвимое положение. Дело в том, что одним, далеко не самым прекрасным утром Милов привёл с собой ещё шестерых новоявленных сварщиков, уже облачённых в рабочие робы и укомплектованных масками. Всей глубины задницы даже я поначалу не осознал, пока Милов не представил мне всех по именам, среди которых оказались Валя, Катя и Маша. Да, да. Та самая активистка.
   - Вот, полюбуйся, Семён Петрович! - Довольная физиономия Петьки не вызывала иных чувств, кроме холодной ненависти. - Нашему полку прибыло. Комсомольский актив принял решение сформировать добровольную ударную бригаду, чтобы поддержать наш почин и участвовать в строительстве коммунизма настоящим образом!
   - Петя, малыш, а ты их предупредил, что пи..голосовать - это не мешки ворочать?
   - Вы, товарищ, полегче, полегче - Это Маша решила устроить из производственного процесса митинг. - Мы тут все отдаём себе отчёт, что будем много работать, как товарищ Милов. И все мы здесь добровольцы! Мы сами решили, раз на заводе сварщиков не хватает, перекрыть это узкое место, обеспечив выполнение и перевыполнение плана!
   - Что ж, не будем зря болтать. Сварные - шаг вперёд!
   - А, что это вы, товарищ, раскомандовались? - Машка опять ввернула свои пять копеек. - Бригадир - комсомолец Милов, а вы вовсе в нашей комсомольской бригаде беспартийный. Ещё командует он!
   Припомнив молча все мыслимые и немыслимые матерные выражения, я взял Петю под локоток и аккуратно отвёл в сторонку от насторожившихся ребят.
   - Ну, что, друг мой ситный? Приплыли? Что делать будем, бригадир? Ты хоть понимаешь, что будь они даже настоящими сварщиками, аппарат-то на заводе всего один? Мы с тобой, полтора работника, целый месяц кроме дуги ничего не видели, да приписано нам вдвое. Теперь же от нас, тех же полутора работников, да на бумаге ещё шестерых в придачу, уже не четыре, а шестнадцать норм потребуют, дурья твоя башка! Одним аппаратом, рекордсмен, мля! А чтобы просто нормального сварщика из грамотного ученика подготовить не меньше полугода надо! Это что, мне полгода на-гора по шестнадцать норм выдавать, вас, болтунов, попутно обучая? А знаешь что, Пётр? Возьму расчет и поминай, как звали!
   - Семён Петрович, да как же так! Если мы провалимся, это какой же урон всей комсомольской организации получится! Все ж пальцами тыкать будут и болтунами называть!
   - Вот, Петя! А потому, иди, объясни своим орлам и прочим пернатым, от кого сейчас авторитет комсомола зависит.
   Петиных объяснений хватило ровно на то, чтобы сказать.
   - Слово имеет товарищ Любимов.
   И пришлось уже мне иметь слово, а потом и дело с этими энтузиастами. Обрисовав в красках и запахах, как и Петру, перспективы их самостоятельной ударной работы, тут же, пользуясь временным шокирующим эффектом, разделил бригаду на две неравные части. Первую, из четырёх парней во главе с бригадиром отправил варить фермы, что было на тот момент самой простой из доступных работ. Варил, конечно бригадир, причём впервые самостоятельно. Девушек же, как предположительно более бойких, послал по политической линии. В смысле в партком, выбивать дополнительные сварочные аппараты. С чёткой установкой - хоть крадите, но чтоб через неделю всё было.
   Сам же, скрепя сердце, пошёл уламывать начальников переоборудуемых цехов поставить в план какие-нибудь самые простые сварочные работы, для производства которых требовался минимум квалификации, чтоб только электрод из рук не падал. И опять торговал при этом своими руками, обещая лично заняться в первую очередь тем цехом, где дадут наибольший объём работ моим горе сварщикам. То есть организовал всю ту же махинацию с учётом работ, только по иной схеме.
   Вернувшись к парням, которые к моему удивлению умудрились каким-то чудом за время моего отсутствия ничего не напортачить, оставил, на мой взгляд самого заинтересованного и занялся с ним вплотную, рассказывая, показывая и давая самостоятельно попробовать. Остальных же отправил делать макеты держателей с утяжелением сразу на всю бригаду. Уже во второй половине дня вся ударная комсомольская бригада, кроме тех счастливцев, которые попеременно отдыхали, работая со мной, рисовала на снегу прямые линии зажатыми в тяжёлых рукоятках ивовыми прутиками. На теорию я оставил только перекуры и перерывы на еду. Надо отдать должное комсомольцам, которые, несмотря на шуточки и подначки, упорно учились, как бы смешно это со стороны не выглядело. Я даже потеплел к ним сердцем и сумел поощрительно выдавить из себя после долгих шестнадцати часов совместных мучений.
   - А вообще, вы ребята - молодцы. И поступаете правильно, надо за всё браться и тогда всё будете уметь. Только прошу вас человеческим языком - не берите на себя больше ничего, хотя бы пока эту кашу не расхлебаем.
   Ответом мне были семь вымученных улыбок и обещание никаких решений без меня не принимать. Напрасно только я на это надеялся, ибо уже через пятидневку прочёл в "Правде" статью, что ударная комсомольская бригада товарища Милова и примкнувший к ним пролетарий Любимов, приняли обязательство перевыполнить план в два раза. На мой немой вопрос Маша-красавица ответила серьёзным голосом.
   - Понимаешь, Петрович, от нас здесь уже ничего не зависело, это дело политическое.
  
   Эпизод 4.
  
   Как ни странно, за прошедшие с начала комсомольского приключения две старорежимные недели, свободного времени у меня стало гораздо больше. И это несмотря на то, что я проводил на заводе по-прежнему по две смены подряд. Сложных работ было не так уж много, да и в большинстве случаев, я проваривал только самые ответственные участки, оставляя доделывать комсомольцам. Которые старательно постигали азы профессии прямо на производстве, сняв с меня всю нагрузку несложных, но объёмных работ. Ничего, пусть руку набивают. Пока, пятидневку назад, нам не прислали ещё два аппарата, мои подопечные отнюдь не гнушались рисовать прутиками на снегу, сначала прямые линии, потом и геометрические фигуры. Вершиной в этом деле, как им казалось, были идеально ровные круги и эллипсы. Но я и здесь сумел их удивить, предложив скатать снежный ком и рисовать на нём. Даже потом изредка можно было наблюдать, как новоявленный сварщик, смущённый сложной формой детали, лепил её сначала из снега и понарошку "проваривал", репетируя реальную работу. Теорию же они тоже изучали крепко, посвятив этому выходные дни и занимаясь совместно по книгам, взятым в библиотеках. В будни же, во время перекуров, рассказывали мне пройденный материал. Надо честно признаться, что и я сам из их рассказов почерпнул немало полезного, выясняя потихоньку авторов и названия. Потом только оставалось заказать эти книги Полине, которая с удовольствием занималась их поиском на развалах.
   Конечно, план первых двух недель мы полностью провалили, но рассчитывали к концу декабря месяца разойтись вровень, или даже чуть перевыполнить. Но, я-то знал, что заслуга здесь в основном не работников, а работодателей.
   Тем не менее, машина пропаганды крутилась, уже не замечая нас совсем, забыв как отработанный материал. А по стране во всю ширь разворачивалось движение ударников, предвосхитив стахановское моего мира на пятилетку. Хорошо это или плохо, я оценить с высоты своего положения не мог, но это стало каким-то массовым психозом и вполне уравновешенные люди вдруг стали вкалывать как проклятые. Всё шло к тому, что автозавод запустит свой конвейер где-то в середине весны. И было как-то странно ощущать, что спусковым крючком во всей этой истории был я, а началась она и вовсе с неудачного любовного приключения молодого балбеса, которого балбес средних лет решил отстоять, просто потому, что своих в беде не бросают. Впрочем, насчёт неудачности любовного приключения я, кажется, поторопился. Маша девочка настырная и решительная, чувствую - Петьке не устоять.
  
   Эпизод 5.
  
   Мои же дела, в смысле решения главной задачи, никак не двигались. Вжиться в мир мне, вроде удалось, вот только не проходило щемящее чувство, будто я теряю время. Всё, что я делал, было как-то случайно, теперь мне нужно было чёткое планирование, а ближайшая цель была уже определена. Мне абсолютно необходимо было как-то выдвинуться, заработать авторитет, избегая при этом по возможности партийной вертикали, ибо на "политических" я, по опыту общения в этом мире, смотрел как на психически больных людей, с опасением и жалостью. Сама мысль бултыхнуться в этот котёл и вариться в нём была для меня внутренне неприемлема. Оставалось только выдвигаться по промышленно-технической линии и хороший задел в этом направлении, в виде карабина "Сайга", у меня уже был.
   Ну что ж, будем становиться конструктором стрелкового оружия, пользуясь по максимуму наследием Михаила Тимофеевича, а заодно и Евгения Фёдоровича, так как единственный доступный патрон - 7,62Х54 от винтовки Мосина. План мой был простой - воспроизвести югославскую "Заставу", используя ствольную коробку "Сайги", то бишь АК, и ствол с поршнем и толкателем от СВД, который я надеялся сделать по памяти, благо дело с боевой стрелковкой в прошлом имел изрядно.
   Ещё собираясь переезжать от Полины, я разобрал всё своё крупногабаритное оружие, разумеется, кроме меча, который так и остался висеть на стене, и пронеся по частям на завод, спрятал в десятке мелких тайников на его территории. Теперь нужно было потихоньку воспроизвести его из местных материалов и на имеющемся оборудовании. За сам процесс изготовления я вовсе не боялся, делали же в моё время этот же самый механизм в пакистанских мастерских, а тут у меня целый автозавод с опытным цехом. Единственное, что я не мог здесь изготовить, так это нарезной ствол, поэтому для начала решил ограничиться действующим гладкоствольным макетом, чтобы убедиться в работоспособности винтовки.
   Поначалу я мучился в одиночку, потихоньку копируя детали и воспроизводя их из доступных материалов, составляя вместо чертежей эскизы с размерами. И если со штампованными из листа деталями проблем не было - их я гнул и чеканил из жести, включая ствольную коробку, то детали сложной формы, такие как затворная рама и сам затвор, nbsp;потребовали изобретательности. Дело в том, что оригиналы я, разумеется, показать никому не мог, как и воспроизвести самостоятельно. Поэтому, пришлось сначала отливать восковые копии, что тоже было непростым делом, затворную раму, к примеру, собирал из нескольких частей на проволочных шпильках. С этими заготовками пошёл на поклон к краснодеревщикам, которые почесав в затылке и поинтересовавшись, что это такое, сделали точно такие же деревянные. Помогли они и по другим мелочам, включая обрубок ствола с патронником в точности соответствовавшим трёхлинейной гильзе. На четвёртый день, собрав весь этот конструктор воедино на мягких пружинках, попробовал, как работает механизм со стандартным патроном, в качестве которого выступала подобранная в тире "Динамо" стреляная гильза с вставленной в неё деревянной пулей. По итогам выяснилось, что боеприпас на подаче болтается и утыкается, пришлось вносить изменения. Наконец, всё заработало как надо.
   Со стволом же были совсем другие мучения, образца я не имел, приходилось делать деревянный макет на глаз и на ощупь. Кто видел, как это в деталях происходило, не могли сдержать усмешку - мастер, только что требовавший исключительной точности, мерил макет ладонями и пальцами, ощупывая и так и так, рассматривая со всех сторон. Конечно, воспроизвести в точности не получилось, да это и не нужно было, ведь ствол поставлю всё равно новый и при выстреле, будет вибрировать по своему, но вышло похоже.
   При воплощении же в металле участие принимал чуть не весь опытный цех, выкраивая для этого время перекуров и оставаясь после работы. Весть о том, что Любимов придумал автоматическую винтовку, разнеслась со скоростью сарафанного радио в деревне, всем было исключительно интересно. И я старался этот интерес подогревать, особенно у специалистов, кто был абсолютно необходим, в том числе и материально.
   Порой споры по какой-нибудь детали доходили до крика и здоровые мужики горячились как мальчишки, доказывая, что именно он сделает либо лучше, либо проще, либо быстрее. А чаще всего - всё вместе. Самым заметным внешне итогом этих споров стала штампованная ствольная коробка, опыт изготовления рам АМО не пропал зря. В итоге получилось нечто весом за четыре килограмма без патронов, которые ещё предстояло найти для пробного отстрела.
   Разрешилось это затруднение самым драматическим для всех участвующих образом. В тот самый распрекрасный момент, когда все кому винтовка была интереснее жён и детей, оставшись после смены, собрали макет и я стоял, прикладываясь к нему и так и этак, рисуясь перед остальными, в цеху раздался резкий крик.
   - Никому не двигаться! Руки вверх!
   Я от неожиданности аж присел, задрав одновременно вверх руки с зажатой в них винтовкой. Поза была весма живописной, впрочем, другие выглядели не лучше. Пока мы дружно тупили, люди в синих шинелях, вооружённые винтовками с примкнутыми штыками, не только взяли под контроль все выходы из цеха, но и окружили нас плотным кольцом.
   - Терентьич, ты чего? - Евдокимов удивлённо уставился на начальника отделения заводской охраны.
   - Не Терентьич, начальник отделения ведомственной милиции завода ГАЗ N1 Поздняк! Вы все задержаны за незаконное изготовление оружия!
   Твааю мать! Идиот, ежу же понятно, что в любом государстве изготовление боевого оружия регламентируется! А этот усатый доволен, врагов советской власти поймал, сцуко! Блин, да весь завод знал, чем мы здесь занимаемся! Мог же по-человечески подойти и предупредить. Нет, мелкая душонка, дождался пока соберём и задержал! Чтоб тебе за это благодарность с занесением в грудную клетку выписали!
   - Какого такого оружия? - Молчи, дурак! Поздно! Дух противоречия и привычка, выработанная общением с ментами 21-го века, сделали своё дело.
   - А того самого, гражданин Любимов, что ты в руках держишь!
   - Аааа... Так это не оружие, это всего лишь макет винтовки. - Сказал я облегчённо. - Терентьич, будь человеком! Ведь мы это не со злым умыслом, эта винтовка РККА нужна, для неё стараемся.
   - Молчать! Этот, как ты говоришь макет, подпадает под категорию огнестрельного оружия "Б", то есть "образец могущий быть использованным для вооружения РККА и РККФ", сам сказал. В любом случае незаконное изготовление любой категории оружия - уголовная статья, штраф до тысячи рублей, или принудительные работы полгода, с конфискацией предмета преступления.
   - Да я же говорю - макет! Он гладкоствольный! - Слава Богу, вразумил не торопиться! - Поэтому никак не может быть, в настоящем виде, использован для вооружения РККА! Да к тому же не стрелял ни разу! Значит - не оружие!
   - Не оружие, говоришь? - Поздняк почувствовал подвох. - Сейчас проверим. Силевёрстов! Забери оружие!
   Опытный образец пришлось отдать. Неужто он сейчас из него стрельнуть попробует? Я бы не решился, сначала бы со станка за шнурок дёрнул.
   - Как работает? - Точно, собрался стрелять, только не сам, не дурак, другому прикажет. Попробуем на этом сыграть.
   - Товарищ милиционер, предупреждаю, это всего лишь макет, он на стрельбу не рассчитан, покалечитесь.
   - Вводишь органы в заблуждение, Любимов! Отстреливать ты его сам собирался. - Опаньки, да у нас стукачок. Делать нечего, пришлось вкратце рассказать, как обращаться с винтовкой, впрочем, хватило рассказа о заряжании, после чего меня прервали.
   - Хватит. Силевёрстов, заряди одним патроном. - Поздняк явно какую-то подляну задумал.
   - Есть! Готово.
   - Любимов, на выход! Предупреждаю, дёрнешься - стрелять буду. - Всё это начальник отдела милиции говорил, неспешно доставая из кобуры наган и направляя его на меня.
   Мы вышли на свежий морозный воздух, солнце село по зимнему рано и теперь снег искрился в желтоватых лучах электрического фонаря, вывешенного на столбе рядом с воротами цеха. Подняв лицо к небу, я увидел близкую россыпь звёзд и подумал про себя, что в загаженном смогом мегаполисе сквозь ночную иллюминацию моего родного времени такую красоту не разглядеть, только далеко загородом если. Как жить то хочется!
   - Бери! Стреляй в сугроб! - Чего-то подобного я и ожидал. Не говоря ни слова, взял винтовку и передёрнул затвор. Подумалось, что пожелать самому себе? Если винтовку разорвёт, это будет удачей или нет?
   - Чего застыл как истукан? Стреляй!
   Да где наша не пропадала? Вытянул оружие на одной руке, заслонившись другой, и нажал на спуск.
   Щёлк! Это что ж за твою мать? Почему не стеляет? Передёрнул затвор ещё раз, подобрав выпавший патрон. Зарядил и попытался ещё раз выстрелить - тщетно!
   - Ну что? Убедился? - Пробормотал я некстати севшим голосом, полностью занятый своими мыслями.
   - Извините, товарищ Любимов, ошибочка вышла. - С досадой выдавил Поздняк. - Бывайте.
   - Стой! - Я вынырнул в реальность - Какие бумаги нужны?
   - Что?
   - Какие нужны бумаги, чтобы работу продолжить?
   - А... Разрешение органов ГПУ. Пиши заявление, передам наверх - рассмотрят.
   Шатающейся походкой возвращаюсь в цех, который уже покинули доблестные работники народной милиции. Рабочие смотрят на меня угрюмо, а мне всё равно, винтовка-то так и не выстрелила. Этой своей печалью я и не преминул поделиться.
   - Твоё счастье, Левша, чтоб тебя! - Разом выразил мысли всех присутствующих Евдокимов. - Это ж надо! Полгода без получки! И это в лучшем случае! Да я б тебя угробил сразу, никакая милиция не отбила б!
   - Виноват, простите, но кто ж знал? Мы что, каждый день тут оружие собираем? Впредь наука. Давайте разберём, посмотрим, что случилось?
   - Я те посмотрю! Под монастырь нас всех подвести хочешь?! - Михалыч вышел из себя. - Домой ступай! И чтоб за винтовку, пока бумаги не выправишь, не брался!
  
