Сквозь потеки налипшей за лето пыли открывается вид на буйно пожелтевшие, облетающие кроны деревьев бульвара. На редких в этот обеденный час прохожих на нем. На мокрые машины, нервно толпящиеся у перекрестка...
Стою на ватных - после внезапных занятий любовью ногах, смотрю на бульвар, и не знаю, что дальше будет...
***
Еще с утра ощущался вкус грядущих днем неприятностей.
И, в общем, они начались сразу, как только я приехал на работу и увидел при входе некролог.
Симпатичная девушка, лет тридцать, улыбчивая, в легком летнем платье. Совсем свежий, отпускной, очевидно, снимок.
И в черной рамке...
Я знал ее только в лицо, и здоровался с ней, не имея понятия даже, как ее зовут.
А в пятницу, вечером, возвращаясь работы на своей десятке, она въехала в металлическую дробилку крушения - сразу из шести машин. На нерегулируемом перекрестке в районе Очакова.
Какое теперь это имеет значение для нее, кто, кого и куда не пропустил? Ровным счетом - уже никакого.
***
Стою на ватных ногах на лестнице у окна, курю, и, глядя на хищные машины, толпящиеся внизу, вдруг понимаю, что эта моя - кем-то на голову обиженная родина - быстро и напрочь развращает людей. Всех. Поголовно.
Увидав с утра некролог, поймал себя на том, что уже давно езжу по городу непристегнутым.
А с какой такой радости - вдруг? Из-за того, что все вокруг тебя несутся без ремней безопасности, и всем наплевать, пристегнут ты, или нет?
Стадный инстинкт?
А - если копнуть чуть глубже, - может быть, потому, что здесь чья-то отдельная жизнь особого значении и не имеет? Как не имела никогда, так и не имеет?
***
Раньше, еще не так давно, у меня прямо хватательный инстинкт развит был. Только за руль садишься - и сразу за ремень хватаешься.
Очевидно, штрафом в несколько сотен евро, - не меньше, воспитанный. Если тебя дорожный полицейский останавливает.
Полицейские в дискуссию по данному вопросу даже вступить с собой не дают. Молча и серьезно со штрафной квитанции разговоры начинают.
Что удивительно - едешь по дороге, и ни одного полицейского не видно, как головой не крути.
Но только что-нибудь нарушить соберешься, посмотришь в боковое зеркало - вон он, мотоцикл, обвешанный багажниками, мощный, как танк, - за тобой неспеша и беззаботно идет. Готовый моментально вдруг наддать ходу, включить сирену, и засверкать, как рождественская елка...
Но это все - за границей горячо любимой отчизны, откуда я не так уж давно и вернулся, после трехлетнего отсутствия.
***
И обнаружил, что тут у нас, оказывается - одни фаталисты собрались. Ремни, не ремни, однова! - кому суждено быть повешенным, тот не утонет. И даже в сплющенной консервной банке разбитого автомобиля выживет.
Или - не выживет?
Да чего там! Что на роду написано - то и будет.
А дома вечером в пятницу ее не дождались маленький ребенок, и мать - одинокая пенсионерка...
Такие вот мысли текут.
***
А всего десять минут назад мы с Алиной, помощницей нашего большого босса, одного из учредителей, занимались любовью. Как школьники, сбежавшие с уроков, и уединившиеся в каптерке уборщицы. Среди полок с резкими химическими запахами моющих и чистящих средств, среди ведер, накрытых сохнущими тряпками, среди швабр и щеток, расставленных у стены - точно автоматы в оружейной комнате.
И вот теперь стою, прихожу в себя, и смотрю сквозь окно, и чувствую, как мое тело от пережитого напряжения все еще немного ватное. И руки не отошли от напряжения. И ноги как-то не очень твердо стоят.
***
Заниматься любовью на весу - довольно тяжелое околоспортивное мероприятие. Особенно, если ты не атлет, а на весу надо поддерживать, методично поднимая и опуская, килограммов шестьдесят живого и разгоряченного веса.
Правда, тебе даже помогают немного, крепко обхватив гладкими ногами твою талию, и сдерживая стоны радости.
