Ветер перегоняет через небо стаи сухих листьев. Первые неуверенные снежинки поднимаются к облакам вдоль мокрых стволов. Неужели опять зима? Что-то она зачастила в последнее время. Холодно. Небу тоже. По ночам оно проваливается в темноту или прячется под одеялом из облаков и снов. А по утрам небо возвращается. И тогда приходится опять просыпаться, натягивать на себя внезапно постаревшее тело с неприличными складками жира, пучками седых волос и проблемами. Но сейчас, в декабре, главная проблема не тело, а душа. Даже души. У меня сто душ друзей. Значит, надо придушить в себе жадность и найти всем душевные подарки. И ещё дожить до Нового года. Этот Новый год я жду с какой-то нервной радостью. Будто первого января закончатся застолья, битые рюмки, игрушки, улыбки. Все отзвенят бокалами и поздравят друг друга с тем, что жить осталось ещё меньше. А второго начнётся давно обещанный конец света. Ну вот, ещё сейчас накаркаю. Нет, до конца света пока далеко. Просто старость-это всегда чуть нервное состояние. Как у бегуна.
Да, был и я когда-то бегун. До пятидесяти. A когда перевалило за полтинник, увидел в зеркале свои скорбно опущенные усы, глаза и живот, поверил наконец, что дряхлею, успокоился и перешёл на степенные прогулки с женой по микрорайoну.
В этот вечер, как обычно, мы топали с моей Машей навстречу январю под провалившимся небом, когда нечто проскочило через нас. Нет, это не был артиллерийский снаряд, только скорость такая же. Меня тряхнуло. Ноги заняли позицию, непредусмотренную ни в одной балетной школе. Я физически почувствовал, как моё сердце сыграло что-то в манере Виктора Вутона и остановилось. Помолчало, выдержало паузу, потом задрожало и, вдруг, затикало и побежало дальше. Я повернулся к Маше. Она, как всегда, ничего не заметила, продолжая идти в прежнем темпе и в том же темпе жаловаться на стирки, уборки и тяжёлую женскую долю в условиях капитализма. Черт, я тут сейчас загнусь на ходу, а ей начхать. Впрочем, через минуту я и сам забыл об этом. А может, уговорил себя, что забыл.
Ночью мне приснилась какая-то ерунда. Я был в нашей квартире, но никак не мог её узнать. Света почти не было. Двери открывались в совершенно незнакомые помещения, на кухне появилась мраморная лестница, ведущая к парадной. Из кухонного крана беззвучно текла вода. Временами стены кухни покрывались чёрными трещинами и становилось ещё темнее. Мраморная лестница превращалась в пожарную. По ней начинали скользить полупрозрачные тени, волоча за собой полупрозрачные подобия людей.
Лет двадцать назад я попал в больницу. Видимо, врачи решили избавиться от моих желудочных проблем вкупе с ментальными. Они упорно закармливали меня седуксеном, после чего мне снились шероховатые бетонные стены, лестницы и здания, упирающиеся в облака.
В этом сне, как и двадцать лет назад, стены были шероховатыми, ручки отливали жирноватой зелёной патиной, а тьма казалась осязаемой и живой.
На второй день сон повторился. С той разницей, что одна из теней остановилась, хищно развернулась в мою сторону, как будто увидела лобстера с пивом, но потом, что-то сообразив, отвернулaсь и помчалось догонять коллег. На третью ночь всё повторилось опять.
