Аннотация: нельзя бороться с женской любовью - она всесильна
О, море, море, преданным скалам
Ты ненадолго подаришь прибой.
Море, возьми меня в дальние дали
Парусом алым вместе с собой...
Последние трое суток погода стояла штилевая. И это удивляло. Обычно, в это время года, шторма напоминали о своём приближении шквалистыми порывами ветра и крупной рябью волн. Сейнер "Святозар" шёл полным ходом, всё дальше и дальше удаляясь от тихой Атлантики в направлении сороковых широт. Ходу до этих штормовых оставалось менее суток.
Капитан, он же тралмейстер, последний раз взглянул на карту с проложенным штурманом курсом, сверил его с показаниями радара, ещё раз перепроверил показания ходовых приборов и тяжело вздохнув, произнёс:
-Вахту сдал...
Ответом ему послужило произнесённое третьим помощником, как эхо:
-Вахту принял...
Уже на выходе из рубки капитан обернулся и, чуть помешкав, произнёс ни к кому не обращаясь:
-Смотреть за горизонтом. Обо всех изменениях погоды докладывать. Я в каюте. Вот только перекушу, помоюсь и... Будить сразу, как только хмарь над горизонтом собираться начнёт.
Капитан Сардок уже не первый раз шёл этим курсом возвращаясь в порт приписки. И всегда на его пути возникали, как испытание на прочность судна и его мастерства, эти сороковые-штормовые. Чёрт его знает почему, но Нептун-батюшка ещё ни разу не пропускал его через Бискай в благоприятной обстановке - со штилем за бортом и пускай затянутым облаками, но спокойным небом. Он, Бискай, как будто специально поджидал рыбаков предлагая помериться силами.
Но и Сардока не возмёшь "на хопок" - знал эти "примочки" природы. Судно ещё загодя было подготовлено к штормовым условиям перехода. Всё люкА, трюмА задраены. Всё навесное и на палубе, и внутри судна принайтовано - сам проверял. Да, и экипаж был не новичком для штормовых испытаний.
Спустившись по трапу на "бродвей" (центральный коридор в надстройке судна) капитан остановился, как бы раздумывая - следует ли ему идти в кают-компанию, где его ждали горячий борщ, макароны по-флотски, и вкуснейший компот из сухофруктов.
Всё это с таким искусством, по другому и не скажешь, готовила обворожительная буфетчица Найна. Сардок в другой раз и не мешкал бы, но отношения с Найной последнее время его не устраивали. Он всё больше и больше убеждался в непонятном ему, капитану судна, влечении Найны к нему, как к мужчине.
Сардок был против любовных увлечений среди членов экипажа в походах, но... Любви не прикажешь. Это было сильнее его полномочий. Он знал, что она, порой, наваливается на человека как шторм в Бискае. И никуда ты от неё не денешься. Чувства эти, как правило, прекращались, как прекращаются и ласковый штиль, и штормы с приходом в порт приписки. А бывает, что любящие друг друга, так и несутся в урагане чувств из года в год всю жизнь. Как и он когда-то, встретив на своём морском пути единственную и неповторимую Шани. Его Шани - самую прекрасную женщину на свете. Женщину, подарившую ему сына. Женщину, которая сейчас ждёт его где-то там, на далёкой Земле. Женщину, к которой вернётся обязательно.
Нужно только дойти до порта, сдать улов, получить от хозяина компенсацию за разлуку с женой, сесть в самолёт и...
Он уже видел себя на вельботе подплывающим к скалистому берегу фиорда, на утёсе которого его ждали и жена, и сын, и тёплый, ухоженный заботами жены, дом, построенный им самим в промежутках между путинами.
За жену, за сына, за дом Сардок не беспокоился. Его беспокоили отношения с Найной. Вот сейчас он войдёт в кают-компанию и увидит её с выражением надежды на лице. А что он, битый жизнью, морями, штормами, разлуками может ей предложить? - Ничего! Вторую жизнь ему никто не подарит, а той, что осталось - осталось совсем немного для того, чтобы что-то начинать.
