Лёха сразу понял: это ОНО! Навсегда. Он что-то ещё кричал, прижимался руками, щекой, всем телом к такому ставшему вдруг холодным скипу. Скип уходил всё быстрее, а он завис светящейся точкой коногонки в абсолютной темноте скипового ствола.
ОНО пришло к нему давно. По путёвке отдыхал в Крыму, в Судаке. Была экскурсия, вверх, к какому-то старинному замку и там он подошёл к краю обрыва. Лёха не боялся высоты. Он стоял на самом краю, а под ногами у него было море, скалы, Судак с высоты птичьего полёта - сказочная красота. Родом из русского села, затерявшегося "средь высоких хлебов", в 1945, ушёл Лёха в армию, и вместо фронта отправили их работать на шахту. Работал, женился, построил дом, двое детей - всё как у людей. Это был его первый выезд, и он был поражён многоцветием, сказочностью Крыма. Он медленно перевёл взгляд на море, и его потянуло туда, в глубину. Один шаг... Он ясно понимал последствия этого шага, знал, чем кончится полёт, но его тянуло что-то беззвучное и огромное, бездонное и мощное - ОНО. Лёха сделал пол шага назад, перевёл дух. И ушёл. А через пару дней вернулся один, стал на то же место. Внизу был Судак и море, и скалы, и то же небо над головой. Но ЕГО не было. Разочарованный, как будто обманули его в чём, он ушёл и больше не приходил. Но воспоминание о НЁМ осталось.
А потом у соседа был пожар. Тушили все. Таскали из горящего дома столы и стулья, постели и немудрёное содержимое шифоньера. И когда дом уже загудел от объявшего его пламени, соседская Анютка расплакалась: её тряпичная кукла Катька осталась в доме. Он помнил эту куклу: прошлый раз она попалась ему под ноги, и он откинул её. И вдруг Лёху как будто толкнуло. ОНО! Он опрокинул на себя ведро воды и ринулся в дом. И увидел сразу Катьку, и горящий потолок, и стены - море огня. И это всё было ОНО! Ещё секунда, две...Лёха резко развернулся, подхватил Катьку и вылетел из дома. Потолок рухнул за ним, взметнув столб искр, дыма и огня.
И ОНО исчезло.
Где-то в начале сентября, Борис - бригадный книгочей - рассказывал интересную байку про русскую рулетку. Перед спуском в шахту, когда клеть ждали. Читал он в какой-то книжке, что загоняли, мол, русские офицеры один патрон в барабан револьвера, крутили барабан, приставляли дуло к виску, к своему виску(!), и нажимали на курок. Выигрывал тот, кто оставался жить. Бригада вынесла однозначный приговор царским офицерам. Как припечатала. А Лёха промолчал и призадумался.
Последнее время было в нём какое-то томление духа. Надоело. Всё. С женой, вроде, жили душа в душу. Детей любил. Махонькие ещё, забавные. А жизнь стала пресной. Не радовало его ничего. Да и не печалило. Пару раз попробовал напиться, до отключки. Помогло. Но похмеляться он не любил, башка по утрам раскалывалась - не пошло. И вот эта рулетка. Что-то в ней было. Он мысленно представлял себе револьвер, вгонял в барабан патрон (живьём ни револьвера, ни патрона к нему он не видел, только в кино), резко крутил. Ладони у Лёхи жёлтые, в буграх мозолей от лопаты - основного орудия труда - но он чувствовал, как они крутят барабан. А потом стрелял. В висок. Голова взрывалась.
Но однажды он увидел скип.
Он и до этого десятки раз видел эту длинную металлическую капсулу с углём, прикреплённую к канату подъёмной машины и двигающуюся по скиповому стволу. Как ведро в колодце. Только "ведро", вмещающее тонны угля, канат толщиной с руку, а "колодец" глубиной 300 метров.
Скип вынырнул откуда-то снизу, с места загрузки, и ушёл вверх, в ствол, по направляющим. Быстрей, чем клеть. Километров 30 в час. После смены, выехав "на гора", Лёха не побежал в баню, а пошёл к скиповому стволу. Через некоторое время скип выскочил снизу - ему показалось, что он движется несколько медленнее, - и ушёл вверх, в направляющие, на разгрузку. А Лёха пошёл в баню. Он не говорил о задуманном никому. Даже Коле, своему другу и односельчанину. А на следующий день, после смены, Лёха отстал от бригады и один пошёл к скиповому стволу. Он прошёл ограждающую решётку и стал ждать. То ли от мандража, то ли просто без привычки, но первый скип застал его врасплох. Подождал. Ко второму он уже был готов. И когда скип выскочил из мрака, Лёха точным движением запрыгнул на него, оседлал, и понёсся вверх. Руки крепко держались за какие-то выступы, тело прижималось к скипу, и ноги старались обхватить скип, как коня. Только конь этот мчался вверх и контакт тела со скипом был прерывистый, ненадёжный. Когда скип выскочил из ствола, Лёха оттолкнулся от скипа руками и ногами и совершил довольно мягкую посадку.
Это было то, что надо. Это был конь. И это была рулетка. И тайна.
Это было нарушение Правил Безопасности и стоило оно дорого.
Его поймали на шестой раз. Лишили премии. Но не это главное. Приказ зачитали на всех нарядах. Бригада высказалась однозначно и очень непечатно. А жена плакала.
Он всё понимал, но было поздно. Ему снился скип. Подошёл Коля, земляк. Лёха попытался ему рассказать, объяснить. Про Судак, про пожар - не сумел он. Да и Коля не умел слушать. Они взяли бутылку, присоединились к бригаде, добавили пива. Бригадир сказал: И давно бы так! И все инцидент забыли. А Лёха помнил.
7 ноября был день повышенной добычи. В этот день платили двойной тариф, наличными. После окончания смены все ринулись на гора. Бригаде было не до Лёхи. А Лёха пошёл к скипу. Он оседлал его и почувствовал скорость, ни с чем не сравнимое чувство опасности и себя, держащего свою жизнь в своих руках. Хрупкую, но насыщенную новыми соками, полётом, риском.
Его засекли, и директор шахты уволил Лёху, не разговаривая. Седьмого же ноября на доске висел приказ об увольнении Морозова.
Жена рыдала у Лёши на шее и валялась в ногах. Она совала в руки ему перепуганных плачущих детей и Христом Богом просила пожалеть их. Лёша дал ей слово, на завтра жена пробилась к директору шахты. И умолила.
Пьяный Коля рассказывал и плакал. Я - студент, Коля - наш бригадир. Я притащил его никакого домой. Жена не хотела меня отпускать, не напоив чаем, а Коля плакал по погибшему другу и рассказывал.
"Последний раз, только попрощаюсь - и всё!" - Лёха долго себя уговаривал и сдался. Он пропустил клеть, на которой выехала на гора бригада, и пошёл прощаться со скипом. Недооценил ЕГО Лёха. Он оседлал первый же скип и полетел. Забыв обо всём. Полёт - сказка. Только так стоило жить! Не долетел на этот раз скип до устья ствола. Остановился. Судьба так распорядилась. У висящего Лёхи руки стали млеть. Он хотел перехватиться, потянулся правой рукой, а скип как ждал. Пошёл вверх.
Лёха сразу понял: это ОНО! Навсегда. Он что-то ещё кричал, прижимался руками, щекой, всем телом к такому ставшему вдруг холодным скипу. Скип уходил всё быстрее, а он завис светящейся точкой коногонки в абсолютной темноте скипового ствола.