На четвёртый день я пошёл к Оське Цитлюку. Он, по всеобщему мнению, был не только бабник, но и умный парень, литератор, изучал философию, писал рассказы. Оськa выслушал меня не перебивая, согласно кивая головой, как будто ему рассказывали такие истории каждый день. Потом изрёк:
- Я думаю, что наше многомерное пространство каким-то образом пересеклось или провзаимодействовало с другим многомерным пространством в точке, где случайно оказался ты. Теперь ты живёшь попеременно днем в одном пространстве, ночью в другом. Ведь мы реально не знаем, что такое сон. Почему бы не допустить, что сон - это некое иное пространство, по которому одна из наших ипостасей может путешествовать? Таким образом, тебе повезло, у тебя появляется шанс прожить вторую жизнь во сне. Допускаю, что с неограниченными возможностями. Посмотрись во сне в зеркало, может ты там выглядишь как Бред Пит. А если ты ещё откроешь в себе третий глаз..., - он глубокомысленно дотронулся до своего сократовского лба.
Образ Оськи, как мудрого человека, булькнул и утонул в последней фразе. Я тут же вспомнил, что все его рассказы фантастические:
- Ты знаешь, лоб у меня маленький, там тем глазам, что уже есть места не хватает, - перебил я его. - Может, ты мне предложишь другое место, куда его прилепить, но так, чтобы им видеть не снимая штанов. А вообще-то не надо. Kоль уж я родился таким уродом с двумя, то так и доживу. Просто сделай, чтоб они резкость наводили, как в молодости.
- Ну, это ты у старика Хоттабыча попросишь, - нашёлся он, - а насчёт снов ты все-таки подумай.
Тени на лестнице продолжали сниться, несмотря на водку, снотворное или чтение Гегеля перед сном. Ровно в 11 вечера я отрубался из любой позиции, чтобы потом проснуться в 6 утра, помня почти каждую деталь прошедшей ночи. Однажды я даже пробовал махать гантелями перед сном. Ровно в 11 я упал на пол, a чёртова железяка на ногу. Но об этом я узнал только в 6 утра: разбитый гантелей мизинец цветом и формой косил под помидор.
Жизнь в "две смены" постепенно входила в привычку. Я начал привыкать к теням, нахально бродил между ними, разглядывая их мм... добычу, и даже пытался брать интервью. В конце концов одну из них моя беспардонность порядком утомила. Тень развернулась передо мной во весь свой двухэтажный рост и достаточно вежливо поинтересовалась, какого черта мне надо.
С детства я знал, если хулиганы и собаки видят, что ты их боишься, они будут атаковать, поэтому я заговорщески подмигнул Тени, как старому собутыльнику:
- Да побазарить хотел. И тут же подумал:"Aга, "побазарить", сейчас онa ещё по - товарищески закурить попросит". Тень послушно сжалась и превратилась в загорелого бомжа в тельняшке и шерстяной шапочке:
- Браток, закурить не найдётся?
Его притворное добродушие меня не обмануло. Нутром я чувствовал: стоит мне испугаться, и разговор будет совсем иным. Не зря же чёрные кляксы, веером выползая из - под его ног, постепенно заходили ко мне в тыл. Я был начеку, хотя всем видом изображал своего в доску:
- Ты же сам знаешь, что я не курю,- каким-то образом я почувствовал, что он знает обо мне не меньше, чем соседская сплетница с биноклем. - Слушай, ты не можешь мне объяснить, что здесь происходит? Куда это вы несёте полупрозрачное человечество?
- Это не люди, это сны. Каждой человеко-особи нужен сон для накопления энергии, а мы эти сны воруем,- речь Тени была странной, будто переводилась с другого языка. Голос поскрипывал синтетическими вставками. Собственно движения тоже были ломанные, нечеловеческие. Из - под кожи в самых неподходящих местах торчали части скелета.
- Что же остаётся людям?
- Кошмары. Некоторые спят совсем без снов. Но нас кошмары устраивают больше: с их помощью мы проникаем в ваш мир и добываем энерго-сон из любого. В конце концов кошмары душат его насмерть и он переходит в этот мир в виде сна.
Кляксы тем временем уже окружили меня сплошным кольцом и лениво шевелились в ожидании последней команды. Тень встала. В отличие от меня у неё был рабочий день. Или ночь. Но я, пытаясь оттянуть финал, делал вид, что мне интересно узнать о снах чем побольше:
- Что же вы с этими снами делаете? Смотрите вместо телевизора?
