Аннотация: Публикуется отрывок из романа "Капкан судьбы или краткое пособие для поступающих в тюрьму".
...
На следующий день Седой позвал в тюрьму своего адвоката.
Адвокатом у Вора был интереснейший человек - Борис Аркадьевич Сладкий. Пятидесяти лет от роду. Невысокого роста, с животиком, но с прямой осанкой, гладко выбритый, энергичный, всегда приветливый и радостный. Маленький рот и чуть с прищуром глаза не портили его обаятельной улыбки. "Милейшей души человек" - скажет про него любой собеседник, кто хоть пять минут проведет в беседе с ним. Если бы Борис Аркадьевич не выбрал юридическое поприще, то он добился бы тоже не малого и в политической, и в дипломатической сфере. Этот человек умел находить общий язык буквально со всеми. У него в хороших знакомцах были и коммерсанты, и рэкетиры этих коммерсантов, и милицейское начальство, и авторитетные преступники. Он знал когда, с кем и как говорить. Таких адвокатов в жизни бывают единицы. Даже когда он отказывал кому-то, обычно из-за своей перегруженности, делал он это так тактично, что хотелось еще раз услышать подобный отказ: "Милейший друг мой, - говорил Борис Аркадьевич своим соответствующим фамилии голосом, - ну зачем же Вам нужен я, такой немыслимо дорогой адвокат. Ваше дело и выеденного яичка не стоит. Поберегите свои нервы и денежки. Любой выпускник моего Томского Юридического Университета поможет Вам с радостью и легкостью". К чести Сладкого за те дела, которые ему не удавалось довести до победного конца, денег Борис Аркадьевич брал мало. Ну, а когда, что чаще всего, можно было праздновать победу, то и раскошелиться его клиентам приходилось очень прилично. Сладкий знал, за что, когда и сколько можно было взять. Успеха в своей адвокатской практике и высоких клиентов Сладкий добился не сразу. До своей частной практики он работал простым адвокатом в суде. Так, может, и остался бы на этом своем рутинном месте, если бы не ...любовь, бессонница и желание доказать свою исключительность. Надо ж было такому произойти, что в возрасте почти тридцати лет, на почве не разделенной любви к младшему судье своего района случился с Борисом Аркадьевичем нервный стресс. Его пассия не захотела связывать свою судьбу с простым адвокатом районного суда. Он потерял покой и сон. Сладкий не спал сутками. От бессонницы врачи прописали ему кучу лекарств. Но Борис Аркадьевич, как умный человек, поберег свое физическое и психическое здоровье и не стал принимать рекомендованные транквилизаторы. Из этой, казалось бы, плачевной ситуации, он извлек пользу: в освободившееся от сна время он стал читать огромное количество литературы исключительно по юриспруденции и психологии. В этом маленьком человеке взыграл бунтарь, который решил доказать всему миру, что он чего-то стоит и сам творец своей судьбы. И сотворил себя. Из поражения он обрел победу. Он ушел с прежнего места работы и открыл частную практику. И стал браться за такие дела, от которых другие приличные адвокаты отбрехивались всеми путями, чтобы не испортить себе имя. А Сладкий на таких "мертвых" делах и сделал себе имя. Теперь у него была и любовь, на голову выше его и звавшая его "папочка", что соответствовало возрасту. И серьезное положение в адвокатуре. А быть адвокатом у "Вора в законе" - это ли не признание его профессионализма и конкурентоспособности?
Седой озадачил Бориса Аркадьевича помочь в непростом деле Ильинского. Сладкий с готовностью взялся. Получив информацию по делу, он решил начать действовать по двум направлениям: установить слежку за Пестряевым, и встретиться с обвиняемым Сазоновым.