Сардок вошёл в кают-компанию. На столе, в самом его центре, стояли тарелки, накрытые сказочно блестевшими крышками судков.
Вымыл руки и, встретившись взглядом с Найной, выдержав его, произнёс:
-В течении суток должны к Бискаю подойти. Что это такое тебе объяснять не надо, не первый год на судне. Но всё-таки побереги себя. Заваруха начнётся, чтобы из каюты ни на шаг. Не хватало ещё, чтобы ты покалечилась.
- За обед спасибо огромное. А ухаживать за мной не надо. Сходи, перестели постель в каюте. Я пообедаю, в душ пойду. Бельё приготовь.
Всё! Больше твои услуги не потребуются. Иди.
Тяжело вздохнув, Найна повернулась и вышла из кают-компании будто растворилась. Только цокот её каблучков по "бродвею" напомнил капитану о скорой встрече с Шани и сыном.
Покончив с душем, обтираясь махровым, пахнущим лавандой, полотенцем, Сардок почувствовал себя как заново родившимся.
- "Славно помылся", - подумал он.
Эту процедуру он проделывал всегда при подходе к Бискаю. Соревновательность в силе, в выдержке с морским адом, который его ожидал в сороковых широтах, Сардок ощущал сознанием и всем телом, крепкого несмотря на возраст.
Что-то ему уготовит Бискай в этот раз. Хватит ли у него, как у капитана, силы и выдержки. Всё ли пройдёт также гладко, без потерь для судна и экипажа, как в прошлых походах?
Он этого не знал. И поэтому всегда мылся перед схваткой со стихией. Переодевался во всё чистое, как при входе на алтарь Судьбы. В тихой задумчивости перебирал в памяти свои действия в разных, не предсказуемых, ситуациях на мостике.
Сардок всегда стоял во главе вахты в этом прОклятом Богом месте на пути следования домой. С собой оставлял третьего помощника Ферума и механика Двора. Это были проверенные годами люди, знающие своё дело. Он ещё только собирался отдать нужную для наваливающейся на судно водяной громады команду, а Ферум уже готов был переложить штурвал так, как этого требовала обстановка.
И механик Двора, непонятно как, умудрялся держать работу двигателей судна в том режиме, что ещё ни разу они не шли в "разнос" когда судно, зарываясь носом в водяную пропасть, оголяло гребные винты. Или, напротив, не давал двигателям "заглохнуть" в момент, когда судно всей своей массой зарывалось кормой в воду, становясь "на попа" взбираясь на очередной морской вал. С этими людьми Сардок чувствовал себя в относительном покое. Но хоть какими бы эти ребята небыли профессионалами, а за судно, за целостность экипажа, за улов в трюмАх, без которого их всех ждёт на берегу нищета, отвечал он - первый после Бога.
Сквозь сон, скорее полудрёму, Сардок услышал, как слегка скрипнула дверь в каюту. Кто-то вошёл неслышной походкой.
- "Не уж-то рассыльный с известием о надвигающемся шторме?" - подумалось капитану.
Легкий шелест сбрасываемой одежды и усиливающийся запах лаванды заставил Сардока открыть глаза и... Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, стояла Найна. Её мраморное, стройное тело заслоняло свет синего ночника.
- Не делай глупостей, Найна, - произнёс капитан, прикрыв глаза ладонью. - Ничего у нас с тобой не получится. Я не имею на тебя ни каких прав, хотя ты очень и очень соблазнительная женщина. И потом я женат - ты это прекрасно знаешь.
- Я не разрушу твою семью. И никогда больше не встану на твоём пути. Позволь мне одно - иметь от тебя ребёнка. Ты самый лучший из всех, кто встречался на моём пути. Ты обязан уступить в моём желании. Такие мужчины, как ты обязаны иметь много детей. Тогда человечество не вымрет от беспородных особей привечаемых разными любвеобильными женщинами. Я люблю тебя, и не уйду, пока не исполнишь моего желания. Не думай обо мне плохо - я далека от распутства. Мне очень долго пришлось ждать такого как ты. Я знаю - ты послан мне Всевышним, и обязан исполнить свой долг перед ним. Потерять тебя я не имею права. Возьми меня...