Тень как будто съёжилась, её глазки забегали, а кляксы побледнели:
- Какой-то частью питаемся сами, но основная масса достаётся Хозяину. Хозяину снов, - уточнила Тень-бомж и вжала голову в плечи, косясь в потолок, будто за разглашение страшной тайны Небесная кара должна упасть именно оттуда.
- Ну, он у вас просто живоглот и вампир, - моё анти-капиталистическое сознание собиралось запеть Интернационал.
- Он не вампир. Это мы вампиры, - на мгновение в почти беззубом рту бомжa мелькнули жёлтые клыки,- а Живоглоты у нас тоже есть. Не дай бог тебе с ними встретиться. Мы их сами боимся. Они даже нас могут в сны превратить.
Я уже въехал, что этим существам неизвестно такое понятие, как ложь, и они готовы ответить на самые неприятные для них вопросы:
- A что, Живоглоты тоже действуют по указке Хозяина? - в ответ на мой вопрос комната качнулась. Тень побледнела и стала почти прозрачной, как сны. Она прижала палец к губам:
- Он все слышит и знает. Хозяин нас создал и может всех уничтожить.
Бомж исчез. Тень опять развернулась в чёрное облако, упираясь верхней частью в потолок:
- Мне пора. А с тебя небольшая плата. За интервью.
Мирные переговоры закончились, и теперь Тень готовилась закусить. По её команде кляксы прыгнули на меня, холодными пиявками впиваясь в лодыжки. Мышцы ног как будто парализовало. Тень придвинулась вплотную. На лицо, сбивая дыхание, подушкой навалился страх. Я покосился на ноги, они становились все прозрачнее. Рванулся, одновременно пытаясь проснуться. Бесполезно, до 6:00 я находился в распоряжении собственных кошмаров. Ноги почти не слушались. И тут я вспомнил, что тень что-то говорила о вампирах. Если истории о вампирах пришли из снов, то возможно методы борьбы с ними, описанные в глупых фильмах, тоже пришли оттуда и могут сработать. Чего там вампиры боялись? Крестов? Чеснока? Черт возьми! У нас такого отродясь на кухне не бывало. Яркий свет? Ну где я ночью яркий свет возьму? Вот оно, фонарик! Я дотянулся до ящика тумбочки и выхватил фонарик, как ковбой пистолет. Луч света ударил тень в то место, где у неё должна была быть грудь. Тень охнула. Её буквально отнесло к лестнице. За мгновение до того, как проснуться, я увидел разлетающиеся по углам тени и кляксы. На кухне светлело и пожарная лестница опять превращалась в мраморную.
Я поднялся с кровати и первым делом пошёл не в душ, а на кухню. На полу валялся фонарик. Он был включён.
Весь день ходил, как чумной. К Оське опять идти не хотелось. Лучше сразу сдаться в дурдом. Определённо в 11:00 я опять вырублюсь, и на этот раз меня точно грохнут, съедят, превратят в полупрозрачный сон или ещё что-нибудь похуже. Так, наверное, чувствуют себя заключённые в камере смертников.
С Оськой я всё-таки столкнулся. В магазине. Из кармана его куртки торчало горлышко, а в недрах сумки определённо прятались батон и кусок докторской. Он глянул на мою поседевшую за ночь причёску, криво ухмыльнулся и отвёл глаза, явно желая побыстрее от меня отделаться.
-Неужели боится, что сяду на хвост?- обиделся я,- он же знает, что уже месяц, как Маша объявила мне сухой закон. И вообще, что-то в нем меня сегодня было не того. Нет, не буду ему рассказывать про ночные приключения.