Люди адвоката несколько времени "пасли" Пестряева. Первая приятная для Сладкого новость поступила, когда узналось, что совсем недавно Григорий купил себе новый автомобиль "Тойота - Кроун". Фактически авто был не совсем новый, шестилеток. Но на зарплату замначальника СИЗО в те годы было не купить и четыре колеса от него. Следующий звоночек от сыщиков адвоката был после встречи в ресторане "Сибирь" Пестряева, одного серьезного пожилого мужчины и красивой женщины. Удалось узнать, что мужчина был бывший партийный босс, а ныне руководитель одного из предприятий, Михаил Семенович Рогожин. Что, собственно, ни о чем еще не говорило. Но интерес появился сразу, как узнали, кто же была та красивая женщина, с которой Михаил Семенович исчез в подъезде стоквартирного дома на Красном Проспекте. Это была жена покойного Мелехова Андрея Евгеньевича, друга и соучредителя Ильинского.
Сладкий обдумывал, как все эти события могут быть связаны друг с другом. Покупка новой машины Пестряевым, его встреча с женой партнера Ильинского, явный "пресс" Ильинского на тюрьме тем же Пестряевым на явку с повинной... Все не случайно. Если идти по такому пути: кому выгодна смерть Мелехова и арест Ильинского? Отбросив все человеческие отношения - жене убитого. Она могла завладеть фирмой путем нескольких достаточно простых махинаций. Серьезный дядечка - "босс" мог играть роль покровителя и любовника одновременно. Но очень уж кровожадной была такая версия, хотя ее никто не сбрасывал со счетов. Кроме того, в подобном раскладе был один прокол для злодеев - арест исполнителя. Хотя и с показаниями против Ильинского. Как-то прояснить ситуацию могла только встреча с непосредственным убийцей, Сазоновым. Получить разрешение на это было не проблемой для Сладкого.
....
...
Борис Аркадьевич Сладкий всеми правдами и неправдами добился вызова на допрос Сазонова Игоря Андреевича. Сазон сидел в 369 "хате", в которой укрывали "прессовщиков" - тех гадов, которые пытались силой и беспределом заставить Ильинского подписать самооговор. Находилась эта "хата" в самом конце коридора. С одной стороны камеры за стеной была лестница. А с другой стороны - женская "хата" - изолятор, в которой "закрывают" по подозрению на "сифак" (сифилис). Внизу, под 369, находилась холодная "хата", нежилая. Так что "катать малявы" (пересылать почту) местные сидельцы не могли. Такие "хаты" называют "замороженными". По такому месторасположению камеры опытные зеки вычисляют не порядочные или пресс - "хаты". Именно в таких, обычно, и сидят "гады". В эту "хату" Сазона "подняли" по личному указанию майора Пестряева. Поэтому местное "гадье" Сазона не трогало.
Борис Аркадьевич, с улыбкой, куда ж он без нее, встретил обвиняемого Сазонова. В комнате для допросов кроме них никого не было. Опять же, благодаря стараниям адвоката. Борис Аркадьевич предложил Сазону присесть.
- Игорь, разрешите мне называть Вас так?
На вежливую просьбу трудно было ответить отказом.
- Называйте, я и есть Игорь.
- Вот и славно.
- А Вы кто, мой новый адвокат?
- Официально, так, Игорь. Но я для Вас даже больше, чем адвокат. Я Ваш спаситель! - мимику адвоката невозможно было бы передать словами. На его лице работали все мускулки и жилки в тон его чарующему пению.
- И что это значит, Вы меня из тюрьмы выпустите? - спросил с недоверчивой улыбкой "Сазон".
- Буду с Вами честен и откровенен - нет. К моему большому сожалению, даже я этого сделать не в силах. Но я смогу даровать Вам нечто большее - жизнь. Это и есть самое дорогое, неправда ли?
- Интересно, - усмехнулся, еще ничего не понимающий собеседник. - За последнее время Вы уже второй.
- Вот-вот, как раз это мне и не обходимо узнать, чтобы Вам облегчить участь, кто первым обещал Вам, так сказать "жизнь"?