Однако моментами эти ноги сжимаются так, что не хватает воздуха, и перехватывает дыхание. Может быть, она занималась в детстве балетом?
В кино это выглядит легко и просто. И даже страстно.
На практике - это совсем не так легко, как хотелось бы.
Хорошо еще, что почему-то нет проблем с потенцией, что было бы понятно, учитывая сложившиеся сегодня обстоятельства. И эта своенравная женщина тебя достаточно возбуждает, чтобы не пускать в голову посторонние мысли: а не начнет ли сейчас вот сюда ломиться уборщица?
И отгонять совестливое чувство - все на похороны поехали, а ты тут... в каптерке... с секретаршей.
Напоследок она, увидав, что я весь в мыле, но так и не кончил, встает передо мной на колени, и заставляет меня таки завершить этот наш раунд, начавшийся с большой ссоры, - глубоко и быстро затягиваясь мной, смакуя меня до самого конца, и долго не выпуская из горячего влажного плена своего маленького рта.
- Аперитив перед обедом, - говорит она, вытирая тыльной стороной ладони ярко красные - даже в полутьме каптерки - губы, и поднимая с пола ажурные шатанишки-трусики.
Я отмечаю про себя, что колготки она предусмотрительно сняла заранее, в туалете. Потому что, когда мы попали в эту комнатушку, мне не пришлось их с нее стаскивать, и я не заметил, чтобы и она их снимала.
Надевая трусики, стоя на одной ноге и ловя равновесие, Алина опирается о стенку, и цепляет швабру. И все щетки едут вдруг по стенке, и грохаются одна на одну - с пугающим шумом.
- Страшно? - спрашивает она.
- Нет, - говорю я. - Не очень. - И берусь за щеколду двери. - Неловко как-то все это.
- Плюнь на сантименты. Подожди-ка секунду, - говорит она, и оглаживает немного смятое на бедрах платье. - А вот теперь можешь открывать. Выходи первым, пожалуйста. Как джентльмен. В общем и целом - четыре с минусом. С учетом всех обстоятельств.
Выхожу первым, и мы расходимся, как подпольщики с явки.
Она идет налево, в секретариат большого босса, а я направо - к туалетам и курилке на лестнице.
В конце коридора я оглядываюсь - у каптерки стоит ни весть, откуда взявшаяся уборщица и, выпучив глаза, смотрит мне вслед.
Очень вовремя. Ну, очень.
***
Да... А вкус неприятностей действительно чувствуется еще с утра.
Мой маленький непосредственный шеф уже с утра глядел на меня волком. Угрюмым, тамбовским.
Хотя - разве бывают волки веселыми?
Особенно, тамбовские?
- Ваша самоирония - не очень тут уместна, - говорит он. Он явно недоволен цифрами. - Совершенно сегодня неуместна - ваша самоирония. Не по делу она. Нам не до шуток! Тем более, в такой печальный день.
Самоирония - обезоруживает умных. И - льстит дуракам. Прием такой. Моего шефа нельзя охарактеризовать - ни как очень умного, ни как большого дурака. Поэтому - мой прием потрачен даром.
- Кроме того, я тебе сколько раз говорил - проверяй материалы, которые сдаешь, с помощью вордовского редактора, переходит он на 'ты'.
Как будто у него самого в компе этого редактора нет. Мог бы тоже немного потрудиться.
- И во время приезжай. Хоть такую-то малость - можно сделать? За такие-то деньги.
- За какие - 'такие-то'? Место для офиса надо было выбирать получше. Я каждое утро подъехать близко не могу. И встать не могу. И во двор не пускают.
- Ну вот еще, тебя во двор пускать... Грейд у тебя не тот. А если будешь приезжать раньше - всегда найдешь место для парковки. Я же - нахожу. Зато и налоговая к нам тоже подъехать не может. И это хорошо.
Хоть грейд у него значительно выше моего, а его тоже во двор на VIP-стоянку не пускают, думаю я злорадно.
***
У нас затеяли оптимизацию управления. Попросту, сокращение. Задача - сократить почти треть сотрудников, уменьшив накладные расходы. Но при том - увеличив продажи. Такой вот занятный план. Который заказали у консалтингового агентства.