   Эпизод 6.
  
   Волокита с документами заняла едва ли не больше времени, чем само изготовление опытного образца. Однако, теперь это всё было оформлено как инициативная разработка и даже одобрено руководством завода, которое, правда, распорядилось заниматься ей только в сверхурочное время, как непрофильной, и только за свой счёт. От имени завода удалось только выписать из Тулы стволы, да и то, деньги для оплаты этого заказа пришлось собирать с помощью моих комсомольцев, как добровольные пожертвования на нужды обороны.
   Разобрались мы и с причиной нашего неслыханного везения, виновником оказался ударник, который я решил сделать немного толще и другой формы, опасаясь за качество металла. Он застрял в отверстии зеркала затвора, которое осталось прежним, и не смог с достаточной силой наколоть капсюль. После устранения этой оплошности макет исправно стрелял, причём практически в любых условиях, в каких может оказаться оружие на фронте, полностью подтвердив репутацию системы Калашникова. Получив положительный результат, мы принялись за изготовление опытной партии. Опытной в том смысле, что она вся ушла на различные эксперименты.
   С прибытием из Тулы заготовок стволов началась эпопея с их подбором методом тыка. Дело в том, что присланные стволы были изготовлены по образцу стандартных трёхлинейных, их стенки, даже на глаз, были толще стенок ствола СВД. Поэтому все мои выкрутасы с измерением длины ладонями оказались бессмысленными. Пришлось отстреливать, применяя сверхбыструю киносъёмку, чтобы определить точки, где расположить газоотводный канал, прицельные приспособления и крепление штыка. Этот способ оказался единственным мне доступным, так как никаких иных приборов, позволяющих получить полную картину вибрации во время выстрела, не было. Навел же меня на мысль использовать "важнейшее из искусств" отрывок из прочитанной в детстве биографии Дегтярёва, где он, примерно в это же время, доводил таким образом до ума пулемёт ДА.
   Получилось в итоге что-то напоминающее СВДС, с более коротким и толстостенным стволом, по сравнению с оригинальной СВД. Мой взгляд, конечно, резало подобное скрещивание ужа с ежом, но стреляла же исправно югославская "Застава", в которой введением более подходящего для винтовочного патрона "мягкого" газоотводного механизма, даже не заморачивались.
   Попутно создавался и ручной пулемёт с ещё более толстым стволом на сошках и дисковым магазином на 63 патрона, наподобие ДТ, но присоединяемым снизу. Я, конечно, понимал, что пулемёту нужно ленточное питание, но металлических лент сейчас, в СССР не применяли, только холщёвые, а с ними и два человека с Максимом непрерывный огонь не всегда могли обеспечить. А главное - требовалась совершенно другая конструкция оружия, а я ПКМ захватить с собой для образца как-то не сподобился. Что, впрочем, не помешало мне позаимствовать систему охлаждения ствола "Печенега". В итоге вышел этот мутант РПК в семь кило, без патронов, легче ДП почти на полтора килограмма. Со снаряжённым магазином контраст, правда, был меньше.
   Много времени потребовала пристрелка оружия и изготовление прицельных приспособлений, в основном из-за того, что по зимнему времени стрелять посветлу я мог только в свои выходные, чем и занимался в компании милиционеров, которые в виде компенсации за устроенную нервотрёпку и обеспечивали заводские испытания. По их рекомендациям тоже вносились мелкие изменения, касающиеся эргономики.
   После многих усилий, отобрав три лучшие по кучности винтовки и пару пулемётов, группа в единственном лице главного конструктора Любимова и четырёх милиционеров из отдела заводской охраны, выехала в Солнечногорск, на курсы "Выстрел", к месту проведения конкурса 1930 года на автоматическую винтовку для вооружения РККА. Ради такого случая, мне пришлось взять в начале марта отпуск за свой счёт. В своей победе в этом конкурсе я абсолютно не сомневался, точно зная, что до 1936 года ничего стоящего на смену винтовке Мосина не сделают и мысленно прокручивал все положительные моменты принятия на вооружение в 1930 году автоматической винтовки на основе конструкции Михаила Тимофеевича. Действительно, за десять лет их наклепают - мама не горюй! Попутно будет технология изготовления совершенствоваться. И к началу новой большой войны наша армия будет иметь перед любым противником преимущество, хотя бы в индивидуальном оружии. Если приложить сюда ещё и пулемёт, то картина ещё более радостная получается. Наконец, мне удастся выдвинуться, моё слово будет иметь хоть какой-то вес, я смогу влиять на ситуацию в нужном мне направлении.
   Рассуждая про себя подобным образом, я не мог даже предположить, что наш образец забракуют. Тем сильнее стал для меня удар. Нет, отстрелялись и винтовка и шедший вне конкурса пулемёт безупречно, продемонстрировав высокую надёжность и приемлемую кучность. Особенно это бросалось в глаза при сравнении с образцами Дегтярёва и Токарева, которые постоянно давали поломки и задержки, да и весили больше. Но заключение приёмной комиссии по винтовке меня шокировало: "Так как образец Любимова имеет на 50 м/с меньшую начальную скорость пули, его бронебойное действие ниже, чем у винтовок Дегтярёва и Токарева, а также ниже чем у состоящей на вооружении винтовки обр. 1891 года, поражение танков бронебойными пулями не обеспечивается". Вот тебе бабушка и юрьев день! До кучи: "Мало приспособлена к штыковому бою". И, в итоге: "В принятии на вооружение отказать". Пулемёт оказался "не имеющим реальных преимуществ перед ДП, производство которого уже налажено". К тому же "сильное дульное пламя". Приплыли! Три месяца труда насмарку!
   Несколько скрасило безрадостный итог то, что имел честь завязать знакомство с Токаревым и Дегтярёвым, которым изрядно прополоскал мозги ещё во время проведения конкурса своими планами на будущее. А были в них промежуточный патрон, компактный пистолет-пулемёт с охватывающим ствол затвором, шнековый магазин, патроны увеличенного калибра в стандартной гильзе для бесшумного оружия, интегрированный глушитель для него же. А самое главное - единый пулемёт с ленточным питанием. Услышанное заставило конструкторов изрядно задуматься, к чему я и стремился. Хотя и поспорить пришлось изрядно, доказывая свою правоту, особенно по первому пункту.
   Вот так вот я и уехал домой несолоно хлебавши, решив для себя, что для принятия моей винтовки местным красным командирам просто не хватает представления о будущей войне. Исправлять это досадное обстоятельство я намеревался сразу, как только разживусь пишущей машинкой.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Движок.
  
   Эпизод 1.
  
   Апрель месяц стал для автозавода знаменательным. 22 числа в торжественной обстановке, в присутствии всего коллектива, был пущен сборочный конвейер. Для заводчан это стало настоящим праздником, их тяжёлый труд, которому они беззаветно отдавались из-за моей нечаянной подначки, был впервые весомо вознаграждён. И дело вовсе не в деньгах и благодарностях начальства, а в том, что было сделано огромное дело, в котором участвовали сотни самых разных людей. Все чувствовали небывалый душевный подъём, и я тоже, несмотря на свою чёрствую натуру, поддался этому настроению. И кто бы что ни говорил тогда на увешенной флагами и транспарантами заводской территории, всё по сути сводилось к одному и тому же: "ДА! МЫ ВСЕ ВМЕСТЕ СДЕЛАЛИ ЭТО! МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ЕЩЁ БОЛЬШЕ!".
   От руководства страны приехал нас поздравлять сам товарищ Сталин собственной персоной. Произнеся речь, в которой хвалил коллектив завода, идущего на острие индустриализации, он закончил её так:
   - ... Знаменательно, что пуск конвейера первого советского автозавода совпал с днём рождения великого вождя пролетарской революции товарища Ленина...
   Как же, совпал. Могли ещё позавчера запустить, нет, тянули чего-то. "Надо территорию в порядок привести, надо транспаранты развесить". Ох уж эти круглые даты!
   Сталин меж тем продолжал.
   - Его, к великому нашему горю, уже нет с нами, но дело его живёт! Лучшим доказательством этого служат успехи вашего коллектива, смело идущего по пути строительства коммунизма! ЦК партии большевиков принял решение отметить ваш завод и присвоить ему светлое имя товарища Ленина. Мы надеемся, что вы и впредь будете верны его заветам и не уроните этого высокого звания.
   Это что же получается? 1-й государственный автомобильный завод имени Ленина? ЗИЛ? Чудны дела твои Господи! Это что ж, опять я виноват? Мне что, чихнуть нельзя, что бы что-нибудь не поменялось? Самое главное, конечно, чтобы на пользу, но пугает то, что этот процесс я абсолютно не контролирую. Все мои изощрённые планы разбиваются о суровую реальность, в то же время, любые незначительные телодвижения могут вызвать деформацию известной мне истории, причём существенную. В поговорку "всё, что ни делается - всё к лучшему" я, с некоторых пор, не верю. Потому как осознал, что из неё, как из песни, слова не выкинешь, а правильно она звучит "всё, что Господь ни делает - всё к лучшему", смысл совершенно другой. А я всего лишь человек, которому, как известно, свойственно ошибаться. Но и сидеть сиднем я не могу! Задачи своей не выполню! Хорошо врачам с их принципом "Не навреди!", у них все рецепты записаны, да и тренировались они сперва на покойниках. Мне же надо править по живому организму целой страны и лекарство неизвестно. Блин, да я даже диагноз поставить не могу!
   Пока я рассуждал сам с собой подобным образом, на импровизированной трибуне выступали по очереди руководители и передовики производства. Дошла очередь и до нашего незабвенного ударника Пети Милова, славящегося своим умением произносить зажигательные речи, правда исключительно в женском обществе и интимной обстановке. Его выступление живо напомнило мультик про Чебурашку и крокодила Гену - "Мы строили-строили, наконец, построили. Ура!". При этом он судорожно мял свою парадную фуражку, а взгляд его, метавшийся по толпе, вдруг сфокусировался на мне. Я даже не успел сообразить, чем мне это грозит, как говорливый комсомолец ляпнул, тыкая в меня пальцем.
   - Да мы, это, что... Вот, товарищ Любимов - да! Это он всё... А ещё винтовку сделал!
   Стоящие впереди меня люди обернулись и расступились, желая рассмотреть мою примечательную личность, те кто был рядом, тоже отодвинулись на шаг, и я, с отвисшей от неожиданности челюстью, остался один в живом коридоре, образовавшемся по направлению указующего перста нежно мной про себя любимого, в самых заковыристых выражениях, ученика.
   - Петрович! А ну давай-ка, держи речь! Скажи от мастеров нашего цеха! - Евдокимов подтолкнул меня в спину, и мне пришлось сделать пару шагов вперёд на ватных ногах. Попытавшись восстановить положение и отступить назад, наткнулся на рабочих, уже заполнивших свободное пространство. Бросилось в глаза, как усмехнулся Сталин, наблюдая за этой картиной. Мне стало жутко стыдно за свою растерянность, здоровый мужик, а суетится как баба! Я, по ощущениям, даже покраснел. Да что я в конце концов комплексую? Что я людям пару слов сказать не смогу? Говорить - не мешки ворочать! Вон, даже Милов умудрился что-то пролепетать, а мне сам Бог велел! Одёрнув автоматическим движением робу, решительно направился к трибуне.
   Шагая вперёд, я смотрел прямо перед собой и самой примечательной деталью в поле моего зрения были чуть прищуренные в усмешке жёлтые глаза действующего вождя мирового пролетариата. Может правда, плюнуть на всё и напроситься на аудиенцию, где всё рассказать? Сразу всё станет легче, не придётся ничего придумывать и терпеливо капать на мозги ответственным работникам, что бы те почесались и двинулись в нужную сторону. С другой стороны, есть нехилый шанс, что информация будет использована неправильно, а я уже с этим ничего поделать не смогу. Всё-таки этих товарищей я ещё толком не понимаю. Нет, как-то беспомощное состояние, когда всё решает кто-то другой, мне не по нутру. Так что, обойдёшься, усатый, без послезнания, не уверен я в тебе.
   Поднимаясь по боковой лесенке на сколоченную из неструганных досок, спрятанных за транспарантом, импровизированную трибуну, наткнулся на Артюхину, оттеснённую мужиками в задний ряд и поэтому ранее не замеченную.
   - Здравствуй, товарищ Любимов. - Ободряюще улыбнулась мне она, пока я проходил мимо.
   - Здравствуйте, Александра Фёдоровна. Не ожидал Вас здесь увидеть.
   Сталин, полуобернувшись, с видимым удивлением перевёл взгляд, в котором не осталось и тени прежней иронии, с меня на редактора "Работницы" и обратно. Ничего, это ещё цветочки, сейчас я тебя ещё больше удивлю.
   - Что вам сказать, товарищи? Что вы все молодцы? Это вы и без меня знаете. Что мы запустили конвейер, и машины из ворот нашего завода будут выходить не сотнями и тысячами в год, а десятками тысяч, может даже сотнями? Это тоже ни для кого не секрет. Поэтому, скажу, зачем это нужно. Про построение коммунизма говорить не буду, не силён, буду конкретно. Вот взять наш АМО-2, или как бишь его теперь назовут, ЗИЛ-2. Грузоподъёмность его 2,5 тонны. Что это значит? Что он может разом поднять один боекомплект дивизионной гаубицы и перевезти его за полчаса на двадцать пять километров. Сейчас в армии такой вес поднимают два зарядных ящика, запряжённые дюжиной лошадей и перемещают его на то же самое расстояние за день.
   Почему я вдруг заговорил об армии? Да всё просто. Наше советское государство для мирового империализма как кость в горле. Мы самим своим существованием ставим по сомнение их притязания на власть над рабочими и, якобы, священное право их собственности. Поэтому они, вне всякого сомнения, приложат все силы для того, чтобы нас уничтожить. Многие считают, что у империалистов ничего не выйдет потому, что пролетариат их собственных стран не будет спокойно смотреть, как они нападают на наше государство рабочих и крестьян и восстанет, совершив революцию. Так вот, это в корне не верно! Вижу, возмущаетесь, Любимов ерунду городит, да? Погодите, сейчас объясню всё. Неверно это потому, что на нас лежит слишком большая ответственность за нашу Родину и мы не можем ставить её судьбу в зависимость от решения, которое примет иностранный пролетариат! Вдруг у него кишка, тонка окажется для революции, будь они хоть сто раз на словах коммунистами? Наплевали же германсие коммунисты на принцип пролетарского интернационализма во время Мировой войны? Нет, мы вольные люди и должны решать свою судьбу только своей волей! То есть свобода, независимость и территориальная целостность союза ССР должны быть обеспечены только нами самими, вне зависимости от любых внешних факторов. А для этого нам нужна могучая армия и флот, чтобы защищать наше народное государство от любых посягательств. Тем более, что в Европе набирает силу фашизм, который буржуазия откармливает, как зверя, чтобы он бросился на нас. И многие соблазняются фашистской идеологией, ведь куда проще отнять, чем упорно трудиться самому. Фашисты спят и видят, как они повелевают покорёнными народами, пользуются их рабским трудом. Поэтому, я хочу попросить товарища Сталина, как нашего вождя, уверен, весь коллектив завода меня в этом поддержит, приложить все усилия, чтобы не допустить фашистов к власти в любой стране, где они её ещё не получили. Мы же, в свою очередь, должны также упорно трудиться, чтобы построить такую экономику, глядя на которую империалисты от зависти бы лопнули, чтобы вооружить такую армию, глядя на которую любой враг самой мысли напасть побоялся бы. У меня всё, простите, если что не так сказал.
   Уфф! Воды! Но, вроде, всё сумел сказать и про интернационализм и про фашизм и про войну. Имеющий уши да услышит. А если к ушам ещё мозги прилагаются, то ещё и осознает. А для большинства работяг, по лицам вижу, речь моя, что шаманские камлания - слов много, но ничего не понятно. Ладно, главное, чтоб Сталин подумал на эту тему. Посмотрим, кстати, что ответит, ведь к нему просьба прямая была.
   Иосиф Виссарионович, шагнул вперёд и встал рядом со мной.
   - Руководству ВКПб, и мне лично, отрадно видеть, что мы не ошиблись в вашем коллективе! Имея крепкую парторганизацию, которая состоит из таких политически грамотных коммунистов как товарищ Любимов...
   Директор завода Лихачёв придвинулся сзади и вполголоса сказал.
   - Он беспартийный...
   - ...Которая состоит из таких пролетариев, как товарищ Любимов, можно решить любую задачу! В том числе и ту, которую он поставил. Правительству Союза ССР известна вся звериная сущность фашизма, мы всеми силами с ним боремся, особенно по линии Коммунистического Интернационала, который товарищ Любимов недооценивает. И, все вместе, несомненно, его победим!
   Сначала со сцены, из заднего ряда, а потом и по всему сборочному цеху раскатилась волна аплодисментов, заглушая голос Лихачёва, пробубнивший у меня над ухом.
   - Чтобы завтра же заявление в партию написал!
  