- Вы за этим пришли, что ли? Тогда я сейчас зову охранника! - "Сазон" уже встал с табурета.
Но адвокат очень вежливо усадил его на место:
- Не получится, молодой человек. Пока я сам не скажу "выводному", Вы от сюда никуда не уйдете.
- Это что еще за "пресс"! - возмутился Сазон. Вы кто такой, вообще?!
- Меня зовут Аркадий Борисович. И я тот человек, которого Вы еще долго и от чистого сердца будете благодарить, - тон был по-прежнему очень мягок.- Давайте же, просто, без нервов пообщаемся с Вами. Мне есть, что сказать Вам, а Вам есть, что сказать мне.
- Мне нечего Вам сказать, все показания записаны в протоколе!
- Ошибаетесь, молодой человек, у Вас есть, что мне сказать. Но начну нашу беседу я, Вы позволите?
Сазон хмыкнул, что означало: "а куда я денусь".
- Так вот, Игорь, сразу хочу вручить Вам небольшой подарок от меня. Вот, возьмите, - адвокат протянул блок сигарет "Мальборо". - Не волнуйтесь, охранник у Вас их не заберет, я прослежу. Да и Вы мне сами потом скажете.
- Подкупаете? - усмехнулся Сазон, все же не отказываясь от такого подарка.
- Ну, а почему бы и нет? - мило улыбался Борис Аркадьевич и продолжал, - Хочу Вам рассказать одну коротенькую историю из моей юридической практики. Вы уж разрешите мне поразглагольствовать, хорошо?
- Болтайте, раз время есть.
- Благодарю Вас. Итак, слушайте, - адвокат уселся поудобнее, насколько это было возможно на стуле, и начал. - Было это не так давно. У двух друзей, назовем их Чук и Гек, процветал совместный бизнес. Часто бывает, когда в бизнесе хорошо, в семье плохо. Так было у Гека. Жена его не любила. Изменяла ему с одним влиятельным господином. Да еще и задумала его фирму себе забрать. А как это сделать? Она была очень хитрая! Что же она сделала? Она подговорила одного простого парня, этакого Ивана Дуралея, убить ее мужа. А затем, планировала она, все подозрения падут на соучредителя. Его арестуют. А она с помощью влиятельного господина заберет себе всю процветающую фирму. Почти так и получилось. Но только, почти. Одним выстрелом из обреза охотничьего ружья был застрелен ее муж, а соучредителя арестовали...
- Вы на че это намекаете, гражданин адвокат? - в замешательстве, но тщетно стараясь не показывать это, сказал Сазон. - Вы свои сказочки другим рассказывайте!
- Я очень прошу у Вас еще пару минут. Другим я рассказываю другие сказочки, а Вам я рассказываю именно эту. Я очень надеюсь, что мое повествование Вас заинтересует. Ну, хорошо, специально для Вас, продолжу историю в сокращении, - невозмутимо говорил адвокат. - Прокол в гениальном плане супружницы вышел, когда на месте преступления был пойман убийца - Иван Дуралей. Но злые люди, в лице жены коммерсанта, ее любовника и некоторых нехороших милиционеров, сказали этому простому пареньку оговорить друга убиенного им человека, пообещав сладкую жизнь в неволе. Ведь все равно попался, все равно придется нести наказание, так лучше уж сидеть в хороших условиях. И через несколько лет выйти на свободу, где его будет ждать новая квартира и машина. Что ж, подумал Иван, за такое добро можно и оговорить бедолагу коммерсанта. И оговорил - таки. Посадили и Дурака и коммерсанта за решетку. Вот только по приезду на зону много вопросов обозначилось у других арестантов к Ивану. Прознали порядочные зеки, что оговорил Иван невиновного мужика. "Загрузил" под самые помидоры, как выражается современная молодежь. Да еще и под диктовку следователя, - адвокат привстал и резко сменил тон на жесткий. - Объявили тогда этого Ивана на зоне "сукой мусорской" и отправили его жить "на парашу", - так же резко тон адвоката вернулся на свой прежний уровень спокойствия.- Но Иван продолжал тешить себя мыслью, что дома его поджидает квартира с новым авто. От дерьма он отмоется и заживет припеваючи. Но не довелось. Потому, что в этой же зоне "чалился" и мужичок тот, оговоренный Иваном. Мужичок этот взял разрешение у Воров и зарезал Ивана Дуралея. Срок-то у коммерсанта был максимальный, и терять ему было нечего. Зато за честь свою постоял и зло наказал. Надо еще добавить, что никакой машины - квартиры не светило Ивану. Ведь слух, что он "сука мусорская" пустили сами менты, по просьбе влиятельного господина. Чтобы никогда света белого не увидел Иван Дурак. Вот такая история. Ну, как? Интересная? - спросил вежливый и обходительный рассказчик.