Тоже - очень умное решение. Появляется тот, на кого потом можно свалить всю вину за результаты.
Или - на исполнителей плана. В их числе - и мой маленький шеф, и я.
Приезжали сытые, вальяжные консультанты с ноутбуками. Исследовали бизнес-процессы. Чертили схемы и графики. Пили много-много кофе и чая, бесплатно обедали, и делали мозговые штурмы. Созывали рабочие группы.
Жизнь кипела - и заниматься работой было просто некогда. И ни к чему. Зачем ей заниматься - когда великие умы заглядывают в наше будущее? И еще не очень понятно, как и что дальше? Возможно, оно, это будущее - совсем не такое светлое, как рисуется?
И вот уже третий месяц этих претворений везде царят анархия и упадок. Кого-то уже выгнали. Кто-то откровенно не работает, и ждет увольнения. Кто-то делает вид, что работает. Размахивает руками. И втихомолку пишет резюме.
***
Я тоже на всякий случай написал резюме. И повесил его в Интернете, в разделе - предложение рабочей силы.
Висит уже с неделю, и хлеба не просит. Но что-то - никто и не пишет мне в ответ. Только спам в ответ приходит. И переписка с дамочками завязывается. Совершенно никчемная.
И жаль, и неприятно.
Лишнее доказательство - не котируюсь я особенно уже на рынке труда. Хотя, собственно, я и не очень-то рассчитываю на быструю реакцию рынка. И вообще - не очень-то рассчитываю на реакцию. Любую.
Надо все-таки хоть иногда смотреть правде в глаза.
Поскольку в жизни я отвечаю только сам за себя - я уже готов спокойно пересесть из моего не очень удобного кресла на более удобное сидение автомобиля. И заняться любимым делом - извозом.
Несколько раз в жизни уже были такие периоды - когда я крутил руль - и в московских, и в немосковских пробках.
Честное слово - я чувствовал себя отлично. Именно - в своей тарелке. Где-то, наверное, ошибся в выборе профессии. Если не летчиком - так хотя бы таксистом надо было становиться.
Поэтому - такая перспектива меня не слишком пугает. Привычный.
***
- Так что же мы будем делать? - говорит шеф. Плохо с такими цифрами идти на ковер... - и смотрит вверх, в потолок. Где, в кабинете выше на этаж, приблизительно, раз в неделю, появляются учредители. Они же и хозяева. Иногда по очереди. Иногда - все разом. Оба два. Приезжают, контролируют бизнес. Подписывают важные документы. Собирают совещания начальников отделов. А потом исчезают, оставляя запахи хорошего дорогого парфума.
Разговоры там происходят всегда в очень однообразно-спокойных, даже, сказал бы - дружеских тонах. Только вот последствия этих разговоров бывают разнообразными. И чаще всего - неприятными.
А бизнес с началом оптимизации идти перестал - определенно. По моим цифрам выходит - расходы те же, и даже увеличились, а продажи падают. Как самолет, проваливающийся в воздушную яму - даже дух немного захватывает.
Я не бухгалтер, просто управляющий сбытовой сетью, менеджер. Но и без специального бухгалтерского образования понятно - когда начинают поджаривать живую и неощипанную курицу, палеными перьями пахнет крайне неприятно. Кудахтанья - много.
А яиц ждать уже не приходится.
Авторам идеи оптимизации - самим учредителям - все это вряд ли может понравиться. Обижают любимое дитя! Поэтому - шеф и нервничает. Зацепить могут и его, шефа. Гонца с плохой вестью некогда казнили. Не отходя, как говорится, от кассы.
***
А у него, ведь, - жена, дети. И любовница - юная наглая особа. Которую интересует, конечно же, не этот сухой, и какой-то всегда ужасно пресный господин. А нечто - более материальное. Иначе бы она не строила глазки окружающим - в том числе и мне.
Она иногда заваливается сюда посредине рабочего дня. В открытую, никого не стесняясь, не спрашивая разрешений. В новой шубке и сапожках выше колен, сверкая лакированными стройными ножками - и мимо обалдевшей от такой фамильярности секретарши маленького шефа Любы.