   Эпизод 2.
  
   Парад и первомайская демонстрация 1930 года запомнилась мне особенно, в этот день первые два десятка грузовиков ЗИЛ-2 прошли во главе заводских колонн по Красной площади. Там было непривычно тесно, полным ходом шла реконструкция и значительная её часть была отгорожена высоким забором, задрапированным плакатами.
   На праздник народ приходил семьями, на парад посмотреть, себя на демонстрации показать, пришёл и я с Полиной. Парада, правда мы не увидели, а мне очень хотелось сравнить с тем, что будет потом, но боевой техникой издалека всё же полюбовался.
   - Смотри! Наши броневики! - Милов, сидевший в кузове ЗИЛа вместе со своими комсомольцами, удостоенными такой чести за ударный труд и прочее, а на самом деле, чтобы продемонстрировать партийному руководству "лицо завода" - молодых и энергичных, показал в направлении маячивших над толпой кургузых башен. Я даже попытался подпрыгнуть, чтобы рассмотреть это антикварное чудо.
   - Петрович, чего скачешь? Айда к нам! - За мою куртку уцепилось сразу три пары рук, но мне удалось вырваться и, подхватив Полину, посадить её в кузов, после чего я и сам перелез через борт. Взглянув в указанном Миловым направлении, я только разочарованно вздохнул и в сердцах брякнул
   - Фигня.
   Нет, с точки зрения истории техники это были очень примечательные экземпляры, но вот в плане боевых свойств...
   - Да ты что! Это наши лучшие броневики! - Комсомольцы возмущённо зароптали.
   - Не беда, сделаем ещё лучше.
   - Вечно ты, Петрович, недоволен.
   - Стремиться, дорогие мои, надо к большему и лучшему. Плох тот солдат, у кого нет маршальского жезла в ранце!
   - Чего?
   - Поговорка такая.
   Между тем, колонна двинулась, и спрыгивать было уже поздно, да и не к лицу. А с передней машины, стоя в кузове и полуобернувшись назад, грозил мне кулаком Лихачёв. Куда мол, с суконным рылом, да в калашный ряд?! Заявление-то в партию я ему так и не принёс, успешно скрываясь от партийных руководителей и уходя от ответов на вопросы рядовых товарищей. На возмущённую жестикуляцию директора завода мне оставалось отвечать лишь разведёнными в жесте непонимания руками. В таком положении мы и проехали мимо трибуны, которая надвинулась неожиданно быстро. Мне показалось, или Сталин мне подмигнул?
  
   Эпизод 3.
  
   А жизнь на заводе стала совсем нервная. Сборочный конвейер-то мы запустили, только вот остальные цеха сильно отставали и дело было даже не в людях, а в поставках оборудования. Цеха простаивали, не было станков, фактически завод собирал ЗИЛ-2 из импортных запчастей. Советскими в этих машинах были по большому счёту, рама, подвеска, да колёсные диски, которые как раз и варили мои комсомольцы, работая на склад с двукратным перевыполнением плана. Поставки же основных механизмов из Америки были нерегулярными, то партию привезут, работаем, нет агрегатов, конвейер стоит. Да и такое случалось, что были, к примеру, коробки, не было движков. В общем, ритмичного налаженного производства не получалось. И терпеть такое положение придётся ещё минимум год, пока завод не войдёт в стой полностью. Пока же наряду с отвёрточной сборкой ЗИЛ-2 с конвейера сходили и старые АМО-Ф-15, агрегаты к которым можно было делать на существующем оборудовании.
   И вот тут то совпал мой шкурный интерес с государственным. Дело в том, что в один действительно прекрасный момент, Полина заявила мне, что беременна. Конечно же, как честный человек я обязан был жениться, причём, это не она мне сказала, а я сам так искренне считал, чем сильно её порадовал. Сама процедура регистрации брака в советском государстве свелась к попутному заходу в сельсовет, где была сделана соответствующая запись, вот с церковью было чуть сложнее. Передо мной опять встала проблема исповеди, и приходилось выбирать, кому врать, Полине или священнику. Или умалчивать, что в данном случае одно и то же. Но, в конце концов, решил, что с женой мне жить, а Бог простит, если сильно грешить не буду. Свадьбы как таковой у нас не было, я постоянно пропадал на заводе и знакомств в Нагатино не завёл, а Полю, считая ведьмой, вообще обходили стороной. В общем, придя домой после венчания, мы сразу приступили к кульминационной части, минуя застолье и прочие формальности. Пожалуй, это была самая лучшая свадьба в моей жизни.
   Лишь только осознав себя законной супругой, Полина стала капать мне на мозг, мол, мало дома бываешь. И встал я перед выбором - или завод, или жена. Дело в том, что задерживаясь на работе, я опаздывал на катер, а идти пешком от Нижних Котлов после тяжёлого трудового дня мне как-то не улыбалось. Задумался я над индивидуальным средством передвижения, да и правду сказать, по баранке сильно соскучился. Покумекав так и сяк, понял, что купить авто я не смогу, а соберу самостоятельно только лет через десять, раньше из дома выгонят за неявку для исполнения супружеского долга. Вариант с конём был самым простым, но при коллективизации лошадей объявили средством производства и забрали в колхоз, получить в частные руки было нереально. Потом, когда в апреле окончательно сошёл лёд на реке, мои мысли обратились к лодке. Беда была в том, что грести ничуть не лучше, чем идти пешком. Поэтому я возжелал парус и имел неосторожность поделиться этой мыслью с женой. На что она мне заявила, что самого на тряпки пустит и коли я на ЗИЛе работаю, должен поставить на лодку мотор. Под страхом отлучения от тела.
   Изобретать я поначалу ничего не собирался, а думал собрать движок из бракованных деталей, доведя их до ума, благо брака было хоть завались. Слава Богу, сообразил, что если соберу работающий движок, то под разряд негодных он уже не подпадает и получится кража социалистической собственности в чистом виде и крупном размере. Сколько за это сейчас могут дать даже думать не хотелось.
   Единственным вариантом было собрать свой оригинальный двигатель. Причём он должен быть простым, как пять копеек, иметь минимум деталей, которые можно сделать в опытном цеху автозавода из брака или попутно. Ещё немаловажным требованием было отсутствие стандартных деталей, поставляемых на завод для комплектации моторов, например, свечей, потому, как их можно было только украсть. Вот такая вот нетривиальная задача. Я чуть голову себе не сломал, пока, подстёгиваемый спермотоксикозом, не вспомнил движок, разработку которого финансировал один небезызвестный в будущем председатель совета директоров транснациональной корпорации.
  
   Эпизод 4.
  
   Вот тут то и всплыла проблема точных расчётов, в моё время, испорченное доступностью калькуляторов, искусство математических действий при помощи бумажки или логарифмической линейки было попросту позабыто. Мне нужен был либо математик, либо калькулятор. Самое обидное, что последний у меня был. В мобильном телефоне, который я пожадничал утопить при первой возможности, как большинство других компрометирующих меня вещей. Вот только сдох этот аппарат ещё полгода назад и зарядки к нему не было. Хотя, автомобильная зарядка для него, по сути - просто переходник, правда, в нём, должно быть, нехилое сопротивление стоит, чтобы силу тока и напряжение уменьшить.
   Бывший ювелир, пришедший на завод, когда этим делом стало заниматься попросту опасно, глянув на разъём спрятанного в деревянном ящике мобильника, покряхтел, но обещал сделать ответную часть. Принёс через три дня штекер с двумя болтающимися проводками и даже денег не взял, к моему удивлению.
   - Знаешь, Петрович, спасибо тебе, по настоящему делу соскучился и сноровку терять начал, если бы не ты, так бы и закис. А пока с этой штуковиной дома ковырялся, так руки сами всё вспомнили.
   - Да не за что, тебе спасибо, ещё, кстати, подойду. Надо один очень-очень точный механизм, в смысле изготовления, сделать. ТНВД называется.
   - Нуу... Раз механизм, то без поллитра не разберёшься...
   - Замётано.
   Следующими объектами моих домогательств стали сотрудники электролаборатории у которых я полностью оккупировал амперметр с вольтметром, испытывая один за другим проволочные резисторы, как наиболее простые, добиваясь снижения параметров тока до необходимых мне значений.
   Когда первая в мире автомобильная зарядка для мобильного телефона была готова, она представляла собой деревянный ящик со сторонами пятнадцать на десять и торчащими из неё тремя проводами, два из которых накидывались прямо на клеммы, а третий заканчивался штекером.
   - Семён Петрович, опять что-то изобретаешь? Помощь не нужна по комсомольской линии? - Милов застал меня в тот момент, когда я, улучив минутку в обеденный перерыв, подключал всю систему в сборе к аккумулятору дежурной машины.
   - Нет, Петя, спасибо, я и за винтовку не знаю, как вас благодарить, да тут и дело деликатное.
   - Да? А что это у тебя?
   - Сказал же - дело деликатное.
   - Ну Петрович, скажи пожалуйста!
   - А! Чёрт с тобой! Всё равно с живого не слезешь! Трансфакатор это!
   - Чего?!
   - Ну, понимаешь, жена меня в спальню не пускает. Вот я и изобрёл прибор, чтоб женщина в транс впадала. Ну и, ты понимаешь... Тебе он без надобности.
   - Ну, ты даёшь! - Петька изумлённо выпучил глаза.
   - Петя, только прошу душевно, как любимый твой наставник, не говори никому, ладно? Дело деликатное...
   - Ладно-ладно, молчок...
   Ну вот и славненько, как говорил подлый Геббельс: "Чем круче ложь, тем легче верят".
   Правда, моё обычное в последнее время озабоченное состояние, с обретением вычислительных мощностей, улетучилось. И это не осталось незамеченным. Через неделю ко мне подошёл Евдокимов, смущённо пыхтя и краснея, и попросил.
   - Семён, ты это... Одолжи трансваркат... Тьфу, ты! Ну, ты понял. На пару дней, а?
   - Что одолжить?
   - Да тише ты! - Замахал руками мастер. - Прибор свой, который, ну, это...
   - А... Не получилось у меня ничего, Михалыч, сам мучаюсь.
   Я отвернулся и как можно быстрее вышел из цеха, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу хохот.
  
   Эпизод 5.
  
   С калькулятором дело пошло веселее и я, уединяясь по вечерам в своём прежнем подвале, всё равно к Поле было лучше не соваться, и обложившись техническими справочниками, приступил к проектированию. Составив для себя схему и сделав эскизы деталей двигателя, для простоты однорежимного, начал потихоньку озадачивать мастеров. По заводу поползли слухи, что Любимов опять что-то изобретает. Предположения делались самые разные, но большинство почему-то считало, что это будет паровая машина.
   В день сборки, опять после завершения рабочего дня, в опытном цеху собрались любопытные. Причём, вновь подходившие, больше всего беспокоились о законности данного механизма. То и дело слышалось.
   - А это у тебя не пушка, часом? С тебя станется.
   Успокоив присутствующих, я приступил к сборке. Установив на специально сваренной утяжелённой раме нижнюю половину картера, вложил в неё трёхколенный вал с уже смонтированными шатунами и внутренними поршнями. Так как коленвал имел всего две опоры, больше никаких действий внутри картера не требовалось и я смонтировал верхнюю его половину. Потом настала очередь цилиндров, которые были расположены оппозитно, в них уже вставил по очереди внешние поршни и соединил с внешними же, находящимися снаружи цилиндров, шатунами. Следом дошла очередь до впускных и выпускных коллекторов, форсунок и топливопроводов. ТНВД был смонтирован прямо на валу, шпиндели были расположены точно так же, как и цилиндры и толкались единственным эксцентриком. Конечно, этот насос ещё не был полноценным и не позволял регулировать подачу топлива, но для испытания самой работоспособности схемы на холостых оборотах вполне годился. Компрессором на этом, по сути, действующем макете, я решил пока не заморачиваться, так как для ПЦН требовалась повышающая передача, а для турбокомпрессора просто не было материалов, сохраняющих работоспособность свыше трёхсот градусов цельсия. Проблему продувки цилиндров я решил подключением впускного коллектора к заводской воздушной сети, что для макета было более чем оправдано и для холстых оборотов достаточно. Оставалось смонтировать масляную и водяную помпы, кожухи шатунов и кожух системы охлаждения. Монтаж, в котором принимали участие все, кто мог до движка дотянуться, занял от силы сорок минут. Залить жидкости было вообще пятиминутным делом.
   - И что у нас здесь происходит?
   Что!? Опять!? Медленно оборачиваюсь, пряча испачканные маслом руки. Лихачёв стоит и изучающе оглядывает присутствующих.
   - Да, мы тут это... Мотор собираем. - Блеснул красноречием Милов.
   - Что за мотор?
   Тут уж мне удалось опередить снова открывшего рот Петю.
   - Оппозитный турбодизель с противоположно движущимися поршнями, работающими на один коленвал.
   - Ох, как заковыристо звучит! И что? Собрали? - С усмешкой спросил Лихачёв.
   - Да, вроде...
   - Ну, так запускай!
   Открытый клапан воздушной магистрали выдохнул в движок сжатый воздух а из под потолка упала чугунная чушка, вытягивая переброшенный через блок трос, намотанный другим концом прямо на маховик. Движок крутнулся несколько раз в холостую, прогоняя топливо в форсунки, а потом дико заревел. Но ещё громче было дружное "УРА!" доведённых этим запуском до экстаза рабочих. Подумалось - только б потолок не рухнул.
   - Хорошего понемножку. - Сказал я сам себе и повернул кран подачи топлива. Двигатель заглох.
   - Что случилось? - В наступившей тишине спросил Лихачёв.
   - Сегодня ничего по мотору сделать уже не успеем, ночь на дворе, а его гонять надо, разбирать, смотреть, снова гонять. Утро вечера мудренее.
   - Значит так. Завтра утром ко мне на доклад. Если направление стоящее, сформируем бригаду по этому мотору. - Решительно распорядился директор завода, а потом удивлённо добавил. - Это ж надо! Первый собственный ЗИЛовский движок. Как чёртик из табакерки!
  
   Эпизод 6.
  