Сазон сидел тяжело загруженный. Он пытался снять целлофан с блока сигарет, но руки тряслись и потные от волнения пальцы соскальзывали с пленки.
Адвокат продолжил, дружески перейдя на "ты":
- Ты, Игорек, можешь мне сейчас ничего не говорить. Только подумай хорошенько над моим рассказом. Видишь, какие беды от незнания с людьми случаются. А вот рассказал бы Иван Дурак, как все было взаправду, написал бы явку с повинной и получил бы свои законные три четвертых срока. И был бы дома лет через 9-10 по условно-досрочному освобождению, при хорошем поведении. - Адвокат начал в уме считать и спросил "Сазона": - Тебе сейчас сколько лет?
- Двадцать три...
- Двадцать три плюс девять. Хо! Так это всего лишь тридцать два! Вся жизнь впереди была у Ивана-Дурака... Жаль его. Ну что с Дурака возьмешь? - адвокат снова обратился к "Сазону", - А тебе не жаль Дурака? Жил бы и жил как порядочный арестант, и грех на душу не стал бы еще один брать... Не жаль? - переспросил Борис Аркадьевич. - Ты, Игорек, вот что. Как подумаешь на досуге над моим рассказом, дай знать через старшину коридора. Он уже сам мне сообщит о твоем желании встретиться. Хорошо?
"Сазон" молчал. Через паузу спросил:
- Мне можно идти?
- Конечно, Игорь! Разве я держу тебя. Мы же просто беседовали в непринужденной обстановке. Всего доброго тебе, что еще будет в твоей молодой жизни, Игорь. Охрана! Уведите Сазонова. - И добавил уже охраннику- И подарочек мой чтоб он до камеры донес. Проследите, будьте так добры! - адвокат улыбнулся своей неотразимой улыбкой.
...
"Сазон" всю ночь не спал. Ходил как загнанный пес по камере. Курил, прикуривая одну сигарету от другой. Утром на проверке попросился к адвокату. К Сладкому.
Ждать адвоката долго не пришлось. Еще до прогулки Борис Аркадьевич был на месте, в комнате для допросов.
- Доброе утро, Игорь, - приветливо сказал адвокат входившему заключенному - Присаживайся. Я так понимаю, у тебя есть, что мне сказать?
- Правильно понимаете, гражданин адвокат. Хороший Вы сказочник. Не зря свой хлеб адвокатский кушаете, - ответил в нервной улыбке Сазон.
- Это уж точно! Да и ты не глупый человек, насколько я вижу.
Закуривай, - адвокат привычным жестом достал из портфеля блок "Мальборо".
- Да не откажусь! - Сазон взял блок сигарет и стал открывать.