Заваливается прямо в кабинет.
Вся контора от души развлекается в такие моменты.
***
У нее свои - и вполне явно написанные на белом фарфоровом личике, интересы. Удивительно - как мужская слепота может достигать таких размеров?
Шеф просит свою секретаршу с полчасика его не беспокоить. Никакого доступа, никаких звонков. Похоже на то, что стремительная любовь у них происходит прямо на рабочем столе. Там, где у него стоит фото жены с детьми. Интересно - в такие моменты он кладет это фото вниз лицом? Или нет?
Мне как-то даже трудно представить себе, как он занимается сексом. Настолько он, с моей точки зрения, выглядит не сексуально. Он смахивает на какую-то складывающуюся не к месту и не вовремя марионетку. Шарниры как-то не очень синхронно работают. Секс, судя по всему, происходит судорожный. Отрывистый. Будто маньяк дорвался до малолетки.
А, собственно, кроме стола, больше тут и негде заняться подобным отдыхом. Если только в кресле - оральным сексом. Хотя, думаю, это у них на сладкое. Когда уж очень он ей угодит с каким-нибудь подарком.
В такие минуты - если заглянуть в приемную - можно вполне пораниться о совершенно бешеные глаза секретарши Любы.
У нее, очевидно, свои взгляды на вопрос о привязанностях шефа. Она досталась ему по наследству, от предыдущего руководителя, и кажется, из-за этого он несколько брезглив - приближать ее к себе. Согласно местным обычаям. И, в то же время - всё руки у него не доходят ее заменить. На кого-нибудь более свежего.
А я бы - заменил. На второй же день бы - и заменил.
Зачем тащить в новую жизнь старые хвосты?
***
От своей пассии шеф просто тащится. Разница лет в двадцать - дает о себе знать. Могу даже предположить, он ведет с ней постельные разговоры о том, что вот еще чуть-чуть, и бросит он все к чертовой матери. Надоевшую до полусмерти жену, весь этот налаженный и заевший его быт, и уйдет к ней. Начинать новую жизнь.
А она, лаская его при этом - криво усмехается в темноте. Пока ее лица не видно.
Думаю, она была бы не очень рада такому повороту событий. Но пусть - тешится. Главное - чтобы исправно платил по счетам.
Еще у шефа - приличная квартира в неплохом месте - в Сокольниках, у самого парка.
И еще одна, маленькая, однокомнатная, где-то в Дегунино, съемная. Чтобы было, куда возить эту особу. Которая - явно пилит его за это Дегунино. Мог бы снять что-нибудь и в Центре. Не бедный же, в конце концов. Ездит же, хоть и на подержанном, но еще вполне приличном 'лексусе'.
И вообще, что это за идея - ей "матиз" подарить? Все равно - что "запорожец", только корейский. Или - узбекский.
Клянчит у него, по слухам, хотя бы "пежо" какой, завалящий...
Да... всех разом, всю эту капеллу - жену, детей, любовницу, квартиры и машины - не прокормишь. Если вдруг выгонят.
Я смотрю на него - и у меня в голове витает образ болида, входящего из мирного спокойного космоса сытого бизнеса в бурлящую атмосферу неопределенностей и сплошных проблем. Небесный огонь, искры, брызги, сизый дым... А в итоге - удар о землю, и бесславный взрыв.
Есть у меня такое ощущение, что он доживает здесь свои последние дни. Такое ведь может произойти... Вполне может. Если сегодня учредители будут не в настроении. Оба. Или, хотя бы, один. Иностранный. Более главный.
Но если выгонят его - выгонят и меня.
***
- У меня нет идей, - говорю я. - Цифры отражают объективную реальность.
- Вы что, тоже - за борт собрались - с таким отчетом? О вас же пока речи не идет. Такой пессимизм...
Я думаю, это лишнее - то, что он сейчас говорит. Тут не ты, обычно, собираешься. Тебя собирают. И отправляют. И ничего не говорят при этом - до последнего момента.