   Потратив полночи на сборку наглядного макета из чурбачков и реечек, чтобы было проще объяснять директору завода принцип действия движка, ровно в 9.00 я сидел в приёмной злой и не выспавшийся. Положительных эмоций добавил секретарь, заявивший, что директор отсутствует и когда будет - неизвестно. Хорошие дела, назначать встречи и на них не являться! А ещё меня добило осознание того факта, что руководство завода хочет наложить на мой движок свою лапу, тогда прощай супружеская постель надолго. Никаких моторных лодок мне не видать. Или доказывать, что мой движок не рабочий. Это ещё хуже - обвинят в использовании рабочего времени в личных целях.
   И чего я, дурак, этим дизелем занялся? Блин, надо было турбину делать! Движущаяся деталь всего одна - центробежный компрессор и центростремительная турбина на одно оси. Один подшипник и дейдвуд, всё! А в камеру сгорания впрыскивать дистиллированную воду для снижения температуры перед турбиной, которая с лихвой компенсируется увеличением объёма рабочего тела. Как в торпеде. Для поездки на завод и обратно дальности хода вполне хватит.
   За два часа, которые я прождал директора, мои мысли плавно перетекли от проекта турбины к её изготовлению, потом стал прикидывать, как пользоваться лодкой, обслуживать и заправлять её, представил как буду ходить рекой на завод кум королю, и в конце концов доберусь до постели. Вот на этих то приятных мыслях, поправивших моё настроение, и застало меня появление Лихачёва в компании какого-то мужика с зачёсанной направо чёлкой.
   - А... Изобретатель... - Не очень-то приветливо пробормотал директор. - Здравствуй, проходи.
   Поздоровавшись в ответ, я вошёл в кабинет, а Лихачёв продолжил, обращаясь совсем не ко мне.
   - Вот, полюбуйтесь, Алексей Дмитриевич, на нашего самородка. Уклоняется от вступления в партию с завидной изобретательностью, но умудряется одновременно засветиться перед начальством, то винтовкой своей, то мотором. А ещё, мне доложили, что-то совсем срамное изобретать пытался. Только извращенцев мне на заводе не хватает! Кстати, Любимов, Управление вооружений Центрального аппарата РККА прислало в начале мая нам заказ на полсотни экземпляров, да на десяток твоих пулемётов. Но, вот незадача, нигде тебя не могли найти! Пришлось от заказа отказаться за невозможностью выполнения, да. Мы ж всё-таки автомобильный завод, а не оружейный.
   Потрясённый до глубины души подобной выходкой руководства завода, мелочно отомстившего мне за так и не написанное заявление, я растерянно пробормотал.
   - Как же так, Иван Алексеевич, ведь винтовка не мне нужна, а армии. Разве можно так...
   - Не боись! Армия её получит! Без твоего участия. Заказ перенаправили на ТОЗ. Я ж не вредитель какой, просто хочу, чтоб каждый своим делом занимался. А твоё дело, как рабочего автозавода - автомобили. Вот и будь добр. Ладно, дело это прошлое. Сейчас, так сказать, на повестке дня очередное твоё художество. А чтобы ты мне ерунду какую-нибудь не подсунул, я не поленился с утра заехать в НАМИ и спросить, что такое "оппозитный двухцилиндровый турбодизель с противоположно движущимися поршнями". Там до сих пор, наверное, в затылках чешут. Вот, Алексей Дмитриевич Чаромский очень заинтересовался, он и будет выступать в качестве эксперта. Познакомьтесь товарищи.
   - Семён Петрович Любимов. - Представился я, разглядывая будущего выдающегося конструктора советских дизелей.
   - Очень приятно.
   - Давай, товарищ Любимов, докладывай, что у тебя там. - Нетерпеливо прервал наши переглядки Лихачёв и я, развернув свёрток с макетом, начал.
   - Значит так. Оппозитный двухтактный дизель с противоположно движущимися поршнями. Принцип его действия вы можете увидеть на этом макете. - Я на несколько оборотов провернул коленвал. - Цилиндры расположены по сторонам картера, в каждом по два поршня, работающих на один коленвал. Шатуны внешних поршней расположены снаружи цилиндра и скрыты в специальных кожухах. По два шатуна на каждый внешний поршень. Продувка цилиндра прямая, от компрессора, через впускные и выпускные окна, открывающиеся в верхних мёртвых точках. Преимущества данного двигателя. Ну, во первых он очень простой и содержит вдвое меньше деталей, чем обычный четырёхтактный. Причём, мелких деталей, самых сложных в изготовлении, минимум. Как видите, клапана и распредвал отсутствуют. Коленвал короткий, три колена всего, что снижает риск поломки вследствие воздействия крутильных колебаний. Двигатель полностью сбалансирован, поэтому коленвал промежуточных опор не имеет. Двигатель имеет стандартный для АМО диаметр цилиндра 100мм и может полностью изготавливаться на имеющемся оборудовании. Два поршня в цилиндре позволяют использовать энергию сгорания топлива наиболее полно. Для наглядного примера приведу обычную пушку. При выстреле снаряд летит в цель, а пушка откатывается назад. Это обычный двигатель. А здесь два снаряда вылетают в противоположных направлениях и оба попадают в цель, пушка остаётся неподвижной. То есть, в этой схеме все силы замкнуты на вал, поэтому сам двигатель можно сделать лёгким. Каждый оборот коленвала - рабочий ход. То есть, фактически этот двигатель при двух цилиндрах, равен по мощности восьмицилиндровому четырёхтактному движку равной размерности. А с учётом меньшего трения - и двенадцатицилиндровому. Максимальная мощность при данной размерности, если его делать алюминиевым - до 300-350 л.с. Чугунный вариант может дать до 180-200 л.с. Правда, ресурс будет маленьким. Так что мощность двигателя, пригодного по ресурсу к установке на автомобиль для алюминиевого варианта - 200-240 л.с., а для чугунного 120-140 л.с. Так как в этой схеме гораздо большая доля энергии топлива переходит в полезную работу, тепловые потери снижаются и, соответственно, снижаются требования к системе охлаждения. Охлаждение вполне может быть воздушное. И последнее, двигатель дизельный и потребляет дёшёвое топливо, которого получается при перегонке нефти гораздо больше, чем бензина. А расход топлива настолько мал, что просто несопоставим с традиционными бензиновыми двигателями равной мощности.
   Мой запал прошёл и я остановился перевести дух. Чаромский воспользовался паузой и тут же ввернул вопрос.
   - И что? Работает в железе?
   - Ещё как! Сам вчера видел. - Лихачёв подскочил со стула. - Да, что говорить. Пойдём посмотрим! Лучше увидеть один раз, чем услышать сотню.
   Новый запуск двигателя происходил при ещё большем скоплении народа, присутствовали не только все работники опытного цеха, побросавшие свои станки ради такого случая, но и из других цехов набежал народ, привлечённый рёвом выхлопа. Дав двигателю поработать пять минут, поставил на его корпус железную кружку с водой и жестом пригласил Чаромского посмотреть. Вода в кружке блестела ровным зеркалом, без малейшей ряби, недаром я отправил в брак столько черновых заготовок шатунов и поршней, подбирая максимально близкие по весу пары. В то время, такая уравновешенность считалась для двигателя высшим шиком, и не было более эффектного хода, чем поставить на рядный двенадцатицилиндровый движок какого-либо лимузина монету ребром. Возможности показать такой же фокус я был лишён, верхняя поверхность дизеля не имела ни одной плоской поверхности, чтобы копейка не скатилась.
   Насладившись произведённым эффектом, я заглушил двигатель, чтобы можно было говорить. Этим тут же воспользовался Лихачёв.
   - Что я Вам говорил, Алексей Дмитриевич!? Работает зараза! Первый наш советский ЗИЛовский мотор!
   - Одну минуточку. - Я решил припомнить директору его финт с винтовкой и подловил в момент наивысшего экстаза. - Завод мне разработку и постройку мотора не оплачивал. Так что извините-подвиньтесь, мотор мой.
   - Ты о чём это, Петрович? - Лихачёв опешил и растерянно оглянулся по сторонам, ища поддержки.
   - А о том, Иван Алексеевич, что винтовку я за свои деньги уже сделал, Бог с ними, да ещё у комсомола средства на нужды обороны занял. И где теперь та винтовка? Другому заводу заказали. Нам же даже "спасибо" никто не сказал. Если хотите движок - оплачивайте разработку, постройку и испытания. У меня карман не резиновый всё за свой счёт делать. А этот мотор я меняю! Не глядя! На личный автомобиль.
   - А ты, Любимов, шкурник, оказывается! - Директор был вне себя. - Денег тебе, стало быть, не надо. Машину подавай. Да у самого товарища Сталина личной машины нет! Вот скажи, зачем тебе?
   - Так, Иван Алексеевич, работаю сверхурочно, домой добраться не на чем. Жена сказала - будет так продолжаться, вообще можешь не приходить. И в подвал выселила к чертям собачьим. А мне, вы уж извините, жена как-то дороже всех моторов. Хотите, чтобы я над ним работал - обеспечьте личным транспортом, чтобы домой в любое время вернуться мог.
   Лихачёв вдруг жизнерадостно заржал. Все присутствующие непонимающе на него воззрились. Уж не сошёл ли директор с ума от радости? Немного успокоившись, Лихачёв, всё ещё давясь смехом, выдал.
   - Во, мужики! Теперь то, мы точно знаем, что трансфакатор не работает! А мы то, головы себе ломали! Даже Евдокимова на разведку посылать пришлось!
   Теперь ржали уже все, кроме меня и ничего не понимающего Чаромского. А мне было совсем не до смеха и, обводя толпу взглядом, я нашёл скалящегося во все тридцать два Петю. Тот, встретившись со мной глазами, подавился и, густо покраснев, скрылся за спинами. Найти его, чтобы посчитаться за этот случай, мне целую неделю не удавалось, а потом уж за временем всё перегорело.
   - Ладно! Хорош! Значит так, премию Любимову и всем, кто участвовал. Евдокимов, список за тобой. А тебя, страдалец, дежурная машина домой возить будет, обойдёшься без личного автомобиля. А заодно всех, кто по мотору работать будет допоздна, чтобы наш изобретатель не зазнавался. Всё. - Подвёл итог нашего спора Лихачёв.
   Всеми позабытый из-за этих разборок Чаромский наконец-то смог перевести беседу в конструктивное русло.
   - Я что-то не вижу компрессора для продувки цилиндров. Мотор к магистрали подключён.
   - Это действующий макет, его даже не испытывали ещё, да и негде, стендов-то нет. Как убедимся, что всё работает, так компрессор поставим и ТНВД с регулируемой подачей, чтобы уж он не однорежимный был. Тогда максимальную мощность и расход топлива и всё остальное можно будет определить. А там и на шасси поставим, посмотрим, как он на автомобиле работать будет.
   - У меня к вам предложение. - Чаромский, помолчав, продолжил. - Давайте мы заберём мотор в НАМИ и там испытаем...
   - НЕТ! Не отдам! - Лихачёв был категоричен. - У нас план горит, на грузовики нечего ставить! А вы его заиграете, по глазам вижу! Хотите - здесь работайте, хотите - второй экземпляр заказывайте.
   - Иван Алексеевич. - Попытался урезонить директора Чаромский. - Ну какие грузовики? У него же мощность больше чем вдвое против АМО-..., простите, ЗИЛ-2. Вам новую машину целиком надо строить.
   - И построим! Вон у меня какие орлы! Мотор сами сделали, а машину тем более смогут.
   - Кхм... Я считаю, что товарищ Чаромский прав и отказываться от сотрудничества с НАМИ неправильно, пусть это будет совместной работой, главное, чтобы не макет, а настоящий мотор был как можно скорее. Без НАМИ исследование процессов и их оптимизация затянется, если вообще будет возможна. А в целом, его же не только на машины ставить можно, но и на самолёты, на корабли. Вот пусть товарищ Чаромский по этим направлениям и работает, тем более и у меня мысли на перспективу есть. - Встрял я со своими рассуждениями.
   - Ладно, уговорили. - Нехотя и всё ещё сомневаясь, согласился директор. - Создадим бригаду по доводке и испытаниям мотора. Бригадир - Любимов. Испытывать можете где угодно, но чтоб строили моторы только на ЗИЛе! Всё! Все по рабочим местам!
   На этом в общем-то и закончилась история с опытным экземпляром мотора Д-100-2. А самым пострадавшим в ней человеком случайно стал водитель дежурного АМО, которому мало того, что приходилось на ночь глядя ездить к чёрту на куличики, так ещё и его машину, после этого случая, иначе как "Трансфакатор" не называли.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Меч.
  
   Эпизод 1.
  
   Самым неприятным воспоминанием лета 1930 года было ощущение собственной слабости. Причём, в буквальном смысле слова. Открытие купального сезона поставило меня перед фактом, что полугодичный прогул тренировок на общефизическое состояние влияет крайне негативно. Нет, с виду то было всё в порядке, только попытка переплыть реку, шириной метров двести-триста всего, в хорошем темпе, закончилась одышкой. А в моём времени ещё считают, будто малоподвижный образ жизни исключительная привилегия офисных работников. Вернувшись домой и нацепив кобуру с "Вальтером", попытался изобразить стандартную кувыркалочку на тридцать два выстрела, вхолостую, разумеется. Завершить упражнение и подняться в конце с колена просто не смог. Да и простой выстрел с извлечением, на время, совсем не порадовал. Мало того, что долго, так ещё, глянув в прицел при ещё нажатом спусковом крючке, убедился, что целкость порушена, подозрения ещё во время беготни возникли. Немного, совсем чуть-чуть, но как неприятно! Превращаюсь в развалину, однако. Или, скорее, в загнанную лошадь. Дом - работа. Всё.
   А на работе такая засада, что, вообще уже без выходных пашем. Д-100-2, работая безупречно на холостых, категорически не хотел нормально функционировать как автомобильный мотор. Агрегаты, после испытаний на движке, приходилось переделывать по нескольку раз. Причём изменения в одной части тянули за собой коррекцию в других. Особенно много крови выпила пара компрессор-ТНВД, согласованной работы которой, на различных режимах, долго не удавалось добиться.
   Пришлось припомнить все свои эксперименты с наддувом движка старой девятки, которую мы с дядькой, в далёком военном прошлом мотористом в полку Пе-2, использовали для различных опытов. Наш гараж, шесть на шесть метров, больше напоминал миниатюрный цех, чем автомобильное стойло, как наличием станков и инструмента, так и разложенными всюду деталями автомобилей. Помнится, уезжая в отпуск одних разобранных "волговских" моторов оставил две штуки, из них мы планировали собрать один "эталонный" для установки в имеющийся кузов. Вообще, иных легковых машин, кроме ГАЗовских, мой наставник в слесарном деле не признавал, никогда не покупал их "в сборе", а постоянно заказывал кузов "первой комплектации" и агрегаты приобретал отдельно. Именно благодаря ему, я и заразился с детства страстью к возне с железом.
   К решению наших проблем также привлекли, с подачи Лихачёва, инженеров завода "Борец", которые, правда, работали с гораздо более габаритными насосами и компрессорами, но дело своё знали туго и немало помогли, опираясь на свой опыт. В конце концов, за три месяца, собственно конструкторские задачи, были совместными усилиями решены. На смену им пришли трудности серийного изготовления агрегатов, которые в отличие от единичных опытных, сделанных нашими ЗИЛовскими Левшами, должны были быть весьма технологичными, чтобы не отставать от выпуска остальных частей мотора. Над этим тоже изрядно поломали головы и технологи, и сами рабочие, как ЗИЛовские, так и из НАМИ.
   Но самой большой головной болью был температурный режим выпускных поршней, которые, в отличие от впускных, не обдувались поступающим в цилиндр воздухом. Из-за этого Д-100-2 не мог долговременно работать на мощности свыше 80 л.с. И это с чугунными поршнями и цилиндрами, что будет с алюминием у Чаромского, при его большем коэффициенте температурного расширения, даже думать не хотелось. Лихачёв смотрел волком, он то уже озадачил смежников на конструирование агрегатов для диапазона 120-150 л.с. на пятитонный грузовик. Положение было аховое, и за неимением жаропрочных материалов оставалось только охлаждать выпускные поршни маслом, подавая его в головку. Для этого пришлось перекомпоновать двигатель, у которого с внешней стороны ранее размещался только один выпускной поршень, перевернув один цилиндр и поставив новый замысловатый коленвал. Теперь, при каждом рабочем ходе, поршень нажимал на подпружиненный клапан и в него, через центральное отверстие подавалась изрядная порция холодного масла, стекающего при обратном движении в картер. Долговременная максимальная мощность наконец выросла до расчетных 125 л.с. и могла ещё быть увеличена, за счёт снижения ресурса. Теоретически. А на практике прогорали поршневые кольца.
  
   Эпизод 2.
  