Адвокат тем временем стал говорить неожиданные для подследственного слова:
- Игорь, - обратился он, глядя в глаза "Сазона", - Случается с людьми в жизни всякое, когда обстоятельства берут верх над разумом. Никто не застрахован от таких ситуаций. Жизнь - штука сложная, и осуждать тебя я не стану. Да и не мое это право. Есть у людей верховный судья. Это не какой-нибудь самый главный прокурор. Этот верховный судья над всеми стоит. Этот судья - Бог. Он у каждого в душе есть. И у тебя тоже, Игорь. Это совесть твоя. Если ты хочешь в чем-то повиниться, не держи это в себе. Я тебя выслушаю. И чем смогу, помогу. Грех с твоей души я не сниму. Но ты сам увидишь и почувствуешь, как тебе станет легче. А вот как предстанем мы после своей земной жизни перед Господом нашим, вот тогда и будем держать самый главный ответ за все, что сделали, за все свои грехи. И, вот еще, Игорь, помни, что нет греха не отпущаемого милостью божией.
Сазон был в небольшом шоке от услышанного и даже перестал курить, держа тлеющую сигарету:
- Вы, прямо, как батюшка в церкви говорите! Может, Вы поп? - сказал он, натужно усмехнувшись.
Адвокат спокойно ответил:
- Игорь, ты не ерничай. Я вижу, что мои слова тебе близки. Я бы не стал другому говорить их. Не скрывай свое хорошее за показным безразличием. Я не поп. Но исповедей в своей жизни выслушал ой как много. И если мне от чистого сердца люди рассказывали про свою беду, то и я старался им помочь. Вот и тебя я прошу не каяться, а снять камень с души своей, - адвокат закинул ногу на ногу и продолжил более нейтральным тоном: - Ты, я вижу, не спал эту ночь? Было о чем подумать?
- Да, уж. Было, - Сазон вздохнул и прикурил очередную сигарету, - Вся жизнь передо мной прошла как во сне. Вот только не спал. Не знаю, интересно ли Вам за мою жизнь знать? - спросил Игорь.
- Верь - не верь, а интересно, - ответил искренне Борис Аркадьевич. - Рассказывай, Игорь. Вчера я говорил, сегодня ты.
- Это точно. Наговорили Вы мне вчера. Только я ведь сразу понял, что сказочка Ваша вся про меня. И Иваном Дураком Вы меня правильно назвали. Только вот разница у нас с ним большая. Тот в конце царевичем становится, а вот я еще не понятно кем. Или "сукой мусорской", или трупом, или порядочным арестантом.
- Тебе выбирать, - поддержал рассказ адвокат.
- А выбирать-то мне в жизни не часто приходилось. Как будто несла меня лихая судьбинушка, и все чаще как горная река все головой об камни била. Как будто не имел я права голоса в этой жизни. Будто не для меня эта жизнь вовсе. А Вы верите в судьбу? - вдруг спросил Игорь адвоката.
- Смотря, что ты понимаешь под этим словом. Если понимаешь, что судьба - это данный тебе Богом шанс строить свое счастье, то да, верю. А если считать, что судьба это горная река, и как уж понесет, так и будешь плыть, то не верю. Не хочу перечить тебе, но выбор всегда остается за самим человеком. Только сильный человек находит в себе силы признать это и делает выбор осознанно. А слабый человек тоже делает выбор, но только боится себе в этом признаться. Прячется сам от себя, придумывая, что плывет по течению. А ведь это и есть выбор, плыть, быть битым о камни или самому строить корабль и управлять парусом. Ты не подумай, - сказал Борис Аркадьевич, - я не смеюсь над тобой, я с тобою беседую. И это только мое мнение. Продолжай, Игорь.
- Вы так говорите, словно нутро мое выворачиваете! А нутро мое - это два человека, один говорит, так как Вы, а другой скулит, как я! - Сазон сделал глоток воды из стакана, подставленного адвокатом. - Но второй у меня сильнее. Хотя, и не сразу я в неудачниках прописался. В школе, в старших классах, у меня уже первый разряд по биатлону был. Я тогда о славе Маматова, Тихонова мечтал. Бредил. Но сломал по глупости, даже не на тренировке ногу и все, вылетел из обоймы. Мои пацаны из секции далеко вперед меня ушли. А я бросил биатлон. Посчитал, что поздно догонять. Вот он, выбор то, как Вы говорите, да? - спросил Сазон адвоката.