- Мне кажется, вы просто не очень правильно понимаете смысл нашей оптимизации бизнеса... Она направлена на повышение эффективности... - его прерывает зуммер громкоговорящей связи, и вклинивается Люба из предбанника:
- Автобус на кладбище ехать - прибыл. Нужно счет подписать. И деньги водителю... И венки привезли...
- Ах, черт, как не к месту эти похороны сегодня..., - говорит шеф и лезет в шкаф, где у него стоит сейф.
Слишком пафоса много в его словах, перебор, пожалуй. От страха - что ли?
Уже в ход пошла и 'наша оптимизация'.
Но на презентации наверху - это, по-моему, не пройдет. Наша-то, наша. Но не ваша...
- Возможно, - говорю я, - вы и правы. И цифры не очень-то... Однако - не знаю, что тут можно подправить? Вы - руководитель. Вам и презентацию делать. Преподносить все - как надо. Успехи оптимизации...
Он открывает рот, но теперь звонит его мобильник. Он смотрит на определившийся номер, и показывает мне жестами - выйди, выйди, пожалуйста. Разговор - не для твоих ушей.
***
Я выхожу в приемную, и закрываю дверь. Вижу двор, куда за шлагбаум простым смертным с маленьким грейдом - вроде моего, - доступа нет.
В пустой VIP проем, огороженный оранжевыми фишками, обогнув похоронный автобус, медленно втягивается лимузин одного из учредителей. Главного. Ну вот, беда и приехала. Не она ли звонит из машины шефу?
- Ну и как - спрашивает меня секретарша Люба. - Хорошие новости?
Я пожимаю плечами. Какие могут быть хорошие новости в такую дождливую погоду?
Но чтобы подразнить ее - говорю:
- Я забыл - я вас еще не спрашивал? Что вы сегодня делаете вечером, Люба?
- Не смешно, говорит она. Совсем не смешно. Я занята. И сегодня вечером, и завтра тоже. И так - до конца недели... Просто занята. Ничего личного - как вы понимаете...
- И это хорошо, - говорю я. - Когда нет ничего личного... Мы ж пока еще на работе...
***
Он выскакивает из кабинета:
- Очень хорошо, что не ушел. Ну-ка, зайди обратно! - опять переходя на 'ты'.
Иду за ним следом, - и захожу. Он плотно прикрывает за мной дверь.
- Скажи мне - начинает он без предисловий, - что у тебя с помощницей босса? С этой... С Алиной? И давно ли?
- Что - давно ли? Ничего, - говорю, - серьезного. Абсолютно ничего. И несерьезного - тоже.
- А почему она всем рассказывает, что ты на вечеринке к ней, по пьяни, опять приставал?
- Я ж не пьющий - это все знают. И думают, почему-то, что я из ФСБ.
- Я тоже так думаю. Иначе тебя давно бы уже выгнали.
- Что же еще обо мне думают?
- А еще думают, что у нее ребенок будет. Твой, кстати.
- И давно думают? - спрашиваю. - Вечеринка-то была в среду. Как-то очень скоро все выходит. Когда рожать будем? Сегодня? Так сегодня похороны, неудобно... Может, завтра? Или, все-таки, послезавтра? А потом - кажется, у нее все в порядке. С директором нашим.
- Так вот ему и не нравится, что ты к ней не первый же раз подкатываешься. А девка она хорошая. Лошадка этакая....И ты у нас, кажется, - не женат. Хотя давно бы пора уже остепениться.
- Слушайте, - говорю, - я, конечно, не ангел. И работник может быть не лучший. Но у меня все-таки принципы есть. Определенные. На работе не подкатываться - как вы выражаетесь. И остепеняться больше не собираюсь. И вообще - это все - мое личное дело. Мы ж не на парткоме, и вы не партсекретарь - правда?
- Не правда. Я тебе по дружески советую - от нее отстать. Хоть ты, наверное, и из ФСБ, но директор тебе за нее - не простит. Дедушка он у нас совсем пожилой..... Может быть, это у него последнее увлечение. Поставь себя на его место.
- Не приставал я к ней! Мы с Таней и Валей из бухгалтерии весь вечер в среду отрывались. И уехали вместе - я их подвозил по причине моей перманентной трезвости. Врет она все - эта ваша Алина.