   Сегодняшним прохладным сентябрьским утром со мной случилось нечто невероятное. Дело в том, что, озаботившись своей физической формой, я ещё в начале лета начал упражняться с мечом. Пришёл я к такому необычному способу поддержания себя в тонусе, понимая, что лучшим средством для этого, является рукопашный бой. Бег, плавание - это само собой, но координация движений, тренировка вестибулярного аппарата и всех групп мышц, без их излишнего закачивания, именно в рукопашке наилучшая. Времени на занятия, кроме как ранним утром, в виде расширенной физзарядки совсем не было, а из возможных кандидатов в спарринг-партнёры в наличии была только беременная жена. Предлагать такое женщине, переживающей не самый лучший для устойчивости психики период, я попросту побоялся, скалкой так отделает, мало не покажется. Молотить грушу было весьма полезно, но совсем не интересно. И тут я вспомнил про древний клинок, подружившись с которым, я каждое утро открывал сам для себя нечто новое. Самое приятное было в том, что меч отвечал мне взаимностью, как бы подсказывая и направляя мои движения, в которых всё естественнее и гармоничнее сочеталась работа ног и рук, поворотов и наклонов тела, так, что тренировка больше всего походила на какой-то энергичный экзотический танец.
   И вот, он меня порезал. Причём в самой что ни на есть мирной обстановке. Повесив после зарядки меч на стену, на специально вбитые для него деревянные рычаги, смахнул бросившуюся в глаза, прилипшую к клинку соринку и, не чувствуя боли, с удивлением увидел как волнистый узор окрасился красным. Такого я от своего стального друга, даже более того, от части самого себя, никак не ожидал и пару минут стоял, хлопая глазами, переводя взгляд с порезанной ладони на окровавленное лезвие и обратно.
   Опомнившись, побежал перевязываться, а когда вернулся, то клинок был сухой и чистый, будто кто его протёр, или он просто впитал мою кровь. Чудны дела твои, Господи! Не веря своим глазам, хотел было потрогать на ощупь, но вспомнив порез, рефлекторно отдёрнул руку. Да что это я в самом-то деле!? Своего собственного оружия боюсь? Мда, боюсь... Факт. Но такую ситуацию терпеть нельзя, поэтому, пересилив, взял меч за рукоять и снял с рычагов. Ощущения, вроде, привычные, всё как всегда, оружие - продолжение меня. Легонько взмахнул перед собой, и, решившись, провёл по клинку ладонью. Ничего.
   От Новинок, сквозь открытое окно, в утренней тишине послышалось тарахтение мотора трансфакатора, который в дневное время стал исключительно моим транспортом, приходилось постоянно мотаться между НАМИ, "Борцом" и ЗИЛом. Решив, что меч подождёт, и, наказав Полине строго-настрого близко к нему не подходить, схватив свой вечнозелёный рюкзак, в котором возил даже документы и чертежи, выскочил на улицу.
   Водитель, распахнув дверцу изнутри, приветливо помахал рукой, а когда я сел в кабину, протянул подушку.
   - Держи, Петрович, чтобы головой на ходу не биться.
   - Чего это?
   - Да у тебя сонная артерия в заднице, наверное. Как в машину садишься, сразу засыпаешь.
   Действительно, переезды я частенько использовал для отдыха, если не был занят какой-нибудь сверхидеей, как заставить работать то, что упрямо работать не хотело.
   - Вот я девчонкам в правлении об этом и рассказал. - Продолжил шофёр. - Они и сжалились над тобой. Уж не знаю, откуда они её взяли такую, наверное, по лоскутку тряпочками скидывались.
   Подушка на самом деле представляла собой самое немыслимое сочетание обрезков различных форм и оттенков, а судя по запаху, была набита сеном.
   - Отомстил, значит? - Добродушно спросил я, с улыбкой представляя, какие слухи теперь поползут по заводу. - Но, всё равно, спасибо.
   - Да я от всей души! - Смущённо ответил водитель.
   - Не сомневаюсь! - Улыбнулся уже в открытую, чем окончательно вогнал незадачливого дарителя в краску. - Поехали что ли?
   Машина зафырчала чаще, и мы поехали по ухабистой деревенской улице. Устроившись поудобнее, я заснул.
  
   Эпизод 3.
  
   Я лечу, вокруг море звёзд, красота неземная. В буквальном смысле - родная планета выплывает снизу и постепенно заполняет всё поле зрения. Я абсолютно уверен, что это Земля, но несколько сбивают с толку непривычные очертания материков и океанов, укрытых во многих местах белоснежными вихрями циклонов. Такое впечатление, что Мировой океан обмелел, обнажив дно. Картинка всё ближе. Ё моё, да я падаю! Надо тянуть вверх! Тщетно! Я здесь только зритель.
   Проплыл внизу материк, наверное, Южная Америка, пронеслись крупные острова, должно быть Гавайи, а при приближении Евразии меня вдруг охватило слепящее яркое пламя, сквозь которое лишь с большим трудом можно было разглядеть летящую навстречу ледяную равнину. Казалось, ярче него уже ничего быть не может, но... Вспышка!!! И тут же мрак. Я дёрнулся и проснулся.
   - Извиняй, Петрович, не объехать ту яму было, уж и затормозил совсем, но всё равно тряхнуло.
   - Далеко ещё? - Попытался я восстановить ориентировку.
   - Да приехали уже почти, пять минут.
   Вскоре я уже входил в двери свежепостроенного опытного завода НАМИ, где на стендах обкатывались наши моторы с поршневыми кольцами из разных марок стали всевозможной обработки и закалки. Тут же разбирали и осматривали наработавшие контрольные часы двигатели. Утешительных вестей для меня не было, моторы по прежнему показывали ресурс эквивалентный пробегу не более 50 тысяч километров, далее им требовался капремонт. В то время как американская шестёрка АМО-2 давала 100 тысяч. Что толку от вдвое более простого двигателя, если их требуется вдвое больше? Так на так получается. Мощность, грузоподъёмность - это, конечно, хорошо, но если грузовики будут выходить из строя вдвое раньше "американцев", оргвыводы неизбежны. Хорошее могут и не заметить, а на недостатки укажут обязательно.
   Забрав новую партию колец для автомобильных моторов, которые, как и было уговорено, строились исключительно на ЗИЛе, без энтузиазма отправился в обратный путь, накормленный обещаниями, что теперь-то точно всё заработает как надо. Если бы и Лихачёва можно было точно также завтраками и уверениями кормить! А то директор рвёт и мечет, и понять его можно, решать необходимо прямо сейчас, на что делать ставку, на свои силы или "американцев".
   Под эти невесёлые мысли я снова задремал и теперь иду с лозой по густому еловому лесу, пробираясь сквозь колючие лапы и точно зная - сегодня мой день. Я, наконец, найду то, что искал полжизни и скую таки харалуг. Все приметы сходятся, именно в таких чашах, круглых как полная луна, земля рождает самое лучшее железо. Хотя, волхвы говорят, что это Светлые Боги роняют его с неба и оно, падая, проминает землю.
   Гор поблизости нет, кругом равнина, это место я сам заприметил с высокой ели, поднявшейся над своими сёстрами у самого края. Меня никто не мог опередить. Теперь главное найти сокровенное, оно должно быть в самой сердцевине, в самом низком месте. Под ногами захлюпало. Плохо! Вода ест железо, превращая в обычную рыжую болотную руду, которую я и без того немало добыл в своей жизни. Лоза стала бесполезной, но я упрямо иду вперёд и передо мной, раздвинув зачахшие ёлки, расстилается круглое, небольшое, на перестрел, болотце. Да уж, сюда точно никто, кроме потерявшего разум коваля, вроде меня, не полезет. Голову тут и впрямь можно сложить, только булькнет и поминай, как звали. Но никогда себе не прощу, если уйду, не проверив. Всю оставшуюся жизнь мучиться буду. Даже мнится, когда Мара заберёт, тоже покоя не будет.
   Вернувшись назад и вырубив подходящую жердину, двинулся к середине болота. Благо, пока было мелко. На полпути, уже по пояс в трясине, в голову полезли мысли, что копать здесь никак не можно. Ух, слуги Чернобоговы! Что вы мне голову морочите? Заманиваете? Если б мне на берегу разум не затмили, ни в жисть сюда бы не полез. Но теперь поздно, раз решил - совершай. Тем более, идти осталось совсем немного.
   Слега ушла вниз, потыкав по сторонам, я нащупал края ямы и обошёл её. Опять вперёд, с натугой переставляя ноги. Стой! Это же она! Оглянувшись вокруг, убедился, что стою посередине болота. Повернув назад, по следу в разорванном моховом покрове, ничего не нашёл. Да где же она, я ж её обходил!? Засуетился, вертясь на месте и тыкая жердиной в разные стороны. Неужто, клад открывается лишь раз и не даётся тем, кто не узрел свою удачу? Тьфу, нечисть! Оказывается, стоял на самом краю, а яма как-то оказалась за спиной. Едва в неё не ухнул, хорошо, что жердь была поднята, и я успел опереться, ткнув её прямо в трясину. Опора оказалась ненадёжной, конец соскользнул с чего-то на дне и просел, отчего я хлебнул-таки болотной жижи.
   Я нашёл! Осталось только достать. Но теперь меня ничто не остановит! Даже если потребуется в гости к болотной нежити сходить. А нырять придётся, стою по грудь, а в яме и полтора меня поместится. Воткнув слегу покрепче, чтобы себя по ней потом вытянуть, помолившись богам, набрал воздуха и нырнул. Болото, которое должно затягивать вглубь, воспротивилось и не хотело пускать меня, но я, всё же достиг его дна, и, засунув склизкую гладкую тяжесть в суму, рванулся обратно на вольный воздух, которого в груди почти совсем не осталось. Ноги скользят, тяну руками со всех оставшихся малых сил, сжав рот, который сам собой хочет открыться и сделать вдох. В груди печёт, меркнет разум. Борись или останешься здесь навсегда! Или будешь пугать по ночам честных людей, стучась им в дома бездушным утопленником! Рывок! Расплёскивая жижу, высвобождаю голову и плечи, воздух врывается в грудь, которая дышит так, что по болоту идут волны. Я добыл!
   Осталось посмотреть, что именно. Было бы жалко, приложив столько усилий, стать обладателем невеликого куска обыкновенной трухи. К своим пожиткам на берег я выползаю чуть ли не на карачках и, первым делом, вытаскиваю из сумы кусок, величиной с голову, стираю с него грязь. В тёплых лучах предвечернего солнца матово блестит металл. Да! Сегодня мой день!
   - Петрович! Петрович!!! - Меня трясут немилосердно.
   - А?! Что?
   - Ты б не засыпал больше, Семён Петрович! - На водителе лица нет, машина стоит. - А то с тобой заикой станешь.
   - Что случилось то?
   - Да мы только чуть отъехать успели, как ты отключился и начал задыхаться, думал, припадок какой у тебя.
   - Странно, я будто целый день проспал.
   - Пару минут всего.
   - Ладно, поехали, я ещё подремлю. - У меня в голове уже вовсю роились догадки и я смутно надеялся получить им подтверждение. - Да не боись! Нормально всё будет. В крайнем случае портянку под нос сунешь, лучше всякого нашатыря будет.
   - Наговариваете. - Обиделся водитель, но к теме сна больше не возвращался.
   Горн пышет жаром, железный самородок раскалился, пора его разделить на твёрдые и мягкие части, определённые по искре заранее. Вытащив его с помщью молотобойца на наковальню, упираю зубило и осторожно бью молотом. Что за притча? Железо не поддаётся, будто холодное!
   - Вот он, красавец! Изобретатель, етить его! - Лихачёв стоит у открытой двери кабины. - У него мотор ресурс не вырабатывает, а он дрыхнет!
   - Точно, всю дорогу! - Охотно подтвердил водила.
   - Чего ты ухмыляешься? - Директор вне себя. - Ты мне лучше сразу скажи, не усугубляй. Тебя уже можно, как саботажника, под суд отдать?
   - Это вы мне лучше скажите. Есть у меня образец стали, который на жаровые кольца как нельзя лучше подойдёт. Сделать анализ и воспроизвести сможете?
   - Если сами не сможем, то наверху попросим. Новый институт у нас, стали и сплавов, слышал? - Лихачёв перешёл на деловой тон. - Где образец то?
   - Так, дома...
   - Бери машину и одна нога здесь, другая там!
   - Так, Иван Алексеевич обед же... - Растерянно ляпнул шофёр.
   - Завтра пообедаешь! А моторы нужны уже вчера!
  
   Эпизод 4.
  
   Только добравшись до дома и взяв меч в руки, я осознал, что натворил. Это что ж, мне придётся отдать тебя, брат, для разделки на образцы? Искалечить такой клинок? Но иначе не получить моторы, которые я уже видел установленными на танки и самолёты. Это вам не V-образники на 12 котлов, наших движков вместо них можно наделать вчетверо, а то и вшестеро, при значительно лучших характеристиках. 90% стоимости истребителя сейчас, без вооружения, именно двигатель. Значит и самолётов и танков можно сделать во столько же раз больше! Да никто, будь он даже трижды сумасшедшим нацистом, не посмеет на нас напасть! А под мирным небом мы заткнём за пояс любую экономику этого мира.
   Чтобы этого достичь, надо всего лишь пожертвовать другом и братом, пусть и стальным, а не живым. Сердце ноет, сил нет. С одной стороны железо, пусть дорогое, с другой - человеческие жизни. Много. Прости, брат, нет у меня другого выхода... Но, ребята, ломать клинок я вам не дам, довольно и черенка будет...
   - Привёз?
   - А? Что?
   - Образец привёз, говорю!? - Лихачёв будто поджидал нас.
   - Привёз...
   - Иван Алексеевич! Петровичу отпуск срочно нужен! - Опять встрял водила. - Он сегодня на меня целый день жути нагоняет, боюсь, как бы он с этими моторами совсем ума не лишился! А сейчас вовсе, уставился в одну точку и бредил чего-то про самолёты и танки, которых вчетверо больше, да людей побитых поминал. Так я и не разобрал к чему он это. Мыслю, мозги у него набекрень съезжают.
   - Тебя, ябедника, спросить забыли! Пускай сначала работу наконец доделает, а потом, хоть в санаторий, хоть в дурдом! - И, повернувшись опять ко мне. - Где образец?
   - Вот... - Я развернул свёрток, показывая меч.
   - Ух, ты! Ни...чего себе! Откуда?
   - В лесу нашёл.
   - А с чего решил, что эта сталь на кольца пойдёт?
   - Приснилось...
   - Издеваешься!?
   - Иван Алексеевич! Сначала проверь, потом ругайся! Менделееву периодическая система приснилась, никто не удивляется. Да вы только на него гляньте! Сколько в земле пролежал, а ни пятнышка ржавчины! Сплавов таких в древности не делали, если только он не сам собой получился. Метеоритное железо на него пошло, наверняка. Если до земли долетело, не сгоревши, значит - жаропрочное.
   - Ладно. Давай сюда!
   - Нет уж! Целиком не дам! Довольно и хвостовика будет.
   - Тогда сам иди и пили! Раз такой жадный. Чтоб через пятнадцать минут образец был! У меня уже всё договорено, до конца рабочего дня отвезти надо.
   Разделить меч оказалось довольно таки непростой задачей, нет, высверлить бронзовые заклёпки и снять рукоять - пять минут, а вот пилить мы бросили, едва попробовав, чтобы не портить инструмент. В конце концов, отломили хвостовик, парой сантиметров выше клинка, прессом, прочно зажав лезвие.
   После этого я тихо сидел с изуродованным оружием, положив его на колени и обхватив голову руками. Народ проходил по своим делам мимо, с глядя с недоумением. Мне было абсолютно всё равно, что обо мне подумают, лишь бы не трогали.
   - Кхм... Семён Петрович? Ты здесь, или тебя потрясти надо?
   - Чего тебе, Поздняк?
   - Да ты не ершись, я с добром пришёл. Прежде чем ремонтировать этого красавца, разрешение выправь. А то "оружие категории "Б", могущее быть использованным для вооружения РККА" получается.
   - Что ты сказал?
   - Ну, ты же сварщик. Сейчас сгоряча что-нибудь пришпандоришь, а мне тебя за это придётся арестовывать. Так что, не торопись.
   - А... Спасибо, Тереньтьич, подожду пока, да и абы чем лечить его не хочется. Вот сварят нам такую же сталь, тогда...
   - Вот и ладненько, а теперь домой иди, рабочий день уже заканчивается. В кои то веки жену порадуешь.
  
   Эпизод 5.
  
   Пусть, Князь, нас мало на ногах,
   И пусть вокруг враги -
   В позорный плен мы не пойдём,
   Хоть жизни дороги,
  
   Дружина, раскинув крылья, перекрыла узкий шлях и начала разгон, чтобы встретить ударом вражьих конных. Нас едва пара сотен кованой рати под княжьим стягом, врагов же без счёта. Это хорошо, они не убоятся, не побегут, примут наш удар и запнутся об острое булатное железо, об тяжёлые булавы и шестопёры. Иначе стоящих позади бездоспешных пеших ратников сомнут, стопчут нековаными копытами степных коней, лишив князя большей части войска. Прятаться за чужими спинами нам не к лицу!
  
   Смелее, Князь, веди вперёд,
   Мы не привыкли ждать -
   Нас встретит стрел колючий дождь
   И вражеская рать!
  
   Бурая толпа летит навстречу, негде им играть в степные игры, кружа вокруг и побивая из луков - позади них река. Только грудь в грудь, щит на щит, только по нашему будет. Стрелы летят, негусто и на удачу, из задних рядов, передние об этом даже не думают, в стремительной сшибке не успеть спрятать лук и взяться за копьё.
  
   Смелее в бой! Перун - наш Бог,
   Он будет нас беречь,
   К свободе пусть проложит путь
   Наш обнаженный меч!
  