- Ну ладно, пока, - я отвернулся и шагнул по направлению к овощному отделу. И тут я сообразил, что же меня так смущало: у него только на правой руке была перчатка. Он её не снял даже, когда здоровался. Рука выше перчатки была почему-то вымазана в чёрный цвет. Я повернулся. В это время он согнул руку. Место между перчаткой и рукавом обнажилось. Нет, это была не краска, просто его рука была полупрозрачной. Перехватив мой взгляд, Оська рванул на выход с такой скоростью, что я даже не попытался его ловить. Мои смутные подозрения подтвердились.
Я уже раньше спрашивал себя, почему это Оська не удивился моим снам и сходу выдвинул теорию, которая оказалась очень похожей на правду? Скорее всего он знал о Мире Снов до меня! А главное, Тень сказала, что этот Мир создан Хозяином снов. Может, Оська своими рассказами его сотворил? Это мы только считаем, что творчество писателя ограничено пространством книги. Но кто знает, как оно там на самом деле? Почему бы не допустить, что как раз в снах эти фантазии материализуются в суровые будни...
Неужели Оська и есть Хозяин снов? Столько лет дружим! Маша мне его всегда в пример ставила. А притворялся как! Про третий глаз лапшу вешал. Ну, мужик, посмотрим кто кого. Я был настолько зол, что даже забыл про ночные страхи.
Ко сну я готовился, как Шварцнегер к решающему поединку. Моя Маша решила, что я совсем спятил, увидев фонарики, расставленные во всех углах. Рядом с фонариками легли сделанные на скорую руку деревянные кресты с заострёнными концами. Я бы и станковый пулемёт не поленился под подушку запихнуть, если бы был уверен, что он мне приснится.
Пулемёт не приснился. Кресты и фонарики тоже. Правда, и Tеней нигде не было видно. Только одинокая фигурка с лицом одноклассницы из далёкого детства неслышно кружилась на кухне возле лестницы. Я достаточно долго за ней наблюдал, прежде чем она обратила на меня внимание и поманила пальчиком:
- А ты почему со мной не танцуешь?
Что-то тут не то. Ну не могут от меня тени просто так отстать. И откуда взялась эта девочка? До сих пор никаких девочек в моих снах не было. Я подошёл к тумбочке и ещё раз в ней пошарил. Фонарик был на том же месте, что и в прошлый раз. Я прошёлся лучом по девочке, но она только поморщилась от света. И все-таки я подходил к ней осторожно, будто ступая по минному полю. И правильно сделал: девочка дотанцевала до лестницы, на мгновение слилась с ней и вдруг лестница вздыбилась многометровым великаном, темнея на глазах. Крыша исчезла и к чёрному небу устремились потоки мускулов и нервов, расплёскивая на ходу фонтаны желудочного сока. В центре этой массы образовалась дыра, в которую моментально начало втягивать кухонную утварь. Я безнадёжно уцепился за ручку двери, зная заранее, что шурупы долго не выдержат. Обречённо посветил фонариком. Никакого эффекта. Это был Живоглот. Из дыры вывалился клубок щупалец, впился в меня, спеленал и головой вперёд бросил в дыру.
- Вот и все,- промелькнула мысль,- даже завещание не успел написать.
Было противно и страшно гибнуть в недрах какого-то чавкающего монстра, и я, чтобы отвлечься, представил себе лето, девочку. Солнечная фигурка со скакалкой, платьице в голубой горошек, белые носочки, синие сандалии.
Мышцы Живоглота мгновенно ослабли, сжались и исчезли в полу вместе с жилами и лимфами. Дыра испарилась, а я больно ударился плечом о ступеньки. В помещении опять было светло. По всей кухне цвели одуванчики. На верхней площадке лестницы продолжала крутиться девочка:
- Ты хотел меня о чем-то спросить?
- Ты кто, Живоглот?
- Ага, - ответила девочка, - Живоглот, Живоед, Живо...короче, я здесь самая главная.