- И это тоже, - был ответ.
Игорь продолжил, кивая головой:
- В той школе очень уж нравилась мне одна девчонка. Даже ночью во сне снилась. Но подойти к ней я не мог. Стеснялся. Она из богатых была. У нее своя компания. Все в "Кофейне" зависали. А меня и денег на чашку кофе не было иной раз. Какой я кавалер ей. Так, пройдет мимо, улыбнется мне, а я и счастлив до неба. Все с духом собираюсь подойти. Но не подхожу. Так и не подошел. Вот только судьба сделала так, что она ко мне сама подошла, точнее, наехала.
- Это как это? - поинтересовался Борис Аркадьевич.
- А как? Да вот так. В последнее время мои дела совсем плохи были. До армии-то я учился в автотранспортном технаре. Но не закончил, когда уже вернулся. То на одной работе кинут - не заплатят, то на другой с начальством не сойдусь характером, то еще какая - то хрень. Пить начал. Много. Жена ушла. А я целыми днями слонялся по дружкам, таким же, как и я бестолковым. Как волк голодный и злой ходил искал, где бы копеечку добыть. Уж не на жизнь приличную. Так, на пожрать да водки выпить. Иду я как-то раз с "бодуна", башка трещит, смерть! Перехожу улицу, краев не вижу, и вдруг - шарах мне в бочину чем-то тяжелым! Отлетел метров на пять, сижу на заднице, ничего не понимаю. Повернулся, а передо мной шикарный "Мерс" стоит. А из него бежит ко мне она - та девчонка из школы. Вот как повстречались. Я уже и не знаю, что делать: радоваться такой "встрече" или огорчаться. Ирина, так ее звали, меня тоже узнала. "Игорек, говорит, милый, как это тебя угораздило?" Меня от этих слов озноб аж пробил. Это я то "милый"? Пьянь нищая! А она схватила меня под руки и повела в свою машину. Я осмотрелся. Руки, ноги, голова целы. И на том спасибо. А она стала помощь предлагать, расспрашивать, что да как у меня в жизни. А как поняла, что болею я с похмелья, тут же в кафе повезла. Пошла со мной в кафе. Выпить мне заказала. Похмелила. Пожалился я Иришке, так я звал ее в школе, что не прет мне по жизни. Все, что было растерял. И найти не могу. Иришка слушала слушала мою пургу, а потом вдруг говорит: "Слушай, Игорь, я смогу тебе помочь вылезти из этой ямы, где ты сейчас. Заживешь, - типа, - новой жизнью. Захочешь, жена вернется. Не захочешь, новую найдешь. Я, - мол, - и сама на тебя в школе смотрела. Только ты какой-то застенчивый был. Все подойти не мог. Так вот. Мы сейчас с тобой сможем вместе дела серьезные делать. Мне нужен такой преданный друг как ты". Я аж обалдел от ее слов. Да еще и про школу сказала. Надо же. И она на меня смотрела! У меня враз опять крышу сорвало! А она мне и говорит дальше: "Приходи завтра в это же время сюда, в кафе. Есть одно серьезное дело к тебе. Только ты и сможешь мне помочь в этом". Вот так, гражданин адвокат, меня и подцепила моя Иришка!
Борис Аркадьевич кашлянул и сказал:
- Понятно-понятно, тонкая штучка эта Иришка. Знает, за что подцепить бывшего поклонника. Я уже догадался, кто это Иришка - Ирина Леонидовна Мелехова, так?
- Ну, да. Только я то ее знал не как Мелехову, а как Теплякову.
- И это понятно, ну, а дальше?