   Нас слишком мало, чтобы ударить слитно, плечом к плечу, колено в колено. Слишком редка наша лава, иначе не перекрыть шлях. Зато сегодня каждый боярин может показать свою силу и удаль. Посмотрим, кто из нас лучший! С другой стороны вражеского войска!!!
  
   Не видно неба синевы, повсюду вороньё -
   Мы не добыча, Князь, мы волки -
   Хищное зверьё!
  
   Стена пыли, выбитой из стонущей земли сотнями копыт, всё ближе. Она будто пожрала весь мир, исторгнув из себя многоголовое чудовище, ощетинившееся острыми иглами - наконечниками копий и укрытое толстой чешуёй щитов. Мгновения до сшибки.
   - УрРРаа!!!
   Визг и улюлюканье навстречу.
  
   Вонзим булатные клыки,
   Пусть кровь течет рекой!
   Смелее, Князь, мы за тобой -
   Лишь сделай взмах рукой!
  
   Короткое тяжёлое копьё летит во врага справа от меня, вслед за ним шуйца мечет ненужный уже щит налево. Булава, будто сама прыгнувшая в десницу подбивает копьё степняка вверх. Удар!
   - Ннааа!!!
   Буран грудью отбрасывает низкого конька, а рукоять меча ударяет в щит врага, вбивая его верхний край прямо в горло.
  
   И, если Маре суждено забрать нас в мир иной,
   Мы встанем рядом с Перуном
   В небесный ратный строй!
  
   Разум не поспевает за телом, только направляя его в нужную сторону. Всё смешалось и померкло в клубах пыли. Вокруг вой и стоны, хруст лопающихся под булавой костей и хлюпанье, когда она попадает в мягкое, звон меча, крушащего сырое вражье железо и треск вспарываемой на мне кольчуги.
   - Рус! Рус! Хазар! Хазар! - несётся со всех сторон, иначе не отличить в этой толчее врага от друга, чтоб не задеть по ошибке.
   Уже не понять, летим ли мы с Бураном по-прежнему вперёд, рассекая рать как стоячую воду, или наоборот, стоим как скала в бурном потоке.
  
  
   Тебе мы клятву принесли -
   Веди нас, княже, в Сечь!
   К свободе пусть укажет путь
   Твой обнаженный меч!
  
   Русский стяг вырывается из душной серости справа, там князь, там старые бояре. Нет боле резона рубиться поодиночке, порыв степняков запнулся и сеча идёт почти на одном месте. Толкаю Бурана пятками, стремлюсь к своим, а под удар вместо бездоспешных голодранцев всё чаще попадает хазарская броня. "Полудень битвы" - знатные ханы с родичами и ближниками.
   Они могли бы, пожалуй, вырубить нас поодиночке, даже обоеруких. Но теперь, сбившись в кулаки, по трое, а то и по дюжине, дружина выкашивает ворогов, как жнецы хлеба в серпень, помогая друг другу, и щитом и мечом.
   Как из мрака на свет мы вырвались из сечи, прорубив себе путь сквозь рать. Степной ветер снёс пыль и открыл в паре перестрелов, у брода, нового врага. Сверкающие в лучах полуденного солнца брони и обмотанные белыми тюрбанами кованые шеломы щедро разбавлены зелёным. Магометанские наёмники, "Вечер победы". Пара сотен всего, но отборных воинов. Знатный противник, в бою с которым не зазорно сложить буйну голову.
   Хазарский воевода перехитрил сам себя, пряча их до времени в низине, рассчитывая измотать нас сечей и добить в решительный момент. Не ждал он княжьего удара. Теперь им трудно разогнаться вверх по склону. Теперь нет у них выбора, только на нас, сметая и чужих и своих. Нет выбора и у дружины, только вперёд, только ударом на удар, пусть нас и пара дюжин всего. Княжье знамя не должно пасть.
   Снова щетина острых наконечников навстречу, мы же свои копья, а многие и щиты, оставили далеко позади. Нам бы только ворваться внутрь вражьего строя, тогда сеча в мечи пойдёт на равных. А значит, кто-то должен принять удар на себя, чтобы проложить путь остальным. И удальцы вырываются вперёд, сейчас-то и решится, кто же из нас лучший.
   Буран старше и тяжелее коней других бояр, но вынослив и теперь оторвался, оставляя позади и стяг и князя. Не попрекнёт никто, что поперёд него в сечу, не успеет. Взял я ныне животов немало, пришла пора и свой класть. Помогай мне, Перуне!!!
   - Иншалла!!! - Упругим ветром дыхнуло навстречу.
   - Ррааа!!!
   Разметав троих в первом ряду, врубился во второй и, достигнув третьего ... воспарил над битвой, с высоты глядя, на вставшего на дыбы и бьющего во вражий щит Бурана, на распластавшееся на его крупе, пронзённое обломками копий, тело. Видел, как стяг влетел вслед внутрь магометанского строя и стоял там незыблемо, защищаемый немногими оставшимися ещё в живых боярами. Видел, как пешие теснили от брода стеной щитов табун лишившихся наездников коней, побивая сулицами застрявших в нём оставшихся в седле хазар, не давая ни приблизиться к себе, ни взяться за лук. Как прижатые к реке, кочевники бросались в неё и плыли на степной берег, как тонули одоспешенные наёмники, как пешие, похватав коней и переправившись через брод, пошли по обеим берегам, добирая остатки вражьего войска.
   - Зачем пришли? Нет вам здесь дани!
  
   Примечание. В эпизоде использован текст песни "Князь", исполняемой группой "Сколот".
  
   Эпизод 6.
  
   - Поль, а Поль? - Я осторожно погладил по голове сладко спящую жену.
   - Аах. - Зевнула она и открыв глаза, спросила. - Чего тебе?
   - Чего я натворил то? - Уже по взгляду понимая, что теребить Полину посреди ночи было большой ошибкой.
   - Меня разбудил! Этого мало?
   - Да, нет... Кроме этого?
   - А, кроме этого, в лягушку превращу, за то, что дурацкие вопросы задаёшь! Что стряслось то у тебя, говори прямо!?
   - Так... Сны мне снятся...Опять.
   - Я не причём, это меч твой.
   - Что меч? Он железный! Мне вообще ничего и никогда не снится! За всю жизнь такие случаи по пальцам пересчитать! И в половине из них ты виновата!
   - Сказано тебе! Меч эти сны тебе посылает! Моё дело - сторона.
   - А я говорю - он железный!
   - Железный... да не бездушный.
   - Ты чего несёшь? Ещё скажи у избушки твоей душа есть, сейчас на курьи ножки вскочит и убежит!
   - Послушай, умник, ты, когда свои моторы делаешь, душу свою в них вкладываешь?
   - Так это просто выражение такое. Иносказательное.
   - Иносказательное... Бог, создавая этот мир, во всё свою душу вложил. И в тебя тоже. Есть у тебя душа? То то же. А через тебя и в моторы твои. Через кузнеца, что меч ковал, через воинов, которые им рубились, его частица и в клинок попала. Чем больше человек отдаётся своему делу, тем большую душу в него вкладывает, так и в это "железо" вложили многие и немало.
   - Этак у меня вся душа на клочки пойдёт, если моторы на конвейер встанут.
   - Не ёрничай. Когда вкладываешь душу во что-то, её больше или меньше становится?
   - Ээм...Больше, наверное. Чувствую. Противоречие какое-то. Разделяя приумножаешь?
   - Не совсем, Сёма. Бог есть любовь. Она объединяет, сливает души в одно целое. Закончишь свой жизненный путь в любви к Богу, который тебя тоже любит - воссоединишься с Ним. "Воссияете в Боге" слышал? Там и все светлые души от начала. И частицы тебя вернутся на Землю, приумножатся и вновь вернутся к Богу. Так то. - Полина многозначительно помолчала и вдруг спросила. - Ты ведь любишь свой меч?
   Я как-то не задумывался над этим вопросом. Да, он мне почему-то очень дорог, но можно ли это назвать любовью?
   - Не знаю, наверное...
   - Так чего ты удивляешься, что он к твоей душе прикоснулся и сны тебе посылает? Ведь, нет у него другого способа сказать тебе важное. Ты когда по утрам скакал, о чём думал?
   - Да я всё время об одном и том же думаю!
   - Вот. А он тебе ответил и подсказал. Да ещё утешить попытался, показав, что он, твоими руками, сам собой пожертвовал, а не ты его искалечил. Ой!
   - Тааак! Ты что же, сны мои видишь!?
   - Ну, Сём... Я ведь тоже тебя люблю.
   - Что-то ты мне не договариваешь!
   - Наоборот! Слишком много уже сказала!
   - Угораздило же на ведьме жениться! Гадай теперь, что выкинет.
   - Не выкину, не беспокойся. Крови ведь много видел? Всё, жди, родня скоро пожалует.
   - Нет у меня никого.
   - Нет, так будет. Сын. Завтра же с утра меня в больницу отвезёшь, примета верная.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЗИЛ-4.
  
   Эпизод 1.
  
   30-е сентября стало со временем одним из самых шумных наших семейных праздников, но в 1930-м году мне было не до смеха. Жена третий день лежала в роддоме, а я, не уходя с ЗИЛа, как и остальные мотористы, готовил первое шасси "пятитонки". Лихачёв, едва только получив известия из МИСИС, что сплавы, входящие в представленный образец, работоспособны до семисот градусов вместо трёхсот обычной стали, распорядился ставить некондиционный двигатель, со старыми кольцами, на автомобиль, чтобы не задерживать испытания. Несмотря на то, что металлургам ещё требовалось время на опытную плавку и исследования свойств новых марок стали, которых оказалось аж пять, по числу слоёв, входящих в единичный пакет. К счастью, директор не стал рассказывать, откуда у него взялось это богатство, чем спас от растерзания само лезвие меча. Впрочем, думаю, оно мало бы дало информации, кроме уже имеющейся, его можно было исследовать только крупными кусками, не разделяя на слои, которые в черенке значительно толще, чем на лезвии. Да и термообработка разная, клинок должен быть очень упругим, а вот черенку это противопоказано, чтобы удар в руку не отдавало.
   - Кто бы мог подумать! - Не переставал удивляться Лихачёв. - А ты, Петрович, молодец, верно подметил! Это ж благодаря нашему заводу теперь новое направление в металлургии начинается! Раз мы зачинатели, то имеем право назвать его. И назовём в честь нашего завода - зилизм!
   - Хм... Иван Алексеевич! - Стоящий в группе рабочих Евдокимов извиняющимся тоном охладил пыл директора. - Звучит как-то не очень. Да что там, плохо звучит! Какое-то другое название нужно. Да и заслуги нашей в этом деле нет, вон, Семён без нас обошёлся. В его бы честь и назвать.
   - Это как? Любимизм или Любимовизм что ли? Это звучит? Похабщина какая-то получается. И как это, заслуг наших нет? А кто организовал всё? Кто думать и искать Семёна в нужном направлении заставил? Да и жирно ему будет, науку в его честь называть, вот в партию вступит, тогда подумаем ещё.
   - Я категорически против использования моей фамилии в таком виде, поддерживаю Ивана Алексеевича! - Тут же подал я голос, подозревая, что Евдокимов решил меня, таким образом, до конца жизни подначками обеспечить.
   - Ладно, скромник, назовём, чтоб никому обидно не было. Ни нам не тебе. Но обязательно красиво и внушительно, чтоб наш характер виден был. В честь метеорита назовём, из которого меч выкован. Это ж масштаб! Высота! Метеоризм! Звучит?
   Рабочие одобрительно загалдели, а я едва не поперхнулся, представив себе что-то вроде: "Открытие Любимовым С.П метеоризма...". Всё! Попал, теперь точно проходу не дадут, пересмешники. И ведь самому смешно, блин! Сейчас-то, похоже, никто ничего ещё не подозревает, но всплывёт же...
   - Товарищи! Товарищи!!! - Стараюсь перекрыть шум толпы и стараясь не смеяться. - Название-то, конечно, хорошее и красивое. Только, боюсь, медицина нас здесь опередила. Другое название нужно, или пусть вообще металлурги головы себе ломают. Вот нам делать в рабочее время больше нечего, кроме как названия придумывать!
   Перевод внимания начальства на простой дал прямо противоположный эффект.
   - Всё ты, Семён Петрович, против начальства голос поднимаешь! Сам знаю, что работать надо! Ладно, собрание специальное организуем, там вопрос на голосование и поставим. Посмотрим ещё, чей метеоризм возьмёт, наш или медицинский! Я, если надо, до самого верха дойду, но честь завода не уроню!
   Делать нечего, я подошёл к директору и, наклонившись к уху, шёпотом объяснил суть проблемы. Лихачёв покраснел как рак и, свирепо глянув на меня, громко объявил.
   - Товарищи! Собрание отменяется! Ввиду неожиданно выявившейся особой секретности поставленного на повестку вопроса. Языками нигде не трепать! Болтуны будут преследоваться по за... до упора. Пока болталка не отвалится. А сейчас все за работу. Чтобы к 30-му числу мотор стоял на шасси! Будем смотреть товар лицом!
   Самое интересное то, что эту тему действительно засекретили, уж не знаю, Лихачёв ли постарался, или другое что сыграло, но факт остаётся фактом.
  
   Эпизод 2.
  
   В любом случае, новые жаровые кольца, опытные пока, нам обещали в конце октября. О промышленном же производстве речь пока не шла, но приходилось идти на риск, чтобы не загубить дело с новыми моторами и грузовиками на корню. Отступать нам было уже некуда, ввод в строй мощностей для производства ЗИЛ-3, полностью отечественной версии "двойки", был приостановлен из-за работ по новым машинам. Да и новые, "четвёрка" и "пятёрка", тоже потребовали вложений, причём золотом. Дело в том, что шасси "четвёрки" вместе с коробкой сконструировали в рекордные сроки обычным для тех времён способом - купив всё у того же "Отокара", сотрудничество с которым уже было налажено на почве АМО-ЗИЛ-2, пятитонник гаммы 26-го года, модель 27HPDS.
   Меня это дело впрямую не касалось, отвлекаться времени не было, поэтому, пока всю информацию о новой машине я получал исключительно на словах, относился к ней скорее благосклонно. А, уж какую рекламу этому "Отокару" сделали, так вообще против ничего не скажешь. Всем хорош, но в первую очередь тем, что рассчитан на двухцилиндровые оппозиты, в работе с которыми у американцев оказался богатый опыт. Так что, только предоставив конструкторам габариты и ожидаемые характеристики двигателя, я, минуя "чертёжную" стадию, познакомился с ЗИЛ-4 сразу "в железе". Увидел и обомлел. Бескапотная компоновка, кабина располагалась над двигателем, а заодно и над передней осью. Что бывает после подрыва на мине, при таком раскладе, я знал очень хорошо.
   - Евгений Иванович, - кисло спросил я у Важинского, главного конструктора ЗИЛа - а капотная компоновка, что, никак?
   - Семён, да за такие сроки только готовое шасси купить. У нас на заводе конструкторов-то раз, два и обчёлся. Времени впритык хватило, чтобы под твой двигатель трансмиссию подогнать получше, остальным и не занимались. Если ты такой умный, то попробуй сам полностью новый грузовик за три месяца сделать. Не пойму, что тебе не нравится, это шасси именно под оппозитный двухцилиндровый мотор и делалось. Ты как в воду глядел, когда свой задумывал. Одно к одному.
   - Так посмотрите, радиатор прямо перед водителем, летом запаришься ездить. Чтобы до движка добраться кабину надо будет откидывать, а это рулевая колонка с шарниром.
   - Не преувеличивай, радиатор нормально стоит, а зимой, если греть будет, так это даже хорошо. А насчёт кабины ты ошибаешься, чтобы двигатель обслуживать, достаточно просто сидение снять. Вот если его демонтировать, тогда да, кабину тоже, но это случай редкий. Зато посмотри, как при той же длине рамы грузовая платформа увеличилась.
   - А развесовка по осям?
   - А что развесовка? Мотор-то лёгкий довольно, нормально всё, говорю, получается. Даже лучше и не придумаешь.
   Делать нечего, придирки у меня кончились, придётся выкладывать свои соображения начистоту.
   - А вы подумали, Евгений Иванович, что эти машины в армию пойдут? Представьте, что будет, если вдруг на мину наедет.
   - Так кто ж под дорогу копать будет? А если такой хитрец найдётся, то от машины вообще ничего не останется. Если угадает, конечно, и вовремя взорвёт. Или ты фугас имеешь в виду? Так если снаряд маломощный окажется, колесо искалечит, а если шестидюймовый, то капотная компоновка ничем не поможет. Хватит выдумывать.
   - Да Вы сами подумайте, снаряды дороги, чтобы их в землю закапывать. В то же время массовое применение танков и бронеавтомобилей в будущей войне неизбежно. Значит, будут дешёвые фугасы применять, да хоть ящики деревянные с нажимным взрывателем. И с мощным зарядом, чтобы танк из строя вывести. При подрыве всё вверх, поэтому нужно, чтобы людей в зоне подрыва не оказалось. Это проще всего сделать в капотной компоновке. Да и посмотрите сами. У нас самый мощный на настоящий момент грузовик вытанцовывается, военные, как пить дать, захотят броневик на его базе. Вы этот вагон-сарай себе представляете? Он же на малейшем косогоре заваливаться на бок будет.
   - С последним не поспоришь, ладно, поговорю с директором. Да и с американцем проконсультироваться не помешает на предмет "переворота малой кровью". Тебе, кстати, завтра ему ещё свой двигатель представлять, Иван Алексеевич так его расхваливал, что тот напросился посмотреть. Как же: "Вышли на мировой уровень! Своими силами! Без иностранной помощи!". Так что ты уж подготовься, распиши всё в цвете, чтобы перед заокеанским инженером не опозориться.
   Я остался стоять у шасси с отвисшей челюстью. А Важинский, довольный произведённым на меня впечатлением, подмигнул, улыбнувшись, удачи мол, и удалился. Ё-моё! Что делать то? Уплывут ведь секреты! Если лапшу американцу на уши навешать, Лихачёва в дурацкое положение поставлю. Неизвестно ещё, как он к этому отнесётся, а то вырастит из мухи слона, что-нибудь вроде "дискредитации советского автопрома". И будет тебе, Семён, "дело политическое". Да и американец лопухом может не оказаться, поймёт всё. Ладно, утро вечера мудренее.
  