- Иди, я все сказал. Переделывай срочно отчет. Мы с боссом вернемся с похорон, и он захочет увидеть этот отчет. Иди-иди, дел много. Да, кстати, давай двести, на похороны.
- А мне что, не надо на кладбище ехать?
- Сдай деньги, и садись переделывать отчет.
***
Я поднимаюсь этажом выше, захожу в секретариат учредителей.
- Босс Джонс у себя?
- Нет его пока. Звонил, поднимается снизу и зашел по дороге куда-то. Пописать, наверное. С пожилыми людьми это часто случается...
- Скажи, зачем ты какие-то глупости рассказываешь? Разве я к тебе приставал? Да еще пьяный? Когда-нибудь вообще - приставал?
- Нет. Но ты ж с этими, из бухгалтерии, все крутил. А мне обидно было.
- Постой, Алина Владимировна. Постой. Я-то тут причем? С кем хочу, с тем и кручу. Как ты метко выражаешься. У нас, по-моему, с тобой никаких отношений, кроме рабочих, и нет.
- А жаль, что нет. Но ты ж на меня все время так смотришь, так смотришь.... Что я, дура, что ли?
- Да мало ли, на кого я и как смотрю! Я вот смотрю на тебя сейчас - у тебя помада смазалась.
Алина берет зеркальце:
- Врешь ты все. Ничего не смазалось.
- А про ребенка - это что за новости? Кроме того, у тебя твой босс вполне еще способен за себя постоять. Или я не прав?
- Да ну, старый он козел. Английский. Ты все-таки, перестань с этими, из бухгалтерии. Мне это очень неприятно. И даже обидно. Ты такой сексуальный, как это тебя кому-то другому так просто отдать? Смотри, а то ребенка действительно придется родить....
- Слушай, Алина, ты что - спятила совсем? На почве недотраха? А?....
***
И тут дверь открывается, и вплывает босс, главный учредитель, собственной персоной:
- Хэллоу, ладис! Энд - мистер Алэкс, хэллоу! Как хорошо, что вы уже зашел в мой огород, я вас собирался вызывать. Пройдите ко мне в апартмент. Алина, два кофе, пожалста. Please...
***
- Слушайте, Алэкс, какой сегодня печальни день, а? Как это все грустно. Надо обязательно ездить по городу с водительем-профи.
- Да сэр. Если на это есть деньги.
- Тоже, правильно. У меня имеется две новости для вас - очень хороший, и просто замечательный.
- No news - best news. Sir! - говорю я, не совсем понимая, надо ли уже сразу заявление писать садиться, или стоит еще чуть подождать, и узнать, чем вся эта история с Алиной закончится.
- Тогда начинаем - с хороший. Мне нужен отчет о вашей деятельности в компании за последние полгода. Мистер э... Ну мистер... эээ... этот, твой начальник - вам говорил?
- Да, говорил. Я уже все подготовил.
- Сегодня. До трех пи эм. Мы вернемся с похорон, и я хочу это видеть. Я подозреваю, что вы много полезного принес фирме. И может быть, на основании этого отчета, я рассмотрю вопрос о твоем повышении по службе. У тебя есть хорошая заколка работать за границей of Russia, не так ли?
- Закалка, - поправляю я его машинально. - Так ли, сэр, так ли.
- Да, вот именно, закалка. Это - вторая новость. Очень замечательный, как думаю. И не называй меня - 'сэр'. Что-нибудь еще? Как мой русски?
- Нет, sir, ничего больше! Ваш русский - нет слов передать...
- Мы учим его вместе с Алина Владимировна. Она хороший профессор. По русски. Ожидаю отчет к трем пи эм. Не разочаруйте меня.... В противном случае придется ваш зарплат сократить и снизить коммишн. Он очень великий - ваш коммишн. И зарботный плат - тоже высокий. Бай энд вэллкам ту сри пи. эм. Алина, где мой кофе, пожалста? Или есть вопрос?
- Нет, sir, вопрос нет.
- Возьмите ваш кофе с собой, Алэкс. Чтобы не теряйт времени.