Рёв урагана заполнял всё вокруг. Судно кидало как щепку, как пёрышко в порыве торнадо. Вода стояла стеной перед судном, не давая ему продвинуться вперёд. Через мгновенье эта стена оказывалась за кормой, вздыбливая её в высоту, а форштевень уже забирался на следующую стену, обрушивающуюся на судно многотонной массой. Так продолжалось который час, которым капитан потерял счёт. Нептун-батюшка решил в этот раз показать всю мощь своей стихии.
Но и Сардок не зевал. Внимательно следил за направлением ветра, за надвигавшимися на судно водяными валами, за показаниями приборов, за действиями штурмана Ферума и механика Двора. Темень в ходовой рубке скрывала нечеловеческое напряжение, охватившее всех троих, от мастерства которых сейчас зависело всё, и даже больше. От них зависела жизнь экипажа, зависело благосостояние тех, кто ждал их на берегу.
Счастье и покой было финишной чертой в этой страшной борьбе - борьбе стихии и действий трёх людей, надёжности судна превращённого ею в хрупкую скорлупку.
Вертушки, вделанные в остекление ходовой рубки, не справлялись с потоками воды. Видимость, с наступлением темноты, стала никакой. Последний раз, взглянув на показания радара, гирокопАса на тумбе перед штурманом, на показания тахометров двигателей, Сардок, сменив фуражку на зюйд-вестку и запасовавшись брезентовым ремнём с цепью, вышел на мостик. Порыв ураганного ветра заставил мгновенно ухватиться за леера. Ветер был такой силы, что буквально поднимал его, срывая с мостика. Сардок пристегнулся цепью к леерам и проверил радиосвязь с вахтенными, с теми, от кого в этой обстановке зависело всё. Связь была надёжной. Сардок даже слышал скрип зубов штурмана и тяжёлое дыхание механика манипулирующего реостатами управления оборотами главных двигателей.
- Смотреть лево! - прокричал капитан в ларингофон. - Руль лево десять. Не зевай, штурман! Захлестнёт!
- Есть, "руль лево десять".
- Отлично!! Так держать!
- Есть, "так держать".
- Механик...
- Я, капитан...
- Сколько на тахометрах?
- Обе машины сто пятьдесят.
- Держи двигателЯ "в натяг". Только для рулёжки. Не приведи Господь, развернёт бортом под волну.
- Слушаюсь, капитан. ДвигателЯ "в натяг", для рулёжки. Как там, на свежем воздухе? Не продует?
- Отставить посторонние разговоры.
- Есть, "отставить разговоры".
Сардок вглядывался в ночную темень и чувствовал, что и в этот раз он окажется сильнее стихии. Что и в этот раз он надерёт задницу Нептуну, как бы тот не хорохорился.
- "Вот только бы кофейку сейчас крепкого. И такого, чтобы губы обжигал" - подумал Сардок мечтательно.
Яростно, под порывом ветра, хлопнула дверь ходовой рубки.
- "Чёрт! Я же её задраивал" - подумал капитан и оглянулся.
Рядом с ним стояла Найна. Стояла, как Демон с развевающимися на ветру волосами, прижимая к груди металлический термос.
- Ты хотел кофе. Я принесла.
- Дура! Марш с мостика! Захлестнёт...
Последнее, что капитан видел, были протянутые к нему руки и термос.
В следующее мгновение водяной вал, обрушился на мостик, скрыв их друг от друга, и, с негодующим рёвом, схлынул в море. На мостике стоял Сардок, не понимая, что это было. И было ли это? Мостик был пуст. В недоумении капитан потряс головой и огляделся - никого.
Он развернулся на месте и вновь стал вглядываться в бушующую стихию. Непонятная тревога вспыхнула у него в груди.
- "Что это было? - Видение?... А может - нет? Может Найна действительно была здесь?..."