   Эпизод 3.
  
   С утра пораньше, едва продрав глаза и умывшись, кусая на ходу бутерброд, поскакал в опытный цех, готовить "выставку". Хотя, в виде экспонатов предполагались только самый первый вариант мотора, так и стоявший под дерюгой в углу с весны, и деревянный наглядный макет. Первый подходил для демонстрации как нельзя лучше, даже на глаз было видно, что сделан он с помощью кувалды и такой-то матери, кустарщина в чистом виде. Основная трудность была в том, чтобы эту дуру перетащить на более подходящее место и подключить к воздушной магистрали. Проверить работоспособность тоже не мешало.
   Упирался с ним целый час, пока не помогли пришедшие в цех рабочие, но оно даже и к лучшему. Ненавижу ждать, а раз смена началась, то и краснодеревщики уже на месте. Подхватив макет, помчался к ним и вкратце объяснил, что надо слегка изменить, причём так, чтобы следов изменений, в виде свежих срезов, не было. Через двадцать минут мне вручили раскрашенный парадный экземпляр, голь на выдумку хитра. Теперь надо только подождать, пока краска подсохнет. А ещё лучше - к кузнецам, возле горна погреть.
   Там-то и поймала меня высокая иностранная делегация, в лице единственного инженера, сопровождаемая ражим молодцом и директором завода.
   - Ааа... Товарищ Любимов! Вот ты где! Здравствуй! - Лихачёв прямо лучился изнутри. - Познакомься, это инженер Джон Уилсон из фирмы "Отокар", которая нам с шасси помогает, с ним Паша Карпов, студент, будет за переводчика. Паш, переведи американцу: "Товарищ Любимов, конструктор двигателя Д-100-2".
   Мы пожали друг другу руки и я пригласил всех в опытный цех, к мотору, пообещав там всё рассказать и показать, заодно. Уилсон, между прочим, внешне произвёл на меня самое лучшее впечатление. Я его легко мог бы спутать с кем-нибудь из своих, если бы не ботинки. Московская мода, или необходимость, диктовала сапоги.
   - Вот наш мотор. Основной целью его создания было упростить производство, обеспечив массовость. Для этого пришлось, к сожалению, отказаться от некоторых важных элементов в традиционной конструкции двигателя. Распредвала, как видите, нет, его роль выполняет сам коленвал, толкая длинными шатунами на коротких коленах, внешние поршни. Эти поршни пришлось ввести в конструкцию, чтобы исключить из неё мелкие сложные детали, трудные в изготовлении. Как видите, ход у внешних поршней короткий, они только открывают и закрывают выпускные окна, полностью заменяя клапана. Двигатель двухтактный оппозитный, цилиндры работают на коленвал с двумя большими и двумя малыми коленами, одновременно, чем достигается хорошая уравновешенность. При каждом рабочем ходе воздух в картере сжимается, благодаря длинному ходу внутренних поршней, и поступает через открывающиеся впускные отверстия в верхних мёртвых точках этих поршней в цилиндр. Этот экземпляр двигателя опытный, на нём ещё не обеспечена герметичность картера и не поставлены клапана, поэтому пока он подключён к воздушной магистрали. Вот, собственно, и все хитрости. Таким образом имеем простой мотор, приспособленный для постройки на примитивном оборудовании с использованием малоквалифицированной рабочей силы.
   Пока я всё это говорил, работа в цеху просто встала. Наша небольшая группа привлекла к себе всё внимание. Ещё бы, там такая пантомима разыгралась, что в кино ходить не надо. Да сам Чаплин от зависти бы удавился! Позади американца и стоящего к нему лицом краснеющего студента два мужика, один высокий, другой поменьше, яростно жестикулировали, строя страшные рожи друг другу, махая кулаками и изредка крутя у виска, а когда иностранец оборачивался, мгновенно натягивали самые приветливые улыбки и смотрели на него честными глазами.
   - А теперь, демонстрация двигателя в действии! - Громко сказал я не без душевного трепета, дело в том, что были некоторые опасения насчёт выхлопа, который пришлось маскировать железным листом. Американец, обойдя двигатель с другой стороны, мог заметить, что на одном котле выпускной поршень - внутренний. И понять, что ему вешают лапшу на уши. Высокотехнологичная болванка, как и четыре месяца назад, рухнула из под потолка и крутанула маховик. Двигатель затарахтел. Похоже, опасения напрасны. Не полезет он через предусмотрительно организованные препятствия дышать газойлевым чадом. Я заглушил мотор.
   Уилсон повернулся ко мне и выдал довольно длинную фразу, которую Паша перевёл как восхищение конструкцией и пожелания дальнейших успехов. При этом заокеанский инженер смотрел на меня чуть ли не с жалостью, как на недоумка. Ну и хорошо, примерно такого эффекта я и добивался. Мы вежливо распрощались и настала пора объясняться с директором ЗИЛа.
   - Любимов! Ты что несёшь!? Забыл как твой мотор работает!!? Я ж тебе подсказываю: "три колена на валу, поршни навстречу друг другу движутся"! А ты мне в ответ, вообще, какую-то ахинею порешь: "длинный вал в семь колен, цилиндры в ряд по очереди от малого до большого, поршни с двух сторон"! Это что ж за конструкция такая!?
   - Прости, Лексеич, - Выдавил я из себя, сдерживая хохот и утирая слёзы. - Думал, ты мне "малый загиб" в лицах изображаешь...
   - Вот тугодум! Я ж ясно показываю... - Лихачёв внезапно умолк, в глазах мелькнула догадка, и он, после небольшой паузы, подозрительно спросил. - Постой, если я тебе "загиб", то, что ты мне там ответил?
   Народ в цеху уже просто валялся. Самые стойкие, согнувшись пополам, держались за стены. Я совладал с собой и твёрдо, глядя в глаза, сказал.
   - А вот этого, товарищ директор, я вам лучше говорить не буду...
   - Ах ты ж, твою мать...- Тут Иван Алексеевич показал, что недаром был балтийским матросом - Ка-а-анструктор! Изобрета-а-атель!!! Всё!!! Достал ты меня до печёнок!!! А ну, шагом марш за мной, заявление писать! Будем теперь тебя по партийной линии воспитывать, раз ты по-хорошему не понимаешь! Завтра показ машины, из ВСНХ приедут, ещё выше бери - руководство партии будет присутствовать! Мне что, опять за тебя перед товарищем Сталиным краснеть? Он всё помнит! И не дай тебе Боже меня и там опозорить!!!
  
   Эпизод 4.
  
   Утро 30-го сентября. Ясная, солнечная погода, будто природа, решила порадовать нас после вчерашнего редкого дождичка и разделить с нами радость первого "заезда" новой машины. Хотя формально ЗИЛ-4 уже ездил. В старом сборочном цеху, на первой передаче от стены до стены. Выпускать совсем уж "необъезженного жеребца" никто не рискнул, да и надо было убедиться, что всё работает нормально.
   Заводской двор заполнен радостно возбуждённым народом и разукрашен праздничными транспарантами-лозунгами "Даёшь...", "Слава...". Отдельно кучкуются "группы по интересам" - Сталинская команда, конструкторы, журналисты. Изредка отдельные товарищи перемещаются между ними, но пока все ждут и разговаривают вполголоса. Вижу, как Лихачёв что-то объясняет Сталину, то оживлённо жестикулируя, то смущаясь и пряча руки за спину. Я стою среди ЗИЛовских инженеров, пытаясь справиться с волнением, на память постоянно приходят мысли насчёт "эффекта первой демонстрации", поэтому, стараясь отвлечься, расспрашиваю Важинского о присутствующих.
   - Евгений Иванович, а это кто такие? - Кивая на делегацию, принадлежность которой на глаз определить не удалось.
   - Слушатели промышленной академии, будущие директора заводов.
   - Студенты что ли? Больно великовозрастные.
   - В основном партийные кадры, техническую подготовку проходят для работы в промышленности. Смотри - Лихачёв Сталина сотоварищи к нам ведёт. За языком следи.
   Сошедшиеся вместе компании перездоровались и секретарь ВКПб, обращаясь ко всем конструкторам сразу, сказал.
   - Вы, товарищи, большое дело сделали, молодцы. О вашей новой машине товарищ Лихачёв много хорошего рассказал, но возникли вопросы, поэтому мы хотим получить ответы из первых рук. - И, обернувшись к своим, закончил. - Спрашивайте, товарищи.
   Вопросы меня не удивили, всё, в основном, упиралось в сколько и к какому сроку можно получить машин, можно ли их строить на других заводах. Я отмалчивался, пока лопоухий мужичок невысокого росточка, с открытым, улыбчивым лицом не поинтересовался.
   - А на трактора ваши моторы ставить можно?
   Это уже касалось меня лично, надо было отвечать, но пока я собирался, Каганович успел вставить.
   - Что, Микита, за колхозы болеешь? За тракторизацию? Молодец, правильный вопрос! Недаром в академию тебя учиться направили.
   - Да я, хе хе, конечно, за колхозы! Какие же колхозы без тракторов? Хе хе.
   Это кто у нас тут такой? Неужто, Никита Сергеевич, собственной персоной? А внешне очень даже располагающе выглядит. Впрочем, тот, из Вологды, тоже на мокрушника не похож был, а вот с Хрущёвым у них сходство, определённо, есть.
   - Моторы под трактора приспособить можно, - Я глянул на стоящего неподалёку, улыбающегося Уилсона - но, предлагаю обсудить этот вопрос в рабочей обстановке в более подходящем месте. А Никите хочу пожелать успешной учёбы, а то начнёт кукурузу где попало сажать.
   - Хе хе. Какую кукурузу?
   - Это выражение такое просто. История какая-то с агрономом-недоучкой была. Но запомни накрепко - кукурузу где попало сажать нельзя! Примета плохая.
   - А ты сам-то где учился? Хе хе. Может посоветуешь, переведусь из Промышленной академии.
   Уел чертяка! Ох и чутьё у него! И что теперь ответить, чтобы в лужу не сесть?
   - Умный ты мужик, Никита, а прикидываешься! Но я тоже не лыком шит, насквозь тебя вижу! А что до учёбы, так завод моя академия.
   Сталин, добродушно наблюдавший за нашей перепалкой, уцепился за последние мои слова и высказал директору ЗИЛа.
   - Что ж это у вас, товарищ Лихачёв, конструктора без образования? Талант, это хорошо, но его надо знаниями подкрепить. Может, будь у товарища Любимова знания, мы бы сейчас уже сотни грузовиков имели? Это положение надо срочно выправлять!
   - Так, товарищ Сталин, когда ж его было на учёбу направлять? Мы с утра до ночи в работе! Вот пустим ЗИЛ-4 в серию, тогда и время поучиться появится. - И, после небольшой паузы, добавил, угрожающе глядя в мою сторону. - У Любимова всё ещё впереди.
   - Это хорошо, товарищ Лихачёв, а мысль собрать по вопросу моторов отдельное совещание я поддерживаю.
   Пользуясь тем, что всеобщее внимание привлекли медленно открывающиеся ворота сборочного цеха, я постарался отойти подальше от руководства, чтобы не спровоцировать его недовольство ещё чем-нибудь, и наткнулся на Артюхину.
   - Александра Фёдоровна! Какая неожиданная встреча! Вы к нам по журнальной линии, или по партийной?
   - Не угадал, товарищ Любимов! По рабочей. Дела у нас с директором.
   - Это, какие же, если не секрет?
   - Да что уж там! Тебе, как кандидату в члены ВКПб теперь сказать можно. Помнишь наш разговор в поезде?
   - Это про коммунизм что ли?
   - И про это тоже, но не о нём сейчас. Помнишь, ты говорил, что женщин надо направлять на тонкую и кропотливую работу?
   - Ну?
   - Что ну!? В Ленинграде при постройке торпед для флота брак сократился в пять раз! Пять! Понимаешь!?
   - Хорошо. А мы-то причём?
   - А притом! Я как представитель ЦК взяла на себя шефство над женскими коллективами, специально организованными для такой работы. Направление перспективное! Вот и у вас такой будет, всё уже договорено. Насосы и форсунки будут делать! Оборудование точное уже везут из-за границы.
   Пока мы так мило беседовали, ворота окончательно распахнулись. Внутри зафырчало и на свет очень медленно и плавно, как ночью в цеху, на первой передаче выкатилось шасси. Именно шасси. Ни кузова, ни кабины не было. Только пол, который, изгибаясь, образовывал переднюю стенку моторного отсека, с боков ограниченного крыльями. Картину дополнял радиатор, возвышавшийся прямо перед водителем.
   Выкатилось и встало, давая всем вволю собой полюбоваться. А потом, тронувшись с места, поехало вдоль толпы. В этот момент меня дёрнули за рукав. Оборачиваюсь - Милов.
   - Сын!
   - Что сын?
   - В правление из роддома звонили! Сын у тебя родился!
   - Да ты что!?
   Проезжавший мимо зачаток машины взвыл двигателем при перегазовке, водитель переключался на вторую и ... что то резко и сухо, как выстрел, треснуло, завизжало со скрежетом и свет померк.
  
  
  
  
  
  
  
  

   Больница.
  
   Эпизод 1.
  
   Белый потолок. Высокий. Шевелиться сил нет совершенно. Поводив глазами по сторонам, насколько позволяли бинты, разглядел только побеленные поверху стены и окно, отделявшее меня от осенней серости. Ё-моё, как же больно-то! Зато сразу снимает дурацкие вопросы - и так понятно, что в больнице. Похоже, морду лица мне отрихтовало изрядно, да и сама головушка болит, будто скальп сняли. А уж что внутри неё творится - лучше сразу сознание обратно потерять. Я бы рад, да не получается. Для этого усилия какие-то приложить надо, а я даже пальцем пошевелить не могу. Попробовать покричать?
   - Фффыыаа! Фффыыаааа!!!
   Едрит мадрид! Доктора, чтоб их! Они мне что, рот зашили!? Ага, и похоже, челюсть как покойнику подвязали, тьфу, тьфу. Блин! А что так тихо? Я ж в морге!!!
   ...Да, испугаться было удачной находкой. Сколько времени-то прошло? Или я за полярным кругом и здесь всю дорогу белый день? Это вряд ли, октябрь всё-таки. Значит не меньше суток, судя по тени от лампы на потолке, которая примерно на том же месте, что и в прошлый раз. Голова болит меньше. Привык что ли? Нет, кричать я сегодня не буду, больно уж мне нащупанные распухшим языком осколки зубов не нравятся. Да и челюсть не просто так подвязали, наверное. Если перелом, то его лучше не тревожить. Попробую напрячься и руками пошевелить. Ага! Получается! Ещё немно...
   ... Перестарался. Тень на потолке уже не удивляет. Даже приятно. Есть в мире что-то неизменное, на что опереться можно. Вот на руки опираться пока нельзя, хотя шевелить ими понемногу получается. Похоже, выползаю потихоньку. Мне б живого человека увидеть, а то всё сам с собой да сам с собой. Не может быть, чтоб меня не проверяли, надо только подождать пока кто-нибудь не придёт. И не отрубиться до этого. Скучно. Заняться самокопанием? Гораздо интереснее подумать, что с машиной произошло. Жаль не видел ничего. Но на слух движок на высоких оборотах работал, а водитель переключался. Странно, обороты он вроде должен был снизить перед включением второй. Синхронизаторов в коробке нет. Значит авария, скорее всего, именно из-за несогласованности двигателя и коробки произошла. Что могло развалиться? Да всё что угодно! Опаньки! Кто это у нас? Какая милая женщина! Тётка! Тётка!!! Ты куда!!? Блин...
   А... Новый персонаж. "Едет, едет доктор сквозь снежную равнину, порошок заветный людям он везёт". Обезболивающее где? Хотя...Что там на нынешний день актуально? Морфин? Ну его к лешему.
   - Оперативный уполномоченный отдела ЭКУ ОГПУ по борьбе с вредительством и саботажем Косов!
   Вот те раз! Только тебя мне сейчас и не хватало.
   - Вы, гражданин Любимов, подозреваетесь в дезорганизации выпуска машин на заводе ЗИЛ, саботаже и умышленном вредительстве. А также в покушении на жизнь представителей руководства ВКПб и ВСНХ.
   Всё приплыли. С таким диагнозом летальный исход обеспечен.
   - Советую не запираться, ваши подельники уже дали обличающие вас показания. Вы можете облегчить свою участь чистосердечным признанием.
   Ага. Расстрел заменят на полвека лагерей. Спасибо.
   - В первую очередь меня интересует состав вашей антисоветской подрывной группы. Назовите фамилии участников и пособников.
   Он что издевается? Ага, кажется, додумался.
   - Вот карандаш, бумага, пишите.
   Ну что ж, напишем. Читай, дорогой.
   - И-д-и-н-а-х . Вот так то лучше! А Идинах это имя или фамилия? Я что-то такой не припомню...
   Досвидос, догадливый! До новых встреч! Уплываю...
  