- А как же Хозяин снов?
- Ты что имеешь в виду? Какой Хозяин? - девочка с подозрением покосилась на меня.
- Тот про которого мне Тень говорила. Ну, Оська, короче.
Имя великого Оськи, никакого впечатления не произвело.
- Ты что, хочешь сказать, что про Оську тебе ничего не известно? Может Оська сам жертва?
- Конечно, жертва. Тебе же Тень говорила, что мы в виде кошмаров можем прорываться на другую сторону. Вот твоему Оське и досталось.
Живоглот говорил правду. И тут я наконец начал соображать, в чем дело. Непонятный пазл стал складываться в до смешного простую картину. Оставалaсь мелочь - проверить мою гениальную версию. Я был готов пойти ради этого на любой риск. А риск был. Причём большой. Mне надо было разозлить Живоглота:
- Ладно, говори, где твой Хозяин снов сидит, и пока мы с ним покурим, ты можешь пропылесосить ковры, тебе с твоей дырой это запросто.
- Кабинет Хозяина внизу лестницы, налево, но кто тебе сказал, что ты туда дойдёшь? - голос девочки огрубел, её рот широко открылся и из него опять к небу рванулось экорше сказочного животного.
- Да ладно тебе, успокойся. Это была такая шутка! Я опять представил себе бантики и скакалку.
Живоглот послушно растворился в воздухе и опять стал девочкой.
Я оказался прав. Всё было проще простого. Я спустился по лестнице и толкнул дверь в кабинет, где располагался Хозяин Снов. Табличка с его именем издевательски мигнула полированной плоскостью. В кабинете было пусто. Зеркальные стены не отражали никого, кроме меня. Потому, что я сам был хозяином своих снов. И кабинет этот был мой. Я подсознательно отдавал приказания снам, и они по моей команде превращались в вампиров, в лестницы или мирно беседовали на общечеловеческие темы. Они чувствовали мой страх и воспринимали его как команду.
Для подтверждения собственной теории, я мысленно нарисовал стол посредине кабинета и водрузил на него пулемёт. Я не очень помнил, как он выглядит, поэтому оружие на столе получилось несколько схематичным. Hо это было не важно. По моей команде он будет стрелять патронами, конфетти и атомными бомбами.
Ну вот и всё. В этой истории можно ставить точку. Впрочем, нет. Погодите. Ещё не совсем ясно, как пострадал Оська. Я ведь к нему никого не посылал... В этот момент одна из стен кабинета растаяла. Странно, такая команда не отдавалась. Оська был мгновенно забыт. Передо мной была зимняя улица. Я прямо в пиджаке вышел наружу. Ветер нёс белое крошево вдоль редких фонарных столбов, насыпал сугробы у неосвещённых подъездов. Сосульки гигантскими расчёсками свешивались с подоконников.
Освещённая неясным светом женская фигурка стояла под фонарём, спиной ко мне и ловила снежинки. Снежинки превращались в её ладонях в цветные шары, которые она вешала на фонарь, как на новогоднюю ёлку.
- А у нас скоро Новый год, - вдруг сообщила она. Фраза была обращена как бы ни к кому и в то же время ко мне.
Я вздрогнул, что-то в её голосе показалось мне очень знакомым.
- А ты что тут Снегурочкой работаешь? Смотри не простудись.
- А мне и правда холодно, - она улыбнулась спиной.
- А где твой Санта Клаус? Почему он не помогает?
- Санта Клаус занят важными делами, он или спит или смотрит на голых снегурочек по телевизору, - спина опять улыбнулась, но на сей раз как-то невесело.
- Все мужики одинаковые, - я на миг посочувствовал своей жене, - моя Снегурочка тоже часто возле кастрюль плавится, пока я телевизор смотрю.