- Встретились мы, дальше. Теперь она про свою жизнь мне давай жаловаться. Про мужа, типа, монстра. Что бьет ее, мучает. До слез до горьких доводит. Еще и убить грозится. Словом, она мне предложила мужа ее убить. Я чуть пивом не подавился, которым она меня угощала. И тут же давай мне денег предлагать. Да таких, что я в жизни не видел! И тачку, сказала, свою отдаст. Все равно, мол, битая об тебя, ты починишь и будешь, как человек ездить. Я, надо сказать, тогда, как зомби был. Мне хоть че вотри, во все бы поверил. Ну, а дальше, уже мелочи. Вы и сами догадываетесь.
- Это конечно, догадываюсь. Но уж лучше сам расскажи, - сказал адвокат.
- Пришел я в назначенный Иришкой час в офис к ее мужу. Она сказала, что никого, мол, не будет в то время уже. Для храбрости бутылку водки выпил. Особо не соображал, что творю. Достал из под плаща обрез, который она же мне и подогнала, зашел в кабинет и шарахнул прямо в грудь мужику. Нет, чтобы сорваться сразу, так сейф открытый меня тормознул. Вот, сука, жадность то моя! А уже на выходе меня и принял наряд охраны. Оказывается, в офисе, в дальней комнате, секретарша еще была. Она и вызвала ментов. Те сразу рванули к месту. И, видать, супружнице хозяина офиса отзвонились по сработке сигнализации. Меня выводят руки за спину из конторы, а на это все смотрит Иришка. И уже ревет, что есть мочи, волосы с горя на себе рвет. Камнем к мужу кинулась. Только за всей этой картиной, она сумела адвокату своему позвонить. Тот примчался в "ментовку" и пока меня там пару часов мурыжили и еще не дернул "следак", успел выцепить меня и сказать такую вещь. Хотя, - остановился в рассказе Сазон и обратился к адвокату, - вы и сами за меня ее вчера сказали. Я только чуть уточню. В Вашей сказке Ивану Дураку сразу тачку и квартиру пообещали. А мне же к тачке добавили квартиру, через адвоката, понятно. Надо было за это только вместо Иришки подставить мужичка одного, Ильинского. Вроде, как это он меня чуть не сбил машиной и зазнакомился со мной при таких обстоятельствах. А дальше поил-кормил и денег наобещал за убийство своего партнера по бизнесу. Вот и все, - выдохнул "Сазон". Теперь и я здесь и мужичок тот рядом, через коридор. Только не сказал мне тот адвокат Иришкин, что здесь, в тюрьме, люди по другим законам живут, не таким волчьим и поганым, как на воле, и что за глупость, жадность и ложь свою я могу и с жизнью своей распрощаться. А знаете, что - обратился Игорь к Борису Аркадьевичу, - мне даже не так жизнь моя никчемная дорога. Пусть и зарежут, черт со мной. А вот че-то дернулось в мозгах моих и вчера, и сегодня, пока с вами говорю. Пока не знаю, что.
- Знаешь, Игорь, и я знаю, - сказал Аркадий Борисович, - мы с тобой об этом и говорили все это время. Не зря, видно. Что ж, - подытоживающе сказал адвокат, - сейчас я запишу с твоих слов обстоятельства дела, а ты прочитаешь и подпишешь. Хорошо?
- Да.
- Про наши встречи, разговоры и признательные показания никому не говорить, сам понимаешь. Я оформлю все как явку с повинной. И, вот еще, тебя из 369 "хаты" я переведу. Найду возможность. Лучше всего, на больничку. В 369 "хате" будешь только до завтра. Тебе там быть уже нельзя. Все понял?
- Да уж куда яснее.
- Тогда подожди небольших формальностей с протоколом и мы расстанемся. Не на долго. Связаться со мной ты знаешь как.
Через минут двадцать Сазонов ознакомился с явкой с повинной и подписал уже знакомую ему формулировку в конце показаний: "С моих слов записано верно. Мною прочитано. Сазонов".