  
   Эпизод 2.
  
   Целую неделю меня никто не беспокоил, кроме медсестры, всегда одной и той же, да врача. При этом всё наше общение ограничивалось только темой моего здоровья. Медики наконец-таки разрешили мне потихоньку говорить, но на мои вопросы, выходящие за пределы их компетенции, попросту не отвечали. Ни на какие. Даже про жену с сыном промолчали.
   Такое "подвешенное" положение изрядно давило на мозги. Если я арестован, то почему не допрашивают? Следак прискакал, едва заметили, что я очнулся, а теперь ни слуху, ни духу. Если это ошибка какая-то, то почему со мной не разговаривают? Что ж, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. А посему, симулировать свою недееспособность как можно дольше. Из больнички сбежать всяко проще, чем из СИЗО, или как там это сейчас называется. В тюрьме сидя я уж точно ничего сделать не смогу, а на свободе ещё можно потрепыхаться.
   Я потихоньку уже начал вставать по ночам, когда опасность визитов была наименьшая. Отдельная палата это конечно хорошо, но зачем дверь запирать? Вид из окна меня и порадовал и огорчил одновременно. Место я узнал сразу - 23-я горбольница. До Таганки - пять минут ходу. Грамотно это меня сюда определили, в случае чего за решётку путь короткий. Но ничего, мне тоже неплохо, до реки рукой подать, а там бережком до Садового и по мостику к Павелецкому вокзалу. За ночь доберусь, пожалуй, и на каком-нибудь товарняке смыться успею.
   Окно оказалось незапертым, осторожно открыв его, я впустил внутрь сырой и холодный октябрьский ветер. Второй этаж, плохо. Придётся спускаться на простынях. Заодно и об одежде, по крайней мере, на первое время надо подумать. Улыбнувшись мысленно нарисованному новому персонажу для фильмов ужасов - одетому в пончо из одеяла, скрывающего памперс из набитой ватой наволочки, перебинтованного мужика, грабящего поздних прохожих на предмет штанов и сапог, а лучше и рубахи с курткой и кепкой, направился к умывальнику, чтобы оценить свою физиономию.
   Тоже мне тюремщики! Даже зеркало не сняли. А ну как зарежу кого осколком стекла в тряпку замотанным? Не ждёте, значит, подляны такой от меня. Хорошо, не буду вас прежде времени расстраивать. Ладно, это по боку пока, посмотрим лучше какой я теперь красавец. Жаль, что свет зажечь нельзя. Обойдёмся фонарём на улице, света через окно достаточно, чтобы хоть посмотреть, где и как меня перебинтовали. Ага, всё как доктор прописал, в смысле, говорил. Прилетело мне в левую половину башки, и похоже неслабо. Щека с верхней губой разорваны, зубы верхней челюсти там же выбиты, хорошо, что не спереди. Множественные порезы черепушки и сотрясение её внутренностей. Хорошо, что не пробило. Ладно, глаза-уши целы и ладно. Как говорится, пока пальцы есть - мужик не импотент.
   Итак, решено. Как только почувствую, что смогу более-менее длительное время передвигаться самостоятельно, ухожу. Нечего мне здесь ждать, когда придут добры молодцы, возьмут под белы ручки, да в камеру.
  
   Эпизод 3.
  
   Стоило мне окончательно назначить для себя дату побега на ближайшую ночь, как с самого утра ко мне заявился ... Лихачёв. Да не один, а во главе целой делегации конструкторов и рабочих ЗИЛа. Я уже давно смирился с мыслью, что кроме врачей стоит ждать только чекистов, поэтому поначалу глазам своим не поверил.
   - Ну, здравствуй, страдалец - С улыбкой сказал директор завода. - Что моргаешь да молчишь? Говорить больно?
   - Нормально, не офыдал профто. - Ответил я, стараясь говорить как можно правильнее.
   - Ха! Эк, тебя приложило! Нехорошо, конечно, но я даже рад. Теперь тебе против руководства выступать трудновато будет. Жаль, конечно - такого оратора потеряли!
   - Фто ф феной?
   - Хорошо всё. Мы, сначала, сказали ей, было, что в командировку тебя послали, чтобне пугать. Мало ли, молоко всё же. Да, два дня спустя, всё равно следователь к ней заявился. Но обошлось, ты не волнуйся.
   - Фын?
   - Полина твоя его никому не показывает. Говорит, месяца не прошло. Пережитки и предрассудки это всё! Но велела передать, что здоров. На папку похож.
   - Фто фледовафель фотел?
   - Да, понимаешь, история какая вышла. Американец тот, Уилсон, как всё случилось возьми и ляпни, мол, так и должно было случиться, мол, только болван мог такое придумать, внешние поршни вышибет сразу и коленвал сломает. А Паша-студент. Ну, помнишь? Переводчик. Так он от чекистов к нему приставлен был и сразу рапорт накатал. Стали его крутить, он схему мотора, которую ты американцу рассказал, нарисовал. Отдали её мотористам на экспертизу - те, понятно, подтвердили, что американец кругом прав. В общем, закрутилось. Меня тоже допрашивали. И схемку эту показывали. Мда. Сказал я им, что не наш это мотор, наш другой совсем и тоже схемку нарисовал. И в НАМИ и у Чаромского в ЦИАМ мою правоту подтвердили. Да тут и заключение комиссии подоспело. Машина-то сгорела к чертям собачьим, наших инженеров к ней не подпустили, со стороны прислали. Пока собирались, ковырялись. В конце концов, написали, что и коленвал на месте, и поршни. Но шума, конечно, много было. Дело-то уже заведено. Но наш коллектив за тебя горой! Целый митинг собрался! Решали на самом верху, вчера вечером, как с нами быть со всеми. Артюхина тебя очень защищала. А обвинителей, что ты руководство партии убить хотел, просто в порошок стёрла. Вы ведь с ней только при аварии и пострадали, да Милов ещё, да водителю задницу подпалило. Не переживай! Поцарапало их и только. Выговор мне влепили по партийной линии за торопливость. Всё ты виноват! В общем, отделались мы лёгким испугом.
   - Фто ф мофором?
   - Да разобрались уже, Семён, пока ты здесь валяешься. - Это подал голос Важинский. - Мы ведь на машине его не гоняли ещё по полной программе, никто и не подумал, как нагнетатель себя поведёт при резкой смене оборотов. Вал у него лопнул, колесо кожух проломило да в вас как картечью из пушки и выпалило осколками. Мы подумали и поставили фрикционную муфту, чтоб на пиковых нагрузках проскальзывало. На ЗИЛ-5 работает всё нормально. Машина сейчас испытания проходит, замечания есть, но мотор пока, тьфу, тьфу, не подводил.
   - ФИЛ фяфь?
   - Так мы четвёрку восстанавливать не стали. - Снова заговорил Лихачёв. - Неудачная машина какая-то. Да и ты против неё был. Да ещё развалилась на демонстрации. В общем, решили мы новую делать, с капотом. И видно сразу - недостатки "четвёрки" учтены и исправлены. Американца того, Уилсона, я с завода сгоряча матюками прогнал, но справились своими силами. Коробку переделали малость, вал с другой стороны вывели. Да весь агрегат вместе с мотором и перевернули задом наперёд. Очень хорошо получилось. Да что я всё на словах? У нас же фотографии есть! Смотри, какой красавец!
   Я глянул на фото и увидел там нечто короткоширокомордое, больше всего похожее на Прагу V3S. Радиатор при этом находился едва ли не над передней осью, а кабина имела привычный, как у довоенных ЗиСов вид. Осей с довольно высокими колёсами было, разумеется, две. Больше всего машина напоминала основательно стоящего на ногах телёнка и я, припомнив название ЗИЛовских "городских" дизельных грузовиков" сказал.
   - Фыфёк.
   - Чего?
   - Пфыфё-ёк!
   - Знаешь что, ты вместо того, чтоб плеваться, на-ка карандаш, напиши.
   Я быстренько изобразил свою мысль в письменном виде.
   - Бычок? Какой же это бычок? 125 лошадей! Это целый БЫК! Молодец! Правильно мыслишь! Машине имя нужно. Вот доберёмся до завода, на первом же собрании поставлю вопрос на голосование.
   Я отрицательно замахал руками, не желая обидеть заслуженных МАЗов.
   - И давай, не скромничай, генератор идей. Выздоравливай лучше быстрее. Хотя... Не торопись. Заседание по моторам отложено до твоего выздоровления, хорошо бы было успеть к нему машину полностью испытать. Мы вот тебе гостинцев принесли, вот молочко, яблоки, огурчики солёненькие.
   - Фафифо.
   Я с сожалением отодвинул с тумбочки обратно директору яблоки и огурцы, оставив только глиняную крынку с молоком.
   - Да, извиняй, нехорошо получилось. Но мы ж не знали, что с тобой неладно. Будем иметь в виду. Может тебе чего надо ещё?
   Подумав, что пока я валяюсь в больнице и не могу работать в полную силу руками, мне вполне доступно поработать головой. Не надеясь выговорить это слово, я снова взялся за карандаш.
   - Пишущую машинку? Ну, у тебя и запросы! Зачем?
   - Надо.
   - А совладаешь? Ладно, раз просишь, что-нибудь придумаем. Не последний человек в нашем коллективе. Верно говорю?
   Делегация дружно зашумела, выражая одобрение словам директора.
   - Жене что передать?
   Я растерянно развёл руками, со мной было всё и так ясно, ничего мне особо не требовалось, да и напрягать задачами только что родившую мать не хотелось.
   - Ладно, скажу, что с тобой всё в порядке. Идёшь на поправку. Выпишут через ...месяц. Так? Что любишь, само собой скажу. Ладно, давай пять и мы пошли, дела.
   Народ повалил ко мне с рукопожатиями и двинулся на выход, кисть болела потом ещё с полчаса. А бычья голова с того памятного разговора прочно прописалась на радиаторах ЗИЛовских грузовиков.
  
   Эпизод 4.
  
   Снова директор нарисовался у меня в палате, спустя всего два дня. При этом, он самолично притащил пишущую машинку и ...
   - Вот, познакомься, товарищ Блиндер. - Сказал он отступая в сторону и показывая мне худенькую девушку. - Вызвалась добровольно тебе помогать.
   - Просто Роза. - Смущаясь, поправила директора новоявленная помощница.
   - Приятно, Семён. - Ответил я автоматически.
   - Ну, ладно, вы тут сами уж разбирайтесь, кто кому товарищ, а кто кому роза. Я побежал, наверху ждут. Ах, да! Из Тулы оружейник приезжал, Шпагин, кажется... Винтовка твоя себя хорошо пока показала, но заказ на те полсотни экземпляров и десяток пулемётов они до августа делали. Много брака из-за фрезерованных ствольных коробок. Спрашивал, как мы её штамповали. Так наши ему поперечину рамы "двойки" показали. Заодно и всю оснастку для штамповки отдали. Магазины он наши хвалил с опытной винтовки. Они на пулемёт вставали как родные, а тулякам для каждой свой приходилось подгонять. Всю приспособу, что ты для изготовления магазинов придумал, он тоже с собой увёз. Всё, бывай!
   Я озадаченно глянул на оставшуюся стоять прямо на тумбочке пишущую машинку.
   - Роза, а тебе удобно так будет? Надо бы стол какой попросить.
   - Не беспокойся, сейчас табуретку поставлю рядом и можно работать. А стол я у Лихачёва выбью, у больничных зимой снега не выпросишь.
   Она расположилась рядом с кроватью, настолько близко, что я легко мог прикоснуться к её ...талии. Пахнуло свежим ароматом роз и в голову полезли неправильные мысли. Ё-моё, даже головой не потрясти, чтоб их вытряхнуть!
   - Ой, а ты книгу писать будешь, да? Про моторы? Ой, как интересно!
   - Нет, статью. И про моторы тоже.
   - В "Правду"?
   - Нет, в какой-нибудь военный журнал, наверное. Или в газету. Что у нас для армии издают?
   - "Война и революция" только.
   - Вот! Именно, война и революция. То, что надо. Начнём. Статья: "Развитие индустрии и транспортных средств и их влияние на ход боевых действий".
   Вжрр...Тук, тук, тук... Бамс! Да я так ещё на первом абзаце свихнусь!
   - Постой, дай перелягу, чтоб машинка у головы не стояла. Как вы только с ними работать можете! Только ты отвернись, неудобно.
   Я, кряхтя и изображая из себя полную развалину, перелёг, перекинув подушку в ноги.
   - Теперь можешь продолжать. - И, оценив свою новую диспозицию, добавил. - Теперь совсем другое дело.
   В своей первой статье я упирал на возросшие возможности снабжения войск боеприпасами в весовом эквиваленте и в более короткие сроки, что повышало роль артиллерии в бою. Следующей статьёй пошла "Развитие стрелкового оружия и тактика пехоты в современном бою". Логично вытекающая из прошлой, и настаивающая на плотном автоматическом огне на постоянном прицеле в пределах четырёхсот метров, исходя из дистанции безопасного удаления от разрывов собственных снарядов. Следом косяком пошли статьи по бронетехнике, затрагивающие вопросы бронирования, вооружения и обзора, материальной части и тактике артиллерии и прочее. Закончилось всё, спустя месяц, уж совсем фантастической статьёй для настоящего времени: "Применение транспортных вертикально взлетающих аппаратов в операции на окружение". Этот опус я добавил исключительно ради того, чтобы у заинтересованных лиц не возникли глупые вопросы, откуда я премудрости понабрался. И так ясно, что сам всё придумал, а ни в каких гражданских войнах на чьей-либо стороне не участвовал. Посмотрим теперь, как красные командиры и военачальники на этот вброс информации прореагируют.
   А вот мои отношения с секретаршей Розой начали всерьёз беспокоить. Невооружённым глазом было видно, что девочка во мне заинтересована. С чего бы это такое внимание изуродованному шепелявящему "красавцу"? Мне превеликих усилий стоило устоять и не перевести наше общение в горизонтальную плоскость. Если бы не мысли о жене, ночей не спящей с грудным ребёнком, пока я здесь прохлаждаюсь, точно всё было бы плохо. Чем больше я думал на эту тему, тем ближе становилась назойливая мысль, которую я всё никак не мог ухватить. Когда же меня внезапно кольнула догадка, я посмотрел на Розу уже совершенно другими глазами. А стоило только вспомнить, что многие известные личности, как государственные деятели, так и военные, в 30-х внезапно пачками стали разводиться с жёнами и жениться на еврейках. Конечно, подозревать, что её мне "подкладывают", не было никаких оснований, но проверять я совсем не хотел.
   К счастью, время моего лечебного заточения закончилось, и меня выписали в новообретённом облике. Даже не знаю, узнают ли меня дома. Так как всю левую сторону черепа покрывали багровые пока шрамы, волосы, на немногих оставшихся целыми местах, росли клочками. Чтобы не выглядеть уж совсем по дурацки, приходилось бриться под Котовского, выставляя украшения мужчин напоказ. На лице же я наоборот, постарался спрятать разорванную верхнюю губу в усах, чтобы не пугать людей своим оскалом. Картина маслом, их ещё отрастить подлиннее, да чуб добавить - вылитый запорожский казак получится.
  
  
  
  

Оценка: 6.51*310  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"