- Что же ты ей не поможешь? - она говорила со мной чуть свысока, не поворачиваясь, и сосредоточенно развешивала игрушки. По её движениям я понял, что она привыкла нравиться мужчинам. Мне стало обидно за мою Машу. Маша тоже выглядит очень неплохо, а в молодости вообще была супер, но никогда никого не унижала. Зато сколько раз я её обижал! В этот миг я себя ненавидел.
- Не знаю, - я попытался оправдать собственную лень, - наверное, установился какой-то баланс за долгие годы совместного проживания.
- Баланс? Это хорошо. Умный ты. Баланс придумал, - она произнесла это почему-то без иронии. Может, это и был комплимент, но уж очень холодный. Ж енские комплименты, вообще, - оружие массового поражения мужчин. Пусть дураки им верят.
- Впрочем, я хоть и жалуюсь на мужа, но он добрый и лёгкий человек, - она изо всех сил пыталась казаться справедливой.
Повесив последний шарик, она медленно повернулась ко мне. Это была моя Маша. С длинными рыжими кудрями. Так она выглядела, когда мы только начали встречаться, почти тридцать лет назад.
- Ты? - её брови удивлённо запрыгнули на лоб. А где твои усы? И вообще ты выглядишь мальчишкой.
- Ты на себя посмотри, тебе самой без паспорта водку в магазине не дадут,- я был поражён.
- Ты знаешь, я говорила с Оськой, и он сказал...
- Знаю, - перебил я её. Я уже сообразил, что шарахнуло тогда нас обоих, но она просто не обратила на это внимания. - Оська мне тоже рассказывал про второй шанс.
- А я подумала, что это Оська все подстроил и хорошенько напугала его при первой же возможности,- в её голосе слышалось раскаяние.
- Ах, так вот кто мне друга до истерики довёл! Я думаю, когда он увидел собственную полупрозрачную руку, то перепачкал всё постельное бельё, - мне стало весело от собственной туповатой шутки.
- Ничего, зато теперь у него будет больше тем для историй. Ладно, я сегодня добрая, верну его в нормальное состояние, - Маша развеселилась тоже.
- Кстати, а как ты собираешься это сделать? Опять Тени пошлёшь?
- Какие тени? Я что-то не поняла. Весь этот мир - материализованный плод твоего воображения. Как ты в такой мелочи не разобрался? Достаточно войти в свой кабинет и пожелать. Всё что хочешь. Хоть проснуться. Волшебная палочка размером с комнату. Я вот пожелала, чтоб в моих руках снег превращался в ёлочные игрушки.
- Ну для этого мне никакой кабинет не нужен, - я сотворил апельсин и протянул ей.
Маша посмотрела на меня восхищённым взглядом и, как волшебница, махнулa рукой. Ветер прекратился. Снежные хлопья в вальсе поплыли над крышами. Ёлки у подъездов вспыхнули огоньками. Пёстрые гирлянды замигали между столбов. По тротуарам заспешили прохожие. Вдалеке заиграла музыка. Стало тепло.
- С Новым годом, Машенька!
- С Новым годом, - эхом повторила она и прижалась ко мне щекой.
А потом мы просто целовались. Нам было безразлично, только ли снимся мы друг другу или гуляем по нашему микрорайoну. У нас был второй шанс. Наша вторая жизнь.
И кто знает, возможно, когда мы постареем во сне, нас опять тряхнёт какое-нибудь пространство, и мы перейдём в новый сон.
Вот теперь действительно можно ставить точку. Я поставил точку, отпечатал несколько копий рассказа на принтере, запихнул одну из них в папку и понёс в редакцию. Редактор встретил меня как старого знакомого. Он жаловался на какие-то проблемы в семье, на насморк, на воспаление среднего уха. Действительно его костюм и галстук сильно контрастировали с шапкой - ушанкой, натянутой до подбородка. Но я-то знал, что уши у него сегодня полупрозрачные. Не зря же я к нему вчера Тень засылал. Пусть теперь попробует не принять рукопись.