Взгляд, случайно, коснулся лузы, где в хорошую погоду вахтенные устанавливали прохладительные напитки, стаканы. В ближайшей из луз стоял металлический термос. Но Найды рядом не было. Только ветер с непрекращающимся рёвом заполнял окружающее капитана пространство.
- Рассыльного в каюту буфетчицы. Если её нет - тревогу по всем отсекам: - Человек за бортом!.
- Есть, капитан, "рассыльного в каюту буфетчицы".
Остановить судно, лишить его хода и, значит, управления было равносильно самоубийству. Обход всех отсеков сейнера результатов не дал - Найны нигде не было. Об этом ему только что сообщил штурман. Сардок взвыл от навалившейся на него утраты. Ещё несколько часов назад он страстно обнимал, лаская такое нежное тело любящей его женщины. Женщины не претендующей ни на что. Она, только, хотела от него ребёнка.
Теперь её нет. Нет, и уже никогда не будет ни в его жизни, ни в жизни других мужчин.
- "Я не разрушу твою семью", - были её слова. И она сдержала своё обещание.
Обжигающие слёзы текли по чисто выбритым, перед вахтой, щёкам капитана. Запах солёного ветра, бившего Сардоку в лицо, стал сменяться неповторимым запахом лаванды. Этот запах принесло ему море. Море, которое забрало от него Найну, как плату за мгновения человеческого счастья. Счастья, которого Сардок был лишён, находясь вдалеке от дома, от близких ему людей - Шани и подаренного ею сына.
Постепенно ураган стих. Стих, уступив место крупной, но спокойной волне. Сейнер, на пределе работающих двигателей, спешил в порт приписки. Флаг на стеньге был приспущен и того праздничного, по возвращению домой, настроения, на судне не было. Не было и Найны.
Обеды в кают-компании проходили молча. И только накрытый куском чёрного хлеба стакан спирта говорил о том, что все её очень любили. Любили как товарища, как члена экипажа.
За столом в кают-компании хозяйничал рассыльный. Но Сардок не смог пересилить себя и вернуться на место предназначенное только ему - капитану. Обедал в каюте, извинившись перед всеми за своё отсутствие. Он не ожидал, что утрата Найны так отразится в его душе. И даже не рад был тому, что они возвращались домой. Если бы только можно было повернуть время вспять...
Сардок знал, чувствовал, что если бы он не согласился на близость с Найной - она была бы жива. Была бы в команде, вместе со всеми.
Сдав улов на склады, оставив на судне только вахту из холостяков и наказав им много не пить, Сардок ехал в аэропорт. Там его ждал самолёт, приобретённый им сразу после свадьбы с Шани. Их разлуки были так дОлги, а встречи так кОротки, что необходимость в самолёте была действительностью. Самолёт позволял им быть вместе почти на двое суток дольше, нежели бы он добирался до дома на машине.
Вот и сейчас он знал, что через пару часов, пересев на вельбот, он подрулит к утёсу, где его будет ждать жена и сын. А впереди у них будет целых десять дней семейного счастья.
Запустив двигатель самолёта, Сардок прогрел его на малых оборотах и запросил у диспетчера разрешения на взлёт. Рулёжная дорожка была пуста, и он не ожидал отказа.
- Борт 17-17. Получено подтверждение от метеослужбы о приближении с норд-оста грозового фронта. Фронт протяжённостью в десять миль приближается по выбранному вами курсу. Рекомендую отложить полёт до более благоприятных условий.
- Спасибо за сообщение, друг. Я успею. Мне здесь совсем близко. Через час буду на земле. Счастливо оставаться.
- Счастливого полёта, Сардок. Шани ждёт тебя. С утра телефон надрывался её звонками. Взлёт разрешаю.
Разряд шаровой молнии, взорвавшейся в кабине самолёта, временем измерить было нельзя. Вспышка алюминиевой обшивки на высоте шестисот метров была похожа на искру бенгальского огня. В тот же миг искра пропала, а на смену ей появилось облачко пара уносимого ветром в сторону моря.
В помещении диспетчерской повеяло запахом лаванды.